- 15
- По ночам под окном - то ли песня, то ли плач, то ли крик,
То ли спим, то ли нет! Не поймешь нас - ни живы, ни мертвы.
Лишь тропа в крайний дом над обрывом вьется, как змеевик.
Истоптали весь снег на крыльце у милицейской вдовы.
Я люблю посмотреть, как купается луна в молоке.
А вокруг столько звезд! Забирай хоть все - никто не берет.
Значит, крепче стал лед. Мерзни, мерзни, волчий хвост на реке.
Нынче славный мороз. Минус тридцать, если Боб нам не врет.
Я устал кочевать от Москвы до самых дальних окраин.
Брел по горло в снегу. Оглянулся - не осталось следа.
Потеснись - твою мать! - дядя Миша, косолапый хозяин!
Я всю ночь на бегу. Я не прочь подремать, но когда
Я спокойно усну, тихо стронется лед в этом мире
И прыщавый студент - месяц март - трахнет бедную старуху Зиму.
Все ручьи зазвенят, как высокие куранты Сибири.
Вся Нева будет петь. И по-прежнему впадать в Колыму.
МЕЛЬНИЦА
Черный дым по крыше стелется.
Свистит под окнами.
- В пятницу, да ближе к полночи
не проворонь, вези зерно на мельницу!
- 16
- Черных туч котлы чугунные кипят,
да в белых трещинах шипят
гадюки-молнии.
Дальний путь - канава торная.
Всё через пень-колоду-кочку кувырком да поперёк.
Топких мест ларцы янтарные
да жемчуга болотные в сырой траве.
- Здравствуй, Мельник-Ветер-Лютый Бес!
Ох, не иначе черти крутят твою карусель...
Цепкий глаз. Ладони скользкие.
- А ну-ка кыш! - вороньё,
заточки-розочки!
Что, крутят вас винты похмельные
- с утра пропитые кресты нательные?...
Жарко в комнатах натоплено.
Да мелко сыплется за ворот нехороший холодок.
- А принимай сто грамм разгонные!
У нас ковши бездонные
да все кресты - козырные!
На мешках - собаки сонные,
да бабы сытые,
да мухи жирные.
- 17
- А парни-то всё рослые, плечистые.
Мундиры чистые. Погоны спороты.
Черный дым ползет из трубочек.
Смеется, прячется в густые бороды.
Ближе лампы. Ближе лица белые.
Да по всему видать - пропала моя голова!
Ох, потянуло, понесло, свело меня
на камни жесткие да прямо в жернова!
Тесно, братцы. Ломит-давит грудь.
Да отпустили б вы меня... Уже потешилсь.
Тесно, братцы. Не могу терпеть!
Да неужели не умеем мы по-доброму?...
На щеках - роса рассветная.
Да черной гарью тянет по сырой земле.
Где зерно моё? Где мельница?
Сгорело к черту всё. И мыши греются в золе.
Пуст карман. Да за подкладкою
Найду я три своих последних зернышка.
Брошу в землю, брошу в борозду
- к полудню срежу три высоких колоса.
Разотру зерно ладонями,
- 18
- да разведу огонь,
да испеку хлеба.
Преломлю хлеба румяные
да накормлю я всех
тех, кто придет сюда
тех, кто придет сюда
тех, кто поможет мне
тех, кто поможет мне
рассеять черный дым
рассеять черный дым
рассеять черный дым...
Махмуд Исполкомов
ПЕСНЯ О ЛОДОЧНИКАХ
Посреди пустыни Гоби есть завод подводных лодок.
Старший лодочник, очкарик, никогда не видел моря. Средний ло
дочник - красотка, председатель профсоюза. Младший лодочник
- романтик. И должно быть, из двуполых.
Посреди пустыни Гоби есть у них гострудсберкасса.
Там они лежат годами - сберегают нажитое. То-то им легко и
- 19
- ладно в глубине подводных лодок, посреди пустыни Гоби, за сте
ной гострудсберкассы!
Раз в столетие с визитом к ним летает птица-боинг.
Хорошо следить за нею в слюдяные перископы! Но боятся богдыха
на. Повелит, и як летает, красны буркалы распялит, бурно мо
чится из шланга. Раз отлил, они решили, будто реки повернули.
В тот же час зарыли лодки, изнутри песком забили. Что не спря
тали - взорвали. Остальное растащили, саксаулы порубили и ре
шили партизанить. Тут пришел верблюд с посыльным. С ним письмо
от богдыхана: дескать, что за матерь вашу! Всё отрыть и жить,
как жили!
Старший лодочник, очкарик, что ешё не видел моря, средний
лодочник, красотка, председатель профсоюза, заседали молча,
тройкой. Посидели-переспали. Утром как врага народа расстреля
ли двуменьшого...
Как всегда в конце столетья прилетала птица-боинг.
Говорили о погоде. Принимали прямо в лодке. Угощали гоби с
яком, по приказу богдыхана. Удивлялась птица-боинг, заедая го
би яком: "Как вы можете, ребята, столько лет без капли влаги?"
Тут же вынесла красотка, председатель профсоюза, полведра
аэрозоли по приказу богдыхана.
Засадила птица-боинг, гоби с яком отрыгнула! Старший лодоч
ник, очкарик, от конфуза обезумел! Средний лодочник, красотка,
председатель профсоюза, приоткрыла косметичку и приказом по
пустыне повелела гнать из тыквы сок армянского разлива и не
медля изготовить три надежных апельсина из отходов бумбы-ямбы
труб и радиодеталей.
Дура, дура птица-боинг! Где ей ведать, мокроступой,
что у нас гагары тонут без ведра аэрозоли! Потому что гоби с
яком им, гагарам, недоступно...
- 20
- Средний лодочник, красотка, председатель профсоюза, постоя
ля на закате, почесала где не надо и пошла своей дорогой. Хо
роша дорога к дому!
Посреди пустыни Гоби есть завод подводных лодок.
Старший лодочник, очкарик, никогда не видел моря.
Он лежит в гострудсберкассе под портретом богдыхана.
Иван Крутой.
РЕЧЬ
Вот, скажем, вылезет какой-нибудь там нахал,
Начнет рассуждать обо всякой там мистике...
А вы спросите его, куда этот Марк шагал
Без визы в паспорте и выездной характеристики?
А чтобы внизу не поднимали ор,
Куда, мол, девается вся колбаса,
- Пускай приедут Карден и Диор,
Покажут ихние чудеса.
- 21
- А лучше, конечно, всё запретить.
Или произвести Макаревича в римские папы.
"Машину времени" раскрутить
Взад, чтоб полезли прежние времена и этапы.
Все двери гвоздями заколотить,
Забить покрепче, не только в Европу окошко.
Эх, гайки бы снова подзакрутить,
А недовольных послать на картошку.
Но дело, конечно, не в колбасе.
Были, конечно, дела и похлеще.
Задолго до гласности знали все,
Какие у нас удивительные происходят вещи.
Чуть ли не деньги были отменены,
- И жили же многие без них столько лет!
Поскольку одним они не нужны,
А у других всё равно их нет.
Надо, стало быть, непременно духовно крепить
И всячески развивать всесторонне
Что-нибудь, отчего все разом вдруг бросят пить,
Не повредив нашей очень тяжелой промышленности и обороне.
Страна-то большая... Не углядишь,
Кого выпускать и впускать поименно.
Но твердо скажем пролетарское "Кыш!"
Псевдоспортивным самолетам-полушпионам!
- 22
- НИЧЕЙНАЯ НАРОДНАЯ ПЕСНЯ
Вот мчится тройка никакая
Вдоль по дороге никакой.
Никто, никак не напевая,
Трясет ничейной головой.
Там дух ничей. Ничем там пахнет.
И никаковские поля.
Никто не встанет и не ахнет:
Мол, как же так? Ничья земля!
Никто не поведет и бровью,
Никто не ворохнет плечом.
Ничей покой не куплен кровью.
Никто
Не плачет ни о чем.
ТОСТ В ЧЕСТЬ НЫНЕПОКОЙНОГО
Дорогой наш Всемуголова!
Уменьшаются в росте слова
Из числа специально найдённых.
Против вас я - один из едва
Разувиденных и наблюдённых.
Вам ведь стоило бровью моргнуть,
Чтоб за всем, что ни есть, наблюднуть,
Чтобы всяк наблюдимый исторг
Из чревес наблюдомый восторг,
Дабы сам наблюдатый соблюл,
- 23
- Взявши сам себя на караул,
Наблюдалый чтоб - сам осознал
Степень ту, до которой он мал,
И в сиянии ваших наград
Наблюдальный чтоб сделался рад,
Наблюждаемый чтоб не стерпел,
Оду чтоб наблюдастый вам спел,
Чтоб на вас наблюдались медали!
А когда вас зароют в паркет
Под блюдение бдящих ракет,
Поднаблюдные чтоб зарыдали.
¤ * *
Ну, погода к нам явилась!
Клятый минус зверски лют.
Как бы стуже ни ярилась,
Не боится русский люд.
Как там старая Европа?
Нас не хочет воевать?
Нет! Видать, примерзла кожа,
Из-под снега не видать!
Ты поди-ка в нас прицелься!
Ну а нам - пущай - мороз!
Лопнет в градуснике Цельсий,
Не дождавшись наших слез.
- 24
- * * *
Поля не родят бутерброд,
И даже герой не отважен.
Неважен чужой оборот,
Коль даже и свой не налажен.
Ценою ужасных побед
Ужели и хлеб не заслужен?
В один несъедобный обед
Смешались и завтрак, и ужин.
Я сам их возник из пустот,
Я выдернул их, как из скважин.
Народ густопсовых пород
Загадкою гадкой загажен.
Эпоха ладони прострёт
И выстрелит телом героя.
И он, обгорелый, замрёт
На первое и на второе.
И сколько бы ни было лет,
Мозги хороши без извилин...
И жизни прожарен омлет,
И орден снаружи пришпилен.
И время летит, как снарят,
Который из прошлого вынут.
Но завтрак и ужин стоят
На почве и медленно стынут.
- 25
- Нина Искренко
ОТРЫВОК ИЗ ПРОИЗВЕДЕНИЯ Я И БОРХЕС
(Подражание мне и Борхесу).
Шесть одноруких богов
с гелиокантропского архипелага
плавали в поисках ночлега
в лунную ночь
в четырех непересекающихся плоскостях
и с легкостью
необыкновенной для обыкновенного шестирукого существа
сочинили несколько песен
для увеселения луны
и себе подобных
Первые три песни назывались ЦИКЛОП
и в них ничего не происходило
Только в траве кто-то сидел
кажется какой-то издатель
и что-то издавал
кажется звуки
Все остальные песни кроме последней назывались
В ОТСУТСТВИЕ ЦИКЛОПА
и в них в принципе разрешалось все
но опять-таки ничего не происходило
так как накануне был пожар
и почти все что могло произойти
сгорело
а остальное оказалось чем-то заваленным
- 26
- и никто
не хотел
убирать
И только в последней песне под названием
ПРИЗЫВ
что-то наконец произошло
а утром
на двенадцатом этаже открылось окно
и хриплый женский голос закричал Помогите
И тут же где-то поблизости
заработал отбойный молоток
Тра-та-та-так
Тут Борхес громко рассмеялся
вспомнив один неприличный анекдот
который я пересказывать не буду
потому вы и так его знаете
а я нет
- 27
- Владимир Друк
ПАМЯТНИКИ
калмык забыл, что он калмык,
еврей забыл, что он еврей.
Читатель ждет уж рифмы "розы".
Ну на, возьми её скорей.
Здесь сталин очень честно правил,
пока не в шутку занемог.
Он уважать себя заставил
и лучше выдумать не мог.
И брежнев очень честно правил,
пока не в шутку занемог.
Он уважать себя не мог
и лучше выдумать заставил.
И я не знаю про хрущева,
и я не знаю про других,
кто памятник себе хотел бы,
а ведь могли чего ешё бы....
здесь карабах, здесь леший бродит!
И на ветвях сидит шиит.
Пойдёт направо - не уходит,
налево - тоже загремит
- 28
- шиит-антишиит,
суннит - антисуннит,
семит - антисемит,
калмык - антикалмык,
бисквит - антибисквит,
э-л-е-к-т-р-о-л-и-т!
пускай им
общим
памятником
будет
построенный в боях...
О!
этот ТЕАТР ДРУЖБЫ НАРОДОВ!
Где все мы - актеры...
ОРЛЯТА
после первого мая
после черного горя
после вечного рая
после вечного боя
после этого храпа
ты мне больше не папа
после двадцать шестого
после тридцать седьмого
после сорок восьмого
после снова и снова
- 29
- после этого храпа
ты мне больше не папа
после этого сына
после этого храма
после этого срама
ты мне больше не мама
от афганского шаха
до афганского мата
от понта пилота
до понта пилата
после этого стрёма
