- Господин у... учитель! Это я, Трурль! - выдавил из себя Трурль, не
на шутку перепуганный таким нерадушным приемом. Потом он опустил голову и
встал в ту самую покорную школярскую позу, которую всегда принимали
Кереброновы ученики под градом его упреков, вызванных справедливым гневом
- одним словом, поступил так, будто ему в ту секунду шестьсот лет
убавилось.
- Трурль... - заскрипел Кереброн. - Погоди! Трурль! Ага! Конечно! Сам
мог догадаться! Подожди, оболтус!
Раздался такой хруст и скрежет, как будто покойник взялся поднимать
крышку гробницы, поэтому Трурль отступил на шаг, поспешно промолвив:
- Господин учитель! Прошу вас, не утруждайте себя. Ваше
превосходительство, я только..
- А? Что там еще? Ты думаешь, что я встаю из гроба? Подожди, я
разомнусь и приду в форму. Заржавел здесь совсем. Хо! Масло все испарилось
или высохло, слышишь...
Слова эти, и в самом деле, сопровождались адским скрежетом. Когда он
утих, голос из гроба произнес:
- Что, наделал каких-то глупостей? Напортачил, наломал дров, натворил
дел, а теперь прерываешь вечный сон старого учителя, чтобы он тебя выручил
из беды?! Не уважаешь мертвецов, которые уже ничего не хотят от мира,
неуч! Ну, говори уж, говори, раз и в гробу не даешь мне покоя!
- Господин учитель! - сказал Трурль уже немного окрепшим голосом. -
Вы проявили свойственную вам проницательность... не ошиблись, так оно и
есть! Я зашел в тупик... и не знаю, что делать дальше. Но не ради себя
осмелился я беспокоить вашу честь. Потревожил я господина профессора,
поскольку высшая цель того требует.
- Китайские церемонии и прочую ерунду можешь оставить при себе, -
загудел из гроба Кереброн. - А стучишься ты в гробы, потому что постоянно
грызешься и враждуешь с этим своим другом, а одновременно и соперником,
как его там... Клоп... Клип... Клап... а, чтоб тебя...
- Да, да! Клапауциусом! - быстро подтвердил Трурль, невольно
насторожившись.
- Именно. И вместо того, чтобы обсудить проблему с ним, ты, из-за
своей гордости, спеси, а кроме того - беспросветной глупости ночью
тревожишь хладные останки своего наставника? Так? Говори же, говори,
недотепа!
- Господин магистр речь идет о наиважнейшей вещи во вселенной, - о
счастье всех разумных существ, - выпалил Трурль, и наклонившись, как для
исповеди, над сеткой микрофона, начал поспешно и торопливо рассказывать во
всех подробностях события, происшедшие после памятного разговора с
Клапауциусом, ничего не забывая и даже не пробуя скрывать или
приукрашивать.
Кереброн сначала хранил гробовое молчание, потом начал, по своему
обыкновению, вставлять многочисленные колкости, замечания, иронические
комментарии, язвительно или яростно покашливать, но Трурлю, охваченному
порывом, было уже все равно, и он говорил без остановки, рассказал,
наконец, о своем последнем поступке, а потом замолчал и, переводя дыхание,
ждал. Кереброн, который до этого, казалось, все не мог откашляться,
сначала не издавал ни звука, а через некоторое время звучным, как бы
помолодевшим басом сказал:
- Ну, вот что. Ты - осел. А осел ты потому, что лентяй. Никогда не
желал ты усердно изучать общую онтологию. Если бы знал ты философию, а
точнее даже - аксиологию, что я считал своим святым долгом, то не прибежал
бы на кладбище и не колотил бы в мой гроб. Но, каюсь, есть в этом и моя
вина! Учился ты как последний лентяй, как слегка одаренный идиот, а я
смотрел на это сквозь пальцы, потому что был ты умельцем в вещах низких,
таких, какими часовщики хвалятся. Думал я, что со временем ум твой
дорастет и дозреет. А ведь, тупица, я тысячу, нет - сто тысяч раз говорил
на семинарах, что прежде чем делать - надо подумать. Но ему, разумеется, и
в голову не пришло подумать! Собысчаса сотворил, великий изобретатель,
поглядите на него! В 10496 году профессор Неандр описал в
"Ежеквартальнике" машину, точь в точь такую же, а драматург эпохи
вырождения, некий Биллион Цикспир, написал на эту тему драму в пяти актах,
но ты ни научных, ни художественных книг и в руки не берешь, так?
Трурль молчал, а разгневанный старец кричал все громче, так что эхо
отражалось от дальних гробов:
- Доработался до преступления, неплохо! Может, не знаешь, что
запрещается разрушать или подавлять разум, однажды созданный? Так,
говоришь, речь шла только о в_с_е_о_б_щ_е_м _с_ч_а_с_т_ь_е? По пути же ты,
с любовью и благожелательностью, одних существ огнем палил, других - топил
как мышей, заточал, запирал, казнил, ноги им ломал, а под конец, как я
понял, дошел до братоубийства? Для в_с_е_о_б_щ_е_г_о б_л_а_г_о_д_е_т_е_л_я
и _у_н_и_в_е_р_с_а_л_ь_н_о_г_о _б_л_а_г_о_ж_е_л_а_т_е_л_я.
- Совсем неплохо! И что я тебе теперь должен сказать? Хочешь, чтобы я
тебя приласкал из гроба? - Тут он неожиданно захохотал, так что Трурль
задрожал с головы до пят. - Так говоришь, что перешел мой барьер? Для
начала ты, лентяй, свалил задание на машину, которая его спихнула
следующей, и так без конца, а потом сам себя запихнул в компьютерную
программу? Не знаешь ты, что ли, что ноль в любой степени дает ноль?
Скажите, пожалуйста, какой гениальный - сам себя а размножил, чтобы больше
его было, тоже мне умник! Или не знаешь, что Кодекс галактикус запрещает
самоумножение? Раздел ММLXXI тома 119, глава IХ, параграф 561 и следующие.
Экзамен ты сдал с помощью электронной шпаргалки и радиоподсказок, а теперь
у тебя нет иного дела, как вламываться на кладбище и колотить по гробам!
Разумеется! На последнем курсе я два раза, повторяю - два раза излагал
кибернетическую деонтологию. Не перепутай с дантистикой! Но на лекциях ты
отсутствовал - не сомневаюсь, что по причине тяжелой болезни! Не правда
ли? Ну, говори сразу!
- Правда... Э... Я был нездоров, - выдавил из себя Трурль.
Он уже опомнился от первого шока и теперь особенно не стыдился.
Кереброн каким был при жизни - таким остался и после смерти, и у Трурля
росла уверенность в том, что после неизбежных ритуальных проклятий и брани
начнется позитивная часть: благородный в глубине души старец поможет ему
своими советами. Тем временем мудрый покойник перестал ругать его
последними словами:
- Ну, хорошо! - сказал он. - Ошибка твоя состояла в том, что не знал
ты ни того, чего хочешь достигнуть, ни того, как это сделать. Это
во-первых. Во-вторых: создание _в_е_ч_н_о_г_о _с_ч_а_с_т_ь_я - это детская
забава, только никому ни для чего не нужная. Твой прекрасный Собысчас -
машина не моральная, ибо приходит в одинаковый восторг и от физических
объектов, и от мук и страданий третьих лиц. Чтобы построить счастьетрон,
нужно поступить иначе. Вернувшись домой, сними с полки XXXVI том моего
"Полного собрания сочинений", открой его на странице 621 и изучи схему
экстрактора, которая там находится. Это единственный тип безукоризненного
разумного приспособления, которое не для чего не служит, а только
счастливо в 10.000 раз сильнее, чем Бромэо, когда видит возлюбленную на
балконе. Поэтому, в честь Цикспира, описавшего эту сцену на балконе, я и
назвал эти единицы счастливости бромеями, а ты, не потрудившись даже
перелистать работы своего учителя, придумал какие-то идиотские гедоны.
Гвоздь в ботинке - хорошенькая мера высшего духовного подъема! Итак,
экстрактор абсолютно счастлив благодаря насыщению, которое является
следствием многофазного перехода в информационном континууме, то есть
происходит в нем автоэкстаз с дополнительной обратной связью: чем больше
он собой доволен, тем больше он собой доволен, и так до тех пор, пока
потенциал не дойдет до предохранительных ограничителей. Потому что знаешь
что может случиться при отсутствии ограничителей? Не знаешь, покровитель
космоса? Машина пойдет в разнос и в конце концов взорвется! Да-да, мой
дорогой неуч. Потому что цепи... Но не буду тебе посреди ночи на кладбище
все выкладывать из холодного гроба - сам прочитаешь. Разумеется, труды мои
либо потонули в пыли на самой темной полке твоей несчастной библиотеки,
либо, что вероятнее, после моих похорон заперты в сундук и находятся в
погребе. А? Ведь из-за пары глупостей, которые удалось тебе совершить, ты
считаешь себя величайшим человеком в метагалактике, не так ли? Где хранишь
мои "опера омнеа", отвечай немедленно?!
- В пог... ребе, - пробормотал Трурль, нагло солгав, потому что давно
уже свез их в трех подводах в городскую библиотеку. Но, к счастью, не мог
этого знать труп его учителя, а потому, удовлетворенный своей
проницательностью, сказал уже ласковее:
- Разумеется. Итак, счастьетрон этот абсолютен, но абсолютно не
нужен, поскольку сама мысль о том, что туманности, планеты, луны, звезды,
пульсары и всякие квазары надлежит постепенно переработать в шеренги
экстракторов, может родиться только в башке, завязанной топологическим
узлом Мебиуса и Клейна, то есть в самом извращенном сознании... Да на что
мне это далось! - снова распалился гневом покойник. - Прикажу поставить на
дверце замок Йала и зацементировать кнопку вызова. Твой друг, Клапауциус,
вырвал меня из сладких объятий смерти подобным же звонком в прошлом году -
а может это было в позапрошлом, потому что нет у меня тут, как ты
понимаешь, ни часов, ни календаря - и я только потому восстал из мертвых,
что этот мой знаменитый ученик не мог сам справиться с метаинформационной
антиномией теоремы Аристойдеса. И поэтому я, распавшийся в прах, должен
был ему излагать из гроба вещи, о которых он не знал даже, что они
находятся в каждом порядочном учебнике континуально-топотропной
инфинитеземалистики! О, боже, боже! Какая жалость, что тебя нет, иначе ты
давно бы наказал этих киберсынов!
- А... Клапауциус был здесь... э... у господина профессора?! -
обрадовался и одновременно чрезвычайно удивился Трурль.
- Именно. Он что, не сказал тебе ни слова? Вот благодарность роботов!
Был, был. А ты-то чему рад. И скажи, скажи-ка, - оживился покойник, - ты,
у которого радость вызвала неудача друга, хочешь целый космос
осчастливить? И не пришло в твою тупую голову, что для начала нужно
собственные этические параметры оптимизировать?
- Господин учитель и профессор, - быстро сказал Трурль, чтобы отвлечь
внимание ехидного старца от собственной персоны. - Так что же, проблема
осчастливливания неразрешима?
- Да нет, почему же?! Только в такой постановке она некорректна. Ибо
что такое счастье? Это просто как дважды два. Счастье есть экстенсор
метапространства, отделяющего узел колинеационно интенциональных
отображений от интенционального объекта с граничными условиями, даваемыми
омега-корелляциями в альфа-мерном (разумеется, неметрическом) континууме
субсольных агрегатов, также называемых моими, то есть Кереброна,
супергруппами. Конечно же, ты даже и не слыхивал о субсольных агрегатах,
над которыми я работал сорок восемь лет, и которые являются производными
функционалов, называемых антиномиалами, моей алгебры противоречий.
Трурль молчал.
- Когда приходишь на экзамен, - сказал покойный с непривычной, и
потому подозрительной мягкостью, - можно, в конце концов, быть
неподготовленным. Но не перелистнуть ни одной страницы учебника, когда
идешь к гробу профессора - о, это уже такая наглость, - зарычал он так,
что что-то забренчало и затрещало в динамике, - что если бы я еще жил,
меня наверняка на месте хватил бы удар! - Он снова внезапно смягчился. -
Значит, ничего ты не знаешь, как будто вчера на свет родился? Хорошо, мой
верный, мой удачный ученик, загробное мое утешение! Ты не слыхивал о
