Сказки - Льюис Кэрролл

Алиса в стране чудес (четыре перевода + оригинал)

   Льюис Кэррол
   Алиса в стране чудес

   1. Перевод, предисловие и примечания Бориса Заходера
   2. Перевод с английского "ФАТУМ", Ленинград, 1991
   3. перевод с английского Владимира Набокова
   4. оригинал
   5. перевод с английского - PROMT'98 (автоматический перевод-подстрочник)

   Перевод, предисловие и примечания Бориса Заходера


   ГЛАВА НИКАКАЯ,
   из которой тем не менее можно кое-что узнать

   Больше всего на свете я ненавижу обман и  люблю  честность  и  потому
сразу честно признаюсь, что я вас (совсем немножко!) обманул:  на  самом
деле это не НИКАКАЯ ГЛАВА, а НИКАКАЯ НЕ ГЛАВА -  это  просто-напросто...
Думаете, так я вам и сказал? Нет, подождите.  Вот  дочитаете  до  конца,
тогда узнаете! А не дочитаете - ну что ж, дело ваше. Только тогда - поч-
ти наверняка! - не сумеете правильно прочитать и всю книжку. Да, да! Де-
ло в том, что хотя перед вами - сказка, но сказка эта  очень,  очень  не
простая.
   Начнем с начала, как советует Червонный Король (вам предстоит  с  ним
скоро встретиться). И даже немножко раньше: с названия.
   "Приключения Алисы в Стране Чудес"...
   Будь моя воля, я бы ни за что не назвал так эту книжку. Такое  назва-
ние, по-моему, только сбивает с толку. В самом деле - разве по  названию
догадаешься, что речь пойдет о маленькой (хотя и очень умной!)  девочке?
Что приключения будут совсем не такие, как обычно: не будет ни  шпионов,
ни индейцев, ни пиратов, ни сражений, ни землетрясений, ни кораблекруше-
ний, ни даже охоты на крупную дичь.
   Да и "Страна Чудес" - тоже не совсем те слова, какие хотелось бы  на-
писать в заглавии этой сказки!
   Нет, будь моя воля, я назвал бы книжку, например, так: "Аленка в  Во-
образилии". Или "Аля в Удивляндии". Или "Алька в Чепухании". Ну  уж,  на
худой конец: "Алиска в Расчудесии". Но стоило  мне  заикнуться  об  этом
своем желании, как все начинали на меня  страшно  кричать,  чтобы  я  не
смел. И я не посмел!
   Все горе в том, что книжка эта была написана в Англии  сто  лет  тому
назад и за это время успела так прославиться, что и у нас все - хотя  бы
понаслышке - знают про Алису и привыкли к скучноватому названию "Приклю-
чения Алисы в Стране Чудес". Это называется  литературной  традицией,  и
тут, как говорится, ничего не попишешь. Хотя название "Алиска в Расчуде-
сии" гораздо больше похоже на настоящее, английское название этой  сказ-
ки; но если бы я ее так назвал, люди подумали  бы,  что  это  совершенно
другая книжка, а не та, знаменитая...
   А знаменита "Алиса" действительно сверх всякой меры. В особенности  в
тех странах, где говорят по-английски. Там ее знает каждый и любят  все.
И самое интересное, что, хотя эта сказка для детей, пожалуй, больше  де-
тей любят ее взрослые, а больше всех - самые взрослые из взрослых - уче-
ные!
   Да, сразу видно, что это очень и очень непростая сказка!
   Мало того. Написаны целые горы книг, в которых "Алису"  на  все  лады
растолковывают и объясняют. А когда так много и  долго  объясняют,  это,
по-моему, значит, что люди сами не все поняли.
   Так что и вы не очень огорчайтесь, если тоже не  сразу  все  поймете.
Ведь всегда можно перечитать непонятное место еще разок, правда?
   Я надеюсь, что я вас не слишком запугал. По совести  говоря,  бояться
нечего.
   Для того чтобы правильно прочитать, то есть понять, эту сказку, нужны
только две вещи.
   Нужно - и это совершенно обязательно! - иметь чувство  юмора,  потому
что это одна из самых веселых книжек на свете.
   Тут я за вас совершенно спокоен - уверен, что смеяться  вы  умеете  и
любите!
   И нужно еще - и это тоже совершенно обязательно! - КОЕ-ЧТО знать.
   Потому что если в голове пусто, увы, самое большое чувство юмора  вас
не спасет.
   Вот маленький пример.
   Есть у меня один знакомый, приблизительно двух лет от роду, у которо-
го огромное чувство юмора - он может захохотать, когда никому другому  и
в голову не придет улыбнуться. Любимая его шутка (он  сам  ее  придумал)
такая:
   - Андрюшенька, как говорит курочка?
   - Му! Му! Му!
   И Андрюшенька заливается смехом.
   Но если вы ему скажете, что Ихтиозавр говорит: "Ах, батюшки  мои'"  -
Андрюшенька и не улыбнется.
   А все дело в том, что он очень плохо знаком с повадками Ихтиозавров.
   Так вот, чтобы читать эту книжку по-настоящему - а читать ее по-насто-
ящему - это значит читать и смеяться! - надо знать многое множество  са-
мых разных разностей.
   Надо знать, кто такие АНТИПОДЫ и что такое ПАРАЛЛЕЛИ и МЕРИДИАНЫ, на-
до знать, КОГДА ЧТО СЛУЧИЛОСЬ и  что  такое  ТКАНЬ  ПОВЕСТВОВАНИЯ;  надо
знать, из чего НЕ делается ГОРЧИЦА и как правильно играть в КРОКЕТ;  кто
такие ПРИСЯЖНЫЕ и чем они отличаются от ПРИСТЯЖНЫХ; и какого рода ВРЕМЯ,
и курят ли червяки КАЛЬЯН, и носят ли Лягушки, Караси и Судьи ПАРИКИ,  и
можно ли питаться одним МАРМЕЛАДОМ и... и так далее и тому подобное!
   Кстати, я не случайно упомянул Ихтиозавров - ведь они  ископаемые,  а
всевозможные ископаемые в этой сказке встречаются на каждом шагу: напри-
мер, Короли и Герцогини, Графы и ЭРЛЫ (в сущности, это одно  и  то  же),
Лакеи и, наконец, вымершая птица Додо, она же ископаемый Дронт. Это и не
удивительно - вы ведь не забыли, что, как я уже сказал, книжка была  на-
писана целых СТО лет назад!
   Конечно, знать ВСЕ эти вещи, по-моему, никто не может  -  даже  Малый
Энциклопедический Словарь.
   Советую внимательно прочитать примечания (они даны в конце  книги)  -
это может кое в чем помочь.
   Поэтому, если вам что-нибудь покажется очень уж непонятным  (а  глав-
ное, не смешным!), не стесняйтесь спрашивать у старших. Вдруг да они это
знают?
   А уж когда вам все будет совсем понятно, тогда вы, может быть, кое  о
чем задумаетесь...
   Но это, впрочем, не обязательно.
   Я надеюсь, что вам уже захотелось узнать, как появилась па свет такая
необыкновенная сказка и кто ее сочинил.
   Конечно, сочинить такую сказку мог только необыкновенный человек.
   Да и то неизвестно, сочинил бы он ее или нет, если  бы  не  одна  ма-
ленькая девочка, которую звали... Угадайте!.. Правильно, Алисой!
   Да, именно Алиса потребовала во время  лодочной  прогулки  от  своего
знакомого, мистера Доджсона, чтобы он рассказал ей и ее сестрам интерес-
ную сказку. И чтобы в этой сказке было побольше веселой чепухи. И видно,
эта Алиса была такая девочка, которой очень трудно было отказать, потому
что мистер Доджсон, хотя и был профессором математики (честное слово!) и
к тому же в этот день уже сильно устал, - послушался. Он начал рассказы-
вать сказку о приключениях одной девочки, которую тоже  почему-то  звали
Алисой!
   Надо отдать должное маленькой Алисе (я имею в виду живую Алису,  пол-
ностью ее звали Алиса Плезенс Лиддел) - она хорошо знала, кого попросить
рассказать сказку!
   Взрослые, особенно те, которые всегда  ничего  не  понимают,  считали
мистера Доджсона скучным человеком, сухим математиком, и, увы, даже сту-
денты не особенно любили его лекции.
   Но маленькая Алиса - как и все те дети в Англии, которым посчастливи-
лось встретиться с мистером Чарльзом Лютвиджем Доджсоном (так его и зва-
ли, я этого не выдумал!), - прекрасно знала, что он вовсе не такой и все
это неправда!
   Разве можно было считать скучным человека, который  умел  сделать  из
носового платка мышь - и эта мышь бегала как живая! Человека, который из
простой бумаги складывал пистолет, - и пистолет этот  стрелял  почти  не
хуже настоящего! Разве можно было считать скучным такого необыкновенного
выдумщика!
   Он выдумывал не только сказки - он  выдумывал  головоломки,  загадки,
игрушки, игры, да еще какие! В некоторые из них играют и до сих пор.
   (Именно он придумал веселую игру, которая называется  "Цепочка",  или
"Как сделать из мухи слона"; кто умеет в нее играть, легко может превра-
тить НОЧЬ в ДЕНЬ или МОРЕ в ГОРУ. Вот так: МОРЕ - ГОРЕ -  ГОРА.  И  все!
Можете играть, только не на уроках!).
   Особенно он любил и умел играть... словами.  Самые  серьезные,  самые
солидные, самые трудные слова по его приказу кувыркались,  и  ходили  на
голове, и показывали фокусы, и превращались одно в другое - словом,  бог
знает что выделывали!
   И еще он умел переделывать старые, надоевшие  стишки  -  переделывать
так, что они становились ужасно смешными. Это, как вы знаете, называется
пародиями.
   И даже собственное имя (Чарльз Лютвидж, вы не забыли?) он переделывал
до тех пор, пока оно не превратилось в то самое имя, которое значится на
обложке сказки об Алисе и какого раньше не было  ни  у  кого  на  свете:
ЛЬЮИС КЭРРОЛЛ.
   И все это - выдумки, игры, загадки, головоломки, сюрпризы, пародии  и
фокусы, - все это есть в его сказке про девочку Алису.
   Осталось добавить совсем немножко: как получилась русская книжка, ко-
торую вы сейчас читаете, и при чем тут я.
   Как вы, наверное, догадались, книжка об Алисе - одна  из  самых  моих
любимых книг. Я читал и перечитывал ее не раз и не два - целых  двадцать
пять лет. Читал я ее по-английски: скажу по секрету, что ради нее-то я и
выучил английский язык. И чем больше я ее перечитывал,  тем  больше  она
мне нравилась, но чем больше она мне нравилась, тем больше я убеждался в
том, что перевести ее на русский язык совершенно невозможно. А  когда  я
читал ее по-русски (в переводах, их было немало, от них-то и пошло  наз-
вание "Алиса в Стране Чудес"), тогда я убеждался в этом еще  больше!  Не
то чтобы уж никак нельзя было заставить русские слова играть в те же иг-
ры и показывать те же фокусы, какие  проделывали  английские  слова  под
волшебным пером Кэрролла. Нет, фокусы с грехом пополам  еще  получались,
но что-то - может быть, самое главное -  пропадало,  и  веселая,  умная,
озорная, расчудесная сказка становилась малопонятной и - страшно сказать
- скучной.
   И когда друзья говорили мне:
   - Пора бы тебе перевести "Алису"! Неужели тебе этого не хочется?
   - Очень хочется, - отвечал я, - только я успел убедиться, что,  пожа-
луй, легче будет... перевезти Англию!
   Да, я был уверен, что все знаю про "Алису", и уже подумывал - не  за-
сесть ли мне за солидный ученый труд под названием "К вопросу о причинах
непереводимости на русский язык сказки Льюиса  Кэрролла",  как  вдруг...
Как вдруг в один прекрасный день я прочитал письмо Льюиса Кэрролла теат-
ральному режиссеру, который решил поставить сказку про Алису на сцене.
   Там говорилось:
   "...Какой же я видел тебя, Алиса, в своем воображении? Какая ты?  Лю-
бящая - это прежде всего: любящая и нежная; нежная, как лань, и любящая,
как собака (простите мне прозаическое сравнение, но я не знаю  на  земле
любви чище и совершенней); и еще - учтивая: вежливая  и  приветливая  со
всеми, с великими и малыми, с могучими и смешными, с королями и червяка-
ми, словно ты сама - королевская дочь в шитом золотом наряде.  И  еще  -
доверчивая, готовая поверить в самую невозможную небыль и принять  се  с
безграничным доверием мечтательницы; и, наконец, - любопытная,  отчаянно
любопытная и жизнерадостная той жизнерадостностью, какая дается  лишь  в
детстве, когда весь мир нов и прекрасен и когда горе и грех - всего лишь
слова, пустые звуки, не означающие ничего!"
   И не знаю почему, когда я прочитал это письмо,  мне  так  захотелось,
чтобы и вы познакомились с этой прелестной девочкой, что я вдруг  махнул
рукой на свой "научный труд" и на все свои  умные  рассуждения  и  решил
попробовать - только попробовать - рассказать о ней по-русски.
   И вскоре я понял, что самое главное в книжке об Алисе -  не  загадки,
не фокусы, не головоломки, не игра слов и  даже  не  блистательная  игра
ума, а... сама Алиса. Да, маленькая Алиса, которую автор так любит (хоть
порой и посмеивается над ней), что эта великая любовь превращает  фокусы
в чудеса, а фокусника - в волшебника. Потому что только  настоящий  вол-
шебник может подарить девочке - и сказке! - такую долгую-долгую, на  ве-
ка, жизнь!
   Словом, со мной вышло точь-в-точь как с одной маленькой девочкой, ко-
торая обычно говорила:
   - Откуда я знаю, что я думаю? Вот скажу - тогда узнаю!
   Так и я. Когда я кончил рассказывать "Алису" и получилась та  книжка,
которая сейчас лежит перед вами, я и узнал, что я про нее  по-настоящему
думаю.
   А теперь остается самое главное - что обо всем этом подумаете вы...
   И чтобы это случилось поскорее, я поскорее заканчиваю эту ГЛАВУ  (вы,
конечно, давно догадались, что это всего-навсего ПРЕДИСЛОВИЕ!).  Если  я
выполнил свое обещание и вы узнали КОЕ-ЧТО, мне очень приятно. А особен-
но приятно, что мне не надо тут писать слово "Конец",  потому  что  ведь
это только начало - начало книжки о приключениях Алиски в Расчудесии...


   ГЛАВА ПЕРВАЯ,
   в которой Алиса чуть не провалилась сквозь Землю

   Алиса сидела со старшей сестрой на берегу и маялась: делать  ей  было
совершенно нечего, а  сидеть  без  дела,  сами  знаете,  дело  нелегкое;
раз-другой она, правда, сунула нос в книгу, которую  сестра  читала,  но
там не оказалось ни картинок, ни стишков. "Кому нужны книжки без  карти-
нок... или хоть стишков, не понимаю!" - думала Алиса.
   С горя она начала подумывать (правда, сейчас это тоже было дело не из
легких - от жары ее совсем разморило), что, конечно, неплохо бы  сплести
венок из маргариток, но плохо то, что тогда нужно подниматься и идти со-
бирать эти маргаритки, как вдруг... Как вдруг совсем рядом появился  бе-
лый кролик с розовыми глазками!
   Тут, разумеется, еще не было ничего такого необыкновенного;  Алиса-то
не так уж удивилась, даже когда услыхала, что Кролик  сказал  (а  сказал
он: "Ай-ай-ай! Я опаздываю!"). Кстати, потом, вспоминая обо  всем  этом,
она решила, что все-таки немножко удивиться стоило, но сейчас  ей  каза-
лось, что все идет как надо.
   Но когда Кролик достал из жилетного  кармана  (да-да,  именно!)  ЧАСЫ
(настоящие!) и, едва взглянув на них, опрометью кинулся бежать, тут Али-
са так и подскочила!
   Еще бы! Ведь это был первый Кролик в жилетке и при часах, какого  она
встретила за всю свою жизнь!
   Сгорая от любопытства, она со всех ног помчалась вдогонку за Кроликом
и, честное слово, чуть-чуть его не догнала!
   Во всяком случае, она поспела как раз вовремя,  чтобы  заметить,  как
Белый Кролик скрылся в большой норе под колючей изгородью.
   В ту же секунду Алиса не раздумывая ринулась за ним. А кой о чем  по-
думать ей не мешало бы - ну хоть о том, как она выберется обратно!
   Нора сперва шла ровно, как тоннель, а потом сразу обрывалась так кру-
то и неожиданно, что Алиса ахнуть не успела, как полетела-полетела вниз,
в какой-то очень, очень глубокий колодец.
   То ли колодец был действительно уж очень глубокий, то ли летела Алиса
уж очень не спеша, но только вскоре выяснилось, что теперь у нее времени
вволю и для того, чтобы осмотреться кругом, и для того, чтобы  подумать,
что ее ждет впереди.
   Первым делом она, понятно, поглядела вниз и попыталась разобрать, ку-
да она летит, но там было слишком темно; тогда она  стала  рассматривать
стены колодца и заметила, что вместо стен шли сплошь шкафы  и  шкафчики,
полочки и полки; кое-где были развешаны картинки и географические карты.
   С одной из полок Алиса сумела на лету снять банку, на которой  красо-
валась этикетка: "АПЕЛЬСИНОВОЕ ВАРЕНЬЕ". Банка, увы, была пуста, но, хо-
тя Алиса и была сильно разочарована, она, опасаясь ушибить  кого-нибудь,
не бросила ее, а ухитрилась опять поставить банку на какую-то полку.
   - Да, - сказала себе Алиса, - вот это полетела так полетела!  Уж  те-
перь я не заплачу, если полечу с лестницы! Дома скажут:  вот  молодчина!
Может, даже с крыши слечу и не пикну!
   (Боюсь, что тут она была даже чересчур права!)
   И она все летела: вниз, и вниз, и вниз! Неужели это никогда  не  кон-
чится?
   - Интересно, сколько я пролетела? - громко сказала Алиса. - Наверное,
я уже где-нибудь около центра Земли! Ну да: как раз тысяч шесть километ-
ров или что-то в этом роде...
   (Дело в том, что Алиса уже обучалась разным наукам и как раз  недавно
проходила что-то в этом роде; хотя сейчас был  не  самый  лучший  случай
блеснуть своими познаниями - ведь, к сожалению, никто ее  не  слушал,  -
она всегда была не прочь попрактиковаться.)
   - Ну да, расстояние я определила правильно, - продолжала она.  -  Вот
только интересно, на каких же я тогда параллелях и меридианах?
   (Как видите, Алиса понятия не имела о том, что такое параллели и  ме-
ридианы, - ей просто нравилось произносить такие красивые, длинные  сло-
ва.)
   Немного отдохнув, она снова начала:
   - А вдруг я буду так лететь, лететь и пролечу всю Землю насквозь? Вот
было бы здорово! Вылезу - и вдруг окажусь среди этих... которые ходят на
головах, вверх ногами! Как они называются? Анти...  Антипятки,  что  ли?
[1]
   (На этот раз Алиса в душе обрадовалась, что ее никто не  слышит:  она
сама почувствовала, что слово какое-то не совсем такое.)
   - Только мне, пожалуй, там придется спрашивать у прохожих, куда я по-
пала: "Извините, тетя, это Австралия или Новая Зеландия"?
   (Вдобавок Алиса попыталась еще вежливо присесть! Представляете? Кник-
сен в воздухе! Вы бы смогли, как вы думаете?)
   - Но ведь эта тетя тогда подумает, что я дурочка,  совсем  ничего  не
знаю! Нет уж, лучше не буду спрашивать. Сама прочитаю! Там ведь,  навер-
но, где-нибудь написано, какая это страна.
   И дальше - вниз, вниз и вниз!
   Так как никакого другого занятия у нее не было,  Алиса  вскоре  опять
заговорила сама с собой.
   - Динка будет сегодня вечером ужасно обо мне скучать! (Диной звали ее
кошку.) Хоть бы они не забыли дать ей молочка вовремя!.. Милая  моя  Ди-
ночка, хорошо бы ты была сейчас со мной! Мышек  тут,  правда,  наверное,
нет, но ты бы ловила летучих мышей. Не все ли тебе равно,  киса?  Только
вот я не знаю, кушают кошки летучих мышек или нет?
   И тут Алиса совсем задремала и только повторяла сквозь сон:
   - Скушает кошка летучую мышку? Скушает кошка летучую мышку? А  иногда
у нее получалось:
   - Скушает мышка летучую мошку?
   Не все ли равно, о чем спрашивать, если ответа все равно не получишь,
правда?
   А потом она заснула по-настоящему, и ей уже стало  сниться,  что  она
гуляет с Динкой под ручку и ни с того  ни  с  сего  строго  говорит  ей:
"Ну-ка, Дина, признавайся: ты хоть раз ела летучих мышей?"
   Как вдруг - трах! бах! - она шлепнулась  на  кучу  хвороста  и  сухих
листьев. На чем полет и закончился.
   Алиса ни капельки не ушиблась; она моментально вскочила на ноги и ос-
мотрелась: первым делом она взглянула наверх,  но  там  было  совершенно
темно; зато впереди снова оказалось нечто вроде тоннеля,  и  где-то  там
вдали мелькнула фигура Белого Кролика, который улепетывал во  весь  дух.
Не теряя времени, Алиса бросилась в погоню. Опять казалось, что она вот-
вот догонит его, и опять она успела услышать, как Кролик, сворачивая  за
угол, вздыхает:
   - Ах вы ушки-усики мои! Как я опаздываю! Боже мой!
   Но, увы, за поворотом Белый Кролик бесследно исчез, а сама Алиса очу-
тилась в очень странном месте.
   Это было низкое, длинное подземелье; своды его слабо освещались ряда-
ми висячих ламп. Правда, по всей длине стен шли двери,  но,  к  большому
сожалению, все они оказались заперты. Алиса довольно  скоро  удостовери-
лась в этом, дважды обойдя все подземелье и по  нескольку  раз  подергав
каждую дверь. Она уныло расхаживала взад и  вперед,  пытаясь  придумать,
как ей отсюда выбраться, как вдруг наткнулась  на  маленький  стеклянный
столик, на котором лежал крохотный золотой ключик. Алиса очень обрадова-
лась: она подумала, что это ключ от какой-нибудь из дверей. Но увы!  Мо-
жет быть, замки были слишком большие, а может быть, ключик  был  слишком
маленький, только он никак не хотел открывать ни одной двери. Она добро-
совестно проверяла одну дверь за другой, и тут-то она  впервые  заметила
штору, спускавшуюся до самого пола, а за ней...
   За ней была маленькая дверца - сантиметров  тридцать  высотой.  Алиса
вставила золотой ключик в замочную скважину - и, о радость, он  как  раз
подошел!
   Алиса отворила дверцу: там был вход в узенький коридор,  чуть  пошире
крысиного лаза. Она встала на коленки, заглянула в отверстие - и ахнула:
коридор выходил в такой чудесный сад, каких вы, может быть, и не видыва-
ли. Представляете, как ей захотелось выбраться из этого мрачного  подзе-
мелья на волю, погулять среди прохладных фонтанов и клумб с яркими  цве-
тами?! Но в узкий лаз не прошла бы даже одна Алисина голова. "А если  бы
и прошла, - подумала бедняжка, - тоже хорошего мало: ведь голова  должна
быть на плечах! Почему я такая большая и нескладная! Вот если бы я умела
вся складываться, как подзорная труба или, еще лучше, как веер, -  тогда
бы другое дело! Научил бы меня кто-нибудь, я бы сложилась - и все в  по-
рядке!"
   (Будь вы на месте Алисы, вы бы, пожалуй, тоже решили, что сейчас  ни-
чего невозможного нет!)
   Так или иначе, сидеть перед заветной дверцей было  совершенно  беспо-
лезно, и Алиса вернулась к стеклянному столику, смутно надеясь, что, мо-
жет быть, там все-таки найдется другой ключ или, на худой конец, книжка:
"УЧИСЬ СКЛАДЫВАТЬСЯ!" Ни того, ни другого она, правда,  не  нашла,  зато
обнаружила хорошенький пузырек ("Ручаюсь, что раньше его тут не было", -
подумала Алиса), к горлышку которого был привязан бумажный ярлык (как на
бутылочке с лекарством), а на нем большими буквами было четко  напечата-
но: "ВЫПЕЙ МЕНЯ!"
   Конечно, выглядело это очень заманчиво, но Алиса была умная девочка и
не спешила откликнуться на любезное приглашение.
   - Нет, - сказала она, - я сначала посмотрю, написано  тут  "Яд!"  или
нет.
   Она недаром перечитала множество поучительных рассказов про детей,  с
которыми случались разные неприятности - бедные крошки и погибали в пла-
мени, и доставались на съедение диким зверям, - и все только потому, что
они забывали (или не хотели помнить!) советы старших. А  ведь,  кажется,
так просто запомнить, что, например, раскаленной докрасна кочергой можно
обжечься, если будешь держать ее в руках слишком долго; что  если  ОЧЕНЬ
глубоко порезать палец ножом,  из  этого  пальца,  как  правило,  пойдет
кровь, и так далее и тому подобное.
   И уж Алиса-то отлично помнила, что если выпьешь слишком много из  бу-
тылки, на которой нарисованы череп и кости и написано  "Яд!",  то  почти
наверняка тебе не поздоровится (то есть состояние твоего здоровья  может
ухудшиться).
   Однако на этой бутылочке не было ни черепа,  ни  костей,  ни  надписи
"Яд!", и Алиса рискнула попробовать ее содержимое.
   А так как оно оказалось необыкновенно вкусным (на вкус -  точь-в-точь
смесь вишневого пирога, омлета, ананаса, жареной индюшки, тянучки и  го-
рячих гренков с маслом), она сама не заметила, как пузырек опустел.
   - Ой, что же это со мной делается! - сказала Алиса. - Я, наверное,  и
правда складываюсь, как подзорная труба!
   Спорить с этим было трудно: к этому времени в ней осталось всего лишь
четверть метра. Алиса так и сияла от радости, уверенная, что она  теперь
свободно может выйти в чудесный сад. Но все-таки она  решила  на  всякий
случай немного подождать и убедиться, что она уже перестала  уменьшаться
в росте. "А то вдруг я буду делаться все меньше, меньше, как  свечка,  а
потом совсем исчезну! - не без тревоги подумала она. - Вот бы поглядеть,
на что я буду тогда похожа".
   И она попыталась вообразить, на что похоже пламя свечи,  когда  свеча
погасла, но это ей не удалось, - ведь, к счастью, ей  этого  никогда  не
приходилось видеть...
   Подождав немного и убедившись, что все  остается  по-прежнему,  Алиса
побежала было в сад; но - такая незадача! - у самого выхода она вспомни-
ла, что оставила золотой ключик на столе, а подбежав  опять  к  столику,
обнаружила, что теперь ей никак до ключа не дотянуться.
   И главное, его было так хорошо видно сквозь стекло!
   Она попробовала влезть на стол по ножке, но ножки были тоже  стеклян-
ные и ужасно скользкие, и как Алиса ни  старалась,  она  вновь  и  вновь
съезжала на пол и, наконец, настаравшись и насъезжавшись до изнеможения,
бедняжка села прямо на пол и заплакала.
   - Ну вот, еще чего не хватало! - сказала Алиса себе довольно строго.-
Слезами горю не поможешь! Советую тебе перестать сию минуту!
   Алиса вообще всегда давала себе превосходные советы  (хотя  слушалась
их далеко-далеко не всегда); иногда она закатывала себе такие  выговоры,
что еле могла удержаться от слез; а как-то раз она, помнится, даже  поп-
робовала выдрать себя за уши за то, что сжульничала, играя сама с  собой
в крокет. Эта выдумщица  ужасно  любила  понарошку  быть  двумя  разными
людьми сразу!
   "А сейчас это не поможет, - подумала бедная Алиса, - да и не получит-
ся! Из меня теперь и одной приличной девочки не выйдет!" Тут она замети-
ла, что под столом лежит ларчик, тоже стеклянный. Алиса открыла его -  и
там оказался пирожок, на котором изюминками была выложена красивая  над-
пись: "СЪЕШЬ МЕНЯ!"
   - Ну и ладно, съем, - сказала Алиса. - Если я от него стану побольше,
я смогу достать ключ, а если стану еще меньше, пролезу под  дверь.  Будь
что будет - в сад я все равно заберусь! Больше или  меньше?  Больше  или
меньше? - озабоченно повторяла она, откусив кусочек пирожка, и даже  по-
ложила себе руку на макушку, чтобы следить за своими превращениями.
   Как же она удивилась, когда оказалось, что ее размеры не  изменились!
Вообще-то обычно так и бывает с тем, кто есть пирожки, но Алиса так  уже
привыкла ждать одних только сюрпризов и чудес,  что  она  даже  немножко
расстроилась - почему это вдруг опять все пошло, как обычно! С горя  она
принялась за пирожок и довольно скоро покончила с ним.


   ГЛАВА ВТОРАЯ,
   в которой Алиса купается в слезах

   - Ни, все чудесится и чудесится! - закричала Алиса. (Она была в таком
изумлении, что ей уже не хватало обыкновенных слов, и она начала  приду-
мывать свои.) - Теперь из меня получается не то что подзорная  труба,  а
целый телескоп! Прощайте, пяточки! (Это она взглянула на  свои  ноги,  а
они были уже где-то далеко-далеко внизу, того и гляди, совсем пропадут.)
Бедные вы мои ножки, кто же теперь будет надевать на вас чулочки и  туф-
ли... Я-то уж сама никак не сумею обуваться! Ну это как раз  неплохо!  С
глаз долой - из сердца вон! Раз вы так далеко ушли,  заботьтесь  о  себе
сами!.. Нет, - перебила она себя, - не надо с ними ссориться, а  то  они
еще не станут меня слушаться! Я вас все равно буду  любить,  -  крикнула
она, - а на елку буду вам всегда дарить новые ботиночки!
   И она задумалась над тем, как же это устроить.
   "Наверное, придется посылать по почте, - думала она. -  Вот  там  все
удивятся! Человек отправляет посылку собственным ногам! Да еще по какому
адресу:
   АЛИСИН ДОМ
   ул. Ковровая Дорожка (с доставкой на пол)
   Госпоже Правой Ноге в собственные руки.
   - Господи, какую я чепуху болтаю! - воскликнула Алиса, и тут она здо-
рово стукнулась головой об потолок - ведь что ни говори, в ней стало уже
три с лишним метра росту!
   Тут она сразу вспомнила про золотой ключик; схватила его и  помчалась
к выходу в сад.
   Бедная Алиса! Даже когда она легла на пол, и то  она  еле-еле  смогла
поглядеть на садик одним глазком! И это было все, на что она  могла  те-
перь надеяться. О том, чтобы выйти в сад, нечего было и мечтать.
   Конечно, тут не оставалось ничего другого, как сесть и зареветь в три
ручья!
   - Как тебе не стыдно так реветь! - сказала она спустя некоторое  вре-
мя. - Такая большая девица! (Что правда, то правда!) Уймись сию  минуту,
говорят тебе!
   Но слезы и не думали униматься: они лились и лились целыми  потоками,
и скоро Алиса оказалась в центре солидной лужи. Лужа была глубиной ей по
щиколотку и залила чуть ли не половину подземелья.
   А она еще не успела хорошенько выплакаться!
   Вдруг откуда-то издалека послышался быстрый топоток;  Алиса  поскорее
утерла слезы - должна же она была посмотреть, что там происходит!
   Это явился не кто иной, как Белый Кролик. Разодетый в пух и  прах,  в
одной лапке он вдобавок держал большущий веер, в другой - пару  лайковых
бальных перчаток. Он, видно, очень торопился и на ходу бормотал себе под
нос:
   - Все бы ничего, но вот Герцогиня, Герцогиня! Она  придет  в  ярость,
если я опоздаю! Она именно туда и придет!
   Алиса была в таком отчаянии, что готова была просить  помощи  у  кого
угодно, так что, когда Кролик подбежал поближе, она робким голоском  на-
чала:
   - Простите, пожалуйста...
   Кролик подскочил как ужаленный, выронив перчатки и веер,  отпрянул  в
сторону и тут же скрылся в темноте.
   Веер и перчатки Алиса подобрала и, так как ей было очень жарко,  при-
нялась обмахиваться веером.
   - Ой-ой-ой, - вздохнула она, - ну что же это сегодня за  день  такой?
Все кувырком! Ведь только вчера все было, как всегда!  Ой,  а  что...  а
что, если... если вдруг это я сама сегодня стала не такая? Вот  это  да!
Вдруг правда я ночью в кого-нибудь превратилась?  Погодите,  погодите...
Утром, когда я встала, я была еще я или не я? Ой, по-моему, мне как буд-
то было не по себе... Но если я стала не я, то тогда самое интересное  -
кто же я теперь такая? Ой-ой-ой! Вот это называется головоломка!
   И Алиса тут же принялась ее решать. Она сразу подумала о  своих  под-
ружках. А вдруг она превратилась в кого-нибудь из них?
   - Конечно,  жалко, но я не Ада, - вздохнула она. - У нее такие чудные
локоны,  а у меня волосы совсем не вьются... Но уж я, конечно, и не Мэг-
ги! Я-то столько много всего знаю, а она, бедняжка, такая глупенькая! Да
и вообще она - это она,  а я - это наоборот я, значит... Ой, у меня, на-
верное,  скоро правда голова сломается! Лучше проверю-ка я,  все я знаю,
что знаю,  или  не  все. Ну-ка:  четырежды пять - двенадцать,  четырежды
шесть - тринадцать, четырежды семь... Ой, мамочка, я так никогда до два-
дцати не дойду! Ну и ладно, значит, таблица умножения не считается! Луч-
ше возьмем географию. Лондон - это столица Парижа, а Париж - это столица
Рима,  а Рим... Нет,  по-моему,  опять что-то не совсем то!  Наверно,  я
все-таки превратилась в Мэгги. Что же делать?  Ага!  Прочту с выражением
какие-нибудь стишки. Ну хоть эти... "Эти! В школу собирайтесь!" Она сло-
жила ручки, как  примерная ученица,  и начала читать вслух,  но голос ее
звучал совсем как чужой и слова тоже были не совсем знакомые:
   - Звери, в школу собирайтесь!
   Крокодил пропел давно!
   Как вы там ни упирайтесь,
   Ни кусайтесь, ни брыкайтесь -
   Не поможет все равно!
   Громко плачут Зверь и Пташка,
   - Караул! - кричит Пчела,
   С воем тащится Букашка...
   Неужели им так тяжко
   Приниматься за дела?
   - Ну вот! Стихи - и те неправильные! - сказала бедняжка Алиса, и гла-
за ее снова наполнились слезами. [2]
   - Выходит, я все-таки, наверное, Мэгги; и буду я жить в их  противном
домишке, игрушек у меня не будет, играть почти что не придется, а только
все учить, учить и учить уроки. Ну, если так, если я -  Мэгги,  я  тогда
лучше останусь тут! Пусть лучше не  приходят  и  не  уговаривают!  Я  им
только скажу: "Нет, вы сперва скажите, кто я буду". Если  мне  захочется
им быть, тогда, так и быть, пойду, а если не захочется - останусь тут...
пока не стану кем-нибудь еще... Ой, мамочка, мамочка, -  зарыдала  вдруг
Алиса, - пусть лучше скорее приходят и угова-а-а-а-ривают! Я  прямо  вся
замучилась тут одна!
   Тут она нечаянно глянула на свои руки и очень  удивилась,  обнаружив,
что, сама того не замечая, натянула крошечную перчатку Кролика. "Как  же
это я так сумела! - подумала она. -  Ой,  наверное,  я  опять  буду  ма-
ленькая!"
   Она вскочила и подбежала к столику, чтобы померить, какая она  стала.
Вот так так! В ней уже было всего сантиметров шестьдесят, и она  продол-
жала таять прямо на глазах. К счастью, Алиса сразу  сообразила,  что  во
всем виноват веер - он по-прежнему был у нее в руках, - и поскорее  бро-
сила его в сторону. А то неизвестно, чем бы это кончилось!
   - Ай да я! Чуть-чуть не пропала! - сказала Алиса. Она была сильно на-
пугана своим внезапным превращением, но счастлива, что ей  удалось  уце-
леть. - А теперь - в сад!
   И она со всех ног помчалась к выходу.
   Бедная девочка!
   Дверца была по-прежнему на замке, а золотой ключик  так  и  лежал  на
стеклянном столе.
   - Ну уж это я прямо не знаю, что такое, - всхлипнула Алиса. - И еще я
стала прямо дюймовочкой какой-то! Дальше ехать некуда!
   И только она это сказала, как ноги у нее поехали, и  -  плюх!  -  она
оказалась по шейку в воде. В первую минуту, нечаянно хлебнув соленой во-
дицы, она было решила, что упала в море.
   - Тогда ничего, я поеду домой в поезде! - обрадовалась  она.  Дело  в
том, что Алиса однажды уже побывала на море и твердо усвоила,  что  туда
ездят по железной дороге. При слове "море" ей  представлялись  ряды  ку-
пальных кабинок, пляж, где малыши с деревянными лопатками копаются в пе-
сочке, затем - крыши, а уж за ними - обязательно  железнодорожная  стан-
ция.
   Плавать Алиса умела и довольно скоро догадалась, что  на  самом  деле
это не море, а пруд, который получился из тех самых слез, какие она про-
ливала, когда была великаншей трех метров ростом.
   - Зачем ты только столько ревела, дурочка! - ругала себя Алиса, тщет-
но пытаясь доплыть до какого-нибудь берега. - Вот теперь в наказание еще
утонешь в собственных слезах! Да нет, этого не может быть, -  испугалась
она, - это уж ни на что не похоже! Хотя сегодня ведь все ни  на  что  не
похоже! Это и называется, по-моему, оказаться в плачевном положении...
   От этих печальных размышлений ее отвлек сильный  плеск  воды.  Кто-то
бултыхнулся в пруд неподалеку от нее и зашлепал по воде так громко,  что
сперва она было подумала, что это морж, а то и бегемот, и  даже  чуточку
испугалась, но потом вспомнила, какая она сейчас маленькая,  успокоилась
("Он меня и не заметит", - подумала она), подплыла  поближе  и  увидела,
что это всего-навсего мышка, которая, очевидно, тоже нечаянно  попала  в
этот плачевный пруд и тоже пыталась выбраться на твердую почву.
   "Заговорить, что ли, с этой Мышью? Может, она мне чем-нибудь поможет?
- подумала Алиса. - А уж говорить-то она, наверное, умеет - что тут  та-
кого, сегодня и не то бывало! Заговорю с ней - попытка не пытка".
   И она заговорила:
   - О Мышь!
   (Вас, наверное, удивляет, почему Алиса заговорила так странно. Дело в
том, что, не знаю, как вам, а ей никогда раньше не  приходилось  беседо-
вать с мышами, и она даже не знала, как позвать (или назвать) Мышь, что-
бы та не обиделась. К счастью, она вспомнила, что ее брат  как-то  забыл
на столе (случайно) старинную грамматику, и она (Алиса)  заглянула  туда
(конечно, уж совершенно случайно) - и представляете, там  как  раз  было
написано, как нужно вежливо звать мышь! Да, да! Прямо так и было написа-
но:
   Именительный: кто? - Мышь.
   Родительный: кого? - Мыши.
   Дательный: кому? - Мыши.
   А в конце: Звательный: - О Мышь!
   Какие могли быть после этого сомнения?)
   - О Мышь! - сказала Алиса. - Может быть, вы знаете, как  отсюда  выб-
раться? Я ужасно устала плавать в этом пруду, о Мышь!
   Мышь взглянула на нее с любопытством и даже, показалось  Алисе,  под-
мигнула ей одним глазком, но ничего не сказала.
   "Наверное, она не понимает по-нашему, - подумала Алиса. - А-а, я  до-
гадалась: это, наверное, французская  мышь.  Приплыла  сюда  с  войсками
Вильгельма Завоевателя!
   (Хотя Алиса, как видите, проявила обширные познания в истории,  спра-
ведливости ради надо подчеркнуть, что она не слишком  ясно  представляла
себе, когда что случилось.) [3]
   По-французски Алиса знала из всего учебника твердо только первую фра-
зу и решила пустить ее в ход.
   - Ou est ma chatte? - сказала она.
   Мышь так и подпрыгнула в воде и задрожала всем телом.
   И не удивительно, ведь Алиса сказала: "Где моя кошка?"
   - Ой, простите! - поспешила извиниться Алиса, догадавшись, что  огор-
чила бедную мышку. - Я просто как-то не подумала, что ведь вы не  любите
кошек.
   - "Не любите кошек"! - передразнила Мышь пронзительным голосом.  -  А
ты бы их любила на моем месте?
   - Наверное, наверное, нет, - примирительным тоном сказала Алиса. - Вы
только не сердитесь! А все-таки я бы хотела познакомить вас с нашей  Ди-
ночкой! Вот ручаюсь, если вы ее только увидите, вы сразу полюбите  коше-
чек! Она такая ласковая, милая кисонька, - продолжала  Алиса  вспоминать
вслух, не спеша подплывая к Мыши, - и она так приятно мурлычет у камина,
и так хорошо умывается - и лапки, и мордочку моет; и она так уютно сидит
на руках, и она вся такая мягонькая, пушистая - одно удовольствие, и она
так здорово ловит мышей... Ой, простите меня, пожалуйста! - опять закри-
чала Алиса, потому что Мышь вся ощетинилась, и  уж  тут  не  приходилось
сомневаться, что она возмущена Алисиной бестактностью до глубины души. -
Не будем больше о ней говорить, раз вам так неприятно, - смущенно проле-
петала Алиса.
   - Говорить? - с негодованием пискнула Мышь, задрожав до самого кончи-
ка хвоста. - Стала бы я говорить о таком неприличном предмете! Я и  слы-
шать об этом не желаю! В нашем семействе всегда терпеть  не  могли  этих
подлых, мерзких, вульгарных тварей! И прошу вас - больше ни слова!
   - Не буду, не буду, - торопливо уверяла ее Алиса. - А вы... а вы  лю-
бите... любите... собачек? - нашлась она наконец.
   Мышь не отвечала.
   Алиса сочла ее молчание за согласие и с воодушевлением продолжала:
   - Вот и хорошо! Как раз около нас живет чудный песик, вот бы вам  его
показать! Представляете, хорошенький маленький терьер, глазки блестят, а
шерстка - просто восторг! Длинная, шоколадная и вся вьется! И  он  умеет
подавать поноску, и служить, и давать лапку, и чего-чего только не  уме-
ет, я даже не все помню! Его хозяин говорит, он бы с ним ни за какие ты-
сячи не расстался - такой он умный и столько пользы  приносит,  он  даже
всех крыс переловил, не только мы... О господи,  -  сокрушенно  перебила
себя Алиса, - какая я бестактная девочка!
   Несчастная Мышь тем временем уплывала от своей собеседницы  что  есть
духу - только волны шли кругом.
   - Мышенька, милая, хорошая, вернитесь! - умильным  голосом  закричала
Алиса. - Честное-пречестное, больше ни слова не скажу ни про Кы, ни  про
Сы!
   Услыхав это обещание, мышь повернула и медленно поплыла обратно; мор-
дочка у нее была довольно бледная ("Наверное, очень сердится", - подума-
ла Алиса).
   - Выйдем на сушу, дитя, - сказала Мышь еле слышным, дрожащим голосом,
- и я расскажу тебе мою историю. Тогда ты поймешь, почему я ненавижу как
Тех, так и Этих.
   И в самом деле, давно было пора вылезать из воды: в  пруду  поднялась
настоящая толкотня - столько туда свалилось разных птиц и зверей.  Среди
них оказались: Утка и Попугай, Стреляный Воробей и  Орленок  Цып-Цып,  и
даже вымершая птица Додо, [4] он же Ископаемый Дронт.  И  кого  там  еще
только не было!
   Алиса поплыла первой; остальные потянулись за ней, и вскоре вся  ком-
пания вылезла на берег.


   ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
   в которой происходит Кросс по Инстанциям и история с хвостиком

   Довольно-таки жалкий вид был у общества, собравшегося на берегу: мок-
рые перышки птиц так и топорщились, мокрый мех зверюшек так и  прилипал,
вода текла ручьями как с тех, так и с других, и все были сердитые и нес-
частные. Первым делом, разумеется, надо было придумать, как скорее обсу-
шиться; посыпались разные предложения, и не прошло  и  пяти  минут,  как
Алиса разговорилась со всеми запросто, словно была с ними всю жизнь зна-
кома. Она даже серьезно поспорила с Попугаем, который немедленно надулся
и упорно повторял одно и то же:
   - Я старше тебя, значит, я все лучше знаю!
   Алиса этого, понятно, так не оставила и потребовала, чтобы он сказал,
сколько ему лет, но Попугай категорически отказался.
   Ну что ж, все стало ясно без слов!..
   В конце концов Мышь - по-видимому, в этой компании  она  пользовалась
большим уважением - закричала:
   - А ну-ка все садитесь и слушайте меня! Сейчас вы у меня  будете  су-
хонькие! Все послушно уселись вокруг нее и приготовились слушать.  Алиса
- та особенно навострила уши: она была уверена, что  если  не  просохнет
очень скоро, то непременно схватит ужасный насморк.
   - Экхем! - торжественно прокашлялась Мышь. - Ну, я надеюсь, все гото-
вы? Так вот, воспользуемся самым сухим предметом,  какой  мне  известен,
кхегем! Прошу полной тишины в аудитории!
   И она начала:
   "Вильгельм Завоеватель, чью руку держал римский первосвященник, вско-
ре привел к полному повиновению англосаксов, каковые не имели  достойных
вождей и в последние годы слишком привыкли равнодушно встречать  узурпа-
цию власти и захваты чужих владений. Эдвин, граф Мерсии  и  Моркар,  эрл
Нортумбрии..."
   - Б-рррр! - откликнулся Попугай. Он почему-то весь дрожал.
   - Простите, - сказала Мышь нахмурясь, но с подчеркнутой  вежливостью,
- вы, кажется, о чем-то спросили?
   - Я? Что вы, что вы! - запротестовал Попугай.
   - Значит, мне показалось, - сказала Мышь. - Позвольте продолжать?
   И, не дожидаясь ответа, продолжала:
   - "...Эдвин, граф Мерсии и Моркар, эрл Нортумбрии, присягнули на вер-
ность чужеземцу, и даже Стиганд, славный любовью к отечеству архиепископ
Кентерберийский, нашел это достохвальным..."
   - Что, что он нашел? - неожиданно заинтересовалась Утка.
   - Нашел это, - с раздражением ответила Мышь. - Ты что, не знаешь, что
такое "это"?
   - Я прекрасно знаю, что такое "это", когда я его нахожу, - невозмути-
мо ответила Утка. - Обычно это - лягушка или червяк. Вот я и  спрашиваю:
что именно нашел архиепископ?
   Мышь, не удостоив Утку ответом, торопливо продолжала:
   "..хвальным; он же сопутствовал Эдгару Ателингу, отправившемуся к за-
воевателю,  дабы  предложить  ему  корону  Англии.   Поначалу   действия
Вильгельма отличались умеренностью, однако  разнузданность  его  норман-
нов..."
   - Ну, как твои делишки, дорогая, - внезапно обратилась она к Алисе, -
сохнешь?
   - Мокну, - безнадежно ответила Алиса. - Что-то на меня это совсем  не
действует!
   - В таком случае, - торжественно произнес Дронт (он же Додо),  подни-
маясь на ноги, - вношу предложение: немедленно распустить митинг и  при-
нять энергичные меры с целью скорейшего...
   - А может, хватит на  сегодня  тарабарщины?  -  перебил  его  Орленок
Цып-Цып. - Я и половины этой абракадабры не понимаю, да и ты сам, по-мо-
ему, тоже!
   Кое-кто из птиц захихикал,  а  Орленок  деликатно  отвернулся,  чтобы
скрыть улыбку.
   - Я только хотел сказать, - обиженно проговорил Дронт,  что  в  нашем
положении лучшее средство просохнуть - это, конечно, устроить  Кросс  по
Инстанциям. [5]
   - А что такое это - Кросс по Инстанциям? - спросила Алиса. Не то что-
бы ее это очень заинтересовало - просто она, по своей доброте, не  могла
не выручить Дронта: он явно ждал, что его засыплют вопросами, а все при-
сутствующие тупо молчали...
   - Ну, - радостно откликнулся Дронт, - лучший способ объяснить  -  это
самому сделать!
   Так как вам, может быть, тоже захочется попробовать в морозный денек,
что это за штука Кросс по Инстанциям, я расскажу, что Дронт сделал.
   Прежде всего он, как он выразился, "разметил инстанцию",  -  то  есть
нарисовал на земле круг (не очень ровный, но "точность тут не обязатель-
на", сказал Дронт).
   Далее он расставил всех присутствующих по этому кругу (строго как по-
пало).
   А потом...
   Вы, наверное, думаете: скомандовал "раз-два-три - марш!".
   Ничего подобного!
   Все начали бегать когда кому захотелось, и бежали кто куда  хотел,  и
останавливались когда кто пожелает.
   Не так-то легко было определить, когда соревнования  закончились!  Но
Дронта эти трудности не смутили. Примерно  через  полчасика,  когда  все
вволю набегались и как следует просохли и согрелись, он вдруг подал  ко-
манду:
   - Финиш! Стоп! Соревнования закончены!
   И все, запыхавшись, окружили его и стали допытываться:
   - А кто же победил?
   Чтобы ответить на этот вопрос, даже Дронту пришлось хорошенько  поду-
мать. Он долго стоял неподвижно, приставив палец ко лбу  (в  такой  позе
нередко изображают на картинках великих людей - например,  Шекспира),  и
все затаив дыхание ждали.
   Наконец Дронт сказал:
   - Победили все! И все получат призы, - добавил он.
   - А кто же будет выдавать призы? - спросили его хором  (и  хором  до-
вольно дружным).
   - Что за вопрос! Конечно, ОНА, - ответил Дронт, показав на Алису.
   И тут все общество сразу окружило ее, и все наперебой закричали:
   - Призы! Где призы? Давай призы!
   Бедная Алиса не знала, что ей делать; в растерянности она сунула руку
в кармашек и  вытащила  оттуда  коробочку  цукатов.  (Соленая  вода,  по
счастью, туда не попала.) Она стала раздавать  конфеты  всем  участникам
соревнований, и как раз хватило на всех, кроме самой Алисы...
   - Как же так? - с упреком сказала Мышь. -  Ты  тоже  должна  получить
приз!
   - Сейчас уладим! - внушительным тоном произнес Дронт и, обернувшись к
Алисе, спросил: - У тебя еще что-нибудь осталось в кармане?
   - Ничего. Только наперсток, - грустно ответила Алиса.
   - Превосходно! Передай его мне, - потребовал Дронт.
   И опять все присутствующие столпились вокруг Алисы, а Дронт  протянул
ей наперсток и торжественно произнес:
   - Я счастлив, сударыня, что имею честь от имени всех участников  про-
сить вас принять заслуженную награду - этот почетный наперсток!
   Когда он закончил свою краткую речь, все захлопали и закричали "Ура".
   Как вы догадываетесь, во время этой церемонии Алису  ужасно  разбирал
смех, но у всех остальных был такой торжественный и серьезный  вид,  что
она сдержалась. Что полагается ответить на такие речи, она не  знала,  и
потому просто поклонилась и приняла от Дронта наперсток,  изо  всех  сил
стараясь сохранить серьезное выражение лица.
   Теперь все с чистой совестью принялись за сладкое.  Тут  не  обошлось
без писка, визга и мелких происшествий; некоторые птицы покрупней  жало-
вались, что не успели даже толком распробовать,  а  кое-кто  из  мелюзги
второпях поперхнулся, их пришлось похлопать по спинке.
   Наконец и с угощением было покончено. Все опять уселись вокруг Мыши и
стали ее просить рассказать еще что-нибудь.
   - Вы обещали рассказать мне вашу историю, помните? - сказала Алиса. -
И почему вы так не любите - Кы и Сы, - добавила она  шепотом,  опасаясь,
как бы опять не расстроить Мышь.
   Мышь повернулась к Алисе и тяжело вздохнула.
   - Внемли, о дитя! Этой трагической  саге,  этой  страшной  истории  с
хвостиком тысяча лет! - сказала она.
  - Истории с хвостиком? - удивленно переспросила Алиса, с интересом
доглядев на мышкин хвостик. - А что с ним случилось страшного? По-
моему, он совершенно цел - вон он какой длинный!
   И пока Мышь рассказывала, Алиса все думала про мышиный  хвостик,  так
что в ее воображении рисовалась приблизительно вот такая картина:
   Кот сказал бедной мышке:
   - Знаю  я понаслышке, что  у вас  очень
тонкий изысканный вкус, а живете вы в нор-
ке и глотаете корки.
   Так ведь  вкус  ваш  испортиться может,
боюсь!
   Хоть мы  с вами,  соседка,  встречаемся
редко, ваш   визит  я бы  счел  за  особую
честь!
   Приходите к обеду в ближайшую среду!
   В нашем доме умеют со вкусом поесть!...
   ...
   Но в  столовой  у кошки  даже  хлеба ни
крошки...
   - Пустяки! Не волнуйтесь, мадам!
   Наше дело котово - раз, два, три, и го-
тово -  не  успеете пикнуть, как на стол я
по дам! [6]
   - Ты не слушаешь, - ни с того ни с сего сердито  взвизгнула  Мышь,  -
отвлекаешься посторонними предметами и не следишь за  ходом  повествова-
ния!
   - Простите, я слежу, слежу за ним, - смиренно сказала Алиса, - по-мо-
ему, вы остановились... на пятом повороте.
   - Спасибо! - еще громче запищала Мышь, - вот я по твоей милости поте-
ряла нить! [7]
   - Потеряла нить? Она, наверное, в траву упала! - откликнулась  Алиса,
всегда готовая помочь. - Позвольте, я ее найду!..
   - Ты и так себе слишком много позволяешь! - пискнула Мышь. Она встала
и решительно  двинулась прочь, бормоча себе под нос:  - Вот и мечи бисер
перед свиньями! После  того,  что я рассказала,  слушать такие глупости!
Очень обидно!
   - Да я не нарочно! - взмолилась Алиса. - Вы какая-то очень обидчивая!
Мышь в ответ только что-то проворчала.
   - Не уходите, пожалуйста, и доскажите свой рассказ! - крикнула  Алиса
ей вслед, и все остальные хором поддержали ее:
   - Пожалуйста, доскажите!
   Но Мышь только досадливо затрясла головой и ускорила шаги.
   - Ах, как жалко-жалко, что она ушла, -  сказал  Попугай,  дождавшись,
пока Мышь окончательно скроется из виду.
   А какая-то старая Каракатица назидательно сказала своей дочери:
   - Пусть это послужит тебе серьезным уроком, дорогая! Видишь, как важ-
но всегда владеть собой!
   На что молодая Каракатица не без раздражения ответила:
   - Помолчали бы лучше, мамаша! Вы и устрицу выведете из себя!
   - Вот уж когда жаль, что Диночки тут нет! - сказала Алиса громко, хо-
тя и не обращалась ни к кому в отдельности. - Она бы ее живо сюда прита-
щила.
   - Кто эта Диночка, позвольте полюбопытствовать? -  осведомился  Попу-
гай. На это Алиса, естественно, откликнулась очень горячо -  она  всегда
была рада случаю поговорить о своей любимице.
   - Дина - это наша кошечка! Она так здорово ловит мышей, вы себе прос-
то не представляете! Она даже птиц ловит,  да  еще  как!  Только  увидит
пташку - и готово дело!
   Эта восторженная речь произвела на присутствующих  должное  впечатле-
ние. Несколько птиц немедленно снялись с мест и улетели. Пожилая  Сорока
поспешно начала кутаться в шаль.
   - Я непростительно тут засиделась, - объяснила она,  -  вечерняя  сы-
рость для моего горла - просто яд! Верная ангина. Домой, домой!
   Канарейка дрожащим голоском созывала своих детишек.
   - Скорей, скорей домой, мои крошечки! Вам давно пора в постельку!
   Словом, очень скоро все под разными предлогами разлетелись кто  куда,
и Алиса осталась в одиночестве.
   "И зачем я только вспомнила про Диночку, - грустно  подумала  она.  -
Никомуто она тут не нравится, а ведь она такая хорошая кошечка, лучше ее
нет на свете! Диночка ты моя дорогая, неужели я тебя вообще  больше  ни-
когда не увижу!"
   Тут Алиса снова было заплакала - уж очень ей стало печально и  одино-
ко, - как вдруг невдалеке снова послышался чей-то легкий топоток.
   Она радостно подняла глаза - а вдруг это Мышь передумала  и  все-таки
вернулась, чтобы досказать свою историю.


   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
   в которой Тритон Билль вылетает в трубу

   Нет, это опять был Белый Кролик. Он неторопливо трусил обратно,  оза-
боченно озираясь, словно что-то потерял, и продолжал бормотать себе  под
нос:
   - И еще эта Герцогиня! Пропала моя головушка,  и  шкурка  пропала,  и
усики тоже! Пиши пропало! Велит она меня казнить, нет на нее пропасти!
   И где только я их мог обронить?
   Алиса сразу сообразила, что он ищет веер и бальные  перчатки  и,  как
девочка очень добрая, немедленно тоже принялась за поиски.
   Но ни веера, ни перчаток нигде не было видно, да, пожалуй,  и  искать
их было бесполезно: все вокруг совершенно переменилось с  тех  пор,  как
Алиса купалась в слезах, и все громадное подземелье, где стоял  стеклян-
ный столик и была заветная дверца, исчезло без следа, словно его никогда
и не было.
   Кролик вскоре заметил Алису, вертевшуюся поблизости, и сердито оклик-
нул ее.
   - Эй, Мери-Энн! Ты что тут околачиваешься? - крикнул он. - Сию минуту
беги домой и принеси мне веер и бальные перчатки! А ну пошевеливайся!
   И он повелительно махнул лапкой, показывая, куда бежать.
   Алиса была так ошеломлена, что со всех ног кинулась исполнять  прика-
зание, даже не попытавшись объяснить Кролику, что он обознался.
   "Он, наверное, принял меня за свою прислугу, - мелькало у нее в голо-
ве на бегу. - Вот удивится, когда увидит, как он ошибся! Но я уж, так  и
быть, лучше принесу ему перчатки с веером. Только вот где их найти?"
   А перед ней уже стоял хорошенький маленький домик, на двери  которого
красовалась начищенная до блеска медная табличка с выгравированным  име-
нем владельца:
   Б. КРОЛИК
   Алиса вошла в дом не постучав и бегом пробежала  наверх,  в  парадные
комнаты.
   Понимаете, эта добросовестная девочка  очень  боялась,  что  встретит
настоящую Мэри-Энн и та выставит ее из дому, прежде чем  Алиса  выполнит
поручение!
   "Хотя вообще-то немного странно, как это я оказалась на побегушках  у
Кролика! - подумала она. - Чего доброго, еще Динка начнет мной  командо-
вать!"
   И сразу представила себе такую сцену:
   "Мисс Алиса! Идите скорее, пора собираться на прогулку!"
   "Не могу, нянечка! Диночка велели мне посторожить мышиную норку, пока
они не вернутся, а то как бы мышь не убежала!"
   - Только как бы Динку из дому не выгнали, - перебила  себя  Алиса,  -
если она попробует так командовать!
   Тем временем она оказалась в чистенькой комнатке, где  у  окна  стоял
трельяж, а на нем, как Алиса и надеялась,  лежал  веер  и  две-три  нары
бальных перчаток.
   Алиса взяла веер и перчатки и собиралась уже идти, как вдруг заметила
на подзеркальнике какой-то пузырек.
   На этот раз на нем не было ярлыка с надписью: "ВЫПЕЙ  МЕНЯ".  Тем  не
менее Алиса смело вытащила пробку и поднесла пузырек к губам.
   "Я уж знаю: стоит мне что-нибудь съесть или выпить, - думала  она,  -
обязательно случится что-нибудь интересное. Сейчас мы  и  эту  бутылочку
проверим! Хорошо бы, она подействовала и я опять  стала  большая,  а  то
прямо надоело быть такой козявкой!" Пузырек подействовал, и еще как!  Не
успела Алиса выпить и половины, как уперлась головой  в  потолок,  и  ей
пришлось сильно наклониться, чтобы не сломать  себе  шею.  Она  поскорее
поставила его обратно, приговаривая:
   - Ой-ой, хватит, хватит! Ой, неужели я не перестану расти,  я  и  так
уже в дверь не пройду! И зачем я столько выпила? Надо  было  только  ка-
пельку!
   Увы, мысли были совершенно правильные, но несколько запоздалые: Алиса
все росла и росла!
   Очень скоро ей пришлось встать на колени, а спустя минуту  оказалось,
что и этого мало; бедняжка попробовала лечь на пол, упершись локтем  од-
ной руки в дверь, а другую руку положив за голову.  Но  скоро  ей  опять
стало не хватать места - она все продолжала расти. Тогда она попробовала
последнее средство: руку высунула в окно, а другую ногу поместила в  ка-
мине.
   "Все! - подумала она в отчаянии. - Больше ничего не  поделаешь,  будь
что будет!"
   К счастью, на этом действие волшебного напитка прекратилось  -  расти
Алиса перестала.
   Но она и без того была в незавидном положении: ей было тесно, неудоб-
но, и, главное, не было никакой надежды выбраться на волю.  Не  мудрено,
что Алиса на минутку повесила нос.
   "Насколько лучше было дома, - подумала  бедная  девочка,  -  там,  по
крайней мере, человек знал, какого он будет роста через  пять  минут!  А
тут!.. То ты большая, то ты маленькая, и всякие мыши и кролики  помыкают
тобой как хотят! Нет, наверное, зря я полезла в эту кроличью  нору.  Хо-
тя... хотя... нет, все-таки тут довольно-таки  интересная  жизнь!  Самое
интересное - как это все вдруг могло случиться  со  мной?  Ведь  раньше,
когда я читала сказки, я думала, на самом деле таких  вещей  никогда  не
бывает, а тут, пожалуйста, сама попала в самую настоящую сказку!  Обяза-
тельно надо написать про меня книжку, вот что! Когда я буду  большая,  я
сама..." - И тут Алиса запнулась.
   - Да ведь я и так большая, - грустно сказала она, - а  уж  в  этой-то
комнате мне больше никак не вырасти!
   "А вдруг и правда больше не буду расти? - думала Алиса. - Значит, я и
старше не стану! Пожалуй, это неплохо: никогда не стану  старушкой!  Да,
но ведь тогда мне придется всю жизнь учить уроки. Нет уж, спасибо!.."
   - Ну  и дурочка  же ты, моя дорогая,  - вновь перебила она сама себя.
Какие тебе еще тут уроки! Ты сама еле-еле помещаешься,  а куда ты денешь
книжки и тетрадки?
   Она продолжала все в том же духе, изображая то одного, то другого со-
беседника, и беседа уже неплохо налаживалась, как вдруг со двора до  нее
донесся чей-то крик. Алиса замолчала и прислушалась.
   - Мэри-Энн! - кричал знакомый голос. - Сию минуту неси перчатки!
   И тут на лестнице послышался легкий, быстрый топоток.
   Алиса сразу догадалась, что это Кролик бежит ее искать,  и  задрожала
так, что весь дом заходил ходуном - она совершенно забыла, что ведь сей-
час она, пожалуй, в тысячу раз больше Кролика и, значит,  ей  совершенно
нечего его бояться.
   Кролик был уже у дверей; он попытался  войта,  но  дверь  открывалась
внутрь, и Алиса крепко уперлась в нее локтем, так что все  старания  его
были бесполезны.
   - Ну что ж, тогда зайду с той стороны и попробую  влезть  в  окно,  -
пробормотал он себе под нос.
   "Как бы не так!" - подумала Алиса и приготовилась. Когда, по ее  рас-
четам, Кролик как раз добрался до карниза, она  внезапно  высунула  руку
как можно дальше и наудачу попыталась его схватить; схватить она  ничего
не схватила, но тем не менее за окном раздался писк, звук падения и звон
разбитого стекла. (Алиса подумала, что Кролик, видно, угодил в парник  с
огурцами, теплицу или что-нибудь в этом роде.)
   Затем раздался яростный вопль:
   - Пат! Пат! Куда ты там запропастился?
   (Это кричал Кролик.)
   Ему ответил голос, которого Алиса еще не слыхала:
   - Стало быть, тут я, ваше вашество! Яблочки выкапываю!
   - "Яблочки выкапываю"! - сердито передразнил Кролик. - Нашел занятие!
Иди-ка лучше помоги мне выбраться отсюда!
   (Снова послышался звон битого стекла.)
   - А теперь скажи мне, Пат, что это там такое торчит в окне?
   - Стало быть, ручкя, вашество! (Слово "ручка" Пат  произносил  именно
так - "ручкя".)
   - "Ручкя", осел! Ничего себе ручка! Еле в окно пролезла!
   - Стало быть, так-то оно так, вашество, а только это ручкя,  напротив
правды не попрешь!
   - Ну ладно, пусть ручкя, только ей там не место! Изволь убрать ее от-
туда!
   Наступила долгая пауза. Собеседники, как видно, говорили еле  слышным
шепотом, и лишь изредка Алисе удавалось расслышать отдельные выражения.
   - Стало быть, не лежит у меня душа к этому делу, вашество.  Никак  не
лежит. Ну никак!
   - Делай, что приказано, трус несчастный!
   Наконец Алиса, не выдержав, опять наудачу цапнула рукой.
   На этот раз запищали двое, и стекла сыпались гораздо  дольше.  "Ну  и
много же у них парников, - подумала Алиса. - Интересно, что они там  еще
придумают! "Изволь убрать ее оттуда"! Я бы рада  была  отсюда  убраться!
Хорошо бы, они правда смогли меня отсюда вытащить!"
   Долгое время все было тихо.
   И вот заскрипели колесики маленькой тележки и послышались голоса. За-
гомонила целая толпа народу:
   - А где другая лестница?
   - Мне велели одну привезть! Другая у Билля!
   - Эй, Билль! Волоки ее сюда!
   - Становь с этого угла!
   - Постой, давай сперва свяжем, а то нипочем не достанешь!
   - Достанешь, не бойся! Куда они денутся!
   - Эй, Билль! Держи веревку!
   - А крыша-то выдержит?
   - Осторожней, вы! Там одна черепица еле живая!
   - Ой, падает, падает!
   - Головы береги!
   (Треск и грохот.)
   - Ну, кто это устроил?
   - Билль, кто же еще!
   - А в трубу-то кто полезет? Ты, что ли?
   - Еще чего! Сам лезь!
   - Нашел дурака!
   - Полезет Билль.
   - Билль, тебе придется!
   - Эй, Билль, слыхал? Хозяин тебе велит лезть в трубу!
   - Давай уж, брат!
   "Бедный Билль, - сказала Алиса про себя. - И в трубу тоже ему  лезть!
Все на него сваливают! Нет, я бы с ним не поменялась! У  меня  положение
безвыходное, но я хоть брыкаться могу!"
   Она просунула ногу подальше в дымоход и подождала, пока не  услышала,
что какое-то маленькое существо (какое именно, она не могла понять) шур-
шит и скребется в трубе.
   - Вот и Билль пожаловал, - сказала она, как следует наподдала ногой и
снова стала ждать, что будет дальше.
   Дальше сначала раздался общий крик:
   - Эй, Билль летит! Летит!
   Потом голос Кролика:
   - Кто там у забора! Ловите его!
   Потом наступила недолгая тишина.
   А потом вновь послышались восклицания:
   - Поддержи ему голову!
   - Выпить дайте!
   - Осторожней, как бы он не захлебнулся!
   - Ну, как ты, старина?
   - Что там стряслось?
   - Выкладывай все начистоту, не стесняйся!
   Наконец слабенький пискливый голосок ("Это и есть Билль", - сообрази-
ла Алиса) произнес:
   - Ох, и сам не пойму... Нет, благодарствуйте, будет с меня!  Маленько
полегче... Только в голове  туман  стоит...  Ничего-то  я  не  разобрал:
ка-аа-аак оно шандарахнет меня, так я и полетел оттуда турманом!
   - Верно говоришь, старина!
   - Правда чистая!
   - Все как есть! - поддержал его дружный хор.
   - Придется сжечь дом, - прозвучал деловитый голос  Кролика,  и  Алиса
закричала изо всех сил:
   - Только попробуйте! Я на вас Динку напущу!
   Немедленно воцарилась мертвая тишина.
   "Ну что они еще придумают? Будь у них хоть капля ума,  они  бы  сняли
крышу", - думала Алиса.
   Через несколько минут снаружи вновь поднялась какая-то возня, и Алиса
расслышала слова Кролика:
   - Для начала тачки хватит! Только полнее насыпайте.
   "Тачки чего?" - взволновалась Алиса.
   Но ей недолго пришлось гадать - в ту же минуту в окошко градом  поле-
тели мелкие камешки и несколько штук попало ей прямо в лицо.
   "Это уже никуда не годится", - подумала Алиса.
   - Только попробуйте еще - я вам покажу! - крикнула она в окно, и сно-
ва наступила мертвая тишина.
   И тут Алиса с удивлением заметила, что камешки на полу все  преврати-
лись в печенье, и ее осенила блестящая мысль.
   "Если я съем хоть одну штучку, - подумала она, - я,  наверное,  сразу
или вырасту, или наоборот. Но ведь расти-то мне  дальше  уже  некуда,  -
значит, будет наоборот. Попробую!"
   Она сначала попробовала,  а  потом  просто  проглотила  печеньице.  И
пришла  в  восторг  -  особенно  когда  заметила,  что   сразу   начала
уменьшаться!
   Как только Алиса стала такая маленькая, что смогла  пройти  в  дверь,
она выбежала из дому. На дворе собралась целая толпа мелких  животных  и
птиц. Все толпились вокруг пострадавшего Билля. Билль - маленький тритон
- лежал на травке; одна морская свинка поддерживала ему  голову,  другая
чем-то поила его из бутылки.
   Заметив Алису, все они было кинулись к ней, но она во всю прыть  пом-
чалась прочь и скоро очутилась в густом лесу.
   - Теперь первое, что нужно сделать, - говорила себе Алиса, уходя  все
глубже в чащу по лесной тропинке, - это стать, какая я  всегда  была.  А
второе - это найти дорогу в тот чудесный садик. Вот и все. Это будет са-
мый лучший план!
   План, что и говорить, был превосходный; простой  и  ясный,  лучше  не
придумать. Недостаток у него был только один: было совершенно  неизвест-
но, как привести его в исполнение.
   Алиса озабоченно оглядывалась, разыскивая хоть какой-нибудь просвет в
лесной чаще, и вдруг над самым ухом у нее кто-то громко тявкнул.
   Она вздрогнула и подняла глаза.
   Колоссальнейший лохматый щепок смотрел па нее сверху вниз  большущими
круглыми глазами, нерешительно пытаясь потрогать ее лапкой (вернее,  ла-
пищей).
   - Ах ты мой маленький, ах ты мой бедненький... -  умильно  заговорила
Алиса со щенком. Она даже попыталась посвистеть ему, но свист  никак  не
хотел получаться: бедняжка так дрожала от страха, что и губы у нее тряс-
лись. В голове у нее вертелось одно и то же: "Вдруг щенок голодный, тог-
да он свободно сможет меня съесть, подлизывайся, не подлизывайся!"
   Плохо соображая, что она делает, Алиса подобрала  на  земле  какую-то
палочку и протянула ее щенку.
   Щенок в ответ радостно завизжал, от восторга подпрыгнул как мячик,  а
затем набросился на палку и начал с ней отчаянно сражаться.
   Алиса тем временем юркнула за большой куст чертополоха, опасаясь, как
бы щенок на нее не наступил.
   Когда она решилась выглянуть из-за куста, щенок  как  раз  предпринял
новое наступление на палочку, но немного  поторопился  и  полетел  вверх
тормашками. "Да, - подумала Алиса, - это все равно что с лошадью  в  са-
лочки играть - того и гляди, задавит!"
   Она снова забежала за куст. Щенок в это время начал серию  энергичных
атак на палку, для чего он каждый раз очень далеко отбегал назад и делал
очень короткий бросок вперед и при этом лаял не  закрывая  рта;  наконец
он, совершенно умаявшись, уселся на почтительном  расстоянии  от  палки,
свесив язык и зажмурив глазищи.
   Это был самый подходящий момент, чтобы улизнуть. Алиса не  стала  те-
рять времени и кинулась наутек; она бежала и бежала, пока не  запыхалась
окончательно, а главное, пока лай щенка не затих в отдалении...
   - А все-таки какой прелестный был щеночек! - сказала Алиса, обмахива-
ясь листком лютика, к стеблю которого она прислонилась, чтобы отдохнуть,
- как бы мне хотелось, чтобы он был мой! Я бы с ним  играла,  учила  его
всяким фокусам, если бы... если бы только я стала, какая я была  раньше!
Ой, мамочка, что же это я! Чуть не забыла, что мне первым делом надо вы-
расти! Как же это сделать? Ага, конечно, надо что-то съесть или  выпить,
только вот самый главный вопрос - ЧТО?
   Да, "что" - это действительно большой вопрос: сколько Алиса не озира-
лась кругом, она видела только траву и цветы, и  ничего  пригодного  для
еды или хотя бы для питья что-то не было заметно. Рос, правда, неподале-
ку большой гриб, размером никак не меньше самой Алисы. Она и его  осмот-
рела очень тщательно: и справа, и слева, и сзади, и даже  заглянула  ему
под шляпку, а потом подумала, что осматривать так  осматривать,  и  надо
посмотреть, нет ли чего-нибудь и па шляпке.
   Алиса встала на цыпочки, вытянула шею и, заглянув через край,  встре-
тилась взглядом с большим синим червяком - гусеницей  какой-то  бабочки.
Червяк сидел себе на шляпке  сложа  руки  и  преспокойно  курил  длинный
кальян, не обращая ни малейшего внимания ни на Алису, ни на все окружаю-
щее. [8]


   ГЛАВА ПЯТАЯ,
   в которой Червяк дает полезные советы

   Червяк и Алиса довольно долго созерцали друг друга в молчании:  нако-
нец Червяк вынул изо рта чубук и сонно, медленно произнес:
   - Кто - ты - такая?
   Хуже этого вопроса для первого знакомства он ничего бы не мог  приду-
мать: Алиса сразу смутилась.
   - Видите ли... видите ли, сэр, я... просто не знаю, кто я сейчас  та-
кая. Нет, я, конечно, примерно знаю, кто такая я была утром, когда вста-
ла, но с тех нор я все время то такая, то сякая -  словом,  какая-то  не
такая. - И она беспомощно замолчала.
   - Выражайся яснее! - строго сказал Червяк. - Как тебя прикажешь пони-
мать?
   - Я сама себя не понимаю, сэр, потому что получается, что я - это  не
я! Видите, что получается?
   - Не вижу! - отрезал Червяк.
   - Простите меня, пожалуйста, - сказала Алиса очень вежливо, - но луч-
ше я, наверное, не сумею объяснить. Во-первых, я сама  никак  ничего  не
пойму, а во-вторых, когда ты то большой, то маленький, то такой, то  ся-
кой то этакий - все как-то путается, правда?
   - Неправда! - ответил Червяк.
   - Ну, может быть, с вами просто так еще не бывало, - сказала Алиса, -
а вот когда вы сами так начнете превращаться - а вам обязательно придет-
ся, знаете? - сначала в куколку, потом в бабочку, вам тоже будет  не  по
себе, да?
   - Нет! - сказал Червяк.
   - Ну, может быть, у вас это по-другому, - согласилась Алиса.  -  Зато
вот мне ужасно не по себе...
   - Тебе? - произнес Червяк презрительно. - А кто ты такая?
   "Ну вот, здрасте, приехали! - подумала Алиса. Правду говоря, она  на-
чала уже понемногу терять терпение. - Ну что это в самом деле,  от  него
слова не допросишься", - думала она.
   - По-моему, сначала ВЫ должны мне сказать, кто вы  такой!  -  сказала
она величественно и приосанилась.
   - Почему? - отвечал Червяк.
   Вопрос был для Алисы совершенно неожиданным, и так как она не  сумела
придумать никакого убедительного ответа, она решила, что, видно,  Червяк
просто очень не в духе, повернулась и пошла.
   - Вернись! - крикнул Червяк ей вдогонку. - У меня есть для тебя  важ-
ная новость!
   Перед таким соблазном Алиса, естественно, не могла устоять  и  немед-
ленно повернула обратно.
   - Не надо выходить из себя! - сообщил Червяк.
   - Это все? - спросила Алиса, чуть не поперхнувшись от негодования.
   - Не все, - сказал Червяк.
   "Ладно, так и быть, - подумала Алиса, - подожду. Делать мне все равно
нечего, а может, он в конце концов скажет что-нибудь стоящее".
   Червяк долго - минут пять! - молча попыхивал  кальяном,  но  в  конце
концов действительно опять вынул изо рта чубук и сказал:
   - Так ты думаешь, ты в кого-то превратилась?
   - Боюсь, что так! - сказала Алиса. - Главное, все  время  делаюсь  то
маленькая, то большая, и ничего не мои вспомнить толком.
   - Не можешь вспомнить чего? - спросил Червяк.
   - Ничего! Даже стихов! - плачевным тоном сказала Алиса. - Я вон  даже
"Дети, в школу собирайтесь" хотела прочитать, а получилась какая-то  че-
пуха!
   - Прочти "Вечер был, сверкали звезды", - предложил  Червяк.  -  Очень
трогательный стишок!
   Алиса послушно встала в позу, сложила перед собой ручки и начала:
   - Старикашка! - сынок обратился к отцу, -
   Голова твоя так поседела,
   Что стоять вверх ногами тебе не к лицу!
   Не пора ли бросать это дело?
   - В детстве я не рискнул бы, - ответил старик, -
   Вдруг да что-то стрясется с мозгами!
   Но теперь, убедившись, что риск невелик
   Я люблю постоять вверх ногами!
   - Ты старик - молвил сын. - И, как все говорят, -
   Ты не тоньше бочонка для пива,
   Ты же крутишь по десять кульбитов подряд -
   Как, по-твоему, это красиво?
   - В детстве, мальчик, я был, как волчок заводной:
   Приобрел я у старой чертовки
   Чудо-мазь для гимнастов "Тряхнем стариной".
   Хочешь банку? Отдам по дешевке!
   - Ты беззубый старик, - продолжал лоботряс, -
   Пробавлялся бы манною кашей!
   Ты же гуся (с костями!) съедаешь за раз!
   Что мне делать с подобным папашей?
   - С детства, мальчик, я стать адвокатом мечтал,
   Вел судебные споры с женою;
   И хотя я судейским, как видишь, не стал -
   Но зато стала челюсть стальною!
   - Ты старик! - крикнул сын. - Спорить станешь ты зря
   Организм твой изношен и хрупок.
   А вчера ты подкидывал НОСОМ угря!
   Разве это приличный поступок?
   - Ты, мой сын, - покосился старик на сынка, -
   Хоть и молод - нахал и зануда!
   Есть вопрос у меня: Ты дождешься пинка -
   Или сам уберешься отсюда ?!
   - Не то, - сказал Червяк.
   - Да,  кажется, не совсем те стихи, - смущенно сказала Алиса. Некото-
рые слова перепутались!
   - Все никуда не годится с самого начала до самого конца! - решительно
подвел итоги Червяк, и наступило долгое молчание.
   На этот раз Червяк заговорил первым.
   - Так какого размера ты хочешь быть? - спросил он.
   - Да мне почти все равно, - не подумав, ответила Алиса. - Мне  только
очень неприятно, когда он так часто меняется. Понятно?
   - Мне НЕ понятно, - сухо ответил Червяк.
   Алиса промолчала: никогда в жизни ей столько не противоречили, и  она
уже чувствовала, что, несмотря на недавний совет Червяка, вот-вот выйдет
из себя.
   - Твой нынешний размер тебе нравится? - спросил Червяк.
   - Ну, - замялась Алиса, - если вы не возражаете, я хотела бы  чуточку
подрасти! Я ведь сейчас с палец ростом. Подумайте, это прямо стыдно быть
такого роста!
   - Таким ростом можно только гордиться! - сердито закричал Червяк, вы-
тягиваясь во весь рост. Он был как раз длиной в палец.
   - Но я так не привыкла, - чуть не плача, взмолилась  бедная  девочка.
"Ужас, какие они тут все обидчивые!" - подумала она и вздохнула.
   - В свое время привыкнешь! - заявил  Червяк  и  преспокойно  принялся
снова дымить своим кальяном.
   Теперь Алиса решила подождать, пока Червяк опять сам  соблаговолит  с
ней заговорить.
   Через несколько минут он опять вытащил изо рта чубук и отложил его  в
сторону; затем раза два зевнул и хорошенько потянулся.  А  потом  он  не
спеша спустился по ножке гриба на землю и куда-то пополз.
   И только перед тем, как окончательно скрыться в траве,  он  мимоходом
произнес:
   - Откусишь с этого боку - станешь больше, откусишь с того боку - ста-
нешь меньше. Ну-ка, раскуси!
   Получалось что-то вроде загадки. "Что же это? Откуда я  должна  отку-
сить и что раскусить?" - мелькало у Алисы в голове.
   - Гриб! - немедленно отозвался Червяк, словно расслышал ее  последние
слова.
   И только она его и видела.
   Алиса в раздумье уставилась на гриб, пытаясь сообразить, где  у  него
бока, а это было весьма и весьма нелегко, так как шляпка  у  гриба  была
совершенно круглая.
   Но... хотите - верьте, хотите - нет, Алиса все-таки нашла выход!  Она
встала на цыпочки, обхватила шляпку обеими руками, и  там,  куда  смогла
дотянуться, отломила по кусочку - сразу и правой и левой рукой!
   Теперь оставалось самое трудное: решить, с какого начать. "Какой  ка-
кой? Какой - ТОТ, какой - ЭТОТ? - лихорадочно думала  Алиса  и  в  конце
концов отважилась откусить - совсем чуточку! - от того кусочка,  который
был в правой руке.
   И в ту же секунду почувствовала сильный удар в подбородок:  он  стук-
нулся об ее собственные ботинки!
   Как ни ошеломлена была Алиса, она все же сообразила, что времени  те-
рять нельзя: надо немедленно откусить хоть  чуточку  от  другого  куска,
иначе она пропала!
   Это было ужасно трудно: подбородок бедной девочки так сильно  прижало
к ногам, что она никак не могла открыть рот!
   И все-таки Алиса ухитрилась кое-как откусить и проглотить крошечку..
   - Ура! Голова на воле! - закричала Алиса в восторге,  но  ее  восторг
тут же сменился испугом: теперь куда-то пропали ее плечи! Ну прямо как в
воду канули!
   Алиса глядела во все глаза, но внизу ничего не было видно, кроме бес-
конечно длинной шеи, вздымавшейся, словно мачта, над целым морем зелени.
   - Куда же они могли деваться? - громко спросила Алиса. - А это что за
новое море, интересно! Ой, ручки мои дорогие,  и  вы  пропали!  Где  вы,
ау-у!
   Тут она попробовала пошевелить руками, но почти безрезультатно.
   Только где-то там, далеко внизу, легкий трепет прошел по  зелени.  Ну
что ж, если поднять руки к голове  было  невозможно,  можно  попробовать
наклонить к ним голову. Алиса так и сделала, и,  к  счастью,  оказалось,
что ее новая шея великолепно гнется в любом направлении. Изящно  изогнув
ее плавным зигзагом, Алиса собиралась нырнуть в зеленое  море  (она  уже
поняла, что это просто листва на верхушках деревьев,  под  которыми  она
только что гуляла), как вдруг громкий свистящий звук заставил ее  отпря-
нуть.
   На нес яростно налетела большая голубка, стараясь ударить  ее  крылом
прямо в лицо.
   - Змея! - отчаянно кричала Голубка. - Ах ты змея!
   - Какая я вам змея! - возмутилась Алиса. - Оставьте меня в покое!
   - Змея - змея и есть! - повторила Голубка, но уже не так уверенно.  А
потом она прибавила, чуть не плача: - Чего только я не перепробовала - и
все зря. На них не потрафишь!
   - О чем вы говорите? Я ничего не понимаю, - сказала Алиса.
   - Корни деревьев пробовала, речные откосы  пробовала,  колючие  кусты
пробовала, - не слушая Алисы, продолжала Голубка, - им все мало! Прокля-
тые твари!
   Тут Алиса уже окончательно  перестала  что-нибудь  понимать.  Но  она
чувствовала, что, пока Голубка не выскажется до конца, лучше помолчать.
   - Как будто это легкая работа - сидеть на яйцах! - продолжала  Голуб-
ка, все повышая голос. - Попробуй сама, так узнаешь!  А  я,  несчастная,
мало того, что сижу как проклятая, еще должна день и ночь караулить, как
бы змеи не забрались в гнездо! Бедная моя головушка! Три недели глаз  не
сомкнула ни днем ни ночью!
   - Ой, простите за беспокойство! - сочувственно сказала Алиса. Она на-
чала понимать, в чем дело.
   - И как раз, когда я нашла самое высокое дерево в лесу, -  продолжала
Голубка (она уже кричала), - и как раз, когда уже стала  надеяться,  что
вздохну хоть на минуту - не тут-то было! Прямо с неба на меня сваливают-
ся, проклятые! Ах ты змея!
   - Да  я же  не змея - говорят вам,  - сказала Алиса. - Я просто...  я
просто...
   И тут она запнулась.
   - Ну что ж ты? Говори, говори! - насмешливо сказала  Голубка.  -  Еще
ничего не успела придумать, да?
   - Я... я девочка, - сказала Алиса, не вполне уверенно, не будем скры-
вать: ей, бедняжке, вдруг сразу вспомнились все ее сегодняшние превраще-
ния.
   - Так я тебе и поверила! - ответила Голубка с величайшим  презрением.
- Не мало повидала я на своем веку разных девочек, но  чтобы  у  девочки
была та-аа-кая шея! Нет, не на дуру напала! Ты змея, вот кто ты такая! И
лучше не ври! Ты мне еще скажешь, что никогда яиц не ела.
   - Яйца я, конечно, ела, - сказала Алиса - она была на редкость  прав-
дивый ребенок. - Девочки ведь тоже едят яйца.
   - Быть того не может, - сказала Голубка. - Ну, а уж если правда едят,
значит, они просто-напросто змеи, только особой породы! Вот тебе и  весь
сказ!
   Алису так поразила эта - совершенно новая для нее - мысль, что она  в
растерянности умолкла.
   - Все понятно! - воспользовавшись паузой, немедленно прибавила Голуб-
ка. - Ты тут ищешь яички! Какая же для меня разница  -  девочка  ты  или
змея?
   - Зато для меня это очень большая разница! - возмутилась Алиса.  -  И
никаких я яиц тут не ищу, представьте себе, а уж если бы искала,  то  не
ваши! Я сырые вообще не люблю!
   - Ах вот как? Ну, тогда проваливай! - грубовато сказала Голубка, сно-
ва усаживаясь в свое гнездо.
   Алиса послушалась.
   Она с большим трудом пробиралась среди деревьев: ветки все время цеп-
лялись за ее новую шею, и ей поминутно приходилось останавливаться и вы-
путываться; к счастью - хоть и не сразу, - она вспомнила, что ведь в ру-
ках у нее так и остались кусочки волшебного гриба. Выбравшись на свобод-
ное место, она с величайшей осторожностью стала откусывать  по  крошечке
то от ТОГО, то от ЭТОГО кусочка и то увеличивалась, то уменьшалась, и  в
конце концов ей удалось стать в точности такой, какой она была обычно.
   И знаете, она так отвыкла быть нормальной девочкой, что сперва ей да-
же стало как-то неловко!
   Но, конечно, довольно скоро она опять привыкла к себе  и  начала,  по
обыкновению, сама с собой беседовать.
   - Ну вот, половина дела сделана, а ведь, пожалуй, другая  девочка  на
моем месте могла голову потерять от всех этих превращений!  Да,  она  бы
ничего не сделала, а вот я сумела стать, какая была! Первая часть  плана
выполнена. Теперь остается вторая часть: забраться в тот чудесный садик!
Интересно, интересно, как же мы туда попадем...
   Тем временем она неожиданно вышла на прогалину, где  стоял  маленький
домик - высотой точь-в-точь с саму Алису.
   - Не знаю, кто живет в этом домике, - соображала Алиса, - но только я
в таком виде не могу им показаться. Я для них слишком большая,  они  там
все до смерти перепугаются!
   И предусмотрительная девочка опять взялась за гриб из ТОЙ руки и  ела
его до тех пор, пока не стала ростом примерно с кошку.


   ГЛАВА ШЕСТАЯ,
   в которой встречаются поросенок и перец

   Она уже минуты две стояла в  нерешительности,  разглядывая  дом,  как
вдруг из леса выбежал ливрейный лакей и  изо  всей  мочи  забарабанил  в
дверь.
   (Алиса догадалась, что это ливрейный лакей, потому что  на  нем  была
ливрея; судя же по лицу, это был просто карась.) [9]
   Дверь отворилась, и из дому вышел Швейцар, тоже в ливрее,  с  круглой
физиономией и выпученными, как у лягушки, глазами - точь-в-точь взрослый
головастик.
   У обоих на головах были пудреные парики с длинными завитыми буклями.
   Тут Алисе стало очень интересно; она подкралась немного поближе к до-
му и, спрятавшись за кустом, приготовилась слушать и смотреть.
   Лакей Карась начал с того, что вытащил из-под мышки огромный  конверт
(чуть ли не больше его самого) и с важным видом вручил его Головастику.
   - Герцогине, - величественно произнес он. - От Королевы.  Приглашение
на вечерний крокет.
   Швейцар-Головастик с тем же величественным видом повторил все слово в
слово, только немного не в том порядке:
   - От Королевы. Герцогине. Приглашение на вечерний крокет.
   Затем оба поклонились друг другу так низко, что их букли чуть не  пе-
репутались.
   Алисе почему-то стало до того смешно, что пришлось ей  опять  убежать
подальше в лес, чтобы они не услышали, как она хохочет.
   А когда она, вволю насмеявшись, вернулась на прежнее место и  отважи-
лась снова выглянуть из-за куста, Карася уже не было, а Швейцар сидел на
земле у входа в дом и бессмысленно таращился на небо.
   Алиса робко подошла к двери и постучалась.
   - Стучать нет никакого смысла, барышня, - сказал Швейцар. -  По  двум
существенным причинам. Первое: я за дверью и вы за дверью, и вдобавок вы
оба снаружи. Второе: они там так шумят, что никто вашего стука  не  слы-
шит. Не так ли?
   Действительно, из дому доносился невероятный шум: кто-то без останов-
ки ревел, кто-то (тоже без остановки) чихал и - мало того -  то  и  дело
раздавался страшный треск и звон, словно там изо всех сил били посуду.
   - Извините, а как же мне тогда попасть в дом? - спросила Алиса.
   - Кое-какой смысл стучать мог бы еще быть, -  продолжал Швейцар-Голо-
вастик, не обращая ни малейшего внимания на вопрос Алисы, - если бы  эта
дверь нас разделяла. Пример. Вы, барышня, находитесь в доме. Я  нахожусь
здесь. Вы стучите. Я отворяю вам дверь. Вы выходите. И вот вы тоже  сна-
ружи. Не так ли?
   Все это время он не отрываясь глядел в небо, и Алиса решила,  что  он
ужасный невежа.
   "Хотя, может быть, он не виноват, - тут же подумала она, -  просто  у
него глаза так устроены: сидят, честное слово, на самой макушке! Да,  но
хоть на вопросы-то он мог бы отвечать!"
   - Как же мне попасть в дом? - повторила она погромче.
   - Возможно, я просижу здесь, - продолжал Швейцар, - до завтра...
   В этот момент дверь дома отворилась, и большое блюдо  полетело  прямо
Швейцару в голову; ему сильно повезло - блюдо лишь слегка мазнуло его  о
носу и, угодив в дерево, разлетелось вдребезги.
   - ...или, возможно, до послезавтра, - продолжал Головастик как  ни  в
чем не бывало, - а может быть...
   - КАК МНЕ ПОПАСТЬ В ДОМ? - повторила Алиса уже совсем громко.
   - А кто сказал, что вы вообще должны попасть в дом, барышня? - сказал
Швейцар. - Начинать надо с этого вопроса, не так ли?
   Так-то оно было, конечно, так, только Алиса не любила,  когда  с  ней
так говорили.
   - Прямо ужас, как вся эта живность любит спорить! - пробормотала  она
себе под нос. - С ума сойти можно!
   А Швейцар, судя по всему, решил, что настал самый подходящий  момент,
чтобы вернуться к его любимой теме.
   - Может быть, я так и буду сидеть здесь - день за  днем...  День  ото
дня... Изо дня в день, - завел он.
   - А что же мне делать? - спросила Алиса.
   - Все, что хочешь! - ответил Швейцар-Головастик и начал  что-то  нас-
вистывать. "Да что с ним говорить! - подумала отчаявшаяся Алиса.  -  Это
просто какой-то идиотик!"
   Она решительно распахнула дверь и вошла. Дверь  открывалась  прямо  в
большую кухню.
   Там стоял дым коромыслом: посреди на трехногой табуретке сидела  Гер-
цогиня и качала на коленях младенца; Повариха,  согнувшись  над  плитой,
что-то помешивала в большой кастрюле. Алисе показалось, что там  варится
суп. [10]
   "И-и-и-чхи! В этом  -  апчхи!  -  супе  -  чхи!  -  слишком  много...
а-а-а-пчхерцу!" - с трудом подумала Алиса, - так она расчихалась в  пер-
вую же минуту, как вошла.
   Перцу действительно было слишком много, если и не в супе, то во  всей
кухне. Герцогиня и та чихала довольно регулярно; а  младенец  вообще  не
делал перерывов: он либо чихал, либо ревел и  переставал  реветь  только
для того, чтобы чихнуть... И наоборот.
   Во всей кухне не чихали только двое: сама Повариха и большущий Кот  -
он лежал у печки и улыбался во весь рот.
   - Скажите, пожалуйста, - начала Алиса нерешительно (она  была  воспи-
танная девочка и потому не совсем уверена, прилично ли ей первой загова-
ривать со старшими), - почему ваш кот так улыбается?
   - Это Чеширский Кот, [11] - сказала Герцогиня, - вот почему.  Поросе-
нок!
   Последнее слово она выпалила с такой яростью, что Алиса так и подско-
чила; но она тут же сообразила, что оно относится не к ней, а к  младен-
цу, и, собравшись с духом, снова заговорила:
   - Я не знала, что Чеширские Коты должны улыбаться. По правде  говоря,
я вообще не знала, что коты умеют улыбаться.
   - Все они умеют, - сказала Герцогиня, -  и  большинство  не  упускает
случая!
   - А я, представьте, ни одного такого не знала! - сказала Алиса весьма
светским тоном. В глубине души она была в восторге, что сумела  завязать
такую интересную беседу с Герцогиней.
   - Ты многого не знаешь, -  категорически  заявила  Герцогиня,  -  это
факт!
   Такого рода замечание Алисе никак не могло понравиться,  и  ей  сразу
захотелось поговорить о чем-нибудь совсем-совсем другом.
   Но пока она старалась найти более привлекательный предмет для беседы,
Повариха сняла кастрюлю с плиты и, не теряя времени, взялась  за  другое
дело. А именно: она начала швырять всем чем ни попало в Герцогиню с мла-
денцем.
   В первую очередь в них полетели кочерга, совок и щипцы для угля,  за-
тем градом посыпались сковородки, тарелки, чашки.
   Правда, Герцогиня, казалось, ничего не замечала, даже когда в нее по-
падало кое-что, а ребеночек и без того так вопил, что никак нельзя  было
понять, ушибли его или нет.
   Но Алиса была вне себя от ужаса.
   - Пожалуйста, пожалуйста, перестаньте! - кричала она, прыгая на месте
от волнения. - Ой, вот сейчас прямо в наш дорогой носик! -  Это  относи-
лось к огромной сковороде, которая пролетела у ребеночка перед самым но-
сом и чуть-чуть не прихватила упомянутый нос с собой.
   - Если бы никто не совал носа в чужие дела, - проворчала Герцогиня, -
мир завертелся бы куда быстрей, чем сейчас.
   - Ну и что же тут хорошего? - с готовностью подхватила Алиса, обрадо-
вавшись долгожданному случаю блеснуть своими познаниями. -  Представляе-
те, какая бы началась путаница? Никто бы  не  знал,  когда  день,  когда
ночь! Ведь тогда бы от вращения...
   - Кстати, об отвращении! - сказала Герцогиня. - Отвратительных девчо-
нок казнят!
   Алиса испуганно покосилась на Повариху, но, убедившись, что та,  про-
пустив этот намек мимо ушей, вновь деловито помешивает свой суп, продол-
жала (правда, несколько сбивчиво):
   - Я только хотела сказать, что если сейчас Земля совершает один  обо-
рот за двадцать четыре часа... Или наоборот: двадцать четыре оборота  за
час...
   - Ах, не мучай меня, дорогая, - сказала Герцогиня, - цифры - это  мое
слабое место!
   И она снова принялась укачивать своего ребеночка, напевая нечто вроде
колыбельной и изо всех сил встряхивая бедняжку в конце каждой строчки:
   Малютку сына - баю-бай! -
   Прижми покрепче к сердцу
   И никогда не забывай
   Задать ребенку перцу!
   Баюкай сына своего
   Хорошею дубиной -
   Увидишь, будет у него
   Характер голубиный!
   ПРИПЕВ
   (Его дружно подхватили Повариха и младенец):
   Уа-а! Уа-а! Уа-а!
   А исполняя второй куплет этой  странной  колыбельной,  Герцогиня  так
свирепо подбрасывала младенца и несчастный малыш так отчаянно вопил, что
Алиса разобрала только половину слов:
   Уж я-то деточку свою
   Лелею, словно розу!
   И я его баю-баю,
   Как Сидорову козу!
   ПРИПЕВ
   Уа-а! Уа-а! Уа-а!
   - Держи! - крикнула Герцогиня Алисе и швырнула ей ребенка.  -  Можешь
понянчиться с ним, если хочешь. Я должна переодеться к вечернему крокету
у Королевы.
   С этими словами она выбежала из кухни. Повариха запустила сковородкой
ей вдогонку, но немного промахнулась.
   Алиса с трудом удержала малыша в руках. Он был какой-то странный. Ру-
ки и ноги торчали во все стороны. "Прямо как у морской звезды", -  поду-
мала Алиса.
   Бедный крошка пыхтел как паровоз, вырываясь от своей новой няньки. Он
то складывался вдвое, то опять весь растопыривался; Алисе долго не  уда-
валось взять его поудобнее.
   Как только ей это удалось наконец (для чего пришлось  завязать  ребе-
ночка узлом и крепко держать за правое ухо и левую пятку,  чтобы  он  не
мог развязаться), она вынесла его на свежий воздух.
   "Придется взять малыша с собой, - подумала Алиса, - а то они  его  не
сегодня завтра укокошат!"
   - Оставить его тут - это просто преступление!
   Последнюю фразу она сказала вслух, и ребенок хрюкнул в ответ  (чихать
он уже перестал).
   - Не хрюкай, - сказала Алиса строго, - детям  хрюкать  неприлично,  и
никто тебя не поймет!
   Малыш опять хрюкнул, и Алиса встревожено заглянула ему в лицо не по-
нимая, что же это такое делается.
   Нос у него, правда, был что-то уж очень курносый, больше  похожий  на
пятачок, чем на настоящий нос; да и глаза были что-то маловаты для  нор-
мального ребенка, и вообще Алисе не очень понравился его вид.
   "А все-таки, может быть, он просто хныкал?" - подумала добрая девочка
и опять заглянула ему в глаза - нет ли там слез.
   Нет, слез не было и в помине.
   - Смотри, мой дорогой, - строго сказала Алиса, - если ты решил  вести
себя по-свински, я с тобой не буду водиться! Заруби себе на носу. Бедный
малыш опять хныкнул (или хрюкнул, трудно было понять), и они молча  дви-
нулись дальше.
   Алиса начала уже обдумывать, что она будет с ним делать, когда приве-
дет его домой, как вдруг он снова хрюкнул,  да  так  отчаянно,  что  она
опять в испуге поглядела на него. И на этот раз уже не оставалось  ника-
ких сомнений; это был самый настоящий поросенок!
   Разумеется, было бы совершенно нелепо тащить  его  дальше  на  руках;
Алиса пустила малыша на землю и с облегчением увидела, что он преспокой-
но затрусил куда-то в лес.
   "Ну что ж, ничего, - подумала она, - ведь из  него  мог  выйти  очень
противный мальчишка. А так получился  очень  симпатичный  поросенок!"  И
Алиса стала вспоминать других знакомых детей, из которых могли бы  выйти
развеликолепные поросята, и уже говорила про себя: "Вот бы только узнать
такое средство, чтобы превратить их...", как вдруг она вздрогнула и  ос-
тановилась.
   В нескольких шагах от нее на ветке какого-то дерева  сидел  Чеширский
Кот.
   Кот тоже заметил Алису и только улыбнулся.
   "На вид он не злой", - подумала Алиса.
   И правда, вид у Кота был добродушный; но только уж очень длинные ког-
ти и зубов полон рот - все это внушало почтение.
   - Чеширский Мурлыка... - заговорила Алиса несмело  -  она  не  знала,
понравится ли ему такое обращение.
   Кот в ответ улыбнулся еще шире.
   "Значит, не сердится", - подумала Алиса и продолжала:
   - Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?
   - Это во многом зависит от того, куда ты  хочешь  прийти,  -  ответил
Кот.
   - Да мне почти все равно, - начала Алиса.
   - Тогда все равно, куда идти, - сказал Кот.
   - Лишь бы попасть куда-нибудь, - пояснила Алиса.
   - Не беспокойся, куда-нибудь ты обязательно попадешь, - сказал Кот, -
конечно, если не остановишься на полпути.
   Алиса почувствовала, что спорить тут не приходится, и решила  подойти
к вопросу с другой стороны.
   - Скажите, а кто тут кругом живет? - спросила она.
   - В этой стороне, - Кот помахал в воздухе правой лапой, - живет некто
Шляпа. Форменная Шляпа! А в этой стороне, - и он помахал в воздухе левой
лапой, - живет Очумелый Заяц. Очумел в марте. Навести кого  хочешь.  Оба
ненормальные.
   - Зачем это я пойду к ненормальным? - пролепетала Алиса. - Я их...  Я
лучше к ним не пойду...
   - Видишь ли, этого все равно не избежать, - сказал Кот, - ведь мы тут
все ненормальные. Я ненормальный. Ты ненормальная.
   - А почему вы знаете, что я ненормальная? - спросила Алиса.
   - Потому что ты тут, - просто сказал Кот. - Иначе бы ты сюда не попа-
ла. Хотя такой ответ не совсем устраивал Алису, она не могла  удержаться
от дальнейших расспросов.
   - А почему вы знаете, что вы ненормальный? - спросила она.
   - Начнем с собаки, - сказал Кот. - Возьмем нормальную собаку, не  бе-
шеную. Согласна?
   - Конечно! - сказала Алиса.
   - Итак, - продолжал Кот, - собака рычит,  когда  сердится,  и  виляет
хвостом, когда радуется. Она, как мы условились, нормальная. А я? Я вор-
чу, когда мне приятно, и виляю хвостом, когда злюсь. Вывод: я  -  ненор-
мальный.
   - Разве вы ворчите? По-моему, это  называется  мурлыкать,  -  сказала
Алиса.
   - Пусть называется как угодно, - сказал Кот. - Ты вечером  будешь  на
крокете у Королевы?
   - Ой, я бы очень хотела, - сказала Алиса, - да только меня что-то еще
не приглашали.
  - Значит, до вечера, - сказал Кот и исчез.
   Не сказать, чтобы Алиса так уж сильно этому удивилась - она уже  при-
выкла ко всяким чудесам, - но все-таки она долго не могла  отвести  глаз
от ветки, на которой только что сидел Кот.
   Как вдруг он появился снова.
   - Кстати, чуть не забыл спросить, - сказал он, - что случилось с  тем
ребенком?
   - Он превратился в поросенка, - честно ответила Алиса.
   - Так я и думал, - сказал Кот и опять исчез.
   Алиса подождала немного, втайне надеясь, что он  снова  появится,  но
Кота все не было, и она пошла в ту сторону, где, по его словам, жил Очу-
мелый Заяц.
   "Шляпы я и раньше видела, - думала она, - а  Заяц,  конечно,  намного
интереснее! А потом, ведь сейчас май месяц, а не март, - может,  он  уже
поправился, стал нормальный..."
   Тут она подняла глаза. Перед ней на ветке опять сидел Кот.
   - Как ты сказала: "в поросенка" или "в карасенка"? - с живым  интере-
сом спросил он.
   - Я сказала "в поросенка", - отвечала Алиса, - и можно  вас  попросить
не исчезать и не появляться все время так внезапно, а то  у  меня  прямо
голова кружится!
   - Договорились, - сказал Кот и на этот раз действительно  стал  исче-
зать по частям, не спеша: сначала пропал кончик хвоста, а  потом  посте-
пенно все остальное; наконец осталась только одна улыбка - сам  Кот  ис-
чез, а она еще держалась в воздухе.
   "Вот это да! - подумала Алиса. - Кот с улыбкой - и то редкость, но уж
улыбка без кота - это я прямо не знаю что такое!"
   Очень скоро показался невдалеке дом Очумелого Зайца: трубы на нем бы-
ли в виде заячьих ушей, а крыша покрыта заячьим  мехом,  так  что  Алиса
сразу догадалась, что это тот самый дом.
   Дом был такой большой, что она побоялась подойти к нему - сперва  она
съела немножко гриба из ЭТОЙ руки и стала ростом раза в два побольше. Да
и то она сильно замедлила шаги.
   "А вдруг он все-таки бешеный, - думала она, - пожалуй, лучше мне было
пойти к Шляпе!"


   ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
   в которой пьют чай как ненормальные

   Возле дома под деревом был накрыт к чаю стол; Шляпа и Заяц пили  чай,
а между ними помещалась на стуле Садовая Соня  -  хорошенький  маленький
зверек вроде белочки. Она крепко спала; Шляпа и Заяц  облокачивались  на
нее, как на подушку, и разговаривали через ее голову.
   "Бедная Соня, - первым делом подумала Алиса, -  ей,  наверное,  очень
неудобно! Хотя раз она так крепко спит, то, значит, не сердится".
   Еще она заметила, что, хотя стол был очень большой  и  весь  уставлен
посудой, вся троица теснилась в уголке, на самом краю.
   - Мест нет! Мест нет! - дружно закричали Заяц и Шляпа, как только за-
метили Алису.
   - Места сколько хочешь! - возмутилась Алиса. И она уселась в  свобод-
ное кресло на другом конце стола.
   - Не хочешь ли торта? - любезно предложил Заяц.
   Алиса оглядела весь стол, но там ничего не  было,  кроме  чайников  и
чайной посуды.
   - Какого торта? Что-то я его не вижу, - сказала она.
   - Его тут и нет, - подтвердил Заяц.
   - Зачем же предлагать? Это не очень-то вежливо!  -  обиженно  сказала
Алиса.
   - А зачем садиться за стол без приглашения? Это не очень-то  вежливо!
- откликнулся, как эхо, Заяц.
   - Я не знала, что это ваш стол, - объяснила Алиса.  -  Я  думала,  он
накрыт для всех, а не для вас троих!
   - Не мешало бы тебе постричься, - неожиданно сказал Шляпа.
   Это были первые его слова, хотя все это время он рассматривал Алису с
большим любопытством.
   - Делать замечания незнакомым людям - очень  грубо!  -  наставительно
сказала Алиса. - Так меня учили!
   Шляпа сделал большие глаза - видимо, это замечание его сильно  удиви-
ло. (Хорошенько подумав, его можно понять!)
   Однако в ответ он сказал вот что: - Какая разница между пуганой воро-
ной и письменным столом?
   "Вот это совсем другой разговор! - подумала  Алиса.  -  Загадки-то  я
люблю! Поиграем!"
   - Кажется, сейчас отгадаю, - прибавила она вслух. [12]
   - Ты думаешь, что могла бы отыскать отгадку? - удивленно спросил  За-
яц.
   - Конечно, - сказала Алиса.
   - Так бы и сказала! - укоризненно сказал Заяц. -  Надо  говорить  то,
что думаешь!
   - Я всегда так и делаю! - выпалила Алиса, а потом,  чуточку  подумав,
честно прибавила: - Ну, во всяком случае... во всяком случае, что я  го-
ворю, то и думаю. В общем, это ведь одно и то же!
   - Ничего себе! - сказал Шляпа. - Ты бы еще сказала: "я вижу все,  что
ем", и я "ем все, что вижу" - это тоже одно и то же!
   - Ты бы еще сказала, - подхватил Заяц, - "я учу то, чего не  знаю"  и
"я знаю то, чего не учу" - это тоже одно и то же!
   - Ты бы еще сказала, -  неожиданно  откликнулась  Соня,  не  открывая
глаз "я дышу, когда сплю" и "я сплю, когда дышу" - это  тоже  одно  и то
же...
   - Ну для тебя-то это одно и то же, - сказал Шляпа, и на  этом  беседа
оборвалась. Пока все молчали, Алиса лихорадочно пыталась вспомнить  все,
что ей было известно про пуганых ворон и письменные  столы.  Сведений  у
нее, увы, было не так много.
   Шляпа достал из кармашка часы, озабоченно посмотрел на них, стряхнул,
поднес к уху и опять встряхнул.
   Он первым нарушил молчание.
   - Какое сегодня число? - обратился он к Алисе.
   Алиса посчитала в уме, подумала немного и сказала:
   - Четвертое мая!
   - Врут на два дня, - вздохнул Шляпа. - Говорил я  тебе  -  нельзя  их
смазывать сливочным маслом! - добавил он, сердито глядя на Зайца.
   - Да ведь... Да ведь... масло было высшего сорта! - неуверенно возра-
зил Заяц.
   - Ну и что? Все равно туда могли попасть крошки! - продолжал  ворчать
Шляпа. - Незачем было мазать механизм хлебным ножом!
   Заяц взял у него часы, посмотрел на них печально и окунул их  в  свою
чашку. Потом он достал их оттуда и снова внимательно осмотрел.  Так  как
починить часы ему, видимо, не удалось и ничего нового не  пришло  ему  в
голову, он повторил свои прежние слова:
   - Видите ли, масло было самого высшего сорта!
   - Какие у вас странные часы, - сказала  Алиса,  с  большим  интересом
наблюдавшая за манипуляциями Зайца, заглядывая ему через плечо. -  Пока-
зывают число, а который час - не показывают!
   - А с какой стати? - буркнул Шляпа. - Разве часы обязаны  все  оказы-
вать? У тебя часы показывают, какой год?
   - Конечно, нет, - начала Алиса с полной готовностью, - но ведь...
   - Но ведь, - перебил ее Шляпа, - ты не скажешь, что они негодные?
   - Да-а, - сказала Алиса, - год-то - это совсем другое  дело!  Он  так
долго стоит на месте - целый год!
   - Вот именно! Так сказать можно и про них, так сказать! - заявил Шля-
па, это заявление совсем сбило с толку бедную Алису. Как  она  ни  пыта-
лась, она не могла найти тут ни тени смысла, хотя все слова были ей  со-
вершенно понятны.
   - Я вас не совсем поняла, - сказала она со всей возможной  при  таких
обстоятельствах вежливостью.
   - Соня опять заснула, - ответил Шляпа и плеснул Соне на нос чаем.
   Соня недовольно затрясла головой и пробормотала:
   - Конечно, конечно, я сама именно это хотела сказать!
   - Так ты отгадала загадку? - спросил Шляпа, снова обернувшись к  Али-
се.
   - Нет, сдаюсь, - сказала Алиса. - А какой ответ?
   - Понятия не имею, - сказал Шляпа.
   - А я тем более, - поддержал Заяц.
   Алиса тяжело вздохнула.
   - Как вам не стыдно! Неужели ничего лучше нельзя придумать,  чем  за-
гадки без отгадок? Вам, видно, время совсем не дорого, - сказала она ра-
зочарованно.
   - Если бы ты знала время, как я его знаю, - сказал Шляпа, - ты бы  не
говорила о нем в среднем роде. Оно - не оно, а он - Старик-Время!
   - Никогда бы не подумала, - сказала Алиса.
   - Понятно! - фыркнул Шляпа, презрительно дернув носом. - Ты о нем во-
обще, наверно, в жизни не думала!
   - Нет, почему, - осторожно начала Алиса, - иногда, особенно на уроках
музыки, я думала - хорошо бы получше провести время...
   - Все понятно! - с торжеством сказал Шляпа. -  Провести  время?!  Ишь
чего захотела! Время не проведешь! Да и не любит он этого! Ты  бы  лучше
постаралась с ним подружиться - вот тогда бы твое дело было... в  шляпе!
Старик бы для тебя что хочешь сделал! Возьми часы:  предположим,  сейчас
девять часов утра, пора садиться за уроки; а ты бы  только  шепнула  ему
словечко - и пожалуйста, стрелки так и завертелись. Жжжик! Дело в шляпе:
полвторого, пора обедать!
   - Ой, как бы хорошо было! - чуть слышно прошептал Заяц.
   - Да, конечно, это было бы здорово, - протянула в раздумье  Алиса,  -
но только... но только ведь у меня бы тогда еще не было аппетита...
   - Разве что на первых порах, - сказал Шляпа, - но ведь  ты  могла  бы
сколько хочешь подождать!
   - А вот вы... а ваше дело в шляпе? - спросила Алиса.
   Шляпа уныло покачал головой.
   - Охо-хо! - ответил он. - Мы со Стариком поссорились! Недавно, в мар-
те - как раз когда вон он (он показал своей ложкой на Зайца) очумел.
   Понимаешь, у Червонной Королевы был прием, и в концерте я должен  был
петь романс. Этот, всем известный:
   Крокодильчики мои,
   Цветики речные!
   Что глядите на меня
   Прямо как родные?
   Припоминаешь?
   - Я что-то похожее слышала, - сказала Алиса.
   - Ну как же! Дальше там, помнишь, - продолжал Шляпа, -
   Это кем хрустите вы
   В день веселый мая,
   Средь нескушанной травы
   Головой качая?
   Тут Соня встрепенулась и запела сквозь сон:
   - Чая!.. Чая!.. Чая!..
   Пела она до тех пор, пока не догадались ее ущипнуть. Тогда она  сразу
замолчала,
   - И представляешь, не успел я спеть первый  куплет, - снова  заговорил
Шляпа, - Королева завопила: "Он у нас только  время  отнимает!  Отрубить
ему голову!"
   - Какое ужасное зверство! - воскликнула Алиса.
   - А самое ужасное, - продолжал Шляпа трагическим тоном,  -  что Старик
почему-то обиделся! Теперь он меня знать не желает! И с тех  пор  у  нас
всегда пять часов. [13]
   Тут Алису осенило.
   Она вдруг все поняла.
   - Ах, так вот почему у вас тут так много чайной посуды накопилось!  -
воскликнула она.
   - Именно, именно, - сказал Шляпа со вздохом. -  У  нас  всегда  время
только пить чай! Представляешь? Даже нет времени помыть все эти штуки.
   - Значит, вам приходится все время  пересаживаться,  да?  -  спросила
Алиса.
   - Именно, именно! - сказал Шляпа. - По мере использования посуды!
   - Ой! А что же будет, когда вы опять дойдете до начала? - не  удержа-
лась Алиса.
   - Не пора ли переменить тему? - вмешался Заяц, зевая. - Мне  все  это
уже порядком надоело! Предлагаю, чтобы наша юная гостья  рассказала  нам
интересную сказку.
   - Ой, лучше не надо! - испугалась Алиса.  - Я ни одной как следует не
знаю.
   - Ну, тогда пускай Соня расскажет! - закричали Шляпа и Заяц. -  Соня,
хватит спать! Проснись!
   И оба ущипнули ее - каждый со своего боку.
   Соня с трудом открыла глаза.
   - Что вы, ребята, я и не думала спать, - сказала  она  осипшим  спро-
сонья голосом. - Я все слышала, о чем вы тут  говорили.  Могу  повторить
каждое слово.
   - Расскажи нам сказку! - скомандовал Заяц.
   - Пожалуйста, пожалуйста! - умоляла Алиса.
   - И поторапливайся, - добавил Шляпа, - а то опять уснешь, не  добрав-
шись до конца!
   - В некотором царстве, в некотором государстве, - скороговоркой нача-
ла Соня, - жили-были три сестрички, три бедных сиротки, звали  их  Злей,
Лэси и Тилли, и жили они в колодце на самом дне.
   - А что же они там ели и  пили?  -  спросила  Алиса,  которую  всегда
весьма интересовали вопросы питания.
   Соня долго думала - наверное, целую минуту, - а потом сказала:
   - Сироп.
   - Что вы! Этого не может быть, - робко запротестовала Алиса, - они бы
заболели!
   - Так и было, - сказала Соня, - заболели, да еще как!  Жилось  им  не
сладко! Их все так и звали: Бедные Сиропки!
   Алиса попыталась себе представить, что ей самой вдруг пришлось  вести
такую странную жизнь. Но у нее что-то ничего не  получилось.  Тогда  она
возобновила расспросы.
   - А зачем они поселились в колодце, да еще на самом дне?
   - Почему ты не пьешь больше чаю? - спросил Заяц заботливо.
   - Что значит "больше"? - обиделась Алиса. - Я вообще  ничего  тут  не
пила!
   - Тем более! - сказал Шляпа. - Выпить больше, чем ничего, -  легко  и
просто. Вот если бы ты выпила меньше, чем ничего, - это был бы фокус!
   - А вас никто не спрашивает! - выпалила Алиса.
   - Так-с! Кто теперь делает замечания малознакомым людям? - победонос-
но сказал Шляпа.
   Уничтожающий ответ что-то долго не приходил Алисе в голову,  так  что
она просто-напросто намазала себе бутерброд, налила чаю, а спустя  неко-
торое время, обернувшись к Соне, повторила свой вопрос:
   - Так зачем же они поселились на дне колодца?
   Соня опять долго думала - во всяком случае, долго молчала! - а  потом
сказала:
   - Потому что там было повидло!
   - Какое повидло? - возмутилась Алиса. - Вы говорили,  там  был...  Но
тут Шляпа и Заяц ужасно зашикали на нее, а Соня надулась и сказала:
   - Не умеешь прилично вести себя - тогда досказывай сама.
   - Ой, простите, - взмолилась Алиса, -  пожалуйста,  рассказывайте,  я
вас больше ни разу не перебью! Вы говорили - там что-то было... - напом-
нила она.
   - Мало ли, что там было, - сказал Заяц. - Что было, то сплыло.
   - Кто старое помянет, тому глаз вон! - поддержал Шляпа.
   (Алиса сидела тише воды, ниже травы, хотя,  говоря  по  совести,  она
могла бы Шляпе кое о чем напомнить!)
   - Так вот, - наконец возобновила свой рассказ  Соня,  -  они  таскали
мармалад оттуда...
   - Откуда взялся мармелад?.. - начала было Алиса, забыв о  своем  тор-
жественном обещании, и тут же осеклась. Но Соня, казалось, ничего не за-
метила.
   - Это был мармаладный колодец, - объяснила она.
   - Мне нужна чистая чашка, - прервал ее Шляпа. - Давайте подвинемся!
   Он тут же пересел на соседний стул; Соня села на его место, Заяц - на
место Сони, а Алиса - без особой охоты - пересела на стул Зайца. От всех
этих перемещений выиграл только Шляпа, а Алиса, наоборот, сильно  прога-
дала, так как Заяц только что опрокинул молочник.
   - Я не понимаю, - очень робко, боясь опять  рассердить  Соню,  начала
Алиса, - как же они таскали оттуда мармелад?
   - Из обыкновенного колодца таскают воду, - сказал Шляпа, - а из  мар-
меладного колодца всякий может, я надеюсь, таскать мармелад.  Ты  что  -
совсем дурочка?
   - Я говорю, как они могли таскать мармелад оттуда? Ведь они там жили,
- сказала Алиса - решив оставить без ответа последние слова Шляпы.
   - Не только жили! - сказала Соня. - Они жили-были!
   И этот ответ настолько ошеломил бедную Алису, что она позволила  Соне
некоторое время продолжать рассказ без вынужденных остановок.  Это  было
весьма кстати, так как рассказчица отчаянно зевала и усиленно терла гла-
за.
   - Так вот, - продолжала Соня, - этот самый мармалад они ели и пили  -
делали что хотели...
   Тут Алиса не выдержала.
   - Как же это они пили мармелад?! - закричала она. -  Этого  не  может
быть!
   - А кто сказал, что они его пили? - спросила Соня.
   - Как - кто? Вы сами сказали.
   - Я сказала - они его ели! - ответила Соня. - Ели и лепили! Лепили из
него все, что хотели, - все, что начинается на  букву  М,  -  продолжала
она, позевывая, - ее сильно клонило ко сну.
   - Почему на букву М? - только и могла спросить Алиса.
   - А почему нет? - сказал Заяц.
   Алиса прикусила язычок.  "Хотя  да,  мармелад  ведь  тоже  на  М",  -
мелькнуло у нее в голове.
   Соня уже успела закрыть глаза и основательно задремать; но Шляпа сно-
ва ущипнул ее, и она с легким писком пробудилась и продолжала рассказ:
   - На букву М: мышеловки, и морковки, и мартышек, и мальчишек,  и  му-
рашки, и мораль... Ты видела мурашки, хотя бы на картинках?
   - Кажется, да, - начала Алиса неуверенно, - хотя не знаю...
   - А не знаешь, так помалкивай, - перебил ее Шляпа.
   Алиса вытерпела за этот день немало грубостей, но это было уже  слиш-
ком! Возмущенная до предела, она, не говоря ни  слова,  встала  и  гордо
удалилась.
   На хозяев ее уход не произвел, увы, особого впечатления. Соня  немед-
ленно заснула, а остальные двое, по всей видимости, вообще ничего не за-
метили, хотя Алиса несколько раз оборачивалась, втайне надеясь, что  они
одумаются и будут упрашивать ее вернуться. Но,  обернувшись  напоследок,
она увидела только, что они пытаются запихнуть Соню в чайник.
   - Ни за что сюда больше не вернусь!  -  повторяла  Алиса,  пробираясь
между деревьями. - Ни за какие коврижки! Никогда с такими  дураками  чаю
не пила!
   И тут-то она заметила, что в одном дереве есть дверь и эта дверь отк-
рывается прямо в дерево.
   "Как интересно! - подумала Алиса. - А если войти - наверно, будет еще
интересней. Пожалуй, войду!"
   Она смело вошла - и тут же оказалась в знакомом подземелье,  как  раз
возле стеклянного столика.
   - Ну, теперь-то я знаю, что делать! - сказала Алиса,  поскорее  взяла
золотой ключик и отперла дверцу в сад.
   Потом она достала ТОТ кусочек гриба (у нее сохранились остатки в кар-
машке) и жевала его, пока не стала как раз такого  роста,  что  свободно
могла войти в заветную дверь.
   Потом она прошла по тесному, как крысиный  лаз,  коридорчику,  а  по-
том... потом она, наконец, оказалась в чудесном саду, среди ярких, весе-
лых цветов и прохладных фонтанов.


   ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
   в которой играют в крокет у Королевы

   У самого входа в сад рос высокий цветущий розовый куст. Розы  на  нем
были белые, по возле куста суетились трое садовников и деловито  красили
их красной краской. Алиса не поверила своим глазам и решила подойти поб-
лиже, надеясь понять, что же там такое творится на самом деле.
   - Эй, ты, Шестерка, осторожнее! Ты меня опять всего краской  обляпал!
- услышала она еще издалека.
   - А что я сделаю, - мрачно отвечал Шестерка, - меня вон  Семерка  под
руку толкает!
   Семерка покосился на него и сказал:
   - Молодец ты у нас! Правильно делаешь! Всегда вали с  больной  головы
на здоровую!
   - Насчет головы ты бы лучше помалкивал, - сказал Шестерка,  -  Я  сам
слыхал, Королева вчера говорила - по твоей голове давно топор плачет!
   - А за что? - спросил первый садовник, тот, который начал разговор.
   - Тебе-то, Двойка, какое дело? - сказал Семерка. - Тебя уж это  никак
не касается!
   - Нег, это всех касается, - сказал Шестерка. - Зачем правду скрывать?
Не ты, что ли, принес на господскую кухню хрен заместо редьки?
   Семерка бросил свою кисть на землю и только было начал:
   - Ну, знаешь, слыхал я напраслину, но такой... - как вдруг его взгляд
упал на Алису, которая стояла рядом и внимательно слушала.
   Он тут же замолчал; остальные тоже оглянулись на нее,  и  вся  троица
низко поклонилась.
   - Скажите, пожалуйста, - несмело начала Алиса, - а почему вы  красите
эти розы?
   Шестерка с Семеркой переглянулись и, как  по  команде,  поглядели  на
Двойку.
   - Тут, барышня, такая история вышла, - понизив голос, начал Двойка. -
Велено нам было посадить розы, полагаются тут у нас красные, а мы,  зна-
чит, маху дали - белые выросли. Понятное дело, если про то ее величество
проведают - пропали, значит, наши головушки. Вот мы, это,  и  стараемся,
значит, грех прикрыть, пока она не пришла, а то...
   В это время Шестерка, то и дело тревожно озиравшийся, закричал:
   - Королева! Королева!
   И все трое пали ниц, то есть повалились на землю лицом вниз.
   Послышался мерный топот большой процессии, и Алиса тоже оглянулась  -
ей, конечно, ужасно захотелось поглядеть на Королеву. Вскоре шествие по-
казалось. Впереди по двое маршировали десять солдат с  пиками;  все  они
были очень похожи на садовников - такие же плоские и прямоугольные, руки
и ноги у них росли по углам. За ними, тоже парами, шли придворные в пыш-
ных одеяниях; среди них было, видимо, немало Тузов, были и Шуты с бубен-
чиками, но все выступали прямо-таки козырем; за ними вприпрыжку  бежали,
резвясь (но тоже попарно), малютки Принцы и Принцессы, в костюмах,  рас-
шитых золотом; далее парами следовали гости - все больше Короли  и  Дамы
разных мастей. Алиса узнала среди гостей Белого Кролика, хотя  его  было
трудно узнать: он улыбался всем и каждому, суетился и что-то без  умолку
тараторил; Алису он не заметил. Далее шел Червонный Валет -  он  нес  на
алой бархатной подушке королевскую корону, - и,  наконец,  замыкали  это
грандиозное шествие ЧЕРВОННЫЙ КОРОЛЬ и ЧЕРВОННАЯ ДАМА, то есть КОРОЛЕВА.
   У Алисы возникли некоторые сомнения: не нужно ли и ей, по примеру са-
довников, пасть ниц; но что-то никаких таких правил поведения  во  время
шествий вспомнить она не могла.
   "Да и вообще-то, - подумала она, - кому тогда  будут  нужны  шествия,
если все кругом будут лежать лицом вниз и ничего не увидят?"
   И она решила просто постоять на месте.
   Когда процессия поравнялась с ней, все вдруг остановились и  с  любо-
пытством поглядели на Алису.
   - Кто такая? - сердито спросила Королева у Червонного Валета.
   Валет вместо ответа поклонился и улыбнулся.
   - Болван! - бросила Королева, нетерпеливо тряхнув головой.
   - Твое имя, девочка? - обратилась она к Алисе.
   - Алиса, с позволения вашего величества!  -  весьма  учтиво  отвечала
Алиса, а про себя сказала: "Подумаешь! Какая-то карточная королева!  Не-
чего ее бояться!"
   - А это кто такие? - спросила Королева, подбородком  указав  на  трех
садовников, которые все так и валялись под кустом. Ведь, как вы помните,
они лежали лицевой стороной вниз, а рисунок рубашки был у них один и тот
же - как и у всей колоды, - и, значит, Королева не могла сейчас их отли-
чить ни от придворных Тузов, ни даже от своих собственных детей -  Прин-
цев и Принцесс.
   - Откуда я знаю! - в тон Королеве ответила Алиса,  в  душе  удивляясь
собственной отваге. - Это не мое дело!
   Королева побагровела от ярости; несколько секунд она, не в силах  вы-
говорить ни слова, только бросала на Алису испепеляющие взгляды, а потом
завизжала во все горло:
   - Отрубить ей голову! Отрубить ей!..
   - Глупости! - очень громко и решительно ответила  Алиса,  и  Королева
прикусила язычок.
   Король робко взял ее за руку и сказал:
   - Одумайся, дорогая, - это ведь маленькая девочка!
   Королева с раздражением отвернулась от него.
   - Перевернуть их! - приказала она Валету.
   Валет осторожно, носком ноги, перевернул лежавших.
   - Встать! - пронзительным голосом приказала Королева.
   Садовники немедленно вскочили и принялись кланяться Королю, Королеве,
Принцам, Принцессам - вообще всем и каждому.
   - Прекратить поклоны! - завизжала Королева. - У меня голова кружится!
   Тут ее взгляд упал на розовый куст.
   - Отвечайте: что вы тут делали? - спросила она.
   - С дозволения вашего величества, - начал Двойка  смиренно,  опустив-
шись на колени, - мы, значит, старались...
   - Ясно! - закричала Королева, которая в это время  внимательно  расс-
матривала розы. - Отрубить им головы!
   И процессия двинулась дальше, за исключением трех солдат, оставшихся,
чтобы выполнить королевский приказ.
   Злосчастные садовники кинулись, умоляя о спасении, к кому бы вы дума-
ли? Да, да, именно к Алисе!
   - Никто вас не тронет! - сказала Алиса. Она легко подняла всех  троих
и посадила их в большую цветочную вазу, стоявшую поблизости.
   Солдаты поискали, поискали обреченных и, никого не обнаружив, преспо-
койно вернулись на свои места в первых рядах процессии.
   - Покончили с ними? - крикнула солдатам Королева.
   - Так точно! И следа не осталось, ваше величество! - как  один  чело-
век, гаркнули бравые солдаты.
   - Молодцы! - крикнула Королева. - В крокет играть умеем?
   Так как солдаты молчали и дружно уставились на Алису, вопрос ее вели-
чества, видимо, относился к ней.
   - Умеем! - откликнулась Алиса.
   - Тогда пошли! - рявкнула Королева.
   И Алиса тоже присоединилась  к  шествию  и,  шагая  среди  гостей,  с
большим интересом ожидала развития событий.
   - Чудесный... чудесный денек сегодня, не правда ли? - произнес чей-то
робкий голосок.
   Алиса обернулась - рядом с ней трусил Белый Кролик, заискивающе  заг-
лядывая ей в лицо.
   - Очень чудесный! - согласилась Алиса. - А где же Герцогиня?
   - Тсс! Тсс! - зашикал на нее Кролик.
   Он испуганно, тревожно оглянулся кругом, а потом, поднявшись  на  цы-
почки, прошептал ей в самое ухо:
   - Приговорена к смертной казни!
   - Как так? - удивилась Алиса.
   - Вы сказали "как жаль"? - испуганно переспросил Кролик.
   - Да нет, - сказала Алиса, - особенно жалеть не о чем. Я хотела  ска-
зать - за что?
   - Она дала Королеве по уху... - начал Кролик. Алиса так и прыснула.
   - Тише! - снова опасливо шикнул на нее Кролик. - Королева может услы-
шать! Понимаете, она опоздала, а Королева сказала...
   - По местам! - раздался громовой голос Королевы, и все начали как бе-
зумные носиться взад и вперед, поминутно натыкаясь друг на друга  и  ку-
выркаясь.
   Тем не менее не прошло и пяти минут, как все оказались на своих  мес-
тах, и игра началась. [14]
   "Ну и ну, - подумала Алиса вскоре, - они как-то странно играют в кро-
кет!"
   Действительно, площадка была вся в буграх и рытвинах, кочках и ямках,
вместо шаров были живые ежи, вместо молотков - живые фламинго, а  солда-
ты, встав на четвереньки и изогнувшись дугой, выполняли обязанности кро-
кетных ворот.
   Алисе труднее всего давалось искусство управляться со своим фламинго;
ей, правда, удалось довольно удобно взять птицу под  мышку,  так,  чтобы
длинные ноги не мешали, но, едва она успевала аккуратно  выпрямить  фла-
минго шею и собиралась стукнуть его носом в шар (то бишь, ежика), как он
обязательно оборачивался и заглядывал ей в глаза с таким забавным  удив-
лением, что ей ничего не оставалось, как покатиться со смеху. С  большим
трудом она умудрялась заставить фламинго снова опустить голову,  но  тут
оказывалось, что ежик уже развернулся и удрал; это было уж вот  до  чего
обидно!
   Мало того, обычно как раз там, куда она собиралась направить ежа, был
на дороге бугор или ямка. И сверх всего этого солдаты, служившие ворота-
ми, то и дело поднимались и разгуливали по площадке, чтобы поразмяться.
   Словом, можно согласиться с Алисой: играть в крокет здесь было  труд-
новато!
   Игроки били по шарам все сразу, никто не соблюдал очереди хода,  зато
все непрерывно  скандалили  и спорили, а  то и прямо дрались из-за ежей;
игра только  началась, а  Королева  была  уже в безумной ярости и вопила
"Отрубить ему  голову!"  (или  "Отрубить ей голову!") ежеминутно, а то и
чаще.
   Алиса порядком струхнула; правда, пока что она ни разу не навлекла на
себя гнев ее величества, но была уверена, что  взрыв  не  заставит  себя
долго ждать.
   "А что же тогда со мной будет? - думала она. - Ведь это ужас как  они
тут любят рубить людям головы; прямо чудо, что кто-то еще в живых остал-
ся!
   Она начала подумывать, как бы незаметно  улизнуть  подобру-поздорову.
И, озираясь, она вдруг заметила в  воздухе  какое-то  странное  явление.
Сначала Алиса никак не могла понять, что это такое, но, понаблюдав неко-
торое время, догадалась, что это - просто улыбка.
   "Ура! - подумала она. - Это Чеширский Кот; теперь хоть  будет  с  кем
поговорить".
   - Ну, как успехи? - спросил Чеширский Кот, как только рот его  доста-
точно проявился, чтобы говорить.
   Алиса обождала, пока появятся глаза, и тогда молча кивнула.
   "Говорить с  ним еще рано,  - думала она,  - надо подождать ушей. Или
хоть одного уха".
   Не прошло и минуты, как голова  появилась  целиком;  Алиса  поставила
своего фламинго на землю и, очень довольная, что наконец нашла  слушате-
ля, приступила к отчету о ходе игры.
   Кот, по-видимому, решил, что проявил себя достаточно, и на этом оста-
новился; остальные его части так и не появились.
   - По-моему, они вообще неправильно играют, -  начала  Алиса  жалобным
тоном, - и они все так жутко ссорятся, что сам себя не слышишь;  и  они,
наверное, никаких правил не знают, а если и знают, то не выполняют! И вы
себе не представляете, как ужасно неудобно играть, когда все они  живые!
Например, я должна была пройти эти ворота, а они уже вот где - видите? -
на том конце площадки! А вот сейчас  я  могла  крокировать  королевиного
ежика, а он взял да и убежал от моего ежа...
   - Как тебе нравится Королева? - понизив голос, спросил Кот.
   - Никак не нравится! - сказала Алиса. - Она так ужасно... -  Тут  она
заметила, что Королева стоит за ее спиной и внимательно  прислушивается,
и продолжала так: - ...Сильно играет, что прямо хоть сразу сдавайся!
   Королева милостиво улыбнулась и прошла мимо.
   - С кем ты говоришь, девочка? - спросил Король. Он незаметно  подошел
к Алисе и разглядывал Кота с большим интересом.
   - Это мой друг, Чеширский Кот, - сказала Алиса, - разрешите вас  поз-
накомить.
   - У него нерасполагающая внешность, - сказал Король.  -  Впрочем,  он
может поцеловать мне руку, если хочет.
   - Спасибо, обойдусь, - сказал Чеширский Кот.
   - Не говори дерзостей, - сказал Король. - И не смотри на меня так!  -
закричал он и спрятался за спину Алисы.
   - А кошкам разрешается смотреть на королей, - сказала Алиса. - Я  чи-
тала об этом в одной книжке, только не помню в какой. [15]
   - Все равно этого надо убрать! - сказал Король с глубоким  убеждением
и закричал проходившей неподалеку Королеве:
   - Дорогая, я просил бы, чтобы ты приказала убрать этого Кота.
   Королева знала только один способ разрешения всех проблем, больших  и
малых.
   - Отрубить ему голову! - крикнула она, даже не обернувшись.
   - Я лично сбегаю за Палачом! - немедленно откликнулся Король  и  пом-
чался со всех ног.
   Алиса все-таки решила вернуться и посмотреть, как идет игра.  До  нее
еще издали донесся голос, вернее, вопль разъяренной  Королевы.  Королева
приказывала казнить трех играющих сразу за то, что они  пропустили  свой
ход, и Алисе это крайне не понравилось, потому что игра так  запуталась,
что сама Алиса давно не имела никакого понятия о том, когда ее ход.  Она
поскорее отправилась на поиски своего ежика и  разыскала  его,  как  раз
когда он вступил в сражение с каким-то другим ежом. Алиса  обрадовалась:
перед ней была блестящая возможность крокировать хоть одного  ежа!  Увы,
оказалось, что ее фламинго, как назло, улетучился. Алиса с трудом  нашла
его в другом конце сада, где он неуклюже  пытался  взлететь  на  дерево.
Когда же она в конце концов изловила его и притащила на место,  сражение
уже окончилось и оба его участника скрылись...
   - Ну ладно, не беда, - утешила себя Алиса, - все равно и  ворота  все
поразбежались!
   Она устроила фламинго у себя под мышкой поудобнее, чтобы он опять  не
удрал, и отправилась продолжать беседу со своим приятелем - Котом.
   К ее удивлению, там собралась целая толпа народу. Между Палачом,  Ко-
ролем и Королевой шел жаркий спор: все трое говорили одновременно и  все
трое очень громко; зато все остальные уныло молчали.
   Едва показалась Алиса, как трое спорщиков бросились к ней и  потребо-
вали, чтобы она рассудила их спор. Они  дружно  принялись  повторять  ей
свои доводы, но, так как они по-прежнему говорили все сразу, ей было не-
легко понять, кто что утверждает.
   Кажется, Палач утверждал, что нельзя отрубить голову, если не имеется
тела, от которого ее можно отрубить, что он никогда такими вещами не за-
нимался и на старости лет заниматься не собирается!
   Король утверждал, что лишь бы была голова, а отрубить ее можно, и не-
чего болтать чепуху!
   А Королева утверждала, что, если все не будет исполнено сию секунду и
даже значительно раньше, она велит отрубить головы всем без исключения!
   (Именно это последнее заявление и привело всех присутствующих в такое
похоронное настроение.)
   - Ведь он герцогинин, - сказала Алиса, - вы бы лучше спросили у нее!
   Это было все, что она смогла придумать.
   - Она в тюрьме, - сказала Королева Палачу. - Доставить ее сюда!
   И Палач полетел стрелой.
   Но в ту же минуту голова Кота начала бледнеть и таять, а к тому  вре-
мени, как Палач возвратился с Герцогиней, исчезла совсем.
   Король и Палач как угорелые кинулись искать Кота, а все остальные во-
зобновили игру.


   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
   в которой рассказана история Деликатеса

   - Ах ты, моя душечка-дорогушечка, ты себе не представляешь как я рада
снова видеть тебя! - сказала Герцогиня с чувством. Она нежно взяла Алису
под руку, отвела ее в сторонку, и они пошли дальше  вместе.  Алиса  была
тоже очень рада - рада видеть Герцогиню в таком  милом  настроении;  она
подумала, что, наверное, это от перца в кухне та была такая злющая.
   - Когда я стану герцогиней, - сказала она себе  (правда,  без  особой
уверенности), - у меня на кухне вообще не будет перцу! Зачем  он  нужен?
Суп и так можно есть! Ой, вообще, наверно, это от  перцу  люди  делаются
вспыльчивые, - продолжала она, очень довольная, что сама обнаружила вро-
де как новый закон природы, - а от уксуса делаются кислые... а от  хрена
- сердитые... а от... а от..., а вот от  конфет-то  дети  становятся  ну
прямо прелесть! Потому их все так и любят! Вот хорошо бы все это узнали,
тогда бы не ворчали на них из-за них, а наоборот, сами... [16]
   К этому времени она совершенно позабыла про Герцогиню и  даже  слегка
вздрогнула, услыхав ее голос над самым ухом:
   - Ты о чем-то задумалась, дорогая, и позабыла, что нужно поддерживать
беседу. А какая отсюда мораль, я сейчас не могу тебе сказать,  но  скоро
вспомню.
   - А может быть, никакая, - отважилась сказать Алиса.
   - Что ты, что ты,  деточка,  - сказала Герцогиня,  - во всем есть мо-
раль, только надо уметь ее найти!
   И с этими словами она прижалась к Алисе еще теснее.
   Это Алисе не особенно понравилось - во-первых, потому, что  Герцогиня
была уж чересчур некрасивая, а во-вторых, она была как раз такого роста,
что подбородок ее пришелся Алисе на плечо, а  подбородочек  у  Герцогини
был нестерпимо острый.
   Но Алиса не хотела быть грубой и потому смолчала.
   - Игра как будто повеселей пошла, - немного погодя заметила она прос-
то так, чтобы немного поддержать разговор.
   - Верно, моя душечка! - сказала Герцогиня. - А отсюда мораль: "И  вот
на чем вертится свет!"
   - Недавно кто-то говорил, - шепнула Алиса, -  свет  вертится  оттого,
что некоторые люди не суют нос в чужие дела.
   Герцогиня услышала, но нисколько не смутилась.
   - Ах, душечка, - сказала она, - это одно и то же. - И  она  добавила,
поглубже вонзив свой подбородочек в Алисино плечо: - Отсюда мораль:  "Не
смеши языком, смеши делом!" [17]
   "Почему это некоторые так любят всюду искать мораль?" - подумала Али-
са.
   - А я знаю, о чем ты, душечка, задумалась! - сказала Герцогиня. -  Ты
задумалась о том - а почему я тебя не обнимаю? Угадала? Но дело  в  том,
что мне внушает сомнение характер твоего фламинго. Или рискнуть, как  ты
думаешь?
   - Он ведь может ущипнуть! - предостерегающе сказала Алиса, совершенно
не заинтересованная в том, чтобы Герцогиня так рисковала.
   - Совершенно верно! - сказала Герцогиня, - Фламинго щиплются не  хуже
горчицы. Отсюда мораль: "Видно птицу по полету"... Ну, и так далее
   - А горчица-то не птица! - сказала Алиса.
   - Ты права, как всегда! - сказала Герцогиня. - И как ты, душечка,  во
всем так хорошо разбираешься!
   - Горчица - это, кажется, минерал, - продолжала размышлять вслух Али-
са.
   - Вот именно, минерал! - подхватила Герцогиня. Она, по-видимому,  го-
това была согласиться со всем, что бы Алиса ни сказала. - Тут неподалеку
что-то минировали горчичными минами, совсем на днях.  А  отсюда  мораль:
"Чему быть - того не миновать!"
   - Ой, вспомнила! - закричала Алиса (последние слова Герцогини ее  ми-
новали). - Это фрукт! Она по виду не похожа, но она - фрукт.
   - И еще какой фрукт! - радостно согласилась Герцогиня. - А отсюда мо-
раль: "Будь таким, каким хочешь казаться", или, если хочешь, еще  проще:
"Ни в коем случае не представляй себе, что ты мажешь быть или  представ-
ляться другим иным, чем как тебе представляется, ты являешься или можешь
являться по их представлению, дабы в ином случае не стать или не  предс-
тавиться другим таким, каким ты ни в коем случае  не  желал  бы  ни  яв-
ляться, ни представляться".
   - Наверно, я бы лучше поняла, - сказала Алиса чрезвычайно  учтиво,  -
если бы это было написано на бумажке, а так я как-то не уследила за  ва-
ми.
   - Это еще пустяки по сравнению с тем, что я могу сказать, если  захо-
чу! - сказала Герцогиня, явно очень довольная собой.
   - Спасибо, не надо, не надо, - сказала Алиса, - не беспокойтесь,  по-
жалуйста!
   - Какое тут беспокойство, душечка! - сказала Герцогиня.  -  Я  только
рада, что могу сделать тебе маленький подарок, - все, что  я  могу  ска-
зать!
   "Хорошенький подарочек, большое спасибо! - подумала Алиса, -  Хорошо,
что на рожденье таких не приносят!"
   Но вслух она этого, естественно, не произнесла.
   - Мы опять задумались? - сладким  голоском  спросила  Герцогиня,  еще
глубже вонзив свой подбородочек в плечо Алисы.
   - Разве мне запрещено думать? - ответила Алиса, пожалуй, резковато.
   Правда, ее терпение было уже на исходе.
   - Нет, душечка, - сказала Герцогиня, - и поросяткам не запрещено  ле-
тать, а мор...
   Тут, к большому удивлению Алисы, голос Герцогини замер - замер посре-
дине ее любимого слова, и рука, вцепившаяся в руку Алисы, задрожала.
   Прямо перед ними, скрестив руки на груди, стояла Червонная  Королева,
хмурая и зловещая, как грозовая туча.
   - П-прекраспый денек, ваше величество, - начала  было  Герцогиня  еле
слышным голосом.
   - По доброте своей всемилостивейше предупреждаю, - крикнула Королева,
топнув ногой, - или тебя, или твоей головы здесь не будет - и не сию ми-
нуту, а в сто раз быстрее! Выбирай!
   Герцогиня выбрала - и исчезла, причем уложилась точно в срок.
   - Вернемся к игре! - сказала Королева Алисе.
   Алиса была так напугана, что не произнесла ни слова и молча поплелась
за Королевой на крокетную площадку.
   Остальные игроки, воспользовавшись отсутствием ее величества,  распо-
ложились на отдых в тени, но едва она показалась, как они немедленно во-
зобновили игру. Промедление было смерти подобно - Королева мимоходом за-
метила, что кто хоть чуточку опоздает, будет казнен без опоздания.
   Игра пошла по-прежнему: Королева не  переставала  со  всеми  спорить,
скандалить и кричать: "Отрубить (соответственно, ему или ей) голову!"
   Солдаты брали под стражу приговоренных: разумеется, для этого им при-
ходилось покидать свои посты, и в результате не пропало и получаса,  как
ворот вообще не осталось, а все, кто пришел повеселиться, были арестова-
ны и ожидали казни.
   Тут Королева наконец решила передохнуть (она порядком  запыхалась)  и
сказала Алисе:
   - Уже видела Рыбного Деликатеса?
   - Нет, - ответила Алиса. - Даже не слышала про такого!
   - Из него готовят рыбацкую уху и многое другое, - объяснила Королева.
   - Очень интересно, - сказала Алиса.
   - Тогда идем, - приказала Королева, - он сам все расскажет.
   Уходя, Алиса успела услышать, как Король тихонько  сказал,  обращаясь
ко всему обществу сразу:
   - Вы помилованы.
   "Ну вот, это совсем другое дело!" - радостно подумала  она.  Все  эти
бесчисленные приговоры сильно ее огорчали.
   Вскоре они с Королевой наткнулись на Грифона, крепко спавшего на  са-
мом солнцепеке.
   - Вставай, ленивая тварь, - сказала Королева, - и отведи юную леди  к
Деликатесу! Пусть он ей расскажет свою историю. А мне надо  вернуться  и
присмотреть за домашними делами. Я там распорядилась кое-кого казнить.
   Она ушла, и Алиса осталась наедине с Грифоном.
   Хотя наружность чудовища не слишком пришлась Алисе по душе, она поду-
мала, что его общество ничуть не опаснее, чем общество кровожадной Коро-
левы. И она решила подождать.
   Грифон приподнялся, сел и протер глаза; он долго смотрел вслед  Коро-
леве, а когда она окончательно скрылась из виду, фыркнул.
   - Комедия! - сказал он, то ли про себя, то ли обращаясь к Алисе.
   - Где комедия? - спросила Алиса.
   - Да вон пошла! - сказал Грифон. - Все ведь одна комедия! У  нас  тут
никто никого не казнит, не волнуйся. Пошли!
   "Только и слышишь: "Пошли! Пошли!" - думала Алиса, неохотно следуя за
Грифоном. - Все кому не лень командуют! Прямо загоняли  меня  тут".  Они
прошли совсем немного, и вот уже в отдалении показалась поникшая  фигура
Деликатеса. Он в грустном одиночестве сидел на обломке прибрежной скалы,
и далеко разносились его душераздирающие стенания и вздохи. Алисе  стало
его ужасно жалко.
   - У него какое-то большое горе? - спросила она  Грифона.  -  Кто  его
обидел? Грифон отвечал ей почти теми же самыми словами, что и раньше:
   - Какое там горе! Одна комедия! Никто его  не  обидит,  не  волнуйся!
Пошли!
   И они подошли к Деликатесу, который только посмотрел на них большими,
полными слез глазами, но ничего не сказал.
   - Слушай, старик, - сказал Грифон, - тут вот молодая леди  хочет  уз-
нать твою историю. До зарезу.
   - Я все поведаю,  не тая,  - сказал Деликатес протяжно и уныло. Сади-
тесь оба, и молчите оба, пока я не окончу свой рассказ.
   Гости сели, и несколько минут никто не произносил ни слова. "Не пони-
маю, как он может когда-нибудь окончить, раз он и  не  собирается  начи-
нать", - успела подумать Алиса, но продолжала терпеливо ждать.
   - Был некогда я рыбой, - сказал наконец Деликатес с глубоким вздохом,
- настоящей...
   За сим последовало долгое-долгое молчание - его нарушали лишь  редкие
восклицания Грифона (приблизительно: "Гжхкррх!"), а  также  беспрерывные
вздохи и стоны Деликатеса.
   Алиса уже не раз хотела встать и сказать: "Большое спасибо за ваш ин-
тересный рассказ", но она все-таки немножко надеялась,  что  продолжение
следует, и крепилась: сидела смирно и молчала.
   - Когда мы были маленькими, - заговорил Деликатес менее  патетическим
тоном (хотя время от времени возвращался к прежним стенаниям), - мы  хо-
дили в школу в море. Учителем был сущий Змей Морской.  В  душе  -  Удав!
Между собой его мы называли Питоном.
   - А почему вы его так называли, раз он был Удав, а не Питон? -  заин-
тересовалась Алиса.
   - Он был Питон! Ведь мы - его питонцы! - с негодованием ответил Дели-
катес. - Боюсь, дитя, ты умственно отстала!
   - Стыдно, лапочка, не понимать таких простых вещей! - подлил масла  в
огонь Грифон, и оба чудища молча уставились на бедную Алису, которой хо-
телось только одного: поскорее еще раз провалиться сквозь землю. [18]
   Наконец Грифон сказал Деликатесу:
   - Ну ладно, старик, давай! Поехали! Нельзя же весь день толочь воду в
ступе.
   И Деликатес продолжал:
   - Да, посещали мы морскую школу... хоть, кажется,  ты  этому  не  ве-
ришь...
   - Я не говорила "не верю"! - перебила Алиса.
   - А вот и сказала! - сказал Деликатес.
   - Помолчала бы лучше, барышня, - добавил Грифон, прежде чем Алиса ус-
пела сказать, что нехорошо придираться к словам.
   - Уж у нас школа была - первый сорт! - продолжал Деликатес. - Ты, мо-
жет, и этому не поверишь, но даю честное слово: у нас занятия были  каж-
дый день!
   - Я, если хотите знать, тоже ходила в школу каждый  день,  -  сказала
Алиса. - Что тут особенного! Нечего так уж хвалиться!
   Деликатес встревожился.
   - Каждый день? - повторял он в раздумье. - Да-а, интересно, на  каком
же уровне твоя школа?
   - Простите, я не понимаю, - сказала Алиса,  -  что  значит  на  каком
уровне?
   - На каком уровне она стоит! - пояснил Деликатес. - Ну от поверхности
моря, поняла?
   - Там моря нет, - сообщила Алиса. - Она стоит в городе. Но  я  думаю,
все-таки выше моря, конечно, над водой!
   - Выше! Над водой? - переспросил Деликатес. - Ты серьезно?
   Алиса молча кивнула.
   - Ну, тогда это не серьезно! - с облегчением сказал Деликатес. -  Ка-
кое же тогда может быть сравнение с нашей  школой!  Это...  это  верхог-
лядство, а не образование, вот что это такое,
   Грифон фыркнул.
   - Да уж, воображаю, какие вы там получаете  поверхностные  знания!  -
сказал он. - У нас мальков - и тех учат гораздо глубже! А уж  кто  хочет
по-настоящему углубиться в науку, тот должен добраться  до  самого  дна!
Вот это и называется Законченное Низшее Образование! Но, конечно, -  по-
качал он головой, - это не каждому дано!..
   - Мне вот так и не удалось по-настоящему углупиться! Не хватило  меня
на это, - сказал Деликатес со вздохом. - Так я и остался при высшем  об-
разовании...
   - А что же вы учили? - спросила Алиса.
   Деликатес неожиданно оживился.
   - Кучу всяких наук! - начал он. - Ну, первым делом, учились Чихать  и
Пихать. Потом арифметика, вся насквозь: Почитание, Давление, Уважение  и
Искажение.
   - Почитание - понимаю, Уважение - понимаю, Давление - понимаю, а  вот
"Искажение"? Что это такое? - сказала Алиса.
   Грифон с деланным удивлением всплеснул лапами.
   - Не знаешь "искажения"? И чему вас там только учат!  - ужаснулся он.
- Ну, хоть такое простое слово "реставрировать" слыхала?
   - Ну как же, - не слишком уверенно  начала  Алиса.  -  Это...  это...
по-моему, это - делать, как было раньше.
   - Вот именно! А уж если ты после этого не понимаешь, что такое "иска-
жение", - значит, ты девица-тупица! - победоносно объявил Грифон,  после
чего Алисе совершенно расхотелось задавать  вопросы  на  эту  тему.  Она
вновь переключилась на Деликатеса.
   - А какие у вас еще были предметы? - спросила она.
   - Ну, конечно, Истерия, - отвечал Деликатес, загибая  лучи  на  своих
плавниках. - Истерия, древняя и новейшая, с Биографией. Потом...  раз  в
неделю приходила старая Мурена. Считалось, что она  нас  учит  Рисковать
Угрем и прочей муре - ну, там, Лживопись, Натюр-Морды, Верчение Тушею...
   - Как-как? - спросила Алиса.
   - Ну, я лично не могу тебе показать как, - сказал Деликатес,  -  ста-
рею, суставы не гнутся. А Грифон этого не проходил, кажется.
   - Времени не хватило, - сказал Грифон.  -  Я  увлекался  Литературой,
изучал классиков. Помнишь нашего словесника? Порядочный был Жук,  ничего
не скажешь!
   - Ну как же! Я его не слушал, и то он мне все  уши  прожужжал!  -  со
вздохом сказал Деликатес. - Древний Грим, Древняя Грация, эта - Или Ада,
Или Рая, или как ее там звали... Смех - и Грехческий язык, Нимфология  и
так далее... Все - от Арфы до Онеги!
   - Да, было время, было время! - в свою очередь,  вздыхая,  подтвердил
Грифон, и оба чудища умолкли и закрыли лапами лица. [19]
   - А сколько у вас в день было уроков? - спросила Алиса:  ей  хотелось
поскорее отвлечь собеседников от печальных мыслей.
   - Как обычно: в первый день десять уроков, - сказал Деликатес,  -  на
следующий - девять, потом восемь и так далее.
   - Какое смешное расписание! - воскликнула Алиса, быть может,  не  без
зависти.
   - А с нашими учителями иначе не получалось, - сказал Грифон. -  Теку-
чий состав: каждый день кто-нибудь пропадал. Поэтому их и называют  про-
падаватели, кстати.
   Алиса слушала его краем уха: ее весьма заинтересовала  сама  мысль  о
том, чтобы каждый день заниматься на час меньше.
   - Так, выходит, на одиннадцатый день у вас уже были каникулы? - спро-
сила она, закончив подсчеты.
   - Само собой! - ответил Деликатес.
   - А как же потом? - с еще большим интересом спросила Алиса.
   - Вот что: хватит про науки! - решительно прервал Грифон. - Ты  расс-
кажи ей, старик, как мы в наше время веселились.


   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой танцуют Раковую Кадриль

   Деликатес глубоко вздохнул и смахнул плавником слезу.
   Обернувшись к Алисе, он попытался заговорить, но голос его прервался:
беднягу душили рыдания, и душили они его добрых минуты две.
   - Похоже, что ему кость не в то горло попала, - деловито  предположил
Грифон и принялся трясти своего друга и похлопывать его по спине.
   Наконец Деликатес кое-как справился с собой и, хотя слезы  по-прежнему
струились по его щекам, заговорил:
   - Быть может, вы никогда не живали подолгу на морской глубине...
   - Не жила, - вставила Алиса.
   - ...и, быть может, вы никогда не встречались  с  Морскими  Раками  -
например, с Омарами...
   Алиса было начала:
   - Я один раз попробо.. - но тут же осеклась и поправилась: - Нет, ни-
когда!
   - ...так что вы и представить себе не  можете  всю  прелесть  Раковой
Кадрили.
   - Даже не слыхала! - сказала Алиса. - А что же это за танец?
   - Слушай меня! - сказал Грифон. - Сначала вы выстраиваетесь  в  линию
на пляже, у самого прибоя...
   - Да что ты говоришь,  любезный друг! - перебил его Деликатес.  В две
линии! - всхлипнул он. - Ведь там черепахи, лососи, тюлени и мало ли кто
еще! Потом,  предварительно  расчистив  в море приличную площадку от ме-
дуз...
   - Это обычно отнимает порядочно времени, - вставил Грифон.
   - ...делаете два шага вперед - авансе! - продолжал Деликатес.
   - За кавалеров у всех Морские Раки, чаще всего Омары! - крикнул  Гри-
фон.
   - Это само собой понятно! - перехватил Деликатес. - Под руку с Омаром
два шага вперед - поворот к визави. [20]
   - Смена кава... Омаров - и два шага назад в прежнюю позицию! - не ус-
тупал Грифон.
   - Ну, а затем, - опять начал Деликатес, - вы бросаете...
   - Омара! - завопил Грифон, изо всех сил подпрыгнув.
   - ...в море! Главное, как можно дальше! - пискнул Деликатес.
   - Сами кидаетесь за ним вплавь! - крикнул Грифон.
   - Делаете в воде сальто-мортале! - еще громче крикнул Деликатес и сам
прошелся колесом.
   - Опять меняетесь партне... Омарами! - во всю мочь завопил Грифон.
   - Возвращаетесь на берег, и на этом первая фигура кончается, - неожи-
данно упавшим голосом закончил Деликатес.
   И оба чудака, которые только что прыгали и вопили как безумные,  усе-
лись и затихли, печально глядя на Алису.
   - Наверно, это очень хороший танец, - нерешительно сказала Алиса.
   - Тебе хочется самой на него посмотреть, да? - с  надеждой  в  голосе
спросил Деликатес.
   - Конечно, - вежливо сказала Алиса, - очень хочется.
   - Ну что, любезный друг, покажем ей первую фигуру? - сказал Деликатес
Грифону. - Обойдемся и без Омаров, правда? Только вот кто подпоет?
   - Пой уж ты, - сказал Грифон. - Я слов не помню.
   И два старых друга с важным и торжественным видом  пустились  в  пляс
вокруг Алисы, поминутно наступая ей на ноги и размахивая  передними  ко-
нечностями в такт мелодии, которую медленно и грустно пел Рыбный Делика-
тес:
   Барабанит в дверь Сардинка:
   - Эй, Улита, выходи!
   Мы с тобой и так отстали -
   Даже раки впереди!
   Долго ждать тебя не буду -
   Слышишь, мой Конек заржал?
   Он мне хвост еще отдавит -
   Так спешит на бал!
   Ты-то что же? Ты же тоже
   Побежишь на бал!
   Ты же тоже, ты же тоже
   Побежишь на бал!
   - Ты представь себе, Улитка,
   Как шумит-звенит прибой,
   Как тебя Морские Раки
   Увлекают за собой! -
   Но Улитка отвечала:
   - Слишком уж далекий путь!
   Нет, спасибо! Я не выйду!
   Я уж как-нибудь!
   Вот уж нет уж! Вот уж нет уж!
   Я уж как-нибудь!
   - Что значит "слишком далеко",
   О чем тут рассуждать?
   Где далеко от Лондона -
   Париж рукой подать!
   Уплыл от этих берегов -
   Глядишь, к другим попал!
   Словом, хватит ныть, Улитка,
   И пошли на бал!
   Ты же тоже, ты же тоже
   Побежишь на бал!
   Ты же тоже, ты же тоже
   Побежишь на бал! [21]
   - Спасибо, очень приятно было посмотреть на ваш интересный  танец,  -
сказала Алиса (по правде говоря, ей всего приятнее было  то,  что  танец
наконец кончился). - А как мне понравилась эта забавная песенка про сар-
динок!
   - Да, кстати о сардинках, - сказал Деликатес, - они... ты их  видала,
конечно?
   - Да, на таре... - начала было Алиса, запнулась и  поправилась:  -  В
банке!
   - В банке? Странно, - удивился Деликатес, - в мое время у  них,  пом-
нится, не водилось лишних денег! [22] Хотя все может  быть,  много  воды
утекло... Но если ты их, как говоришь, часто  видела,  то  ты,  конечно,
знаешь, как они выглядят?
   - Ну да, - Алиса теперь взвешивала каждое свое слово,  -  они  все  в
масле... И все почему-то безголовые.
   - Боюсь, дитя, насчет масла ты что-то путаешь, - сказал Деликатес.  -
Сардинки народ чистоплотный, потом море, сама понимаешь,  какое  уж  тут
масло... Но вот что они безголовые - это факт, а причина в  том...  -  И
тут Деликатес неожиданно зевнул и закрыл глаза. - Расскажи ей,  любезный
друг, про причину и тому подобное, - сказал он Грифону.
   - Причина в том, - сказал Грифон, - что они уж больно любят танцевать
с Морскими Раками. Ну, Раки и увлекают их в море. Ну, они и  увлекаются.
Ну, раз увлекаются, значит, теряют голову. Ну, а потом не могут ее  най-
ти! Вот тебе и все.
   - Спасибо, - сказала Алиса, - мне было очень интересно. Я никогда  не
слыхала так много про сардинок.
   - Если тебя так интересуют сардинки, я могу еще много о них порасска-
зать, - сказал Грифон. - Ты, например,  знаешь,  почему  они  называются
"сардинки"?
   - Никогда об этом не задумывалась, - сказала Алиса. - А почему?
   - Очень музыкальны, вот почему, - сказал Грифон весьма серьезно.
   Алиса ничего не понимала.
   - Музыкальны? - повторила она в изумлении.
   - Ну да! - сказал Грифон. - Тебе когда-нибудь приходилось  играть  на
скрипке в комнате, где люди спят?
   - Никогда! - уверенно сказала Алиса. - Меня учат играть только на пи-
анино, к счас... к сожалению, - добавила она.
   - И все-таки запомни, чтобы не дать  маху,  в  таких  случаях  играют
всегда под сардинку.
   - А не под сурдинку? - спросила Алиса. -  Кажется,  я  слышала  такое
слово.
   - Не знаю, что ты там слышала, но у нас играют под сардинку! - внуши-
тельно произнес Грифон. - А ты знаешь, чем скрипачи натирают смычки?
   - Кани... телью, кажется, - сказала  Алиса  без  особой  уверенности.
[23]
   - Может быть, у вас и так... а у нас безо всякой канители смычки  ма-
жут просто медом, - заявил Грифон. - Поэтому скрипки и поют так сладко!
   - Откуда же вы в море берете мед? - удивилась Алиса.
   - А на что у нас, по-твоему, медузы? -  с  раздражением  сказал  Гри-
фон. Странные вопросы ты задаешь! Любой малек больше тебя знает!
   - Нет, вот если бы я была сардинкой, - сказала Алиса, решив вернуться
к прежней, менее рискованной теме, - я бы ни за что не позволила Морско-
му Коньку наступать мне на хвост. Я бы его прогнала - и все!
   - Да что ты говоришь, девочка, - неожиданно вмешался Деликатес. -  Ни
одна рыба добровольно не расстанется с Коньком!
   - Почему это? - очень удивленно спросила Алиса.
   - Потому! - сказал Деликатес. - Потому, что никто не  может  обойтись
без своего любимого конька!
   - Правда? - по-прежнему не понимала Алиса.
   - Конечно! Ведь без него будет очень скучно жить на свете!  -  сказал
Деликатес. - У тебя есть свой конек?
   - Нет, у меня есть кошка, - сказала Алиса. - Ее зовут...
   - Прекрасно! - обрадовался Грифон. - Давно пора тебе рассказать нам о
себе и о своих приключениях! А то мы тебе, можно сказать,  выложили  всю
подноготную, а ты от нас все скрываешь!
   - Я с удовольствием расскажу вам о себе, - начала Алиса робко,  -  но
только про то, что было сегодня. А про то, что было раньше, и  рассказы-
вать не стоит - я тогда была еще не такая!
   - Что ты хочешь этим сказать? Объясни! - потребовал Деликатес.
   - Нет, нет, не надо! - прервал его Грифон испуганно. - Давай  сначала
приключения! А то объяснениям конца не будет, я это знаю, ученый,  слава
богу!
   И вот Алиса принялась рассказывать обо всем, что с ней приключилось с
тех пор, как она впервые увидела Белого Кролика.
   Сначала она чуточку робела - уж очень близко к ней подсели оба чудища
и уж очень широко они разинули глаза, а главное, рты; но постепенно  она
увлеклась своим рассказом и совершенно перестала бояться.
   Слушали они ее, надо отдать справедливость, затаив дыхание, и  только
когда она добралась до того места, где читала Синему Червяку стихи и все
перепутала, Деликатес шумно вздохнул и сказал:
   - Да, это очень странно!
   - Очень близко к дальше ехать некуда! - сказал и Грифон.
   - Все стихи шиворот-навыворот! - задумчиво произнес Деликатес. -  Лю-
бопытно было бы послушать еще что-нибудь в этом роде. Вели ей  прочесть,
любезный друг! - обратился он к Грифону, словно был уверен, что тот име-
ет полное право приказывать Алисе.
   - Вот что: встань и продекламируй: "Завтра, завтра, не сегодня -  так
ленивцы говорят!" - распорядился Грифон.
   "Ой, они меня прямо затыркали! - подумала Алиса, - Каждый  распоряжа-
ется, каждый вызывает отвечать уроки! Хуже, чем в школе! Честное слово!"
   Тем не менее она послушно встала и начала читать.
   Вот только в голове у нее все еще звучала Раковая Кадриль,  и  потому
образовалась такая каша из Раков, Улиток и прочего,  что  бедняжка  сама
плохо понимала, что говорит, и стихи получились опять ни на что не
   - "Завтра, завтра, не сегодня!" -
   Говорил Вареный Рак -
   Что бы там ни говорили,
   Поступайте только так!
   Утверждаю это смело:
   Если хочешь долго жить,
   Должен ты любое дело
   Первым делом отложить!
   Черепах (да и Улиток)
   Я прошу иметь в виду -
   Тот из нас, кто слишком прыток,
   Первым попадет в беду!
   Где дурак устроит гонку,
   Там разумный наш собрат
   Или отойдет в сторонку,
   Или пятится назад!
   Вот и я - засуетился
   И попал в рыбачью сеть...
   Суетился, кипятился -
   И приходится краснеть,
   Потому что в этой спешке
   Я сварился кое-как...
   Поделом терплю насмешки! -
   Говорил Вареный Рак.
   "Завтра, завтра, не сегодня!"
   Хорошо сказал поэт!
   Лишь бы вы не забывали
   Этот правильный совет!
   Может, спорить кто посмеет?
   Только где уж вам, мальки!
   Кто из вас, как я, сумеет
   Носом вывернуть носки?!
   - Да-а, это совсем не похоже на то, что я учил, когда я был  дитятею!
- сказал Грифон.
   - Я лично вообще впервые слышу подобную чушь, - сказал  Деликатес.  -
Тут у меня нет никаких сомнений!
   Алиса молчала; она села, закрыла лицо руками и в отчаянии думала: не-
ужели никогда не вернется нормальная жизнь?..
   - Весьма желательно, чтобы она нам все это объяснила и  растолковала!
- сказал Рыбный Деликатес.
   - Да что ты, что ты! Она не сумеет! -  опять  всполошился  Грифон.  -
Пусть лучше еще что-нибудь прочитает!
   - Нет, любезный друг, пусть объяснит хотя бы про нос и про  носки!  -
не уступал Деликатес. - Откуда у Рака взялся нос? И тем более  носки!  И
как в таких условиях он может носом вывернуть носки?
   - Да это не те носки, - беспомощно пролепетала Алиса. Объяснять  было
ей довольно трудно, потому что она сама абсолютно ничего не понимала.  -
Это, наверно, как когда танцуют, выворачивают носки по первой позиции!
   Бедняжка была в полной растерянности.
   Грифон, видимо, сжалился над ней.
   - Ладно,  возьмем что-нибудь попроще,  - великодушно предложил он. Ну
хоть про Козлика сможешь прочесть?
   Алиса, хотя и не сомневалась, что опять ничего хорошего не выйдет, не
посмела отказаться и дрожащим голосом начала:
   Математик и Козлик
   Делили пирог.
   Козлик скромно сказал:
   - Раздели его вдоль!
   - Тривиально! - сказал Математик -
   Позволь,
   Я уж лучше
   Его разделю поперек! -
   Первым он ухватил
   Первый кус пирога.
   Но не плачьте,
   Был тут же наказан норок:
   "Пи" досталось ему
   (А какой в этом прок?!),
   А Козленку...
   Козленку достались
   Рога!
   - Слушай, дитя, какой смысл произносить всю эту чепуху,  -  проворчал
Рыбный Деликатес, - если ты даже ничего не можешь толком объяснить?  Это
что-то неслыханное!
   - Да, тяжелый случай, - поддержал друга Грифон. - Лучше прекратим!
   И Алиса, надо сказать, очень обрадовалась.
   - Не пройти ли нам вторую фигуру Раковой Кадрили? - предложил Грифон.
- Или ты, может быть, предпочитаешь, чтобы Деликатес спел тебе  еще  пе-
сенку?
   - Да, песенку, конечно, песенку! Дяденька Деликатес, будьте так  доб-
ры! - закричала Алиса с таким энтузиазмом, что Грифон даже немного  оби-
делся.
   - Гм! Ну что ж, как угодно, - проворчал он. -  О  вкусах  не  спорят!
Спой ей "РЫБАЦКУЮ УХУ", старик!
   Рыбный Деликатес испустил тяжелый вздох и голосом,  прерывающимся  от
рыданий, запел:
   Чудо-Уха! Что сравнится с ней!
   Что ароматней, вкусней, сытней?
   Люди простят вам любые грехи
   Ради тарелки рыбацкой ухи -
   Деликатесной ухи!
   Ах-Ох-Ух-и-и-и!
   Ах-Ох-Ухи!
   Деликате-е-есной,
   Дивной рыбацкой
   Ах-Ох-Ух-и-и-и!
   Ах-Ох-Ухи!
   Мясо и дичь - все чепуха!
   Радует душу только Уха!
   Кто не отдаст все на свете за две
   Ложки ухи, тот, конечно, не ел
   Дивной рыбацкой ухи!
   Ах-Ох-Ух-и-и-и!
   Ах-Ох-Ухи!
   Деликате-е-есной,
   Дивной рыбацкой
   Ах-Ох-Ух-и-и-и!
   Ах-Ох-Ухи!
   - Припев два раза! - крикнул Грифон, и Деликатес начал было повторять
припев, как вдруг издали донесся крик:
   - Суд идет!
   - Бежим! - завопил Грифон и, схватив Алису за руку, помчался со  всех
ног, не дожидаясь окончания песни.
   - Какой суд? - спросила Алиса, задыхаясь от бега.  Но  Грифон  только
повторил, "Бежим!" - и помчался еще быстрей, и лишь легкий морской вете-
рок приносил к ним замиравшие в отдалении душераздирающие слова:
   Ах! Ох! Ух! И! И! И!
   Ах! Ох! Ухи!


   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
   в которой выясняется, кто стащил пирожки

   Когда Алиса с Грифоном прибежали, Король и  Королева  уже  сидели  на
троне, а кругом собралась огромная толпа: пичужки, зверюшки всех  пород,
не говоря уже о картах всех мастей. Перед судейским троном стоял в цепях
под охраной двух солдат - один справа, другой - слева - Червонный Валет.
   По правую руку от Короля находился Белый Кролик,  с  трубой  в  одной
лапке и пергаментным свитком в другой.
   А в самом центре судебного зала стоял  стол,  а  на  нем  красовалось
большое блюдо с пирожками, и вид у них был такой аппетитный, что у Алисы
прямо слюнки потекли. "Хорошо бы, суд уже кончился и позвали к столу!" -
подумала она.
   Но так как, судя по всему, до этого было еще далеко, она, чтобы  ско-
ротать время, стала рассматривать все окружающее. Хотя Алиса раньше  ни-
когда не бывала в суде, она читала про суд в книжках, и  ей  было  очень
приятно отметить, что она знает, как тут все - или почти все - называет-
ся.
   "Вот это судья, - сказала она про себя. - Кто в большом парике, тот и
судья". [24]
   Судьей, кстати, был сам Король, и так как на парик ему  пришлось  на-
деть корону, он очень стеснялся - такой наряд был ему явно не к лицу.
   "А вот эти двенадцать тварюшек (она не могла найти  другого  слова  -
ведь там были и птички и зверьки) - это,  наверное,  пристяжные...  нет,
присяжные!"
   Алиса не без гордости раза два-три повторила это слово. "Вряд ли мно-
го найдется девочек в моем возрасте, а то и старше, -  подумала  она,  -
которые слыхали такое слово и знают, что оно значит". [25]
   Пожалуй, она была права, хотя слово "заседатели" было  бы  ничуть  не
хуже. Присяжные сидели на большой скамье, стоявшей на  возвышении  ("Это
скамья присяжных. В скамейке то все и дело, кто на  нее  присел,  тот  и
присяжный", - подумала Алиса). У всех у них были грифельные доски, и все
они что-то деловито записывали.
   - Что это они? - шепнула Алиса Грифону. - Записывать-то  нечего,  суд
еще не начался!
   - Они записывают свои имена, - тоже шепотом ответил  Грифон,  забыть,
как их зовут, пока процесс кончится.
   - Вот дураки-то! - начала было Алиса громко выражать свое возмущение,
но тут же осеклась - Белый Кролик закричал:
   - Соблюдать тишину в зале заседания!
   А Король надел очки и обвел зал  настороженным  взглядом,  разыскивая
нарушителя тишины.
   Присяжные (Алиса прекрасно это видела) принялись записывать на  своих
досках: "Вот дураки-то"; она даже заметила, что один из них не знал, как
пишется слово "дураки", и попросил соседа подсказать.
   "Да уж, они там напишут, - подумала Алиса, - могу себе представить!"
   На беду, у кого-то из присяжных грифель все время  отчаянно  скрипел.
Алиса, понятно, не могла этого вынести; она вскочила, незаметно подобра-
лась к присяжному сзади и, улучив момент, выхватила у него грифель. Про-
делала она это так ловко и быстро, что бедняга присяжный  (это  был  как
раз Тритон Билль) даже не понял, что произошло. Он долго искал свой гри-
фель, но так и не нашел и в конце концов решил писать просто пальцем.
   Правда, пользы от этого было не особенно много, так как палец не  ос-
тавлял на доске никаких следов.
   - Глашатай! Огласи обвинительное заключение! - произнес Король.
   Белый Кролик выступил вперед, трижды протрубил в свою трубу,  развер-
нул пергаментный свиток и торжественно начал читать:
   Эне, бене, рее -
   Квинтер, финтер, жес!
   Эне, бене, раба -
   Квинтер, финтер, жаба!
   Все пришли к Червонной Даме
   Выпить чаю с пирожками.
   Пирожков у Дамы нет:
   Пирожки стащил Валет!
   - Удаляйтесь на совещание! - приказал Король присяжным.
   - Что вы, рано, рано! - поспешно вмешался Кролик. - У нас  еще  целая
куча работы!
   - Ну что ж, куча так куча, - уныло сказал Король. -  Вызвать  первого
свидетеля!
   Белый Кролик вновь трижды протрубил в трубу и провозгласил:
   - Вызывается первый свидетель!
   Первый свидетель оказался Шляпой. Он явился с чашкой чаю в одной руке
и бутербродом в другой.
   - Прошу прощения, ваше величество, что я все это прихватил с собой, -
сказал он, - но, когда за мной пришли, я еще не кончил пить чай-с.
   - Надо было кончить! - сказал Король. - Ты когда начал?  Шляпа  огля-
нулся на Очумелого Зайца (тот, под руку с Соней, тоже притащился за  ним
в суд).
   - Кажется, четырнадцатого марта-с. Вроде так-с, - сказал он.
   - Пятнадцатого, - сказал Заяц.
   - Шешнадцатого, - сказала Соня.
   - Запишите это, - повелел Король присяжным, и они старательно записа-
ли все три даты на своих досках, потом сложили все числа, а сумму разде-
лили между собой.
   Тут Король спохватился.
   - Сними свою шляпу, - приказал он Шляпе.
   - Она не моя-с! - ответил Шляпа.
   - Краденая! - закричал Король, повернувшись к присяжным, которые  не-
медленно принялись записывать и это.
   - Я их ношу на продажу-с, - объяснил Шляпа. - А сам я их не ношу-с! Я
шляпный мастер!
   Тут Королева надела очки и пристально посмотрела  на  Шляпу,  который
под ее взглядом побледнел и стал корчиться, как жук на булавке.
   - Свидетель, давайте показания, - сказал Король, - и  не  волнуйтесь,
не то я велю казнить вас на месте.
   Но, кажется, слова Короля не очень помогли бедному Шляпе справиться с
волнением: он продолжал переминаться с ноги на ногу, опасливо поглядывая
на Королеву, и с перепугу откусил даже порядочный кусок чашки вместо бу-
терброда.
   Как раз в эту минуту Алиса почувствовала, что в ней происходит что-то
странное. Сперва она никак не могла понять,  в чем дело, но в конце кон-
цов догадалась: она опять начала расти! Она было хотела встать и уйти из
зала, но потом передумала и решила остаться, пока сможет тут помещаться.
   - Перестань меня давить! - сказала ей Соня (они сидели рядом). -  Мне
дышать нечем.
   - Не могу перестать! - виновато сказала Алиса. - Я расту!
   - Не имеешь права тут расти! - сказала Соня.
   - Что за глупости, - сказала Алиса уже не так виновато. - Ты ведь то-
же растешь!
   - Мало ли что! Я расту как все, прилично, - сказала Соня. - А ты  бе-
зобразничаешь!
   Она встала с очень обиженным видом и ушла в самый дальний конец зала.
   Королева все это время не сводила сурового взгляда со  Шляпы,  и  как
раз, когда Соня пересаживалась, она сказала кому-то из судейских чинов:
   - Принесите-ка мне программу последнего концерта!
   При этих словах злосчастный Шляпа так затрясся, что ботинки сами  со-
бой слетели у него с ног.
   - Свидетель, давайте показания! - повторил Король гневно. -  Иначе  я
велю вас казнить, можете не волноваться!
   - Я человек маленький, ваше величество, - начал Шляпа. Голос его дро-
жал и прерывался. - И не успел я сесть попить чайку, а масло - оно куса-
ется, да и хлеб тоже, опять же крокодильчики, качая...
   - Что качая? - с изумлением спросил Король.
   - Начинается с чая, - сказал Шляпа. - Опять же...
   - "Качая" кончается с "чая", а не начинается! - возмутился Король. Вы
меня за дурака принимаете?! Продолжайте!
   - Я человек маленький, - продолжал Шляпа, - и  потом  все  стало  ка-
чаться, а Очумелый Заяц и говорит-с...
   - Не было этого! - немедленно перебил Заяц.
   - Было-с, - сказал Шляпа.
   - Отказываюсь! - сказал Заяц.
   - Он отказывается от своих слов, - сказал Король. - Оставь его в  по-
кое и иди дальше.
   - Ну, во всяком случае, Соня и говорит-с... - Тут Шляпа тревожно  ог-
лянулся на Соню: не будет ли она отказываться от своих слов, но Соня  ни
от чего не отказывалась - она спала как убитая.
   - Дальше? Дальше, - продолжал Шляпа, - намазал я себе бутерброд-с...
   - А что же Соня сказала? - спросил кто-то из присяжных.
   - Того не упомню-с! - сказал Шляпа.
   - Обязаны упоминать, - заметил Король, - иначе будете казнены!
   Бедняга свидетель выронил чашку, бутерброд и сам упал - упал на коле-
ни.
   - Я человек маленький, ваше величество-с, - опять начал он.
   - Сам вижу, что не великий... не великий мастер  говорить!  -  сказал
Король.
   Тут какая-то Морская Свинка зааплодировала и была немедленно выдворе-
на судейскими чинами.
   (Так как не все знают это слово, я вам расскажу, что  оно  значит.  У
них был большой брезентовый мешок. Они сунули туда Свинку вниз  головой,
на веревке опустили мешок за окно, немного подергали веревку, и  Морская
Свинка весело выскочила во двор.)
   "Очень хорошо, что я увидела, как это делается, - подумала Алиса, - а
то в газетах часто пишут: "выдворили из пределов", а я до сих пор не по-
нимала, что это значит!"
   - Свидетель, - строго сказал Король, - если вы на этом закончили  по-
казания, можете сесть!
   - Спасибо, мы постоим, - сказал Шляпа. - За что же это меня сажать? Я
не виноват-с.
   - Не хотите сидеть, можете прилечь! - сказал Король.
   Тут вторая Морская Свинка зааплодировала и тоже была выдворена.
   "Ура, больше ни одной не осталось! Без морских свинок дело пойдет ве-
селей!" - подумала Алиса.
   - Я бы лучше пошел попил чайку-с, - сказал Шляпа, с опаской глядя  на
Королеву, все еще читавшую программу концерта.
   - Можете идти! - сказал Король, и Шляпа кинулся прочь  со  всех  ног,
забыв даже надеть свои ботинки.
   - А попутно отрубить ему голову! - распорядилась Королева,  но  Шляпы
уже и след простыл, так что выполнить ее приказание было затруднительно.
   - Вызвать следующего свидетеля! - сказал Король.
   Следующий свидетель оказался свидетельницей - это была Повариха  Гер-
цогини. Она не выпускала из рук огромной перечницы, и об ее  приближении
Алиса догадалась задолго до того, как Повариха вошла в зал, - так дружно
принялись чихать все, кто сидел у входа.
   - Давайте показания, - сказал Король.
   - Не-а! - сказала Повариха.
   Король растерянно поглядел на Белого Кролика, и тот,  понизив  голос,
сказал:
   - Надо подвергнуть ее допросу с пристрастием, ваше величество.
   - Ну что ж, надо так надо, - сказал Король без особого энтузиазма. Он
скрестил руки на груди, так страшно нахмурился, что глаза его  преврати-
лись в черточки, и сказал СТРАШНЫМ ЗАГРОБНЫМ ГОЛОСОМ:
   - Из чего делают пирожки?
   - Все больше из перца, - сказала Повариха.
   - Из мар-ма-ла-да, - произнес чей-то сонный голос.
   - На цепь эту Соню! Придушить эту Соню! Отрубить Соне голову!  Выдво-
рить Соню! Ущипнуть ее! Оторвать ей хвост! - заверещала Королева.
   Несколько минут в судебном зале царила ужасная суматоха -  все  пыта-
лись поймать и выдворить Соню. А когда кутерьма кончилась, Повариха  уже
исчезла.
   - И слава богу, - сказал Король, вздохнув с большим  облегчением.  Он
вполголоса добавил, обернувшись к Королеве: - Я тебя очень прошу,  доро-
гая, следующего свидетеля допрашивай с пристрастием ты! У меня вся  кожа
на лице заболела!
   Алиса с любопытством следила, как Белый Кролик копается в  своих  бу-
мажках, - ей было очень интересно, кого же еще могут вызвать свидетелем.
"Пока что у них никаких улик нет", - думала она.
   Представьте же себе, как она удивилась, когда Белый  Кролик  во  весь
свой пискливый голосишко возгласил:
  - Алиса!


   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
   в которой Алиса свидетельствует

   - Я-а! - крикнула Алиса и вскочила с места.
   Второпях она совершенно забыла, как сильно за последнее время  вырос-
ла, и, вскакивая, зацепила краем юбки скамью присяжных. Скамейка опроки-
нулась, и все присяжные полетели вверх тормашками на головы публики. Они
беспомощно бились на полу, и Алиса вдруг живо вспомнила, как  бились  на
полу золотые рыбки из аквариума, который она  нечаянно  опрокинула  нес-
колько дней назад.
   - Ох, простите, пожалуйста! - с искренним  огорчением  крикнула  она,
поспешно усаживая присяжных на места. Алиса безумно торопилась, так  как
случай с золотыми рыбками не шел у нее из головы и  ей  почему-то  каза-
лось, что если присяжных не посадить на место как можно скорее,  то  они
тоже могут погибнуть.
   - Судоговорение не может продолжаться, - сказал Король строго, - пока
все присяжные не будут, как подобает, водворены на место. ВСЕ! -  повто-
рил он, сурово глядя на Алису.
   Алиса оглянулась на скамью присяжных и обнаружила, что  впопыхах  она
так и сунула Тритона Билля на скамью вверх тормашками, и бедняга,  не  в
силах перевернуться, только меланхолически помахивал хвостиком. Она пос-
корее схватила его и посадила как следует, хотя и подумала про себя:
   "Какое это имеет значение? По-моему, что так, что так - пользы тут от
него столько же!"
   И действительно, когда все присяжные пришли в себя и, получив обратно
свои письменные принадлежности, принялись деловито писать отчет о недав-
нем происшествии, бедняга Билль продолжал сидеть без  движения,  разинув
рот и глядя в потолок.
   - Что вам известно, свидетельница, по данному  вопросу?  -  обратился
Король к Алисе.
   - Ничего, - сказала Алиса.
   - И ничего больше? - спросил Король.
   - И больше ничего, - ответила Алиса.
   - Это чрезвычайно важно! - сказал Король, глядя на присяжных. Они бы-
ло уже принялись записывать эти слова на своих досках, но  тут  вмешался
Белый Кролик.
   - Ваше величество желали, несомненно, сказать НЕважно, - произнес  он
весьма почтительно, хотя грозно нахмурился и сделал Королю страшную гри-
масу.
   - Да, да, я хотел сказать НЕважно, - торопливо поправился Король. НЕ-
важно. Важно,  неважно,  важно,  неважно...  - забормотал он вполголоса,
словно проверяя,  какое  слово лучше звучит. В результате одни присяжные
записали "Важно", другие - "Неважно".
   Алиса прекрасно это видела. "А в общем, тут все неважно!" -  подумала
она.
   В эту минуту Король, который что-то поспешно писал в  своей  памятной
книге, крикнул:
   - Тишина! "Закон номер Сорок Два! - громко прочел он.  -  Всем  лицам
ростом больше версты надлежит покинуть зал суда".
   И все присутствующие уставились на Алису.
   - Я меньше версты! - сказала Алиса.
   - Нет, больше! - сказал Король.
   - Не меньше двух верст! - вставила Королева.
   - Все равно не уйду! - сказала Алиса. - И вообще это не настоящий за-
кон! Вы его сейчас выдумали!
   - Это самый старый закон в книге! - сказал Король.
   - Тогда он должен быть Номер Первый! - сказала Алиса.
   Король побледнел и торопливо захлопнул книгу.
   - Удаляйтесь на совещание! - еле-еле смог он  выговорить,  с  испугом
глядя на присяжных.
   - Ваше величество! - крикнул Белый Кролик, поспешно вскочив с  места.
- Обнаружены новые доказательства! Только что найдена вот эта бумага.
   - И что в ней есть? - спросила Королева.
   - Я ее еще не разворачивал, - сказал Белый Кролик, - но есть...  есть
предположение, что это письмо от обвиняемого к... к... к кому-то!
   - Раз письмо - значит, к кому-то, - сказал Король,  -  писать  никому
пока не в обычае!
   - А кому оно адресовано? - заинтересовался кто-то из присяжных.
   - Никому, - сказал Кролик. - Я хочу сказать, снаружи ничего не  напи-
сано, - торопливо поправился он, развернул бумажку и добавил: -  Ну  ко-
нечно! Это даже и не письмо - это просто стишки!
   - А почерк подсудимого? - спросил другой присяжный.
   - В том-то и дело, что нет, - сказал Белый Кролик, - и  это  особенно
подозрительно!
   Присяжные растерянно захлопали глазами.
   - Выходит, он подделал чей-то почерк? - сказал Король.
   Присяжные успокоились и просветлели.
   - Ваше величество! - неожиданно заговорил Валет. - Я этого не  писал,
и никто не докажет, что я это писал: там нет никакой подписи.
   - Тем хуже для вас, если подписи нет, - сказал Король. -  Не  будь  у
вас на уме злодейства, вы бы подписались, как честный человек!
   И тут все захлопали, и не зря: действительно, это были  первые  умные
слова, какие Король произнес за весь день.
   - Итак, вина его доказана, - начала Королева, - и пора уже отру...
   - Ничего тут не доказано! - перебила Алиса. - Да вы что? Вы  даже  не
знаете, про что эти стишки!
   - Огласи их, - сказал Король.
   Белый Кролик напялил на нос очки.
   - С чего начинать, ваше величество? - спросил он.
   - Начни с начала, - торжественно произнес Король, - и продолжай, пока
не дойдешь до конца. Тогда остановись!
   В судебном зале воцарилась мертвая тишина, и  Белый  Кролик  прочитал
вслух следующие строки:
   Ни он, ни я, ни мы, ни вы
   Не ведали беды,
   Но он поверил ей, увы,
   Что я боюсь воды!
   Меня пытались не мытьем,
   Так катаньем донять.
   Они вдвоем, а мы - втроем,
   А дважды два - не пять!
   Он ей - ты мне. Мы вам - вы нам!
   Она ему - оно!
   Хотя они - он знает сам! -
   Вернулись к ней давно!
   "Ты измываться им не дашь!" -
   Он сам так утверждал!
   И что ж? Она же входит в раж,
   Подняв такой скандал!
   И лучшие умы страны
   Гадают до сих пор:
   Они ли, мы ли, вы ль должны
   Смыть кровью свой позор!
   Во имя нашей чистоты
   Пускай не знает свет:
   НА САМОМ ДЕЛЕ ВЫ - МЫ - ТЫ -
   ОНИ С НЕЙ
   Или нет?
   - Это самое важное доказательство вины подсудимого, - сказал  Король,
удовлетворенно потирая руки. - Оно перевешивает все остальные улики, так
что пусть присяжные удалят...
   - Да это же просто чепуха! - крикнула Алиса (она к этому времени нас-
только выросла, что не побоялась перебить самого Короля). - Я отдам  на-
персток тому, кто объяснит, про что тут говорится! Тут  нет  ни  на  вот
столечко смысла!
   Присяжные в полном составе записали на своих досках: "Тут нет  ни  на
вот столечко смысла", но никто из них не рискнул  попробовать  объяснить
стихи.
   - Ну что ж, если тут нет смысла, - сказал Король, - тогда у нас  гора
с плеч: нам незачем пытаться его найти! Сэкономим кучу работы! И все же,
- продолжал он, расправив бумажку у себя на коленях и  мельком  взглянув
на нее, - мне кажется... мне кажется, что я усматриваю тут некий  смысл,
что ни говорите... "Поверил ей, увы, что я боюсь воды!" - прочитал он  и
обернулся к Червонному Валету. - Обвиняемый, вы боитесь воды?
   Валет печально кивнул.
   - Разве по мне не видно? - сказал он.
   (И действительно, это было сразу видно - ведь он был из тонкого  кар-
тона, как и все карты.)
   - Тэк-с, отлично, - сказал Король. Он продолжал бормотать  вполголоса
строки стихотворения: - Мммм... "Пусть лучшие умы страны..." -  это  ко-
нечно, присяжные. Мммм... "Она ему - оно..." - ну, это, несомненно о Ко-
ролеве... Мммм... "Меня пытались не мытьем, так катаньем донять"  -  это
ясно без слов... Мммм... "Он ей - ты мне. Мы вам - вы нам!" Тут нет  ни-
каких сомнений - вот что случилось с пирожками!
   - А дальше, дальше, - закричала Алиса, - там же сказано: "Они  верну-
лись к ней давно!"
   - А как же, вот они! - ликуя, крикнул Король, царственным жестом ука-
зав на блюдо с пирожками - это поистине ОЧЕВИДНО! Мммм... Дальше: "И что
ж? Она же входит в раж..." Вот это странно! Ты разве когда-нибудь входи-
ла в раж, душечка? - обратился он к Королеве.
   - Никогда! - бешено крикнула  Королева  и  запустила  чернильницей  в
скамью присяжных.
   Чернильница угодила в Билля Тритона, и несчастный маленький Билль (он
давно оставил свои бесплодные попытки писать пальцем на грифельной  дос-
ке) тут снова судорожно принялся писать, макая палец в чернила,  которые
потекли по его лицу.
   - Ты могла бы сказать еще лучше - НИ РАЖУ! - с улыбкой  произнес  Ко-
роль и самодовольно оглядел публику.
   Ответом была гробовая тишина.
   - Это каламбур! - крикнул Король сердито. - Остроумная шутка!
   Тут все захохотали.
   - Удаляйтесь на совещание! - сказал Король, вероятно, в двадцатый раз
за день.
   - Нечего там! - сказала Королева. - Сперва приговор, посовещаются по-
том!
   - Как не стыдно! - во весь голос заявила Алиса. - Стыдно даже болтать
такие глупости!
   - Молчать! - крикнула Королева, багровея от ярости.
   - Как же! - сказала Алиса.
   - Отрубить ей голову! - завопила Королева во всю глотку.
   Никто не пошевелился.
   - Да кто вас боится! - сказала Алиса (она уже достигла своего настоя-
щего роста). - Вы просто несчастные карты - и все!
   И при  этих  Словах вся колода карт взвилась в воздух и полетела ей в
лицо; Алиса вскрикнула - полуиспуганно,  полусердито, - стала от них от-
биваться - оказалось, что она лежит на берегу,  положив голову сестре на
колени, а  та осторожно смахивает с ее личика сухие листья,  слетевшие с
соседнего дерева.
   - Просыпайся, дорогая, - сказала сестра. - Что-то ты  очень  разоспа-
лась!
   - Ой, а какой я забавный сон видела! - сказала Алиса.
   И она принялась рассказывать сестре все, что  сумела  запомнить,  про
свои странные приключения - то есть все то, что вы только что прочитали.
А когда она закончила, сестра поцеловала ее и сказала:
   - Сон был и правда очень занятный, а сейчас беги пить чай, а то опоз-
даешь.
   Алиса послушно вскочила и побежала домой, но и по дороге она все  ду-
мала, какой же это был чудесный сон - сон, который, наверно, никогда  не
забудешь.


   Примечания

   1. Мы-то с вами, конечно, прекрасно знаем, что тех, кто живет на Дру-
гой стороне земного шара, называют (во всяком случае, в старину  называ-
ли) антиподами.
   2. Многие (особенно папы и мамы), безусловно, догадались, какое  сти-
хотворение хотела прочитать Алиса. Ну, а для тех, кто его забыл (или  не
знал), вот оно:
   Дети, в школу собирайтесь,
   Петушок пропел давно!
   Попроворней одевайтесь,
   Светит солнышко в окно.
   Человек, и зверь, и пташка -
   Все берутся за дела,
   С ношей тащится букашка,
   За медком летит пчела. Теперь, я надеюсь, всем понятно, почему  Алиса
так расстроилась:
эти стихи гораздо лучше, а главное полезнее тех, которые она прочла.
   3. Вильгельм Завоеватель  высадился  со  своей  дружиной  на  берегах
Альбиона в лето 1066.
   4. Между прочим: ДОДО - так называли иногда  (конечно,  только  очень
близкие друзья) самого автора "Алисы". Он немного заикался и  произносил
свою фамилию так: До-До-Доджсон!
   5. Конечно, Дронт все напутал: надо говорить "дистанция". И,  по-мое-
му, как ни бегай - на дистанцию или по инстанциям, -  скорее  взмокнешь,
чем просохнешь!
   6. До чего хитрый кот! Обратите внимание: он сказал, что  только  по-
наслышке знает, какой вкус у мышки. Как будто он никогда  не  попробовал
ни одной мышки!
   7. Мышь говорит про ту нить, из которой состоит  ТКАНЬ  ПОВЕСТВОВАНИЯ
(что это такое, я и сам толком не знаю!). Вообще впервые встречаю  таких
образованных и обидчивых мышей! И уж совсем непонятно, почему она счита-
ет свой собственный хвостик посторонним предметом!
   8. Как ни странно, Червяк действительно курит кальян это такая трубка
для курения табака, только дым там пропускают через кувшинчик  с  водой.
Зачем это делают, неизвестно. По правде говоря, вообще никому  неизвест-
но, зачем Червяку (а тем более человеку!) курить...
   9. Ливрей сейчас уже почти никто не носит, хотя лакеи кое-где,  гово-
рят, еще встречаются.
   10. Хотел бы я знать, как Алиса догадалась, что это герцогиня?  Впро-
чем, в те времена герцогини встречались гораздо  чаще,  и  Алисе,  стало
быть, виднее.
   11. А ВЫ ЗНАЕТЕ, кто такой Чеширский Кот? Одни ученые говорят, что на
самом деле чеширский кот - это просто... сыр! В старину в Англии был та-
кой сорт сыра - в виде улыбающейся кошачьей головы.  А  другие  уверяют,
что это - леопард, который был нарисован на вывеске  трактира  в  Чешире
(есть такое место в Англии). По-моему, Кот все-таки больше похож на лео-
парда, чем на сыр. Хотя я могу и ошибиться.
   12. По-моему, эта загадка труднее даже знаменитой загадки  про  поло-
тенце ("Висит на стенке, зеленый, длинный, и  стреляет").  Там  хотя  бы
есть отгадка ("Почему стреляет? - Чтобы труднее было отгадать!"). А  эту
загадку не отгадал еще никто на свете. Если вам удастся ее отгадать, не-
медленно напишите в Академию наук.
   13. В Англии есть старинный обычай - в пять часов вечера  обязательно
пить чай. Особенно странно, что, когда сказка про Алису  вышла  в  свет,
такого обычая еще не было! Но англичане, как  известно,  вообще  большие
чудаки.
   14. Если вам не приходилось играть в крокет, мне вас жаль. Это очень,
очень веселая летняя игра! Мне особенно нравится, что можно просто выиг-
рать, а можно стать разбойником и сбивать чужие шары с позиций.
   15. "И кошка может посмотреть на короля" - это просто английская  по-
говорка. Почему Алиса говорит, что читала об этом в одной книжке, я  ни-
как не могу понять. Про эту кошку и про то, как она смотрела на  короля,
правда, написано в книге про Мэри Поппинс, но Алиса уж никак не могла ее
читать!
   16. Хотя Алиса не говорит, кого все так любят - детей или конфеты, но
мне кажется, что она-то все-таки больше любит конфеты. "Ворчать  на  них
из-за них" - не очень удачное выражение, но зато чувствуется, что  Алиса
очень увлеклась любимым предметом!
   17. Герцогиня немного ошиблась: по-настоящему  эта  пословица  звучит
так: "Не спеши языком, спеши делом!" Автор тоже немного ошибся -  с  его
стороны неосторожно помещать тут такие пословицы!
   18. Между прочим, питон и удав - это одно и то же. Алиса это знать не
обязана, а вам - не мешает. Слово "нитонны", по-моему, эти чудища  выду-
мали сами, так что нечего было им так уж стыдить Алису'
   19. Судя по названиям всех этих наук, не только Грифону, но и Делика-
тесу все-таки удалось довольно основательно углупиться. Наверно, поэтому
они и закрыли лица лапами: им стало стыдно.
   20. "Авансе" - это значит "вперед"; "визави" - это та пара  в  танце,
которая напротив вас. Не знаю, зачем Деликатес  употребляет  иностранные
слова. Правда, это танцевальные термины. И вообще оба они - и  Грифон  и
Деликатес - ведут себя неприлично. Разве можно так перебивать друг  дру-
га?
   21. Конек - это, конечно, морской конек, очень забавная и милая  рыб-
ка. Умеют ли морские коньки ржать - это  науке  еще  неизвестно.  Скорее
всего, умеют.
   22. Деликатес опять все путает! При чем тут деньги, если  сардинки  в
банке, - Алиса совершенно правильно рассказывает!
   23. Ну, тут уж путает сама Алиса, - смычки натирают канифолью,  а  не
канителью, за это я ручаюсь!
   24. Между прочим, в Англии судьи до сих пор носят парики, хотя лягуш-
ки, караси и лакеи уже давно их не носят (а может быть, и никогда не но-
сили). Спросите, зачем носят? По-моему, для важности.
   25. Если вы не будете путать  присяжных  (заседателей)  и  пристяжных
(лошадей), у вас будет не меньше оснований гордиться собой, чем у Алисы.
Даже больше: ведь сейчас гораздо реже, чем сто лет назад, встречаются  и
те и другие.



     Льюис Кэрролл.
     Приключения Алисы в стране чудес

        Перевод с английского.
        Источник: Ленинград: "ФАТУМ", 1991


    Июльский полдень золотой
    Сияет так светло,
    В неловких маленьких руках
    Упрямится весло,
    И нас теченьем далеко
    От дома унесло.

    Безжалостные! В жаркий день,
    В такой сонливый час,
    Когда бы только подремать,
    Не размыкая глаз,
    Вы требуете, чтобы я
    Придумывал рассказ.

    И Первая велит начать
    Его без промедленья,
    Вторая просит: ``Поглупей
    Пусть будут приключенья''.
    А Третья прерывает нас
    Сто раз в одно мгновенье.

    Но вот настала тишина,
    И, будто бы во сне,
    Неслышно девочка идет
    По сказочной стране
    И видит множество чудес
    В подземной глубине.

    Но ключ фантазии иссяк --
    Не бьет его струя.
    -- Конец я после расскажу,
    Даю вам слово я!
    -- Настало после! -- мне кричит
    Компания моя.

    И тянется неспешно нить
    Моей волшебной сказки,
    К закату дело, наконец,
    Доходит до развязки.
    Идем домой. Вечерний луч
    Смягчил дневные краски.

    Алиса, сказку детских дней
    Храни до седины
    В том тайнике, где ты хранишь
    Младенческие сны,
    Как странник бережет цветок
    Далекой стороны.

     Глава I. ВНИЗ ПО КРОЛИЧЬЕЙ HOPE

    Алисе  наскучило  сидеть с сестрой без дела на берегу реки;
разок-другой она заглянула в книжку, которую читала сестра,  но
там не было ни картинок, ни разговоров.
    -- Что толку в книжке, -- подумала Алиса, -- если в ней нет
ни картинок, ни разговоров?
    Она  сидела  и  размышляла, не встать ли ей и не нарвать ли
цветов для венка; мысли ее текли медленно и несвязно -- от жары
ее клонило в сон. Конечно, сплести венок было бы очень приятно,
но стоит ли ради этого подыматься?
    Вдруг мимо пробежал кролик с красными глазами.
    Конечно, ничего  удивительного  в  этом  не  было.  Правда,
Кролик на бегу говорил:
    -- Ах, боже мой! Я опаздываю.
    Но  и это не показалось Алисе особенно странным. (Вспоминая
об этом позже, она подумала, что  ей  следовало  бы  удивиться,
однако  в  тот  миг  все  казалось ей вполне естественным). Но,
когда Кролик вдруг вынул часы из жилетного кармана и,  взглянув
на  них,  помчался  дальше,  Алиса  вскочила  на  ноги.  Ее тут
осенило: ведь никогда раньше она не видела кролика с часами, да
еще с жилетным карманом в придачу! Сгорая от  любопытства,  она
побежала за ним по полю и только-только успела заметить, что он
юркнул в нору под изгородью.
    В  тот  же миг Алиса юркнула за ним следом, не думая о том,
как же она будет выбираться обратно.
    Нора сначала шла прямо, ровная, как туннель, а потом  вдруг
круто  обрывалась  вниз. Не успела Алиса и глазом моргнуть, как
она начала падать, словно в глубокий колодец.
    То ли колодец был очень глубок,  то  ли  падала  она  очень
медленно,  только времени у нее было достаточно, чтобы прийти в
себя и подумать, что же будет дальше.  Сначала  она  попыталась
разглядеть,  что ждет ее внизу, но там было темно, и она ничего
не увидела. Тогда она принялась  смотреть  по  сторонам.  Стены
колодца  были  уставлены  шкафами  и  книжными полками; кое-где
висели на гвоздиках картины и карты.  Пролетая  мимо  одной  из
полок, она прихватила с нее банку с вареньем. На банке написано
``АПЕЛЬСИНОВОЕ'', но увы! она оказалась пустой. Алиса побоялась
бросить  банку вниз -- как бы не убить кого-нибудь! На лету она
умудрилась засунуть ее в какой-то шкаф.
    -- Вот это упала,  так  упала!--подумала  Алиса.--Упасть  с
лестницы  теперь  для  меня  пара пустяков. А наши решат, что я
ужасно смелая. Да свались я хоть с крыши, я бы и то не пикнула.
    Вполне возможно, что так оно и было бы.
    А она все падала и падала. Неужели этому не будет конца?
    -- Интересно, сколько миль  я  уже  пролетела?  --  сказала
Алиса  вслух. -- Я, верно, приближаюсь к центру земли. Дайте-ка
вспомнить... Это кажется, около четырех тысяч миль вниз.
    Видишь ли, Алиса выучила кое-что в этом роде  на  уроках  в
классной,  и,  хоть  сейчас  был  не  самый  подходящий  момент
демонстрировать свои познания -- никто ведь ее  не  слышал,  --
она не могла удержаться.
    -- Да  так,  верно,  оно и есть, -- продолжала Алиса. -- Но
интересно, на какой же я тогда широте и долготе?
    Сказать по правде, она понятия не имела о  том,  что  такое
широта  и долгота, но ей очень нравились эти слова. Они звучали
так важно и внушительно!
    Помолчав, она начала снова:
     -- А не пролечу ли я всю землю насквозь? Вот будет смешно!
Вылезаю -- а люди вниз головой! Как их там зовут?..  Антипатии,
кажется...
    В глубине души она порадовалась, что в этот миг ее никто не
слышит, потому что слово это звучало как-то не так.
    -- Придется  мне  у них спросить, как называется их страна.
``Простите,  сударыня,  где  я?  В  Австралии   или   в   Новой
Зеландии?''
    И она попробовала сделать реверанс. Можешь себе представить
реверанс  в  воздухе  во время падения? Как, по-твоему, тебе бы
удалось его сделать?
    -- А она, конечно, подумает, что я страшная  невежда!  Нет,
не буду никого спрашивать! Может, увижу где-нибудь надпись!
    А  она  все падала и падала. Делать нечего--помолчав, Алиса
снова заговорила.
    -- Дина будет меня сегодня весь вечер искать. Ей  без  меня
так скучно!
    Диной звали их кошку.
    -- Надеюсь,  они  не забудут в полдник налить ей молочка...
Ах, Дина, милая, как жаль, что тебя со мной нет. Правда,  мышек
в  воздухе нет, но зато мошек хоть отбавляй! Интересно, едят ли
кошки мошек?
    Тут Алиса почувствовала, что глаза  у  нее  слипаются.  Она
сонно бормотала:
    -- Едят ли кошки мошек? Едят ли кошки мошек?
    Иногда у нее получалось:
    -- Едят ли мошки кошек?
    Алиса  не знала ответа ни на первый, ни на второй вопрос, и
потому ей было все равно, как их ни задать. Она  почувствовала,
что  засыпает.  Ей  уже снилось, что она идет об руку с Диной и
озабоченно спрашивает ее:
    -- Признайся, Дина, ты когда-нибудь ела мошек?
    Тут раздался страшный треск. Алиса упала на кучу  валежника
и сухих листьев.
    Она ничуть не ушиблась и быстро вскочила на ноги. Взглянула
наверх -- там было темно. Перед ней тянулся другой коридор, а в
конце  его мелькнул Белый Кролик. Нельзя было терять ни минуты,
и Алиса помчалась за ним следом. Она слышала,  как  исчезая  за
поворотом, Кролик произнес:
    -- Ах, мои усики! Ах, мои ушки! Как я опаздываю!
    Повернув  за угол, Алиса ожидала тут же увидеть Кролика, но
его нигде не было. А  она  очутилась  в  длинном  низком  зале,
освещенном рядом ламп, свисавших с потолка.
    Дверей  в  зале  было  множество, но все оказались заперты.
Алиса попробовала открыть их -- сначала с одной стороны,  потом
с  другой, но, убедившись, что ни одна не поддается, она прошла
по залу, с грустью соображая, как ей отсюда выбраться.
    Вдруг она увидела стеклянный столик на трех ножках. На  нем
не  было  ничего,  кроме  крошечного  золотого  ключика.  Алиса
решила, что это ключ от одной из  дверей,  но  увы!  --  то  ли
замочные  скважины  были  слишком  велики, то ли ключик слишком
мал, только он не подошел ни к одной,  как  она  ни  старалась.
Пройдясь  по  залу  во  второй  раз,  Алиса  увидела занавеску,
которую не заметила раньше, а за ней оказалась маленькая дверца
дюймов в пятнадцать вышиной. Алиса вставила ключик  в  замочную
скважину -- и, к величайшей ее радости, он подошел!
    Она  открыла дверцу и увидела за ней нору, совсем узкую, не
шире крысиной. Алиса встала на колени и заглянула в  нее  --  в
глубине   виднелся   сад   удивительной  красоты.  Ах,  как  ей
захотелось выбраться из темного зала и побродить  между  яркими
цветочными  клумбами  и  прохладными фонтанами! Но она не могла
просунуть в нору даже голову.
    -- Если б моя голова и прошла,--подумала бедная Алиса,--что
толку!  Кому  нужна  голова  без  плечей?  Ах,  почему   я   не
складываюсь, как подзорная труба! Если б я только знала, с чего
начать, я бы, наверно, сумела.
    Видишь  ли,  в  тот  день  столько было всяких удивительных
происшествий, что ничто не казалось ей теперь не возможным.
    Сидеть у маленькой дверцы не было никакого смысла, и  Алиса
вернулась  к  стеклянному  столику, смутно надеясь найти на нем
другой ключ  или  на  худой  конец  руководство  к  складыванию
наподобие подзорной трубы. Однако на этот раз на столе оказался
пузырек.
    -- Я  совершенно  уверена, что раньше его здесь нс было! --
сказала про себя Алиса.
    К горлышку пузырька была привязана бумажка,  а  на  бумажке
крупными красивыми буквами было написано: ``ВЫПЕЙ МЕНЯ!''
    Это, конечно, было очень мило, но умненькая Алиса совсем не
торопилась следовать совету.
    -- Прежде  всего надо убедиться, что на этом пузырьке нигде
нет пометки: ``Яд!'' -- сказала она.
    Видишь ли, она начиталась всяких прелестных историй о  том,
как  дети сгорали живьем или попадали на съедение диким зверям,
-- и все эти неприятности происходили с ними потому, что они не
желали соблюдать простейших правил, которым обучали их  друзья:
если   слишком  долго  держать  в  руках  раскаленную  докрасна
кочергу, в конце концов обожжешься; если поглубже полоснуть  по
пальцу  ножом,  из пальца обычно идет кровь; если разом осушить
пузырек с пометкой ``Яд!'', рано  или  поздно  почти  наверняка
почувствуешь   недомогание.  Последнее  правило  Алиса  помнила
твердо.
    Однако на этом пузырьке никаких пометок не  было,  и  Алиса
рискнула  отпить  из него немного. Напиток был очень приятен на
вкус--он чем-то напоминал  вишневый  пирог  с  кремом,  ананас,
жареную  индейку,  сливочную помадку и горячие гренки с маслом.
Алиса выпила его до конца.

    * * * * *

    -- Какое странное ощущение!--воскликнула Алиса.--Я,  верно,
складываюсь, как подзорная труба.
    И  не  ошиблась  --  в  ней сейчас было всего десять дюймов
росту. Она подумала, что теперь легко пройдет сквозь  дверцу  в
чудесный сад, и очень обрадовалась. Но сначала на всякий случай
она немножко подождала -- ей хотелось убедиться, что больше она
не уменьшается. Это ее слегка тревожило.
    -- Если  я  и дальше буду так уменьшаться,--сказала она про
себя, -- я могу и вовсе исчезнуть. Сгорю как свечка! Интересно,
какая я тогда буду?
    И она постаралась  представить  себе,  как  выглядит  пламя
свечи  после  того, как свеча потухнет. Насколько ей помнилось,
такого она никогда не видала.
    Подождав  немного  и  убедившись,  что  больше  ничего   не
происходит, она решила тотчас же выйти в сад. Бедняжка! Подойдя
к дверце, она обнаружила, что забыла золотой ключик на столе, а
вернувшись   к   столу,  поняла,  что  ей  теперь  до  него  не
дотянуться. Сквозь стекло она  ясно  видела  снизу  лежащий  на
столе  ключик.  Она попыталась взобраться на стол по стеклянной
ножке, но  ножка  была  очень  скользкая.  Устав  от  напрасных
усилий, бедная Алиса села на пол и заплакала.
    -- Ну, хватит! -- строго приказала она себе немного спустя.
-- Слезами  горю  не  поможешь.  Советую  тебе  сию  же  минуту
перестать!
    Она всегда давала себе хорошие советы,  хоть  следовала  им
нечасто.  Порой  же  ругала  себя  так беспощадно, что глаза ее
наполнялись слезами. А однажды она  даже  попыталась  отшлепать
себя  по  щекам  за то, что схитрила, играя в одиночку партию в
крокет. Эта глупышка очень любила  притворяться  двумя  разными
девочками сразу.
    -- Но  сейчас  это при всем желании невозможно! -- подумала
бедная Алиса. -- Меня и на одну-то едва-едва хватает!
    Тут она увидела под стеклом маленькую стеклянную коробочку.
Алиса открыла ее--внутри был пирожок, на котором коринками было
красиво написано: ``СЪЕШЬ МЕНЯ!''
    -- Что ж,--сказала Алиса,--я так и сделаю. Если при этом  я
вырасту,  я  достану  ключик,  а  если уменьшусь -- пролезу под
дверь. Мне бы только попасть в сад, а как --- все равно!
    Она откусила от пирожка и с тревогой подумала:
    -- Расту или уменьшаюсь? Расту или уменьшаюсь?
    Руку Алиса при этом положила на макушку, чтобы чувствовать,
что с ней происходит. Но, к величайшему ее  удивлению,  она  не
стала ни выше, ни ниже. Конечно, так всегда и бывает, когда ешь
пирожки,   но  Алиса  успела  привыкнуть  к  тому,  что  вокруг
происходит одно только удивительное;  ей  показалось  скучно  и
глупо,  что  жизнь  опять  пошла  по-обычному. Она откусила еще
кусочек и вскоре съела весь пирожок.

     Глава II. МОРЕ СЛЕЗ

Рис. 1

    -- Все  страньше  и  страньше!  --  вскричала   Алиса.   От
изумления  она  совсем  забыла, как нужно говорить. -- Я теперь
раздвигаюсь, словно подзорная труба. Прощайте ноги.
    (В эту минуту она как раз взглянула на ноги и увидела,  как
стремительно  они  уносятся вниз. Еще мгновение -- они скроются
из виду).
    -- Бедные мои ножки! Кто же вас будет теперь  обувать?  Кто
натянет  на  вас  чулки  и  башмаки?  Мне же до вас теперь, мои
милые, не достать. Мы будем так далеки друг от друга,  что  мне
будет совсем не до вас... Придется вам обходиться без меня.
    Тут она призадумалась.
    -- Все-таки надо быть с ними поласковее, -- сказала она про
себя.  -- А то еще возьмут и пойдут не в ту сторону. Ну, ладно!
На рождество буду посылать им в подарок новые ботинки.
    И она принялась строить планы.
    -- Придется отправлять их с посыльным, --  думала  она.  --
Вот  будет  смешно!  Подарки  собственным  ногам! И адрес какой
странный!

    ``Каминный Коврик
    (что возле Каминной Решетки)
    Госпоже Правой Ноге
    -- С приветом от Алисы''.

    -- Ну что за вздор я несу!
    В эту минуту она ударилась  головой  о  потолок:  ведь  она
вытянулась  футов  до  девяти, не меньше. Тогда она схватила со
стола золотой ключик и побежала к двери в сад.
    Бедная Алиса! Разве могла она теперь пройти  в  дверцу?  Ей
удалось  лишь  заглянуть  в сад одним глазком -- и то для этого
пришлось лечь на пол. Надежды на то, чтобы пройти  в  нору,  не
было никакой. Она уселась на пол и снова расплакалась.
    -- Стыдись,--сказала   себе  Алиса  немного  спустя.--Такая
большая девочка (тут она, конечно, была права)  --  и  плачешь!
Сейчас же перестань, слышишь?
    Но  слезы  лились ручьями, и вскоре вокруг нее образовалась
большая лужа дюйма в четыре глубиной. Вода разлилась по полу  и
уже  дошла  до середины зала. Немного спустя вдалеке послышался
топот маленьких ног. Алиса  торопливо  вытерла  глаза  и  стала
ждать.  Это  возвращался  Белый  Кролик. Одет он был парадно, в
одной руке держал пару лайковых перчаток, а в другой -- большой
веер. На бегу он тихо бормотал:
    -- Ах, боже мой, что скажет Герцогиня! Она будет в  ярости,
если я опоздаю! Просто в ярости!
    Алиса  была в таком отчаянии, что готова была обратиться за
помощью к кому угодно. Когда Кролик поравнялся с нею, она робко
прошептала:
    -- Простите, сэр...
    Кролик подпрыгнул, уронил перчатки и веер, метнулся прочь и
тут же исчез в темноте.
    Алиса подняла веер и перчатки. В зале  было  жарко,  и  она
стала обмахиваться веером.
    -- Нет,  вы  только  подумайте!  --  говорила она. -- Какой
сегодня день странный! А вчера все шло, как обычно! Может,  это
я  изменилась за ночь? Дайте-ка вспомнить; сегодня утром, когда
я встала, я это была или не я. Кажется, уже  не  совсем  я!  Но
если это так, то кто же я в таком случае? это так сложно...
    И  она  принялась перебирать в уме подружек, которые были с
ней одного возраста. Может, она превратилась в одну из них?
    --Во всяком случае, я не Ада! -- сказала она решительно. --
У нее волосы вьются, а у меня нет! И уж, конечно, я не Мейбл. Я
столько всего знаю, а она совсем ничего! И вообще она это  она,
а  я это я! Как все непонятно! А ну-ка проверю, помню я то, что
знала,  или  нет.  Значит  так:   четырежды   пять--двенадцать,
четырежды   шесть--тринадцать,   четырежды  семь...  Так  я  до
двадцати никогда не дойду! Ну, ладно, таблица умножения --  это
неважно!  Попробую географию! Лондон -- столица Парижа, а Париж
-- столица Рима, а Рим... Нет, все не так, все неверно!  Должно
быть,  я  превратилась  в  Мейбл...  Попробую  прочитать  ``Как
дорожит...''
    Она сложила  руки  на  коленях,  словно  отвечала  урок,  и
начала.  Но  голос  ее  зазвучал  как-то  странно, будто кто-то
другой хрипло произносил за нее совсем другие слова:

    Как дорожит своим хвостом
    Малютка крокодил! --
    Урчит и вьется над песком
    Прилежно пенит Нил!
    Как он умело шевелит
    Опрятным коготком! --
    Как рыбок он благодарит,
    Глотая целиком!

    -- Слова совсем не те! -- сказала бедная Алиса, и  глаза  у
нее  снова  наполнились  слезами.  --Значит,  я все-таки Мейбл!
Придется мне теперь жить в этом старом  домишке.  И  игрушек  у
меня совсем не будет! Зато уроки надо будет учить без конца. Ну
что  ж,  решено:  если  я Мейбл, останусь здесь навсегда. Пусть
тогда попробуют, придут  сюда  за  мной!  Свесят  головы  вниз,
станут  звать: ``Подымайся, милочка, к нам''. А я на них только
посмотрю и отвечу: ``Скажите мне сначала, кто я! Если  мне  это
понравится,  я поднимусь, а если нет -- останусь здесь, пока не
превращусь в кого-нибудь другого!''
    Тут слезы брызнули у нее из глаз.
    -- Почему за мной никто не приходит? Как мне надоело сидеть
здесь одной!
    С этими словами Алиса глянула вниз и, к  своему  удивлению,
заметила,  что,  пока говорила, натянула на одну руку крошечную
перчатку Кролика.
    -- Как это мне удалось, --  подумала  Алиса.  --  Видно,  я
опять уменьшаюсь.
    Алиса  встала  и  подошла к столику, чтобы выяснить, какого
она теперь роста. Судя по всему, в  ней  было  не  больше  двух
футов,  и  она  продолжала стремительно уменьшаться. Вскоре она
поняла, что виной тому веер, который она держала в руках, и тут
же швырнула его на пол. И хорошо сделала -- а  то  могла  бы  и
вовсе исчезнуть!
    -- Уф!  Едва  спаслась!  -- сказала Алиса, испуганная столь
внезапной переменой, но радуясь, что уцелела.--А теперь--в сад!
    И она  подбежала  к  дверце.  Но  увы!  Дверца  опять  была
заперта, а золотой ключик так и лежал на стеклянном столе.
    -- Час от часу не легче! -- подумала бедная Алиса. -- Такой
крошкой я еще не была ни разу! Плохо мое дело! Хуже некуда...
    Тут  она  подскользнулась  и  -- бух! -- шлепнулась в воду.
Вода была соленая на вкус и доходила ей до подбородка.  Сначала
она подумала, что каким-то образом упала в море.
    -- В  таком  случае,--  подумала  она,--  можно  уехать  по
железной дороге.
    Алиса всего раз в  жизни  была  на  взморье,  и  потому  ей
казалось,  что  все там одинаково: в море--кабинки для купания,
на берегу---малыши с  деревянными  лопатками  строят  замки  из
песка; потом -- пансионы, а за ними -- железнодорожная станция.
    Вскоре,  однако, она поняла, что упала в лужу слез, которую
сама же и наплакала, когда была ростом в девять футов.
    -- Ах, зачем  я  так  ревела!  --  подумала  Алиса,  плавая
кругами  и  пытаясь понять, в какой стороне берег. -- Вот глупо
будет, если я  утону  в  собственных  слезах!  И  поделом  мне!
Конечно,  это  было  бы  очень  странно!  Впрочем,  сегодня все
странно!
    Тут она услышала какой-то плеск неподалеку и поплыла  туда,
чтобы узнать, кто это там плещется. Сначала она решила, что это
морж  или  гиппопотам,  но  потом  вспомнила,  какая она теперь
крошка, и,  вглядевшись,  увидела  всего  лишь  мышь,  которая,
видно, также упала в воду.
    -- Заговорить  с ней или нет? -- подумала Алиса. -- Сегодня
все так удивительно, что, возможно, и она  умеет  говорить!  Во
всяком случае, попытаться стоит!
    И она начала:
    -- О Мышь! Не знаете ли вы, как выбраться из этой лужи! Мне
так надоело здесь плавать, о Мышь!
    Алиса считала, что именно так и следует обращаться к мышам.
Опыта  у  нее  никакого  не  было,  но  она  вспомнила  учебник
латинской грамматики, принадлежащий ее брату.

    ``Именительный -- Мышь,
    Родительный -- Мыши,
    Дательный -- Мыши,
    Винительный -- Мышь,
    Звательный -- О Мышь!''

    Мышь  взглянула  на  нее  с  недоумением  и   легонько   ей
подмигнула  (так,  во  всяком  случае, показалось Алисе), но не
сказала в ответ ни слова.
    -- Может, она по-английски не понимает? -- подумала  Алиса.
-- Вдруг   она   француженка  родом?  Приплыла  сюда  вместе  с
Вильгельмом Завоевателем...
    Хоть Алиса и гордилась своим знанием истории, она не  очень
ясно представляла себе, что когда происходило.
    И она опять начала:
    --  Ou'  est ma chatte?(1)
    В  учебнике   французского  языка  эта фраза стояла первой.
    Мышь   рванулась  из  воды  и  вся  затрепетала от ужаса.--
Простите!  - быстро сказала Алиса, видя,  что  обидела  бедного
зверька. -- Я забыла, что вы не любите кошек.-- Не люблю кошек?
-- вскричала пронзительно Мышь. -- А ты бы  их  на  моем  месте
любила?--  Наверно,  нет, -- попробовала успокоить ее Алиса. --
Прошу вас, не сердитесь! Жаль, что я не могу показать вам  нашу
Дину. Если б вы только ее увидели, вы бы, мне кажется, полюбили
кошек. Она такая милая, такая спокойная,--задумчиво  продолжала
Алиса,  лениво  плавая  в соленой воде. -- Сидит себе у камина,
мурлычет и умывается. И такая мягкая, так и хочется  погладить!
А как она ловит мышей!.. Ах, простите! Простите, пожалуйста!

---------------------------------------------------------------------------

(1) Где моя кошка? (фр)
---------------------------------------------------------------------------

    Шерстка  у Мыши стала дыбом. Алиса поняла, что оскорбила ее
до глубины души.
    -- Если вам неприятно, не будем больше об этом говорить, --
сказала Алиса.
    -- Не будем? -- вскричала Мышь, трепеща от головы до самого
кончика хвоста. -- Можно подумать, что я завела этот  разговор!
У   нас  в  семье  всегда  ненавидели  кошек.  Низкие,  гадкие,
вульгарные твари! Слышать о них не желаю!
    -- Хорошо, хорошо! --  сказала  Алиса,  торопясь  перевести
разговор.--А... собак... вы любите?
    Мышь промолчала.
    -- Рядом  с  нами  живет  такой  милый  песик!  -- радостно
продолжала  Алиса.  --  Мне  бы  очень  хотелось  вас   с   ним
познакомить!  Маленький  терьер!  Глаза  у  него  блестящие,  а
шерстка  коричневая,   длинная   и   волнистая!   Бросишь   ему
что-нибудь,  он  тотчас  несет  назад,  а потом сядет на задние
лапки и просит, чтобы ему дали  косточку!  Чего  только  он  ни
делает  -- всего не упомнишь! Хозяин у него фермер, он говорит:
этому песику цены нет! Он всех крыс перебил  в  округе  и  всех
мыш...  Ах, боже мой! -- грустно промолвила Алиса. -- По-моему,
я ее опять обидела!
    Мышь изо всех сил плыла от нее прочь, по  воде  даже  волны
пошли.
    -- Мышка,  милая!  --  ласково закричала ей вслед Алиса. --
Прошу вас, вернитесь. Если кошки и собаки вам не по душе,  я  о
них больше ни слова не скажу.
    Услышав  это,  Мышь повернула и медленно поплыла назад. Она
страшно побледнела. (``От гнева!'' -- подумала Алиса).
    -- Вылезем на берег,--сказала Мышь тихим, дрожащим голосом,
-- и я расскажу тебе мою историю. Тогда ты поймешь,  за  что  я
ненавижу кошек и собак.
    И  в  самом деле надо было вылезать. В луже становилось все
теснее от всяких птиц и зверей, упавших в нее. Там  были  Робин
Гусь,  Птица  Додо, Попугайчик Лори, Орленок Эд и всякие другие
удивительные существа. Алиса поплыла вперед, и  все  потянулись
за ней к берегу.

     Глава III. БЕГ ПО КРУГУ И ДЛИННЫЙ РАССКАЗ

    Общество,  собравшееся на берегу, имело весьма неприглядный
вид: перья у  птиц  взъерошены,  шерстка  у  зверьков  промокла
насквозь.  Вода  текла  с  них  ручьями,  всем  было  холодно и
неуютно.
    Прежде всего, конечно,  нужно  было  решить,  как  поскорее
высохнуть.  Стали  держать совет. Не прошло и нескольких минут,
как Алиса уже чувствовала себя так, словно знала их всех  целый
век.  Она даже поспорила с Попугайчиком Лори, который надулся и
только твердил:
    -- Я старше, чем ты, и лучше знаю, что к чему!
    Алиса потребовала, чтобы он сказал,  сколько  ему  лет,  но
Попугайчик решительно отказался. На том спор и кончился.
    Наконец   Мышь,  к  которой  все  относились  с  почтением,
закричала:
    -- Садитесь, все  садитесь  и  слушайте.  Вы  у  меня  вмиг
высохнете!
    Все  послушно уселись в круг, а Мышь стала посредине. Алиса
не отрывала от нее глаз --  она  знала,  что  если  тут  же  не
высохнет, ей грозит сильная простуда.
    -- Гхе-гхе!  --  откашлялась  с  важным  видом Мышь. -- Все
готовы?  Тогда  начнем.  Это   вас   мигом   высушит!   Тишина!
``Вильгельм  Завоеватель  с  благословения папы римского быстро
добился полного подчинения  англосаксов,  которые  нуждались  в
твердой  власти  и  видели  на своем веку немало несправедливых
захватов трона и земель. Эдвин, граф  Мерсии,  и  Моркар,  граф
Нортумбрии...''
    -- Д-да! -- сказал Попугайчик и содрогнулся.
    -- Простите,  --  спросила,  нахмурясь,  Мышь  с чрезмерной
учтивостью, -- вы, кажется, что-то сказали?
    -- Нет-нет, -- поспешно ответил Попугайчик.
    -- Значит,   мне   показалось,--заметила   Мышь.--Итак,   я
продолжаю.  ``Эдвин,  граф  Мерсии,  и Моркар, граф Нортумбрии,
поддержали Вильгельма Завоевателя, и даже Стиганд,  архиепископ
Кентерберийский, нашел это благоразумным...''
    -- Что он нашел? -- спросил Робин Гусь.
    -- ``...нашел  это'',--ответила  Мышь.--Ты  что, не знаешь,
что такое ``это''?
    -- Еще бы мне не знать, -- ответил Робин Гусь. --  Когда  я
что-нибудь нахожу, это обычно бывает лягушка или червяк. Вопрос
в том, что же нашел архиепископ?
    Мышь не удостоила его ответом и торопливо продолжала:
    -- ``...нашел  это  благоразумным  и решил вместе с Эдгаром
Этелингом отправиться к Вильгельму  и  предложить  ему  корону.
Поначалу  Вильгельм  вел  себя очень сдержанно, но наглость его
воинов нормандцев...'' Ну как, милочка, подсыхаешь? -- спросила
она Алису.
    -- С меня так и льет, -- ответила Алиса печально. --Я и  не
думаю сохнуть!
    -- В  таком  случае,  --  провозгласил Додо, -- я предлагаю
принять резолюцию  о  немедленном  роспуске  собрания  с  целью
принятия самых экстренных мер для скорейшего...
    -- Говорите  по-человечески,  --  сказал Орленок Эд. -- Я и
половины этих слов не знаю! Да  и  сами  вы,  по-моему,  их  не
понимаете.
    И  Орленок  отвернулся,  чтобы  скрыть  улыбку.  Птицы тихо
захихикали.
    -- Я хотел сказать, -- обиженно  проговорил  Додо,  --  что
нужно устроить Бег по кругу. Тогда мы вмиг высохнем!
    -- А что это такое? -- спросила Алиса.
    Сказать  по  правде,  ее это не очень интересовало, но Додо
многозначительно молчал -- видно, ждал вопроса. И, так как  все
тоже молчали, пришлось спрашивать Алисе.
    -- Чем объяснять, -- сказал Додо, -- лучше показать!
    (Может,  и ты захочешь как-нибудь зимой сыграть в эту игру?
В таком случае я расскажу тебе, что делал Додо).
    Сначала он нарисовал на земле круг. Правда, круг  вышел  не
очень-то ровный, но Додо сказал:
    -- Правильность формы несущественна!
    А  потом расставил всех без всякого порядка по кругу. Никто
не подавал команды -- все побежали, когда захотели. Трудно было
понять, как и когда  должно  кончиться  это  состязание.  Через
полчаса, когда все набегались и просохли, Додо вдруг закричал:
    -- Бег закончен!
    Все   столпились   вокруг   него   и,  тяжело  дыша,  стали
спрашивать:
    -- Кто же победил?
    На этот  вопрос  Додо  не  мог  ответить,  не  подумав  как
следует.  Он  застыл  на  месте, приложив ко лбу палец (в такой
позе обычно изображают  Шекспира,  помнишь?),  и  погрузился  в
размышления.  А  все стояли вокруг и молча ждали. Наконец, Додо
произнес:
    -- Победители все! И каждый получит награду!
    -- А кто же их будет раздавать?--спросили все хором.
    -- Она, конечно, -- ответил Додо, ткнув пальцем в Алису.
    Все окружили Алису и наперебой закричали:
    -- Награды! Награды! Раздавай награды!
    Алиса растерялась.  В  замешательстве  она  сунула  руку  в
карман--и вытащила оттуда пакетик цукатов.
    (К   счастью,  слезы  их  не  размочили).  Она  раздала  их
собравшимся -- каждому по цукату, только-только хватило.
    -- Но она ведь тоже заслужила награду, -- сказала Мышь.
    -- Конечно, -- подхватил важно Додо.
    И, повернувшись к Алисе, спросил:
    -- У тебя осталось что-нибудь в кармане?
    -- Нет, -- отвечала Алиса грустно. -- Только наперсток.
    -- Давай его сюда! -- приказал Додо.
    Тут все снова столпились вокруг Алисы, а Додо  торжественно
подал ей наперсток и сказал:
    -- Мы просим тебя принять в награду этот изящный наперсток!
    Эта краткая речь была встречена общими рукоплесканиями.
    Алисе  вся эта церемония показалась очень смешной, но вид у
всех был такой серьезный, что она не  посмела  засмеяться.  Она
хотела  ответить  на  речь Додо, но не могла ничего придумать и
только чинно поклонилась и взяла наперсток.
    Все  принялись  за  угощение.  Поднялся  страшный   шум   и
переполох.  Большие птицы мигом проглотили свои цукаты и начали
жаловаться, что  и  распробовать  их  не  успели.  А  у  птичек
поменьше  цукаты  застряли  в  горле  -- пришлось хлопать их по
спине. Наконец, все поели, уселись опять  в  круг  и  попросили
Мышь рассказать им еще что-нибудь.
    -- Вы  обещали  рассказать  нам  свою  историю,  -- сказала
Алиса. -- И почему вы ненавидите... К и С.
    Последнюю фразу она произнесла шепотом, боясь,  как  бы  не
обидеть Мышь снова.
    -- Это  очень длинная и грустная история, -- начала Мышь со
вздохом.
    Помолчав, она вдруг взвизгнула:
    -- Прохвост!
    -- Про хвост? -- повторила Алиса с недоумением и  взглянула
на ее хвост. -- Грустная история про хвост?
    И,  пока  Мышь  говорила,  Алиса все никак не могла понять,
какое это имеет отношение к мышиному хвосту.  Поэтому  история,
которую рассказала Мышь, выглядела в ее воображении вот так:

    Цап-царап
    сказал мыш-
    ке: Вот ка-
    кие делиш-
    ки, мы пой-
    дем с то-
    бой в суд,
    я тебя
    засужу.
    И не смей
    отпираться,
    мы должны
    расквитаться,
    потому что
    все утро
    я без дела
    сижу.
    И на это
    нахалу
    мышка так
    отвечала:
    Без суда
    и без след-
    ствия,
    сударь, дел
    не ведут. --
    Я и суд,
    я и след-
    ствие, --
    Цап-царап
    ей ответ-
    ствует. --
    Присужу
    тебя к
    смер-
    ти я.
    Тут
    тебе
    и ка-
    пу-
    т.

    -- Ты не слушаешь! --строго сказала Алисе Мышь.
    -- Нет,  почему  же, -- ответила скромно Алиса. -- Вы дошли
уже до пятого завитка, не так ли?
    -- Глупости!  --  рассердилась  Мышь.   --   Вечно   всякие
глупости! Как я от них устала! Этого просто не вынести!
    -- А  что  нужно  вынести?  --  спросила Алиса. (Она всегда
готова была услужить). -- Разрешите, я помогу!
    -- И не подумаю! --сказала обиженно Мышь,  встала  и  пошла
прочь.  --  Болтаешь  какой-то  вздор!  Ты,  верно, хочешь меня
оскорбить!
    -- Что вы! -- возразила Алиса. -- У меня этого и  в  мыслях
не было! Просто вы все время обижаетесь.
    Мышь в ответ только заворчала.
    -- Прошу    вас,    не    уходите!--крикнула    ей    вслед
Алиса.--Доскажите нам вашу историю!
    И все хором поддержали ее:
    -- Да-да, не уходите!
    Но Мышь  только  мотнула  нетерпеливо  головой  и  побежала
быстрее.
    -- Как  жаль,  что  она  не  пожелала остаться! -- вздохнул
Попугайчик Лори, как только она скрылась из виду.
    А старая Медуза сказала своей дочери:
    -- Ах, дорогая,  пусть  это  послужит  тебе  уроком!  Нужно
всегда держать себя в руках!
    -- Попридержите-ка  лучше  язык, маменька, -- отвечала юная
Медуза с легким раздражением. -- Не вам об  этом  говорить.  Вы
даже устрицу выведете из терпения!
    -- Вот  бы  сюда  нашу  Дину!  --  сказала громко Алиса, не
обращаясь ни к кому в отдельности. -- Она бы вмиг притащила  ее
обратно!
    -- Позвольте вас спросить: кто эта Дина? -- поинтересовался
Лори.
    Алиса всегда была рада поговорить о своей любимице.
    -- Эта  наша  кошка,  --  отвечала она с готовностью. -- Вы
даже представить себе не можете, как она ловит  мышей!  А  птиц
как хватает! Раз -- и проглотила, даже косточек не оставила!
    Речь  эта  произвела  на  собравшихся глубокое впечатление.
Птицы заторопились по домам. Старая Сорока  начала  кутаться  в
шаль.
    -- Пойду-ка  я  домой!  --  сказала  она.  -- Ночной воздух
вреден моему горлу.
    А Канарейка стала кликать дрожащим голоском своих детишек:
    -- Идемте-ка домой, мои дорогие! Вам давно пора в постель!
    Вскоре под разными предлогами все  разошлись  по  домам,  и
Алиса осталась одна.
    -- И  зачем  это  я  заговорила  о Дине! --грустно подумала
Алиса. -- Никому она здесь не нравится! А ведь лучше  кошки  не
сыщешь! Ах, Дина, милочка! Увижу я тебя когда-нибудь или нет?
    Тут  бедная  Алиса снова заплакала -- ей было так грустно и
одиноко.
    Немного спустя снова  послышался  легкий  звук  шагов.  Она
оглянулась. Может, это Мышь перестала сердиться и пришла, чтобы
закончить свой рассказ?

     Глава IV. БИЛЛЬ ВЫЛЕТАЕТ В ТРУБУ

    Но  это  был  Белый  Кролик.  Он  медленно  трусил назад, с
волнением  глядя  по  сторонам,  словно  что-то  искал.   Алиса
услышала, как он бормочет про себя:
    -- Ах,  Герцогиня!  Герцогиня! Бедные мои лапки! Бедные мои
усики! Она же велит меня казнить! Как пить дать, велит! Где  же
я их потерял?
    Алиса тут же догадалась, что он ищет веер и белые перчатки,
и принялась  их  искать, желая по доброте сердечной ему помочь.
Но веера и перчаток нигде не было.  Все  вокруг  изменилось  --
большой  зал  со  стеклянным  столиком и дверцей куда-то исчез,
словно его и не бывало.
    Вскоре Кролик заметил Алису.
    -- Эй,  Мэри-Энн,--сердито  крикнул  он,--а  ты  что  здесь
делаешь?  Беги-ка  скорей  домой  и принеси мне пару перчаток и
веер! Да поторопись!
    Алиса так испугалась, что со всех ног  бросилась  исполнять
поручение.  Она  даже  не  попыталась объяснить Кролику, что он
ошибся.
    -- Он, верно, принял  меня  за  горничную,--думала  она  на
бегу.  --  Вот  удивится, когда узнает, кто я такая! Все равно,
отнесу ему перчатки и веер, если только найду, конечно!
    В эту минуту она увидела чистенький домик.  На  двери  была
прибита медная дощечка, начищенная до блеска, а на дощечке было
написано: ``Б. КРОЛИК''.
    Алиса  без  стука  вошла и побежала но лестнице наверх. Она
очень боялась встретить настоящую Мэри-Энн. Конечно, та  просто
выгнала бы ее из дому, и она не смогла бы тогда отнести Кролику
веер и перчатки.
    -- Как  странно,  что  я у Кролика на побегушках! -- думала
Алиса. -- Не хватает еще, чтобы Дина давала мне поручения!
    И она принялась выдумывать, как бы это могло быть.
    -- ``Мисс Алиса! Идите скорее сюда! Пора на прогулку, а  вы
еще  не  одеты!''  --  ``Сейчас,  няня!  Я  должна последить за
мышиной норкой, пока Дина не вернется. Она велела мне смотреть,
чтобы мышка не убежала!'' Впрочем, Дину, верно,  выгонят,  если
она станет так распоряжаться!
    Размышляя   таким   образом,  она  пробралась  в  маленькую
комнатку, сверкающую чистотой. У окна стоял стол, а на нем, как
она и надеялась, лежал веер и несколько пар крошечных перчаток.
Алиса взяла веер и пару перчаток и совсем уже  собралась  выйти
из  комнатки, как вдруг увидела у зеркала маленький пузырек. На
нем не было написано: ``ВЫПЕЙ МЕНЯ!'', но Алиса открыла  его  и
поднесла к губам.
    -- Стоит мне что-нибудь проглотить, -- подумала она, -- как
тут же  происходит  что-нибудь интересное. Посмотрим, что будет
на этот раз! Мне бы очень хотелось опять подрасти. Надоело быть
такой крошкой!
    Так оно и случилось -- и гораздо быстрее, чем  предполагала
Алиса.  Не успела она отпить и половины, как уперлась головой в
потолок. Пришлось ей пригнуться, чтобы не сломать себе шеи. Она
быстро поставила пузырек на стол.
    -- Ну,   хватит,--сказала   она.--Надеюсь,   на   этом    я
остановлюсь. Я и так уже в дверь не пролезу. Зачем только я так
много выпила!
    Увы!  было  уже  поздно, она все росла и росла. Пришлось ей
встать на колени -- а через минуту и этого оказалось мало.  Она
легла, согнув одну руку в локте (рука доходила до самой двери),
а другой обхватила голову. Через минуту ей снова стало тесно --
она продолжала расти. Пришлось ей выставить одну руку в окно, а
одну ногу засунуть в дымоход.
    Дальше расти было некуда.
    -- Больше   я  ничего  не  могу  сделать,  что  бы  там  ни
случилось, -- сказала она про себя. -- Что-то со мной будет?
    Но,  к  счастью,  действие  волшебного  напитка   на   этом
кончилось.  Больше  она  не росла. Правда, легче от этого ей не
стало. Особых надежд на спасение не было, и немудрено, что  она
загрустила.
    -- Как  хорошо  было  дома!--думала  бедная  Алиса.--Там  я
всегда была одного роста! И какие-то мыши и кролики мне были не
указ. Зачем только я полезла в эту кроличью норку! И все  же...
все  же...  Такая  жизнь  мне  по  душе--все  тут так необычно!
Интересно, что же со мной произошло? Когда я читала  сказки,  я
твердо  знала, что такого на свете не бывает! А теперь я сама в
них угодила! Обо мне надо  написать  книжку,  большую,  хорошую
книжку. Вот вырасту и напишу...
    Тут Алиса замолчала и грустно прибавила:
    -- Да,  но  ведь я уже выросла... По крайней мере здесь мне
расти больше некуда.
    -- А  вдруг  я  на  этом  и   остановлюсь?--думала   Алиса.
--Пожалуй,  это  неплохо  --  я тогда не состарюсь! Правда, мне
придется всю жизнь учить уроки. Нет, не хочу!
    -- Ах, какая ты глупая, Алиса! -- возразила  она  себе.  --
Как здесь учить уроки? Тебе самой-то места едва хватает... Куда
же ты денешь учебники?
    Так  она разговаривала и спорила сама с собой, беря то одну
сторону, то другую. Беседа получалась очень интересная, но  тут
под   окнами   послышался   чей-то   голос.   Она  замолчала  и
прислушалась.
    -- Мэри-Энн! Мэри-Энн! -- кричал  голос.  --  Неси-ка  сюда
перчатки! Да поторапливайся!
    Вслед  за  тем  на лестнице послышался топот маленьких ног.
Алиса поняла, что это Кролик ее ищет, и, забыв о том,  что  она
теперь  в  тысячу  раз  его больше и бояться ей его нечего, так
задрожала, что весь дом зашатался.
    Кролик подошел к двери и толкнул в  нее  лапкой.  Но  дверь
открывалась  в  комнату, а так как Алиса уперлась в нее локтем,
она не поддавалась. Алиса услышала, как Кролик сказал:
    -- Что ж, обойду дом кругом и залезу в окно...
    -- Ну, нет! -- подумала Алиса.
    Подождав, пока он по ее расчетам должен был подойти к окну,
она наугад высунула руку и попробовала его схватить. Послышался
крик, что-то шлепнулось, зазвенело разбитое стекло.  Видно,  он
упал в теплицы, в которых выращивали огурцы.
    Потом раздался сердитый крик.
    -- Пат! Пат! -- кричал Кролик. -- Да где же ты?
    А   какой-то  голос,  которого  Алиса  раньше  не  слышала,
отвечал:
    -- Я тут! Яблочки копаю, ваша честь!
    -- Яблочки копаю! -- рассердился Кролик.  --  Нашел  время!
Лучше помоги мне выбраться отсюда!
    Снова зазвенело разбитое стекло.
    -- Скажи-ка, Пат, что это там в окне?
    -- Рука, конечно, ваша честь!
    (Последние  два  слова  он  произносил как одно--получалось
что-то вроде ``вашчесть!'').
    -- Дубина, какая ж это рука? Ты  когда-нибудь  видел  такую
руку? Она же в окно едва влезла!
    -- Оно, конечно, так, вашчесть! Только это рука!
    -- Ей там во всяком случае не место! Иди и убери ее. Пат!
    Наступило  долгое  молчание, лишь время от времени слышался
шепот:
    -- Вашчесть, не лежит у меня сердце... Не  надо,  вашчесть!
Прошу вас...
    -- Трус ты эдакий! Делай, что тебе говорят!
    Тут  Алиса снова пошевелила пальцами в воздухе. На этот раз
послышалось два вопля. И снова посыпались стекла.
    -- Какие  большие  там  теплицы!  --  подумала  Алиса.   --
Интересно, что они теперь будут делать! ``Убери ее, Пат!'' Я бы
и сама была рада отсюда убраться! Вот бы они мне помогли!
    Она  еще  немножко  подождала,  но  все  было тихо. Немного
спустя послышался скрип колес и гул голосов. Их было  много,  и
все говорили наперебой.
    -- А где вторая лестница?
    -- Я   должен   был  привезти  только  одну.  Вторую  Билль
привезет!
    -- Эй, Билль! Тащи-ка ее сюда!
    -- Ставьте их с этого угла!
    -- Надо сначала их связать! Они и до середины не достают!
    -- Достанут, не бойся!
    -- Эй, Билль! Лови веревку!
    -- А крыша выдержит?
    -- Осторожно! Эта черепица шатается...
    -- Сорвалась! Падает!
    -- Головы береги!
    Послышался громкий треск.
    -- Ну вот, это кто же наделал?
    -- Сдается мне, что Билль!
    -- Кто полезет в трубу?
    -- Я не полезу! Сам полезай!
    -- Ну уж нет! Ни за какие коврижки!
    -- Пусть лезет Билль!
    -- Эй, Билль! Слышишь? Хозяин велит тебе лезть!
    -- Ах, вот оно  что!  --сказала  про  себя  Алиса.--Значит,
лезть  приходится  Биллю? Все на него сваливают! Я бы ни за что
не  согласилась  быть  на  его  месте.  Камин  здесь,  конечно,
невелик,  особенно  не  размахнешься,  а  все  же лягнуть его я
сумею!
    Алиса просунула  ногу  подальше  в  камин  и  стала  ждать.
Наконец,  она  услышала,  что  в  дымоходе прямо над ней кто-то
шуршит и скребется  (что  это  был  за  зверек,  она  не  могла
догадаться).
    -- А  вот  и  Билль! -- сказала она про себя и изо всех сил
поддала ногой. -- Интересно, что теперь будет!
    Сначала она услышала, как все закричали:
    -- Билль! Билль! Вон летит Билль!
    Потом голос Кролика:
    -- Эй, там, у кустов! Ловите его!
    Потом молчание и снова взволнованные голоса:
    -- Голову, голову держите!
    -- Дайте ему бренди!
    -- Не в то горло...
    -- Ну как, старина?
    -- Что это было, старина?
    -- Расскажи, что случилось, старина?
    Наконец, раздался тоненький, слабый голос.  (``Это  и  есть
Билль'',--подумала Алиса).
    -- Сам  не  знаю...  Спасибо,  больше  не  нужно.  Мне  уже
лучше... Вот только с  мыслями  никак  не  соберусь.  Чувствую,
что-то меня снизу поддало-- и р-раз в небо, как шутиха!
    -- Вот уж точно, как шутиха! -- подхватили остальные.
    -- Нужно сжечь дом! -- сказал вдруг Кролик.
    Алиса крикнула во весь голос:
    -- Попробуйте только -- я натравлю на вас Дину!
    Мгновенно наступила мертвая тишина.
    -- Интересно,  что  они  теперь  будут  делать? -- подумала
Алиса. -- Если бы они хоть что-нибудь соображали, они бы  сняли
крышу!
    Минуты  через  две  внизу  опять  началось  движение. Алиса
услышала, как Кролик сказал:
    -- Для начала хватит одной тачки.
    -- Тачки чего? -- подумала Алиса.
    Недоумевала  она  недолго.  В  следующую  минуту   в   окно
посыпался  град  мелких  камешков.  Некоторые попали ей прямо в
лицо.
    -- Сейчас я это прекращу,--подумала Алиса.
    -- Перестаньте--крикнула она  во  весь  голос.--А  то  хуже
будет!
    Снова наступила мертвая тишина.
    Алиса  меж  тем с удивлением заметила, что камешки, упав на
пол, тотчас превращаются в пирожки. Тут Алису осенило.
    -- Если я  съем  пирожок.  --  подумала  она,  --  со  мной
обязательно  что-нибудь  случится. Расти мне больше некуда, так
что, скорее всего, я стану меньше!
    Она проглотила один пирожок  и  с  радостью  заметила,  что
росту  в ней поубавилось. Как только она настолько уменьшилась,
что смогла пройти в  дверь,  она  тотчас  выбежала  из  дому  и
увидела  под  окнами  целую  толпу  птиц и зверюшек. В середине
лежал  на  земле  бедный  Ящерка  Билль;  две  морские   свинки
поддерживали  ему  голову  и  чем-то  поили  из бутылки. Увидев
Алису, все бросились к ней, но она пустилась  наутек  и  вскоре
оказалась в дремучем лесу.
    -- Прежде  всего  нужно  принять  прежний  вид,  -- сказала
Алиса, пробираясь меж деревьев. -- А потом --  найти  дорогу  в
тот чудесный сад. Так и поступлю -- лучше плана не придумаешь!
    И  вправду,  план был замечательный--такой простой и ясный.
Одно только плохо: Алиса не имела ни малейшего представления  о
том,  как  все  это  осуществить. Она с тревогой вглядывалась в
чащу, как вдруг прямо у нее над головой кто-то громко  тявкнул.
Она вздрогнула и подняла глаза.
    Гигантский  щенок смотрел на нее огромными круглыми глазами
и тихонько протягивал лапу, стараясь коснуться ее.
    -- Бе-е-дненький, ма-а-ленький!--сказала заискивающе  Алиса
и попробовала посвистать ему, но губы у нее дрожали, и свист не
получился.  А что, если щенок голоден? Чего доброго, еще съест,
как перед ним ни заискивай!
    Алиса нагнулась, подняла с земли палочку и, не отдавая себе
отчета в том, что делает, протянула ее щенку.  Щенок  взвизгнул
от  счастья,  подпрыгнул  всеми  лапами в воздух и ухватился за
палку. Алиса  увернулась  и  спряталась  за  куст  чертополоха,
испугавшись,  как  бы  щенок на радостях ее не затоптал. Только
она показалась из-за куста, как щенок снова бросился на  палку,
но не рассчитал силы и полетел кувырком. Играть с ним, подумала
Алиса,  все  равно, что играть с ломовой лошадью--того и гляди,
погибнешь под копытами! Алиса снова юркнула  за  чертополох.  А
щенок  не  мог оторваться от палки: отбегал подальше, с хриплым
лаем бросался на нес, а потом снова отбегал. Наконец, он  устал
и, тяжело дыша, уселся поодаль, высунув язык и полуприкрыв свои
огромные глаза.
    Время улизнуть было самое подходящее. Алиса не стала терять
ни минуты.  Она бежала, пока совсем не задохнулась от усталости
и лай щепка не затих в отдалении.  Тогда  она  остановилась  и,
прислонясь к стеблю лютика, стала обмахиваться его листом.
    -- А  щенок-то  какой чудесный! -- сказала задумчиво Алиса.
--Я бы могла его научить разным  фокусам,  если  б...  если  бы
только  я была нужного роста! Да, кстати, чуть не забыла -- мне
бы надо еще подрасти! Дайте-ка  вспомнить,  как  это  делается?
Если  не  ошибаюсь,  нужно что-то съесть или выпить. Только вот
что?
    И вправду, что? Алиса поглядела кругом на цветы и травы, но
не увидела  ничего  подходящего.  Неподалеку  стоял   гриб   --
большой,  почти с нее ростом. Она заглянула за него и под него,
и по обе стороны от него. Тут ей пришло в голову, что, если  уж
на  то  пошло,  можно  посмотреть, нет ли у него чего-нибудь на
шляпке?
    Она поднялась па цыпочки, заглянула наверх -- и встретилась
глазами с огромной синей  гусеницей.  Та  сидела,  скрестив  на
груди руки, и томно курила кальян, не обращая никакого внимания
на то, что творится вокруг.

     Глава V. СИНЯЯ ГУСЕНИЦА ДАЕТ СОВЕТ

Рис. 2

    Алиса  и  Синяя  Гусеница  долго смотрели друг на друга, не
говоря ни слова. Наконец, Гусеница  вынула  кальян  изо  рта  и
медленно, словно в полусне, заговорила:
    -- Ты... кто... такая?--спросила Синяя Гусеница.
    Начало не очень-то располагало к беседе.
    -- Сейчас,  право,  не  знаю,  сударыня,  -- отвечала Алиса
робко. -- Я знаю, кем я была сегодня утром,  когда  проснулась,
но с тех пор я уже несколько раз менялась.
    -- Что  это ты выдумываешь? -- строго спросила Гусеница. --
Да ты в своем уме?
    -- Нe знаю,--отвечала Алиса.--Должно быть, в чужом.  Видите
ли...
    -- Не вижу, -- сказала Гусеница.
    -- Боюсь,  что  не  сумею  вам все это объяснить, -- учтиво
промолвила Алиса. --  Я  и  сама  ничего  не  понимаю.  Столько
превращений в один день хоть кого собьет с толку.
    -- Не собьет, -- сказала Гусеница.
    -- Вы с этим, верно еще не сталкивались, -- пояснила Алиса.
-- Но  когда  вам  придется  превращаться  в куколку, а потом в
бабочку, вам это тоже покажется странным.
    -- Нисколько! -- сказала Гусеница.
    -- Что ж, возможно,--проговорила Алиса.--Я только знаю, что
мне бы это было странно.
    -- Тебе! -- повторила Гусеница с презрением. --  А  кто  ты
такая?
    Это  вернуло их к началу беседы. Алиса немного рассердилась
-- уж  очень  неприветливо  говорила  с   ней   Гусеница.   Она
выпрямилась  и  произнесла,  стараясь,  чтобы  голос  ее звучал
повнушительнее:
    -- По-моему, это вы должны  мне  сказать  сначала,  кто  вы
такая.
    -- Почему? -- спросила Гусеница.
    Вопрос   поставил  Алису  в  туник.  Она  ничего  не  могла
придумать, а Гусеница, видно, просто была весьма не в духе, так
что Алиса повернулась и пошла прочь.
    -- Вернись! -- закричала Гусеница ей вслед.  --  Мне  нужно
сказать тебе что-то очень важное.
    Это звучало заманчиво--Алиса вернулась.
    -- Держи себя в руках! -- сказала Гусеница.
    -- Это все? -- спросила Алиса, стараясь не сердиться.
    -- Нет,--отвечала Гусеница.
    Алиса  решила подождать--все равно делать ей было нечего, а
вдруг все же Гусеница скажет ей что-нибудь стоящее? Сначала  та
долго сосала кальян, но, наконец, вынула его изо рта и сказала:
    -- Значит, по-твоему, ты изменилась?
    -- Да, сударыня, -- отвечала Алиса, -- и это очень грустно.
Все время меняюсь и ничего не помню.
    -- Чего не помнишь? -- спросила Гусеница.
    -- Я  пробовала прочитать ``Как дорожит любым деньком...'',
а получилось что-то совсем другое, -- сказала с тоской Алиса.
     -- Читай ``Папа Вильям'', -- предложила Гусеница.
    Алиса сложила руки и начала:

    -- Папа Вильям, --сказал любопытный малыш, --
    Голова твоя белого цвета.
    Между тем ты всегда вверх ногами стоишь.
    Как ты думаешь, правильно это?

    -- В ранней юности, -- старец промолвил в ответ, --
    Я боялся раскинуть мозгами,
    Но, узнав, что мозгов в голове моей нет,
    Я спокойно стою вверх ногами.

    -- Ты старик, -- продолжал любопытный юнец, --
    Этот факт я отметил вначале.
    Почему ж ты так ловко проделал, отец,
    Троекратное сальто-мортале?

    -- В ранней юности, -- сыну ответил старик, --
    Натирался я мазью особой,
    На два шиллинга банка -- один золотник,
    Вот, не купишь ли банку на пробу?

    -- Ты немолод, -- сказал любознательный сын, --
    Сотню лет ты без малого прожил.
    Между тем двух гусей за обедом один
    Ты от клюва до лап уничтожил.

    -- В ранней юности мышцы своих челюстей
    Я развил изучением права,
    И так часто я спорил с женою своей,
    Что жевать научился на славу!

    -- Мой отец, ты простишь ли меня, несмотря
    На неловкость такого вопроса:
    Как сумел удержать ты живого угря
    В равновесье на кончике носа?

    -- Нет, довольно! -- сказал возмущенный отец. --
    Есть границы любому терпенью.
    Если пятый вопрос ты задашь, наконец,
    Сосчитаешь ступень за ступенью!

    -- Все неверно, -- сказала Гусеница.
    -- Да, не совсем верно,  --  робко  согласилась  Алиса.  --
Некоторые слова не те.
    -- Все  не  так,  от  самого  начала  и до самого конца, --
строго проговорила Гусеница.
    Наступило молчание.
    -- А какого роста ты хочешь  быть?  --  спросила,  наконец,
Гусеница.
    -- Ах,  все  равно,  --  быстро  сказала  Алиса. -- Только,
знаете, так неприятно все время меняться...
    -- Не знаю, -- отрезала Гусеница.
    Алиса молчала: никогда в жизни ей столько  не  перечили,  и
она чувствовала, что теряет терпение.
    -- А теперь ты довольна? -- спросила Гусеница.
    -- Если  вы  не возражаете, сударыня, -- отвечала Алиса, --
мне бы хотелось хоть капельку  подрасти.  Три  дюйма  --  такой
ужасный рост!
    -- Это  прекрасный  рост!  --  сердито закричала Гусеница и
вытянулась во всю длину. (В ней было ровно три дюйма).
    -- Но я к нему не привыкла!  --  жалобно  протянула  бедная
Алиса. А про себя подумала: ``До чего они тут все обидчивые!''
    -- Со  временем  привыкнешь,  -- возразила Гусеница, сунула
кальян в рот и выпустила дым в воздух.
    Алиса терпеливо ждала, пока Гусеница не соблаговолит  снова
обратить на нее внимание. Минуты через две та вынула кальян изо
рта,  зевнула -- раз, другой -- и потянулась. Потом она сползла
с гриба и скрылась в траве, бросив Алисе на прощанье:
    -- Откусишь с одной стороны  --  подрастешь,  с  другой  --
уменьшишься!
    -- С  одной  стороны  чего?  -- подумала Алиса. -- С другой
стороны чего?
    -- Гриба, -- ответила Гусеница, словно  услышав  вопрос,  и
исчезла из виду.
    С   минуту   Алиса  задумчиво  смотрела  на  гриб,  пытаясь
определить, где у него одна сторона, а  где--другая;  гриб  был
круглый,  и это совсем сбило ее с толку. Наконец, она решилась:
обхватила гриб руками и отломила с каждой стороны по кусочку.
    -- Интересно, какой из них какой?--подумала она и  откусила
немножко от того, который держала в правой руке. В ту же минуту
она почувствовала сильный удар снизу в подбородок: он стукнулся
о ноги!
    Столь  внезапная  перемена  очень  ее напугала; нельзя было
терять ни  минуты,  ибо  она  стремительно  уменьшалась.  Алиса
взялась  за другой кусок, но подбородок ее так прочно прижало к
ногам, что она никак не могла  открыть  рот.  Наконец,  ей  это
удалось -- и она откусила немного гриба из левой руки.

    * * * * *

    -- Ну  вот,  голова,  наконец,  освободилась!  --  радостно
воскликнула  Алиса.  Впрочем,  радость  ее  тут  же   сменилась
тревогой: куда-то пропали плечи. Она взглянула вниз, но увидела
только  шею  невероятной  длины,  которая  возвышалась,  словно
огромный шест, над зеленым морем листвы.
    -- Что это за  зелень?  --  промолвила  Алиса.  --  И  куда
девались  мои  плечи? Бедные мои ручки, где вы? Почему я вас не
вижу?
    С этими словами она пошевелила руками, но  увидеть  их  все
равно не смогла, только но листве далеко внизу прошел шелест.
    Убедившись,  что  поднять  руки  к голове не удастся, Алиса
решила нагнуть к ним голову и с восторгом убедилась, что шея  у
нее, словно змея, гнется в любом направлении. Алиса выгнула шею
изящным зигзагом, готовясь нырнуть в листву (ей уже стало ясно,
что это верхушки деревьев, под которыми она только что стояла),
как   вдруг  послышалось  громкое  шипение.  Она  вздрогнула  и
отступила. Прямо в лицо  ей,  яростно  бия  крыльями,  кинулась
горлица.
    -- Змея! -- кричала Горлица.
    -- Никакая  я не змея!--возмутилась Алиса.--Оставьте меня в
покое!
    -- А  я  говорю,  змея!  --  повторила  Горлица   несколько
сдержаннее.
    И, всхлипнув, прибавила:
    -- Я  все  испробовала  -- и все без толку. Они не довольны
ничем!
    -- Понятия не имею, о чем вы говорите! -- сказала Алиса.
    -- Корни деревьев,  речные  берега,  кусты,  --  продолжала
Горлица, не слушая. -- Ох, эти змеи! На них не угодишь!
    Алиса   недоумевала  все  больше  и  больше.  Впрочем,  она
понимала, что, пока Горлица  не  кончит,  задавать  ей  вопросы
бессмысленно.
    -- Мало  того, что я высиживаю птенцов, еще сторожи их день
и ночь от змей! Вот уже три недели, как я глаз не  сомкнула  ни
на минутку!
    -- Мне очень жаль, что вас так тревожат, -- сказала Алиса.
    Она начала понимать, в чем дело.
    -- И  стоило  мне  устроиться  на  самом высоком дереве, --
продолжала Горлица все громче и громче и  наконец  срываясь  на
крик,--стоило мне подумать, что я наконец-то от них избавилась,
как нет! Они тут как тут! Лезут на меня прямо с неба! У-у! Змея
подколодная!
    -- Никакая  я  не  змея!  --  сказала Алиса. -- Я просто...
просто...
    -- Ну, скажи, скажи, кто ты такая? --  подхватила  Горлица.
-- Сразу видно, хочешь что-то выдумать.
    -- Я...  я...  маленькая  девочка,---сказала Алиса не очень
уверенно, вспомнив, сколько раз она менялась за этот день.
    -- Ну   уж,   конечно,--ответила   Горлица   с   величайшим
презрением.  -- Видала я на своем веку много маленьких девочек,
но с такой шеей -- ни одной!  Нет,  меня  не  проведешь!  Самая
настоящая  змея  -- вот ты кто! Ты мне еще скажешь, что ни разу
не пробовала яиц.
    -- Нет, почему  же,  пробовала,  --  отвечала  Алиса.  (Она
всегда говорила правду).--Девочки, знаете, тоже едят яйца.
    -- Не  может быть, -- сказала Горлица. -- Но, если это так,
тогда они тоже змеи! Больше мне нечего сказать.
    Мысль эта так поразила Алису, что она замолчала. А  Горлица
прибавила:
    -- Знаю,  знаю, ты яйца ищешь! А девочка ты или змея -- мне
это безразлично.
    -- Но мне это совсем не  безразлично,--поспешила  возразить
Алиса.  -- И, по правде сказать, яйца я не ищу! А даже если б и
искала, ваши мне все равно  бы  не  понадобились.  Я  сырые  не
люблю!
    -- Ну  тогда  убирайся!  --  сказала  хмуро Горлица и снова
уселась на свое гнездо.
    Алиса стала спускаться на землю, что  оказалось  совсем  не
просто:  шея  то  и  дело  запутывалась  среди  ветвей, так что
приходилось останавливаться и вытаскивать  ее  оттуда.  Немного
спустя  Алиса  вспомнила,  что  все  еще держит в руках кусочки
гриба, и принялась осторожно, понемножку откусывать сначала  от
одного,  а  потом от другого, то вырастая, то уменьшаясь, пока,
наконец, не приняла прежнего своего вида.
    Поначалу это показалось ей  очень  странным,  так  как  она
успела  уже  отвыкнуть  от  собственного  роста,  но вскоре она
освоилась и начала опять беседовать сама с собой.
    -- Ну вот, половина задуманного  сделана!  Как  удивительны
все  эти  перемены!  Не  знаешь,  что с тобой будет в следующий
миг... Ну ничего, сейчас у меня рост опять  прежний.  А  теперь
надо попасть в тот сад. Хотела бы я знать: как это сделать?
    Тут  она  вышла  на  полянку, где стоял маленький домик, не
более четырех футов вышиной.
    -- Кто бы там ни жил, -- подумала Алиса, --  в  таком  виде
мне туда нельзя идти. Перепугаю их до смерти!
    Она  принялась  за  гриб  и не подходила к дому до тех пор,
пока не уменьшилась до девяти дюймов.

     Глава VI. ПОРОСЕНОК И ПЕРЕЦ

    С минуту она стояла и смотрела в раздумье на дом. Вдруг  из
лесу  выбежал  ливрейный  лакей и забарабанил в дверь. (Что это
лакей, она решила по ливрее; если же судить по  его  внешности,
это  был  просто  лещ).  Ему  открыл  другой  ливрейный лакей с
круглой физиономией и выпученными  глазами,  очень  похожий  на
лягушонка.  Алиса  заметила,  что  у  обоих  на голове пудреные
парики с длинными локонами. Ей  захотелось  узнать,  что  здесь
происходит, -- она спряталась за дерево и стала слушать.
    Лакей-Лещ  вынул  из-под мышки огромное письмо (величиной с
него самого, не меньше) и передал его Лягушонку.
    -- Герцогине, -- произнес он с необычайной важностью. -- От
Королевы. Приглашение на крокет.
    Лягушонок принял письмо и так же важно повторил его  слова,
лишь слегка изменив их порядок:
    -- От Королевы. Герцогине. Приглашение на крокет.
    Затем  они  поклонились  друг другу так низко, что кудри их
смешались.
    Алису такой смех разобрал, что ей пришлось убежать подальше
в лес, чтобы они не услышали; когда она вернулась  и  выглянула
из-за  дерева,  Лакея-Леща уже не было, а Лягушонок сидел возле
двери на земле, бессмысленно уставившись в небо.
    Алиса робко подошла к двери и постучала.
    -- Не к чему стучать, -- сказал Лакей. -- По двум  причинам
не  к  чему.  Во-первых,  я с той же стороны двери, что и ты. А
во-вторых они там так  шумят,  что  никто  тебя  все  равно  не
услышит.
    И  правда,  в  доме  стоял  страшный  шум -- кто-то визжал,
кто-то чихал, а временами слышался  оглушительный  звон,  будто
там били посуду.
    -- Скажите,  пожалуйста,  --  спросила  Алиса,  --  как мне
попасть в дом?
    -- Ты бы еще могла  стучать,  --  продолжал  Лягушонок,  не
отвечая  на  вопрос, -- если б между нами была дверь. Например,
если б ты была  там,  ты  бы  постучала,  и  я  бы  тогда  тебя
выпустил.
    Все  это  время  он,  не  отрываясь,  смотрел  в  небо. Это
показалось Алисе чрезвычайно невежливым.
    -- Возможно, он в этом не  виноват,  --  подумала  она.  --
Просто  у  него  глаза  почти  что  на  макушке. Но на вопросы,
конечно, он мог бы и отвечать.
    -- Как мне попасть в дом?-- повторила она громко.
    -- Буду здесь сидеть,  --  сказал  Лягушонок,  --  хоть  до
завтра...
    В  эту  минуту  дверь  распахнулась,  и  в голову Лягушонка
полетело огромное блюдо. Но  Лягушонок  и  глазом  не  моргнул.
Блюдо  пролетело  мимо, слегка задев его по носу, и разбилось о
дерево у него за спиной.
    -- ...или до послезавтра,-- продолжал он, как ни в  чем  не
бывало.
    -- Как мне попасть в дом? -- повторила Алиса громче.
    -- А  стоит ли туда попадать? -- сказал Лягушонок. -- Вот в
чем вопрос.
    Может быть,  так  оно  и  было,  но  Алисе  это  совсем  не
поправилось.
    -- Как они любят спорить, эти зверюшки! -- подумала она. --
С ума сведут своими разговорами!
    Лягушонок,  видно,  решил, что сейчас самое время повторить
свои замечания с небольшими вариациями.
    -- Так и буду  здесь  сидеть,--сказал  он,--день  за  днем,
месяц за месяцем...
    -- Что же мне делать? -- спросила Алиса.
    -- Что хочешь, -- ответил Лягушонок и засвистел.
    -- Нечего  с  ним разговаривать,--с досадой подумала Алиса.
-- Он такой глупый!
    Она толкнула дверь и вошла.
    В  просторной  кухне  дым  стоял  столбом;   посредине   на
колченогом табурете сидела Герцогиня и качала младенца; кухарка
у  печи  склонилась  над  огромным котлом, до краев наполненным
супом.
    -- В этом супе слишком много перцу! -- подумала Алиса.  Она
расчихалась и никак не могла остановиться.
    Во  всяком  случае в воздухе перцу было слишком много. Даже
Герцогиня время от времени чихала, а младенец  чихал  и  визжал
без  передышки.  Только  кухарка  не чихала, да еще -- огромный
кот, что сидел у печи и улыбался до ушей.
    -- Скажите, пожалуйста, почему ваш кот  так  улыбается?  --
спросила  Алиса  робко.  Она  не знала, хорошо ли ей заговорить
первой, но не могла удержаться.
    -- Потому, -- сказала Герцогиня. -- Это  чеширский  кот  --
вот почему! Ах ты поросенок!
    Последние  слова  она произнесла с такой яростью, что Алиса
прямо подпрыгнула. Но она тут же поняла, что это относится не к
ней, а к младенцу, и с решимостью продолжала:
    -- Я и не знала, что чеширские коты  всегда  улыбаются.  По
правде говоря, я вообще не знала, что коты умеют улыбаться.
    -- Умеют,--отвечала Герцогиня.--И почти все улыбаются.
    -- Я  ни  одного  такого кота не видела, -- учтиво заметила
Алиса, очень довольная, что беседа идет так хорошо.
    -- Ты  многого  не  видала,--отрезала  Герцогиня.--Это   уж
точно!
    Алисе  совсем  не  понравился  ее  тон, и она подумала, что
лучше бы перевести разговор  на  что-нибудь  другое.  Пока  она
размышляла,  о  чем бы ей еще поговорить, кухарка сняла котел с
печи и, не тратя  попусту  слов,  принялась  швырять  все,  что
попадало  ей  под руку, в Герцогиню и младенца: совок, кочерга,
щипцы для угля полетели им в головы; за ними последовали чашки,
тарелки и блюдца. Но Герцогиня и бровью не повела, хоть кое-что
в нее попало; а младенец и раньше так заливался, что невозможно
было понять, больно ему или нет.
    -- Осторожней, прошу вас, -- закричала Алиса, подскочив  со
страха.
    -- Ой, прямо в нос! Бедный носик!
    (В  эту минуту прямо мимо младенца пролетело огромное блюдо
и чуть не отхватило ему нос).
    -- Если бы кое-кто не  совался  в  чужие  дела,  --  хрипло
проворчала Герцогиня, -- земля бы вертелась быстрее!
    -- Ничего  хорошего из этого бы не вышло, -- сказала Алиса,
радуясь случаю показать свои знания.--Только представьте  себе,
что  бы  сталось с днем и ночью. Ведь земля совершает оборот за
двадцать четыре часа...
    -- Оборот? -- повторила Герцогиня задумчиво.
    И, повернувшись к кухарке, прибавила:
    -- Возьми-ка ее в оборот! Для начала оттяпай ей голову!
    Алиса с тревогой взглянула на кухарку, но та не обратила на
этот намек никакого внимания и продолжала мешать свой суп.
    -- Кажется,  за  двадцать   четыре,--продолжала   задумчиво
Алиса, -- а может, за двенадцать?
    -- Оставь  меня  в покое,--сказала Герцогиня.---С числами я
никогда не ладила!
    Она запела колыбельную и принялась качать младенца, яростно
встряхивая его в конце каждого куплета.

    Лупите своего сынка
    За то, что он чихает
    Он дразнит вас наверняка,
    Нарочно раздражает!

    Припев:

    (Его подхватили младенец и кухарка)

    Гав! Гав! Гав!

    Герцогиня запела второй куплет. Она подбрасывала младенца к
потолку и  ловила  его,  а  тот  так  визжал,  что  Алиса  едва
разбирала слова.

    Сынка любая лупит мать
    За то, что он чихает.
    Он мог бы перец обожать,
    Да только не желает!

    Припев:

    Гав! Гав! Гав!

    -- Держи!  --  крикнула  вдруг  Герцогиня  и швырнула Алисе
младенца.
    -- Можешь покачать его немного, если это тебе так нравится.
А мне надо пойти и переодеться к крокету у Королевы.
    С этими словами она выбежала из кухни. Кухарка швырнула  ей
вдогонку кастрюлю, но промахнулась.
    Алиса чуть-чуть не выронила младенца из рук. Вид у него был
какой-то  странный, а руки и ноги торчали в разные стороны, как
у морской звезды.  Бедняжка  пыхтел,  словно  паровоз,  и  весь
изгибался так, что Алиса с трудом удерживала его.
    Наконец,  она  поняла, как надо с ним обращаться: взяла его
одной рукой за правое ухо, а другой -- за левую ногу,  скрутила
в  узел  и  держала,  не  выпуская ни на минуту. Так ей удалось
вынести его из дома.
    -- Если я не возьму малыша с собой, -- подумала  Алиса,  --
они  через  денек-другой  его  прикончат. Оставить его здесь --
просто преступление!
    Последние слова она произнесла вслух, и  младенец  тихонько
хрюкнул в знак согласия (чихать он уже перестал).
    -- Не    хрюкай,--сказала    Алиса.--Выражай   свои   мысли
как-нибудь по-другому!
    Младенец снова хрюкнул. Алиса с тревогой  взглянула  ему  в
лицо.   Оно  показалось  ей  очень  подозрительным:  нос  такой
вздернутый, что походил скорее на пятачок, а глаза для младенца
слишком маленькие. В целом вид его Алисе совсем не понравился.
    -- Может, он просто всхлипнул, -- подумала она и посмотрела
ему в глаза, нет ли там слез.
    Слез не было и в помине.
    -- Вот что, мой милый, -- сказала Алиса серьезно,  --  если
ты  собираешься  превратиться  в  поросенка,  я  с тобой больше
знаться не стану. Так что смотри!
    Бедняжка снова всхлипнул (или всхрюкнул--трудно  сказать!),
и они продолжали свой путь в молчании.
    Алиса  уже начала подумывать о том, что с ним делать, когда
она вернется домой, как вдруг он опять захрюкал, да так громко,
что она перепуталась. Она вгляделась ему в лицо и ясно увидела:
это был самый настоящий поросенок!  Глупо  было  бы  нести  его
дальше.  Алиса  пустила  его  на  землю  и  очень обрадовалась,
увидев, как весело он затрусил прочь.
    -- Если б он немного подрос, -- подумала она, -- из него бы
вышел весьма неприятный ребенок. А как поросенок он очень мил!
    И она принялась вспоминать других детей, из  которых  вышли
бы отличные поросята.
    -- Знать  бы  только,  как их превращать, -- подумала она и
вздрогнула.

Рис. 3

    В нескольких шагах от нее на  ветке  сидел  Чеширский  Кот.
Завидев   Алису,   Кот   только   улыбнулся.  Вид  у  него  был
добродушный, но когти длинные, а зубов  так  много,  что  Алиса
сразу поняла, что с ним шутки плохи.
    -- Котик!  Чешик!  --  робко  начала  Алиса.  Она не знала,
понравится ли ему это имя, но он только шире улыбнулся в ответ.
    -- Ничего, -- подумала Алиса, -- кажется, доволен.
    Вслух же она спросила:
    -- Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?
    -- А куда ты хочешь попасть? -- ответил Кот.
    -- Мне все равно... -- сказала Алиса.
    -- Тогда все равно, куда и идти, -- заметил Кот.
    -- ...только бы попасть куда-нибудь, -- пояснила Алиса.
    -- Куда-нибудь ты обязательно попадешь, -- сказал  Кот.  --
Нужно только достаточно долго идти.
    С  этим нельзя было не согласиться. Алиса решила переменить
тему.
    -- А что здесь за люди живут? -- спросила она.
    -- Вон  там,--сказал  Кот  и  махнул  правой  лапой,--живет
Болванщик.  А  там,--и  он  махнул левой,--Мартовский Заяц. Все
равно, к кому ты пойдешь. Оба не в своем уме.
    -- На что мне безумцы? -- сказала Алиса.
    -- Ничего не поделаешь, -- возразил Кот. -- Все мы здесь не
в своем уме -- и ты, и я.
    -- Откуда вы знаете, что я не  в  своем  уме?  --  спросила
Алиса.
    -- Конечно,  не  в  своем,--ответил  Кот.--Иначе  как бы ты
здесь оказалась?
    Довод этот показался Алисе совсем не убедительным,  но  она
не стала спорить, а только спросила:
    -- А откуда вы знаете, что вы не в своем уме?
    -- Начнем с того, что пес в своем уме. Согласна?
    -- Допустим, -- согласилась Алиса.
    -- Дальше,  -- сказал Кот. -- Пес ворчит, когда сердится, а
когда доволен, виляет хвостом. Ну, а я ворчу, когда я  доволен,
и  виляю  хвостом,  когда  сержусь. Следовательно, я не в своем
уме.
    -- По-моему, вы не ворчите, а мурлыкаете,--возразила Алиса.
-- Во всяком случае, я это так называю.
    -- Называй как хочешь, -- ответил Кот. -- Суть от этого  не
меняется. Ты играешь сегодня в крокет у Королевы?
    -- Мне  бы очень хотелось, -- сказала Алиса, -- но меня еще
не пригласили.
    -- Тогда до вечера, -- сказал Кот и исчез.
    Алиса не очень этому удивилась -- она уже начала  привыкать
ко  всяким  странностям.  Она  стояла  и смотрела на ветку, где
только что сидел Кот, как вдруг  он  снова  возник  на  том  же
месте.
    -- Кстати,  что  сталось  с  ребенком?--сказал Кот.--Совсем
забыл тебя спросить.
    -- Он превратился в поросенка, -- отвечала Алиса, и  глазом
не моргнув.
    -- Я так и думал, -- сказал Кот и снова исчез.
    Алиса  подождала немного, не появится ли он опять, но он не
появлялся, и она пошла туда, где, по его словам, жил Мартовский
Заяц.
    -- Шляпных дел мастеров я уже видела, -- говорила  она  про
себя.  -- Мартовский Заяц, по-моему, куда интереснее. К тому же
сейчас май -- возможно, он уже немножко пришел в себя.
    Тут она подняла глаза и снова увидела Кота.
    -- Как ты сказала: в поросенка или гусенка? -- спросил Кот.
    -- Я сказала: в поросенка,  --  ответила  Алиса.  --  А  вы
можете  исчезать  и  появляться  не  так  внезапно? А то у меня
голова идет кругом.
    -- Хорошо, -- сказал Кот и  исчез  --  на  этот  раз  очень
медленно.  Первым  исчез  кончик  его  хвоста,  а  последней --
улыбка; она долго парила в воздухе,  когда  все  остальное  уже
пропало.
    -- Д-да!  --  подумала Алиса. -- Видала я котов без улыбки,
но улыбки без кота! Такого я в жизни еще не встречала.
    Пройдя немного дальше, она увидела домик Мартовского Зайца.
Ошибиться было невозможно -- на крыше из заячьего меха  торчали
две  трубы,  удивительно  похожие  на заячьи уши. Дом был такой
большой, что Алиса решила сначала съесть немного гриба, который
она держала в левой руке. Подождав, пока не  вырастет  до  двух
футов, она неуверенно двинулась к дому.
    -- А вдруг он все-таки буйный? -- думала она. -- Пошла бы я
лучше к Болванщику!

     Глава VII. БЕЗУМНОЕ ЧАЕПИТИЕ

Рис. 4

    Около  дома  под  деревом  стоял накрытый стол, а за столом
пили чай Мартовский Заяц и Болванщик, между ними  крепко  спала
Мышь-Соня.  Болванщик  и  Заяц  облокотились  на нее, словно на
подушку, и разговаривали через ее голову.
    -- Бедная Соня, -- подумала  Алиса.  --  Как  ей,  наверно,
неудобно! Впрочем, она спит -- значит, ей все равно.
    Стол  был  большой,  но  чаевники  сидели с одного края, на
уголке. Завидев Алису, они закричали:
    -- Занято! Занято! Мест нет!
    -- Места сколько угодно! -- возмутилась Алиса и  уселась  в
большое кресло во главе стола.
    -- Выпей вина, -- бодро предложил Мартовский Заяц.
    Алиса  посмотрела  на  стол,  но  не увидела ни бутылки, ни
рюмок.
    -- Я что-то его не вижу, -- сказала она.
    -- Еще бы! Его здесь нет! --отвечал Мартовский Заяц.
    -- Зачем же вы мне его предлагаете! -- рассердилась  Алиса.
-- Это не очень-то вежливо.
    -- А   зачем   ты   уселась  без  приглашения?  --  ответил
Мартовский Заяц. -- Это тоже невежливо!
    -- Я не знала, что это стол  только  для  вас,  --  сказала
Алиса. -- Приборов здесь гораздо больше.
    -- Что-то ты слишком обросла! -- заговорил вдруг Болванщик.
    До  сих  пор  он молчал и только с любопытством разглядывал
Алису.
    -- Не мешало бы постричься.
    -- Научитесь не переходить на личности, --  отвечала  Алиса
не без строгости. -- Это очень грубо.
    Болванщик широко открыл глаза, но не нашелся, что ответить.
    -- Чем ворон похож на конторку? -- спросил он, наконец.
    -- Так-то  лучше,  --  подумала  Алиса.  --  Загадки -- это
гораздо веселее...
    -- По-моему, это я могу отгадать, -- сказала она вслух.
    -- Ты хочешь сказать, что думаешь, будто  знаешь  ответ  на
эту загадку? -- спросил Мартовский Заяц.
    -- Совершенно верно, -- согласилась Алиса.
    -- Так  бы  и сказала, -- заметил Мартовский Заяц. -- Нужно
всегда говорить то, что думаешь.
    -- Я так и делаю,  --  поспешила  объяснить  Алиса.  --  По
крайней  мере...  По  крайней  мере  я  всегда  думаю  то,  что
говорю... а это одно и то же...
    -- Совсем не одно и то же, -- возразил Болванщик. -- Так ты
еще чего доброго скажешь, будто ``Я вижу то, что ем'' и ``Я  ем
то, что вижу'', -- одно и то же!
    -- Так  ты  еще  скажешь, -- проговорила, не открывая глаз,
Соня,--будто  ``Я  дышу,  пока  сплю''   и   ``Я   сплю,   пока
дышу'',--одно и то же!
    -- Для  тебя-то  это,  во  всяком  случае, одно и то же! --
сказал Болванщик, и на этом разговор оборвался.
    С минуту все сидели  молча.  Алиса  пыталась  вспомнить  то
немногое, что она знала про воронов и конторки.
    Первым заговорил Болвапщик.
    -- Какое  сегодня  число?  --  спросил  он, поворачиваясь к
Алисе и вынимая из кармана часы. Он с тревогой поглядел на них,
потряс и приложил к уху.
    Алиса подумала и ответила:
    -- Четвертое.
    -- Отстают на два дня, -- вздохнул Болванщик.
    -- Я же говорил: нельзя их смазывать сливочным  маслом!  --
прибавил он сердито, поворачиваясь к Мартовскому Зайцу.
    -- Масло было самое свежее, -- робко возразил Заяц.
    -- Да,   ну   туда,  верно,  попали  крошки,  --  проворчал
Болванщик. -- Не надо было мазать хлебным ножом.
    Мартовский Заяц взял часы и уныло посмотрел на  них,  потом
окунул их в чашку с чаем и снова посмотрел.
    -- Уверяю  тебя,  масло  было самое свежее, -- повторил он.
Видно, больше ничего не мог придумать.
    Алиса с любопытством выглядывала из-за его плеча.
    -- Какие смешные часы! -- заметила она. --  Они  показывают
число, а не час!
    -- А  что  тут  такого?  -- пробормотал Болванщик. -- Разве
твои часы показывают год?
    -- Конечно, нет, -- отвечала с готовностью Алиса.  --  Ведь
год тянется очень долго!
    -- Ну и у меня то же самое! -- сказал Болванщик.
    Алиса  растерялась.  В  словах Болванщика как будто не было
смысла, хоть каждое слово в отдельности и было понятно.
    -- Я не совсем вас понимаю,--сказала она учтиво.
    -- Соня опять спит, -- заметил Болванщик и  плеснул  ей  на
нос горячего чаю.
    Соня  с  досадой  помотала  головой  и,  не  открывая глаз,
проговорила:
    -- Конечно, конечно, я как раз  собиралась  сказать  то  же
самое.
    -- Отгадала    загадку?   --   спросил   Болванщик,   снова
поворачиваясь к Алисе.
    -- Нет, -- ответила Алиса. -- Сдаюсь. Какой же ответ?
    -- Понятия не имею, -- сказал Болванщик.
    -- И я тоже, -- подхватил Мартовский Заяц.
    Алиса вздохнула.
    -- Если вам нечего делать, -- сказала  она  с  досадой,  --
придумали  бы  что-нибудь  получше  загадок  без  ответа. А так
только попусту теряете время!
    -- Если бы ты знала Время так же хорошо, как я,  --  сказал
Болванщик,--ты  бы  этого  не  сказала. Его не потеряешь! Не на
такого напали!
    -- Не понимаю,--сказала Алиса.
    -- Еще бы! -- презрительно встряхнул головой Болванщик.  --
Ты с ним небось никогда и не разговаривала!
    -- Может,  и не разговаривала, -- осторожно отвечала Алиса.
-- Зато не раз думала о том, как бы убить время!
    -- А-а! тогда все понятно, -- сказал  Болванщик.  --  Убить
Время!  Разве  такое  ему может понравиться! Если б ты с ним не
ссорилась, могла бы просить у него все, что  хочешь.  Допустим,
сейчас  девять часов утра -- пора идти на занятия. А ты шепнула
ему словечко и -- р-раз! -- стрелка побежала  вперед!  Половина
второго -- обед!
    (-- Вот бы хорошо! --тихонько вздохнул Мартовский Заяц).
    -- Конечно,  это  было  бы  прекрасно,---задумчиво  сказала
Алиса, -- но ведь я не успею проголодаться.
    -- Сначала, возможно, и нет, -- ответил  Болванщик.  --  Но
ведь  ты  можешь  сколько  хочешь  держать  стрелки на половине
второго.
    -- Вы так и поступили, да? -- спросила Алиса.
    Болванщик мрачно покачал головой.
    -- Нет, -- ответил он. -- Мы с ним поссорились в  марте  --
как  раз  перед  тем,  как  этот  вот  (он  показал ложечкой на
Мартовского Зайца) спятил. Королева давала большой концерт, и я
должен был петь ``Филина''. Знаешь ты эту песню?

    Ты мигаешь, филин мой!
    Я не знаю, что с тобой.

    --Что-то такое я слышала,--сказала Алиса.
    -- А дальше вот как, - продолжал Болванщик.

    Высоко же ты над нами,
    Как поднос под небесами!

    Тут Соня встрепенулась  и  запела  во  сне:  ``Ты  мигаешь,
мигаешь, мигаешь...''
    Она   никак   не   могла  остановиться.  Пришлось  Зайцу  и
Болванщику ущипнуть ее с двух сторон, чтобы она замолчала.
    -- Только  я  кончил  первый  куплет,  как  кто-то  сказал:
``Конечно лучше б он помолчал, но надо же как-то убить время!''
Королева  как  закричит:  ``Убить  Время! Он хочет убить Время!
Рубите ему голову!''
    -- Какая жестокость! -- воскликнула Алиса.
    -- С тех пор, -- продолжал грустно Болванщик, -- Время  для
меня палец о палец не ударит! И на часах все шесть...
    Тут Алису осенило.
    -- Поэтому здесь и накрыто к чаю? --- спросила она.
    -- Да,--отвечал  Болванщик  со  вздохом.--Здесь всегда пора
пить чай. Мы не успеваем даже посуду вымыть!
    -- И просто пересаживаетесь, да? -- догадалась Алиса.
    -- Совершенно верно, -- сказал Болванщик. -- Выпьем чашку и
пересядем к следующей.
    -- А  когда  дойдете  до  конца,  тогда  что?  --  рискнула
спросить Алиса.
    -- А  что, если мы переменим тему?--спросил Мартовский Заяц
и широко зевнул. -- Надоели мне  эти  разговоры.  Я  предлагаю:
пусть барышня расскажет нам сказку.
    -- Боюсь, что я ничего не знаю, -- испугалась Алиса.
    -- Тогда  пусть рассказывает Соня, -- закричали Болванщик и
Заяц. -- Соня, проснись!
    Сопя медленно открыла глаза.
    --Я и не думала спать,  --  прошептала  она  хрипло.  --  Я
слышала все, что вы говорили.
    -- Рассказывай сказку! -- потребовал Мартовский Заяц.
    -- Да, пожалуйста, расскажите,--подхватила Алиса.
    -- И  поторапливайся,  --  прибавил Болванщик. --А то опять
заснешь!
    -- Жили-были три сестрички, -- быстро начала Соня. -- Звали
их Элен, Лэси и Тилли, а жили они на дне колодца...
    -- А что они ели?--спросила Алиса. Ее всегда  интересовало,
что люди едят и пьют.
    -- Кисель,--отвечала, немного подумав, Соня.
    -- Все   время   один  кисель?  Это  невозможно,  --  мягко
возразила Алиса. -- Они бы тогда заболели.
    -- Они и заболели, -- сказала Соня. -- И очень серьезно.
    Алиса пыталась понять, как это можно всю  жизнь  есть  один
кисель,  но  это было так странно и удивительно, что она только
спросила:
    -- А почему они жили на дне колодца?
    -- Выпей еще чаю, -- сказал Мартовский Заяц,  наклоняясь  к
Алисе.
    -- Еще? -- переспросила Алиса с обидой. -- Я пока ничего не
пила.
    -- Больше  чаю она не желает, -- произнес Мартовский Заяц в
пространство.
    -- Ты, верно, хочешь сказать, что меньше чаю она не желает:
гораздо легче выпить больше, а не меньше, чем ничего, -- сказал
Болванщик.
    -- Вашего мнения никто не спрашивал, -- сказала Алиса.
    -- А теперь кто переходит на личности? -- спросил Болванщик
с торжеством.
    Алиса не знала, что на это ответить. Она налила себе чаю  и
намазала  хлеб  маслом,  а потом повернулась к Соне и повторила
свой вопрос:
    -- Так почему же они жили на дне колодца?
    Соня опять задумалась и, наконец, сказала:
    -- Потому что в колодце был кисель.
    -- Таких колодцев не бывает,--возмущенно закричала Алиса.
    Но Болванщик и Мартовский Заяц  на  нее  зашикали,  а  Соня
угрюмо пробормотала:
    -- Если ты не умеешь себя вести, досказывай сама!
    -- Простите,  --  покорно  сказала  Алиса.  --  Пожалуйста,
продолжайте, я больше не буду перебивать. Может,  где-нибудь  и
есть один такой колодец.
    -- Тоже сказала -- ``один''! -- фыркнула Соня.
    Впрочем, она согласилась продолжать рассказ.
    -- И   надо   вам  сказать,  что  эти  три  сестрички  жили
припиваючи...
    -- Припеваючи?--переспросила Алиса.--А что они пели?
    -- Не пели, а пили -- ответила Соня. -- Кисель, конечно.
    -- Мне нужна чистая чашка,--перебил ее  Болванщик.--Давайте
подвинемся.
    И  он  пересел  на  соседний  стул. Соня села на его место.
Мартовский Заяц--на место Сони, а  Алиса,  скрепя  сердцем,--на
место  Зайца. Выиграл при этом один Болванщик; Алиса, напротив,
сильно  проиграла,  потому  что  Мартовский  Заяц  только   что
опрокинул себе в тарелку молочник.
    Алисе  не  хотелось  опять  обижать  Соню,  и она осторожно
спросила:
    -- Я не понимаю... Как же они там жили?
    -- Чего там не понимать, -- сказал Болванщик. --  Живут  же
рыбы в воде. А эти сестрички жили в киселе! Поняла, глупышка?
    -- Но  почему?  --  спросила Алиса Соню, сделав вид, что не
слышала последнего замечания Болванщика.
    -- Потому что они были кисельные барышни.
    Этот ответ так смутил бедную Алису, что она замолчала.
    -- Так они и жили,-- продолжала Соня сонным голосом,  зевая
и  протирая  глаза, -- как рыбы в киселе. А еще они рисовали...
всякую всячину... все, что начинается на М.
    -- Почему на М? -- спросила Алиса.
    -- А почему бы и нет? -- спросил Мартовский Заяц.
    Алиса промолчала.
    -- Мне  бы  тоже  хотелось  порисовать,  --  сказала   она,
наконец. -- У колодца.
    -- Порисовать и уколоться? -- переспросил Заяц.
    Соня меж тем закрыла глаза и задремала. Но тут Болванщик ее
ущипнул, она взвизгнула и проснулась.
    -- ...начинается   на   М,--продолжала  она.--Они  рисовали
мышеловки,  месяц,  математику,  множество...  Ты  когда-нибудь
видела, как рисуют множество?
    -- Множество чего? -- спросила Алиса.
    -- Ничего, -- отвечала Соня. -- Просто множество!
    -- Не знаю, -- начала Алиса, -- может...
    -- А не знаешь -- молчи, -- оборвал ее Болванщик.
    Такой  грубости Алиса стерпеть не могла: она молча встала и
пошла прочь. Соня  тут  же  заснула,  а  Заяц  и  Болванщик  не
обратили   на   Алисин  уход  никакого  внимания,  хоть  она  и
обернулась раза два, надеясь, что они одумаются  и  позовут  ее
обратно.
    Оглянувшись   в   последний   раз,  она  увидела,  что  они
засовывают Соню в чайник.
    -- Больше я туда ни за что не пойду!  --твердила  про  себя
Алиса,  пробираясь по лесу. -- В жизни не видела такого глупого
чаепития!
    Тут она заметила в одном дереве дверцу.
    -- Как странно! -- подумала Алиса. -- Впрочем, сегодня  все
странно. Войду-ка я в эту дверцу.
    Так она и сделала.
    И  снова  она  оказалась  в  длинном зале возле стеклянного
столика.
    -- Ну теперь-то я буду умнее,--сказала она про себя,  взяла
ключик  и  прежде  всего отперла дверцу, ведущую в сад, А потом
вынула кусочки гриба, которые лежали у нее в  кармане,  и  ела,
пока  не  стала  с  фут  ростом. Тогда она пробралась по узкому
коридорчику и наконец--очутилась в чудесном  саду  среди  ярких
цветов и прохладных фонтанов.

     Глава VIII. КОРОЛЕВСКИЙ КРОКЕТ

    У  входа в сад рос большой розовый куст -- розы на нем были
белые, но возле стояли три садовника и  усердно  красили  их  в
красный  цвет. Алиса удивилась и подошла поближе, чтобы узнать,
что  там  происходит.  Подходя,  она  услышала,  как  один   из
садовников сказал другому:
    -- Поосторожней, Пятерка! Опять ты меня забрызгал!
    -- Я  не  виноват, -- отвечал Пятерка хмуро. -- Это Семерка
толкнул меня под локоть!
    Семерка посмотрел на него и сказал:
    -- Правильно, Пятерка! Всегда сваливай на другого!
    -- Ты  бы  лучше  помалкивал,--сказал  Пятерка.  --Вчера  я
своими  ушами слышал, как Королева сказала, что тебе давно пора
отрубить голову!
    -- За что?--спросил первый садовник.
    -- Тебя, Двойка, это не касается! -- отрезал Семерка.
    -- Нет, касается, -- возразил Пятерка. -- И я ему скажу, за
что. За то, что он принес кухарке луковки тюльпана вместо лука!
    Семерка швырнул кисть.
    -- Ну, знаете, такой несправедливости... --  начал  он,  но
тут  взгляд  его  упал  на  Алису,  и  он  умолк.  Двое  других
оглянулись, и все трое склонились в низком поклоне.
    -- Скажите, пожалуйста, -- робко спросила Алиса,  --  зачем
вы красите эти розы?
    Пятерка  с  Семеркой  ничего  не  сказали, но посмотрели на
Двойку; тот оглянулся и тихо сказал:
    -- Понимаете, барышня, нужно было посадить красные розы,  а
мы,  дураки,  посадили белые. Если Королева узнает, нам, знаете
ли,  отрубят  головы.  Так  что,  барышня,  понимаете,  мы  тут
стараемся, пока она не пришла...
    В  эту  минуту Пятерка (он все это время вглядывался в сад)
крикнул:
    -- Королева!
    Садовники пали ниц. Послышались шаги. Алиса  обернулась  --
ей не терпелось увидеть Королеву.
    Впереди  выступали десять солдат с пиками в руках; они были
очень похожи на садовников--такие же плоские и четырехугольные,
с руками и ногами по углам. За ними шагали  десять  придворных;
их  одежды  были  расшиты  крестами,  а  шли  они  по двое, как
солдаты. За придворными бежали  королевские  дети,  на  одеждах
которых красовались вышитые червонным золотом сердечки; их было
тоже   десять;   милые   крошки  держались  за  руки  и  весело
подпрыгивали на ходу. За  ними  шествовали  гости,  все  больше
Короли  и  Королевы. Был там и Белый Кролик; он что-то быстро и
нервно говорил и всем улыбался.  Он  прошел  мимо  Алисы  и  не
заметил  ее. За гостями шел Червонный Валет, на алой подушке он
нес корону.  А  замыкали  это  великолепное  шествие  ЧЕРВОННЫЕ
КОРОЛЬ И КОРОЛЕВА.
    Алиса  заколебалась:  может,  и  ей надо пасть ниц при виде
столь блистательного шествия? Однако  никаких  правил  на  этот
счет она не помнила.
    -- И  вообще,  к  чему  устраивать  шествия, если все будут
падать ниц? Никто тогда ничего не увидит...
    И она осталась стоять.
    Когда шествие поравнялось  с  Алисой,  все  остановились  и
уставились на нее, а Королева сурово спросила:
    -- Это еще кто?
    Она обращалась к Валету, но тот лишь улыбнулся и поклонился
в ответ.
    -- Глупец! -- бросила Королева, раздраженно мотнув головой.
    Потом она обернулась к Алисе и спросила:
    -- Как тебя зовут, дитя?
    -- Меня  зовут  Алисой,  с позволения Вашего Величества, --
ответила Алиса учтиво.
    Про себя же она добавила:
    -- Да  это  всего-навсего  колода  карт!  Чего  же  мне  их
бояться?
    -- А   это   кто  такие?--спросила  Королева,  указывая  на
повалившихся вокруг куста садовников. Они лежали лицом вниз,  а
так  как  рубашки у всех в колоде были одинаковые, она не могла
разобрать,  садовники  это,   или   придворные,   или,   может,
собственные ее дети.
    -- Откуда   мне  знать,--ответила  Алиса,  удивляясь  своей
смелости. -- Меня это не касается.
    Королева побагровела от ярости и,  сверкнув,  словно  дикий
зверь, на нее глазами, завопила во весь голос.
    -- Отрубить ей голову! Отрубить...
    -- Чепуха! -- сказала Алиса очень громко и решительно.
    Королева умолкла.
    А Король положил ей руку на плечо и робко произнес:
    -- Одумайся, дружок! Она ведь совсем ребенок!
    Королева сердито отвернулась от него и приказала Валету:
    -- Переверни их!
    Валет осторожно перевернул садовников носом сапога.
    -- Встать!   --  крикнула  Королева  громким  пронзительным
голосом.
    Садовники вскочили и принялись кланяться Королеве,  Королю,
королевским детям и всем остальным.
    -- Сию  же  минуту перестаньте! --- завопила Королева. -- У
меня от ваших поклонов голова закружилась!
    И, взглянув на куст роз, она прибавила:
    -- А что это вы тут делали?
    -- С позволения Вашего Величества,--смиренно начал  Двойка,
опускаясь на одно колено,-- мы хотели...
    -- Все  ясно!  -- произнесла Королева, которая тем временем
внимательно разглядывала розы. -- Отрубить им головы!
    И шествие двинулось дальше. Только три солдата задержались,
чтобы привести  приговор  в  исполнение.  Несчастные  садовники
бросились к Алисе за помощью.
    -- Не бойтесь, -- сказала Алиса. -- Я вас в обиду не дам.
    И   она   сунула  их  в  цветочный  горшок,  который  стоял
поблизости. Солдаты походили вокруг, поискали и зашагали прочь.
    -- Ну что, отрубили им головы? -- крикнула Королева.
    -- Пропали их головы, Ваше Величество,--гаркнули солдаты.
    -- Отлично! -- завопила Королева. -- Сыграем в крокет?
    Солдаты  молча  взглянули   на   Алису:   видно,   Королева
обращалась к ней.
    -- Сыграем! -- крикнула Алиса.
    -- Пошли! --взревела Королева.
    И Алиса вошла в толпу гостей, с недоумением спрашивая себя,
что же будет дальше.
    -- Какая...  какая прекрасная сегодня погода, не правда ли?
-- робко произнес кто-то. Она  подняла  глаза  и  увидела,  что
рядом идет Белый Кролик и беспокойно на нее поглядывает.
    -- Да,  погода  чудесная, -- согласилась Алиса. -- А где же
Герцогиня?
    -- Ш-ш-ш,  --  зашипел  Кролик,  тревожно  оглядываясь.  Он
поднялся на цыпочки и шепнул ей прямо в ухо:
    -- Ее приговорили к казни.
    -- За что?--спросила Алиса.
    -- Ты, кажется, сказала: ``Как жаль?'' -- спросил Кролик,
    -- И  не  думала,  --  отвечала  Алиса. -- Совсем мне ее не
жаль! Я сказала: ``За что?''
    -- Она надавала Королеве пощечин, -- проговорил Кролик.
    Алиса радостно фыркнула.
    -- Тише! -- испугался Кролик. --  Вдруг  Королева  услышит!
Понимаешь, Герцогиня опоздала, а Королева говорит...
    -- Все по местам! -- закричала Королева громовым голосом.
    И все побежали, натыкаясь друг на друга, падая и вскакивая.
Однако  через  минуту  все  уже  стояли  на  своих местах. Игра
началась.
    Алиса подумала,  что  в  жизни  не  видала  такой  странной
площадки  для игры в крокет: сплошные рытвины и борозды. Шарами
служили ежи, молотками -- фламинго, а воротцами -- солдаты.
    Они делали мостик-- да так и стояли, пока шла игра.

Рис. 5

    Поначалу Алиса никак не могла справиться со своим фламинго:
только сунет его вниз  головой  под  мышку,  отведет  ему  ноги
назад,  нацелится и соберется ударить им по ежу, как он изогнет
шею и поглядит ей прямо в глаза,  да  так  удивленно,  что  она
начинает  смеяться;  а когда ей удается снова опустить его вниз
головой, глядь! -- ежа  уже  нет,  он  развернулся  и  тихонько
трусит  себе прочь. К тому же все ежи у нее попадали в рытвины,
а  солдаты-воротца  разгибались  и  уходили  на  другой   конец
площадки.  Словом,  Алиса  скоро  решила, что это очень трудная
игра.
    Игроки били все сразу, не дожидаясь своей  очереди,  и  все
время ссорились и дрались из-за ежей; в скором времени Королева
пришла в бешенство, топала ногами и то и дело кричала:
    -- Отрубить ей голову! Голову ему долой!
    Алиса забеспокоилась; правда, у нее с Королевой пока еще не
было ни из-за чего спора, но он мог возникнуть в любую минуту.
    -- Что  со  мной тогда будет? -- думала Алиса. -- Здесь так
любят рубить головы. Странно, что кто-то еще вообще уцелел!
    Она огляделась и принялась думать о том, как  бы  незаметно
улизнуть,   как  вдруг  над  головой  у  нее  появилось  что-то
непонятное. Сначала Алиса никак не могла  понять,  что  же  это
такое,  но через минуту сообразила, что в воздухе одиноко парит
улыбка.
    -- Это Чеширский Кот, --  сказала  она  про  себя.  --  Вот
хорошо! Будет с кем поговорить, по крайней мере!
    -- Ну  как  дела?  --  спросил  Кот,  как  только  рот  его
обозначился в воздухе.
    Алиса подождала, пока не появятся глаза, и кивнула.
    -- Отвечать сейчас все равно  бесполезно,--подумала  она,--
Подожду, пока появятся уши -- или хотя бы одно!
    Через  минуту  показалась  уже  вся голова; Алиса поставила
фламинго на землю и начала свой рассказ,  радуясь,  что  у  нее
есть  собеседник.  Кот,  очевидно,  решил,  что  головы  вполне
достаточно, и дальше возникать не стал.
    -- По-моему, они играют совсем не  так,--говорила  Алиса.--
Справедливости  никакой,  и  все  так  кричат, что собственного
голоса не слышно. Правил нет, а  если  есть,  то  никто  их  не
соблюдает.  Вы  себе не представляете, как трудно играть, когда
все живое. Например, воротца, через  которые  мне  надо  сейчас
проходить,  пошли  гулять на ту сторону площадки! Я бы отогнала
сейчас ежа Королевы -- да только он убежал, едва завидел моего!
    -- А как тебе нравится Королева? -- спросил Кот тихо.
    -- Совсем не нравится, -- отвечала Алиса. -- Она так...
    В эту минуту она заметила, что  Королева  стоит  у  нее  за
спиной и подслушивает.
    -- ...так  хорошо  играет,  -- быстро сказала Алиса, -- что
хоть сразу сдавайся.
    Королева улыбнулась и отошла.
    -- С кем что ты разговариваешь?--спросил Король, подходя  к
Алисе и с любопытством глядя на парящую голову.
    -- Это  мой  друг,  Чеширский  Кот,  --  отвечала Алиса, --
Разрешите представить...
    -- Он мне  совсем  не  нравится,--заметил  Король.--Впрочем
пусть поцелует мне руку, если хочет.
    -- Особого желания не имею,-- сказал Кот.
    -- Не  смей  говорить дерзости, -- пробормотал Король. -- И
не смотри так на меня.
    И он спрятался у Алисы за спиной.
    -- Котам на королей смотреть не  возбраняется,  --  сказала
Алиса. -- Я это где-то читала, не помню только -- где.
    -- Нет, его надо убрать, -- сказал Король решительно.
    Увидев проходившую мимо Королеву, он крикнул:
    -- Душенька, вели убрать этого кота!
    У Королевы на все был один ответ.
    -- Отрубить ему голову! -- крикнула она, не глядя.
    -- Я  сам  приведу  палача!  --  сказал  радостно  Король и
убежал.
    Алиса услыхала, как Королева что-то громко кричит  вдалеке,
и  пошла  посмотреть,  что там происходит. Она уже слышала, как
Королева приказала отрубить головы трем игрокам за то, что  они
пропустили   свою   очередь.  В  целом  происходящее  очень  не
понравилось Алисе: вокруг царила такая путаница, что она  никак
не   могла   понять,   кому  играть.  И  она  побрела  обратно,
высматривая в рытвинах своего ежа.
    Она его тут же увидела -- он дрался с другим ежом. Вот бы и
ударить по ним, но Алисин фламинго забрел на другой конец сада;
Алиса увидела, как он безуспешно пытается взлететь на дерево.
    Когда Алиса, наконец, поймала его и принесла  обратно,  ежи
уже перестали драться и разбежались.
    -- Ну и пусть, -- подумала Алиса. -- Все равно воротца тоже
ушли.
    Она  сунула фламинго под мышку, чтобы он снова не убежал, и
вернулась к Коту; ей хотелось еще с ним поговорить.
    Подойдя к тому месту, где в воздухе парила его голова,  она
с  удивлением  увидела,  что вокруг образовалась большая толпа.
Палач, Король и Королева шумно спорили; каждый кричал свое,  не
слушая   другого,   а   остальные  молчали  и  только  смущенно
переминались с ноги па ногу.
    Завидев  Алису,  все  трое  бросились  к  ней,  чтобы   она
разрешила  их  спор.  Они громко повторяли свои доводы, но, так
как говорили все разом, она никак не могла понять, в чем дело.
    Палач говорил, что  нельзя  отрубить  голову,  если,  кроме
головы,  ничего больше нет; он такого никогда не делал и делать
не собирается; стар он для этого, вот что!
    Король говорил, что раз есть голова, то ее можно  отрубить.
И нечего нести вздор!
    А  Королева  говорила,  что,  если  сию  же  минуту  они не
перестанут болтать и не примутся за дело,  она  велит  отрубить
головы всем подряд!
    (Эти-то слова и повергли общество в уныние).
    Алиса не нашла ничего лучше, как сказать:
    -- Кот  принадлежит  Герцогине.  Лучше  бы посоветоваться с
ней.
    -- Она в  тюрьме,  --  сказала  Королева  и  повернулась  к
палачу. -- Веди се сюда!
    Палач со всех ног бросился исполнять приказ.
    Как  только  он убежал, голова Кота начала медленно таять в
воздухе, так что к тому времени, когда палач привел  Герцогиню,
головы  уже  не  было  видно.  Король  и  палач  заметались  по
крокетной площадке, а гости вернулись к игре.

     Глава IX. ПОВЕСТЬ ЧЕРЕПАХИ КВАЗИ

    -- Ах, милая, ты и представить себе не можешь, как  я  рада
тебя видеть, -- нежно сказала Герцогиня, взяла Алису под руку и
повела в сторону.
    Алиса  приятно удивилась, увидев Герцогиню в столь отличном
расположении духа, и подумала, что это, должно быть,  от  перца
она была такой вспыльчивой.
    -- Когда  я  буду  Герцогиней,--сказала  она  про себя (без
особой, правда надежды),--у меня в кухне совсем не будет перца.
Суп и без него  вкусный!  От  перца,  верно,  и  начинают  всем
перечить...
    Алиса очень обрадовалась, что открыла новое правило.
    -- От  уксуса  -- куксятся, -- продолжала она задумчиво, --
от горчицы -- огорчаются,  от  лука  --  лукавят,  от  вина  --
винятся, а от сдобы -- добреют. Как жалко, что никто об этом не
знает... Все было бы так просто. Ели бы сдобу -- и добрели!
    Она  совсем  забыла  о  Герцогине  и  вздрогнула,  когда та
сказала ей прямо в ухо:
    -- Ты о чем-то задумалась, милочка, и не говоришь ни слова.
А мораль отсюда такова...  Нет,  что-то  не  соображу!  Ничего,
потом вспомню...
    -- А, может, здесь и нет никакой морали,--заметила Алиса.
    -- Как  это  нет!--возразила  Герцогиня.--Во всем есть своя
мораль, нужно только уметь ее найти!
    И с этими словами она прижалась к Алисе.
    Алисе это совсем не понравилось: во-первых, Герцогиня  была
такой  безобразной,  а, во-вторых, подбородок ее приходился как
раз на уровне Алисиного плеча,  и  подбородок  этот  был  очень
острый.  Но  делать  было нечего -- не могла же Алиса попросить
Герцогиню отодвинуться!
    -- Игра,  кажется,  пошла  веселее,--заметила  она,   чтобы
как-то поддержать разговор.
    -- Я  совершенно с тобой согласпа, -- сказала Герцогиня. --
А мораль отсюда такова: ``Любовь, любовь, ты движешь миром...''

не соваться в чужие дела, -- шепнула Алиса.
    -- Так  это  одно  и то же, -- промолвила Герцогиня, вонзая
подбородок в Алисино плечо.-- А мораль отсюда такова:  думай  о
смысле, а слова придут сами!
    -- Как она любит всюду находить мораль,--подумала Алиса.
    -- Ты,  конечно,  удивляешься,  --  сказала  Герцогиня,  --
почему я не обниму тебя за  талию.  Сказать  по  правде,  я  не
совсем уверена в твоем фламинго. Или все же рискнуть?
    -- Он   может   и  укусить,--сказала  благоразумная  Алиса,
которой совсем не хотелось, чтобы Герцогиня ее обнимала.
    -- Совершенно верно, -- согласилась Герцогиня. --  Фламинго
кусаются  не  хуже  горчицы.  А мораль отсюда такова: это птицы
одного полета!
    -- Только горчица совсем не птица, -- заметила Алиса.
    -- Ты, как всегда, совершенно права,--сказала  Герцогиня.--
Какая ясность мысли!
    -- Кажется,   горчица   --  минерал,  --  продолжала  Алиса
задумчиво.
    -- Конечно,  минерал,--подтвердила  Герцогиня.  Она  готова
была  соглашаться  со всем, что скажет Алиса.--Минерал огромной
взрывчатой  силы.  Из  нее  делают  мины  и   закладывают   при
подкопах...  А  мораль  отсюда  такова: хорошая мина при плохой
игре -- самое главное!
    -- Вспомнила,--сказала вдруг Алиса, пропустившая мимо  ушей
последние  слова  Герцогини.  --  Горчица это овощь. Правда, на
овощ она не похожа -- и все-таки это овощ!
    -- Я совершенно с  тобой  согласна,--сказала  Герцогиня.--А
мораль  отсюда такова: всякому овощу свое время. Или, хочешь, я
это сформулирую попроще: никогда не думай,  что  ты  иная,  чем
могла бы быть иначе, чем будучи иной в тех случаях, когда иначе
нельзя не быть.
    -- Мне  кажется,  я  бы лучше поняла, -- учтиво проговорила
Алиса, -- если б я  могла  это  записать.  А  так  я  не  очень
разобралась.
    -- Это  все  чепуха  по  сравнению  с  тем,  что я могла бы
сказать, если бы захотела, -- ответила польщенная Герцогиня.
    -- Пожалуйста, не беспокойтесь, -- сказала Алиса.
    -- Ну  что  ты,  разве  это  беспокойство,   --   возразила
Герцогиня. -- Дарю тебе все, что успела сказать.
    -- Пустяковый  подарок,  --  подумала  про  себя  Алиса. --
Хорошо, что на дни рождения таких не дарят!
    Однако вслух она этого сказать не рискнула.
    -- Опять о  чем-то  думаешь?--спросила  Герцогиня  и  снова
вонзила свой подбородок в Алисино плечо.
    -- А  почему  бы  мне и не думать?--отвечала Алиса. Ей было
как-то не по себе.
    -- А почему бы свинье не летать? -- сказала Герцогиня. -- А
мораль...
    Тут,  к  великому  удивлению  Алисы,  Герцогиня  умолкла  и
задрожала.  Алиса  подняла  глаза  и  увидела,  что перед ними,
скрестив на груди руки и грозно нахмурившись, стоит Королева.
    -- Прекрасная погода, Ваше Величество, -- слабо  прошептала
Герцогиня.
    -- Я  тебя  честно  предупреждаю,  --  закричала Королева и
топнула ногой. -- Либо мы  лишимся  твоего  общества,  либо  ты
лишишься головы. Решай сейчас же -- нет, в два раза быстрее!
    Герцогиня решила и тотчас исчезла.
    -- Вернемся к нашей игре, -- сказала Алисе Королева.
    Алиса  так  была напугана, что, не говоря ни слова, побрела
за ней следом  к  площадке.  Гости  между  тем  воспользовались
отсутствием  Королевы  и  отдыхали  в тени; однако, увидев, что
Королева  возвращается,  они  поспешили  к  своим   местам.   А
Королева,  подойдя,  просто  объявила,  что  минута промедления
будет стоить им всем жизни.
    Пока шла игра, Королева беспрестанно ссорилась с игроками и
кричала:
    -- Отрубить ему голову! Голову ей с плеч!
    Солдаты вставали с земли и  брали  несчастных  под  стражу.
Воротцев  в  результате  становилось  все  меньше  и меньше. Не
прошло и получаса, как их и вовсе не осталось, а все  игроки  с
трепетом ждали казни.

Рис. 6

    Наконец,   Королева   бросила  игру  и,  переводя  дыхание,
спросила Алису:
    -- А видела ты Черепаху Квази?
    -- Нет, -- сказала Алиса. -- Я даже не знаю, кто это такой.
    -- Как же, -- сказала Королева. -- Это то, из  чего  делают
квази-черепаший суп,
    -- Никогда не видала и не слыхала, -- сказала Алиса.
    -- Тогда  пошли,  --  сказала  Королева. -- Он сам тебе все
расскажет.
    И они пошли. Уходя, Алиса услышала, как Король тихо сказал,
обращаясь к гостям:
    -- Мы всех вас прощаем!
    -- Вот  хорошо!  --  обрадовалась  Алиса.  --  (Она   очень
горевала, думая о назначенных казнях).
    Вскоре  они  увидели Грифона, крепко спящего на солнцепеке.
(Если ты не знаешь, как выглядит Грифон, посмотри на картинку).
    -- Вставай, бездельник, -- сказала Королева, -- отведи  эту
барышню  к  Черепахе  Квази. Пусть расскажет ей свою историю. А
мне надо возвращаться: я там приказала кое-кого  казнить,  надо
присмотреть, чтобы все было как следует.
    И  она  ушла,  оставив Алису с Грифоном. Алисе он не внушил
особого  доверия,  но,  подумав,  что  с  ним,  верно,  все  же
спокойнее, чем с Королевой, она осталась.
    -- Смех--да и только!--пробормотал он не то про себя, не то
обращаясь к Алисе.
    -- Смех? -- переспросила Алиса растерянно.
    -- Ну  да,  -- ответил Грифон. -- Все это выдумки. Казнить!
Скажет тоже! У них такого отродясь не было. Ладно, пошли!
    -- Все здесь только и говорят, что ``пошли!''  --  подумала
Алиса, покорно плетясь за Грифоном. -- Никогда в жизни еще мною
так не помыкали!
    Пройдя  совсем немного, они увидели вдалеке Черепаху Квази;
он лежал на скалистом уступе и вздыхал с такой  тоской,  словно
сердце у него разрывалось. Алиса от души пожалела его.
    -- Почему он так грустит? -- спросила она Грифона.
    И он ответил ей почти теми же словами:
    -- Все  это  выдумки.  Грустит!  Скажешь тоже! Не о чем ему
грустить. Ладно, пошли!
    И они  подошли  к  Черепахе  Квази.  Тот  взглянул  на  них
большими, полными слез глазами, но ничего не сказал.
    -- Эта  барышня,  --  начал Грифон, -- хочет послушать твою
историю. Вынь да положь ей эту историю! Вот оно что!
    -- Что ж, я расскажу,--проговорил Квази  глухим  голосом.--
Садитесь и не открывайте рта, пока я не кончу.
    Грифон и Алиса уселись. Наступило молчание.
    -- Не  знаю,  как  это он собирается кончать, если никак не
может начать,-- подумала про себя Алиса.
    Но делать было нечего -- она терпеливо ждала.
    -- Однажды,--произнес, наконец, Черепаха Квази  с  глубоким
вздохом, -- я был настоящей Черепахой.
    И   снова   воцарилось   молчание.  Только  Грифон  изредка
откашливался, да неумолчно всхлипывал Квази. Алиса  совсем  уже
собралась  подняться  и сказать: ``Благодарю вас, сэр, за очень
увлекательный рассказ''. Но потом решила еще подождать.
    Наконец,  Черепаха  Квази  немного  успокоился  и,   тяжело
вздыхая, заговорил.
    -- Когда  мы были маленькие, мы ходили в школу на дне моря.
Учителем у нас был старик-Черепаха. Мы звали его Спрутиком.
    -- Зачем же вы звали его Спрутиком, -- спросила  Алиса,  --
если на самом деле он был Черепахой.
    -- Мы  его  звали  Спрутиком,  потому что он всегда ходил с
прутиком, -- ответил сердито Черепаха Квази. -- Ты не  очень-то
догадлива!
    -- Стыдилась      бы      о     таких     простых     вещах
спрашивать,--подхватил Грифон.
    Оба они замолчали и уставились на бедную Алису. Она  готова
была  провалиться  сквозь  землю.  Наконец, Грифон повернулся к
Черепахе Квази и сказал:
    -- Давай, старина,  поторапливайся!  Нельзя  же  весь  день
здесь сидеть...
    И Квази продолжал:
    -- Да, ходили мы в школу, а школа наша была на дне морском,
хоть ты, может, этому и не поверишь...
    -- Почему же? -- возразила Алиса. -- Я ни слова не сказала.
    -- Нет, сказала, -- настаивал Квази.
    -- Не возражай! -- прикрикнул Грифон.
    Но Алиса и не думала возражать.
    -- Образование   мы   получили   самое  хорошее,--продолжал
Черепаха Квази. -- И немудрено -- ведь мы ходили в школу каждый
день...
    -- Я тоже ходила в школу каждый день, -- сказала Алиса.  --
Ничего особенного в этом нет.
    -- А дополнительно тебя чему-нибудь учили? -- спросил Квази
с тревогой.
    -- Да, -- ответила Алиса. -- Музыке и французскому.
    -- А стирке?--быстро сказал Черепаха Квази.
    -- Нет, конечно, -- с негодованием отвечала Алиса.
    -- Ну,  значит,  школа  у тебя была неважная, -- произнес с
облегчением  Квази.  --  А  у  нас  в  школе  к  счету   всегда
приписывали:   ``Плата   за   французский,   музыку   и  стирку
дополнительно''.
    -- Зачем вам стирка?--спросила Алиса.--Ведь вы жили на  дне
морском.
    -- Все   равно   я  не  мог  заниматься  стиркой,--вздохнул
Черепаха Квази. -- Мне она была не по карману. Я изучал  только
обязательные предметы,
    -- Какие? -- спросила Алиса.
    -- Сначала  мы,  как  полагается, Чихали и Пищали,--отвечал
Черепаха  Квази.  --  А  потом  принялись  за  четыре  действия
Арифметики: Скольжение, Причитание, Умиление и Изнеможение.
    -- Я  о  ``Причитании''  никогда  не  слыхала,  -- рискнула
заметить Алиса.
    -- Никогда  не  слыхала  о  ``Причитании''!  --  воскликнул
Грифон, воздевая лапы к небу. -- Что такое ``читать'', надеюсь,
ты знаешь?
    -- Да,  --  отвечала  Алиса  неуверенно,  --  смотреть, что
написано в книжке и... читать.
    -- Ну да, -- сказал Грифон,  --  и  если  ты  при  этом  не
знаешь, что такое ``причитать'', значит, ты совсем дурочка.
    У   Алисы   пропала   всякая   охота  выяснять,  что  такое
``Причитание'', она повернулась к Черепахе Квази и спросила:
    -- А что еще вы учили?
    -- Были у нас еще Рифы -- Древней Греции и  Древнего  Рима,
Грязнописание  и Мать-и-мачеха. И еще Мимические опыты; мимиком
у нас был старый угорь, он приходил раз в неделю.  Он  же  учил
нас Триконометрии, Физиономии...
    -- Физиономии? -- переспросила Алиса.
    -- Я  тебе  этого  показать  не  смогу, -- отвечал Черепаха
Квази. -- Стар я уже для этого. А Грифон ею не занимался.
    -- Времени у  меня  не  было,--подтвердил  Грифон.--Зато  я
получил классическое образование.
    -- Как это? -- спросила Алиса.
    -- А   вот   как,--отвечал  Грифон.--Мы  с  моим  учителем,
крабом-старичком, уходили  на  улицу  и  целый  день  играли  в
классики. Какой был учитель!
    -- Настоящий  классик! -- со вздохом сказал Квази. --Но я к
нему  не  попал...  Говорят,  он  учил  Латуни,   Драматике   и
Мексике...
    -- Это уж точно,--согласился Грифон.
    И оба повесили головы и вздохнули.
    -- А  долго  у вас шли занятия? -- спросила Алиса, торопясь
перевести разговор.
    -- Это зависело от нас, -- отвечал Черепаха Квази.  --  Как
все займем, так и кончим.
    -- Займете? -- удивилась Алиса.
    -- Занятия  почему  так  называются?  -- пояснил Грифон. --
Потому что на занятиях мы у нашего учителя ум занимаем... А как
все займем и ничего ему не оставим, тут же и  кончим.  В  таких
случаях говорят: ``Ему ума не занимать''. Поняла?
    Это  было  настолько  ново  для  Алисы,  что  она  невольно
задумалась.
    -- А что же тогда с учителем происходит?  --  спросила  она
немного спустя.
    -- Может,  хватит про уроки, -- вмешался решительно Грифон.
-- Расскажи-ка ей про наши игры...

     Глава Х. МОРСКАЯ КАДРИЛЬ

Рис. 7

    Черепаха Квази глубоко вздохнул и вытер глаза. Он  взглянул
на Алису -- видно, хотел что-то сказать, но его душили рыдания.
    -- Ну,  прямо  словно  кость  у  него  в горле застряла, --
сказал Грифон, подождав немного. И принялся трясти Квази и бить
его по спине. Наконец, Черепаха Квази обрел голос и,  обливаясь
слезами, заговорил:
    -- Ты, верно, не живала подолгу на дне морском...
    -- Не жила, -- сказала Алиса.
    -- И, должно быть, никогда не видала живого омара...
    -- Зато я его пробова... -- начала Алиса, но спохватилась и
покачала головой. -- Нет, не видала.
    -- Значит,  ты  не  имеешь  понятия,  как принято танцевать
морскую кадриль с омарами.
    -- Нет, не имею, -- вздохнула Алиса. -- А что это за танец?
    -- Прежде всего, -- начал Грифон, --  все  выстраиваются  в
ряд на морском берегу...
    -- В  два  ряда!  --  закричал  Черепаха  Квази. -- Тюлени,
лососи, морские черепахи и все остальные. И как только очистишь
берег от медуз...
    -- А это не так-то просто, -- вставил Грифон.
    -- Делаешь сначала два шага  вперед...--продолжал  Черепаха
Квази.
    -- Взяв за ручку омара! --закричал Грифон.
    -- Конечно,  --  подтвердил  Черепаха Квази, -- Делаешь два
прохода вперед, кидаешься на партнеров...
    -- Меняешь  омаров  --  и  возвращаешься   назад   тем   же
порядком,--закончил Грифон.
    -- А потом, -- продолжал Черепаха Квази, -- швыряешь...
    -- Омаров! --крикнул Грифон, подпрыгивая в воздух.
    -- Подальше в море...
    -- Плывешь за ними! -- радостно завопил Грифон.
    -- Кувыркаешься разок в море! --воскликнул Черепаха Квази и
прошелся колесом по песку.
    -- Снова меняешь омаров! -- вопил во весь голос Грифон.
    -- И   возвращаешься   на   берег!   Вот   и   вся   первая
фигура,--сказал Квази внезапно упавшим голосом.  И  два  друга,
только  что, как безумные, прыгавшие по песку, загрустили, сели
и с тоской взглянули на Алису.
    -- Это, должно быть, очень красивый танец,--робко  заметила
Алиса.
    -- Хочешь посмотреть?--спросил Черепаха Квази.
    -- Очень,--сказала Алиса.
    -- Вставай, -- приказал Грифону Квази. -- Покажем ей первую
фигуру.  Ничего,  что тут нет омаров... Мы и без них обойдемся.
Кто будет петь?
    -- Пой ты, -- сказал Грифон. -- Я не помню слов.
    И они важно  заплясали  вокруг  Алисы,  размахивая  в  такт
головами  и  не  замечая,  что  то и дело наступают ей на ноги.
Черепаха Квази затянул грустную песню.

    Говорит треска улитке: ``Побыстрей, дружок, иди!
    Мне на хвост дельфин наступит -- он плетется позади.
    Видишь, крабы, черепахи мчатся к морю мимо нас.
    Нынче бал у нас на взморье, ты пойдешь ли с нами в пляс?
    Хочешь, можешь, можешь, хочешь ты пуститься с нами в пляс?

    Ты не знаешь, как приятно, как занятно быть треской,
    Если нас забросят в море и умчит нас вал морской!''
    ``Ох! -- улитка пропищала. -- Далеко забросят нас!
    Не хочу я, не могу я, не хочу я с вами в пляс.
    Не могу я, не хочу я, не могу пуститься в пляс!''

    ``Ах, что такое далеко? -- ответила треска. ---
    Где далеко от Англии, там Франция близка.
    За много миль от берегов есть берега опять.
    Не робей, моя улитка, и пойдем со мной плясать.
    Хочешь, можешь, можешь, хочешь ты со мной пойти плясать?
    Можешь, хочешь, хочешь, можешь ты пойти со мной плясать?''

    -- Большое спасибо,--сказала  Алиса,  радуясь,  что  танец,
наконец,  кончился. -- Очень интересно было посмотреть. А песня
про треску мне очень понравилась! Такая забавная...
    -- Кстати, о  треске,  --  начал  Черепаха  Квази.  --  Ты,
конечно, ее видала?
    -- Да,--сказала Алиса.--Она иногда бывала у нас на обед.
    Она испуганно замолчала, но Черепаха Квази не смутился.
    -- Не знаю, что ты хочешь этим сказать, -- заметил Черепаха
Квази,--но  раз  вы так часто встречались, ты, конечно, знаешь,
как она выглядит...
    -- Да, кажется, знаю, -- сказала задумчиво Алиса. --  Хвост
во рту, и вся в сухарях.
    -- Насчет  сухарей  ты  ошибаешься,  --  возразил  Черепаха
Квази. -- Сухари все равно смылись бы в море... Ну  а  хвост  у
нее, правда, во рту. Дело в том, что...
    Тут Черепаха Квази широко зевнул и закрыл глаза.
    -- Объясни ей про хвост, -- сказал он Грифону.
    -- Дело   в   том,--сказал  Грифон,--что  она  очень  любит
танцевать с омарами. Вот они и швыряют ее в  море.  Вот  она  и
летит  далеко-далеко. Вот хвост у нее и застревает во рту -- да
так крепко, что не вытащишь. Все.
    -- Спасибо, -- сказала Алиса. --  Это  очень  интересно.  Я
ничего этого о треске не знала.
    -- Если  хочешь, -- сказал Грифон, -- я тебе много еще могу
про треску рассказать! Знаешь, почему ее называют треской?
    -- Я никогда об этом  не  думала,  --  ответила  Алиса.  --
Почему?
    -- Треску много, -- сказал значительно Грифон.
    Алиса растерялась.
    -- Много треску? -- переспросила она с недоумением.
    -- Ну да, -- подтвердил Грифон. -- Рыба она так себе, толку
от нес мало, а треску много.
    Алиса   молчала   и   только  смотрела  на  Грифона  широко
раскрытыми глазами.
    -- Очень любит поговорить,  --  продолжал  Грифон.  --  Как
начнет   трещать,  хоть  вон  беги.  И  друзей  себе  таких  же
подобрала. Ходит к ней один старичок Судачок. С  утра  до  ночи
судачит!  А  еще  Щука забегает -- так она всех щучит. Бывает и
Сом -- этот во всем сомневается... А как соберутся все  вместе,
такой подымут шум, что голова кругом идет... Белугу знаешь?
    Алиса кивнула.
    -- Так  это  они ее довели. Никак, бедная, прийти в себя не
может. Все ревет и ревет...
    -- Поэтому и  говорят:  ``Ревет,  как  белуга''?  --  робко
спросила Алиса.
    -- Ну да, -- сказал Грифон. -- Поэтому.
    Тут Черепаха Квази открыл глаза.
    -- Ну, хватит об этом, -- проговорил он. -- Расскажи теперь
ты про свои приключения.
    -- Я  с  удовольствием  расскажу все, что случилось со мной
сегодня с утра,---сказала  неуверенно  Алиса.--А  про  вчера  и
рассказывать не буду, потому что тогда я была совсем другая.
    -- Объяснись, -- сказал Черепаха Квази.
    -- Нет,  сначала  приключения,  --  нетерпеливо перебил его
Грифон. -- Объяснять очень долго.
    И Алиса начала рассказывать все, что с нею случилось с  той
минуты,  как  она  увидела  Белого  Кролика.  Сначала  ей  было
немножко не по себе: Грифон и Черепаха Квази придвинулись к ней
так близко и так широко раскрыли глаза  и  рты;  но  потом  она
осмелела. Грифон и Черепаха Квази молчали, пока она не дошла до
встречи  с  Синей  Гусеницей  и  попытки  прочитать  ей  ``Папу
Вильяма''. Тут Черепаха Квази глубоко вздохнул и сказал:
    -- Очень странно!
    -- Страннее некуда! -- подхватил Грифон.
    -- Все слова не те, -- задумчиво произнес  Черепаха  Квази.
--Хорошо бы она нам что-нибудь прочитала. Вели ей начать.
    И  он  посмотрел  на  Грифона,  словно  тот имел над Алисой
власть.
    -- Встань и читай  ``Это  голос  лентяя'',--приказал  Алисе
Грифон.
    -- Как    все    здесь    любят    распоряжаться,--подумала
Алиса.--Только и делают, что заставляют читать. Можно подумать,
что я в школе.
    Все же она послушно встала и начала  читать.  Но  мысли  ее
были  так  заняты омарами и морскою кадрилью, что она и сама не
знала,  что  говорит.  Слова  получались  действительно   очень
странные.

    Это голос Омара. Вы слышите крик?
    -- Вы меня разварили! Ах, где мой парик?
    И попрапивши носом жилетку и бант,
    Он идет на носочках, как лондонский франт.

    Если отмель пустынна и тихо кругом,
    Он кричит, что акулы ему нипочем,
    Но лишь только вдали заприметит акул,
    Он забьется в песок и кричит караул!

    -- Совсем  непохоже на то, что читал я ребенком в школе, --
заметил Грифон.
    -- Я никогда этих стихов не слышал, -- сказал Квази. -- Но,
по правде говоря, -- это ужасный вздор!
    Алиса ничего не сказала; она села на песок и  закрыла  лицо
руками; ей уж и не верилось, что все еще может снова стать, как
прежде.
    -- Она  ничего  объяснить  не  может,  --  торопливо сказал
Грифон.
    И, повернувшись к Алисе, прибавил:
    -- Читай дальше.
    -- А почему он идет  на  носочках?  --  спросил  Квази.  --
Объясни мне хоть это.
    -- Это  такая  позиция в танцах, -- сказала Алиса. Но она и
сама  ничего  не  понимала;  ей  не  хотелось  больше  об  этом
говорить.
    -- Читай  же дальше, -- торопил ее Грифон. -- ``Шел я садом
однажды...''
    Алиса не посмела ослушаться, хотя и была уверена,  что  все
опять получится не так, и дрожащим голосом продолжала:

    Шел я садом однажды и вдруг увидал,
    Как делили коврижку Сова и Шакал.
    И коврижку Шакал проглотил целиком,
    А Сове только блюдечко дал с ободком.

    А потом предложил ей; ``Закончим дележ --
    Ты возьми себе ложку, я -- вилку и нож''.
    И, наевшись, улегся Шакал на траву,
    Но сперва на десерт проглотил он...

    -- Зачем читать всю эту ерунду,--прервал ее Квази,--если ты
все равно  не  можешь  ничего  объяснить? Такой тарабарщины я в
своей жизни еще не слыхал!
    -- Да, пожалуй, хватит, -- сказал Грифон к великой  радости
Алисы.
    -- Хочешь,  мы  еще станцуем?--продолжал Грифон.--Или пусть
лучше Квази споет тебе песню?
    -- Пожалуйста, песню, если можно, -- отвечала Алиса с таким
жаром, что Грифон только пожал плечами.
    -- О вкусах не спорят, -- заметил он обиженно. --  Спой  ей
``Еду вечернюю'', старина.
    Черепаха Квази глубоко вздохнул и, всхлипывая, запел:

    Еда вечерняя, любимый Суп морской!
    Когда сияешь ты, зеленый и густой, --
    Кто не вдохнет, кто не поймет тебя тогда,
    Еда вечерняя, блаженная Еда!
    Еда вечерняя, блаженная Еда!

    Блаже-э-нная Е-да-а!
    Блаже-э-нная Е-да-а!
    Еда вече-е-рняя,
    Блаженная, блаженная Еда!

    Еда вечерняя! Кто, сердцу вопреки,
    Попросит семги и потребует трески?
    Мы все забудем для тебя, почти зада-
    ром данная блаженная Еда!
    Задаром данная блаженная Еда!

    Блаже-э-нная Е-да-а!
    Блаже-з-нная Е-да-а!
    Еда вече-е-рняя,
    Блаженная, блажен-ная Еда!

    -- Повтори припев! -- сказал Грифон.
    Черепаха  Квази  открыл  было  рот, но в эту минуту вдалеке
послышалось:
    -- Суд идет!
    -- Бежим! --  сказал  Грифон,  схватив  Алису  за  руку,  и
потащил за собой, так и не дослушав песню до конца.
    -- А кого судят? -- спросила, задыхаясь, Алиса.
    Но Грифон только повторял:
    -- Бежим! Бежим!
    И прибавлял шагу.
    А ветерок с моря доносил грустный напев:

    Еда вече-е-рняя,
    Блаженная, блаженная Еда!

    Он звучал все тише и тише и, наконец, совсем смолк.

     Глава XI. КТО УКРАЛ КРЕНДЕЛИ?

Рис. 8

    Червонные  Король  и  Королева  сидели  на  троне, а вокруг
толпились остальные карты и множество всяких птиц  и  зверюшек.
Перед  троном  стоял между двумя солдатами Валет в цепях. Возле
Короля вертелся Белый Кролик -- в одной руке он держал трубу, а
в другой -- длинный пергаментный свиток. Посередине стоял стол,
а на столе -- большое блюдо с кренделями. Вид у них  был  такой
аппетитный, что у Алисы прямо слюнки потекли.
    -- Скорее   бы  кончили  судить,--подумала  она,--и  подали
угощение.
    Особых надежд  на  это,  однако,  не  было,  и  она  начала
смотреть по сторонам, чтобы как-то скоротать время.
    Раньше  Алиса никогда не бывала в суде, хотя и читала о нем
в книжках. Ей было  очень  приятно,  что  все  почти  здесь  ей
знакомо.
    -- Вон  судья,--сказала она про себя.--Раз в парике, значит
судья.
    Судьей, кстати, был  сам  Король,  а  так  как  корону  ему
пришлось  надеть  на парик (посмотри на фронтиспис, если хочешь
узнать, как он это  сделал),  он  чувствовал  себя  не  слишком
уверенно. К тому же это было не очень красиво.
    -- Это   места   для   присяжных,--подумала  Алиса.--А  эти
двенадцать существ (ей пришлось употребить  это  слово,  потому
что там были и зверюшки, и птицы), видно, и есть присяжные.
    Последнее  слово она повторила про себя раза два или три --
она очень гордилась тем, что знает такое трудное слово; немного
найдется девочек ее возраста, думала Алиса (и в этом  она  была
права),   понимающих,  что  оно  значит.  Впрочем,  назвать  их
``присяжными заседателями'' также было бы верно.
    Присяжные меж тем  что-то  быстро  строчили  на  грифельных
досках.
    -- Что  это они пишут? -- шепотом спросила Алиса у Грифона.
-- Ведь суд еще не начался...
    -- Они записывают свои имена, -- прошептал Грифон в  ответ.
-- Боятся, как бы их не забыть до конца суда.
    -- Вот  глупые! --громко произнесла Алиса негодующим тоном,
но в ту же минуту Белый Кролик закричал:
    -- Не шуметь в зале суда!
    А Король надел очки и с тревогой посмотрел  в  зал:  видно,
хотел узнать, кто шумит. Алиса замолчала.
    Со  своего места она видела -- так ясно, как будто стояла у
них за плечами,--что  присяжные  тут  же  стали  писать:  ``Вот
глупые!''.
    Она  даже  заметила, что кто-то из них не знал, как пишется
``глупые'', и вынужден был справиться у соседа.
    -- Воображаю, что они  там  понапишут  до  конца  суда!  --
подумала Алиса.
    У  одного  из  присяжных  грифель все время скрипел. Этого,
конечно, Алиса не могла вынести: она подошла и встала у него за
спиной; улучив удобный момент, она ловко выхватила грифель. Все
это она проделала так быстро, что  бедный  присяжный  (это  был
крошка  Билль)  не  понял,  что  произошло; поискав грифель, он
решил писать пальцем. Толку от этого было мало, так  как  палец
не оставлял никакого следа на грифельной доске.
    -- Глашатай, читай обвинение! -- сказал Король.
    Белый   Кролик   трижды   протрубил   в   трубу,  развернул
пергаментный свиток и прочитал:

    Дама Червей напекла кренделей
    В летний погожий денек.
    Валет Червей был всех умней
    И семь кренделей уволок.

    -- Обдумайте свое решение! -- сказал Король присяжным.
    -- Нет,  нет,--торопливо  прервал  его  Кролик.--Еще  рано.
Надо, чтобы все было по правилам.
    -- Вызвать первого свидетеля, -- приказал Король.
    Белый Кролик трижды протрубил в трубу и закричал:
    -- Первый свидетель!
    Первым  свидетелем  оказался Болванщик. Он подошел к трону,
держа в одной руке чашку с чаем, а в другой бутерброд.
    -- Прошу прощения. Ваше Величество,---начал он,--что я сюда
явился с чашкой. Но я как раз чай пил, когда за мной пришли. Не
успел кончить...
    -- Мог бы успеть, -- сказал Король. -- Ты когда начал?
    Болванщик взглянул на Мартовского Зайца, который шел за ним
следом рука об руку с Соней.
    -- Четырнадцатого марта кажется, -- проговорил он.
    -- Пятнадцатого,--сказал Мартовский Заяц.
    -- Шестнадцатого,--пробормотала Соня.
    -- Запишите,--велел Король присяжным, и они быстро записали
все три даты  на  грифельных  досках,  а  потом  сложили  их  и
перевели в шиллинги и пенсы.
    -- Сними свою шляпу, -- сказал Король Болванщику.
    -- Она не моя, -- ответил Болванщик.
    -- Украдена!--закричал  Король  с торжеством и повернулся к
присяжным, которые тут же взялись за грифели.
    -- Я их держу  для  продажи,--объяснил  Болванщик.--У  меня
своих нет, ведь я Шляпных Дел Мастер.
    Тут  Королева надела очки и в упор посмотрела на Болванщика
-- тот побледнел и переступил с ноги на ногу.
    -- Давай показания, -- сказал Король, -- и не нервничай,  а
не то я велю тебя казнить на месте.
    Это  не  очень-то  подбодрило  Болванщика: он затоптался на
месте, испуганно поглядывая на Королеву, и в  смятении  откусил
вместо бутерброда кусок чашки.
    В  этот  миг  Алиса  почувствовала себя как-то странно. Она
никак не могла понять, что с ней происходит,  но,  наконец,  ее
осенило:  она  опять росла! Сначала она хотела встать и уйти из
зала суда, но, поразмыслив, решила остаться  и  сидеть  до  тех
пор, пока для нее хватит места.
    -- А  ты могла бы не так напирать?--спросила сидевшая рядом
с ней Соня. -- Я едва дышу.
    -- Ничего не  могу  поделать,--виновато  сказала  Алиса.--Я
расту.
    -- Не имеешь права здесь расти,--заметила Соня.
    -- Ерунда,--отвечала,  осмелев,  Алиса.---Вы  же  прекрасно
знаете, что и сами растете.
    -- Да, но я расту с приличной скоростью, -- возразила Соня,
-- не то что некоторые... Это же просто смешно, так расти!
    Она надулась, встала и перешла на другую сторону зала.
    А Королева меж тем все смотрела в упор на Болванщика, и  не
успела Соня усесться, как Королева нахмурилась и приказала:
    -- Подать сюда список тех, кто пел на последнем концерте!
    Тут  бедный  Болванщик так задрожал, что с обеих ног у него
слетели башмаки.
    -- Давай свои показания, -- повторил Король гневно, -- а не
то я велю тебя казнить. Мне все равно, нервничаешь ты или нет!
    -- Я  человек   маленький,--произнес   Болванщик   дрожащим
голосом,  --  и не успел я напиться чаю... прошла всего неделя,
как я начал... хлеба с маслом у меня уже почти не осталось... а
я все думал про  филина  над  нами,  который,  как  поднос  над
небесами...
    -- Про что? -- спросил Король.
    -- Поднос... над небесами...
    -- Ну,  конечно, -- сказал Король строго, -- под нос -- это
одно, а над небесами -- совсем другое! Ты что, меня  за  дурака
принимаешь? Продолжай!
    -- Я человек маленький, -- продолжал Болванщик, -- а только
после  этого  у меня все перед глазами замигало... только вдруг
Мартовский Заяц и говорит...
    -- Ничего я не говорил, -- торопливо прервал его Мартовский
Заяц.
    -- Нет, говорил,--возразил Болванщик.
    -- И не думал, -- сказал Мартовский Заяц. -- Я все отрицаю!
    -- Он все отрицает, --  сказал  Король.  --  Не  вносите  в
протокол!
    -- Ну  тогда, значит, Соня сказала, -- продолжал Болванщик,
с тревогой взглянув на Соню. Но Соня ничего не отрицала --  она
крепко спала.
    -- Тогда  я отрезал себе еще хлеба, -- продолжал Болванщик,
-- и намазал его маслом...
    -- Но что же сказала Соня? -- спросил кто-то из присяжных.
    -- Не помню, -- сказал Болванщик.
    -- Постарайся вспомнить, -- заметил Король, -- а  не  то  я
велю тебя казнить.
    Несчастный  Болванщик  выронил  из  рук чашку и бутерброд и
опустился на одно колено.
    -- Я человек маленький,--повторил  он.--И  я  все  думал  о
филине...
    -- Сам ты филин, -- сказал Король.
    Тут  одна  из  морских  свинок громко зааплодировала и была
подавлена. (Так как это слово нелегкое, я объясню тебе, что оно
значит. Служители взяли большой мешок, сунули туда свинку  вниз
головой, завязали мешок и сели на него).
    -- Я очень рада, что увидела, как это делается, -- подумала
Алиса.  -- А то  я  так  часто  читала  в  газетах: ``Попытки к
сопротивлению были подавлены...'' Теперь-то  я  знаю,  что  это
такое!
    -- Ну, хватит, -- сказал Король Болванщику. -- Закругляйся!
    --А   я   и   так   весь   круглый,--   радостно   возразил
Болванщик.--Шляпы у меня круглые, болванки тоже...
    -- Круглый ты болван, вот ты кто! -- сказал Король.
    Тут другая свинка зааплодировала и была подавлена.
    -- Ну вот, со свинками покончено,--подумала  Алиса.--Теперь
дело пойдет веселее.
    -- Ты свободен, -- сказал Король Болванщику.
    И  Болванщик  выбежал  из  зала суда, даже не позаботившись
надеть башмаки.
    -- И  отрубите  ему  там  на  улице  голову,  --  прибавила
Королева, повернувшись к одному из служителей.
    Но Болванщик был уже далеко.
    -- Вызвать свидетельницу, -- приказал Король.
    Свидетельницей  оказалась  кухарка.  В  руках  она  держала
перечницу. Она еще не вошла в зал суда, а те, кто  сидел  возле
двери,  все как один вдруг чихнули. Алиса сразу догадалась, кто
сейчас войдет.
    -- Давай сюда свои показания, -- сказал Король.
    -- И не подумаю, -- отвечала кухарка.
    Король озадаченно посмотрел на Белого Кролика.
    -- Придется Вашему Величеству подвергнуть ее  перекрестному
допросу, -- прошептал Кролик.
    -- Что  ж,  перекрестному,  так  перекрестному, -- вздохнул
Король, скрестил на груди руки и, гроздно нахмурив  брови,  так
скосил  глаза,  что  Алиса  испугалась.  Наконец,  Король глухо
спросил:
    -- Крендели из чего делают?
    -- Из перца в основном,--отвечала кухарка.
    -- Из киселя,-- проговорил у нее за спиной сонный голос.
    -- Хватайте эту Соню! -- завопила Королева.  --  Рубите  ей
голову!  Гоните  ее в шею! Подавите ее! Ущипните ее! Отрежте ей
усы!
    Все кинулись ловить Соню.  Поднялся  переполох,  а,  когда,
наконец, все снова уселись на свои места, кухарка исчезла.
    -- Вот  и  хорошо,--сказал  Король  с облегчением.--Вызвать
следующую свидетельницу!
    И, повернувшись к Королеве, он вполголоса произнес:
    -- Теперь, душечка,  ты  сама  подвергай  ее  перекрестному
допросу. А то у меня голова разболелась.
    Белый Кролик зашуршал списком.
    -- Интересно,  кого  они сейчас вызовут, -- подумала Алиса.
-- Пока что улик у них нет никаких...
    Представьте  себе  ее   удивление,   когда   Белый   Кролик
пронзительно закричал своим тоненьким голоском:
    -- Алиса!

     Глава XII. АЛИСА ДАЕТ ПОКАЗАНИЯ

    -- Здесь!  --  крикнула  Алиса, забыв в своем волнении, как
она выросла за последние несколько минут, и так быстро вскочила
со своего места, что  задела  краем  юбки  скамью,  на  которой
сидели  присяжные,  --  скамья  опрокинулась,  и  все присяжные
посыпались вниз, на головы сидящей публики. Там они  и  лежали,
напоминая  Алисе  рыбок,  так  же беспомощно лежавших на полу с
неделю назад, когда она случайно опрокинула аквариум.
    -- Простите, пожалуйста! --  огорченно  вскричала  Алиса  и
принялась торопливо подбирать присяжных; случай с аквариумом не
шел  у  нее  из  ума,  и  ей  почему-то  казалось, что, если не
подобрать присяжных как можно скорее и не посадить  их  обратно
на скамью, они непременно погибнут.
    -- Суд   продолжит   работу  только  после  того,  как  все
присяжные вернутся па места, -- сказал Король строго.
    -- Я повторяю: все!  Все  до  единого!  --  произнес  он  с
расстановкой, не сводя глаз с Алисы.
    Алиса взглянула на присяжных и обнаружила, что второпях она
посадила  Ящерку  Билля на скамью вверх ногами; бедняга грустно
махал хвостом, но перевернуться никак не мог. Она быстро  взяла
его и посадила, как полагается.
    Про себя же она подумала:
    -- Конечно,  это  совсем  неважно.  Что  вверх головой, что
вниз, пользы от него па суде никакой.
    Как только присяжные  немного  пришли  в  себя  и  получили
обратно  потерянные  при падении грифели и доски, они принялись
усердно писать историю этого происшествия.  Один  только  Билль
сидел  неподвижно,  широко  открыв  рот  и  уставившись в небо:
видно, никак не мог опомниться.
    -- Что ты знаешь об этом деле? -- спросил Король.
    -- Ничего, -- ответила Алиса.
    -- Совсем ничего? -- настойчиво допытывался Король.
    -- Совсем ничего, -- повторила Алиса.
    -- Это  очень  важно,--произнес  Король,  поворачиваясь   к
присяжным.
    Они кинулись писать, но тут вмешался Белый Кролик.
    -- Ваше  Величество  хочет,  конечно,  сказать: неважно, --
произнес он почтительно. Однако при этом он хмурился и  подавал
Королю знаки.
    -- Ну  да,  --  поспешно  сказал  Король. -- Я именно это и
хотел сказать. Неважно! Конечно, неважно!
    И забормотал вполголоса,--словно  примериваясь,  что  лучше
звучит.
    -- Важно -- неважно... неважно -- важно...
    Некоторые     присяжные     записали:     ``Важно!'',     а
другие--``Неважно!''. Алиса стояла так близко, что ей все  было
отлично видно.
    -- Это не имеет никакого значения, -- подумала она.
    В  эту  минуту Король, который что-то быстро писал у себя в
записной книжке, крикнул:
    -- Тихо!
    Посмотрел в книжку и прочитал:
    -- ``Правило 42. Всем, в ком  больше  мили  росту,  следует
немедленно покинуть зал''.
    И все уставились на Алису.
    -- Во мне нет мили, -- сказала Алиса.
    -- Нет, есть, -- возразил Король.
    -- В тебе мили две, не меньше, -- прибавила Королева.
    -- Никуда  я не уйду, -- сказала Алиса. -- И вообще, это не
настоящее правило. Вы его только что выдумали.
    -- Это самое старое правило в книжке--возразил Король.
    -- Почему же оно тогда 42-е?  --  спросила  Алиса.  --  Оно
должно быть первым!
    Король побледнел и торопливо закрыл книжку.
    -- Обдумайте  свое  решение,  -- сказал он присяжным тихим,
дрожащим голосом.
    Белый Кролик поспешно вскочил со своего места.
    -- С позволения Вашего Величества, --  сказал  он,  --  тут
есть еще улики. Только что был найден один документ.
    -- А что в нем? -- спросила Королева.
    -- Я   его   еще   не  читал,--ответил  Белый  Кролик,--но,
по-моему, это письмо от обвиняемого... кому-то...
    -- Конечно, кому-то, -- сказал Король. -- Вряд ли он  писал
письмо никому. Такое обычно не делается.
    -- Кому оно адресовано? -- спросил кто-то из присяжных.
    -- Никому, -- ответил Белый Кролик. -- Во всяком случае, на
обороте ничего не написано.
    С этими словами он развернул письмо и прибавил:
    -- Это даже и не письмо, а стихи.
    -- Почерк обвиняемого? -- спросил другой присяжный.
    -- Нет,   --   отвечал   Белый   Кролик.  --  И  это  всего
подозрительней.
    (Присяжные растерялись).
    -- Значит, подделал почерк, -- заметил Король.
    (Присяжные просветлели).
    -- С позволения Вашего Величества,--сказал Валет,--я  этого
письма не писал, и они этого не докажут. Там нет подписи.
    -- Тем  хуже, -- сказал Король. -- Значит, ты что-то дурное
задумал, а не то подписался бы, как все честные люди.
    Все зааплодировали: впервые, за  весь  день  Король  сказал
что-то действительно умное.
    -- Вина доказана, -- произнесла Королева. -- Рубите ему...
    -- Ничего  подобного!  --  возразила  Алиса.  -- Вы даже не
знаете, о чем стихи.
    -- Читай их! -- сказал Король Кролику.
    Кролик надел очки.
    -- С чего начинать, Ваше Величество? -- спросил он.
    -- Начни с начала, -- важно ответил Король,  --  продолжай,
пока не дойдешь до конца. Как дойдешь -- кончай!
    Воцарилось мертвое молчание. Вот что прочитал Белый Кролик:

    Я знаю, с ней ты говорил
    И с ним, конечно, тоже.
    Она сказала: ``Очень мил,
    нo плавать он не может''.

    Там побывали та и тот
    (Что знают все на свете),
    Но, если б делу дали ход,
    Вы были бы в ответе.

    Я дал им три, они нам -- пять,
    Вы шесть им посулили.
    Но все вернулись к вам опять,
    Хотя моими были.

    Ты с нею не был вовлечен
    В такое злое дело,
    Хотя сказал однажды он,
    Что все им надоело.

    Она, конечно, горяча,
    Не спорь со мной напрасно.
    Да, видишь ли, рубить сплеча
    Не так уж безопасно.

    Но он не должен знать о том
    (Не выболтай случайно),
    Все остальные ни при чем,
    И это наша тайна.

    -- Это  очень  важная  улика, -- проговорил Король, потирая
руки. -- Все, что  мы  сегодня  слышали,  по  сравнению  с  ней
бледнеет. А теперь пусть присяжные обдумают свое...
    Но Алиса не дала ему кончить.
    -- Если  кто-нибудь  из них сумеет объяснить мне эти стихи,
-- сказала Алиса, -- я дам  ему  шесть  пенсов.  (За  последние
несколько  минут  она еще выросла, и теперь ей никто уже не был
страшен). -- Я уверена, что в них нет никакого смысла!
    Присяжные записали: ``Она уверена, что в них  нет  никакого
смысла'', -- но никто из них не сделал попытки объяснить стихи.
    -- Если в них нет никакого смысла, -- сказал Король, -- тем
лучше. Можно не пытаться их объяснить. Впрочем...
    Тут  он положил стихи себе на колени, взглянул на них одним
глазом и произнес:
    -- Впрочем, кое-что я,  кажется,  объяснить  могу,  ``...но
плавать он не может...''
    И, повернувшись к Валету, Король спросил:
    -- Ты ведь не можешь плавать?
    Валет грустно покачал головой.
    -- Куда  мне!  --сказал  он.  (Это  было верно--ведь он был
бумажный).
    -- Так, -- сказал Король и снова склонился над стихами.
    ``...Знают все на свете'' -- это он, конечно, о  присяжных.
``Я  дал  им  три, они нам -- пять...'' Так вот что он сделал с
кренделями!
    -- Но там сказано, что ``все вернулись к  вам  опять'',  --
заметила Алиса.
    -- Конечно,  вернулись,  --  закричал  Король, с торжеством
указывая на блюдо  с  кренделями,  стоящее  на  столе.  --  Это
очевидно!  --  ``Она,  конечно, горяча...'' -- пробормотал он и
взглянул на Королеву. -- Ты разве горяча, душечка?
    -- Ну что ты, я необычайно сдержана, -- ответила Королева и
швырнула чернильницу  в  Крошку  Билля.  (Бедняга  было  бросил
писать  по  доске пальцем, обнаружив, что не оставляет на доске
никакого следа, однако теперь  поспешил  начать  писать  снова,
обмакнув палец в чернила, стекавшие у него с лица).
    -- ``Рубить сплеча...'' -- прочитал Король и снова взглянул
на Королеву. -- Разве ты когда-нибудь рубишь сплеча, душечка?
    -- Никогда, -- ответила Королева.
    И,  отвернувшись,  закричала,  указывая  пальцем на бедного
Билля:
    -- Рубите ему голову! Голову с плеч!
    -- А-а, понимаю, -- произнес Король. -- Ты у нас  рубишь  с
плеч, а не сплеча!
    И он с улыбкой огляделся. Все молчали.
    -- Это каламбур! -- закричал сердито Король.
    И все засмеялись.
    -- Пусть  присяжные решают, виновен он или нет, -- произнес
Король в двадцатый раз за этот день.
    -- Нет! -- сказала Королева. -- Пусть выносят  приговор!  А
виновен он или нет--потом разберемся!
    -- Чепуха!  --  сказала громко Алиса. -- Как только такое в
голову может прийти!
    -- Молчать! -- крикнула Королева, багровея.
    -- И не думаю,--отвечала Алиса.
    -- Рубите ей голову! -- крикнула Королева во весь голос.
    Никто не двинулся с места.
    -- Кому вы страшны? -- сказала Алиса. (Она уже  выросла  до
своего обычного роста).--Вы ведь всего-навсего колода карт!
    Тут  все  карты поднялись в воздух и полетели Алисе в лицо.
Она вскрикнула--полуиспуганно,  полугневно,--принялась  от  них
отбиваться...  и  обнаружила,  что  лежит  на берегу, головой у
сестры на коленях, а та тихо  смахивает  у  нее  с  лица  сухие
листья, упавшие с дерева.
    -- Алиса,  милая,  проснись!  --  сказала сестра. -- Как ты
долго спала!
    -- Какой мне странный сон приснился!  --  сказала  Алиса  и
рассказала  сестре  все,  что  запомнила  о  своих удивительных
приключениях, про которые ты только что читал.
    А когда она кончила, сестра поцеловала ее и сказала:
    -- Правда, сон был очень странный! А теперь беги домой,  не
то опоздаешь к чаю.
    Алиса вскочила на ноги и побежала. А пока бежала, все время
думала, что за чудесный сон ей приснился.
    А  сестра  ее  осталась сидеть на берегу. Подпершись рукой,
смотрела она на заходящее солнце и думала о маленькой  Алисе  и
ее  чудесных  Приключениях,  пока не погрузилась в полудрему. И
вот что ей привидилось.
    Сначала она увидела Алису -- снова маленькие руки  обвились
вокруг  ее  колен,  снова  на  нее снизу вверх смотрели большие
блестящие глаза. Она слышала  ее  голос  и  видела,  как  Алиса
встряхивает  головой,  чтобы  откинуть  со  лба волосы, которые
вечно лезут ей в глаза. Она прислушалась: все вокруг  ожило,  и
странные  существа,  которые  снились Алисе, казалось, окружили
ее.
    Длинная трава у ее ног зашуршала -- это пробежал мимо Белый
Кролик; в пруду неподалеку с плеском проплыла испуганная  Мышь;
послышался  звон  посуды--это Мартовский Заяц поил своих друзей
бесконечным чаем; Королева пронзительно кричала:  ``Рубите  ему
голову!''  Снова  на коленях у Герцогини расчихался младенец, а
вокруг так  и  свистели  тарелки  и  блюдца;  снова  в  воздухе
послышался   крик   Грифона,   скрип  грифеля  по  доске,  визг
подавленной свинки и далекое рыдание несчастного Квази.
    Так она и сидела, закрыв глаза, воображая, что и она попала
в Страну Чудес, хотя знала, что стоит ей открыть  их,  как  все
вокруг  снова  станет  привычным  и обыденным; это только ветер
зашуршит травой, погонит по пруду рябь и зашатает камыши;  звон
посуды  превратится  в  треньканье  колокольчика на шее у овцы,
пронзительный голос Королевы -- в окрик пастуха, плач  младенца
и  крик  Грифона  --  в шум скотного двора, а стенанья Черепахи
Квази (она это знала) сольются с отдаленным мычанием коров.
    И, наконец, она представила себе, как ее  маленькая  сестра
вырастет  и,  сохранив  в  свои  зрелые  годы простое и любящее
детское сердце, станет собирать вокруг себя других детей, и как
их глаза заблестят от дивных сказок. Быть может,  она  поведает
им  и  о  Стране Чудес и, разделив с ними их нехитрые горести и
нехитрые радости, вспомнит свое  детство  и  счастливые  летние
дни.

    К О Н Е Ц



     Льюис Кэрролл.
     Аня в стране чудес

 перевод с английского Владимира Набокова

     К Читателю.

        Эта сказка известна маленьким читателям во всем
      мире. Ее автор -  знаменитый  английский  писатель
      Льюис Кэрролл. Рассказ об Алисе перевел на русский
      язык Владимир Набоков и Алиса стала  Аней,  зажила
      новой жизнью.

     Льюис КЭРРОЛЛ. АНЯ В СТРАНЕ ЧУДЕС

           перевод с английского Владимира НАБОКОВА

     Глава 1. НЫРОК В КРОЛИЧЬЮ НОРКУ

   Ане становилось скучно сидеть без дела рядом с  сестрой  на
травяном скате; раза два она заглянула в книжку, но в  ней  не
было ни разговоров, ни  картинок.  "Что  проку  в  книжке  без
картинок и без разговоров?" - подумала Аня.
   Она чувствовала себя глупой и сонной  -  такой  был  жаркий
день. Только что принялась она рассуждать про себя,  стоит  ли
встать, чтобы набрать ромашек и свить из них цепь, как  вдруг,
откуда ни возьмись, пробежал мимо нее Белый Кролик с  розовыми
глазами.
   В этом, конечно, ничего особенно замечательного не было; не
удивилась Аня и тогда, когда  услыхала,  что  Кролик  бормочет
себе под нос: "Боже  мой,  Боже  мой,  я  наверняка  опоздаю".
(Только потом, вспоминая, она заключила, что говорящий  зверек
- диковина, но в то время  ей  почему-то  казалось  это  очень
естественным.) Когда же Кролик  так-таки  и  вытащил  часы  из
жилетного кармана и, взглянув на них, поспешил  дальше,  тогда
только у Ани блеснула мысль, что  ей  никогда  не  приходилось
видеть, чтобы у кролика были часы и карман, куда бы их совать.
Она вскочила, сгорая от любопытства,  побежала  за  ним  через
поле и как раз успела заметить, как юркнул он в  большую  нору
под шиповником.
   Аня мгновенно нырнула вслед за ним, не задумываясь над тем,
как ей удастся вылезти опять на свет Божий.
   Нора сперва шла прямо в  виде  туннеля,  а  потом  внезапно
оборвалась вниз - так внезапно, что Аня не  успела  и  ахнуть,
как уже стоймя  падала  куда-то,  словно  попала  в  бездонный
колодец.
   Да, колодец, должно быть, был очень глубок, или  же  падала
она очень медленно: у  нее  по  пути  вполне  хватало  времени
осмотреться и подумать о  том,  что  может  дальше  случиться.
Сперва она взглянула вниз, чтоб узнать,  что  ее  ожидает,  но
глубина была беспросветная;  тогда  она  посмотрела  на  стены
колодца и заметила, что на них множество полок и полочек;  тут
и там висели на крючках географические карты и  картинки.  Она
падала вниз так плавно, что успела мимоходом достать  с  одной
из полок банку, на которой  значилось:  "Клубничное  варенье".
Но, к великому ее сожалению, банка  оказалась  пустой.  Ей  не
хотелось бросать ее, из  боязни  убить  кого-нибудь  внизу,  и
потому  она  ухитрилась  поставить  ее  в  один  из   открытых
шкафчиков, мимо которых она падала.
   "Однако, - подумала Аня, - после такого  испытания  мне  ни
чуточки не покажется страшным полететь  кувырком  с  лестницы!
Как дома будут дивиться моей храбрости! Что лестница! Если  бы
я даже с крыши грохнулась, и тогда б я не  пикнула!  Это  уже,
конечно".
   Вниз, вниз, вниз... Вечно ли будет падение?
   - Хотела бы я знать, сколько верст сделала я за это  время,
- сказала она громко. -  Должно  быть,  я  уже  приближаюсь  к
центру земли. Это, значит, будет  приблизительно  шесть  тысяч
верст. Да, кажется, так... (Аня, видите ли, выучила  несколько
таких вещей в классной комнате, и хотя сейчас не очень  кстати
было высказывать свое знание, все же такого рода упражнение ей
казалось полезным.)
   - ...Да, кажется, это верное расстояние, но вопрос  в  том,
на какой широте или долготе  я  нахожусь?  (Аня  не  имела  ни
малейшего представления, что такое долгота  и  широта,  но  ей
нравился пышный звук этих двух слов.)
   Немного погодя она опять принялась думать вслух:
   - А вдруг я провалюсь сквозь землю? Как забавно будет выйти
на той стороне и очутиться среди людей, ходящих вниз  головой!
Антипатии, кажется. (На этот раз она  была  рада,  что  некому
слышать ее: последнее слово как-то не совсем верно звучало.)
   - Но мне придется спросить у них название их страны. Будьте
добры, сударыня, сказать мне, куда я попала: в Австралию или в
Новую  Зеландию?  (Тут   она   попробовала   присесть   -   на
воздухе-то!) Ах, за какую дурочку примут меня! Нет,  лучше  не
спрашивать: может быть, я увижу это где-нибудь написанным.
   Вниз, вниз, вниз...  От  нечего  делать  Аня  вскоре  опять
заговорила. "Сегодня вечером Дина, верно,  будет  скучать  без
меня". (Дина была  кошка.)  "Надеюсь,  что  во  время  чая  не
забудут налить ей молока в блюдце. Дина, милая, ах, если бы ты
была здесь, со мной! Мышей в воздухе, пожалуй, нет, но зато ты
могла бы поймать летучую мышь! Да вот едят  ли  кошки  летучих
мышей? Если нет, почем же они по крышам бродят?" Тут Аня стала
впадать в дремоту  и  продолжала  повторять  сонно  и  смутно:
"Кошки на крыше, летучие мыши"... А  потом  слова  путались  и
выходило что-то несуразное: летучие кошки,  мыши  на  крыше...
Она чувствовала,  что  одолел  ее  сон,  но  только  стало  ей
сниться, что гуляет она под руку с Диной  и  очень  настойчиво
спрашивает  у  нее:  "Скажи  мне,  Дина,  правду:  ела  ли  ты
когда-нибудь летучих мышей?"... - как вдруг...

                          Бух! Бух!

   Аня оказалась сидящей на куче  хвороста  и  сухих  листьев.
Паденье было окончено. Она  ничуть  не  ушиблась  и  сразу  же
вскочила на ноги. Посмотрела вверх - там было все темно. Перед
ней же был другой длинный проход, и в  глубине  его  виднелась
спина торопливо семенящего Кролика.  Аня,  вихрем  сорвавшись,
кинулась за ним  и  успела  услышать,  как  он  воскликнул  на
повороте: "Ох, мои ушки и усики, как поздно  становится!"  Она
была совсем близко от него, но, обогнув угол, потеряла его  из
виду. Очутилась она в  низкой  зале,  освещенной  рядом  ламп,
висящих на потолке.
   Вокруг  всей  залы  были  многочисленные  двери,   но   все
оказались запертыми! И после того как Аня прошлась вдоль одной
стороны и вернулась вдоль другой,  пробуя  каждую  дверь,  она
вышла на середину залы, с грустью спрашивая себя,  как  же  ей
выбраться наружу.
   Внезапно она заметила перед собой столик  на  трех  ножках,
весь сделанный из толстого стекла.  На  нем  ничего  не  было,
кроме крошечного золотого ключика, и первой мыслью  Ани  было,
что ключик  этот  подходит  к  одной  из  дверей,  только  что
испробованных ею. Не тут-то было! Замки были  слишком  велики,
ключик не отпирал. Но, обойдя залу во второй  раз,  она  нашла
низкую занавеску,  которой  не  заметила  раньше,  а  за  этой
занавеской оказалась  крошечная  дверь.  Она  всунула  золотой
ключик в замок - он как раз подходил!
   Аня отворила дверцу и увидела, что она ведет в узкий проход
величиной с крысиную норку. Она встала на колени и, взглянув в
глубину   прохода,   увидела   в   круглом   просвете   уголок
чудеснейшего сада. Как потянуло ее туда из сумрачной залы, как
захотелось ей там побродить  между  высоких  нежных  цветов  и
прохладных светлых фонтанов!  -  но  и  головы  она  не  могла
просунуть в дверь. "А если б и могла", - подумала бедная  Аня,
- "то все равно без плеч далеко не уйдешь. Ах, как я бы хотела
быть в состоянии складываться, как подзорная труба! Если бы  я
только знала, как  начать,  мне,  пожалуй,  удалось  бы  это".
Видите ли, случилось столько необычайного за последнее  время,
что Аня уже казалось, что на свете  очень  мало  действительно
невозможных вещей.
   Постояла она  у  дверцы,  потопталась,  да  и  вернулась  к
столику, смутно надеясь, что найдет на нем какой-нибудь другой
ключ или по крайней мере книжку  правил  для  людей,  желающих
складываться по примеру  подзорной  трубы;  на  этот  раз  она
увидела на нем скляночку (которой раньше, конечно, не было,  -
подумала Аня), и на бумажном ярлычке, привязанном к  горлышку,
были напечатаны красиво и крупно два слова: "ВЫПЕЙ МЕНЯ".
   Очень  легко  сказать:  "Выпей  меня",  но  умная  Аня   не
собиралась  действовать  опрометчиво.  "Посмотрю  сперва",   -
сказала она, - "есть ли на ней пометка "яд". Она помнила,  что
читала некоторые милые рассказики о детях, которые  пожирались
дикими  зверями,  и  с  которыми   случались   всякие   другие
неприятности  -  все  только  потому,  что  они  не  слушались
дружеских советов и не соблюдали самых  простых  правил,  как,
например:  если  будешь  держать  слишком  долго  кочергу   за
раскаленный докрасна кончик, то обожжешь  руку;  если  слишком
глубоко воткнешь  в  палец  нож,  то  может  пойти  кровь;  и,
наконец, если глотнешь из бутылочки, помеченной "яд", то  рано
или поздно почувствуешь себя неважно.
   Но в данном случае на склянке никакого  предостережения  не
было, и Аня решилась испробовать содержимое.  И  так  как  оно
весьма ей понравилось (еще бы! это был какой-то смешанный вкус
вишневого  торта,  сливочного  мороженого,  ананаса,   жареной
индейки, тянучек и  горячих  гренков  с  маслом),  то  склянка
вскоре оказалась пуста........
..............................................................
   - Вот странное чувство! - воскликнула Аня. - Должно быть, я
захлопываюсь, как телескоп.
   Действительно: она теперь была не выше десяти дюймов  росту
и вся она просияла при мысли, что при такой величине ей  легко
можно пройти в дверцу, ведущую в дивный сад. Но  сперва  нужно
было посмотреть, перестала ли  она  уменьшаться:  этот  вопрос
очень ее волновал. "Ведь это может кончиться тем, что я  вовсе
погасну, как свеча, - сказала Аня. - На что же  я  тогда  буду
похожа?". И она  попробовала  вообразить  себе,  как  выглядит
пламя, после того, как задуешь свечу. Никогда  раньше  она  не
обращала на это внимания.
   Через некоторое время, убедившись в том, что ничего  больше
с ней не происходит, она решила не медля  отправиться  в  сад.
Но, увы! Когда бедная Аня подошла к двери,  она  спохватилась,
что забыла взять золотой  ключик,  а  когда  пошла  за  ним  к
стеклянному столику, то оказалось, что нет никакой возможности
до него дотянуться: она видела  его  совершенно  ясно,  снизу,
сквозь стекло и попыталась даже вскарабкаться вверх  по  одной
из ножек, но слишком было  скользко;  и  уставшая  от  тщетных
попыток, бедняжка свернулась в клубочек и заплакала.
   - Будет тебе плакать. Что толку в слезах? - довольно  резко
сказала Аня себе самой. - Советую тебе тотчас же перестать.
   Советы, которые она себе давала, обычно были весьма добрые,
хотя она редко следовала  им.  Иногда  она  бранила  себя  так
строго, что слезы выступали на глазах, а  раз,  помнится,  она
попробовала выдрать себя за уши за то, что  сплутовала,  играя
сама с собой в  крокет.  Странный  этот  ребенок  очень  любил
представлять из себя двух людей. "Но это теперь ни к чему",  -
подумала бедная Аня. - Ведь от меня осталось так мало! На  что
я гожусь?.."
   Тут  взгляд  ее  упал  на  какую-то  стеклянную  коробочку,
лежащую под столом: она открыла ее и нашла в  ней  малюсенький
пирожок, на котором изящный узор изюминок образовал два слова:
"СЪЕШЬ МЕНЯ!"
   - Ну что же, и съем! - сказала Аня. - И  если  от  этого  я
вырасту, то мне удастся достать ключ;  если  же  я  стану  еще
меньше, то смогу подлезть под дверь. Так или иначе, я  буду  в
состоянии войти в сад. Будь что будет!
   Она  съела  кусочек  и  стала  спрашивать  себя:  "В  какую
сторону, в какую?" - и при этом  ладонь  прижимала  к  темени,
чтобы почувствовать, по какому направлению будет расти голова;
однако, к ее великому  удивлению,  ничего  не  случилось:  она
оставалась все того  же  роста.  Впрочем,  так  обыкновенно  и
бывает, когда ешь пирожок, но она так привыкла на каждом  шагу
ждать одних только чудес, что жизнь уже казалась ей  глупой  и
скучной, когда все шло своим порядком.
   Поэтому  она  принялась  за  пирожок,  и  вскоре   он   был
уничтожен. ...................................................
..............................................................

     Глава 2. ПРОДОЛЖЕНИЕ

   - Чем дальнее, тем странше!  -  воскликнула  Аня  (она  так
оторопела,  что  на  какое-то  мгновенье  разучилась  говорить
правильно). - Теперь я растягиваюсь, как длиннейшая  подзорная
труба, которая когда-либо существовала. Прощайте, ноги!  (Дело
в том, что, поглядев вниз, на свои ноги, она увидела, что  они
все удаляются и удаляются  -  вот-вот  исчезнут.)  Бедные  мои
ножки, кто же теперь на вас будет  натягивать  чулки,  родные?
Уж, конечно, не я! Слишком велико расстояние между нами, чтобы
я могла о вас заботиться; вы уж  сами  как-нибудь  устройтесь.
Все же я должна быть с ними ласкова, - добавила про себя  Аня,
- а то они, может быть, не станут ходить в ту сторону, в какую
я хочу! Что бы такое придумать! Ах, вот что: я буду дарить  им
по паре сапог на Рождество.
   И  стала  она  мысленно  рассуждать  о   том,   как   лучше
осуществить  этот  замысел.  "Сапоги  придется   отправить   с
курьером", - думала она. -  Вот  смешно-то!  посылать  подарки
своим же ногам! И как дико будет выглядеть адрес:

     ГОСПОЖЕ ПРАВОЙ НОГЕ АНИНОЙ

                         Город Коврик
                     Паркетная губерния.

   - Однако какую я чушь говорю!
   Тут голова ее стукнулась  о  потолок;  тогда  она  схватила
золотой ключик и побежала к двери, ведущей в сад.
   Бедная Аня! Всего только и могла она, что,  лежа  на  боку,
глядеть одним глазом в сад; пройти же было  еще  труднее,  чем
раньше. И, опустившись на поле, она снова заплакала.
   - Стыдно, стыдно! - вдруг воскликнула Аня. - Такая  большая
девочка (увы, это было слишком верно) - и  плачет!  Сейчас  же
перестань! Слышишь? - Но она все равно продолжала лить  потоки
слез, так что  вскоре  на  полу  посредине  залы  образовалось
глубокое озеро.
   Вдруг  она  услыхала  мягкий  стук  мелких  шажков.  И  она
поскорее вытерла глаза, чтобы разглядеть, кто  идет.  Это  был
Белый Кролик, очень нарядно одетый, с парой белых  перчаток  в
одной руке и с большим веером  в  другой.  Он  семенил  крайне
торопливо и бормотал на ходу: "Ах, Герцогиня,  Герцогиня!  Как
она будет зла, если я заставлю ее ждать!"
   Аня находилась в таком отчаянии, что  готова  была  просить
помощи у всякого: так что, когда Кролик приблизился, она  тихо
и робко обратилась к нему:  "Будьте  добры"...  Кролик  сильно
вздрогнул, выронил перчатки и веер и  улепетнул  в  темноту  с
величайшей поспешностью.
   Аня подняла и перчатки и веер и, так как в зале было  очень
жарко, стала обмахиваться все время, пока говорила.
   - Ах, ты, Боже мой! Как сегодня все  несуразно!  Вчера  все
шло  по  обыкновению.  Неужели  же  за  ночь  меня  подменили?
Позвольте: была ли я сама собой, когда утром встала?  Мне  как
будто помнится, что я чувствовала себя  чуть-чуть  другой.  Но
если я не та же, тогда...  тогда...  кто  же  я  наконец?  Это
просто головоломка какая-то! - И Аня стала мысленно перебирать
всех сверстниц своих, проверяя, не превратилась ли она в  одну
из них.
   - Я наверно знаю, что я не Ада, - рассуждала она. -  У  Ады
волосы кончаются длинными кольчиками, а у меня кольчиков вовсе
нет; я убеждена также, что я и  не  Ася,  потому  что  я  знаю
всякую всячину, она же - ах, она так мало знает!  Кроме  того,
она - она, а я - я. Боже мой, как это все сложно! Попробую-ка,
знаю ли я все те вещи, которые я знала  раньше.  Ну  так  вот:
четырежды пять - двенадцать, а четырежды шесть - тринадцать, а
четырежды семь -  ах,  я  никогда  не  доберусь  до  двадцати!
Впрочем,  таблица  умножения  никакого  значения   не   имеет.
Попробую-ка географию. Лондон -  столица  Парижа,  а  Париж  -
столица Рима, а Рим...  Нет,  это  все  неверно,  я  чувствую.
Пожалуй, я действительно  превратилась  в  Асю!  Попробую  еще
сказать стихотворение какое-нибудь. Как это было? "Не знает ни
заботы, ни труда..." "Кто не знает?" - Аня  подумала,  сложила
руки  на  коленях,  словно  урок  отвечала,  и  стала   читать
наизусть, но голос ее звучал хрипло и странно,  и  слова  были
совсем не те.

          Крокодилушка не знает
          Ни заботы, ни труда.
          Золотит его чешуйки
          Быстротечная вода.
          Милых  рыбок ждет он в гости,
          На брюшке средь камышей:
          Лапки врозь, дугою хвостик,
          И улыбка до ушей...

   - Я убеждена, что это не те слова, - сказала бедная Аня,  и
при этом глаза у нее снова наполнились слезами. - По-видимому,
я правда  превратилась  в  Асю,  и  мне  придется  жить  с  ее
родителями в их  душном  домике,  почти  не  иметь  игрушек  и
столько, столько учиться! Нет уж, решено: если  я  -  Ася,  то
останусь здесь,  внизу!  Пускай  они  тогда  глядят  сверху  и
говорят: Вернись к нам, деточка!" Я только  подниму  голову  и
спрошу: "А кто я? Сперва  скажите  мне,  кто  я.  И  если  мне
понравится моя новая особа, я  поднимусь  к  вам.  А  если  не
понравится, то буду оставаться здесь,  внизу,  пока  не  стану
кем-нибудь  другим".  -  Ах.  Господи,  -   воскликнула   Аня,
разрыдавшись. - Как я  все-таки  хотела  бы,  чтобы  они  меня
позвали! Я так устала быть одной!
   Тут она посмотрела на свои руки и  с  удивлением  заметила,
что, разговаривая, надела одну из  крошечных  белых  перчаток,
оброненных Кроликом.
   "Как  же  мне  удалось  это  сделать?  -  подумала  она.  -
Вероятно, я опять стала уменьшаться".  Она  подошла  к  столу,
чтобы проверить рост свой по нему. Оказалось, что она уже ниже
его и быстро  продолжает  таять.  Тогда  ей  стало  ясно,  что
причиной этому является веер в ее руке. Она  поспешно  бросила
его. Еще мгновенье - и она бы исчезла совершенно!
   - Однако  едва-едва  спаслась!  -  воскликнула  Аня,  очень
испуганная внезапной переменой и вместе с тем  довольная,  что
еще существует. - А теперь - в  сад!  -  И  она  со  всех  ног
бросилась к двери, но, увы! дверца опять оказалась закрытой, а
золотой ключик лежал на стеклянном столике, как  раньше.  "Все
хуже и хуже! - подумало бедное дитя. - Я никогда еще  не  была
такой маленькой, никогда! Как мне не везет!"
   При этих словах она поскользнулась, и в следующее мгновенье
- бух! - Аня оказалась по горло  в  соленой  воде.  Ее  первой
мыслью было, что она каким-то образом попала в море. "В  таком
случае, - сказала она про себя,  -  я  просто  могу  вернуться
домой поездом. (Аня только раз в жизни побывала на берегу моря
и пришла к общему выводу, что какое  бы  приморское  место  ни
посетить, все будет то же: вереница купальных будок, несколько
детей с деревянными  лопатами,  строющих  крепость  из  песка,
дальше ряд одинаковых домов, где сдаются комнаты  приезжающим,
а за  домами  железнодорожная  станция.)  Впрочем,  она  скоро
догадалась, что находится в луже тех  обильных  слез,  которые
она пролила, будучи великаншей.
   - Ах, если бы я не так много плакала! - сказала Аня, плавая
туда и сюда в надежде найти сушу.  -  Я  теперь  буду  за  это
наказана тем, вероятно, что утону в своих же слезах. Вот будет
странно! Впрочем, все странно сегодня.
   Тут она услыхала где-то  вблизи  барахтанье  и  поплыла  по
направлению  плеска,  чтобы  узнать,  в   чем   дело.   Сперва
показалось ей, что это тюлень  или  гиппопотам,  но,  вспомнив
свой  маленький  рост,  она  поняла,  что  это  просто   мышь,
угодившая в ту же лужу, как и она.
   - Стоит ли заговорить с мышью? - спросила себя Аня. -  Судя
по тому, что сегодня случается столько необычайного, я  думаю,
что, пожалуй, эта мышь говорить умеет. Во всяком случае, можно
попробовать. И она обратилась к ней: "О, Мышь, знаете  ли  вы,
как можно выбраться отсюда? Я  очень  устала  плавать  взад  и
вперед,  о  Мышь!  (Ане  казалось,  что  это   верный   способ
обращения, когда говоришь с мышью;  никогда  не  случалось  ей
делать это прежде, но она вспомнила, что  видела  в  братниной
латинской грамматике столбик слов: мышь, мыши, мыши,  мышь,  о
мыши, о, мышь!)
   Мышь посмотрела на нее с некоторым любопытством и как будто
моргнула одним глазком, но ничего не сказала.
   Может быть, она не понимает по-русски, -  подумала  Аня.  -
Вероятно, это французская  мышь,  оставшаяся  при  отступлении
Наполеона". (Аня хоть знала историю хорошо, но не совсем  была
тверда  насчет  давности  разных  происшествий.)  "Ou  est  ma
chatte", - заговорила она опять, вспомнив предложенье, которым
начинался ее учебник французского языка. Мышь так и выпрыгнула
из воды и, казалось, вся задрожала от страха.
   - Ах, простите меня, - залепетала Аня, боясь,  что  обидела
бедного зверька. - Я совсем забыла, что вы не любите кошек.
   - Не люблю кошек! - завизжала Мышь надрывающимся голосом. -
Хотела бы я знать, любили ли вы кошек, если  б  были  на  моем
месте!
   - Как вам сказать? Пожалуй,  -  нет  (успокоительным  тоном
ответила Аня. - Не сердитесь же, о Мышь! А все-таки  я  желала
бы, - продолжала она как бы про себя, лениво плавая по луже, -
ах, как  я  желала  бы  вас  познакомить  с  нашей  Диной:  вы
научились  бы  ценить  кошек,  увидя  ее.  Она  такое   милое,
спокойное существо. Сидит  она,  бывало,  у  меня,  мурлыкает,
лапки облизывает, умывается... И вся  она  такая  мягкая,  так
приятно нянчить ее. И она так превосходно ловит  мышей...  Ах,
простите меня! - опять воскликнула Аня, ибо на этот  раз  Мышь
вся ощетинилась, выражая несомненную  обиду.  -  Мы  не  будем
говорить о ней, если вам это неприятно.
   - Вот так так - мы не будем!.. - воскликнула Мышь, и  дрожь
пробежала по ее телу с кончиков усиков до  кончика  хвоста.  -
Как будто я первая  заговорила  об  этом!  Наша  семья  всегда
ненавидела  кошек.  Гадкие,  подлые,   низкие   существа!   Не
упоминайте о них больше!
   - Разумеется, не буду, - сказала Аня и поспешила переменить
разговор. - А вы  любите,  ну,  например,  собак?  -  Мышь  не
ответила, и Аня бойко продолжала: - В  соседнем  домике  такой
есть очаровательный песик, так мне хотелось  бы  вам  показать
его!  Представьте  себе:  маленький   яркоглазый   фоксик,   в
шоколадных крапинках, с розовым брюшком, с  острыми  ушами!  И
если кинешь чтонибудь, он непременно  принесет.  Он  служит  и
лапку подает и много всяких  других  штук  знает  -  всего  не
вспомнишь. И  принадлежит  он,  знаете,  мельнику,  и  мельник
говорит, что он его за тысячу рублей не отдаст, потому что  он
так ловко крыс убивает и... ах, Господи! я, кажется, опять вас
обидела!
   Действительно, Мышь уплывала прочь так  порывисто,  что  от
нее во все стороны шла рябь по воде.
   Аня ласково принялась ее звать: "Мышь, милая! Вернитесь же,
и мы не будем больше говорить ни о кошках, ни о  собаках,  раз
вы не любите их".
   Услыхав это, Мышь повернулась  и  медленно  поплыла  назад;
лицо у нее было бледно (от негодования,  -  подумала  Аня),  а
голос тих и трепетен. "Выйдем на берег", - сказала Мышь,  -  и
тогда я вам расскажу мою повесть. И вы поймете, отчего  я  так
ненавижу кошек и собак".
   А выбраться было пора; в  луже  становилось  уже  тесно  от
всяких птиц и зверей, которые в нее попали: тут были и Утка, и
Дронт, и  Лори,  и  Орленок,  и  несколько  других  диковинных
существ. Все они вереницей поплыли за Аней к суше.

     Глава 3. ИГРА В КУРАЛЕСЫ И ПОВЕСТЬ В ВИДЕ ХВОСТА

   Поистине странное общество  собралось  на  берегу:  у  птиц
волочились перья, у зверей  слипалась  шкура  -  все  промокли
насквозь,  вид  имели  обиженный  и  чувствовали  себя  весьма
неуютно.
   Первым делом, конечно, нужно было найти  способ  высохнуть.
Они устроили совещание по этому  вопросу,  и  через  несколько
минут Аня заметила - без всякого удивления -  что  беседует  с
ними так свободно, словно знала их всю жизнь. Она  даже  имела
долгий спор  с  Лори,  который  под  конец  надулся  и  только
повторял: "Я старше вас и поэтому знаю лучше", - а это Аня  не
могла допустить, но на вопрос, сколько же ему лет, Лори твердо
отказался ответить, и тем разговор был исчерпан.
   Наконец, Мышь,  которая,  по-видимому,  пользовалась  общим
почетом, крикнула: "Садитесь все и слушайте меня. Я  вас  живо
высушу!"  Все  они  тотчас  же  сели,  образуя  круг  с  Мышью
посередине, и Аня не спускала с нее глаз, так как чувствовала,
что получит сильный насморк, если сейчас не согреется.
   Мышь деловито прокашлялась: "Вот самая сухая вещь,  которую
я знаю. Прошу внимания! Утверждение в Киеве Владимира Мономаха
мимо его старших родичей повело к падению родового единства  в
среде киевских князей. После смерти Мономаха Киев достался  не
братьям его, а сыновьям и обратился, таким образом, в семейную
собственность Мономаховичей.  После  старшего  сына  Мономаха,
очень способного князя Мстислава"...
   - Ух!  -  тихо  произнес  Лори  и  при   этом   его   всего
передернуло.
   - Простите? - спросила Мышь, нахмурившись, но очень учтиво:
- Вы, кажется, изволили что-то мне сказать?
   - Нет, нет, - поспешно забормотал Лори.
   - Мне, значит,  показалось,  -  сказала  Мышь.  -  Итак,  я
продолжаю: - очень способного князя Мстислава, в Киеве один за
другим княжили его родные братья. Пока  они  жили  дружно,  их
власть была крепка; когда же их отношения обострились...
   - В каком отношении? - перебила Утка.
   - В  отношении  их  отношений,  -  ответила  Мышь  довольно
сердито. - Ведь вы же знаете, что такое "отношенье".
   - Я-то знаю, - сказала Утка. - Я частенько  "отношу"  своим
детям червяка или  лягушонка.  Но  вопрос  в  том,  что  такое
отношенье князей?
   Мышь на вопрос этот не ответила и поспешно продолжала: "...
обострились, то против них поднялись князья Ольговичи и не раз
силою завладевали Киевом. Но Мономаховичи  в  свою  очередь...
Как вы себя чувствуете, моя милая?" - обратилась она к Ане.
   - Насквозь промокшей, - уныло сказала Аня. - Ваши слова  на
меня, видно, не действуют.
   - В таком случае, - изрек Дронт, торжественно привстав, - я
предлагаю объявить  заседание  закрытым,  дабы  принять  более
энергичные меры.
   - Говорите по-русски, - крикнул Орленок.  -  Я  не  знаю  и
половины всех этих длинных слов, а главное, я убежден,  что  и
вы их не понимаете! - И Орленок нагнул голову, скрывая улыбку.
Слышно было, как некоторые другие птицы захихикали.
   - Я хотел сказать следующее, - проговорил  Дронт  обиженным
голосом. -  Лучший  способ,  чтобы  высохнуть  -  это  игра  в
куралесы.
   - Что такое куралесы? - спросила Аня - не  потому,  что  ей
хотелось это узнать, по  потому  что  Дронт  остановился,  как
будто думая, что кто-нибудь должен  заговорить,  а  между  тем
слушатели молчали.
   - Неужели вы никогда не вертелись на  куралесах?  -  сказал
Дронт. - Впрочем, лучше всего показать игру эту на примере. (И
так как вы, читатели, может быть в  зимний  день  пожелали  бы
сами в нее сыграть, я расскажу вам, что Дронт устроил.)
   Сперва он наметил путь для бега, в виде  круга  ("форма  не
имеет значения", - сказал он  при  этом),  а  потом,  а  потом
участники были расставлены тут и там на  круговой  черте.  Все
пускались бежать, когда хотели  и  останавливались  по  своему
усмотрению,  так  что  нелегко  было  знать,  когда  кончается
состязание.
   Однако после получаса бега, вполне осушившего  всех,  Дронт
вдруг воскликнул: "Гонки окончены!" И  все  столпились  вокруг
него, тяжело дыша и спрашивая: "Кто же выиграл?"
   На такой вопрос Дронт не мог  ответить,  предварительно  не
подумав хорошенько. Он Долго стоял неподвижно, приложив  палец
ко лбу  (как  великие  писатели  на  портретах),  пока  другие
безмолвно ждали. Наконец Дронт сказал:  "Все  выиграли  и  все
должны получить призы".
   - Но  кто  будет  призы  раздавать?  -  спросил  целый  хор
голосов.
   - Она, конечно, - сказал Дронт, ткнув пальцем на Аню. И все
тесно ее обступили, смутно гудя и выкрикивая: - Призы, призы!
   Аня не знала, как ей быть. Она в  отчаянии  сунула  руку  в
карман и вытащила коробку конфет, до которых соленая  вода,  к
счастью, не добралась. Конфеты она и  раздала  в  виде  призов
всем участникам. На долю каждого пришлось  как  раз  по  одной
штуке.
   - Но она и сама, должна получить награду, - заметила Мышь.
   - Конечно, - ответил Дронт очень торжественно.
   - Что  еще  есть  у  вас  в  карманах?  -   продолжал   он,
обернувшись к Ане.
   - Только наперсток, - сказала она с грустью.
   - Давайте-ка его сюда! - воскликнул Дронт.
   Тогда они все опять столпились  вокруг  нее,  и  напыщенный
Дронт представил ее к награде: - Мы имеем  честь  просить  вас
принять сей изящный наперсток, - сказал он, и по окончании его
короткой речи все стали рукоплескать.
   Это преподношение казалось Ане ужасной чепухой, но  у  всех
был такой важный, сосредоточенный  вид,  что  она  не  посмела
рассмеяться. И так как она  ничего  не  могла  придумать,  что
сказать,  она  просто  поклонилась  и  взяла  из  рук   Дронта
наперсток, стараясь выглядеть как можно торжественнее.
   Теперь надлежало съесть конфеты, что вызвало немало шума  и
волнения.
   Крупные птицы жаловались,  что  не  могли  разобрать  вкуса
конфеты, а те, которые были поменьше, давились, и  приходилось
хлопать их по спине.
   Наконец все было кончено, и  они  опять  сели  в  кружок  и
попросили Мышь рассказать им еще что-нибудь.
   - Помните, вы рассказ обещали, - сказала Аня. -  Вы  хотели
объяснить, почему так ненавидите  С.  и  К.,  -  добавила  она
шепотом, полубоясь, что опять Мышь обидится.
   - Мой рассказ прост, печален и длинен, - со вздохом сказала
Мышь, обращаясь к Ане.
   - Да,  он,  несомненно,  очень  длинный,  -  заметила  Аня,
которой послышалось не "прост", а "хвост". - Но почему вы  его
называете печальным?
   Она стала ломать себе голову, с недоумением глядя на  хвост
Мыши, и по-тому все, что стала та говорить, представлялось  ей
в та-ком виде:

          В темной комнате,
            с мышью  остав-
               шись вдвоем, хит-
                 рый пес объявил:
                   "Мы  судиться пой-
                     дем! Я скучаю
                        сегодня: чем вре-
                          мя занять? Так
                          пойдем же: Я
                        буду тебя об-
                     винять!" "Без
                   присяжных, - вос-
                 кликнула мышь, -
               без судьи! Кто
            же взвесит
          тогда оправ-
            данья мои?"
               "И судью, и
                 присяжных
                   я сам заме-
                     ню", - хитрый
                        пес объя-
                          вил. - "И
                     тебя
                   я каз-
                 ню!"

   - Вы не слушаете, - грозно сказала Мышь, взглянув на Аню. -
О чем вы сейчас думаете?
   - Простите, - кротко пролепетала Аня, - вы, кажется,  дошли
до пятого погиба?
   - Ничего  подобного,  никто  не  погиб!  -  не   на   шутку
рассердилась Мышь. - Никто. Вот вы теперь меня спутали.
   - Ах, дайте я распутаю... Где узел? - воскликнула услужливо
Аня, глядя на хвост Мыши.
   - Ничего вам не дам, - сказала та и, встав, стала  уходить.
- Вы меня оскорбляете тем, что говорите такую чушь!
   - Я не хотела! Простите меня, - жалобно протянула Аня. - Но
вы так легко обижаетесь!
   Мышь только зарычала в ответ.
   - Ну, пожалуйста, вернитесь  и  доскажите  ваш  рассказ,  -
вслед ей крикнула Аня. И все остальные  присоединились  хором:
"Да, пожалуйста!" Но Мышь только покачала головой  нетерпеливо
и прибавила шагу.
   - Как жаль, что она не захотела остаться! - вздохнул  Лори,
как  только  Мышь  скрылась   из   виду;   и   старая   Рачиха
воспользовалась случаем, чтобы сказать своей  дочери:  -  Вот,
милая, учись! Видишь, как дурно сердиться!
   - Закуси язык, мать. - огрызнулась та. - С тобой и  устрица
из себя выйдет.
   - Ах, если бы Дина была здесь, - громко воскликнула Аня, ни
к кому в частности не обращаясь. - Дина живо притащила  бы  ее
обратно!
   - Простите за  нескромный  вопрос,  -  сказал  Лори,  -  но
скажите, кто это - Дина?
   На это Аня ответила с радостью, так как всегда готова  была
говорить о своей любимице.
   - Дина - наша кошка. Как она чудно ловит мышей -  я  просто
сказать вам не могу! Или  вот  еще  -  птичек.  Птичка  только
сядет, а она ее мигом цап-царап!
   Эти слова произвели совершенно  исключительное  впечатление
на окружающих. Некоторые из них  тотчас  же  поспешили  прочь.
Дряхлая Сорока принялась очень тщательно закутываться, говоря:
"Я, правда, должна бежать домой; ночной  воздух  очень  вреден
для моего горла". А канарейка дрожащим голосом стала  скликать
своих детей: "Пойдемте, родные! Вам  уже  давно  пора  быть  в
постельке!" Так все под разными предлогами  удалились,  и  Аня
вскоре осталась одна.
   "Напрасно, напрасно я упомянула про Дину! -  уныло  сказала
она про себя. - Никто, по-видимому, ее здесь не  любит,  я  же
убеждена, что она лучшая кошка  на  свете.  Бедная  моя  Дина!
Неужели я тебя никогда больше  не  увижу!"  И  тут  Аня  снова
заплакала, чувствуя себя очень угнетенной  и  одинокой.  Через
несколько минут, однако, она услышала шуршанье легких шагов  и
быстро  подняла  голову,  смутно  надеясь,  что  Мышь   решила
все-таки вернуться, чтобы докончить свой рассказ.

     Глава 4. КТО-ТО ЛЕТИТ В ТРУБУ

   Это был Белый Кролик, который тихо семенил назад,  тревожно
поглядывая  по  сторонам,  словно   искал   чего-то.   И   Аня
расслышала,  как  он  бормотал  про  себя:   "Ах,   герцогиня,
герцогиня! Ах, мои бедные лапки! Ах, моя шкурка и  усики!  Она
меня казнит, это ясно, как капуста! Где же я мог их  уронить?"
Аня сразу сообразила, что он говорит о веере и  о  паре  белых
перчаток, и она добродушно стала искать их вокруг себя, но  их
нигде не было видно - да и вообще все как-то изменилось с  тех
пор, как она выкупалась в луже, - и огромный зал, и дверца,  и
стеклянный столик исчезли совершенно.
   Вскоре Кролик заметил хлопочущую Аню и сердито ей  крикнул:
- "Маша, что ты тут делаешь? Сию  же  минуту  сбегай  домой  и
принеси мне пару белых перчаток  и  веер!  Живо!"  И  Аня  так
перепугалась, что тотчас  же,  не  пытаясь  объяснить  ошибку,
метнулась по направлению, в которое Кролик указал дрожащей  от
гнева лапкой.
   "Он принял меня за  свою  горничную,  -  думала  она,  пока
бежала. - "Как же он будет удивлен,  когда  узнает,  кто  я  в
действительности. Но я так и быть принесу ему перчатки и  веер
- если, конечно, я их найду".
   В эту минуту она увидела  перед  собой  веселый  чистенький
домик, на двери которого  была  блестящая  медная  дощечка  со
словами: ДВОРЯНИН  КРОЛИК  ТРУСИКОВ.  Аня  вошла  не  стуча  и
взбежала по лестнице очень поспешно, так как боялась встретить
настоящую Машу, которая, вероятно, тут же выгнала  бы  ее,  не
дав ей найти веер и перчатки.
   "Как это все дико, - говорила  Аня  про  себя,  -  быть  на
побегушках у Кролика! Того и гляди, моя Дина  станет  посылать
меня с порученьями. - И она представила себе, как  это  будет:
"Барышня, идите одеваться к прогулке! - "Сейчас, няня, сейчас!
Мне Дина приказала понаблюдать за этой щелкой  в  полу,  чтобы
мышь оттуда не выбежала!" - Но только я не думаю,  -  добавила
Аня, - что Дине позволят оставаться в доме, если она будет так
людей гонять!"
   Взбежав по  лестнице,  она  пробралась  в  пустую  комнату,
светлую, с голубенькими обоями, и на столе у окна увидела (как
и надеялась) веер и две-три пары перчаток. Она  уже  собралась
бежать  обратно,  как  вдруг  взгляд  ее  упал   на   какую-то
бутылочку, стоящую у зеркала. На этот раз никакой  пометки  на
бутылочке не было, но она все-таки откупорила ее и приложила к
губам. "Я уверена, что что-то должно случиться, - сказала она.
- Стоит только съесть или  выпить  что-нибудь;  отчего  же  не
посмотреть, как действует содержимое этой бутылочки.  Надеюсь,
что оно заставит меня опять  вырасти,  мне  так  надоело  быть
такой малюсенькой!"
   Так оно и случилось - и  куда  быстрее,  чем  она  ожидала:
полбутылки еще не было выпито, как  уже  ее  голова  оказалась
прижатой к потолку, и она принуждена была нагнуться, чтобы  не
сломалась шея. Она  поспешно  поставила  на  место  бутылочку.
"Будет! - сказала она про себя. - Будет! Я надеюсь, что больше
не вырасту... Я и так уж не могу пройти в дверь. Ах, если бы я
не так много выпила!"
   Увы! Поздно было сожалеть! Она продолжала  увеличиваться  и
очень скоро должна была встать на колени. А через минуту и для
этого  ей  не  хватало  места.  И  она  попыталась  лечь,  вся
скрючившись, упираясь левым локтем  в  дверь,  а  правую  руку
обвив вокруг головы. И все-таки она продолжала расти. Тогда, в
виде последнего средства, Аня просунула руку в окно и  ногу  в
трубу, чувствуя, что уж больше ничего сделать нельзя.
   К счастью для Ани действие волшебной бутылочки  окончилось:
она больше не увеличивалась. Однако очень ей было неудобно,  и
так как все  равно  из  комнаты  невозможно  было  выйти,  она
чувствовала себя очень несчастной.
   "Куда лучше было дома! - думала бедная Аня. - Никогда я там
не растягивалась и не уменьшалась, никогда на меня не  кричали
мыши да кролики. Я почти жалею, что нырнула в норку, а все же,
а все же - жизнь эта  как-то  забавна!  Что  же  это  со  мной
случилось? Когда я читала волшебные сказки, мне казалось,  что
таких вещей на свете не бывает, а вот  я  теперь  оказалась  в
середине самой что ни есть волшебной сказки! Хорошо бы, если б
книжку написали обо мне -  право,  хорошо  бы!  Когда  я  буду
большой, я сама напишу; впрочем, - добавила Аня с грустью, - я
уже и так большая: во всяком случае, тут мне не  хватит  места
еще вырасти".
   "Что ж это такое? - думала Аня,  -  неужели  я  никогда  не
стану старше? Это утешительно в одном  смысле:  я  никогда  не
буду старухой... Но зато, зато... всю жизнь  придется  долбить
уроки! Ох, уж мне эти уроки!"
   Глупая, глупая Аня, - оборвала она самое  себя,  -  как  же
можно тут учиться? Едва-едва  хватит  места  для  тебя  самой!
Какие уж тут учебники!"
   И она продолжала в том же духе, принимая то  одну  сторону,
то другую и создавая из  этого  целый  разговор;  но  внезапно
снаружи раздался чей-то голос, и она замолчала, прислушиваясь.
   - Маша! А, Маша! - выкрикнул голос. - сейчас же принеси мне
мои перчатки! - За этим последовал легкий стук шажков вверх по
лестнице.
   Аня поняла, что это пришел  за  ней  Кролик,  и  так  стала
дрожать, что ходуном заходил весь дом. А между тем она была  в
тысячу раз  больше  Кролика,  и  потому  ей  нечего  было  его
бояться.
   Вскоре Кролик добрался до двери и попробовал ее открыть: но
так как дверь открывалась внутрь, а в нее крепко упирался Анин
локоть,  то  попытка  эта  окончилась  неудачей.   Аня   тогда
услыхала, как он сказал про себя: "В таком случае я обойду дом
и влезу через окно!"
   "Нет, этого не будет!" - подумала Аня и,  подождав  до  тех
пор, пока ей показалось, что Кролик  под  самым  окном,  вдруг
вытянула  руку,  растопырив  пальцы.  Ей  ничего  не   удалось
схватить, но она услыхала маленький  взвизг,  звук  паденья  и
звонкий треск разбитого стекла, из  чего  она  заключила,  что
Кролик, по всей вероятности, угодил в парник для огурцов.
   Затем послышался гневный окрик  Кролика:  "Петька,  Петька!
Где ты?" И откликнулся голос, которого  она  еще  не  слыхала:
"Известно где! Выкапываю яблоки, ваше благородие!"
   - Знаю твои яблоки!  -  сердито  фыркнул  Кролик.  -  Лучше
пойди-ка сюда и помоги мне выбраться  из  этой  дряни.  (Опять
звон разбитого стекла.)
   - Теперь скажи мне, Петька, что это там в окне?
   - Известно, ваше благородие - ручища! (Он произнес это так:
рчище.)
   - Ручища? Осел! Кто когда видел руку такой  величины?  Ведь
она же все окно заполняет!
   - Известно, ваше благородие, заполняет. Но это рука, уж как
хотите.
   - Все равно, ей там не место, пойди и убери ее!
   Затем долгое молчанье. Аня могла различить только  шепот  и
тихие восклицания, вроде: "Что говорить, не нравится мне  она,
ваше  благородие,  не  нравится!"  -  "Делай,   как   я   тебе
приказываю, трус этакий!" Наконец она опять выбросила руку,  и
на этот раз раздались два маленьких взвизга и снова  зазвенело
стекло.
   "Однако сколько у них там парников! - подумала Аня.  -  Что
же они теперь предпримут! Я только была бы благодарна, если бы
им удалось вытащить меня отсюда.  Я-то  не  очень  хочу  здесь
оставаться!"
   Она прислушалась. Некоторое время длилось молчанье. Наконец
послышалось  поскрипыванье  тележных  колес  и  гам   голосов,
говорящих все сразу.
   - "Где другая лестница?" - "Не лезь, мне было  велено  одну
принести, Яшка прет с другой". - "Яшка! Тащи ее сюда,  малый!"
- "Ну-ка, приставь их сюда, к стенке!"  -  "Стой,  привяжи  их
одну к другой!" - "Да они того  -  не  достают  до  верха".  -
"Ничего и так ладно, нечего деликатничать". - "Эй, Яшка,  лови
веревку!" - "А  крыша-то  выдержит?"  -  "Смотри-ка,  черепица
шатается". - "Сейчас обвалится, берегись!"  (Грохот!)  -  "Кто
это  сделал?"  -  "Да  уж  Яшка,  конечно"  -  "Кто  по  трубе
спустится?" - "Уволь, братцы, не я!" - "Сам лезь!"  -  "Врешь,
не полезу!" - "Пусть  Яшка  попробует".  -  "Эй,  Яшка,  барин
говорит, что ты должен спуститься по трубе".
   "Вот оно что! Значит, Яшка должен по  трубе  спуститься,  -
сказала про себя Аня. - Они, видно, все на Яшку валят.  Ни  за
что я не хотела бы быть на его месте; камин узок, конечно,  но
все-таки, мне кажется, я могу дать ему пинок".
   Она продвинула ногу  как  можно  дальше  в  трубу  и  стала
выжидать. Вскоре она услышала, как  какой-то  зверек  (она  не
могла угадать его породу) скребется и возится в трубе.  Тогда,
сказав себе: "Это Яшка!" -  она  дала  резкий  пинок  и  стала
ждать, что будет дальше.
   Первое, что она услыхала, было общий  крик  голосов:  "Яшка
летит!" Потом, отдельно, голос Кролика: "Эй, ловите  его,  вы,
там, у плетня!" Затем молчанье и снова смутный  гам:  "Подними
ему голову. Воды!" - "Тише, захлебнется!"  -  "Как  это  было,
дружище?" - "Что случилось?" - "Расскажи-ка подробно!" Наконец
раздался слабый, скрипучий голосок. ("Это  Яшка",  -  подумала
Аня.) "Я уж не  знаю,  что  было...  Спасибо,  спасибо...  Мне
лучше... Но я слишком  взволнован,  чтобы  рассказывать.  Знаю
только одно - что-то ухнуло в меня, и взлетел я, как ракета".
   - Так оно и было, дружище! - подхватили остальные.
   - Мы должны сжечь  дом,  -  сказал  голос  Кролика.  И  Аня
крикнула изо всех сил: "Если вы это сделаете, я напущу Дину на
вас!"
   Сразу - мертвое молчанье. Аня  подумала:  "Что  они  теперь
будут делать? Смекалки у них не хватит, чтобы снять крышу".
   Через две-три минуты  они  опять  задвигались  и  прозвучал
голос Кролика: "Сперва одного мешка будет достаточно".
   - Мешка чего? - спросила Аня. Но недолго она  оставалась  в
неизвестности: в следующий миг стучащий дождь мелких  камушков
хлынул в окно, и некоторые из них попали ей в лоб.
   "Я положу конец этому!" - подумала Аня и  громко  крикнула:
"Советую вам перестать!" - что вызвало опять мертвое молчанье.
Аня заметила не без удивленья, что камушки, лежащие  на  полу,
один за другим превращались в крохотные пирожки - и  блестящая
мысль осенила ее. "Что, если я съем один из этих  пирожков!  -
подумала она. - Очень возможно, что он как-нибудь изменит  мой
рост. И так как я увеличиваться все равно больше не  могу,  то
полагаю, что стану меньше".
   Сказано - сделано. И Аня,  проглотив  пирожок,  с  радостью
заметила, что тотчас рост ее стал убавляться.
   Как только она настолько уменьшилась, что была в  состоянии
пройти в дверь, она  сбежала  по  лестнице  и,  выйдя  наружу,
увидела перед домом целое сборище зверьков и птичек. Посредине
был бедненький  Яшка-Ящерица,  поддерживаемый  двумя  морскими
свинками, которые что-то вливали ему в рот из  бутылочки.  Все
они мгновенно бросились к Ане, но она проскочила  и  пустилась
бежать со всех ног, пока не очутилась в  спасительной  глубине
частого леса.
   - Первое, что нужно мне сделать - это  вернуться  к  своему
настоящему росту; а второе - пробраться в  тот  чудесный  сад.
Вот, кажется, лучший план.
   План был, что и говорить, великолепный - очень  стройный  и
простой. Единственной заторой было то, что  она  не  имела  ни
малейшего представления, как привести его в исполнение; и пока
она тревожно вглядывалась в  просветы  между  стволов,  резкое
тявканье заставило ее поспешно поднять голову.
   Исполинский щенок глядел на нее сверху  огромными  круглыми
глазами и, осторожно протягивая лапу, старался дотронуться  до
ее платья. "Ах, ты мой бедненький!" - проговорила Аня ласковым
голосом и попыталась было засвистеть. Но ей все  время  ужасно
страшно было, что он,  может  быть,  проголодался  и  в  таком
случае не преминет съесть ее, несмотря на всю ее ласковость.
   Едва зная, что делает, Аня подняла с земли какую-то палочку
и протянула ее щенку. Тот с радостным взвизгом  подпрыгнул  на
воздух, подняв сразу все четыре  лапы,  и  игриво  кинулся  на
палочку, делая вид, что хочет ее помять. Тогда  Аня,  опасаясь
быть раздавленной, юркнула под защиту  огромного  чертополоха,
но только она высунулась с другой  стороны,  как  щенок  опять
кинулся на палочку  и  полетел  кувырком  от  слишком  большой
поспешности. Ане казалось, что это игра с  бегемотом,  который
может  каждую  минуту  ее  растоптать.   Она   опять   обежала
чертополох, и тут щенок разыгрался вовсю: он перебирал  лапами
вправо и влево, предпринимал ряд  коротких  нападений,  всякий
раз немного приближаясь и очень далеко отбегая,  и  все  время
хрипло  полаивал,  пока,  наконец,  не  устал.  Тогда  он  сел
поодаль,  трудно  дыша,  высунув  длинный  малиновый  язык   и
полузакрыв огромные глаза.
   Это для Ани и послужило  выходом:  она  кинулась  бежать  и
неслась до тех пор, пока лай щенка не замер в отдалении.
   - А  все  же,  какой  это  был  душка!  -  сказала  Аня,  в
изнеможении прислоняясь к лютику и обмахиваясь  одним  из  его
листков.
   - Как хорошо, если бы я могла научить его всяким штукам, но
только вот - я слишком мала! Боже мой!  Я  и  забыла,  что  не
выросла снова! Рассудим, как бы достигнуть этого? Полагаю, что
нужно что-либо съесть или выпить. Но что именно - вот вопрос.
   Аня посмотрела вокруг себя -  на  цветы,  на  стебли  трав.
Ничего не было такого, что можно было бы  съесть  или  выпить.
Вблизи был большой гриб, приблизительно одного роста с ней;  и
после того, как она посмотрела под ним и с  боков,  ей  пришла
мысль, что можно посмотреть, не находится ли что-либо наверху.
   Она, встав на цыпочки, вытянула шею и тотчас же встретилась
глазами с громадной голубой гусеницей, которая, скрестив руки,
сидела на шапке гриба и преспокойно курила длинный кальян,  не
обращая ни малейшего внимания ни на Аню, ни на что другое.

     Глава 5. СОВЕТ ГУСЕНИЦЫ

   Гусеница и Аня долго смотрели друг на друга молча.
   Наконец Гусеница вынула кальян изо рта и обратилась  к  Ане
томным, сонным голосом:
   - Кто ты? - спросила Гусеница.
   Это было не особенно подбадривающим началом для  разговора.
Аня отвечала несколько застенчиво: "Я...  я  не  совсем  точно
знаю, кем я была, когда встала утром, а кроме того, с тех  пор
я несколько раз "менялась".
   - Что  ты  хочешь  сказать  этим?  -   сердито   отчеканила
Гусеница. - Объяснись!
   - В том-то  и  дело,  что  мне  трудно  себя  объяснить,  -
отвечала Аня, - потому что, видите ли, я - не я.
   - Я не вижу, - сухо сказала Гусеница.
   - Я боюсь, что не могу выразиться яснее,  -  очень  вежливо
ответила Аня. - Начать с того, что я сама ничего  не  понимаю:
это так сложно и неприятно - менять свой рост по нескольку раз
в день.
   - Не нахожу. - молвила Гусеница.
   - Может быть, вы этого сейчас не находите, - сказала Аня, -
но когда вам придется превратиться  в  куколку  -  а  это,  вы
знаете, неизбежно -  а  после  в  бабочку,  то  вы,  наверное,
почувствуете себя скверно.
   - Ничуть, - ответила Гусеница.
   - Ну, тогда у вас, вероятно, другой характер, -  подхватила
Аня. - Знаю одно: мне бы это показалось чрезвычайно странным.
   - Тебе? - презрительно проговорила Гусеница. - Кто ты?
   И разговор таким образом  обратился  в  сказку  про  белого
бычка.
   Аню немного раздражало то, что Гусеница так скупа на слова,
и, выпрямившись, она твердо сказала: "Мне кажется,  вы  сперва
должны были бы сказать мне, кто вы.
   - Почему? - спросила Гусеница.
   Опять - затруднительный вопрос. Аня не могла  придумать  ни
одной уважительной причины, и  так  как  Гусеница  казалась  в
чрезвычайно дурном расположении духа, то она пошла прочь.
   - Стой! - крикнула Гусеница. - У  меня  есть  нечто  важное
тебе сообщить.
   Это звучало соблазнительно. Аня воротилась.
   - Владей собой, - молвила Гусеница.
   - Это все? - спросила Аня, с трудом сдерживая негодованье.
   - Нет, - сказала Гусеница.
   Аня решила,  что  она  может  подождать,  благо  ей  нечего
делать: может  быть,  она  услышит  что-нибудь  любопытное.  В
продолжение нескольких минут Гусеница молчаливо попыхивала, но
наконец раскрестила  руки,  опять  вынула  изо  рта  кальян  и
сказала:
   - Значит, ты считаешь, что ты изменилась, не так ли?
   - Так, - подтвердила Аня.  -  Я  не  могу  вспомнить  вещи,
которые всегда знала, и меняю свой рост каждые десять минут.
   - Какие вещи? - спросила Гусеница.
   - Вот, например, я попробовала прочесть  наизусть:  "Птичка
божия не знает", а вышло совсем не то,  -  с  грустью  сказала
Аня.
   - Прочитай-ка "Скажи-ка, дядя, ведь не даром", -  приказала
Гусеница.
   Аня сложила руки на коленях и начала:

          - Скажи-ка, дядя, ведь не даром
          Тебя считают очень старым:
               Ведь, право же, ты сед
          И располнел ты несказанно.
          Зачем же ходишь постоянно
          На голове? Ведь, право ж, странно
               Шалить на склоне лет!

          И молвил он: "В былое время
          Держал, как дорогое бремя,
               Я голову свою...
          Теперь же, скажем откровенно,
          Мозгов лишен я совершенно
          И с легким сердцем, вдохновенно
               На  голове стою".

          - Ах, дядя, - повторяю снова:
          Достиг ты возраста честного,
               Ты - с весом, ты - с брюшком...
          В такие годы ходят плавно,
          А ты, о старец своенравный,
          Влетел ты в комнату недавно
               - Возможно ль? - кувырком!

          - Учись, юнец, - мудрец ответил. -
          Ты, вижу, с завистью приметил,
               Как легок мой прыжок.
          Я с детства маслом мазал ножки,
          Глотал целебные лепешки
          Из гуттаперчи и морошки -
               Попробуй-ка, дружок!

          - Ах, дядя, дядя, да скажи же,
          Ты стар иль нет? Одною жижей
               Питаться бы пора!
          А съел ты гуся - да какого!
          Съел жадно, тщательно, толково,
          И не осталось от жаркого
               Ни одного ребра!

          Я как-то раз, - ответил дядя,
          Живот величественно гладя, -
               Решал с женой моей
          Вопрос научный, очень спорный,
          И спор наш длился так упорно,
          Что отразился благотворно
               На силе челюстей.

          - Еще одно позволь мне слово:
          Сажаешь ты угря живого
               На угреватый нос.
          Его подкинешь два-три раза,
          Поймаешь... Дядя, жду рассказа:
          Как приобрел ты верность глаза?
               Волнующий вопрос!

          - И совершенно неуместный, -
          Заметил старец. - Друг мой, честно
                Ответил я на три
          Твои вопроса. Это много. -
          И он пошел своей дорогой,
          Шепнув  загадочно и строго:
               - Ты у меня смотри!

   - Это неправильно, - сказала Гусеница.
   - Не совсем правильно, я боюсь, -  робко  отвечала  Аня,  -
некоторые слова как будто изменились.
   - Неправильно с начала до конца, - решила  Гусеница,  и  за
этим последовало молчанье.
   Гусеница первая заговорила:
   - Какого роста ты желаешь быть? - спросила она.
   - Ах, это мне более или менее все  равно,  -  ответила  Аня
поспешно. - Но  только,  знаете  ли,  неприятно  меняться  так
часто.
   - Я не знаю, - сказала Гусеница.
   Аня промолчала: никто никогда  не  перечил  ей  так  и  она
чувствовала, что теряет терпенье.
   - А сейчас вы довольны? - осведомилась Гусеница.
   - Да  как  вам  сказать?  Мне  хотелось  бы  быть   чуточку
побольше, - сказала Аня. - Три дюйма - это такой глупый рост!
   - Это чрезвычайно  достойный  рост!  -  гневно  воскликнула
Гусеница, взвиваясь на дыбы (она была как раз  вышиной  в  три
дюйма.)
   - Но я к этому не привыкла! - жалобно протянула бедная Аня.
И она подумала про себя: "Ах, если о эти  твари  не  были  так
обидчивы!"
   - Со временем привыкнешь! - сказала Гусеница и опять сунула
в рот кальянную трубку и принялась курить.
   Аня терпеливо ждала,  чтобы  она  вновь  заговорила.  Через
несколько минут Гусеница вынула трубку,  раз,  два  зевнула  и
потянулась. Затем она мягко слезла с гриба и уползла в  траву.
"Один край заставит тебя вырасти,  другой  -  уменьшиться",  -
коротко сказала она, не оглядываясь.
   "Один край чего? Другой край чего?" - подумала Аня.
   - Грибной шапки, - ответила Гусеница, словно  вопрос  задан
был громко, - и в следующий миг она скрылась из виду.
   Аня осталась глядеть задумчиво на  гриб,  стараясь  уяснить
себе, какая левая сторона и какая правая. И так как шапка была
совершенно круглая, вопрос представлялся нелегкий. Наконец она
протянула руки,  насколько  могла,  обхватила  шапку  гриба  и
отломила обеими руками по одному  кусочку  с  того  и  другого
края.
   - Какой же из них заставит меня вырасти? - сказала она  про
себя  и  погрызла  кусочек  в  правой   руке,   чтобы   узнать
последствие.  Тотчас  же  она  почувствовала  сильный  удар  в
подбородок и в ногу - они столкнулись!
   Внезапность этой перемены очень ее  испугала.  Нельзя  было
терять времени - она быстро  таяла.  Тогда  она  принялась  за
другой кусочек. Подбородок ее был так твердо  прижат  к  ноге,
что нелегко было открыть рот. Но наконец ей это удалось, и она
стала грызть кусочек, отломанный с левого края.
..............................................................
   - Слава  Богу,  голова   моя   освободилась!   -   радостно
воскликнула Аня, но тотчас же тревожно смолкла,  заметив,  что
плечи ее исчезли из вида. Все, что она могла различить,  глядя
вниз, была длиннейшая шея, взвивающаяся из моря зелени.
   - Что это зеленое? - спросила себя Аня. - И куда же исчезли
мои бедные плечи? И как же  это  я  не  могу  рассмотреть  мои
бедные руки? - Она двигала ими, говоря это, но вызывала только
легкое колебанье в листве, зеленеющей далеко внизу.
   Так  как  невозможно  было  поднять  руки   к   лицу,   она
попробовала  опустить  голову  к  рукам  и   с   удовольствием
заметила, что шея  ее,  как  змея,  легко  сгибается  в  любую
сторону. Она обратила ее в изящную извилину и  уже  собиралась
нырнуть  в  зелень  (которая  оказалась  не  чем   иным,   как
верхушками  тех  самых  деревьев,  под  которыми  она  недавно
бродила) - но вдруг резкое шипенье  заставило  ее  откинуться:
крупный голубь, налетев на нее, яростно  бил  ее  крыльями  по
щекам.
   - Змея! - шипел Голубь.
   - Я вовсе не змея, - в негодовании сказала Аня.
   - Змея, - повторил Голубь, но уже тише, и прибавил, как  бы
всхлипнув: - Я уже испробовал всевозможные способы и ничего  у
меня не выходит.
   - Я совершенно не знаю, о чем вы говорите, - сказала Аня.
   - Пробовал я корни деревьев и речные скаты и кустарники,  -
продолжал Голубь, не обращая на нее внимания, - но  эти  змеи!
Никак им не угодишь!
   Недоуменье Ани все росло. Но  ей  казалось,  что  не  стоит
перебивать Голубя.
   - И так не легко высиживать яйца, - воскликнул он, - а  тут
еще изволь днем и ночью оберегать их от змей! Да ведь  я  глаз
не прикрыл за последние три недели!
   - Мне очень жаль, что вас тревожили, - сказала Аня, которая
начинала понимать, к чему он клонит.
   - И только я выбрал самое высокое дерево во  всем  лесу,  -
продолжал Голубь, возвышая голос до крика, -  и  только  успел
порадоваться,  что  от  них  отделался,  как  нате  вам,  они,
вертлявые гадины, с неба спускаются. Прочь, змея!
   - Да я же говорю вам - я вовсе не змея! - возразила Аня,  -
я... я... я...
   - Ну? Кто же  ты?  -  взвизгнул  Голубь.  -  Вижу,  что  ты
стараешься придумать что-нибудь.
   - Я -  маленькая  девочка,  -  проговорила  Аня  не  совсем
уверенно, так как вспомнила, сколько раз она менялась за  этот
день.
   - Правдоподобно, нечего сказать!  -  презрительно  прошипел
Голубь. - Немало я видел маленьких девочек на своем  веку,  но
девочки с такой шеей - никогда! Нет, нет! Ты - змея, и  нечего
это отрицать. Ты еще скажи, что никогда не пробовала яиц!
   - Разумеется, пробовала, - ответила  правдивая  Аня,  -  но
ведь девочки столько же едят яйца, как и змеи.
   - Не думаю, - сказал Голубь. - Но если это  и  правда,  то,
значит, они тоже в своем роде змеи - вот и все.
   Ане показалось это совсем новой мыслью, и она замолчала  на
несколько мгновений, что дало Голубю возможность  добавить:  -
Ты ищешь яйца, это мне хорошо  известно,  и  безразлично  мне,
девочка ты или змея!
   - Мне это не все равно, - поспешно сказала Аня. - Но дело в
том, что я яиц не ищу, а если б и искала, то во всяком  случае
мне не нужны были бы ваши: я не люблю их сырыми.
   - Тогда убирайся, - проворчал Голубь и  с  обиженным  видом
опустился в свое гнездо. Аня же  скрючилась  между  деревьями,
причем шея ее все запутывалась  в  ветвях,  и  ей  то  и  дело
приходилось останавливаться, чтобы распутать ее.
   Вспомнив, что в руках у нее остались оба кусочка гриба, она
осторожно принялась за них, отгрызая немного то от одного,  то
от другого и становясь то выше, то  ниже,  пока,  наконец,  не
вернулась к своему обычному росту.
   Так много времени прошло с  тех  пор,  как  была  она  сама
собой, что сперва ей показалось это даже  несколько  странным.
Но вскоре она привыкла и стала сама с собой говорить.
   - Ну вот, первая часть моего плана  выполнена!  Как  сложны
были все эти перемены! Никогда не  знаешь,  чем  будешь  через
минуту! Как бы ни было, а теперь я обычного роста. Следующее -
это пробраться в чудесный сад - но как это  сделать,  как  это
сделать?
   Так рассуждая, она внезапно вышла на  прогалину  и  увидела
крошечный домик около четырех футов вышины.
   "Кто бы там ни жил, - подумала Аня, - нехорошо явиться туда
в таком виде: я бы до чертиков испугала их своей величиной!  -
Она опять принялась за правый кусочек  гриба  и  только  тогда
направилась к дому, когда уменьшилась до десяти дюймов.

     Глава 6. ПОРОСЕНОК И ПЕРЕЦ

   Некоторое время она глядела на домик молча. Вдруг  из  леса
выбежал пышный лакей  (она  приняла  его  за  лакея  благодаря
ливрее: иначе, судя по его лицу, она назвала бы его рыбой) - и
громко постучал костяшками рук о дверь.  Отпер  другой  лакей,
тоже в пышной ливрее,  раскоряченный,  лупоглазый,  необычайно
похожий на лягушку. И у обоих волосы были мелко завиты и густо
напудрены.
   Ане было очень любопытно узнать, что будет дальше, и,  стоя
за ближним стволом, она внимательно прислушивалась.
   Лакей-Рыба  начал  с  того,  что   вытащил   из-под   мышки
запечатанный конверт величиной с него самого и,  протянув  его
лакею,   открывшему   дверь,   торжественно   произнес:   "Для
Герцогини.  Приглашение  от  Королевы  на  игру   в   крокет".
Лакей-Лягушка таким же торжественным  тоном  повторил,  слегка
изменив порядок слов: "От Королевы. Приглашение для  Герцогини
на игру в крокет".
   Затем они оба низко поклонились и спутались завитками.
   Аню это так рассмешило, что  она  опять  скрылась  в  чащу,
боясь, что они услышат ее хохот, и когда она снова  выглянула,
то уже Лакея-Рыбы не было, а  другой  сидел  на  пороге,  тупо
глядя в небо.
   Аня подошла к двери и робко постучала.
   - Стучать ни к чему, - сказал лакей, не  глядя  на  нее,  -
ибо, во-первых, я на той же стороне от  двери,  как  и  вы,  а
во-вторых, в доме такая возня,  что  никто  вашего  стука  все
равно не услышит.
   И    действительно:    внутри    был    шум    необычайный:
безостановочный рев и чиханье,  а  порою  оглушительный  треск
разбиваемой посуды.
   - Скажите мне, пожалуйста, - проговорила Аня, - как же  мне
туда войти?
   - Был бы какой-нибудь прок от  вашего  стука,  -  продолжал
лакей, не отвечая ей, - когда бы дверь была между нами. Если б
вы, например, постучали бы изнутри,  то  я  мог  бы  вас,  так
сказать, выпустить. - При этом он, не отрываясь, глядел вверх,
что показалось Ане чрезвычайно неучтивым. "Но, быть может,  он
не может иначе", - подумала она. - Ведь глаза у него  на  лбу.
Но, по крайней мере, он мог бы ответить на вопрос".
   - Как же я войду? - повторила она громко.
   - Я буду здесь сидеть, - заметил лакей,  -  до  завтрашнего
дня.
   Тут дверь дома на  миг  распахнулась,  и  большая  тарелка,
вылетев оттуда, пронеслась  дугой  над  самой  головой  лакея,
легко коснувшись кончика его  носа,  и  разбилась  о  соседний
ствол.
   - И, пожалуй, до послезавтра, - продолжал лакей  совершенно
таким же голосом, как будто ничего и не произошло.
   - Как я войду? - настаивала Аня.
   - Удастся ли вообще вам  войти?  -  сказал  лакей.  -  Вот,
знаете, главный вопрос.
   Он был прав. Но Ане было  неприятно  это  возражение.  "Это
просто ужас, - пробормотала она, - как все эти существа  любят
рассуждать. С ними с ума можно сойти!"
   Лакей воспользовался ее молчаньем,  повторив  прежнее  свое
замечание с некоторым дополненьем.
   - Я буду здесь сидеть, - сказал он, -  по  целым  дням,  по
целым дням... без конца...
   - А что же мне-то делать? - спросила Аня.
   - Все, что хотите, - ответил лакей и стал посвистывать.
   - Ну его, все равно ничего не добьюсь, - воскликнула Аня  в
отчаянии. - Он полный дурак! - и она отворила дверь и вошла  в
дом.
   Очутилась она в просторной кухне, сплошь отуманенной  едким
дымом. Герцогиня сидела посредине на  стуле  о  трех  ногах  и
нянчила младенца; кухарка нагибалась над очагом, мешая  суп  в
огромном котле.
   "Однако  сколько  в  этом  супе  перца!"  -  подумала  Аня,
расчихавшись.
   Да и весь воздух был заражен. Герцогиня  и  та  почихивала;
ребенок же чихал и орал попеременно, не переставая ни на  одно
мгновение. Единственные два  существа  на  кухне,  которые  не
чихали, были кухарка и большой кот, который сидел  у  плиты  и
широко ухмылялся.
   - Будьте добры мне объяснить, - сказала Аня робко, так  как
не знала, учтиво ли с ее стороны заговорить первой.  -  Почему
это ваш кот ухмыляется так?
   - Это -  Масляничный  Кот,  -  отвечала  Герцогиня,  -  вот
почему. Хрюшка!
   Последнее слово было произнесено так  внезапно  и  яростно,
что Аня так и подскочила: но она сейчас  же  поняла,  что  оно
обращено не к ней,  а  к  младенцу,  и,  набравшись  смелости,
заговорила опять.
   - Я не знала, что такие коты постоянно ухмыляются. Впрочем,
я вообще не знала, что коты могут это делать.
   - Не всегда коту масленица, - ответила Герцогиня.  -  Моему
же коту - всегда. Вот он и ухмыляется.
   - Я этого никогда не знала, - вежливо сказала Аня. Ей  было
приятно, что завязался умный разговор.
   - Ты очень мало что знаешь, -  отрезала  Герцогиня.  -  Это
ясно.
   Ане не понравился тон этого замечания, и она подумала,  что
хорошо бы перевести разговор на что-нибудь  другое.  Пока  она
старалась найти тему, кухарка сняла с огня  котел  с  супом  и
тотчас же принялась швырять в Герцогиню и в ребенка  все,  что
попадалось ей под руку: кочерга и утюг полетели первыми, потом
градом  посыпались  блюдца,  тарелки,  миски.   Герцогиня   не
обращала на них никакого вниманья, даже когда они  попадали  в
нее, ребенок же орал беспрестанно, так что  все  равно  нельзя
было знать, когда ему больно - когда нет.
   - Ах, ради Бога, будьте осторожны! - вскрикнула Аня, прыгая
на месте  от  нестерпимого  страха.  -  Ах,  вот  отлетел  его
бесценный нос! - взвизгнула она, когда большая тарелка чуть не
задела младенца.
   - Если б никто не совался в чужие дела, -  сказала  хриплым
басом Герцогиня, - земля вертелась бы куда скорее.
   - Что  не  было   бы   преимуществом,   -   заметила   Аня,
воспользовавшись  случаем,  чтобы  показать  свое  знанье.   -
Подумайте только, как укоротился бы день.  Земля,  видите  ли,
берет двадцать четыре часа...
   - В таком случае,  -  рявкнула  Герцогиня,  -  отрубить  ей
голову!
   Аня с тревогой поглядела на кухарку, не собирается  ли  она
исполнить это приказанье, но кухарка ушла с головой в суп и не
слушала.
   Аня решилась продолжать.
   - Двадцать четыре часа, кажется, или двенадцать? Я...
   - Увольте, -  сказала  Герцогиня.  -  Я  никогда  не  могла
выносить вычисленья! - И она  стала  качать  своего  младенца,
выкрикивая при этом нечто вроде колыбельной песни и хорошенько
встряхивая его после каждого стиха.

          Вой, младенец мой прекрасный,
              А чихнешь - побью!
          Ты нарочно - это ясно...
              Баюшки-баю.

                    Х о р
          (при участии кухарки и ребенка):
              Ау! Ау! Ау! Ау!

          То ты синий, то ты красный,
              Бью и снова бью!
          Перец любишь ты ужасно.
              Баюшки-баю.

                    Х о р:
              Ау! Ау! Ау! Ау! Ау! Ау!

   - Эй вы там, можете понянчить его, если хотите,  -  сказала
Герцогиня, обращаясь к Ане, и, как мяч, кинула ей ребенка. - Я
же должна пойти одеться, чтобы отправиться играть в  крокет  с
Королевой. - И она поспешно вышла. Кухарка швырнула  ей  вслед
кастрюлю, но промахнулась на волос.
   Аня  схватила  ребенка  с  некоторым   трудом:   это   было
несуразное  маленькое  существо,  у  которого  ручки  и  ножки
торчали во все стороны ("как у  морской  звезды",  -  подумала
Аня). Оно, бедное, напряженно сопело  и,  словно  куколка,  то
скрючивалось, то выпрямлялось, так что держать его было  почти
невозможно.
   Наконец Аня нашла верный способ (то  есть  скрутила  его  в
узел и крепко ухватилась за его правое ушко и левую ножку,  не
давая ему таким образом раскрутиться) и вышла с ним на  свежий
воздух.
   "Не унеси я его, они бы там, конечно, его убили, - подумала
Аня. - Было бы преступленье его оставить".
   Последние слова она произнесла громко  и  ребенок  в  ответ
хрюкнул (он уже перестал чихать к тому времени). "Не хрюкай, -
сказала Аня. - Вежливые люди выражаются иначе".
   Но младенец хрюкнул опять, и Аня с  тревогой  взглянула  на
него. Странное было  личико:  вздернутый  нос,  вроде  свиного
рыльца, крохотные гляделки, вовсе непохожие на детские  глаза.
Ане все это очень не понравилось. "Но, может быть,  он  просто
всхлипывает", - подумала она и  посмотрела,  нет  ли  слез  на
ресницах. Но не было ни ресниц, ни слез.
   - Если ты собираешься, мой милый, обратиться в поросенка, -
твердо сказала Аня, - то я с  тобой  никакого  дела  иметь  не
хочу. Смотри ты у меня!  -  Бедное  маленькое  существо  снова
всхлипнуло (или хрюкнуло - разобрать было невозможно),  и  Аня
некоторое время несла его молча.
   Аня начинала уже недоумевать -  что  же  она  с  ним  будет
делать дома, как вдруг  он  хрюкнул  так  громко,  что  она  с
некоторым испугом поглядела ему в лицо. На этот  раз  сомненья
не оставалось: это был  самый  настоящий  поросенок,  так  что
глупо было с ним возиться. Аня опустила  поросенка  наземь,  и
тот, теряя чепчик на бегу, спокойно затрусил  прочь  и  вскоре
скрылся в чаще, что очень обрадовало ее.
   - Он в будущем был бы ужасно уродлив как ребенок, - сказала
она про себя, - но свинья, пожалуй, вышла бы из него красивая.
- И она стала размышлять о других ей знакомых  детях,  которые
годились бы в поросят. - Если б только знать, как изменить их,
- подумала она и вдруг, встрепенувшись, заметила, что на  суку
ближнего дерева сидит Масляничный Кот.
   Он  только  ухмыльнулся,  увидя  Аню.  Вид   у   него   был
добродушный, хотя когти были длиннейшие, а по количеству зубов
он не уступал крокодилу. Поэтому Аня почувствовала, что  нужно
относиться к нему с уважением.
   - Масляничный Котик, -  робко  заговорила  она,  не  совсем
уверенная, понравится ли ему это обращение. Однако  он  только
шире осклабился. "Пока что  он  доволен",  -  подумала  Аня  и
продолжала: - Котик, не можете ли  вы  мне  сказать,  как  мне
выйти отсюда?
   - Это зависит, куда вам нужно идти, - сказал Кот.
   - Мне-то в общем все равно, куда, - начала Аня.
   - Тогда вам все равно, какую дорогу  взять,  -  перебил  ее
Кот.
   - Только бы прийти  куда-нибудь,  -  добавила  Аня  в  виде
объяснения.
   - Прийти-то вы придете, - сказал Кот, -  если  будете  идти
достаточно долго.
   Аня  почувствовала,  что   отрицать   этого   нельзя.   Она
попробовала  задать  другой  вопрос:  "Какого  рода  люди  тут
живут?"
   - Вон там, - сказал Кот,  помахав  правой  лапой,  -  живет
Шляпник, а вон там (он  помахал  левой),  -  живет  Мартовский
Заяц. Навести-ка их: оба они сумасшедшие.
   - Но я вовсе не хочу общаться с  сумасшедшими,  -  заметила
Аня.
   - Ничего уж не поделаешь, - возразил Кот. -  Мы  все  здесь
сумасшедшие. Я безумен. Вы безумны.
   - Откуда вы знаете, что я безумная? - спросила Аня.
   - Должны быть. Иначе вы сюда не пришли бы.
   Аня не нашла это доказательством. Однако она продолжала:
   - А как вы знаете, что вы сами сумасшедший?
   - Начать с того, - ответил Кот, - что собака, например,  не
сумасшедшая. Вы с этим согласны?
   - Пожалуй, - сказала Аня.
   - Ну так вот,  -  продолжал  Кот,  -  собака  рычит,  когда
сердита, и виляет хвостом, когда довольна. Я  же  рычу,  когда
доволен, и виляю  хвостом,  когда  сержусь.  Заключенье:  я  -
сумасшедший.
   - Я называю это мурлыканьем, а не рычаньем,  -  проговорила
Аня.
   - Называйте, чем хотите, - сказал  Кот.  -  Играете  ли  вы
сегодня в крокет с Королевой?
   - Я очень бы этого хотела, - ответила Аня, - но меня еще не
приглашали.
   - Вы меня там увидите, - промолвил Кот - и исчез.
   Это не очень удивило Аню: она уже привыкла к чудесам.  Пока
она глядела на то место, где только что сидел  Кот,  он  вдруг
появился опять.
   - Кстати, что случилось с младенцем? - спросил он.
   - Он превратился в поросенка,  -  ответила  Аня  совершенно
спокойно, словно Кот вернулся естественным образом.
   - Я так и думал, - ответил Кот и снова испарился.
   Аня  подождала  немного,  думая,  что,  может,   он   опять
появится, а затем пошла  по  тому  направлению,  где,  по  его
словам, жил Мартовский Заяц.
   - Шляпников я и раньше видала, - думала она.  -  Мартовский
Заяц куда будет занятнее и к тому же, так как мы теперь в мае,
он не будет буйно помешанный, по крайней мере, не  так  буйно,
как в марте. - Тут она взглянула вверх и опять  увидела  Кота,
сидящего на ветке дерева.
   - Вы как сказали - поросенок или опенок? - спросил Кот.
   - Я сказала - поросенок, - ответила Аня. -  И  я  очень  бы
просила вас не исчезать и не появляться так внезапно: у меня в
глазах рябит.
   - Ладно, - промолвил  Кот  и  на  этот  раз  стал  исчезать
постепенно, начиная с кончика хвоста и кончая улыбкой, которая
еще  осталась  некоторое  время,  после  того  как   остальное
испарилось.
   "Однако! - подумала Аня. -  Мне  часто  приходилось  видеть
кота без улыбки, но улыбка без  кота  -  никогда.  Это  просто
поразительно".
   Вскоре она пришла к дому Мартовского Зайца. Не  могло  быть
сомнения, что это был именно его дом; трубы были в виде  ушей,
а крыша была крыта шерстью. Дом был  так  велик,  что  она  не
решилась подойти, раньше чем не  откусила  кусочек  от  левого
ломтика гриба. И даже тогда она робела: а  вдруг  он  все-таки
буйствует!  "Пожалуй,  лучше  было  бы,  если  бы  я  посетила
Шляпника!"

     Глава 7. СУМАСШЕДШИЕ ПЬЮТ ЧАЙ

   Перед домом под деревьями был накрыт стол: Мартовский  Заяц
и Шляпник пили чай.  Зверек  Соня  сидел  между  ними  и  спал
крепким сном. Они же облокачивались на него, как на подушку, и
говорили через его голову. "Соне, наверное, очень неудобно", -
подумала Аня. - Но, впрочем, он спит, не замечает".
   Стол был большой, но почему-то все трое скучились  в  одном
конце.
   - Нет  места,  нет  места,  -  закричали  они,  когда   Аня
приблизилась.
   - Места сколько угодно, - сказала она в возмущеньи и села в
обширное кресло во главе стола.
   - Можно вам вина? - бодро предложил Мартовский Заяц.
   Аня оглядела стол: на нем ничего не было, кроме чая и хлеба
с маслом. "Я никакого вина не вижу", - заметила она.
   - Никакого и нет, - сказал Мартовский Заяц.
   - В таком случае не очень было вежливо предлагать мне  его,
- рассердилась Аня.
   - Не  очень  было  вежливо  садиться  без  приглашения,   -
возразил Мартовский Заяц.
   - Я не знала, что это  ваш  стол,  -  сказала  Аня.  -  Тут
гораздо больше трех приборов.
   - Обстричь бы вас, - заметил Шляпник. Он все время  смотрел
на волосы Ани с большим любопытством, и вот  были  его  первые
слова.
   Аня  опять  вспылила:   "Потрудитесь   не   делать   личных
замечаний; это чрезвычайно грубо".
   У Шляпника расширились глаза, но все, что он сказал,  было:
"Какое сходство между роялем и слоном?"
   "Вот это лучше, - подумала  Аня.  -  Я  люблю  такого  рода
загадки. Повеселимся".
   - Мне кажется, я могу разгадать это, - добавила она громко.
   - Вы говорите, что знаете ответ? - спросил Мартовский Заяц.
   Аня кивнула.
   - А вы знаете, что говорите? - спросил Мартовский Заяц.
   - Конечно, - поспешно ответила Аня. - По  крайней  мере,  я
говорю, что знаю. Ведь это то же самое.
   - И совсем не то же самое! - воскликнул  Шляпник.  -  Разве
можно сказать: "Я вижу, что ем", вместо: "я ем, что вижу?"
   - Разве  можно  сказать,   -   пробормотал   Соня,   словно
разговаривая во сне, - "я дышу, пока сплю", вместо:  "я  сплю,
пока дышу?"
   - В твоем случае  можно,  -  заметил  Шляпник,  и  на  этом
разговор иссяк, и все сидели молча, пока Аня  вспоминала  все,
что знала насчет роялей и слонов - а знала она немного.
   Шляпник первый прервал молчанье.
   - Какое сегодня число? - спросил он, обращаясь к  Ане.  При
этом он вынул часы и и тревожно на них глядел,  то  встряхивая
их, то прикладывая их к уху.
   Аня подумала и сказала:
   - Четвертое.
   - На два дня отстают, - вздохнул Шляпник. - Я говорил тебе,
что  твое  масло  не  подойдет  к  механизму,  -  добавил  он,
недовольно глядя на Мартовского Зайца.
   - Масло было самое свежее, -  коротко  возразил  Мартовский
Заяц.
   - Да, но, вероятно, и крошки попали, - пробурчал Шляпник. -
Ты не должен был мазать хлебным ножом.
   Мартовский Заяц взял часы и мрачно на них посмотрел;  потом
окунул их в свою чашку, расплескав чай, и посмотрел опять.
   - Это было самое свежее масло, - повторил он удивленно.
   Аня с любопытством смотрела через его плечо.
   - Какие забавные часы! - воскликнула она. -  По  ним  можно
узнать, которое сегодня число, а который час - нельзя.
   - Ну и что же, - пробормотал Шляпник. - Или по вашим  часам
можно узнать время года?
   - Разумеется, нет, - бойко ответила Аня. - Ведь один и  тот
же год держится так долго.
   - В том-то и штука, - проговорил Шляпник.
   Аня была ужасно озадачена. Объяснение  Шляпника  не  имело,
казалось, никакого смысла, а вместе с  тем  слова  были  самые
простые.
   - Я не совсем понимаю, - сказала  она,  стараясь  быть  как
можно вежливее.
   - Соня опять спит, - со вздохом заметил Шляпник и вылил ему
на нос немножко горячего чая.
   Соня нетерпеливо помотал  головой  и  сказал,  не  открывая
глаз:
   - Конечно, конечно, я совершенно того же мнения.
   - Нашли разгадку? - спросил Шляпник, снова  повернувшись  к
Ане.
   - Сдаюсь! - объявила Аня. - Как же?
   - Не имею ни малейшего представления, - сказал Шляпник.
   - И я тоже, - сказал Мартовский Заяц.
   Аня устало вздохнула:
   - Как скучно так проводить время!
   - Если бы вы знали Время так, как я  его  знаю,  -  заметил
Шляпник, - вы бы не посмели сказать, что его провожать скучно.
Оно самолюбиво.
   - Я вас не понимаю, - сказала Аня.
   - Конечно, нет! - воскликнул Шляпник,  презрительно  мотнув
головой. - Иначе вы бы так не расселись.
   - Я только села на время, - коротко ответила Аня.
   - То-то и есть, - продолжал  Шляпник.  -  Время  не  любит,
чтобы на него садились. Видите ли, если бы вы его не  обижали,
оно делало бы с часами все, что хотите. Предположим,  было  бы
десять часов утра, вас  зовут  на  урок.  А  тут  вы  бы  ему,
Времени-то, намекнули - и мигом закружились  бы  стрелки:  два
часа, пора обедать.
   - Ах, пора! - шепнул про себя Мартовский Заяц.
   - Это было бы великолепно, - задумчиво проговорила  Аня.  -
Но только, знаете, мне, пожалуй, не хотелось бы есть.
   - Сначала, может быть, и не хотелось бы, - сказал  Шляпник,
- но ведь вы бы могли подержать стрелку на двух часах  до  тех
пор, пока не проголодались бы.
   - И вы так делаете? - спросила Аня.
   Шляпник уныло покачал головой.
   - Куда мне? - ответил он. - Мы  с  Временем  рассорились  в
прошлом Мартобре, когда этот, знаете, начинал  сходить  с  ума
(он указал чайной ложкой на Мартовского  Зайца),  а  случилось
это так: Королева давала большой музыкальный вечер, и я должен
был петь:

          Рыжик, рыжик, где ты был?
          На полянке дождик пил?

   - Вы, может быть, эту песню знаете?
   - Я слышала нечто подобное, - ответила Аня.
   - Не думаю, - сказал Шляпник. - Дальше идет так:

          Выпил каплю, выпил две,
          Стало сыро в голове!

   Тут Соня встряхнулся и  стал  петь  во  сне:  "сыро,  сыро,
сыро..." - и пел так долго, что остальным пришлось его щипать,
чтобы он перестал.
   - Ну так вот, - продолжал Шляпник, - только начал я  второй
куплет, вдруг Королева  как  вскочит  да  гаркнет:  "Он  губит
время! Отрубить ему голову!"
   - Как ужасно жестоко! - воскликнула Аня.
   - И  с  этой  поры,  -  уныло  добавил  Шляпник,  -   Время
отказывается мне служить: теперь всегда пять часов.
   - Потому-то и стоит на столе так  много  чайной  посуды?  -
спросила Аня.
   - Да, именно потому, - вздохнул Шляпник. - Время  всегда  -
время чая, и мы не успеваем мыть чашки.
   - Так, значит, вы двигаетесь вокруг стола от одного прибора
к другому? - сказала Аня.
   - Да, - ответил Шляпник, - от одного  к  другому,  по  мере
того, как уничтожаем то, что перед нами.
   - А что же случается, когда вы возвращаетесь  к  началу?  -
полюбопытствовала Аня.
   - Давайте-ка переменим разговор, - перебил Мартовский Заяц,
зевая. - Мне это начинает надоедать. Предлагаю, чтобы  барышня
рассказала нам что-нибудь.
   - Я ничего не знаю, -  сказала  Аня,  несколько  испуганная
этим предложением.
   - Тогда расскажет Соня!  -  воскликнули  оба.  -  Проснись,
Соня! - И они одновременно ущипнули его с обеих сторон.
   Соня медленно открыл глаза.
   - Я вовсе не спал, - проговорил он слабым хриплым  голосом.
- Я слышал, господа, каждое ваше слово.
   - Расскажи нам сказку, - попросил Мартовский Заяц.
   - Да, пожалуйста, - протянула Аня.
   - И поторопись! -  добавил  Шляпник,  -  а  то  уснешь,  не
докончив.
   - Жили-были  три  сестренки,  -  начал   Соня   с   большой
поспешностью, - и звали их: Мася, Пася и Дася. И жили  они  на
глубине колодца...
   - Чем они питались? - спросила Аня.
   - Они питались сиропом, - сказал Соня, подумав.
   - Это, знаете, невозможно, - коротко вставила Аня,  -  ведь
они же были бы больны.
   - Так они и были очень больны, - ответил Соня.
   Аня попробовала представить себе такую  необычайную  жизнь,
но ничего у нее не вышло. Тогда она задала другой вопрос:
   - Почему же они жили на глубине колодца?
   - Еще чаю? - вдумчиво сказал Мартовский Заяц,  обращаясь  к
Ане.
   - Я совсем не пила, - обиделась Аня, -  и  потому  не  могу
выпить е_щ_е.
   - Если вы еще чаю не пили, - сказал Шляпник, - то вы можете
еще чаю выпить.
   - Никто не спрашивал вашего мнения! - воскликнула Аня.
   - А  кто  теперь  делает  личные  замечания?  -  проговорил
Шляпник с торжествующим видом.
   Аня не нашлась что ответить. Она налила себе  чаю  и  взяла
хлеба с маслом. Потом опять обратилась к Соне:
   - Почему же они жили на глубине колодца?
   Соня опять несколько минут подумал и наконец сказал:
   - Это был сиропный колодец.
   - Таких не бывает, - рассердилась было Аня,  но  Шляпник  и
Мартовский Заяц зашипели на нее: "Шш, шш!" А Соня,  надувшись,
пробормотал: "Если вы не можете быть вежливы, то  доканчивайте
рассказ сами".
   - Нет,  пожалуйста,  продолжайте,  -  сказала   Аня   очень
смиренно. - Я не буду вас больше прерывать.  Пожалуйста,  хоть
какой-нибудь рассказ!
   - Какой-нибудь,  -  возмущенно  просопел  Соня.  Однако  он
согласился продолжать.
   - Итак,  эти  три  сестрички,  которые,   знаете,   учились
черпать...
   - Что они черпали? - спросила Аня, забыв свое обещанье.
   - Сироп! - сказал Соня, уже вовсе не подумав.
   - Я  хочу  чистую  чашку,  -  перебил  Шляпник,  -  давайте
подвинемся.
   Шляпник  подвинулся,  за  ним   Соня.   Мартовскому   Зайцу
досталось место Сони, Аня же неохотно заняла стул  Мартовского
Зайца. Один Шляпник получил выгоду от этого  перемещения:  Ане
было куда хуже, чем прежде, ибо  Мартовский  Заяц  только  что
опрокинул кувшин с молоком в свою тарелку.
   Аня очень боялась опять обидеть Соню, но  все  же  решилась
спросить:
   - Но я не понимаю, откуда же они черпали сироп.
   Тут заговорил Шляпник:
   - Воду  можно  черпать  из  обыкновенного  колодца?  Можно.
Отчего же нельзя черпать сироп  из  колодца  сиропового  -  а,
глупая?
   - Но ведь они были в колодце,  -  обратилась  она  к  Соне,
пренебрегая последним замечанием.
   - Конечно, - ответил Соня, - на самом дне.
   Это так озадачило Аню, что она несколько минут не прерывала
его.
   - Они учились черпать и чертить, - продолжал  он,  зевая  и
протирая глаза (ему начинало  хотеться  спать),  -  черпали  и
чертили всякие вещи, все, что начинается с буквы М.
   - Отчего именно с М.? - спросила Аня.
   - Отчего бы нет? - сказал Мартовский Заяц.
   Меж тем Соня закрыл глаза и незаметно  задремал;  когда  же
Шляпник его  хорошенько  ущипнул,  он  проснулся  с  тоненьким
визгом и скороговоркой продолжал:
   - ...с буквы М., как, например, мышеловки, месяц, и  мысли,
и маловатости... видели ли вы когда-нибудь чертеж маловатости?
   - Раз уж вы меня спрашиваете, - ответила  Аня,  чрезвычайно
озадаченная, - то я должна сознаться, что никогда.
   - В таком случае нечего перебивать, - сказал Шляпник.
   Такую грубость Аня уже вытерпеть не могла;  она  возмущенно
встала и удалилась. Соня тотчас же заснул опять, а двое других
не обратили никакого внимания на ее уход, хотя  она  несколько
раз  оборачивалась,  почти  надеясь,  что  они   попросят   ее
остаться. Оглянувшись последний раз, она увидела, как  Шляпник
и Мартовский Заяц стараются втиснуть Соню в чайник.
   "Будет с меня! - думала Аня, пробираясь сквозь чащу. -  Это
был самый глупый чай, на котором я когдалибо присутствовала".
   Говоря это, она вдруг  заметила,  что  на  одном  стволе  -
дверь, ведущая внутрь. "Вот это странно!  -  подумала  она.  -
Впрочем, все странно сегодня. Пожалуй, войду".
   Сказано - сделано.
   И опять она оказалась  в  длинной  зале,  перед  стеклянным
столиком. "Теперь я устроюсь лучше",  -  сказала  она  себе  и
начала с того, что  взяла  золотой  ключик  и  открыла  дверь,
ведущую в  сад.  Затем  съела  сбереженный  кусочек  гриба  и,
уменьшившись, вошла в узенький проход; тогда она  очутилась  в
чудесном саду среди цветов и прохладных фонтанов.

     Глава 8. КОРОЛЕВА ИГРАЕТ В КРОКЕТ

   Высокое розовое деревцо стояло у входа в сад. Розы  на  нем
росли белые, но три садовника с озабоченным видом красили их в
алый  цвет.   Это   показалось   Ане   очень   странным.   Она
приблизилась, чтобы лучше рассмотреть, и услыхала, как один из
садовников говорил:
   - Будь осторожнее,  Пятерка!  Ты  меня  всего  обрызгиваешь
краской.
   - Я нечаянно, - ответил Пятерка кислым голосом. - Меня  под
локоть толкнула Семерка.
   Семерка поднял голову и пробормотал:  "Так,  так,  Пятерка!
Всегда сваливай вину на другого".
   - Ты уж лучше молчи,  -  сказал  Пятерка.  -  Я  еще  вчера
слышал, как  Королева  говорила,  что  недурно  было  бы  тебя
обезглавить.
   - За что? - полюбопытствовал тот, который заговорил первый.
   - Это во всяком случае, Двойка,  не  твое  дело!  -  сказал
Семерка.
   - Нет врешь, - воскликнул Пятерка, - я  ему  расскажу:  это
было за то, что Семерка принес  в  кухню  тюльпановых  луковиц
вместо простого лука.
   Семерка в сердцах кинул кисть, но  только  он  начал:  "Это
такая несправедливость..." -  как  взгляд  его  упал  на  Аню,
смотревшую на него в упор, и  он  внезапно  осекся.  Остальные
взглянули тоже, и все трое низко поклонились.
   - Объясните мне, пожалуйста, - робко спросила Аня, - отчего
вы красите эти розы?
   Пятерка и Семерка ничего не ответили и поглядели на Двойку.
Двойка заговорил  тихим  голосом:  "Видите  ли,  в  чем  дело,
барышня: тут должно быть деревцо красных роз, а мы  по  ошибке
посадили белое; если Королева это  заметит,  то  она,  знаете,
прикажет всем нам отрубить головы. Так что,  видите,  барышня,
мы прилагаем  все  усилия,  чтобы  до  ее  прихода.  "...  Тут
Пятерка,  тревожно  глядевший   в   глубину   сада,   крикнул:
"Королева!" - и все три садовника разом упали ничком. Близился
шелест многих шагов, и Аня любопытными  глазами  стала  искать
Королеву.
   Впереди шли десять солдат с пиками на плечах.  Они,  как  и
садовники, были совсем  плоские,  прямоугольные,  с  руками  и
ногами  по  углам.  За  ними  следовали  десять  придворных  с
клеверными листьями в петлицах и десять шутов с бубнами. Затем
появились королевские дети. Их было тоже десять.  Малютки  шли
парами, весело  подпрыгивая,  и  на  их  одеждах  были  вышиты
розовые сердца. За ними выступали гости (все больше  короли  и
королевы) и между ними Аня заметила старого своего знакомого -
Белого Кролика. Он что-то  быстро-быстро  лопотал,  подергивал
усиками, улыбался на все, что говорилось, и  прошел  мимо,  не
видя Ани. После гостей  прошел  Червонный  Валет,  несущий  на
пунцовой  бархатной  подушке  рубиновую  корону.  И,  наконец,
замыкая величавое шествие, появились Король  Червей  со  своей
Королевой.
   Аня не знала, нужно  ли  ей  пасть  на  лицо,  как  сделали
садовники. Она не могла вспомнить такое правило. "Что толку  в
шествиях, - подумала она, - если люди должны ложиться ничком и
таким  образом  ничего  не  видеть?"  Поэтому   она   осталась
неподвижно стоять, ожидая, что будет дальше.
   Когда шествие поравнялось с Аней, все  остановились,  глядя
на нее, а Королева грозно  спросила:  "Кто  это?"  Вопрос  был
задан Червонному Валету, который в ответ только  поклонился  с
широкой улыбкой.
   - Болван! - сказала Королева, нетерпеливо мотнув головой, и
обратилась к Ане: - Как тебя зовут, дитя?
   - Меня зовут Аней, ваше величество, -  ответила  Аня  очень
вежливо, а затем добавила про себя: "В конце концов все они  -
только колода карт. Бояться их нечего".
   - А  кто  эти?  -  спросила  Королева,   указав   на   трех
садовников, неподвижно лежащих  вокруг  дерева.  Так  как  они
лежали ничком, и так как крап на их  спинах  был  точь-в-точь,
как на изнанке других карт, то Королева не могла  узнать,  кто
они - садовники, солдаты, придворные или трое из ее же детей.
   - А я почем знаю? - сказала Аня, дивясь своей  смелости.  -
Мне до этого никакого дела нет!
   Королева  побагровела  от  ярости,  выпучила  на  нее  свои
горящие  волчьи  глаза  и  рявкнула:  "Отрубить   ей   голову!
Отруб..."
   - Ерунда! - промолвила Аня очень  громко  и  решительно,  и
Королева замолкла.
   Король тронул ее за рукав и кротко  сказал:  "Рассуди,  моя
дорогая, ведь это же только ребенок".
   Королева  сердито  отдернула  руку   и   крикнула   Валету:
"Переверни их!"
   Валет сделал это очень осторожно носком одной ноги.
   - Встать!  -  взвизгнула  Королева,  и  все  три  садовника
мгновенно вскочили и стали кланяться направо и налево  Королю,
Королеве, их детям и всем остальным.
   - Перестать! - заревела Королева. - У меня от этого  голова
кружится. И, указав на розовое деревцо, она продолжала: -  Чем
вы тут занимались?
   - Ваше величество, -  сказал  Двойка  униженным  голосом  и
опустился на одно колено. - Ваше величество, мы пробовали...
   - Понимаю! -  проговорила  Королева,  разглядывая  розы.  -
Отрубить им головы!
   И шествие двинулось опять.  Позади  остались  три  солдата,
которые должны были казнить садовников. Те  подбежали  к  Ане,
прося защиты.
   - Вы не будете обезглавлены! - сказала Аня и посадила их  в
большой   цветочный    горшок,    стоящий    рядом.    Солдаты
побродили-побродили, отыскивая осужденных,  а  затем  спокойно
догнали остальных.
   - Головы отрублены? - крикнула Королева.
   - Голов больше нет, ваше величество! - крикнули солдаты.
   - Превосходно! - крикнула Королева. - В крокет умеешь?
   Солдаты промолчали и обернулись  к  Ане,  так  как  вопрос,
очевидно, относился к ней.
   - Да! - откликнулась Аня.
   - Тогда иди! - грянула Королева, и Аня примкнула к шествию.
   - Погода... погода сегодня  хорошая!  -  проговорил  робкий
голос. Это был Белый Кролик. Он шел рядом с  Аней  и  тревожно
заглядывал ей в лицо.
   - Очень хорошая, - согласилась Аня. - Где Герцогиня?
   - Тише, тише, - замахал на нее Кролик. И,  оглянувшись,  он
встал на цыпочки, приложил рот  к  ее  уху  и  шепнул:  -  Она
приговорена к смерти.
   - За какую шалость? - осведомилась Аня.
   - Вы сказали: "какая жалость"? - спросил Кролик.
   - Ничего подобного, - ответила Аня. - Мне вовсе не жалко. Я
сказала: за что?
   - Она выдрала Королеву за уши, - начал Кролик.
   Аня покатилась со смеху.
   - Ах, тише, - испуганно  шепнул  Кролик.  -  Ведь  Королева
услышит!  Герцогиня,  видите  ли,  пришла  довольно  поздно  и
Королева сказала...
   - По местам! - крикнула Королева громовым голосом, и  мигом
подчиненные разбежались во все стороны, наталкиваясь  друг  на
друга  и  спотыкаясь.  Вскоре  порядок  был  налажен,  и  игра
началась.
   Аня никогда в жизни  не  видела  такой  странной  крокетной
площадки: она была вся в ямках и в  бороздах;  шарами  служили
живые ежи, молотками -  живые  фламинго.  Солдаты  же,  выгнув
спины, стояли на четвереньках, изображая дужки.
   Аня не сразу  научилась  действовать  своим  фламинго.  Ей,
наконец, удалось взять его довольно удобно, так что  тело  его
приходилось ей под мышку,  а  ноги  болтались  сзади.  Но  как
только  она  выпрямляла  ему  шею  и  собиралась  головой  его
стукнуть по свернутому ежу, - фламинго нет-нет, да и  выгнется
назад, глядя ей в лицо с таким недоуменьем, что нельзя было не
расхохотаться. Когда  же  она  опять  нагибала  ему  голову  и
собиралась начать сызнова,  то  с  досадой  замечала,  что  еж
развернулся и тихонько уползает.
   Кроме того, всякие рытвины мешали ежу катиться, солдаты  же
то и дело раскрючивались и меняли места. Так  что  Аня  вскоре
пришла к заключенью, что это игра необычайно трудная.
   Участники играли все сразу, не дожидаясь очереди, все время
ссорились и дрались из-за  ежей,  и  вскоре  Королева  была  в
неистовой ярости, металась,  топала  и  не  переставая  орала:
"Отрубить голову, отрубить..."
   Ане становилось страшновато: правда, она с Королевой еще не
поссорилась, но ссора  могла  произойти  каждую  минуту.  "Что
тогда будет со  мной?  -  подумала  она.  -  Здесь  так  любят
обезглавливать. Удивительно, что есть еще живые люди!"
   Она посмотрела кругом, ища спасенья и рассуждая, удастся ли
ей уйти незаметно, как  вдруг  ее  поразило  некое  явленье  в
воздухе. Вглядевшись, она поняла, что это  не  что  иное,  как
широкая улыбка; и Аня подумала:  "Масляничный  Кот!  Теперь  у
меня будет с кем потолковать".
   - Как  ваши  дела?  -  спросил  Кот,  как  только  рот  его
окончательно наметился.
   Аня выждала появленья глаз и  тогда  кивнула.  "Смысла  нет
говорить с ним, пока еще нет у него ушей или по  крайней  мере
одного из них", - сказала она про  себя.  Еще  мгновенье  -  и
обозначилась  вся  голова,  и  тогда  Аня,   выпустив   своего
фламинго, стала рассказывать о ходе игры, очень довольная, что
у нее есть слушатель. Кот решил, что он теперь  достаточно  на
виду, и, кроме головы, ничего больше не появлялось.
   - Я не нахожу, что играют они честно,  -  стала  жаловаться
Аня. - И так они все спорят, что оглохнуть  можно.  И  в  игре
никаких определенных правил нет, а если  они  и  есть,  то  во
всяком случае никто им  не  следует,  им  вы  не  можете  себе
представить, какой происходить сумбур от того, что шары и  все
прочее - живые существа. Вот сейчас, например,  та  дуга,  под
которую  нужно   было   пройти,   разогнулась,   и   вон   там
прогуливается. Нужно было моим ежом ударить по ежу Королевы, а
тот взял да и убежал, когда мой к нему подкатил.
   - Как вам нравится Королева? - тихо спросил Кот.
   - Очень не нравится, - ответила Аня. -  Она  так  ужасно...
(тут Аня заметила, что  Королева  подошла  сздали  и  слушает)
...хорошо играет, что не может быть сомненья в исходе игры.
   Королева улыбнулась и прошла дальше.
   - С кем это ты говоришь? - спросил Король, приблизившись  в
свою очередь к Ане и с большим любопытством разглядывая голову
Кота.
   - Это один мой друг, Масляничный Кот, -  объяснила  Аня.  -
Позвольте его вам представить.
   - Мне не нравится его улыбка, - сказал Король.  -  Впрочем,
он, если хочет, может поцеловать мою руку.
   - Предпочитаю этого не делать, - заметил Кот.
   - Не груби! - воскликнул Король, - и не смотри на меня так!
- Говоря это, он спрятался за Аню.
   - Смотреть всякий может, - возразил Кот.
   Король с решительным видом обратился  к  Королеве,  которая
как раз проходила мимо. "Мой друг, -  сказал  он,  -  прикажи,
пожалуйста, убрать этого Кота".
   У  Королевы  был   только   один   способ   разрешать   все
затрудненья, великие и малые. "Отрубить ему голову!" - сказала
она, даже не оборачиваясь.
   - Я  пойду  сам  за  палачом!  -  с   большой   готовностью
воскликнул Король и быстро удалился.
   Аня  решила  вернуться   на   крокетную   площадку,   чтобы
посмотреть, как идет игра. Издали  доносился  голос  Королевы,
которая орала в яростном исступлении.  Несколько  игроков  уже
были присуждены к смерти за  несоблюденье  очереди,  и  стояла
такая сумятица,  что  Аня  не  могла  разобрать,  кому  играть
следующим. Однако она пошла отыскивать своего ежа.
   Еж  был  занят  тем,  что  дрался  с  другим  ежом,  и  это
показалось Ане отличным  случаем,  чтобы  стукнуть  одного  об
другого; но,  к  несчастью,  ее  молоток,  то  есть  фламинго,
перешел на другой конец сада, и Аня видела, как он, беспомощно
хлопая крыльями, тщетно пробовал взлететь на деревцо.
   Когда же она поймала его и  принесла  обратно,  драка  была
кончена, и оба ежа исчезли. "Впрочем, это не важно, - подумала
Аня. - Все равно ушли все дуги с  этой  стороны  площадки".  И
ловко подоткнув птицу под  мышку,  так,  чтобы  она  не  могла
больше удрать, Аня пошла поговорить со своим другом.
   Вернувшись к тому месту, где появился Масляничный Кот,  она
с удивлением увидела, что вокруг него собралась большая толпа.
Шел  оживленный  спор  между  палачом,  Королем  и  Королевой,
которые говорили  все  сразу.  Остальные  же  были  совершенно
безмолвны и казались в некотором смущенье.
   Как только  Аня  подошла,  все  трое  обратились  к  ней  с
просьбой разрешить вопрос и повторили свои доводы, но так  как
они говорили все сразу, Аня нескоро могла понять, в чем дело.
   Довод палача был тот, что нельзя отрубить голову, если  нет
тела, с которого можно ее отрубить; что ему никогда в жизни не
приходилось это делать, и что он в свои годы не намерен за это
приняться.
   Довод Короля был тот, что все, что имеет голову, может быть
обезглавлено, и что "ты, мол, порешь чушь".
   Довод Королевы был тот, что, если "сию, сию,  сию,  сию  же
минуту что-нибудь не будет сделано", она прикажет казнить всех
окружающих (это-то замечание и было причиной того, что у  всех
был такой унылый и тревожный вид).
   Аня могла ответить только одно: "Кот принадлежит Герцогине.
Вы бы лучше ее спросили".
   - Она в тюрьме, - сказала Королева  палачу.  -  Приведи  ее
сюда.
   И палач пустился стрелой.
   Тут голова Кота стала  таять,  и  когда,  наконец,  привели
Герцогиню, ничего уж не было видно. Король и палач  еще  долго
носились взад и вперед, отыскивая приговоренного, остальные же
пошли продолжать прерванную игру.

     Глава 9. ПОВЕСТЬ ЧЕПУПАХИ

   - Ты не можешь себе представить, как я  рада  видеть  тебя,
моя милая деточка! - сказала Герцогиня, ласково взяв  Аню  под
руку.
   Ане было приятно найти ее в таком  благодушном  настроении.
Она  подумала,  что  это,  вероятно,  перец  делал  ее   такой
свирепой, тогда в кухне.
   - Когда я буду герцогиней,  -  сказала  она  про  себя  (не
очень, впрочем, на это надеясь), - у меня в кухне перца  вовсе
не будет. Суп без  перца  и  так  хорош.  Быть  может,  именно
благодаря перцу люди становятся так вспыльчивы,  -  продолжала
она,  гордясь  тем,  что  нашла  новое  правило.  -  А   уксус
заставляет людей острить, а лекарства оставляют в душе горечь,
а сладости придают мягкость нраву. Ах, если б люди  знали  эту
последнюю истину! Они стали бы щедрее в этом отношении...
   Аня так размечталась,  что  совершенно  забыла  присутствие
Герцогини и вздрогнула, когда около  самого  уха  услыхала  ее
голос.
   - Ты о чем-то думаешь, моя милочка,  и  потому  молчишь.  Я
сейчас не припомню, как мораль этого,  но,  вероятно,  вспомню
через минуточку.
   - Может быть, и нет морали, - заметила было Аня.
   - Стой, стой, деточка, - сказала Герцогиня, - у всякой вещи
есть своя мораль - только нужно ее найти. - И она,  ластясь  к
Ане, плотнее прижалась к ее боку.
   Такая  близость  не  очень  понравилась   Ане:   во-первых,
Герцогиня была чрезвычайно некрасива, а во-вторых,  подбородок
ее как раз приходился Ане к плечу, и это был острый, неудобный
подбородок. Однако Ане не хотелось быть невежливой, и  поэтому
она решилась терпеть.
   - Игра идет теперь немного  глаже,  -  сказала  она,  чтобы
поддержать разговор.
   - Сие верно, - ответила Герцогиня, - и  вот  мораль  этого:
любовь, любовь, одна ты вертишь миром!
   - Кто-то говорил, - ехидно шепнула Аня, - что мир  вертится
тогда, когда каждый держится своего дела.
   - Ну что ж, значенье более  или  менее  то  же,  -  сказала
Герцогиня, вдавливая свой остренький подбородок Ане в плечо. -
И мораль этого: слова есть - значенье темно иль ничтожно.
   "И любит же она из всего извлекать мораль!" - подумала Аня.
   - Я чувствую, ты недоумеваешь, отчего это я не беру тебя за
талию, - проговорила Герцогиня после молчанья. - Дело  в  том,
что я не уверена в характере твоего  фламинго.  Произвести  ли
этот опыт?
   - Он может укусить, - осторожно ответила Аня, которой вовсе
не хотелось, чтобы опыт был произведен.
   - Справедливо, - сказала Герцогиня, - фламинго и горчица  -
оба кусаются. Мораль: у всякой пташки свои замашки.
   - Но ведь горчица - не птица, - заметила Аня.
   - И то, - сказала Герцогиня. - Как ясно ты умеешь  излагать
мысли!
   - Горчица - ископаемое, кажется - продолжала Аня.
   - Ну,   конечно,   -   подхватила    Герцогиня,    которая,
по-видимому, готова была согласиться с  Аней,  что  бы  та  ни
сказала. - Тут недалеко  производятся  горчичные  раскопки.  И
мораль этого: не копайся!
   - Ах, знаю, - воскликнула Аня, не слушая. - Горчица - овощ.
Не похожа на овощ, а все-таки овощ.
   - Я совершенно такого же мненья,  -  сказала  Герцогиня.  -
Мораль: будь всегда сама собой.  Или  проще:  не  будь  такой,
какой ты кажешься таким, которым кажется, что такая, какой  ты
кажешься, когда кажешься не такой, какой была бы, если б  была
не такой.
   - Я бы лучше поняла, если б могла это записать,  -  вежливо
проговорила Аня. - А так я не совсем услежу за  смыслом  ваших
слов.
   - Это ничто по сравнению с  тем,  что  я  могу  сказать,  -
самодовольно ответила Герцогиня.
   - Ах, не трудитесь сказать длиннее! - воскликнула Аня.
   - Тут не может быть речи о труде, -  сказала  Герцогиня.  -
Дарю тебе все, что я до сих пор сказала.
   "Однако,  подарок!  -  подумала  Аня.  -  Хорошо,  что   на
праздниках не дарят такой прелести". Но это сказать громко она
не решилась.
   - Мы опять задумались? -  сказала  Герцогиня,  снова  ткнув
остреньким подбородком.
   - Я вправе думать, - резко ответила Аня,  которая  начинала
чувствовать раздраженье.
   - Столько же вправе, сколько свиньи вправе лететь; и мор...
   Тут, к великому  удивлению  Ани,  голос  Герцогини  замолк,
оборвавшись на любимом слове, и рука, державшая ее  под  руку,
стала дрожать. Аня подняла голову: перед ними стояла  Королева
и, скрестив руки, насупилась, как грозовая туча.
   - Прекрасная сегодня погодка, ваше величество, - заговорила
Герцогиня тихим, слабым голосом.
   - Предупреждаю, - грянула Королева, топнув ногой, - или ты,
или твоя голова сию минуту должны исчезнуть. Выбирай!
   Герцогиня выбрала первое и мгновенно удалилась.
   - Давай продолжать игру, - сказала Королева, обратившись  к
Ане. И Аня была так перепугана, что безмолвно  последовала  за
ней по направлению  к  крокетной  площадке.  Остальные  гости,
воспользовавшись  отсутствием  Королевы,   отдыхали   в   тени
деревьев. Однако  как  только  она  появилась,  они  поспешили
вернуться к игре, причем Королева вскользь заметила, что  будь
дальнейшая задержка, она их всех казнит.
   В продолжение всей игры Королева не переставая ссорилась то
с  одним,  то  с  другим  и  орала:  "Отрубить  ему   голову".
Приговоренного уводили солдаты, которые при этом должны  были,
конечно, переставать быть дугами, так что не прошло и полчаса,
как на площадке не оставалось более ни одной дужки, и уже  все
игроки, кроме королевской  четы  и  Ани,  были  приговорены  к
смерти.
   Тогда, тяжело переводя дух, Королева обратилась к Ане:
   - Ты еще не была у Чепупахи?
   - Нет, - ответила Аня. - Я даже не знаю, что это.
   - Это  то  существо,   из   которого   варится   поддельный
черепаховый суп, - объяснила Королева.
   - В первый раз слышу! - воскликнула Аня.
   - Так пойдем, - сказала Королева. - Чепупаха расскажет тебе
свою повесть.
   Они вместе удалились, и Аня  успела  услышать,  как  Король
говорил тихим голосом,  обращаясь  ко  всем  окружающим:  "Все
прощены".
   "Вот это хорошо, - подумала Аня. До этого ее очень угнетало
огромное число предстоящих казней.
   Вскоре они набрели на Грифа, который спал на солнцепеке.
   - Встать, лежебока! - сказала Королева. - Изволь  проводить
барышню к Чепупахе, и пусть та расскажет ей  свою  повесть.  Я
должна вернуться, чтобы присутствовать при нескольких  казнях,
которые я приказала привести в исполнение немедленно.
   И она ушла, оставив Аню одну с Грифом.

рассудила, что все равно, с кем быть - с ним, или со  свирепой
Королевой.
   Гриф сел и протер  глаза.  Затем  смотрел  некоторое  время
вслед Королеве, пока та не скрылась, и тихо засмеялся.
   - Умора! - сказал Гриф не то про себя, не  то  обращаясь  к
Ане.
   - Что умора? - спросила Аня.
   - Да вот она, - ответил Гриф, потягиваясь.  -  Это,  знаете
ль, все ее воображенье: никого ведь не казнят. Пойдем!
   - Все тут говорят - пойдем! Никогда меня  так  не  туркали,
никогда!
   Спустя несколько минут ходьбы они увидели  вдали  Чепупаху,
которая сидела грустная  и  одинокая  на  небольшой  скале.  А
приблизившись, Аня расслышала ее  глубокие,  душу  раздирающие
вздохи. Ей стало очень жаль ее.
   - Какая у нее печаль?  -  спросила  она  у  Грифа,  и  Гриф
отвечал почти в тех же словах,  что  и  раньше:  "Это  все  ее
воображенье. У нее, знаете, никакого и горя нет!"
   Они подошли к Чепупахе, которая посмотрела на них  большими
телячьими глазами, полными слез, но не проронила ни слова.
   - Вот эта барышня, - сказал Гриф, -  желает  услышать  твою
повесть.
   - Я все ей расскажу, - ответила Чепупаха  глубоким,  гулким
голосом.
   - Садитесь вы оба сюда и молчите, пока я не кончу.
   Сели  они,  и  наступило  довольно  долгое  молчанье.   Аня
подумала: "Я не вижу, как она может кончить, если не  начнет".
Но решила терпеливо ждать.
   - Некогда,  -  заговорила,   наконец,   Чепупаха,   глубоко
вздохнув, - я была настоящая черепаха.
   Снова долгое молчанье, прерываемое изредка возгласами Грифа
- хкрр, хкрр... - и тяжкими всхлипами Чепупахи.
   Аня была близка к тому, чтобы встать и  сказать:  "Спасибо,
сударыня,  за  ваш  занимательный  рассказ",  но  все  же   ей
казалось, что должно же быть что-нибудь дальше, и  потому  она
оставалась сидеть смирно и молча ждала.
   - Когда  мы  были  маленькие,   -   соизволила   продолжать
Чепупаха, уже спокойнее, хотя все же всхлипывая по временам, -
мы ходили в школу на дне  моря.  У  нас  был  старый,  строгий
учитель, мы его звали Молодым Спрутом.
   - Почему же вы звали его  молодым,  если  он  был  стар?  -
спросила Аня.
   - Мы его звали так потому, что он всегда был с прутиком,  -
сердито ответила Чепупаха. - Какая вы, право, тупая!
   - Да будет вам, стыдно задавать  такие  глупые  вопросы!  -
добавил Гриф. И затем они оба молча  уставились  на  бедняжку,
которая готова была провалиться сквозь  землю.  Наконец,  Гриф
сказал Чепупахе: "Валяй, старая! А то никогда не окончишь".
   И Чепупаха опять заговорила.
   - Мы ходили в школу на дне моря - верьте, не верьте.
   - Я не говорила, что не верю, - перебила Аня.
   - Говорили, - сказала Чепупаха.
   - Прикуси язык, - добавил  Гриф,  не  дав  Ане  возможности
возразить.
   Чепупаха продолжала;
   - Мы получали самое лучшее образованье - мы ходили в  школу
ежедневно.
   - Я это тоже делала, - сказала Аня. - Нечего вам  гордиться
этим.
   - А какие были у вас предметы? - спросила Чепупаха с легкой
тревогой.
   - Да всякие, - ответила Аня, - география, французский...
   - И поведенье? - осведомилась Чепупаха.
   - Конечно, нет! - воскликнула Аня.
   - Ну так ваша школа была не  такая  хорошая,  как  наша,  -
сказала Чепупаха с видом огромного облегченья. - У нас, видите
ли, на листке с отметками стояло между  прочими  предметами  и
"поведенье".
   - И вы прошли это? - спросила Аня.
   - Плата за этот предмет была особая,  слишком  дорогая  для
меня, - вздохнула Чепупаха. - Я проходила только обычный курс.
   - Чему же вы учились? - полюбопытствовала Аня.
   - Сперва, конечно, - чесать и  питать.  Затем  были  четыре
правила арифметики: служенье, выметанье, уморженье и пиленье.
   - Я никогда не слышала об уморженьи, - робко сказала Аня. -
Что это такое?
   Гриф удивленно поднял лапы к небу. "Крота можно укротить? -
спросил он.
   - Да... как будто можно, - ответила Аня неуверенно.
   - Ну так, значит, и моржа можно уморжить, - продолжал Гриф.
- Если вы этого не понимаете, вы просто дурочка.
   Аня почувствовала, что лучше переменить разговор. Она снова
обратилась к Чепупахе: "Какие же еще у вас были предметы?"
   - Много еще, - ответила та. -  Была,  например,  лукомория,
древняя и новая, затем - арфография (это мы  учились  на  арфе
играть), затем делали мы  гимнастику.  Самое  трудное  было  -
язвительное наклонение.
   - На что это было похоже? - спросила Аня.
   - Я не могу сама показать, - сказала  Чепупаха.  -  Суставы
мои утратили свою гибкость. А Гриф никогда этому не учился.
   - Некогда было, - сказал Гриф. - Я ходил к другому  учителю
- к Карпу Карповичу.
   - Я никогда у него не училась, - вздохнула Чепупаха. -  Он,
говорят, преподавал Ангельский язык.
   - Именно так, именно так, - проговорил Гриф, в свою очередь
вздохнув. И оба зверя закрылись лапками.
   - А сколько в день у вас было уроков? - спросила Аня, спеша
переменить разговор.
   - У нас были не уроки, а  укоры,  -  ответила  Чепупаха.  -
Десять укоров первый день, девять - в следующий и так далее.
   - Какое странное распределенье! - воскликнула Аня.
   - Поэтому  они  и  назывались  укорами   -   укорачивались,
понимаете? - заметил Гриф.
   Аня подумала над этим. Потом сказала: "Значит, одиннадцатый
день был свободный?"
   - Разумеется, - ответила Чепупаха.
   - А как же  вы  делали  потом,  в  двенадцатый  день?  -  с
любопытством спросила Аня.
   - Ну, довольно об этом! - решительным тоном перебил Гриф. -
Расскажи ей теперь о своих играх.

     Глава 10. ОМАРОВАЯ КАДРИЛЬ

   Чепупаха глубоко вздохнула и плавником  стерла  слезу.  Она
посмотрела на Аню и  попыталась  говорить,  но  в  продолженье
двух-трех  минут  ее  душили  рыданья.  "Совсем  будто  костью
подавилась!" - заметил Гриф, принимаясь ее трясти и хлопать по
спине.  Наконец  к  Чепупахе  вернулся  голос.  И,   обливаясь
слезами, она стала рассказывать.
   - Может быть, вы никогда не жили на дне моря ("Не  жила,  -
сказала Аня, - и, может быть, вас никогда даже не представляли
Омару. - (Аня начала было: "Я как-то попроб...", но осеклась к
сказала: "Нет, никогда!"). - Поэтому вы просто не можете  себе
вообразить, что это за чудесная штука - Омаровая Кадриль.
   - Да, никак не могу, - ответила Аня. - Скажите, что это  за
танец?
   - Очень просто,  -  заметил  Гриф.  -  Вы,  значит,  сперва
становитесь в ряд на морском берегу...
   - В два ряда! - крикнула Чепупаха. - Моржи, черепахи и  так
далее. Затем, очистив место от  медуз  ("Это  берет  некоторое
время", - вставил Гриф), вы делаете два шага вперед...
   - Под руку с омаром, - крикнул Гриф.
   - Конечно, - сказала Чепупаха.
   - Два шага вперед, кланяетесь, меняетесь омарами и назад  в
том же порядке, - продолжал Гриф.
   - Затем, знаете, - сказала Чепупаха, - вы закидываете...
   - Омаров, - крикнул Гриф, высоко подпрыгнув.
   - Как можно дальше в море...
   - Плаваете за ними, - взревел Гриф.
   - Вертитесь  кувырком  в  море,  -   взвизгнула   Чепупаха,
неистово скача.
   - Меняетесь омарами опять, - грянул Гриф.
   - И назад к  берегу  -  и  это  первая  фигура,  -  сказала
Чепупаха упавшим голосом, и оба зверя, все время прыгавшие как
сумасшедшие, сели опять очень печально и тихо и  взглянули  на
Аню.
   - Это,  должно  быть,  весьма  красивый  танец,   -   робко
проговорила Аня.
   - Хотели ли бы вы посмотреть? - спросила Чепупаха.
   - С большим удовольствием, - сказала Аня.
   - Иди, давай попробуем первую фигуру, - обратилась Чепупаха
к Грифу. - Мы ведь можем обойтись без омаров. Кто будет петь?
   - Ты пой, - сказал Гриф. - Я не помню слов.
   И вот они начали торжественно плясать вокруг  Ани,  изредка
наступая ей на ноги, когда подходили слишком близко, и отбивая
такт огромными лапами,  между  тем  как  Чепупаха  пела  очень
медленно и уныло:

          - Ты не можешь скорей подвигаться? -
          Обратилась к Улитке Треска -
          Каракатица катится сзади,
          Наступая на хвост мне слегка.
          Увлекли черепахи омаров
          И пошли  выкрутасы писать.
          Мы  у моря тебя ожидаем,
          Приходи  же и ты поплясать.
          Ты не хочешь, скажи, поплясать?
          Ты ведь хочешь, скажи, ты ведь хочешь,
          Ты ведь хочешь, скажи, поплясать?
              Ты не знаешь, как будет приятно,
              Ах, приятно! - когда в вышину
              Нас подкинут с омарами вместе
              И - бултых! - в голубую волну!
              - Далеко, - отвечает улитка, -
              Далеко ведь нас будут бросать.
              Польщена, - говорит, - предложеньем,
              Но прости, мол, не тянет плясать.
              Не хочу, не могу, не хочу я,
              Не могу, не хочу я плясать.
              Не могу, не хочу, не могу я,
              Не хочу, не могу я плясать.
          Но чешуйчатый  друг возражает:
          Отчего ж не предаться волне?
          Этот берег ты любишь, я знаю,
          Но другой есть - на той стороне.
          Чем  от берега этого дальше,
          Тем  мы ближе к тому, так сказать,
          Не бледней, дорогая Улитка,
          И скорее приходи поплясать.
          Ты не хочешь, скажи, ты не хочешь,
          Ты не хочешь, скажи, поплясать?
          Ты ведь хочешь, скажи, ты ведь хочешь,
          Ты ведь хочешь, скажи, поплясать?

   - Спасибо, мне этот танец очень понравился, - сказала  Аня,
довольная, что представленье кончено.  -  И  как  забавна  эта
песнь о треске.
   - Кстати, начет трески, - сказала Чепупаха, - Вы,  конечно,
знаете, что это такое.
   - Да, - ответила Аня, - я ее часто видела во время обеда.
   - В таком случае, если вы так часто с ней  обедали,  то  вы
знаете, как она выглядит? - продолжала Чепупаха.
   - Кажется, знаю, - проговорила Аня, задумчиво. - Она держит
хвост во рту и вся облеплена крошками.
   - Нет, крошки тут ни  при  чем,  -  возразила  Чепупаха.  -
Крошки смыла бы вода. Но, действительно, хвост у нее во рту, и
вот почему, - тут Чепупаха зевнула и прикрыла глаза, - объясни
ей причину и все такое, - обратилась она к Грифу.
   - Причина следующая, - сказал Гриф. - Треска нет-нет  да  и
пойдет танцевать с омарами. Ну и закинули ее в море. А  падать
было далеко. А хвост застрял у нее во рту. Ну и не  могла  его
вынуть. Вот и все.
   Аня поблагодарила: "Это очень интересно. Я никогда не знала
так много о треске.
   - Я  могу  вам  еще  кое-что  рассказать,  если  хотите,  -
предложил Гриф. - Знаете ли вы, например, откуда происходит ее
названье?
   - Никогда об этом не думала, - сказала Аня. - Откуда?
   - Она трещит и трескается, - глубокомысленно ответил Гриф.
   Аня была окончательно озадачена. "Трескается,  -  повторила
она удивленно. - Почему?"
   - Потому что она слишком много трещит, - объяснил Гриф.
   - Я думала, что рыбы немые, - шепнула Аня.
   - Как бы не так, - воскликнул Гриф. - Вот  есть,  например,
белуга. Та прямо ревет. Оглушительно.
   - Раки тоже кричат, - добавила Чепупаха. - Особенно,  когда
им показывают, где зимовать. При этом устраиваются  призрачные
гонки.
   - Отчего призрачные? - спросила Аня.
   - Оттого, что приз рак выигрывает, - ответила Чепупаха.
   Аня собиралась еще спросить что-то, но тут  вмешался  Гриф:
"Расскажите-ка нам о ваших приключеньях", - сказал он.
   - Я могу вам  рассказать  о  том,  что  случилось  со  мной
сегодня, - начала Аня. - О вчерашнем же нечего  говорить,  так
как вчера я была другим человеком.
   - Объяснитесь! - сказала Чепупаха.
   - Нет, нет! сперва приключенья,  -  нетерпеливо  воскликнул
Гриф. - Объясненья всегда занимают столько времени.
   И Аня стала рассказывать о всем, что она  испытала  с  того
времени,  как  встретила  Белого  Кролика.  Сперва   ей   было
страшновато - оба зверя придвигались так близко, выпучив глаза
и широко разинув рты,  -  но  потом  она  набралась  смелости.
Слушатели ее сидели совершенно безмолвно, и только  когда  она
дошла до того, как Гусеница заставила ее прочитать  "Скажи-ка,
дядя", и как вышло совсем не  то,  только  тогда  Чепупаха  со
свистом втянула воздух и проговорила: "Как это странно!"
   - Прямо скажу - странно, - подхватил Гриф.
   - Я бы хотела, чтобы  она  и  теперь  прочитала  что-нибудь
наизусть. Скажи ей начать!  -  Чепупаха  взглянула  на  Грифа,
словно она считала, что ему дана известная власть над Аней.
   - Встаньте и прочитайте  "Как  ныне  сбирается",  -  сказал
Гриф.
   "Как все  они  любят  приказывать  и  заставлять  повторять
уроки! - подумала Аня. - Не хуже, чем в школе!"
   Однако она встала и стала читать  наизусть,  но  голова  ее
была так полна Омаровой Кадрилью,  что  она  едва  знала,  что
говорить, и слова были весьма любопытны

          Как дыня, вздувается вещий Омар:
          "Меня, - говорит он, - ты бросила в жар;
          Ты кудри мои вырываешь и ешь,
          Осыплю  я перцем багровую плешь".
          Омар! Ты порою смеешься, как еж,
          Акулу акулькой с презреньем зовешь;
          Когда же и вправду завидишь акул,
          Ложишься ничком под коралловый стул.

   - Это звучит иначе, чем то, что я учил в детстве, -  сказал
Гриф.
   - А  я  вообще  никогда  ничего  подобного  не  слышала,  -
добавила Чепупаха. - Мне кажется, это необыкновенная ерунда.
   Аня сидела молча. Она  закрыла  лицо  руками  и  спрашивала
себя, станет ли жизнь когда-нибудь снова простой и понятной.
   - Я требую объясненья, - заявила Чепупаха.
   - Она  объяснить  не  может,  -  поспешно  вставил  Гриф  и
обратился к Ане: - Продолжай!
   - Но  как  же  это  он  прячется  под  стул,  -  настаивала
Чепупаха. - Его же все  равно  было  бы  видно  между  ножками
стула.
   - Я ничего не знаю, - ответила Аня. Она вконец запуталась и
жаждала переменить разговор.
   - Продолжай! - повторил Гриф. - Следующая строфа начинается
так: "Скажи мне, кудесник..."
   Аня не посмела ослушаться, хотя  была  уверена,  что  опять
слова окажутся не те, и продолжала дрожащим голосом:

          "Я видел, - сказал он, - как, выбрав лужок,
          Сова и пантера делили пирог:
          Пантера за тесто, рыча, принялась,
          Сове же на долю тарелка пришлась.
          Окончился пир - и сове, так и быть,
          Позволили ложку в карман положить.
          Пантере же дали и вилку, и нож.
          Она зарычала и съела - кого ж?"

   - Что толку повторять такую белиберду? - перебила Чепупаха.
- Как же я  могу  знать,  кого  съела  пантера,  если  мне  не
объясняют. Это головоломка какая-то!
   - Да, вы уж лучше перестаньте, - заметил  Гриф,  к  великой
радости Ани.
   - Не показать ли вам  вторую  фигуру  Омаровой  Кадрили?  -
продолжал он. - Или  же  вы  хотели  бы,  чтобы  Чепупаха  вам
что-нибудь спела?
   - Пожалуйста, спойте, любезная Чепупаха, -  взмолилась  Аня
так горячо, что Гриф даже обиделся.
   - Гм! У всякого свой вкус! Спой-ка,  матушка,  "Черепаховый
суп".
   Чепупаха глубоко вздохнула и,  задыхаясь  от  слез,  начала
петь следующее:

          Сказочный суп - ты зелен и прян.
          Тобой наполнен горячий лохан!
          Кто не отведает? Кто так глуп?
          Суп мой вечерний, сказочный суп,
          Суп мой вечерний, сказочный суп!
              Ска-азочный су-уп,
              Ска-азочный су-уп,
              Су-уп мой вечерний,
              Ска-азочный, ска-азочный суп!
          Сказочный суп - вот общий клич!
          Кто предпочтет рыбу или дичь?
          Если б не ты, то, право, насуп-
          Ился бы мир, о, сказочный суп!
          Сбился бы мир, о сказочный суп!
              Ска-азочный су-уп,
              Ска-азочный су-уп,
              Су-уп, мой вечерний,
              Ска-азочный, ска-азочный СУП!

   - Снова припев! - грянул Гриф, и Чепупаха  принялась  опять
петь, как вдруг издали донесся крик: "Суд начинается!"
   - Скорей! - взвизгнул Гриф и, схватив Аню за руку,  понесся
по направлению крика, не дожидаясь конца песни.
   - Кого судят? - впопыхах спрашивала  Аня,  но  Гриф  только
повторял: "Скорей!" и все набавлял ходу. И  все  тише  и  тише
звучали где-то позади обрывки унылого припева:

              Су-уп мой вечерний,
              Ска-азочный, ска-азочный суп!

     Глава 11. КТО УКРАЛ ПИРОЖКИ?

   Король Червей и его Королева уж восседали на тронах,  когда
они добежали. Кругом теснилась громадная толпа - всякого  рода
звери и птицы, а также и вся колода  карт:  впереди  выделялся
Валет, в цепях, оберегаемый двумя солдатами, а рядом с Королем
стоял Белый Кролик, держа в  одной  руке  тонкую  трубу,  а  в
другой пергаментный свиток. Посредине залы суда был стол, а на
нем большая тарелка с пирожками: они казались такими вкусными,
что,  глядя  на  них,  Аня  ощущала  острый  голод.  "Поскорее
кончилось бы, - подумала она, - поскорее бы  начали  раздавать
угощенье". Но конец, по-видимому, был  не  близок,  и  Аня  от
нечего делать стала глядеть по сторонам. Ей никогда раньше  не
приходилось бывать на суде, но она  кое-что  знала  о  нем  по
книжкам, и теперь ей  было  приятно,  что  она  может  назвать
различные должности присутствующих.
   - Это судья, - сказала она  про  себя,  -  он  в  мантии  и
парике.
   Судьей, кстати сказать, был  Король  и  так  как  он  надел
корону свою на парик  (посмотрите  на  картинку,  если  хотите
знать, как он ухитрился это сделать),  то,  видимо,  ему  было
чрезвычайно неудобно, а уж как ему это шло - посудите сами.
   Рядом с Аней на скамеечке сидела кучка зверьков и птичек.
   - Это скамейка присяжников, - решила  она.  Слово  это  она
повторила про себя два, три раза с большой гордостью. Еще  бы!
Немногие девочки ее лет знают  столько  о  суде,  сколько  она
знала. Впрочем, лучше было бы сказать: "скамья присяжных".
   Все  двенадцать  присяжников  деловито  писали  что-то   на
грифельных досках. "Что они делают? - шепотом спросила  Аня  у
Грифа. - Ведь суд еще не начался, записывать нечего".
   - Они записывают свои имена,  -  шепнул  в  ответ  Гриф,  -
боятся, что забудут их до конца заседания.
   - Вот  глупые!  -  громко  воскликнула  Аня  и   хотела   в
возмущенье добавить что-то, но тут Белый Кролик  провозгласил:
"Соблюдайте молчанье", - и  Король  напялил  очки  и  тревожно
поглядел кругом, чтобы увидеть, кто говорит.
   Аня, стоя за присяжниками, заметила, что все они  пишут  на
своих досках: "Вот  глупые!"  Крайний  не  знал,  как  пишется
"глупые", и обратился к соседу, испуганно хлопая  глазами.  "В
хорошеньком виде будут у  них  доски  по  окончании  дела!"  -
подумала Аня.
   У одного из присяжников скрипел  карандаш.  Переносить  это
Аня, конечно, не могла и, улучив минуту,  она  протянула  руку
через его плечо и выдернула у него карандаш. Движенье это было
настолько быстро, что бедный маленький присяжник (не кто иной,
как Яша - Ящерица) никак не мог понять, куда  карандаш  делся.
Он тщетно  искал  его  -  и,  наконец,  был  принужден  писать
пальцем. А это было ни к чему, так как никакого следа на доске
не оставалось.
   - Глашатай, прочти обвиненье! - приказал Король.
   Тогда Белый  Кролик  протрубил  трижды  и,  развернув  свой
пергаментный список, прочел следующее:

          Дама Червей для сердечных гостей
          В летний день напекла пирожков.
          Но пришел Валет, и теперь их нет;
          Он - хвать, и был таков!

   - Обсудите  приговор,  -   сказал   Король,   обращаясь   к
присяжникам.
   - Не сейчас, не сейчас! - поспешно перебил  Кролик.  -  Еще
есть многое, что нужно до этого сделать.
   - Вызови первого свидетеля, - сказал Король. И Белый Кролик
трижды протрубил и провозгласил: "Первый свидетель!"
   Первым свидетелем оказался Шляпник. Он явился с чашкой  чая
в одной руке, с куском хлеба в другой и робко заговорил:
   - Прошу прощенья у вашего величества за то,  что  я  принес
это сюда, но дело в том, что я еще не кончил пить  чай,  когда
меня позвали.
   - Пора было кончить, - сказал Король. - Когда ты начал?
   Тот посмотрел на Мартовского  Зайца,  который  под  руку  с
Соней тоже вошел в зал.
   - Четырнадцатого Мартобря, кажется, - ответил он.
   - Четырнадцатого, - подтвердил Мартовский Заяц.
   - Шестнадцатого, - пробормотал Соня.
   - Отметьте, -  обратился  Король  к  присяжникам,  и  те  с
радостью записали  все  три  ответа  один  под  другим,  потом
сложили их и вышло: 44 копейки.
   - Сними свою шляпу! - сказал Король Шляпнику.
   - Это не моя, - ответил Шляпник.
   - Украл!  -  воскликнул  Король,  и  присяжники   мгновенно
отметили это.
   - Я шляпы держу для  продажи,  -  добавил  Шляпник  в  виде
объяснения, - своих у меня вовсе нет. Я - шляпник.
   Тут Королева  надела  очки  и  стала  в  упор  смотреть  на
свидетеля, который побледнел и заерзал.
   - Дай свои показанья, - сказал Король, - и не ерзай, а то я
прикажу казнить тебя тут же.
   Это не очень подбодрило Шляпника. Он продолжал  переступать
с ноги на ногу,  тревожно  поглядывая  на  Королеву.  В  своем
смущенье он откусил большой кусок чашки вместо хлеба. В ту  же
минуту Аню охватило  странное  ощущенье,  которое  сначала  ее
очень озадачило. И вдруг она поняла, в  чем  дело:  она  снова
начала расти. Ей пришло в голову, что лучше покинуть  зал,  но
потом она решила остаться, пока хватит места.
   - Ух, вы меня совсем придавили, - пробурчал  Соня,  сидящий
рядом с ней. - Я еле могу дышать.
   - Не моя вина, - кротко  ответила  Аня.  -  Я,  видите  ли,
расту.
   - Вы не имеете права расти здесь, - сказал Соня.
   - Ерунда! - перебила Аня, набравшись смелости. - Вы  небось
тоже растете.
   - Да,  но  разумным  образом,  -  возразил   Соня,   -   не
раздуваюсь, как вы. - И он сердито встал и перешел  на  другой
конец залы.
   Все это время Королева не переставала глазеть на  Шляпника,
и  вдруг  она  сказала,  обращаясь  к  одному  из  стражников:
"Принеси-ка  мне  список  певцов,  выступавших  на   последнем
концерте". Шляпник так задрожал, что скинул оба башмака.
   - Дай свои показанья, - грозно  повторил  Король,  -  иначе
будешь казнен, несмотря на твое волненье.
   - Я бедный человек, ваше величество, - залепетал Шляпник, -
только что я начал пить чай, а тут хлеб, так  сказать,  тоньше
делается, да и в голове стало сыро.
   - Можно обойтись без сыра, - перебил Король.
   - А тут стало еще сырее, так сказать, - продолжал  Шляпник,
заикаясь.
   - Ну и скажи так, - крикнул Король. - За дурака что  ли  ты
меня принимаешь!
   - Я бедный человек, - повторил Шляпник. - И в голове еще не
то случалось, но тут Мартовский Заяц сказал, что...
   - Я этого не говорил, - поспешно перебил Мартовский Заяц.
   - Говорил! - настаивал Шляпник.
   - Я отрицаю это! - воскликнул Мартовский Заяц.
   - Он отрицает, - проговорил Король, - выпусти это место.
   - Во всяком случае, Соня сказал, что... - и тут  Шляпник  с
тревогой посмотрел на товарища, не станет ли и он отрицать. Но
Соня не отрицал ничего, ибо спал крепким сном. - После  этого,
- продолжал Шляпник, - я нарезал себе еще хлеба.
   - Но что же Соня сказал? - спросил один из присяжников.
   - То-то и есть, что не могу вспомнить, - ответил Шляпник.
   - Ты должен вспомнить, - заметил  Король,  -  иначе  будешь
обезглавлен.
   Несчастный Шляпник уронил свою чашку и хлеб и опустился  на
одно колено.
   - Я бедный человек, ваше величество, - начал он.
   - У тебя язык беден, - сказал Король.
   Тут одна из морских свинок восторженно  зашумела  и  тотчас
была подавлена стражниками. (Делалось это  так:  у  стражников
были большие холщевые  мешки,  отверстия  которых  стягивались
веревкой. В один из них они  и  сунули  вниз  головой  морскую
свинку, а затем на нее сели.)
   "Я рада, что видела, как это делается, - подумала Аня. -  Я
так часто читала в газете после описания суда: были  некоторые
попытки выразить ободрение, но они были сразу же подавлены. До
сих пор я не понимаю, что это значит".
   - Если тебе больше нечего сказать, -  продолжал  Король,  -
можешь встать на ноги.
   - Я и так стою, только одна из них согнута, - робко заметил
Шляпник.
   - В таком случае встань на голову, - отвечал Король.
   Тут заликовала вторая морская свинка и была подавлена.
   "Ну вот, с морскими свинками покончено, теперь дело  пойдет
глаже".
   - Я предпочитаю допить  свой  чай,  -  проговорил  Шляпник,
неуверенно взглянув на Королеву, которая углубилась  в  список
певцов.
   - Можешь идти, - сказал Король.
   Шляпник торопливо покинул залу, оставив башмаки.
   - И  обезглавьте  его  при  выходе,  -  добавила  Королева,
обращаясь к одному из стражников; но Шляпник уже был далеко.
   - Позвать следующего свидетеля, - сказал Король.
   Выступила Кухарка Герцогини. Она в руке держала  перечницу,
так что Аня сразу ее узнала. Впрочем, можно  было  угадать  ее
присутствие и раньше: публика зачихала, как  только  открылась
дверь.
   - Дай свое показание, - сказал Король.
   - Не дам! - отрезала Кухарка.
   Король в нерешительности посмотрел  на  Кролика;  тот  тихо
проговорил: "Ваше величество должно непременно ее допросить".
   - Надо - так надо, - уныло сказал Король и, скрестив  руки,
он угрюмо уставился на кухарку, так насупившись, что глаза его
почти исчезли. Наконец он спросил глубоким голосом: - Из  чего
делают пирожки?
   - Из перца главным образом, - ответила кухарка.
   - Из сиропа, - раздался чей-то сонный голос.
   - За шиворот его! - заорала Королева.  -  Обезглавить  его!
Вышвырнуть его отсюда! Подавить! Защипать! Отрезать ему уши!
   В продолжение нескольких минут зал был в  полном  смятении:
выпроваживали Соню. Когда же его вывели, и все затихли  снова,
оказалось, что Кухарка исчезла.
   - Это ничего, - сказал Король с видом огромного облегчения.
- Позвать следующего свидетеля.
   И он добавил шепотом, обращаясь к Королеве: "Знаешь, милая,
ты бы теперь занялась этим. У меня просто лоб заболел".
   Аня с любопытством следила за Кроликом. "Кто  же  следующий
свидетель? - думала она. - До сих пор  допрос  ни  к  чему  не
привел".
   Каково же было  ее  удивление,  когда  Кролик  провозгласил
высоким, резким голосом: "Аня!"

     Глава 12. ПОКАЗАНИЕ АНИ

   - Я здесь! - крикнула  Аня  и,  совершенно  забыв  в  своем
волнении о том, какая  она  стала  большая  за  эти  несколько
минут, она вскочила так поспешно, что смахнула юбкой  скамейку
с присяжными, которые покатились кувырком вниз, прямо в толпу,
и там, на полу, стали извиваться, что напомнило Ане стеклянный
сосуд с золотыми рыбками, опрокинутый  ею  как-то  на  прошлой
неделе.
   - Ах,  простите  меня,  -  воскликнула  она   с   искренним
огорчением и стала подбирать маленьких присяжников, очень  при
этом торопясь, так как у нее в голове мелькало воспоминанье  о
случае с золотыми рыбками. И теперь ей  смутно  казалось,  что
если не посадить обратно на скамеечку всех этих  вздрагивающих
существ, то они непременно умрут.
   - Суд не может продолжаться, - сказал Король проникновенным
голосом, - пока все присяжные не будут на своих местах. Все, -
повторил он и значительно взглянул на Аню.
   Аня посмотрела на скамейку присяжников и увидела,  что  она
впопыхах  втиснула  Яшу-Ящерицу  вниз   головой   между   двух
Апрельских Уточек, и бедное маленькое существо только  грустно
поводило хвостиком, сознавая свою беспомощность.
   Аня поспешила его вытащить и посадить правильно.  "Впрочем,
это имеет мало значения, - сказала она про себя. - Так  ли  он
торчит, или иначе - все равно особой пользы он не приносит".
   Как только присяжники немного успокоились после  пережитого
волненья, и как только их доски и  карандаши  были  найдены  и
поданы им, они  принялись  очень  усердно  записывать  историю
несчастья  -  все,  кроме  Яши,  который,  казалось,   слишком
потрясен, чтобы  что-либо  делать,  и  мог  только  глядеть  в
потолок, неподвижно разинув рот.
   - Что ты знаешь о преступленьи? - спросил Король у Ани.
   - Ничего, - ответила Аня.
   - Решительно ничего? - настаивал Король.
   - Решительно ничего, - сказала Аня.
   - Это   важно,   -   проговорил   Король,   обернувшись   к
присяжникам.  Те  было  начали  заносить  сказанное,  но   тут
вмешался Кролик.
   - Неважно - хотите сказать, ваше величество? - произнес  он
чрезвычайно почтительным голосом, но с недобрым выражением  на
лице.
   - Неважно, да, да, конечно, - быстро  поправился  Король  и
стал повторять про себя: "Важно - неважно, неважно  -  важно",
словно он старался решить, какое слово звучит лучше.
   Некоторые  из  присяжников  записали  "важно",   другие   -
"неважно".
   Аня могла заметить это, так как видела их доски. "Но это не
имеет никакого значения, - решила она про себя.
   В эту минуту Король, который  только  что  торопливо  занес
что-то в свою записную книжку, крикнул: "Молчанье!" - и прочел
из этой же книжки следующее: "Закон сорок четвертый. Все лица,
чей рост превышает одну  версту,  обязаны  удалиться  из  залы
суда".
   Все уставились на Аню.
   - Превышаешь! - молвил Король.
   - И многим, - добавила Королева.
   - Во всяком случае, я не намерена уходить, - сказала Аня. -
А кроме того,  это  закон  не  установленный,  вы  сейчас  его
выдумали.
   - Это старейший закон в книге, - возразил Король.
   - Тогда он должен быть законом номер  первый,  а  не  сорок
четвертый, - сказала Аня.
   Король побледнел и захлопнул записную книжку.
   - Обсудите приговор, - обратился он к присяжникам, и  голос
его был тих и трепетен.
   - Есть еще одна улика, - воскликнул Белый Кролик,  поспешно
вскочив. - Только что подобрали вот эту бумажку.
   - Что на ней написано? - полюбопытствовала Королева.
   - Я  еще  не  развернул  ее,  -  ответил  Кролик.   -   Но,
по-видимому,  это  письмо,  написанное  подсудимым...  к...  к
кому-то.
   - Так оно и должно быть, - сказал Король. -  Разве  только,
если оно написано к никому, что было бы безграмотно, не правда
ли?
   - А как адрес? - спросил один из присяжников.
   - Адреса никакого нет, -  сказал  Кролик.  -  Да  и  вообще
ничего на внешней стороне не написано. - Он развернул листок и
добавил. - Это, оказывается, вовсе не письмо, а стихи.
   - А почерк  чей,  подсудимого?  -  спросил  вдруг  один  из
присяжников.
   - В том-то и дело, что нет, - ответил Кролик.  -  Это-то  и
есть самое странное.
   Присяжники все казались озадаченными.
   - Он, должно быть, подделался под  чужой  почерк,  -  решил
Король. Присяжники все просветлели.
   - Ваше величество, - воскликнул Валет, - я не писал  этого,
и они не могут доказать, что писал я: подписи нет.
   - То что ты не подписал, ухудшает дело, - изрек Король. - У
тебя, наверное, совесть была нечиста, иначе ты бы  поставил  в
конце свое имя, как делают все честные люди!
   Тут  раздались  общие  рукоплесканья:   это   была   первая
действительно умная вещь, которую Король сказал за весь день.
   - Это доказывает его  виновность,  конечно,  -  проговорила
Королева. - Итак, отруб...
   - Это ровно ничего не доказывает, - перебила Аня. -  Вы  же
даже не знаете, о чем говорится в этих стихах.
   - Прочесть их, - приказал Король.
   Белый Кролик надел очки. "Откуда ваше величество  прикажете
начать?" - спросил он.
   - Начни с начала, - глубокомысленно  ответил  Король,  -  и
продолжай пока не дойдешь до конца. Тогда остановись.
   В зале стояла мертвая тишина, пока Кролик  читал  следующие
стихи:

          При нем беседовал я с нею
          О том, что он и ей, и мне
          Сказал, что я же не умею
          Свободно плавать на спине.

          Хоть я запутался - не скрою -
          Им ясно истина видна;
          Но что же станется со мною,
          Когда вмешается она?

          Я дал ей семь, ему же десять,
          Он ей - четыре или пять.
          Мы  не успели дело взвесить,
          Как все вернулись к нам опять.

          Она же высказалась даже
          (Пред тем, как в обморок упасть)
          За то, что надо до продажи
          Ей выдать целое, нас часть.

          Не говорите ей об этом
          Во избежанье худших бед.
          Я намекнул вам по секрету,
          Что это, знаете, секрет.

   - Вот самое важное показание, которое мы слышали, -  сказал
Король. - Итак, пускай присяжные...
   - Если кто-нибудь из них может объяснить эти стихи,  я  дам
ему полтинник, - проговорила Аня, которая настолько выросла за
время чтения, что не боялась перебивать, - В этих стихах нет и
крошки смысла - вот мое мнение.
   Присяжники записали: "Нет и крошки смысла - вот ее мненье",
- но ни один из них не попытался дать объяснение.
   - Если в них нет никакого смысла, - сказал Король, - то это
только, знаете, облегчает дело, ибо тогда и смысла  искать  не
нужно. Но, как-никак, мне кажется, - продолжал  он,  развернув
листок на коленях и глядя на него одним глазом, - мне кажется,
что известное значенье они все же имеют. "Сказал, что я же  не
умею свободно плавать на спине". Ты же плавать  не  умеешь?  -
обратился он к Валету.
   Валет с грустью покачал головой.  "Разве,  глядя  на  меня,
можно подумать, что я хорошо плаваю?" -  спросил  он.  (Этого,
конечно, подумать нельзя было, так как он был склеен  весь  из
картона и в воде расклеился бы.)
   - Пока  что  -  правильно,  -  сказал  Король  и   принялся
повторять стихи про себя: "...Им ясно  истина  видна"  -  это,
значит, присяжным." - ...Когда вмешается она"... - это, должно
быть, Королева... - "Но что же станется со мною?"  ...да,  это
действительно вопрос!.. "Я дал ей семь, ему же десять"  ...ну,
конечно, это насчет пирожков.
   - Но дальше сказано, что "все вернулись к нам опять...",  -
перебила Аня.
   - Так оно и есть -  вот  они!  -  с  торжеством  воскликнул
Король, указав на блюдо с пирожками  на  столе.  -  Ничего  не
может быть яснее!  Будем  продолжать:  "...перед  тем,  как  в
обморок упасть"... ты, кажется, никогда не падала  в  обморок,
моя дорогая, - обратился он к Королеве.
   - Никогда!  -  рявкнула  с  яростью  Королева   и   бросила
чернильницей  в  Ящерицу.  (Бедный  маленький  Яша  уже  давно
перестал писать пальцем, видя, что следа не остается, а тут он
торопливо начал сызнова, употребляя чернила, струйками текущие
у него по лицу.)
   - В таком случае это  не  совпадает,  -  сказал  Король,  с
улыбкой обводя взглядом присутствующих. Гробовое молчанье.
   - Это - игра слов!  -  сердито  добавил  он,  и  все  стали
смеяться.
   - Пусть присяжные  обсудят  приговор,  -  сказал  Король  в
двадцатый раз.
   - Нет, нет, - прервала Королева. - Сперва казнь, а потом уж
приговор!
   - Что за ерунда?  -  громко  воскликнула  Аня.  -  Как  это
возможно?
   - Прикуси язык, - гаркнула Королева, густо побагровев.
   - Не прикушу! - ответила Аня.
   - Отрубить ей голову, - взревела Королева.
   Никто не шевельнулся.
   - Кто вас боится? - сказала Аня. (Она достигла уже обычного
своего роста.) - Ведь все вы - только колода карт.
   И внезапно карты взвились и посыпались на нее:  Аня  издала
легкий крик - не  то  ужаса,  не  то  гнева  и  стала  от  них
защищаться и... очнулась... Голова  ее  лежала  на  коленях  у
сестры, которая осторожно смахивала с ее лица несколько  сухих
листьев, слетевших с ближнего дерева.
   - Проснись же, Аня, пора! - сказала сестра. - Ну, и  хорошо
же ты выспалась!
   - Ах, у меня был такой причудливый сон! - воскликнула Аня и
стала рассказывать сестре про все те странные  приключения,  о
которых вы  только  что  читали.  Когда  она  кончила,  сестра
поцеловала ее и сказала:
   - Да, действительно, сон был причудливый. А теперь  ступай,
тебя чай ждет; становится поздно.
   И Аня встала и побежала  к  дому,  еще  вся  трепещущая  от
сознанья виденных чудес.

     x x x

   А сестра осталась сидеть на скате,  опершись  на  вытянутую
руку. Глядела она на золотой закат и думала о маленькой Ане  и
обо всех ее чудесных приключениях и  сама  в  полудреме  стала
грезить.
   Грезилось  ей   сперва   лицо   сестренки,   тонкие   руки,
обхватившие голое колено, яркие, бойкие глаза, глядящие  ей  в
лицо. Слышала она все оттенки детского голоса, видела, как Аня
по обыкновению своему нет, нет, да и мотнет головой, откидывая
волосы, которые так  настойчиво  лезут  на  глаза.  Она  стала
прислушиваться, и все кругом словно ожило, словно  наполнилось
теми странными существами, которые причудились Ане.
   Длинная трава  шелестела  под  торопливыми  шажками  Белого
Кролика, испуганная Мышь барахталась в соседнем пруду, звякали
чашки  -  то  Мартовский  Заяц  со  своими   приятелями   пили
нескончаемый  чай,  -  раздавался   резкий   окрик   Королевы,
приказывавшей   казнить   несчастных   гостей   своих,   снова
поросенок-ребенок чихал на коленях у Герцогини, пока тарелки и
блюда  с  грохотом  разбивались  кругом,  снова  вопль  Грифа,
поскрипыванье  карандаша   в   руках   Ящерицы   и   кряхтенье
подавляемых  Морских  Свинок  наполняли  воздух,   мешаясь   с
отдаленными всхлипываниями горемычной Чепупахи.
   Так грезила она, прикрыв глаза, и  почти  верила  в  страну
чудес, хотя знала, что стоит  глаза  открыть  -  и  все  снова
превратится в тусклую явь - в шелестенье травы под  ветром,  в
шуршанье камышей вокруг пруда,  сморщенного  дуновеньем,  -  и
звяканье чашек станет лишь перезвоном  колокольчиков  на  шеях
пасущихся овец, а резкие крики Королевы - голосом  пастуха.  И
все остальные звуки превратятся (знала она) в кудахтанье и лай
на  скотном  дворе,  и  дальнее  мычанье  коров  займет  место
тяжелого всхлипыванья Чепупахи.
   И затем она представила себе, как эта самая  маленькая  Аня
станет взрослой женщиной, и как она  сохранит  в  зрелые  годы
свое простое и ласковое детское  сердце,  и  как  она  соберет
вокруг себя других детей и очарует их  рассказом  о  том,  что
приснилось ей когда-то, и как она будет понимать их  маленькие
горести и делить все простые радости  их,  вспоминая  свое  же
детство и длинные, сладкие летние дни.




                ALICE'S ADVENTURES IN WONDERLAND

                          Lewis Carroll




                            CHAPTER I

                      Down the Rabbit-Hole


     Alice was beginning to get very tired of sitting by her sister on the
bank, and of having nothing to do: once or twice she had peeped  into  the
book her sister was reading, but it had no pictures  or  conversations  in
it, - and what is the use of a book, - thought Alice - without pictures or
conversation?
     So she was considering in her own mind (as well as she could, for the
hot day made her feel very sleepy and stupid),  whether  the  pleasure  of
making a daisy-chain would be worth the trouble of getting up and  picking
the daisies, when suddenly a White Rabbit with pink eyes ran close by her.
     There was nothing so VERY remarkable in that; nor did Alice think  it
so VERY much out of the way to hear the Rabbit say to itself, -  Oh  dear!
Oh dear! I shall be late! - (when  she  thought  it  over  afterwards,  it
occurred to her that she ought to have wondered at this, but at  the  time
it all seemed quite natural); but when the Rabbit actually  TOOK  A  WATCH
OUT OF ITS WAISTCOATPOCKET, and looked at it, and then hurried  on,  Alice
started to her feet, for it flashed across her mind  that  she  had  never
before see a rabbit with either a waistcoat-pocket, or a watch to take out
of it, and burning with curiosity, she ran across the field after it,  and
fortunately was just in time to see it pop down a large rabbit-hole  under
the hedge.
     In another moment down went Alice after it,  never  once  considering
how in the world she was to get out again.
     The rabbit-hole went straight on like a tunnel for some way, and then
dipped suddenly down, so suddenly that Alice had not  a  moment  to  think
about stopping herself before she found herself falling down a  very  deep
well.
     Either the well was very deep, or she fell very slowly, for  she  had
plenty of time as she went down to look about her and to wonder  what  was
going to happen next. First, she tried to look down and make out what  she
was coming to, but it was too dark to see anything; then she looked at the
sides of the well, and noticed that they were filled  with  cupboards  and
book-shelves; here and there she saw maps and pictures hung upon pegs. She
took down a jar from one of the shelves as she passed; it was  labelled  -
ORANGE MARMALADE - , but to her great disappointment it way empty: she did
not like to drop the jar for fear of killing somebody, so managed  to  put
it into one of the cupboards as she fell past it.
     - Well! - thought Alice to herself, - after such a fall  as  this,  I
shall think nothing of tumbling down stairs! How brave they'll  all  think
me at home! Why, I wouldn't say anything about it, even if I fell off  the
top of the house! - (Which was very likely true.)
     Down, down, down. Would the fall NEVER come to an end! - I wonder how
many miles I've fallen by this time? - she said aloud. - I must be getting
somewhere near the centre of the earth. Let me see:  that  would  be  four
thousand miles down, I think - (for, you see,  Alice  had  learnt  several
things of this sort in her lessons in the schoolroom, and though this  was
not a VERY good opportunity for showing off her knowledge, as there was no
one to listen to her, still it was good practice to say it  over)  -  yes,
that's about the right distance - but  then  I  wonder  what  Latitude  or
Longitude I've got to?  -  (Alice  had  no  idea  what  Latitude  was,  or
Longitude either, but thought they were nice grand words to say.)
     Presently she began again. - I wonder if I shall fall  right  THROUGH
the earth! How funny it'll seem to come out among  the  people  that  walk
with their heads downward! The Antipathies, I think - (she was rather glad
there WAS no one listening, this time, as it didn't sound at all the right
word) - but I shall have to ask them what the name of the country is,  you
know. Please, Ma'am, is this New Zealand or Australia? - (and she tried to
curtsey as she spoke - fancy CURTSEYING as you're falling through the air!
Do you think you could manage it?)
     - And what an ignorant little girl she'll think me  for  asking!  No,
it'll never do to ask: perhaps I shall see it written up somewhere.
     Down, down, down. There was nothing else to do, so Alice  soon  began
talking again. Dinah'll miss me very much to-night, I should think! (Dinah
was the cat.) - I hope they'll remember her saucer of  milk  at  tea-time.
Dinah my dear! I wish you were down here with me! There are no mice in the
air, I'm afraid, but you might catch a bat, and that's very like a  mouse,
you know. But do cats eat bats, I wonder? - And here Alice  began  to  get
rather sleepy, and went on saying to herself, in a dreamy sort of  way,  -
Do cats eat bats? Do cats eat bats? - and sometimes, - Do bats eat cats? -
for, you see, as she couldn't  answer  either  question,  it  didn't  much
matter which way she put it. She felt that she was  dozing  off,  and  had
just begun to dream that she was walking hand  in  hand  with  Dinah,  and
saying to her very earnestly,
     - Now, Dinah, tell me the truth: did you  ever  eat  a  bat?  -  when
suddenly, thump! thump! down she came upon a heap of stick and dry leaves,
and the fall was over.
     Alice was not a bit hurt, and she jumped up  on  to  her  feet  in  a
moment: she looked up, but it  was  all  dark  overhead;  before  her  was
another long passage, and the White Rabbit was still  in  sight,  hurrying
down it. There was not a moment to be lost: away went Alice like the wind,
and was just in time to hear it say, as it turned a corner, - Oh  my  ears
and whiskers, how late it's getting! - She was close behind  it  when  she
turned to corner, but the Rabbit was no  longer  to  be  seen:  she  found
herself in a long, low hall, which was lit up by a row  of  lamps  hanging
from the roof.
     There were doors all round the hall, but they were  all  locked;  and
when Alice had been all the way down one side and  up  the  other,  trying
every door, she walked sadly down the middle, wondering how she  was  ever
to get out again.
     Suddenly she came upon a little three-legged table, all made of solid
glass; there was nothing on it except a tiny golden key, and Alice's first
thought was that it might belong to one of the doors  of  the  hall;  but,
alas! either the locks were too large, or the key was too  small,  but  at
any rate it would not open any of them. However, on the second time round,
she came upon a low curtain she had not noticed before, and behind it  was
a little door about fifteen inches high: she tried the little  golden  key
in the lock, and to her great delight it fitted!
     Alice opened the door and found that it led into a small passage, not
much larger than a rat-hole: she knelt down and looked along  the  passage
into the loveliest garden you ever saw. How she longed to get out of  that
dark hall, and wander about among those beds of bright flowers  and  those
cool fountains, but she could to even get her head thought he  doorway;  -
and even if my head would go through, - thought poor Alice, - it would  be
of very little use without my shoulders. Oh, how I wish I  could  shut  up
like a telescope! I think I could, if I only know how to begin. - For, you
see, so many out-of-the-way things had happened  lately,  that  Alice  had
begun to think that very few things indeed were really impossible.
     There seemed to be no use in waiting by the little door, so she  went
back to the table, half hoping she might find another key on it, or at any
rate a book or rules for shutting people up like telescopes: this time she
found a little bottle on it, ( - which certainly was not  here  before,  -
said Alice,) and round the neck of the bottle was a paper label, with  the
words - DRINK ME - beautifully printed on it in large letters.
     It was all very well to say - Drink me, - but the wise  little  Alice
was not going to do THAT in a hurry. - No, I'll look first, - she said,
     - and see whether it's marked - poison - or not; - for she  had  read
several nice little histories about children who had got burnt, and  eaten
up by wild beasts and other unpleasant things, all because they WOULD  not
remember the simple rules their friends had taught them: such as,  that  a
red-hot poker will burn you if your hold it too long; and that if you  cut
your finger VERY deeply with a knife, it usually bleeds; and she had never
forgotten that, if you drink much from a bottle marked - poison, -  it  is
almost certain to disagree with you, sooner or later.
     However, this bottle was NOT marked - poison, - so Alice ventured  to
taste it, and finding it very nice, (it had, in  fact,  a  sort  of  mixed
flavour of cherry-tart, custard, pine-apple, roast turkey, toffee, and hot
buttered toast,) she very soon finished it off.

                         * * * * * * *
                             * * * * * *
                         * * * * * * *

     - What a curious feeling! - said Alice; - I must be shutting up  like
a telescope.
     And so it was indeed: she was now only ten inches high, and her  face
brightened up at the thought that she was now the  right  size  for  going
though the little door into that lovely garden. First, however, she waited
for a few minutes to see if she was going to shrink any further: she  felt
a little nervous about this; - for it might end, you know, - said Alice to
herself, - in my going out altogether, like a  candle.  I  wonder  what  I
should be like then? - And she tried to fancy what the flame of  a  candle
is like after the candle is blown out, for she  could  not  remember  ever
having seen such a thing.
     After a while, finding that nothing more  happened,  she  decided  on
going into the garden at once; but, alas for poor Alice! when she  got  to
the door, she found he had forgotten the little golden key, and  when  she
went back to the table for it, she found she could not possibly reach  it:
she could see it quite plainly through the glass, and she tried  her  best
to climb up one of the legs of the table, but it  was  too  slippery;  and
when she had tired herself out with trying, the poor little thing sat down
and cried.
     - Come, there's no use in crying like that! - said Alice to  herself,
rather sharply; - I advise you to leave off this minute! -  She  generally
gave herself very good advice, (though she very seldom followed  it),  and
sometimes she scolded herself so severely as to bring tears into her eyes;
and once she remembered trying to box her  own  ears  for  having  cheated
herself in a game of croquet she was playing  against  herself,  for  this
curious child was very fond of pretending to be two people. - But it's  no
use now, - thought poor Alice, - to pretend to be two people! Why, there's
hardly enough of me left to make ONE respectable person!
     Soon her eye fell on a little glass box  that  was  lying  under  the
table: she opened it, and found in it a very  small  cake,  on  which  the
words - EAT ME - were beautifully marked in currants. - Well, I'll eat it,
- said Alive, - and if it makes me grow larger, I can reach the  key;  and
if it makes me grow smaller, I can creep under the  door;  so  either  way
I'll get into the garden, and I don't care which happens!
     She ate a little bit, and said anxiously to  herself,  -  Which  way?
Which way?', holding her hand on the top of her head to feel which way  it
was growing, and she was quite surprised to find  that  she  remained  the
same size: to be sure, this generally happens  when  one  eats  cake,  but
Alice had got so much into the way of expecting nothing but out-of-the-way
things to happen, that it seemed quite dull and stupid for life to  go  on
in the common way.
     So she set to work, and very soon finished off the cake.

                         * * * * * * *
                             * * * * * *
                         * * * * * * *



                           CHAPTER II

                        The Pool of Tears

     - Curiouser and curiouser! - cried Alice (she was so much  surprised,
that for the moment she quite forgot how to speak good English); - now I'm
opening out like the largest telescope that ever was!  Good-bye,  feet!  -
(for when she looked down at her feet, they seemed to  be  almost  out  of
sight, they were getting so far off). - Oh, my poor little feet, I  wonder
who will put on your shoes and stockings for you now, dears? I'm sure  _I_
shan't be able! I shall be a great deal too  far  off  to  trouble  myself
about you: you must manage the best way you can; - but I must be  kind  to
them, - thought Alice, - or perhaps they won't walk the way I want to  go!
Let me see: I'll give them a new pair of boots every Christmas.
     And she went on planning to herself how she would manage it.  -  They
must go by the carrier, - she thought; - and how funny it'll seem, sending
presents to one's own feet! And how odd the directions will look!

            ALICE'S RIGHT FOOT, ESQ.
                HEARTHRUG,
                    NEAR THE FENDER,
                        (WITH ALICE'S LOVE).

     Oh dear, what nonsense I'm talking!
     Just then her head struck against the roof of the hall: in  fact  she
was now more than nine feet high, and she  at  once  took  up  the  little
golden key and hurried off to the garden door.
     Poor Alice! It was as much as she could do, lying down on  one  side,
to look through into the garden with one eye; but to get through was  more
hopeless than ever: she sat down and began to cry again.
     - You ought to be ashamed of yourself, - said Alice, - a  great  girl
like you, - (she might well say this), - to go on crying in this way! Stop
this moment, I tell you! - But she went on all the same, shedding  gallons
of tears, until there was a large pool all round her,  about  four  inches
deep and reaching half down the hall.
     After a time she heard a little pattering of feet  in  the  distance,
and she hastily dried her eyes to see what was coming. It  was  the  White
Rabbit returning, splendidly dressed, with a pair of white kid  gloves  in
one hand and a large fan in the other: he came trotting along in  a  great
hurry, muttering to himself as he came, - Oh! the  Duchess,  the  Duchess!
Oh! won't she be savage  if  I've  kept  her  waiting!  -  Alice  felt  so
desperate that she was ready to ask help of any one; so, when  the  Rabbit
came near her, she began, in a low, timid voice, - If you  please,  sir  -
The Rabbit started violently, dropped the white kid gloves  and  the  fan,
and skurried away into the darkness as hard as he could go.
     Alice took up the fan and gloves, and, as the hall was very hot,  she
kept fanning herself all the time she went on talking: - Dear,  dear!  How
queer everything is to-day! And yesterday things went on just as usual.  I
wonder if I've been changed in the night? Let me think:  was  I  the  same
when I got up this morning? I almost think I can remember feeling a little
different. But if I'm not the same, the next question is, Who in the world
am I? Ah, THAT'S the great puzzle! - And she began thinking over  all  the
children she knew that were of the same age as  herself,  to  see  if  she
could have been changed for any of them.
     - I'm sure I'm not Ada, - she said, - for her hair goes in such  long
ringlets, and mine doesn't go in ringlets at all; and I'm sure I can't  be
Mabel, for I know all sorts of things, and she, oh! she knows such a  very
little! Besides, SHE'S she, and I'm I, and - oh dear, how puzzling it  all
is! I'll try if I know all the things I used to know.  Let  me  see:  four
times five is twelve, and four times six is thirteen, and four times seven
is - oh dear! I shall never get to  twenty  at  that  rate!  However,  the
Multiplication Table doesn't signify: let's try Geography. London  is  the
capital of Paris, and Paris is the capital of Rome, and Rome - no,  THAT'S
all wrong, I'm certain! I must have been changed for Mabel! I'll  try  and
say - How doth the little - and she crossed her hands on her lap as if she
were saying lessons, and began to repeat it, but her voice sounded  hoarse
and strange, and the words did not come the same as they used to do:

             - How doth the little crocodile
              Improve his shining tail,
            And pour the waters of the Nile
              On every golden scale!

             - How cheerfully he seems to grin,
              How neatly spread his claws,
            And welcome little fishes in
              With gently smiling jaws!

     - I'm sure those are not the right words, - said poor Alice, and  her
eyes filled with tears again as she went on, - I must be Mabel after  all,
and I shall have to go and live in that poky little house, and  have  next
to no toys to play with, and oh! ever so many lessons to learn!  No,  I've
made up my mind about it; if I'm Mabel, I'll stay down here! It'll  be  no
use their putting their heads down and saying
     - Come up again, dear! - I shall only look up and  say  -  Who  am  I
then? Tell me that first, and then, if I like being that person, I'll come
up: if not, I'll stay down here till I'm somebody else - but, oh  dear!  -
cried Alice, with a sudden burst of tears, - I  do  wish  they  WOULD  put
their heads down! I am so VERY tired of being all alone here!
     As she said this she looked down at her hands, and was  surprised  to
see that she had put on one of the Rabbit's little white kid gloves  while
she was talking. - How CAN I have done that? - she thought. -  I  must  be
growing small again. - She got up and went to the table to measure herself
by it, and found that, as nearly as she could guess, she was now about two
feet high, and was going on shrinking rapidly: she soon found out that the
cause of this was the fan she was holding, and  she  dropped  it  hastily,
just in time to avoid shrinking away altogether.
     - That WAS a narrow escape! - said Alice, a good deal  frightened  at
the sudden change, but very glad to find herself still in existence;
     - and now for the garden! - and she ran with all speed  back  to  the
little door: but, alas! the little door was shut  again,  and  the  little
golden key was lying on the glass table as before, - and things are  worse
than ever, - thought the poor child, - for I never was so  small  as  this
before, never! And I declare it's too bad, that it is!
     As she said these words her foot  slipped,  and  in  another  moment,
splash! she was up to her chin in salt water. He first idea was  that  she
had somehow fallen into the sea, - and in that  case  I  can  go  back  by
railway, - she said to herself. (Alice had been to the seaside once in her
life, and had come to the general conclusion, that wherever you go  to  on
the English coast you find a number of bathing machines in the  sea,  some
children digging in the sand with wooden spades, then  a  row  of  lodging
houses, and behind them a railway station.) However,  she  soon  made  out
that she was in the pool of tears which she had wept  when  she  was  nine
feet high.
     - I wish I hadn't cried so much! - said Alice,  as  she  swam  about,
trying to find her way out. - I shall be punished for it now,  I  suppose,
by being drowned in my own tears! That WILL be a queer thing, to be  sure!
However, everything is queer to-day.
     Just then she heard something splashing about in the  pool  a  little
way off, and she swam nearer to make out what it was: at first she thought
it must be a walrus or hippopotamus, but then she remembered how small she
was now, and she soon made out that it was only a mouse that  had  slipped
in like herself.
     - Would it be of any use, now, - thought Alice, - to  speak  to  this
mouse? Everything is so out-of-the-way down here, that I should think very
likely it can talk: at any rate, there's no  harm  in  trying.  -  So  she
began: - O Mouse, do you know the way out of this pool? I am very tired of
swimming about here, O Mouse! - (Alice thought this must be the right  way
of speaking to a mouse: she had never done such a thing  before,  but  she
remembered having seen in her brother's Latin Grammar, - A mouse  -  of  a
mouse - to a mouse - a mouse - O mouse! - The Mouse looked at  her  rather
inquisitively, and seemed to her to wink with one of its little eyes,  but
it said nothing.
     - Perhaps it doesn't understand English, - thought Alice; - I daresay
it's a French mouse, come over with William the Conqueror.  -  (For,  with
all her knowledge of history, Alice had no very clear notion how long  ago
anything had happened.) So she began again: - Ou est ma  chatte?  -  which
was the first sentence in her French lesson-book. The Mouse gave a  sudden
leap out of the water, and seemed to quiver all over with fright. - Oh,  I
beg your pardon! - cried Alice hastily, afraid that she had hurt the  poor
animal's feelings. - I quite forgot you didn't like cats.
     - Not like cats! - cried the Mouse, in a shrill, passionate voice.  -
Would YOU like cats if you were me? - Well, perhaps not, - said Alice in a
soothing tone: - don't be angry about it. And yet I wish I could show  you
our cat Dinah: I think you'd take a fancy to cats if you  could  only  see
her. She is such a dear quiet thing, - Alice went on, half to herself,  as
she swam lazily about in the pool, - and she sits purring so nicely by the
fire, licking her paws and washing her face - and she is such a nice  soft
thing to nurse - and she's such a capital one for catching mice  -  oh,  I
beg your pardon! -  cried  Alice  again,  for  this  time  the  Mouse  was
bristling all over, and she felt certain it must be really offended.
     - We won't talk about her any more if you'd rather not. - We  indeed!
- cried the Mouse, who was trembling down to the end of his tail. - As  if
I would talk on such a subject! Our family always HATED cats: nasty,  low,
vulgar things! Don't let me hear the name again!
     - I won't indeed! - said Alice,  in  a  great  hurry  to  change  the
subject of conversation. - Are you - are you fond - of - of  dogs?  -  The
Mouse did not answer, so Alice went on eagerly: - There  is  such  a  nice
little dog near our house I should like to show you! A little  bright-eyed
terrier, you know, with oh, such long curly brown hair!  And  it'll  fetch
things when you throw them, and it'll sit up and beg for its  dinner,  and
all sorts of thins - I can't remember half of them - and it belongs  to  a
farmer, you know, and he says it's so useful, it's worth a hundred pounds!
He says it kills all the rats and - oh dear! - cried Alice in a  sorrowful
tone, - I'm afraid I've offended it again! - For the  Mouse  was  swimming
away from her as hard as it could go, and making quite a commotion in  the
pool as it went.
     So she called softly after it, - Mouse dear! Do come back again,  and
we won't talk about cats or dogs either, if you don't like them! When  the
Mouse heard this, it turned round and swam slowly back to  her:  its  face
was quite pale (with passion,  Alice  thought),  and  it  said  in  a  low
trembling voice, - Let us get to the shore, and  then  I'll  tell  you  my
history, and you'll understand why it is I hate cats and dogs.
     It was high time to go, for the pool was getting quite  crowded  with
the birds and animals that had fallen into it: there were  a  Duck  and  a
Dodo, a Lory and an Eaglet, and several other curious creatures. Alice led
the way, and the whole party swam to the shore.




                           CHAPTER III

                  A Caucus-Race and a Long Tale

     They were indeed a queer-looking party that assembled on the  bank  -
the birds with draggled feathers, the  animals  with  their  fur  clinging
close to them, and all dripping wet, cross, and uncomfortable.
     The first question of course was, how to get dry again:  they  had  a
consultation about this, and after a few minutes it seemed  quite  natural
to Alice to find herself talking familiarly with them, as if she had known
them all her life. Indeed, she had quite a long argument  with  the  Lory,
who at last turned sulky, and would only say,
     - I am older than you, and must know better; - and this  Alice  would
not allow without knowing how old it was,  and,  as  the  Lory  positively
refused to tell its age, there was no more to be said.
     At last the Mouse, who seemed to be a person of authority among them,
called out, - Sit down, all of you, and listen to me! I'LL soon  make  you
dry enough! - They all sat down at once, in a large ring, with  the  Mouse
in the middle. Alice kept her eyes anxiously fixed on  it,  for  she  felt
sure she would catch a bad cold if she did not get dry very soon.
     - Ahem! - said the Mouse with an important air, - are you all  ready?
This is the driest thing I know. Silence all round, if you please!
     - William the Conqueror, whose cause was favoured by  the  pope,  was
soon submitted to by the English, who wanted leaders, and had been of late
much accustomed to usurpation and conquest. Edwin and Morcar, the earls of
Mercia and Northumbria-
     - Ugh! - said the Lory, with a shiver.
     - I beg your pardon! - said the Mouse, frowning, but very politely: -
Did you speak? - Not I! - said the Lory hastily. - I thought  you  did,  -
said the Mouse. - I proceed. - Edwin and Morcar, the earls of  Mercia  and
Northumbria, declared for him: and even Stigand, the patriotic  archbishop
of Canterbury, found it advisable
     - Found WHAT? - said the Duck.
     - Found IT, - the Mouse replied rather crossly: - of course you  know
what - it - means.
     - I know what - it - means well enough, when I find a thing,  -  said
the Duck: - it's generally a frog or a worm. The question is, what did the
archbishop find?
     The Mouse did not notice this question, but hurriedly went  on,  -  -
found it advisable to go with Edgar Atheling to meet William and offer him
the crown. William's conduct at first was moderate. But the  insolence  of
his Normans - How are you getting on now, my dear? - it continued, turning
to Alice as it spoke.
     - As wet as ever, - said Alice in a melancholy  tone:  -  it  doesn't
seem to dry me at all.
     - In that case, - said the Dodo solemnly, rising to  its  feet,  -  I
move that  the  meeting  adjourn,  for  the  immediate  adoption  of  more
energetic remedies
     - Speak English! - said the Eaglet. - I don't  know  the  meaning  of
half those long words, and, what's more, I don't believe  you  do  either!
And the Eaglet bent down its head to hide a smile: some of the other birds
tittered audibly.
     - What I was going to say, - said the Dodo in  an  offended  tone,  -
was, that the best thing to get us dry would be a Caucus-race.
     - What IS a Caucus-race? - said Alice; not that she  wanted  much  to
know, but the Dodo had paused as if it  thought  that  SOMEBODY  ought  to
speak, and no one else seemed inclined to say anything.
     - Why, - said the Dodo, - the best way to explain it  is  to  do  it.
(And, as you might like to try the thing yourself, some winter day, I will
tell you how the Dodo managed it.)
     First it marked out a race-course, in a sort of circle, ( - the exact
shape doesn't matter, - it said,) and then all the party were placed along
the course, here and there. There was no - One, two, three,  and  away,  -
but they began running when they liked, and left off when they  liked,  so
that it was not easy to know when the race was over.  However,  when  they
had been running half an hour or so, and were quite dry  again,  the  Dodo
suddenly called out - The race is over! - and they all crowded  round  it,
panting, and asking, - But who has won?
     This question the Dodo could not  answer  without  a  great  deal  of
thought, and it sat for a long time  with  one  finger  pressed  upon  its
forehead (the position in  which  you  usually  see  Shakespeare,  in  the
pictures of him), while the rest waited in silence. At last the Dodo said,
- EVERYBODY has won, and all must have prizes.
     - But who is to give the prizes? - quite a chorus of voices asked.
     - Why, SHE, of course, - said the Dodo, pointing to  Alice  with  one
finger; and the whole party at once crowded round her, calling  out  in  a
confused way, - Prizes! Prizes!
     Alice had no idea what to do, and in despair she put her hand in  her
pocket, and pulled out a box of comfits, (luckily the salt water  had  not
got into it), and handed them round  as  prizes.  There  was  exactly  one
a-piece all round.
     - But she must have a prize herself, you know, - said the Mouse.
     - Of course, - the Dodo replied very gravely. - What  else  have  you
got in your pocket? - he went on, turning to Alice.
     - Only a thimble, - said Alice sadly.
     - Hand it over here, - said the Dodo. Then they all crowded round her
once more, while the Dodo solemnly presented the thimble, saying - We  beg
your acceptance of this elegant thimble; - and, when it had finished  this
short speech, they all cheered.
     Alice thought the whole thing very absurd, but  they  all  looked  so
grave that she did not dare to laugh; and,  as  she  could  not  think  of
anything to say, she simply bowed, and took the thimble, looking as solemn
as she could.
     The next thing was to eat the comfits: this  caused  some  noise  and
confusion, as the large birds complained that they could not taste theirs,
and the small ones choked and had to be patted on the  back.  However,  it
was over at last, and they sat down again in a ring, and begged the  Mouse
to tell them something more.
     - You promised to tell me your history, you know, - said Alice, - and
why it is you hate - C and D, - she added in a whisper, half  afraid  that
it would be offended again.
     - Mine is a long and a sad tale! - said the Mouse, turning to  Alice,
and sighing.
     - It IS a long tail, certainly,  -  said  Alice,  looking  down  with
wonder at the Mouse's tail - - but why do you call it sad? - And she  kept
on puzzling about it while the Mouse was speaking, so that her idea of the
tale was something like this:

                     - Fury said to a
                   mouse, That he
                 met in the
               house,
             - Let us
              both go to
                law: I will
                  prosecute
                    YOU.  - Come,
                       I'll take no
                        denial; We
                     must have a
                 trial: For
              really this
           morning I've
          nothing
         to do.
           Said the
             mouse to the
               cur,  - Such
                 a trial,
                   dear Sir,
                         With
                     no jury
                  or judge,
                would be
              wasting
             our
              breath.
                - I'll be
                 judge, I'll
                   be jury,
                         Said
                    cunning
                      old Fury:
                      - I'll
                      try the
                         whole
                          cause,
                             and
                        condemn
                       you
                      to
                       death.

     - You are not attending! - said the Mouse to Alice severely.  -  What
are you thinking of?
     - I beg your pardon, - said Alice very humbly: - you had got  to  the
fifth bend, I think?
     - I had NOT! - cried the Mouse, sharply and very angrily.
     - A knot! - said Alice, always ready  to  make  herself  useful,  and
looking anxiously about her. - Oh, do let me help to undo it!
     - I shall do nothing of the sort, - said the Mouse,  getting  up  and
walking away. - You insult me by talking such nonsense!
     - I didn't mean it! - pleaded poor Alice.  -  But  you're  so  easily
offended, you know!
     The Mouse only growled in reply. - Please come back and  finish  your
story! - Alice called after it; and the others all  joined  in  chorus,  -
Yes, please do! - but the Mouse  only  shook  its  head  impatiently,  and
walked a little quicker.
     - What a pity it wouldn't stay! - sighed the Lory, as soon as it  was
quite out of sight; and an old Crab took the opportunity of saying to  her
daughter - Ah, my dear! Let this be a lesson to you  never  to  lose  YOUR
temper! - - Hold your  tongue,  Ma!  -  said  the  young  Crab,  a  little
snappishly. - You're enough to try the patience of an oyster!
     - I wish I had our Dinah here, I know  I  do!  -  said  Alice  aloud,
addressing nobody in particular. - She'd soon fetch it back!
     - And who is Dinah, if I might venture to ask the  question?  -  said
the Lory.
     Alice replied eagerly, for she was always ready  to  talk  about  her
pet: - Dinah's our cat. And she's such a capital one for catching mice you
can't think! And oh, I wish you could see her after the birds! Why, she'll
eat a little bird as soon as look at it!
     This speech caused a remarkable sensation among the  party.  Some  of
the birds hurried off at once: one the old Magpie began wrapping itself up
very carefully, remarking, - I really must be getting home; the  night-air
doesn't suit my throat! - and a Canary called out in a trembling voice  to
its children, - Come away, my dears! It's high time you were all in bed! -
On various pretexts they all moved off, and Alice was soon left alone.
     - I wish I hadn't mentioned  Dinah!  -  she  said  to  herself  in  a
melancholy tone. - Nobody seems to like her, down here, and I'm sure she's
the best cat in the world! Oh, my dear Dinah! I wonder if I shall ever see
you any more! - And here poor Alice began to cry again, for she felt  very
lonely and low-spirited. In a little while, however,  she  again  heard  a
little pattering of footsteps in the distance, and she looked up  eagerly,
half hoping that the Mouse had changed his mind, and was  coming  back  to
finish his story.



                           CHAPTER IV

                The Rabbit Sends in a Little Bill

     It was the White Rabbit, trotting  slowly  back  again,  and  looking
anxiously about as it went, as if it had lost something; and she heard  it
muttering to itself - The Duchess! The Duchess! Oh my dear paws! Oh my fur
and whiskers! She'll get me executed, as  sure  as  ferrets  are  ferrets!
Where CAN I have dropped them, I wonder? - Alice guessed in a moment  that
it was looking for the fan and the pair of white kid gloves, and she  very
good-naturedly began hunting about for them, but they were nowhere  to  be
seen - everything seemed to have changed since her swim in the  pool,  and
the great hall, with the glass table and the  little  door,  had  vanished
completely.
     Very soon the Rabbit noticed Alice, as she went  hunting  about,  and
called out to her in an angry tone, - Why, Mary Ann, what  ARE  you  doing
out here? Run home this moment, and fetch me a pair of gloves and  a  fan!
Quick, now! - And Alice was so much frightened that she ran off at once in
the direction it pointed to, without trying to explain the mistake it  had
made.
     - He took me for his housemaid, - she said to herself as she  ran.  -
How surprised he'll be when he finds out who I am! But I'd better take him
his fan and gloves - that is, if I can find them. - As she said this,  she
came upon a neat little house, on the door of which  was  a  bright  brass
plate with the name - W. RABBIT - engraved upon it. She  went  in  without
knocking, and hurried upstairs, in great fear lest  she  should  meet  the
real Mary Ann, and be turned out of the house before she had found the fan
and gloves.
     - How queer it seems, - Alice said to herself, - to be going messages
for a rabbit! I suppose Dinah'll be sending me on messages next! - And she
began fancying the sort of thing that would happen:  -  Miss  Alice!  Come
here directly, and get ready for your walk! - - Coming in a minute, nurse!
But I've got to see that the mouse doesn't get out. Only I don't think,  -
Alice went on, - that they'd let Dinah stop  in  the  house  if  it  began
ordering people about like that!
     By this time she had found her way into a tidy  little  room  with  a
table in the window, and on it (as she had hoped) a fan and two  or  three
pairs of tiny white kid gloves: she took up the fan  and  a  pair  of  the
gloves, and was just going to leave the room, when her  eye  fell  upon  a
little bottle that stood near the lookingglass. There was  no  label  this
time with the words - DRINK ME, - but nevertheless she uncorked it and put
it to her lips. - I know SOMETHING interesting is sure to  happen,  -  she
said to herself, - whenever I eat or drink anything; so I'll just see what
this bottle does. I do hope it'll make me grow large again, for really I'm
quite tired of being such a tiny little thing!
     It did so indeed, and much sooner than she had expected:  before  she
had drunk half the  bottle,  she  found  her  head  pressing  against  the
ceiling, and had to stoop to save her neck from being broken. She  hastily
put down the bottle, saying to herself - That's quite enough -  I  hope  I
shan't grow any more - As it is, I can't get out at the door - I do wish I
hadn't drunk quite so much!
     Alas! it was too late to wish that! She went on growing, and growing,
and very soon had to kneel down on the floor: in another minute there  was
not even room for this, and she tried the effect of lying  down  with  one
elbow against the door, and the other arm curled round her head. Still she
went on growing, and, as a last resource, she  put  one  arm  out  of  the
window, and one foot up the chimney, and said to herself - Now I can do no
more, whatever happens. What WILL become of me?
     Luckily for Alice, the little magic  bottle  had  now  had  its  full
effect, and she grew no larger: still it was very uncomfortable,  and,  as
there seemed to be no sort of chance of her ever getting out of  the  room
again, no wonder she felt unhappy.
     - It was much pleasanter at home, - thought poor Alice,  -  when  one
wasn't always growing larger and smaller, and being ordered about by  mice
and rabbits. I almost wish I hadn't gone down that rabbit-hole - and yet -
and yet - it's rather curious, you know, this sort of life!  I  do  wonder
what CAN have happened to me! When I used to read fairy-tales,  I  fancied
that kind of thing never happened, and now here I am in the middle of one!
There ought to be a book written about me, that there ought!  And  when  I
grow up, I'll write one - but I'm grown up now, - she added in a sorrowful
tone; - at least there's no room to grow up any more HERE.
     - But then, - thought Alice, - shall I NEVER get any older than I  am
now? That'll be a comfort, one way - never to be an old woman-but  then  -
always to have lessons to learn! Oh, I shouldn't like THAT!
     - Oh, you foolish Alice! - she answered herself. - How can you  learn
lessons in here? Why, there's hardly room for YOU, and no room at all  for
any lesson-books!
     And so she went on, taking first one side and  then  the  other,  and
making quite a conversation of it altogether; but after a few minutes  she
heard a voice outside, and stopped to listen.
     - Mary Ann! Mary Ann! - said the voice. - Fetch  me  my  gloves  this
moment! - Then came a little pattering of feet on the stairs.  Alice  knew
it was the Rabbit coming to look for her, and she trembled till she  shook
the house, quite forgetting that she was now about  a  thousand  times  as
large as the Rabbit, and had no reason to be afraid of it.
     Presently the Rabbit came up to the door, and tried to open it;  but,
as the door opened inwards, and Alice's elbow was pressed hard against it,
that attempt proved a failure. Alice heard it say to itself - Then I'll go
round and get in at the window.
     - THAT you won't - thought Alice, and, after waiting till she fancied
she heard the Rabbit just under the window, she suddenly  spread  out  her
hand, and made a snatch in the air. She did not get hold of anything,  but
she heard a little shriek and a fall, and a crash of  broken  glass,  from
which she concluded that it  was  just  possible  it  had  fallen  into  a
cucumber-frame, or something of the sort.
     Next came an angry voice - the Rabbit's - Pat! Pat!  Where  are  you?
And then a voice she had never heard before, - Sure then I'm here! Digging
for apples, yer honour!
     - Digging for apples, indeed! - said the Rabbit angrily. - Here! Come
and help me out of THIS! - (Sounds of more broken glass.)
     - Now tell me, Pat, what's that in the window?
     - Sure, it's an arm, yer honour! - (He pronounced it - arrum.')
     - An arm, you goose! Who ever saw one that size? Why,  it  fills  the
whole window!
     - Sure, it does, yer honour: but it's an arm for all that.
     - Well, it's got no business there, at any rate: go and take it away!
There was a long silence after this, and Alice could  only  hear  whispers
now and then; such as, - Sure, I don't like it, yer  honour,  at  all,  at
all! - - Do as I tell you, you coward! - and at last she  spread  out  her
hand again, and made another snatch in the air. This time there  were  TWO
little shrieks, and more sounds of broken glass.
     - What a number of cucumber-frames there must be! - thought Alice.  -
I wonder what they'll do next! As for pulling me out of the window, I only
wish they COULD! I'm sure I don't want to stay in here any longer!
     She waited for some time without hearing anything more: at last  came
a rumbling of little cartwheels, and the sound of a good  many  voice  all
talking together: she made out the words: - Where's the  other  ladder?  -
Why, I hadn't to bring but one; Bill's got the  other  -  Bill!  fetch  it
here, lad! - Here, put 'em up at this corner - No, tie 'em together  first
- they don't reach half high enough yet -  Oh!  they'll  do  well  enough;
don't be particular-Here, Bill! catch hold of this rope -  Will  the  roof
bear? - Mind that loose slate - Oh, it's coming down! Heads  below!  -  (a
loud crash) - Now, who did that? - It was Bill, I fancy - Who's to go down
the chimney? - Nay, I shan't! YOU do it! - That I won't, then! - Bill's to
go down - Here, Bill! the master says you're to go down the chimney!
     - Oh! So Bill's got to come down the chimney, has he? - said Alice to
herself. - Shy, they seem to put everything upon Bill! I  wouldn't  be  in
Bill's place for a good deal: this fireplace is narrow, to be sure; but  I
THINK I can kick a little!
     She drew her foot as far down the chimney as she  could,  and  waited
till she heard a little animal (she couldn't guess of what  sort  it  was)
scratching and scrambling about in the  chimney  close  above  her:  then,
saying to herself - This is Bill, - she gave one sharp kick, and waited to
see what would happen next.
     The first thing she heard was a general chorus of - There goes  Bill!
- then the Rabbit's voice along -  Catch  him,  you  by  the  hedge!  then
silence, and then another confusion of voices - Hold up his head -  Brandy
now - Don't choke him - How was it, old fellow? What happened to you? Tell
us all about it!
     Last came a little feeble,  squeaking  voice,  (  -  That's  Bill,  -
thought Alice,) - Well, I hardly know - No more, thank ye; I'm better  now
- but I'm a deal too flustered to tell you -  all  I  know  is,  something
comes at me like a Jack-in-the-box, and up I goes like a sky-rocket!
     - So you did, old fellow! - said the others.
     - We must burn the house down! - said the Rabbit's voice;  and  Alice
called out as loud as she could, - If you do. I'll set Dinah at you!
     There was a dead silence instantly, and Alice thought to herself, - I
wonder what they WILL do next! If they had any sense, they'd take the roof
off. - After a minute or two, they began moving  about  again,  and  Alice
heard the Rabbit say, - A barrowful will do, to begin with.
     - A barrowful of WHAT? - thought Alice;  but  she  had  not  long  to
doubt, for the next moment a shower of little pebbles came rattling in  at
the window, and some of them hit her in the face. - I'll  put  a  stop  to
this, - she said to herself, and shouted out, - You'd better not  do  that
again! - which produced another dead silence.
     Alice noticed with some surprise that the pebbles  were  all  turning
into little cakes as they lay on the floor, and a bright  idea  came  into
her head. - If I eat one of these cakes, - she thought,  -  it's  sure  to
make SOME change in my size; and as it can't possibly make me  larger,  it
must make me smaller, I suppose.
     So she swallowed one of the cakes, and was delighted to find that she
began shrinking directly. As soon as she was small enough to  get  through
the door, she ran out of the house, and found  quite  a  crowd  of  little
animals and birds waiting outside. The poor little Lizard,  Bill,  was  in
the middle, being held up by two guinea-pigs, who were giving it something
out of a bottle. They all made a rush at Alice the  moment  she  appeared;
but she ran off as hard as she could, and soon found  herself  safe  in  a
thick wood.
     - The first thing I've got to do, - said Alice  to  herself,  as  she
wandered about in the wood, - is to grow to my right size again;  and  the
second thing is to find my way into that lovely garden. I think that  will
be the best plan.
     It sounded an excellent plan, no doubt, and very  neatly  and  simply
arranged; the only difficulty was, that she had not the smallest idea  how
to set about it; and while she  was  peering  about  anxiously  among  the
trees, a little sharp bark just over her head made her look up in a  great
hurry.
     An enormous puppy was looking down at her with large round eyes,  and
feebly stretching out one paw, trying to touch her. - Poor little thing! -
said Alice, in a coaxing tone, and she tried hard to whistle  to  it;  but
she was terribly frightened all the time at the thought that it  might  be
hungry, in which case it would be very likely to eat her up  in  spite  of
all her coaxing.
     Hardly knowing what she did, she picked up a little bit of stick, and
held it out to the puppy; whereupon the puppy jumped into the air off  all
its feet at once, with a yelp of delight, and rushed  at  the  stick,  and
made believe to worry it; then Alice dodged behind  a  great  thistle,  to
keep herself from being run over; and the moment she appeared on the other
side, the puppy made another rush at the  stick,  and  tumbled  head  over
heels in its hurry to get hold of it; then Alice,  thinking  it  was  very
like having a game of play with a cart-horse, and expecting  every  moment
to be trampled under its feet, ran round the thistle again; then the puppy
began a series of short charges at the stick, running a  very  little  way
forwards each time and a long way  back,  and  barking  hoarsely  all  the
while, till at last it sat down a good way off, panting, with  its  tongue
hanging out of its mouth, and its great eyes half shut.
     This seemed to Alice a good opportunity for making her escape; so she
set off at once, and ran till she was quite tired and out of  breath,  and
till the puppy's bark sounded quite faint in the distance.
     - And yet what a dear little puppy it was! - said Alice, as she leant
against a buttercup to rest herself, and fanned herself with  one  of  the
leaves: - I should have liked teaching it tricks very much, if  -  if  I'd
only been the right size to do it! Oh dear! I'd nearly forgotten that I've
got to grow up again! Let me see - how IS it to be managed?  I  suppose  I
ought to eat or drink something or other; but the great question is, what?
The great question certainly was, what? Alice looked all round her at  the
flowers and the blades of grass, but she did not see anything that  looked
like the right thing to eat or drink under the circumstances. There was  a
large mushroom growing near her, about the same  height  as  herself;  and
when she had looked under it, and on both sides of it, and behind  it,  it
occurred to her that she might as well look and see what was on the top of
it.
     She stretched herself up on tiptoe, and peeped over the edge  of  the
mushroom, and her eyes immediately met those of a large caterpillar,  that
was sitting on the top with  its  arms  folded,  quietly  smoking  a  long
hookah, and taking not the smallest notice of her or of anything else.


                            CHAPTER V

                    Advice from a Caterpillar

     The Caterpillar and Alice looked at  each  other  for  some  time  in
silence: at last the Caterpillar took the hookah out  of  its  mouth,  and
addressed her in a languid, sleepy voice.
     - Who are YOU? - said the Caterpillar. This was  not  an  encouraging
opening for a conversation. Alice replied, rather shyly, - I  -  I  hardly
know, sir, just at present-at least I know who I WAS when I  got  up  this
morning, but I think I must have been changed several times since then.
     - What do you mean by that? - said the Caterpillar sternly. - Explain
yourself!
     - I can't explain MYSELF, I'm afraid, sir - said Alice, - because I'm
not myself, you see.
     - I don't see, - said the Caterpillar.
     - I'm afraid I can't put  it  more  clearly,  -  Alice  replied  very
politely, - for I can't understand it myself to begin with; and  being  so
many different sizes in a day is very confusing.
     - It isn't, - said the Caterpillar.
     - Well, perhaps you haven't found it so yet, - said Alice; - but when
you have to turn into a chrysalis - you will some day, you know - and then
after that into a butterfly, I should think you'll feel it a little queer,
won't you?
     - Not a bit, - said the Caterpillar.
     - Well, perhaps your feelings may be different, - said Alice; - all I
know is, it would feel very queer to ME.
     - You! - said the Caterpillar contemptuously. - Who  are  YOU?  Which
brought them back again to the beginning of the conversation. Alice felt a
little irritated at the Caterpillar's making such VERY short remarks,  and
she drew herself up and said, very gravely, - I think, you out to tell  me
who YOU are, first.
     - Why? - said the Caterpillar. Here was  another  puzzling  question;
and as Alice could not think of any good reason, and  as  the  Caterpillar
seemed to be in a VERY unpleasant state of mind, she turned away.
     - Come back! - the Caterpillar called after  her.  -  I've  something
important to say!
     This sounded promising, certainly: Alice turned and came back  again.
- Keep your temper, - said the Caterpillar. - Is that all? -  said  Alice,
swallowing down her anger as well as she could.
     - No, - said the Caterpillar. Alice thought she might as  well  wait,
as she had nothing else to do, and perhaps after all  it  might  tell  her
something worth hearing. For some minutes it puffed away without speaking,
but at last it unfolded its arms, took the hookah out of its mouth  again,
and said,
     - So you think you're changed, do you? - I'm afraid I am, sir, - said
Alice; - I can't remember things as I used - and I  don't  keep  the  same
size for ten minutes together!
     - Can't remember WHAT things? - said the Caterpillar.
     - Well, I've tried to say - HOW DOTH THE LITTLE BUSY BEE,  -  but  it
all came different! - Alice replied in a very melancholy voice.
     - Repeat, - YOU ARE OLD, FATHER  WILLIAM,  -  said  the  Caterpillar.
Alice folded her hands, and began:

     - You are old, Father William, - the young man said, - And your  hair
has become very white;
    And yet you incessantly stand on your head
      Do you think, at your age, it is right?

     - In my youth, - Father William replied to his son,  -  I  feared  it
might injure the brain;
    But, now that I'm perfectly sure I have none,
      Why, I do it again and again.

     - You are old, - said the youth, - as I mentioned  before,  And  have
grown most uncommonly fat;
    Yet you turned a back-somersault in at the door
      Pray, what is the reason of that?

     - In my youth, - said the sage, as he shook his grey locks, - I  kept
all my limbs very supple
    By the use of this ointment - one shilling the box
      Allow me to sell you a couple?

     - You are old, - said the youth, - and your jaws  are  too  weak  For
anything tougher than suet;
    Yet you finished the goose, with the bones and the beak
      Pray how did you manage to do it?

     - In my youth, - said his father, - I took to  the  law,  And  argued
each case with my wife;
    And the muscular strength, which it gave to my jaw,
      Has lasted the rest of my life.

     - You are old, - said the youth, - one would hardly suppose That your
eye was as steady as ever;
    Yet you balanced an eel on the end of your nose
      What made you so awfully clever?

     - I have answered three questions,  and  that  is  enough,  Said  his
father; - don't give yourself airs!
    Do you think I can listen all day to such stuff?
      Be off, or I'll kick you down stairs!

     - That is not said right, - said the Caterpillar.
     - Not QUITE right, I'm afraid, - said Alice,  timidly;  some  of  the
words have got altered.
     - It  is  wrong  from  beginning  to  end,  -  said  the  Caterpillar
decidedly, and there was silence for some minutes.
     The Caterpillar was the first to speak. - What size do  you  want  to
be? - it asked. - Oh, I'm not particular  as  to  size,  -  Alice  hastily
replied; - only one doesn't like changing so often, you know.
     - I DON'T know, - said the Caterpillar. Alice said nothing:  she  had
never been so much contradicted in her life before, and she felt that  she
was losing her temper.
     - Are you content now? - said the Caterpillar.
     - Well, I should like to be a LITTLE larger,  sir,  if  you  wouldn't
mind, - said Alice: - three inches is such a wretched height to be.
     - It is a very good height indeed! - said  the  Caterpillar  angrily,
rearing itself upright as it spoke (it was exactly three inches high).
     - But I'm not used to it! - pleaded poor Alice in a piteous tone. And
she thought of herself, - I wish  the  creatures  wouldn't  be  so  easily
offended!
     - You'll get used to it in time, - said the Caterpillar; and  it  put
the hookah into its mouth and began smoking again.
     This time Alice waited patiently until it chose to speak again. In  a
minute or two the Caterpillar took the hookah out of its mouth and  yawned
once or twice, and shook itself. Then it got down off  the  mushroom,  and
crawled away in the grass, merely remarking as it went,
     - One side will make you grow taller, and the other  side  will  make
you grow shorter.
     - One side of WHAT? The other  side  of  WHAT?  -  thought  Alice  to
herself.
     - Of the mushroom, - said the Caterpillar, just as if she  had  asked
it aloud; and in another moment it was out of sight.
     Alice remained looking thoughtfully at the  mushroom  for  a  minute,
trying to make out which were the two sides of it; and as it was perfectly
round, she found this a very difficult  question.  However,  at  last  she
stretched her arms round it as far as they would go, and broke off  a  bit
of the edge with each hand.
     - And now which is which? - she said to herself, and nibbled a little
of the right-hand bit to try the  effect:  the  next  moment  she  felt  a
violent blow underneath her chin: it had struck her foot!
     She was a good deal frightened by this very sudden  change,  but  she
felt that there was no time to be lost, as she was shrinking  rapidly;  so
she set to work at once to eat some of the other bit. Her chin was pressed
so closely against her foot, that there was hardly room to open her mouth;
but she did it at last, and managed to swallow a morsel  of  the  lefthand
bit.


                         * * * * * * *
                             * * * * * *
                         * * * * * * *

     - Come, my head's free at last! - said Alice in a  tone  of  delight,
which changed into alarm in  another  moment,  when  she  found  that  her
shoulders were nowhere to be found: all she could  see,  when  she  looked
down, was an immense length of neck, which seemed to rise like a stalk out
of a sea of green leaves that lay far below her.
     - What CAN all that green stuff be? - said Alice. - And where HAVE my
shoulders got to? And oh, my poor hands, how is it I can't  see  you?  She
was moving them about as she spoke, but no result seemed to follow, except
a little shaking among the distant green leaves.
     As there seemed to be no chance of getting her hands up to her  head,
she tried to get her head down to them, and was delighted to find that her
neck would bend about easily in any direction, like  a  serpent.  She  had
just succeeded in curving it down into a graceful zigzag, and was going to
dive in among the leaves, which she found to be nothing but  the  tops  of
the trees under which she had been wandering, when a sharp hiss  made  her
draw back in a hurry: a large pigeon had flown  into  her  face,  and  was
beating her violently with its wings.
     - Serpent! - screamed the Pigeon.
     - I'm NOT a serpent! - said Alice indignantly. - Let me alone!
     - Serpent, I say again! - repeated the Pigeon, but in a more  subdued
tone, and added with a kind of sob, - I've tried every  way,  and  nothing
seems to suit them!
     - I haven't the least idea what you're talking about, - said Alice.
     - I've tried the roots of trees, and I've tried banks, and I've tried
hedges, - the Pigeon went on,  without  attending  to  her;  -  but  those
serpents! There's no pleasing them!
     Alice was more and more puzzled, but she thought there was no use  in
saying anything more till the Pigeon had finished.
     - As if it wasn't trouble  enough  hatching  the  eggs,  -  said  the
Pigeon; - but I must be on the look-out for serpents night and day! Why, I
haven't had a wink of sleep these three weeks!
     - I'm very sorry you've been annoyed, - said Alice, who was beginning
to see its meaning.
     - And just as I'd taken the highest tree in the wood, - continued the
Pigeon, raising its voice to a shriek, - and just  as  I  was  thinking  I
should be free of them at last, they must needs come wriggling  down  from
the sky! Ugh, Serpent!
     - But I'm NOT a serpent, I tell you! - said Alice. - I'm a - I'm a
     - Well! WHAT are you? - said the Pigeon. - I can see you're trying to
invent something!
     - I - I'm a little girl, - said  Alice,  rather  doubtfully,  as  she
remembered the number of changes she had gone through that day.
     - A likely story indeed! - said the Pigeon in a tone of  the  deepest
contempt. - I've seen a good many little girls in my time, but  never  ONE
with such a neck as that! No, no! You're a serpent;  and  there's  no  use
denying it. I suppose you'll be telling me next that you never  tasted  an
egg!
     - I HAVE tasted eggs,  certainly,  -  said  Alice,  who  was  a  very
truthful child; - but little girls eat eggs quite as much as serpents  do,
you know.
     - I don't believe it, - said the Pigeon; - but if they do,  why  then
they're a kind of serpent, that's all I can say.
     This was such a new idea to Alice, that she was quite  silent  for  a
minute or two, which gave the Pigeon the opportunity of adding,
     - You're looking for eggs, I know THAT well enough; and what does  it
matter to me whether you're a little girl or a serpent?
     - It matters a good deal to ME, - said Alice hastily; - but  I'm  not
looking for eggs, as it happens; and if I was, I shouldn't want  YOURS:  I
don't like them raw.
     - Well, be off, then! - said the  Pigeon  in  a  sulky  tone,  as  it
settled down again into its nest. Alice crouched down among the  trees  as
well as she could, for her neck kept getting entangled among the branches,
and every now and then she had to stop and untwist it. After a  while  she
remembered that she still held the pieces of mushroom in  her  hands,  and
she set to work very carefully, nibbling first at  one  and  then  at  the
other, and growing sometimes taller and sometimes shorter, until  she  had
succeeded in bringing herself down to her usual height.
     It was so long since she had been anything near the right size,  that
it felt quite strange at first; but she got used to it in a  few  minutes,
and began talking to herself, as usual. - Come, there's half my plan  done
now! How puzzling all these changes are! I'm never sure what I'm going  to
be, from one minute to another! However, I've got back to my  right  size:
the next thing is, to get into that beautiful garden - how IS that  to  be
done, I wonder? - As she said this, she came suddenly upon an open  place,
with a little house in it about four feet high. - Whoever lives  there,  -
thought Alice, - it'll never do to come upon them THIS size: why, I should
frighten them out of their wits! - So she began nibbling at the  righthand
bit again, and did not venture to go near the house till she  had  brought
herself down to nine inches high.



                           CHAPTER VI

                         Pig and Pepper

     For a minute or two she stood looking at  the  house,  and  wondering
what to do next, when suddenly a footman in livery came running out of the
wood - (she considered him to be a  footman  because  he  was  in  livery:
otherwise, judging by his face only, she would have called him a  fish)  -
and rapped loudly at the door with his knuckles. It was opened by  another
footman in livery, with a round face, and large eyes like a frog; and both
footmen, Alice noticed, had powdered  hair  that  curled  all  over  their
heads. She felt very curious to know what it was all about,  and  crept  a
little way out of the wood to listen.
     The Fish-Footman began by  producing  from  under  his  arm  a  great
letter, nearly as large as himself, and this he handed over to the  other,
saying, in a solemn tone, - For the Duchess. An invitation from the  Queen
to play croquet. - The Frog-Footman repeated, in  the  same  solemn  tone,
only changing the order of the words  a  little,  -  From  the  Queen.  An
invitation for the Duchess to play croquet.
     Then they both bowed low, and their curls got entangled together.
     Alice laughed so much at this, that she had to run back into the wood
for fear  of  their  hearing  her;  and  when  she  next  peeped  out  the
Fish-Footman was gone, and the other was sitting on the  ground  near  the
door, staring stupidly up into the sky.
     Alice went timidly up to the door, and knocked. - There's no sort  of
use in knocking, - said the Footman, - and that for  two  reasons.  First,
because I'm on the same side of the door as  you  are;  secondly,  because
they're making such a noise inside, no one could possibly hear you. -  And
certainly there was a  most  extraordinary  noise  going  on  within  -  a
constant howling and sneezing, and every now and then a great crash, as if
a dish or kettle had been broken to pieces.
     - Please, then, - said Alice, - how am I to get in?
     - There might be some sense in your knocking, - the Footman  went  on
without attending to her, - if we had the door between us.  For  instance,
if you were INSIDE, you might knock, and I could let you out, you know.  -
He was looking up into the sky all the time  he  was  speaking,  and  this
Alice thought decidedly uncivil. - But perhaps he can't  help  it,  -  she
said to herself; - his eyes are so VERY nearly at the top of his head. But
at any rate he might answer questions. -  How  am  I  to  get  in?  -  she
repeated, aloud.
     - I shall sit here, - the Footman remarked, - till tomorrow  At  this
moment the door of the house opened, and a large plate came skimming  out,
straight at the Footman's head: it just grazed  his  nose,  and  broke  to
pieces against one of the trees behind him.
     - or next day, maybe, - the  Footman  continued  in  the  same  tone,
exactly as if nothing had happened.
     - How am I to get in? - asked Alice again, in a louder tone.
     - ARE you to get in at all? - said the Footman. -  That's  the  first
question, you know.
     It was, no doubt: only Alice did not like  to  be  told  so.  -  It's
really dreadful, - she muttered to herself, - the way  all  the  creatures
argue. It's enough to drive one crazy!
     The Footman seemed to think this a good opportunity for repeating his
remark, with variations. - I shall sit here, - he said, - on and off,  for
days and days.
     - But what am I to do? - said Alice.
     - Anything you like - said the Footman, and began whistling.
     - Oh, there's no use in talking to him, - said Alice  desperately:  -
he's perfectly idiotic! - And she opened the door and went  in.  The  door
led right into a large kitchen, which was full of smoke from  one  end  to
the other: the Duchess was sitting on a three-legged stool in the  middle,
nursing a baby; the cook was leaning  over  the  fire,  stirring  a  large
cauldron which seemed to be full of soup.
     - There's certainly too much pepper in that soup!  -  Alice  said  to
herself, as well as she could for sneezing.
     There was certainly too much of it  in  the  air.  Even  the  Duchess
sneezed occasionally; and as for the baby, it  was  sneezing  and  howling
alternately without a moment's pause. The only things in the kitchen  that
did not sneeze, were the cook, and a large cat which was  sitting  on  the
hearth and grinning from ear to ear.
     - Please would you tell me, - said Alice, a little timidly,  for  she
was not quite sure whether it was good manners for her to speak  first,  -
why your cat grins like that?
     - It's a Cheshire cat, - said the Duchess, - and that's why. Pig! She
said the last word with such sudden violence that Alice quite jumped;  but
she saw in another moment that it was addressed to the baby,  and  not  to
her, so she took courage, and went on again:
     I didn't know that Cheshire cats always grinned; in  fact,  I  didn't
know that cats COULD grin.
     - They all can, - said the Duchess; - and most of 'em do.
     - I don't know of any that do, - Alice said  very  politely,  feeling
quite pleased to have got into a conversation.
     - You don't know much, - said the Duchess; - and that's a fact. Alice
did not at all like the tone of this remark, and thought it  would  be  as
well to introduce some other subject of conversation. While she was trying
to fix on one, the cook took the cauldron of soup off  the  fire,  and  at
once set to work throwing everything within her reach at the  Duchess  and
the baby-the fire-irons came first; then followed a shower  of  saucepans,
plates, and dishes. The Duchess took no notice of them even when they  hit
her; and the  baby  was  howling  so  much  already,  that  it  was  quite
impossible to say whether the blows hurt it or not.
     - Oh, PLEASE mind what you're doing! - cried Alice,  jumping  up  and
down in an agony of terror. - Oh, there goes his PRECIOUS nose;  -  as  an
unusually large saucepan flew close by it, and very nearly carried it off.
     - If everybody minded their own business, - the  Duchess  said  in  a
hoarse growl, - the world would go round a deal faster than it does.
     - Which would NOT be an advantage, - said Alice, who felt  very  glad
to get an opportunity of showing off a little of  her  knowledge.  -  Just
think of what work it would make with the day and night! You see the earth
takes twenty-four hours to turn round on its axis
     - Talking of axes, - said the Duchess, - chop  off  her  head!  Alice
glanced rather anxiously at the cook, to see if  she  meant  to  take  the
hint; but the cook was busily stirring the soup,  and  seemed  not  to  be
listening, so she went on again: - Twenty-four hours, I THINK;  or  is  it
twelve? I
     - Oh, don't bother ME, - said the Duchess;  -  I  never  could  abide
figures! - And with that she began nursing her child again, singing a sort
of lullaby to it as she did so, and giving it a violent shake at  the  end
of every line:

         - Speak roughly to your little boy,
          And beat him when he sneezes:
        He only does it to annoy,
          Because he knows it teases.

                    CHORUS.

    (In which the cook and the baby joined):

                 - Wow! wow! wow!

     While the Duchess sang the second verse of the song, she kept tossing
the baby violently up and down, and the poor little thing howled so,  that
Alice could hardly hear the words:

         - I speak severely to my boy,
          I beat him when he sneezes;
        For he can thoroughly enjoy
          The pepper when he pleases!

                    CHORUS.

                 - Wow! wow! wow!

     - Here! you may nurse it a bit, if you like! - the  Duchess  said  to
Alice, flinging the baby at her as she spoke. - I must go and get ready to
play croquet with the Queen, - and she hurried out of the room.  The  cook
threw a frying-pan after her as she went out, but it just missed her.
     Alice caught the baby with some difficulty, as it was a queer  shaped
little creature, and held out its arms and legs in all directions, -  just
like a star-fish, - thought Alice. The poor little thing was snorting like
a steam-engine when she  caught  it,  and  kept  doubling  itself  up  and
straightening itself out again, so that altogether, for the  first  minute
or two, it was as much as she could do to hold it.
     As soon as she had made out the proper way of nursing it, (which  was
to twist it up into a sort of knot, and then keep tight hold of its  right
ear and left foot, so as to prevent its undoing itself,)  she  carried  it
out into the open air. - IF I don't  take  this  child  away  with  me,  -
thought Alice, - they're sure to kill it in a day or two: wouldn't  it  be
murder to leave it behind? - She said the last words  out  loud,  and  the
little thing grunted in reply (it had left off sneezing by this  time).  -
Don't grunt, - said Alice; - that's not at all a proper way of  expressing
yourself.
     The baby grunted again, and Alice looked very anxiously into its face
to see what was the matter with it. There could be no doubt that it had  a
VERY turn-up nose, much more like a snout than a real nose; also its  eyes
were getting extremely small for a baby: altogether Alice did not like the
look of the thing at all. -  But  perhaps  it  was  only  sobbing,  -  she
thought, and looked into its eyes again, to see if there were any tears.
     No, there were no tears. - If you're going to turn  into  a  pig,  my
dear, - said Alice, seriously, - I'll have nothing more to  do  with  you.
Mind now! - The poor  little  thing  sobbed  again  (or  grunted,  it  was
impossible to say which), and they went on for some while in silence.
     Alice was just beginning to think to herself, - Now, what am I to  do
with this creature when I get  it  home?  -  when  it  grunted  again,  so
violently, that she looked down into its face in  some  alarm.  This  time
there could be NO mistake about it: it was neither more nor  less  than  a
pig, and she felt that it would be  quite  absurd  for  her  to  carry  it
further.
     So she set the little creature down, and felt quite relieved  to  see
it trot away quietly into the wood. - If it had grown up, -  she  said  to
herself, - it would have made a dreadfully ugly child: but it makes rather
a handsome pig, I think. - And she began thinking over other children  she
knew, who might do very well as pigs, and was just saying to herself, - if
one only knew the right way to change them when she was a little  startled
by seeing the Cheshire Cat sitting on a bough of a tree a few yards off.
     The Cat only grinned when it saw Alice. It looked good- natured,  she
thought: still it had VERY long claws and a great many teeth, so she  felt
that it ought to be treated with respect.
     - Cheshire Puss, - she began, rather timidly, as she did not  at  all
know whether it would like the name: however, it  only  grinned  a  little
wider. - Come, it's pleased so far, - thought Alice, and she  went  on.  -
Would you tell me, please, which way I ought to go from here?
     - That depends a good deal on where you want to get to,  -  said  the
Cat.
     - I don't much care where - said Alice.
     - Then it doesn't matter which way you go, - said the Cat.
     - so long as I get SOMEWHERE, - Alice added as an explanation.
     - Oh, you're sure to do that, - said the Cat, - if you only walk long
enough.
     Alice felt that this could  not  be  denied,  so  she  tried  another
question. - What sort of people live about here?
     - In THAT direction, - the Cat said, waving its right  paw  round,  -
lives a Hatter: and in THAT direction, - waving the other paw, -  lives  a
March Hare. Visit either you like: they're both mad.
     - But I don't want to go among mad people, - Alice remarked.
     - Oh, you can't help that, - said the Cat: - we're all mad here.  I'm
mad. You're mad.
     - How do you know I'm mad? - said Alice.
     - You must be, - said the Cat, - or  you  wouldn't  have  come  here.
Alice didn't think that proved it at all; however, she went on -  And  how
do you know that you're mad?
     - To begin with, - said the Cat, - a dog's not mad. You grant that?
     - I suppose so, - said Alice.
     - Well, then, - the Cat went on, - you see, a dog  growls  when  it's
angry, and wags its tail when it's pleased. Now I growl when I'm  pleased,
and wag my tail when I'm angry. Therefore I'm mad.
     - I call it purring, not growling, - said Alice.
     - Call it what you like, - said the Cat. - Do you play  croquet  with
the Queen to-day?
     - I should like it very much, - said Alice,  -  but  I  haven't  been
invited yet.
     - You'll see me there, - said the Cat, and vanished.  Alice  was  not
much surprised at this, she was getting so used to queer things happening.
While she was looking at the place where it had been, it suddenly appeared
again.
     - By-the-bye, what became of the baby? - said the Cat. -  I'd  nearly
forgotten to ask.
     - It turned into a pig, - Alice quietly said, just as if it had  come
back in a natural way.
     - I thought it would, - said  the  Cat,  and  vanished  again.  Alice
waited a little, half expecting to see it again, but it  did  not  appear,
and after a minute or two she walked on in  the  direction  in  which  the
March Hare was said to live. - I've  seen  hatters  before,  she  said  to
herself; - the March Hare will be much the most interesting,  and  perhaps
as this is May it won't be raving mad - at least not so mad as it  was  in
March. - As she said this, she looked up, and there  was  the  Cat  again,
sitting on a branch of a tree.
     - Did you say pig, or fig? - said the Cat.
     - I said pig, - replied  Alice;  -  and  I  wish  you  wouldn't  keep
appearing and vanishing so suddenly: you make on quite giddy.
     - All right, - said the Cat; and this time it vanished quite  slowly,
beginning with the end of the  tail,  and  ending  with  the  grin,  which
remained some time after the rest of it had gone.
     - Well! I've often seen a cat without a grin, - thought Alice; -  but
a grin without a cat! It's the most curious thing I ever say in my life!
     She had not gone much farther before she came in sight of  the  house
of the March Hare: she thought it must be the  right  house,  because  the
chimneys were shaped like ears and the roof was thatched with fur. It  was
so large a house, that she did not like to go nearer till she had  nibbled
some more of the lefthand bit of mushroom, and raised herself to about two
feet high: even then she walked up towards it rather  timidly,  saying  to
herself - Suppose it should be raving mad after all!  I  almost  wish  I'd
gone to see the Hatter instead!



                           CHAPTER VII

                         A Mad Tea-Party

     There was a table set out under a tree in front of the house, and the
March Hare and the Hatter were having tea at it: a  Dormouse  was  sitting
between them, fast asleep, and the other two were using it as  a  cushion,
resting their elbows on it, and the talking over its head.
     - Very uncomfortable for the Dormouse, - thought Alice;  -  only,  as
it's asleep, I suppose it doesn't mind.
     The table was a large one, but the three were all crowded together at
one corner of it: - No room! No room! - they cried out when they saw Alice
coming. - There's PLENTY of room! - said Alice indignantly,  and  she  sat
down in a large arm-chair at one end of the table.
     - Have some wine, - the March Hare said in an encouraging tone. Alice
looked all round the table, but there was nothing on it but tea. - I don't
see any wine, - she remarked.
     - There isn't any, - said the March Hare.
     - Then it wasn't very civil of you to offer it, - said Alice angrily.
     - It wasn't very civil of you to sit down without being invited, said
the March Hare.
     - I didn't know it was YOUR table, - said Alice; - it's  laid  for  a
great many more than three.
     - Your hair wants cutting, - said the Hatter. He had been looking  at
Alice for some time with great curiosity, and this was his first speech.
     - You should learn not to make personal remarks, -  Alice  said  with
some severity; - it's very rude.
     The Hatter opened his eyes very wide on hearing this; but all he SAID
was, - Why is a raven like a writing-desk?
     - Come, we shall have some fun now!  -  thought  Alice.  -  I'm  glad
they've begun asking riddles. - I believe I can guess that,  -  she  added
aloud.
     - Do you mean that you think you can find out the answer to it?  said
the March Hare.
     - Exactly so, - said Alice.
     - Then you should say what you mean, - the March Hare went on.
     - I do, - Alice hastily replied; - at least - at least I mean what  I
say - that's the same thing, you know.
     - Not the same thing a bit! - said the Hatter. - You  might  just  as
well say that - I see what I eat - is the same thing as - I eat what I see
- !
     - You might just as well say, - added the March Hare, - that - I like
what I get - is the same thing as - I get what I like - !
     - You might just as well say, - added the Dormouse, who seemed to  be
talking in his sleep, - that - I breathe when I sleep - is the same  thing
as - I sleep when I breathe - !
     - It IS the same thing with you, - said  the  Hatter,  and  here  the
conversation dropped, and the party sat silent for a minute,  while  Alice
thought over all she could remember about ravens and writing-desks,  which
wasn't much.
     The Hatter was the first to break the silence.  -  What  day  of  the
month is it? - he said, turning to Alice: he had taken his  watch  out  of
his pocket, and was looking at it uneasily, shaking it every now and then,
and holding it to his ear.
     Alice considered a little, and then said - The  fourth.  -  Two  days
wrong! - sighed the Hatter. - I told you butter wouldn't suit the works! -
he added looking angrily at the March Hare.
     - It was the BEST butter, - the March Hare meekly replied.
     - Yes, but some crumbs must  have  got  in  as  well,  -  the  Hatter
grumbled: - you shouldn't have put it in with the bread-knife.
     The March Hare took the watch and looked  at  it  gloomily:  then  he
dipped it into his cup of tea, and looked at it again: but he could  think
of nothing better to say than his first remark, - It was the BEST  butter,
you know.
     Alice had been looking over his shoulder with some curiosity. -  What
a funny watch! - she remarked. - It  tells  the  day  of  the  month,  and
doesn't tell what o'clock it is!
     - Why should it? - muttered the Hatter. - Does YOUR  watch  tell  you
what year it is?
     - Of course not, - Alice replied very readily: - but  that's  because
it stays the same year for such a long time together.
     - Which is just the case with MINE, - said  the  Hatter.  Alice  felt
dreadfully puzzled. The Hatter's remark seemed to have no sort of  meaning
in it, and yet it was certainly English. - I don't quite understand you, -
she said, as politely as she could.
     - The Dormouse is asleep again, - said the Hatter, and  he  poured  a
little hot tea upon its nose.
     The Dormouse shook its head impatiently, and  said,  without  opening
its eyes, - Of course, of course; just what I was going to remark myself.
     - Have you guessed the riddle yet? -  the  Hatter  said,  turning  to
Alice again.
     - No, I give it up, - Alice replied: - that's the answer?
     - I haven't the slightest idea, - said the Hatter.
     - Nor I, - said the March Hare. Alice sighed wearily. - I  think  you
might do something better with the time, - she said, - than  waste  it  in
asking riddles that have no answers.
     - If you knew Time as well as I do, - said the Hatter, - you wouldn't
talk about wasting IT. It's HIM.
     - I don't know what you mean, - said Alice.
     -  Of  course  you  don't!  -  the  Hatter  said,  tossing  his  head
contemptuously. - I dare say you never even spoke to Time!
     - Perhaps not, - Alice cautiously replied: - but I  know  I  have  to
beat time when I learn music.
     - Ah! that accounts for it, - said  the  Hatter.  -  He  won't  stand
beating. Now, if you only kept on good terms  with  him,  he'd  do  almost
anything you liked with the clock. For  instance,  suppose  it  were  nine
o'clock in the morning, just time to begin lessons:  you'd  only  have  to
whisper a hint to Time, and round goes the clock in a twinkling! Half-past
one, time for dinner!
     ( - I only wish it was, - the March Hare said to itself in a whisper.
) - That would be grand, certainly, - said Alice thoughtfully: - but  then
- I shouldn't be hungry for it, you know.
     - Not at first, perhaps, - said the Hatter: - but you could  keep  it
to half-past one as long as you liked.
     - Is that the way YOU manage? - Alice asked.  The  Hatter  shook  his
head mournfully. - Not I! - he replied. - We quarrelled last March -  just
before HE went mad, you know - (pointing with his tea spoon at  the  March
Hare,) - it was at the great concert given by the Queen of Hearts,  and  I
had to sing

             - Twinkle, twinkle, little bat!
            How I wonder what you're at!
     You know the song, perhaps?

     - I've heard something like it, - said Alice.
     - It goes on, you know, - the Hatter continued, - in this way:

             - Up above the world you fly,
            Like a tea-tray in the sky.
                    Twinkle, twinkle -

     Here the Dormouse shook itself, and began singing in its sleep
     - Twinkle, twinkle, twinkle, twinkle - and went on so long that  they
had to pinch it to make it stop.

     - Well, I'd hardly finished the first verse, -  said  the  Hatter,  -
when the Queen jumped up and bawled out, - He's murdering  the  time!  Off
with his head!
     - How dreadfully savage! - exclaimed Alice.
     - And ever since that, - the Hatter went on in a mournful tone, -  he
won't do a thing I ask! It's always six o'clock now.
     A bright idea came into Alice's head. - Is that the  reason  so  many
tea-things are put out here? - she asked.
     - Yes, that's it, - said the  Hatter  with  a  sigh:  -  it's  always
tea-time, and we've no time to wash the things between whiles.
     - Then you keep moving round, I suppose? - said Alice.
     - Exactly so, - said the Hatter: - as the things get used up.
     - But what happens when you come to  the  beginning  again?  -  Alice
ventured to ask.
     - Suppose we change  the  subject,  -  the  March  Hare  interrupted,
yawning. - I'm getting tired of this. I vote the young  lady  tells  us  a
story.
     - I'm afraid I don't know one, - said Alice, rather  alarmed  at  the
proposal.
     - Then the Dormouse shall! - they both cried. -  Wake  up,  Dormouse!
And they pinched it on both sides at once.
     The Dormouse slowly opened his eyes. - I wasn't asleep, - he said  in
a hoarse, feeble voice: - I heard every word you fellows were saying.
     - Tell us a story! - said the March Hare.
     - Yes, please do! - pleaded Alice.
     - And be quick about it, - added the Hatter, - or  you'll  be  asleep
again before it's done.
     - Once upon a time there were three little sisters,  -  the  Dormouse
began in a great hurry; - and their names were Elsie, Lacie,  and  Tillie;
and they lived at the bottom of a well
     - What did they live on? -  said  Alice,  who  always  took  a  great
interest in questions of eating and drinking.
     - They lived on treacle, - said the Dormouse, after thinking a minute
or two.
     - They couldn't have done that, you know, - Alice gently remarked;  -
they'd have been ill. - So they were, - said the Dormouse; - VERY ill.
     Alice tried to fancy to herself what such an  extraordinary  ways  of
living would be like, but it puzzled her too much, so she went on:
     - But why did they live at the bottom of a well?  -  Take  some  more
tea, - the March Hare said to Alice, very earnestly. -  I've  had  nothing
yet, - Alice replied in an offended tone, - so I can't take more.
     - You mean you can't take LESS, - said the Hatter: - it's  very  easy
to take MORE than nothing.
     - Nobody asked YOUR opinion, - said Alice.
     - Who's making personal remarks now? - the Hatter asked triumphantly.
Alice did not quite know what to say to this: so  she  helped  herself  to
some tea and bread-and-butter,  and  then  turned  to  the  Dormouse,  and
repeated her question. - Why did they live at the bottom of a well?
     The Dormouse again took a minute or two to think about it,  and  then
said, - It was a treacle-well.
     - There's no such thing! - Alice was beginning very angrily, but  the
Hatter and the March Hare went -  Sh!  sh!  -  and  the  Dormouse  sulkily
remarked, - If you can't be civil,  you'd  better  finish  the  story  for
yourself.
     - No, please go on! - Alice said very humbly;  -  I  won't  interrupt
again. I dare say there may be ONE.
     - One, indeed! - said the Dormouse indignantly. However, he consented
to go on. - And so these three little sisters  -  they  were  learning  to
draw, you know
     - What did they draw? - said Alice, quite forgetting her promise.
     - Treacle, - said the Dormouse, without considering at all this time.
     - I want a clean cup, - interrupted the Hatter: - let's all move  one
place on.
     He moved on as he spoke, and the Dormouse  followed  him:  the  March
Hare moved into the Dormouse's place, and Alice  rather  unwillingly  took
the place of the March Hare. The Hatter was  the  only  one  who  got  any
advantage from the change: and Alice  was  a  good  deal  worse  off  than
before, as the March Hare had just upset the milk-jug into his plate.
     Alice did not wish to offend the Dormouse again, so  she  began  very
cautiously: - But I don't understand. Where  did  they  draw  the  treacle
from?
     - You can draw water out of a water-well, - said the Hatter; -  so  I
should think you could draw treacle out of a treacle-well - eh, stupid?
     - But they were IN the well,  -  Alice  said  to  the  Dormouse,  not
choosing to notice this last remark.
     - Of course they were', said the Dormouse; - well in. This answer  so
confused poor Alice, that she let the Dormouse go on for some time without
interrupting it.
     - They were learning to draw, - the Dormouse  went  on,  yawning  and
rubbing its eyes, for it was getting very sleepy;  -  and  they  drew  all
manner of things - everything that begins with an M
     - Why with an M? - said Alice.
     - Why not? - said the March Hare. Alice was silent. The Dormouse  had
closed its eyes by this time, and was going off into a doze; but, on being
pinched by the Hatter, it woke up again with a little shriek, and went on:
- that begins with an M, such as mouse-traps, and the  moon,  and  memory,
and muchness-you know you say things are - much of a muchness  -  did  you
ever see such a thing as a drawing of a muchness?
     - Really, now you ask me, - said Alice, very much confused, - I don't
think
     - Then you shouldn't talk, - said the Hatter. This piece of  rudeness
was more than Alice could bear: she got up in great  disgust,  and  walked
off; the Dormouse fell asleep instantly, and neither of  the  others  took
the least notice of her going, though she looked back once or twice,  half
hoping that they would call after her: the last time she  saw  them,  they
were trying to put the Dormouse into the teapot.
     - At any rate I'll never go THERE again! - said Alice as  she  picked
her way through the wood. - It's the stupidest tea-party I ever was at  in
all my life!
     Just as she said this, she noticed that one of the trees had  a  door
leading right into it. -  That's  very  curious!  -  she  thought.  -  But
everything's curious today. I think I may as well go in at once. - And  in
she went.
     Once more she found herself in the long hall, and close to the little
glass table. - Now, I'll manage better this time, - she said  to  herself,
and began by taking the little golden key, and unlocking the door that led
into the garden. Then she wet to work nibbling at the  mushroom  (she  had
kept a piece of it in her pocked) till she was about a foot high: then she
walked down the little passage: and THEN - she found herself  at  last  in
the beautiful garden, among the bright flower-beds and the cool fountains.



                          CHAPTER VIII

                   The Queen's Croquet-Ground

     A large rose-tree stood near the entrance of the  garden:  the  roses
growing on it were white, but there were three  gardeners  at  it,  busily
painting them red. Alice thought this a very curious thing, and  she  went
nearer to watch them, and just as she came up to them  she  heard  one  of
them say, - Look out now, Five! Don't go  splashing  paint  over  me  like
that!
     - I couldn't help it, - said Five, in a sulky tone; - Seven jogged my
elbow.
     On which Seven looked up and said, - That's right, Five!  Always  lay
the blame on others!
     - YOU'D better not talk!'said Five. - I  heard  the  Queen  say  only
yesterday you deserved to be beheaded!
     - What for? - said the one who had spoken first.
     - That's none of YOUR business, Two! - said Seven.
     - Yes, it IS his business! - said Five, - and I'll tell him - it  was
for bringing the cook tulip-roots instead of onions.
     Seven flung down his brush, and had just begun -  Well,  of  all  the
unjust things - when his eye chanced to fall  upon  Alice,  as  she  stood
watching them, and he checked himself suddenly: the  others  looked  round
also, and all of them bowed low.
     - Would you tell me, - said Alice, a little timidly, -  why  you  are
painting those roses?
     Five and Seven said nothing, but looked at Two. Two began  in  a  low
voice, - Why the fact is, you see, Miss, this here ought to  have  been  a
RED rose-tree, and we put a white one in by mistake; and if the Queen  was
to find it out, we should all have our heads cut off,  you  know.  So  you
see, Miss, we're doing our best, afore she comes, to At this moment  Five,
who had been anxiously looking across the garden, called out - The  Queen!
The Queen! - and the three gardeners instantly threw themselves flat  upon
their faces. There was a sound of many footsteps, and Alice looked  round,
eager to see the Queen.
     First came ten soldiers carrying clubs; these were  all  shaped  like
the three gardeners, oblong and flat, with their hands  and  feet  at  the
corners: next the ten courtiers;  these  were  ornamented  all  over  with
diamonds, and walked two and two, as the soldiers did.  After  these  came
the royal children; there were ten of them,  and  the  little  dears  came
jumping merrily along hand in hand, in couples: they were  all  ornamented
with hearts. Next came the guests, mostly Kings and Queens, and among them
Alice recognised the White Rabbit: it was talking  in  a  hurried  nervous
manner, smiling at everything that was said, and went by without  noticing
her. Then followed the Knave of Hearts, carrying the  King's  crown  on  a
crimson velvet cushion; and, last of all this grand procession,  came  THE
KING AND QUEEN OF HEARTS.
     Alice was rather doubtful whether she ought not to lie  down  on  her
face like the three gardeners, but she could  not  remember  every  having
heard of such a rule at processions; - and besides, what would be the  use
of a procession, - thought she, - if people had all to lie down upon their
faces, so that they couldn't see it? - So she stood still where  she  was,
and waited.
     When the procession came opposite to  Alice,  they  all  stopped  and
looked at her, and the Queen said severely - Who is this? - She said it to
the Knave of Hearts, who only bowed and smiled in reply.
     - Idiot! - said the Queen, tossing her head impatiently; and, turning
to Alice, she went on, - What's your name, child?
     - My name is Alice,  so  please  your  Majesty,  -  said  Alice  very
politely; but she added, to herself, - Why, they're only a pack of  cards,
after all. I needn't be afraid of them!
     - And who are  THESE?  -  said  the  Queen,  pointing  to  the  three
gardeners who were lying round the rosetree; for, you see,  as  they  were
lying on their faces, and the pattern on their backs was the same  as  the
rest of the pack, she could not  tell  whether  they  were  gardeners,  or
soldiers, or courtiers, or three of her own children.
     - How should I know? - said Alice, surprised at her  own  courage.  -
It's no business of MINE. The Queen turned crimson with fury,  and,  after
glaring at her for a moment like a wild beast, screamed  -  Off  with  her
head! Off
     - Nonsense! - said Alice, very loudly and decidedly,  and  the  Queen
was silent.
     The King laid his hand upon her arm, and timidly said - Consider,  my
dear: she is only a child!
     The Queen turned angrily away from him, and said to the Knave -  Turn
them over!
     The Knave did so, very carefully, with one foot. - Get up! - said the
Queen, in a shrill, loud voice, and the three gardeners  instantly  jumped
up, and began bowing to the King,  the  Queen,  the  royal  children,  and
everybody else.
     - Leave off that! - screamed the Queen. - You make me  giddy.  -  And
then, turning to the rose-tree, she went on, - What HAVE  you  been  doing
here?
     - May it please your Majesty, - said Two,  in  a  very  humble  tone,
going down on one knee as he spoke, - we were trying
     - I see! - said the Queen,  who  had  meanwhile  been  examining  the
roses. - Off with their heads! - and the procession moved on, three of the
soldiers remaining behind to execute the unfortunate gardeners, who ran to
Alice for protection.
     - You shan't be beheaded! - said Alice, and she put them into a large
flower-pot that stood near. The three soldiers wandered about for a minute
or two, looking for them, and then quietly marched off after the others.
     - Are their heads off? - shouted the Queen.
     - Their heads are gone, if it please your  Majesty!  -  the  soldiers
shouted in reply.
     - That's right! - shouted the Queen. -  Can  you  play  croquet?  The
soldiers were silent, and looked at Alice, as the question  was  evidently
meant for her.
     - Yes! - shouted Alice.
     - Come on, then! - roared the Queen, and Alice joined the procession,
wondering very much what would happen next.
     - It's - it's a very fine day! - said a timid voice at her side.  She
was walking by the White Rabbit, who was peeping anxiously into her face.
     - Very, - said Alice: - where's the Duchess?
     - Hush! Hush! - said the Rabbit in a low,  hurried  tone.  He  looked
anxiously over his shoulder as he spoke,  and  then  raised  himself  upon
tiptoe, put his mouth close to  her  ear,  and  whispered  -  She's  under
sentence of execution.
     - What for? - said Alice.
     - Did you say - What a pity! - ? - the Rabbit asked.
     - No, I didn't, - said Alice: - I don't think it's at all a  pity.  I
said - What for?
     - She boxed the Queen's ears - the Rabbit began. Alice gave a  little
scream of laughter. - Oh, hush! - the Rabbit  whispered  in  a  frightened
tone. - The Queen will hear you! You see, she came rather  late,  and  the
Queen said
     - Get to your places! - shouted the Queen in a voice of thunder,  and
people began running about in all directions,  tumbling  up  against  each
other; however, they got settled down in a minute or  two,  and  the  game
began. Alice thought she had never seen such a curious  croquet-ground  in
her life; it was all ridges and furrows; the balls  were  live  hedgehogs,
the mallets live flamingoes, and the soldiers had to double themselves  up
and to stand on their hands and feet, to make the arches.
     The chief difficulty  Alice  found  at  first  was  in  managing  her
flamingo: she succeeded in  getting  its  body  tucked  away,  comfortably
enough, under her arm, with its legs hanging down, but generally, just  as
she had got its neck nicely straightened out, and was going  to  give  the
hedgehog a blow with its head, it WOULD twist itself round and look up  in
her face, with such a puzzled expression that she could not help  bursting
out laughing: and when she had got its head down, and was going  to  begin
again, it was very provoking  to  find  that  the  hedgehog  had  unrolled
itself, and was in the act of crawling away: besides all this,  there  was
generally a ridge or furrow in the way wherever she  wanted  to  send  the
hedgehog to, and, as the doubled-up soldiers were always  getting  up  and
walking off to  other  parts  of  the  ground,  Alice  soon  came  to  the
conclusion that it was a very difficult game indeed.
     The players all played at once without waiting for turns, quarrelling
all the while, and fighting for the hedgehogs; and in a  very  short  time
the Queen was in a furious passion, and went stamping about, and  shouting
- Off with his head! - or - Off with her head! about once in a minute.
     Alice began to feel very uneasy: to be sure, she had not as  yet  had
any dispute with the Queen, but she knew that it might happen any  minute,
- and then, - thought she, - what would become of me?  They're  dreadfully
fond of beheading people here; the great wonder is, that there's  any  one
left alive!
     She was looking about for some way of escape, and  wondering  whether
she could get  away  without  being  seen,  when  she  noticed  a  curious
appearance in the air: it puzzled her  very  much  at  first,  but,  after
watching it a minute or two, she made it out to be a grin, and she said to
herself - It's the Cheshire Cat: now I shall have somebody to talk to.
     - How are you getting on? - said the Cat, as soon as there was  mouth
enough for it to speak with.
     Alice waited till the eyes appeared, and then nodded. - It's  no  use
speaking to it, - she thought, - till its ears have come, or at least  one
of them. - In another minute the whole head appeared, and then  Alice  put
down her flamingo, and began an account of the game, feeling very glad she
had someone to listen to her. The Cat  seemed  to  think  that  there  was
enough of it now in sight, and no more of it appeared.
     - I don't think they play at all fairly, - Alice began, in  rather  a
complaining tone, - and they all quarrel  so  dreadfully  one  can't  hear
oneself speak - and they don't seem to have any rules  in  particular;  at
least, if there are, nobody attends to them  -  and  you've  no  idea  how
confusing it is all the things being alive; for instance, there's the arch
I've got to go through next walking about at the other end of the ground -
and I should have croqueted the Queen's hedgehog just  now,  only  it  ran
away when it saw mine coming?
     - How do you like the Queen? - said the Cat in a low voice.
     - Not at all, - said Alice: - she's so  extremely  -  Just  then  she
noticed that the Queen was close behind her, listening: so she went on,  -
likely to win, that it's hardly worth while finishing the game.
     The Queen smiled and passed on. - Who ARE you talking to? - said  the
King, going up to  Alice,  and  looking  at  the  Cat's  head  with  great
curiosity.
     - It's a friend of mine - a Cheshire Cat, - said Alice: - allow me to
introduce it.
     - I don't like the look of it at all, - said the King: - however,  it
may kiss my hand if it likes.
     - I'd rather not, - the Cat remarked.
     - Don't be impertinent, - said the King, - and don't look at me  like
that! - He got behind Alice as he spoke.
     - A cat may look at a king, - said Alice. - I've read  that  in  some
book, but I don't remember where.
     - Well, it must be removed, - said the King very  decidedly,  and  he
called the Queen, who was passing at the moment, - My  dear!  I  wish  you
would have this cat removed!
     The Queen had only one way of settling  all  difficulties,  great  or
small. - Off with his head! - she said, without even looking round.
     - I'll fetch the executioner myself, - said the King eagerly, and  he
hurried off.
     Alice thought she might as well go back, and see  how  the  game  was
going on, as she heard the Queen's voice in the distance,  screaming  with
passion. She had already heard her sentence three of  the  players  to  be
executed for having missed their turns, and she did not like the  look  of
things at all, as the game was in  such  confusion  that  she  never  knew
whether it was her turn or not. So she went in search of her hedgehog.
     The hedgehog was engaged in a  fight  with  another  hedgehog,  which
seemed to Alice an excellent opportunity for croqueting one of  them  with
the other: the only difficulty was, that her flamingo was gone  across  to
the other side of the garden,  where  Alice  could  see  it  trying  in  a
helpless sort of way to fly up into a tree.
     By the time she had caught the flamingo  and  brought  it  back,  the
fight was over, and both the hedgehogs were out of sight: - but it doesn't
matter much, - thought Alice, - as all the arches are gone from  the  side
of the ground. - So she tucked it away under her arm, that  it  might  not
escape again, and went back  for  a  little  more  conversation  with  her
friend.
     When she got back to the Cheshire Cat,  she  was  surprised  to  find
quite a large crowd collected round it:  there  was  a  dispute  going  on
between the executioner, the King, and the Queen, who were all talking  at
once, while all the rest were quite silent, and looked very uncomfortable.
     The moment Alice appeared, she was appealed to by all three to settle
the question, and they repeated their arguments to her,  though,  as  they
all spoke at once, she found it very hard indeed to make out exactly  what
they said.
     The executioner's argument was, that you  couldn't  cut  off  a  head
unless there was a body to cut it off from: that he had never  had  to  do
such a thing before, and he wasn't going to begin at HIS time of life.
     The King's argument was, that anything  that  had  a  head  could  be
beheaded, and that you weren't to talk nonsense.
     The Queen's argument was, that if something wasn't done about  it  in
less than no time she'd have everybody executed, all round. (It  was  this
last remark that had made the whole party look so grave and anxious.)
     Alice could think of nothing else to say but  -  It  belongs  to  the
Duchess: you'd better ask HER about it.
     - She's in prison, - the Queen said to the executioner: -  fetch  her
here. - And the executioner went off like an arrow.
     The Cat's head began fading away the moment he was gone, and, by  the
time he had disappeared; so the King and the executioner ran wildly up and
down looking for it, while the rest of the party went back to the game.



                           CHAPTER IX

                     The Mock Turtle's Story

     - You can't think you glad I am to see you again, you dear old thing!
- said the Duchess, as she tucked her arm affectionately into Alice's, and
they walked off together.
     Alice was very glad to find  her  in  such  a  pleasant  temper,  and
thought to herself that perhaps it was only the pepper that had  made  her
so savage when they met in the kitchen.
     - When I'M a Duchess, - she said to herself, (not in a  very  hopeful
tone though), - I won't have any pepper in my kitchen AT  ALL.  Soup  does
very  well  without  -  Maybe  it's  always  pepper  that   makes   people
hot-tempered, - she went on, very much pleased at having found out  a  new
kind of rule, - and vinegar that makes them sour - and camomile that makes
them bitter - and - and barley-sugar and such things  that  make  children
sweet-tempered. I only wish people knew that: then  they  wouldn't  be  so
stingy about it, you know
     She had quite forgotten the Duchess by this time, and  was  a  little
startled when she heard her voice close to  her  ear.  -  You're  thinking
about something, my dear, and that makes you forget to talk. I can't  tell
you just now what the moral of that is, but I shall remember it in a bit.
     - Perhaps it hasn't one, - Alice ventured to remark.
     - Tut, tut, child! - said the Duchess. - Everything's got a moral, if
only you can find it. - And she squeezed herself up closer to Alice's side
as she spoke.
     Alice did not much like keeping so close to her: first,  because  the
Duchess was VERY ugly; and secondly, because she  was  exactly  the  right
height to rest her chin upon Alice's shoulder, and it was an uncomfortably
sharp chin. However, she did not like to be rude, so she bore it  as  well
as she could.
     - The game's going on rather better  now,  -  she  said,  by  way  of
keeping up the conversation a little.
     - 'Tis so, - said the Duchess: - and the moral of that is - Oh,  'tis
love, 'tis love, that makes the world go round!
     - Somebody said, - Alice whispered, - that  it's  done  by  everybody
minding their own business!
     - Ah, well! It means much the same thing, - said the Duchess, digging
her sharp little chin into Alice's shoulder as she added, - and the  moral
of THAT is - Take care of the sense, and the  sounds  will  take  care  of
themselves.
     - How fond she is of finding morals in things!  -  Alice  thought  to
herself.
     - I dare say you're wondering why I  don't  put  my  arm  round  your
waist, - the Duchess said after  a  pause:  -  the  reason  is,  that  I'm
doubtful about the temper of your flamingo. Shall I try the experiment?
     - HE might bite, - Alice  cautiously  replied,  not  feeling  at  all
anxious to have the experiment tried.
     - Very true, - said the Duchess: - flamingoes and mustard both  bite.
And the moral of that is - Birds of a feather flock together.
     - Only mustard isn't a bird, - Alice remarked.
     - Right, as usual, - said the Duchess: - what a clear way you have of
putting things!
     - It's a mineral, I THINK, - said Alice.
     - Of course it is, - said the Duchess, who seemed ready to  agree  to
everything that Alice said; - there's a large mustard-mine near here.  And
the moral of that is - The more there is of mine, the  less  there  is  of
yours.
     - Oh, I know! - exclaimed Alice, who had not attended  to  this  last
remark, - it's a vegetable. It doesn't look like one, but it is.
     - I quite agree with you, - said the Duchess; - and the moral of that
is - Be what you would seem to be - or if you'd like it put more simply  -
Never imagine yourself not to be otherwise than what it  might  appear  to
others that what you were or might have been was not otherwise  than  what
you had been would have appeared to them to be otherwise.
     - I think  I  should  understand  that  better,  -  Alice  said  very
politely, - if I had it written down: but I can't quite follow it  as  you
say it.
     - That's nothing to what I could  say  if  I  chose,  -  the  Duchess
replied, in a pleased tone.
     - Pray don't trouble yourself to say it any longer than that, -  said
Alice.
     - Oh, don't talk about trouble! - said the Duchess. - I  make  you  a
present of everything I've said as yet.
     - A cheap sort of present! - thought Alice. -  I'm  glad  they  don't
give birthday presents like that! - But she did not venture to say it  out
loud.
     - Thinking again? - the Duchess asked, with another dig of her  sharp
little chin.
     - I've a right to think - said Alice sharply, for she  was  beginning
to feel a little worried.
     - Just about as much right, - said the Duchess, -  as  pigs  have  to
fly; and the m
     But here, to Alice's great surprise, the Duchess's voice  died  away,
even in the middle of her favourite word - moral, - and the arm  that  was
linked into hers began to tremble. Alice looked up, and  there  stood  the
Queen  in  front  of  them,  with  her  arms  folded,  frowning   like   a
thunderstorm.
     - A fine day, your Majesty! - the Duchess began in a low, weak voice.
     - Now, I give you fair warning, - shouted the Queen, stamping on  the
ground as she spoke; - either you or your head must be off,  and  that  in
about half no time! Take your choice!
     The Duchess took her choice, and was gone in a moment. - Let's go  on
with the game, -  the  Queen  said  to  Alice;  and  Alice  was  too  much
frightened  to  say  a  word,  but  slowly  followed  her  back   to   the
croquet-ground.
     The other guests had taken advantage of the Queen's absence, and were
resting in the shade: however, the moment they saw her, they hurried  back
to the game, the Queen merely remarking that a moment's delay  would  cost
them their lives.
     All the time they were playing the Queen never left  off  quarrelling
with the other players, and shouting - Off with his head! - or - Off  with
her head! - Those whom she  sentenced  were  taken  into  custody  by  the
soldiers, who of course had to leave off being arches to do this, so  that
by the end of half an hour or so there were no arches left,  and  all  the
players, except the King, the Queen, and Alice, were in custody and  under
sentence of execution.
     Then the Queen left off, quite out of breath, and said  to  Alice,  -
Have you seen the Mock Turtle yet? - No, - said Alice. - I don't even know
what a Mock Turtle is. - It's the thing Mock Turtle Soup is made  from,  -
said the Queen. - I never saw one, or heard of one, - said Alice.  -  Come
on, then, - said the Queen, - and he shall tell you his history,
     As they walked off together, Alice heard the King say in a low voice,
to the company generally, - You are all pardoned. - - Come, THAT'S a  good
thing! - she said to herself, for she had felt quite unhappy at the number
of executions the Queen had ordered.
     They very soon came upon a Gryphon, lying fast asleep in the sun. (IF
you don't know what a Gryphon is, look at the picture.) - Up, lazy  thing!
- said the Queen, - and take this young lady to see the Mock  Turtle,  and
to hear his history. I must go back and see after some executions  I  have
ordered; - and she walked off, leaving Alice alone with the Gryphon. Alice
did not quite like the look of the creature, but on the whole she  thought
it would be quite as safe to stay with it  as  to  go  after  that  savage
Queen: so she waited.
     The Gryphon sat up and rubbed its eyes: then  it  watched  the  Queen
till she was out of sight: then it  chuckled.  -  What  fun!  -  said  the
Gryphon, half to itself, half to Alice.
     - What IS the fun? - said Alice.
     - Why, SHE, - said the Gryphon. - It's  all  her  fancy,  that:  they
never executes nobody, you know. Come on!
     - Everybody says - come on! - here, -  thought  Alice,  as  she  went
slowly after it: - I never was so ordered about in all my life, never!
     They had not gone  far  before  they  saw  the  Mock  Turtle  in  the
distance, sitting sad and lonely on a little ledge of rock, and,  as  they
came nearer, Alice could hear him sighing as if his heart would break. She
pitied him deeply. - What is his sorrow? - she asked the Gryphon, and  the
Gryphon answered, very nearly in the same words as before, - It's all  his
fancy, that: he hasn't got no sorrow, you know. Come on!
     So they went up to the Mock Turtle, who looked  at  them  with  large
eyes full of tears, but said nothing.
     - This here young lady, - said the Gryphon, - she wants for  to  know
your history, she do.
     - I'll tell it her, - said the Mock Turtle in a deep, hollow tone:  -
sit down, both of you, and don't speak a word till I've finished. So  they
sat down, and nobody spoke for some minutes. Alice thought to herself, - I
don't see how he can EVEN finish, if he doesn't begin. -  But  she  waited
patiently.
     - Once, - said the Mock Turtle at last, with a deep sigh, - I  was  a
real Turtle.
     These words were followed by a very long silence, broken only  by  an
occasional exclamation of - Hjckrrh! - from the Gryphon, and the  constant
heavy sobbing of the Mock Turtle. Alice was very  nearly  getting  up  and
saying, - Thank you, sir, for your interesting story, but  she  could  not
help thinking there MUST be more to  come,  so  she  sat  still  and  said
nothing.
     - When we were little, - the  Mock  Turtle  went  on  at  last,  more
calmly, though still sobbing a little now and then, - we went to school in
the sea. The master was an old Turtle - we used to call him Tortoise
     - Why did you call him Tortoise, if he wasn't one? - Alice asked.
     - We called him Tortoise because he taught us, - said the Mock Turtle
angrily: - really you are very dull!
     - You ought to be ashamed  of  yourself  for  asking  such  a  simple
question, - added the Gryphon; and then they both sat silent and looked at
poor Alice, who felt ready to sink into the earth.  At  last  the  Gryphon
said to the Mock Turtle, - Drive on, old fellow! Don't be  all  day  about
it! - and he went on in these words:
     - Yes, we went to school in the sea, though you mayn't believe it
     - I never said I didn't! - interrupted Alice.
     - You did, - said the Mock Turtle.
     - Hold your tongue! - added the Gryphon,  before  Alice  could  speak
again. The Mock Turtle went on.
     - We had the best of educations - in fact, we went  to  school  every
day
     - I'VE been to a day-school, too, - said Alice; - you needn't  be  so
proud as all that.
     - With extras? - asked the Mock Turtle a little anxiously.
     - Yes, - said Alice, - we learned French and music.
     - And washing? - said the Mock Turtle.
     - Certainly not! - said Alice indignantly.
     - Ah! then yours wasn't a really good school, - said the Mock  Turtle
in a tone of great relief. - Now at OURS they had at the end of the  bill,
- French, music, AND WASHING - extra.
     - You couldn't have wanted it much, - said Alice;  -  living  at  the
bottom of the sea.
     - I couldn't afford to learn it. - said the Mock Turtle with a  sigh.
- I only took the regular course. - What was that?  -  inquired  Alice.  -
Reeling and Writhing, of course, to begin with, - the Mock Turtle replied;
- and then the different  branches  of  Arithmetic-Ambition,  Distraction,
Uglification, and Derision.
     - I never heard of - Uglification, - Alice ventured to say. - What is
it?
     The Gryphon lifted up both its paws in surprise. - What! Never  heard
of uglifying! - it exclaimed. - You know what to beautify is, I suppose?
     - Yes, - said Alice doubtfully: - it means - to  -  make  -  anything
prettier.
     - Well, then, - the Gryphon went on, - if  you  don't  know  what  to
uglify is, you ARE a simpleton.
     Alice did not feel encouraged to ask any more questions about it,  so
she turned to the Mock Turtle, and said - What else had you to learn?
     - Well, there was Mystery, - the Mock Turtle  replied,  counting  off
the subjects  on  his  flappers,  -  Mystery,  ancient  and  modern,  with
Seaography: then Drawling - the Drawling-master  was  an  old  conger-eel,
that used to come once a week: HE  taught  us  Drawling,  Stretching,  and
Fainting in Coils.
     - What was THAT like? - said Alice.
     - Well, I can't show it you myself, - the Mock Turtle said: - I'm too
stiff. And the Gryphon never learnt it.
     - Hadn't time, - said the Gryphon: - I went to the  Classics  master,
though. He was an old crab, HE was.
     - I never went to him, - the Mock Turtle  said  with  a  sigh:  -  he
taught Laughing and Grief, they used to say.
     - So he did, so he did, - said the Gryphon, sighing in his turn;  and
both creatures hid their faces in their paws.
     - And how many hours a day did you do lessons? -  said  Alice,  in  a
hurry to change the subject.
     - Ten hours the first day, - said the Mock Turtle: - nine  the  next,
and so on.
     - What a curious plan! - exclaimed Alice.
     - That's the reason they're called lessons, - the Gryphon remarked: -
because they lessen from day to day. This was quite a new idea  to  Alice,
and she thought it over a little before she made her next remark.  -  Then
the eleventh day must have been a holiday?
     - Of course it was, - said the Mock Turtle.
     - And how did you manage on the twelfth? - Alice went on eagerly.
     - That's enough about lessons, - the Gryphon interrupted  in  a  very
decided tone: - tell her something about the games now.



                            CHAPTER X

                      The Lobster Quadrille

     The Mock Turtle sighed deeply, and  drew  the  back  of  one  flapper
across his eyes. He looked at Alice, and tried to speak, but for a  minute
or two sobs choked his voice. - Same as if he had a bone in his throat,  -
said the Gryphon: and it set to work shaking him and punching him  in  the
back. At last the Mock Turtle recovered his voice, and, with tears running
down his cheeks, he went on again:
     - You may not have lived much under the sea  -  (I  haven't,  -  said
Alice) - and perhaps you were never even  introduced  to  a  lobster(Alice
began to say - I once tasted - but checked herself hastily, and said - No,
never') - so you can have no  idea  what  a  delightful  thing  a  Lobster
Quadrille is!
     - No, indeed, - said Alice. - What sort of a dance is it?
     - Why, - said the Gryphon, - you first form into  a  line  along  the
sea-shore
     - Two lines! - cried the Mock Turtle. - Seals, turtles,  salmon,  and
so on; then, when you've cleared all the jelly-fish out of the way
     - THAT generally takes some time, - interrupted the Gryphon.
     - you advance twice
     - Each with a lobster as a partner! - cried the Gryphon.
     - Of course, - the Mock Turtle said: - advance twice, set to partners
     - change lobsters, and retire in same order, - continued the Gryphon.
     - Then, you know, - the Mock Turtle went on, - you throw the
     - The lobsters! - shouted the Gryphon, with a bound into the air.
     - as far out to sea as you can
     - Swim after them! - screamed the Gryphon.
     - Back to land again, and that's all the first  figure,  -  said  the
Mock Turtle, suddenly dropping his voice; and the two creatures,  who  had
been jumping about like mad things all this  time,  sat  down  again  very
sadly and quietly, and looked at Alice.
     - It must be a very pretty dance, - said Alice timidly.
     - Would you like to see a little of it? - said the Mock Turtle.
     - Very much indeed, - said Alice.
     - Come, let's try the first figure! - said the  Mock  Turtle  to  the
Gryphon. - We can do without lobsters, you know. Which shall sing?
     - Oh, YOU sing, - said the Gryphon. - I've forgotten  the  words.  So
they began solemnly dancing round and round  Alice,  every  now  and  then
treading on her toes when they passed too close, and waving their forepaws
to mark the time, while the Mock Turtle sang this, very slowly and sadly:-
- Will you walk a little faster? - said a whiting to a snail.
     - There's a porpoise close behind us, and he's treading on  my  tail.
See how eagerly the lobsters and the turtles all advance! They are waiting
on the shingle - will you come and join the dance? Will  you,  won't  you,
will you, won't you, will you join the dance? Will you,  won't  you,  will
you, won't you, won't you join the dance?

     - You can really have no notion how delightful it will be  When  they
take us up and throw us, with the lobsters, out to
                                                      sea! -   But   the
snail replied  - Too far, too far! -  and gave a look
                                                       askance -   Said
he thanked the whiting kindly, but he would not join the
     dance. Would not, could not, would not, could not, would not join the
dance. Would not, could not, would not, could  not,  could  not  join  the
dance.

     - What matters it how far we go? - his scaly friend replied. -  There
is another shore, you know, upon the other  side.  The  further  off  from
England the nearer is to France-Then turn not  pale,  beloved  snail,  but
come and join the dance.

    Will you, won't you, will you, won't you, will you join the  dance?
    Will you, won't you, will you, won't you, won't you join the dance?

     - Thank you, it's a very interesting dance to watch,  -  said  Alice,
feeling very glad that it was over at last:  -  and  I  do  so  like  that
curious song about the whiting!
     - Oh, as to the whiting, - said the Mock Turtle, - they - you've seen
them, of course?
     - Yes, - said Alice, - I've often seen them at  dinn  -  she  checked
herself hastily.
     - I don't know where Dinn may be, - said the Mock Turtle,  -  but  if
you've seen them so often, of course you know what they're like.
     - I believe so, - Alice replied thoughtfully. - They have their tails
in their mouths - and they're all over crumbs.
     - You're wrong about the crumbs, - said the  Mock  Turtle:  -  crumbs
would all wash off in the sea. But they HAVE their tails in their  mouths;
and the reason is - here the Mock Turtle yawned and shut his eyes. -  Tell
her about the reason and all that, - he said to the Gryphon.
     - The reason is, - said the Gryphon, - that they WOULD  go  with  the
lobsters to the dance. So they got thrown out to sea. So they had to  fall
a long way. So they got their tails fast in their mouths. So they couldn't
get them out again. That's all.
     - Thank you, - said Alice, - it's very interesting. I never  knew  so
much about a whiting before.
     - I can tell you more than that, if you like, - said the  Gryphon.  -
Do you know why it's called a whiting?
     - I never thought about it, - said Alice. - Why?
     - IT DOES THE BOOTS AND SHOES. - the Gryphon replied  very  solemnly.
Alice was thoroughly puzzled. - Does the boots and shoes! -  she  repeated
in a wondering tone.
     - Why, what are YOUR shoes done with? - said the Gryphon. -  I  mean,
what makes them so shiny?
     Alice looked down at them, and considered a little  before  she  gave
her answer. - They're done with blacking, I believe.
     - Boots and shoes under the sea, - the Gryphon  went  on  in  a  deep
voice, - are done with a whiting. Now you know.
     - And what are they made of?  -  Alice  asked  in  a  tone  of  great
curiosity.
     -  Soles  and  eels,  of  course,  -  the  Gryphon   replied   rather
impatiently: - any shrimp could have told you that.
     - If I'd been the whiting, - said Alice, whose  thoughts  were  still
running on the song, - I'd have said to the porpoise, - Keep back, please:
we don't want YOU with us!
     - They were obliged to have him with them, - the Mock Turtle said:  -
no wise fish would go anywhere without a porpoise. - Wouldn't it really? -
said Alice in a tone of great surprise. - Of course not, - said  the  Mock
Turtle: - why, if a fish came to ME, and told me he was going a journey, I
should say - With what porpoise?
     - Don't you mean - purpose - ? - said Alice.
     - I mean what I say, - the Mock Turtle replied in an  offended  tone.
And the Gryphon added - Come, let's hear some of YOUR adventures.
     - I could tell you my adventures - beginning  from  this  morning,  -
said Alice a little timidly: - but it's no use going  back  to  yesterday,
because I was a different person then.
     - Explain all that, - said the Mock Turtle.
     - No, no! The adventures first, - said the Gryphon  in  an  impatient
tone: - explanations take such a dreadful time.
     So Alice began telling them her adventures from  the  time  when  she
first saw the White Rabbit. She was a little  nervous  about  it  just  at
first, the two creatures got so close to her, one on each side, and opened
their eyes and mouths so VERY wide, but she gained courage as she went on.
Her listeners were perfectly quiet till she got  to  the  part  about  her
repeating - YOU ARE OLD, FATHER WILLIAM, - to  the  Caterpillar,  and  the
words all coming different, and then the Mock Turtle drew a  long  breath,
and said - That's very curious.
     - It's all about as curious as it can be, - said the Gryphon.
     - It all came different! - the Mock Turtle repeated thoughtfully. - I
should like to hear her try and repeat something now. Tell her to begin. -
He looked at the Gryphon as if he thought it had some  kind  of  authority
over Alice.
     - Stand up and repeat - 'TIS THE VOICE OF THE SLUGGARD,  -  said  the
Gryphon.
     - How the creatures order one about, and  make  one  repeat  lessons!
thought Alice; - I might as well be at school at once. - However, she  got
up, and began to repeat it, but her  head  was  so  full  of  the  Lobster
Quadrille, that she hardly knew what she was saying, and  the  words  came
very queer indeed:

     - 'Tis the voice of the Lobster; I heard him declare,
     - You have baked me too brown, I must sugar my hair. As a  duck  with
its eyelids, so he with his nose Trims his belt and his buttons, and turns
out his toes.

              [later editions continued as follows
    When the sands are all dry, he is gay as a lark,
    And will talk in contemptuous tones of the Shark,
    But, when the tide rises and sharks are around,
    His voice has a timid and tremulous sound.]

     - That's different from what I used to say when I was a child, - said
the Gryphon.
     - Well, I never heard it before, - said the Mock  Turtle;  -  but  it
sounds uncommon nonsense.
     Alice said nothing; she had sat down with  her  face  in  her  hands,
wondering if anything would EVER happen in a natural way again.
     - I should like to have it explained, - said the Mock Turtle.
     - She can't explain it, - said the Gryphon hastily. - Go on with  the
next verse.
     - But about his toes? - the Mock Turtle persisted.  -  How  COULD  he
turn them out with his nose, you know?
     - It's  the  first  position  in  dancing.  -  Alice  said;  but  was
dreadfully puzzled by the whole thing, and longed to change the subject.
     - Go on with the next verse, - the Gryphon repeated impatiently: - it
begins - I passed by his garden.
     Alice did not dare to disobey, though she felt sure it would all come
wrong, and she went on in a trembling voice:

     - I passed by his garden, and marked, with one eye, How the  Owl  and
the Panther were sharing a pie

        [later editions continued as follows
    The Panther took pie-crust, and gravy, and meat,
    While the Owl had the dish as its share of the treat.
    When the pie was all finished, the Owl, as a boon,
    Was kindly permitted to pocket the spoon:
    While the Panther received knife and fork with a growl,
    And concluded the banquet - ]

     - What IS the use of repeating all that  stuff,  -  the  Mock  Turtle
interrupted, - if you don't explain it as you go on? It's by far the  most
confusing thing I ever heard!
     - Yes, I think you'd better leave off, - said the Gryphon: and  Alice
was only too glad to do so.
     - Shall we try another figure of the Lobster Quadrille? - the Gryphon
went on. - Or would you like the Mock Turtle to sing you a song?
     - Oh, a song, please, if the Mock Turtle would be so  kind,  -  Alice
replied, so eagerly that the Gryphon said, in a rather offended toe,
     - Hm! No accounting for tastes! Sing her - Turtle Soup, -  will  you,
old fellow?
     The Mock Turtle sighed deeply, and began, in a voice sometimes choked
with sobs, to sing this:

     - Beautiful Soup, so rich and green, Waiting in a hot tureen! Who for
such dainties would not stoop? Soup of the evening, beautiful  Soup!  Soup
of the evening, beautiful Soup!
        Beau - ootiful Soo - oop!
        Beau - ootiful Soo - oop!
    Soo - oop of the e - e - evening,
        Beautiful, beautiful Soup!

     - Beautiful Soup! Who cares for fish, Game, or any  other  dish?  Who
would not give all else for  two  p  ennyworth  only  of  beautiful  Soup?
Pennyworth only of beautiful Soup?
        Beau - ootiful Soo - oop!
        Beau - ootiful Soo - oop!
    Soo - oop of the e - e - evening,
        Beautiful, beauti - FUL SOUP!

     - Chorus again! - cried the Gryphon, and the  Mock  Turtle  had  just
begun to repeat it, when a cry of - The trial's beginning! - was heard  in
the distance.
     - Come on! - cried the Gryphon, and, taking Alice  by  the  hand,  it
hurried off, without waiting for the end of the song.
     - What trial is it? - Alice panted as she ran; but the  Gryphon  only
answered - Come on! - and ran the faster,  while  more  and  more  faintly
came, carried on the breeze that followed them, the melancholy words:

     - Soo - oop of the e - e - evening, Beautiful, beautiful Soup!



                           CHAPTER XI

                      Who Stole the Tarts?

     The King and Queen of Hearts were seated on their  throne  when  they
arrived, with a great crowd assembled about them -  all  sorts  of  little
birds and beasts, as well as the  whole  pack  of  cards:  the  Knave  was
standing before them, in chains, with a soldier on each side to guard him;
and near the King was the White Rabbit, with a trumpet in one hand, and  a
scroll of parchment in the other. In the very middle of the  court  was  a
table, with a large dish of tarts upon it: they looked so  good,  that  it
made Alice quite hungry to look at them - I  wish  they'd  get  the  trial
done, - she thought, - and hand round the refreshments! - But there seemed
to be no chance of this, so she began looking at everything about her,  to
pass away the time.
     Alice had never been in a court of justice before, but she  had  read
about them in books, and she was quite pleased to find that she  knew  the
name of nearly everything there.  -  That's  the  judge,  -  she  said  to
herself, - because of his great wig.
     The judge, by the way, was the King; and as he wore  his  crown  over
the wig, (look at the frontispiece if you want to see how he did  it,)  he
did not look at all comfortable, and it was certainly not becoming.
     - And that's the jury-box,  -  thought  Alice,  -  and  those  twelve
creatures, - (she was obliged to say - creatures, - you see, because  some
of them were animals, and some were birds,)  -  I  suppose  they  are  the
jurors. - She said this last word two or  three  times  over  to  herself,
being rather proud of it: for she thought, and rightly too, that very  few
little girls of her age knew the meaning of it at all. However, - jury-men
- would have done just as well.
     The twelve jurors were all writing very busily on slates. - What  are
they doing? - Alice whispered to the Gryphon. - They can't  have  anything
to put down yet, before the trial's begun.
     - They're putting down their names, - the Gryphon whispered in reply,
- for fear they should forget them before the end of the trial.  -  Stupid
things! - Alice began in a loud, indignant voice, but she stopped hastily,
for the White Rabbit cried out, - Silence in the court! - and the King put
on his spectacles and looked anxiously round, to make out who was talking.
     Alice could see, as well as if she were looking over their shoulders,
that all the jurors were writing down - stupid things! - on their  slates,
and she could even make out that one of them didn't know how  to  spell  -
stupid, - and that he had to ask his neighbour  to  tell  him.  -  A  nice
muddle their slates'll be in before the trial's over! - thought Alice.
     One of the jurors had a pencil that squeaked. This of  course,  Alice
could not stand, and she went round the court and got behind him, and very
soon found an opportunity of taking it away. She did it  so  quickly  that
the poor little juror (it was Bill, the Lizard) could not make out at  all
what had become of it; so, after hunting all about for it, he was  obliged
to write with one finger for the rest of the day; and  this  was  of  very
little use, as it left no mark on the slate.
     - Herald, read the accusation! - said the King.  On  this  the  White
Rabbit blew three blasts on the trumpet, and then unrolled  the  parchment
scroll, and read as follows:

     - The Queen of Hearts, she made some tarts, All on a summer day:
      The Knave of Hearts, he stole those tarts,
          And took them quite away!

     - Consider your verdict, - the King said to the jury.
     - Not yet, not yet! - the Rabbit hastily  interrupted.  -  There's  a
great deal to come before that!
     - Call the first witness, - said the King; and the White Rabbit  blew
three blasts on the trumpet, and called out, - First witness!
     The first witness was the Hatter. He came in with  a  teacup  in  one
hand and a piece of bread-and-butter in the other. - I  beg  pardon,  your
Majesty, - he began, - for bringing these in: but I hadn't quite  finished
my tea when I was sent for.
     - You ought to have finished, - said the King. - When did you  begin?
The Hatter looked at the March Hare, who had followed him into the  court,
arm-in-arm with the Dormouse. - Fourteenth of March, I think it was, -  he
said.
     - Fifteenth, - said the March Hare.
     - Sixteenth, - added the Dormouse.
     - Write that down, - the King said to the jury, and the jury  eagerly
wrote down all three dates on their slates, and then added  them  up,  and
reduced the answer to shillings and pence.
     - Take off your hat, - the King said to the Hatter.
     - It isn't mine, - said the Hatter.
     - Stolen! - the King exclaimed, turning to the  jury,  who  instantly
made a memorandum of the fact.
     - I keep them to sell, - the Hatter added as an explanation;  -  I've
none of my own. I'm a hatter.
     Here the Queen put on  her  spectacles,  and  began  staring  at  the
Hatter, who turned pale and fidgeted.
     - Give your evidence, - said the King; - and  don't  be  nervous,  or
I'll have you executed on the spot.
     This did not seem to encourage the witness at all: he  kept  shifting
form one foot to the other, looking uneasily at  the  Queen,  and  in  his
confusion he  bit  a  large  piece  out  of  his  teacup  instead  of  the
bread-and-butter.
     Just at this moment  Alice  felt  a  very  curious  sensation,  which
puzzled her a good deal until she made out what it was: she was  beginning
to grow larger again, and she thought at first she would get up and  leave
the court; but on second thoughts she decided to remain where she  was  as
long as there was room for her.
     - I wish you wouldn't squeeze  so.  -  said  the  Dormouse,  who  was
sitting next to her. - I can hardly breathe.
     - I can't help it, - said Alice very meekly: - I'm growing.
     - You've no right to grow here, - said the Dormouse.
     - Don't talk nonsense, - said Alice more boldly: -  you  know  you're
growing too.
     - Yes, but I grow at a reasonable pace, - said the Dormouse: - not in
that ridiculous fashion. - And he got up very sulkily and crossed over  to
the other side of the court.
     All this time the Queen had never left off  staring  at  the  Hatter,
and, just as the Dormouse crossed the  court,  she  said  to  one  of  the
officers of the court, - Bring me the list of  the  singers  in  the  last
concert! - on which the wretched Hatter trembled so, that  he  shook  both
his shoes off.
     - Give your evidence, - the King repeated angrily, - or I'll have you
executed, whether you're nervous or not.
     - I'm a poor man, your Majesty, - the Hatter began,  in  a  trembling
voice, - and I hadn't begun my tea - not above a week or  so  -  and  what
with the bread-and-butter getting so thin - and the twinkling of the tea
     - The twinkling of the what? - said the King.
     - It began with the tea, - the Hatter replied.
     - Of course twinkling begins with a T! - said the King sharply. -  Do
you take me for a dunce? Go on!
     - I'm a poor man, - the Hatter went on, - and  most  things  twinkled
after that - only the March Hare said
     - I didn't! - said the Hatter.
     - I deny it! - said the King: - leave out that part.
     - Well, at any rate, the Dormouse said - the Hatter went on,  looking
anxiously round to see if he would deny it too: but  the  Dormouse  denied
nothing, being fast asleep.
     - After that, - continued  the  Hatter,  -  I  cut  some  more  bread
and-butter
     - But what did the Dormouse say? - one of the jury asked.
     - That I can't remember, - said the Hatter.
     - You MUST remember,  -  remarked  the  King,  -  or  I'll  have  you
executed. The miserable Hatter dropped his  teacup  and  bread-and-butter,
and went down on one knee. - I'm a poor man, your Majesty, - he began.
     - You're a very poor speaker, -  said  the  King.  Here  one  of  the
guinea-pigs cheered, and was immediately suppressed by the officers of the
court. (As that is rather a hard word, I will just explain to you  how  it
was done. They had a large canvas bag, which tied up  at  the  mouth  with
strings: into this they slipped the guinea-pig, head first, and  then  sat
upon it.)
     - I'm glad I've seen that done, - thought Alice. - I've so often read
in the newspapers, at the end of trials, -  There  was  some  attempts  at
applause, which was immediately suppressed by the officers of the court, -
and I never understood what it meant till now.
     - If that's all you know about it, you may stand  down,  -  continued
the King.
     - I can't go no lower, - said the Hatter: - I'm on the floor,  as  it
is.
     - Then you  may  SIT  down,  -  the  King  replied.  Here  the  other
guinea-pig  cheered,  and  was  suppressed.  -  Come,  that  finished  the
guinea-pigs! - thought Alice. - Now we shall get on better.
     - I'd rather finish my tea, - said the Hatter, with an  anxious  look
at the Queen, who was reading the list of singers.
     - You may go, - said the King, and  the  Hatter  hurriedly  left  the
court, without even waiting to put his shoes on.
     - and just take his head off outside, - the Queen added to one of the
officers: but the Hatter was out of sight before the officer could get  to
the door.
     - Call the next witness! - said the King. The next  witness  was  the
Duchess's cook. She carried the pepper-box in her hand, and Alice  guessed
who it was, even before she got into the court, by the way the people near
the door began sneezing all at once.
     - Give your evidence, - said the King.
     - Shan't, - said the cook. The King looked  anxiously  at  the  White
Rabbit, who said in a low voice, - Your Majesty  must  cross-examine  THIS
witness.
     - Well, if I must, I must, - the King said, with  a  melancholy  air,
and, after folding his arms and frowning at the cook till  his  eyes  were
nearly out of sight, he said in a deep voice, - What are tarts made of?
     - Pepper, mostly, - said the cook.
     - Treacle, - said a sleepy voice behind her.
     - Collar that Dormouse, - the  Queen  shrieked  out.  -  Behead  that
Dormouse! Turn that Dormouse out of court! Suppress him!  Pinch  him!  Off
with his whiskers!
     For some minutes the  whole  court  was  in  confusion,  getting  the
Dormouse turned out, and, by the time they had  settled  down  again,  the
cook had disappeared.
     - Never mind! - said the King, with an air of great  relief.  -  Call
the next witness. - And he added in an undertone to the Queen,  -  Really,
my dear, YOU must cross-examine  the  next  witness.  It  quite  makes  my
forehead ache!
     Alice watched the White Rabbit as he fumbled over the  list,  feeling
very curious to see what the next  witness  would  be  like,  -  for  they
haven't got much  evidence  YET,  -  she  said  to  herself.  Imagine  her
surprise, when the White Rabbit read out, at the top of his shrill  little
voice, the name - Alice!



                           CHAPTER XII

                        Alice's Evidence

     - Here! - cried Alice, quite forgetting in the flurry of  the  moment
how large she had grown in the last few minutes, and she jumped up in such
a hurry that she tipped over the jury-box with  the  edge  of  her  skirt,
upsetting all the jurymen on to the heads of the crowd  below,  and  there
they lay sprawling about, reminding her very much of a globe  of  goldfish
she had accidentally upset the week before.
     - Oh, I BEG your pardon! - she exclaimed in a tone of  great  dismay,
and began picking them up again as quickly as she could, for the  accident
of the goldfish kept running in her head, and she had a vague sort of idea
that they must be collected at once and put back  into  the  jury-box,  or
they would die.
     - The trial cannot proceed, - said the King in a very grave voice,  -
until all the jurymen are back in their proper places-ALL, -  he  repeated
with great emphasis, looking hard at Alice as he said do.
     Alice looked at the jury-box, and saw that, in her haste, she had put
the Lizard in head downwards, and the poor little  thing  was  waving  its
tail about in a melancholy way, being quite unable to move. She  soon  got
it out again, and put it right; - not that it signifies much, -  she  said
to herself; - I should think it would be QUITE as much use  in  the  trial
one way up as the other.
     As soon as the jury had a little recovered from the  shock  of  being
upset, and their slates and pencils had been  found  and  handed  back  to
them, they set to work very diligently to  write  out  a  history  of  the
accident, all except the Lizard,  who  seemed  too  much  overcome  to  do
anything but sit with its mouth open, gazing  up  into  the  roof  of  the
court.
     - What do you know about this business? - the King said to Alice.
     - Nothing, - said Alice.
     - Nothing WHATEVER? - persisted the King.
     - Nothing whatever, - said Alice.
     - That's very important, - the King said, turning to the  jury.  They
were just beginning to write this down on their  slates,  when  the  White
Rabbit interrupted: - UNimportant, your Majesty means,  of  course,  -  he
said in a very respectful tone, but frowning and making faces at him as he
spoke.
     - UNimportant, of course, I meant, - the King hastily said, and  went
on to himself in an undertone,
     - important - unimportant-unimportant - important -  as  if  he  were
trying which word sounded best.
     Some of the jury wrote it down - important, - and some - unimportant.
Alice could see this, as she was near enough to look over their slates;  -
but it doesn't matter a bit, - she thought to herself.
     At this moment the King, who had been for some time busily writing in
his note-book, cackled out - Silence! - and read out from his book,
     - Rule Forty-two. ALL PERSONS MORE THAN A  MILE  HIGH  TO  LEAVE  THE
COURT.
     Everybody looked at Alice. - I'M not a mile high, - said Alice. - You
are, - said the King. - Nearly two miles high, - added the Queen. -  Well,
I shan't go, at any rate, - said Alice: - besides, that's  not  a  regular
rule: you invented it just now.
     - It's the oldest rule in the book, - said the King.
     - Then it ought to be Number One, - said Alice. The King turned pale,
and shut his note-book hastily. - Consider your verdict, - he said to  the
jury, in a low, trembling voice.
     - There's more evidence to come yet, please your Majesty, - said  the
White Rabbit, jumping up in a great hurry; -  this  paper  has  just  been
picked up.
     - What's in it? - said the Queen.
     - I haven't opened it yet, said the White Rabbit, - but it  seems  to
be a letter, written by the prisoner to - to somebody.
     - It must have been that, - said the King, - unless it was written to
nobody, which isn't usual, you know.
     - Who is it directed to? - said one of the jurymen.
     - It isn't directed at all, - said  the  White  Rabbit;  -  in  fact,
there's nothing written on the OUTSIDE. - He  unfolded  the  paper  as  he
spoke, and added - It isn't a letter, after all: it's a set of verses.
     - Are they in the prisoner's handwriting? -  asked  another  of  they
jurymen.
     - No, they're not, - said the White Rabbit, - and that's the queerest
thing about it. - (The jury all looked puzzled.)
     - He must have imitated somebody else's hand, - said the  King.  (The
jury all brightened up again.)
     - Please your Majesty, - said the Knave, - I  didn't  write  it,  and
they can't prove I did: there's no name signed at the end.
     - If you didn't sign it, - said the  King,  -  that  only  makes  the
matter worse. You MUST have meant some mischief, or else you'd have signed
your name like an honest man.
     There was a general clapping of hands  at  this:  it  was  the  first
really clever thing the King had said that day.
     - That PROVES his guilt, - said the Queen.
     - It proves nothing of the sort! - said Alice. - Why, you don't  even
know what they're about!
     - Read them, - said the King. The White Rabbit put on his spectacles.
- Where shall I begin, please your Majesty? - he asked.
     - Begin at the beginning, - the King said gravely, - and go  on  till
you come to the end: then stop.
     These were the verses the White Rabbit read:

         - They told me you had been to her,
          And mentioned me to him:
        She gave me a good character,
          But said I could not swim.

        He sent them word I had not gone
          (We know it to be true):
        If she should push the matter on,
          What would become of you?

        I gave her one, they gave him two,
          You gave us three or more;
        They all returned from him to you,
          Though they were mine before.

        If I or she should chance to be
          Involved in this affair,
        He trusts to you to set them free,
          Exactly as we were.

        My notion was that you had been
          (Before she had this fit)
        An obstacle that came between
          Him, and ourselves, and it.

        Don't let him know she liked them best,
          For this must ever be
        A secret, kept from all the rest,
          Between yourself and me.

     - That's the most important piece of evidence we've heard yet, - said
the King, rubbing his hands; - so now let the jury
     - If any one of them can explain it, - said Alice, (she had grown  so
large in the last few minutes that she wasn't a bit afraid of interrupting
him,) - I'll give him sixpence. _I_  don't  believe  there's  an  atom  of
meaning in it.
     The jury all wrote down  on  their  slates,  -  SHE  doesn't  believe
there's an atom of meaning in it, - but none of them attempted to  explain
the paper.
     - If there's no meaning in it, - said the King, - that saves a  world
of trouble, you know, as we needn't try to find any. And yet I don't know,
- he went on, spreading out the verses on his knee, and  looking  at  them
with one eye; - I seem to see some meaning in them, after all.
     - SAID I COULD NOT SWIM - you  can't  swim,  can  you?  -  he  added,
turning to the Knave.
     The Knave shook his head sadly. - Do I  look  like  it?  -  he  said.
(Which he certainly did NOT, being made entirely of cardboard.)
     - All right, so far, - said the King, and he went on  muttering  over
the verses to himself: - WE KNOW IT TO BE  TRUE  -  that's  the  jury,  of
course - - I GAVE HER ONE, THEY GAVE HIM TWO - why, that must be  what  he
did with the tarts, you know
     - But, it goes on - THEY ALL RETURNED FROM HIM TO YOU, - said Alice.
     - Why, there they are! - said the King triumphantly, pointing to  the
tarts on the table. - Nothing can be  clearer  than  THAT.  Then  again  -
BEFORE SHE HAD THIS FIT - you never had fits, my dear, I think? - he  said
to the Queen.
     - Never! - said the Queen furiously,  throwing  an  inkstand  at  the
Lizard as she spoke. (The unfortunate little Bill had left off writing  on
his slate with one finger, as he found it made no mark; but he now hastily
began again, using the ink, that was trickling down his face, as  long  as
it lasted.)
     - Then the words don't FIT you, - said the King,  looking  round  the
court with a smile. There was a dead silence.
     - It's a pun! - the King added in an  offended  tone,  and  everybody
laughed, - Let the jury consider their verdict, - the King said, for about
the twentieth time that day.
     - No, no! - said the Queen. - Sentence first - verdict afterwards.
     - Stuff and nonsense! - said Alice loudly. - The idea of  having  the
sentence first!
     - Hold your tongue! - said the Queen, turning purple.
     - I won't! - said Alice.
     - Off with her head! - the Queen shouted at the  top  of  her  voice.
Nobody moved.
     - Who cares for you? - said Alice, (she had grown to her full size by
this time.) - You're nothing but a pack of cards!
     At this the whole pack rose up into the air,  and  came  flying  down
upon her: she gave a little scream, half of fright and half of anger,  and
tried to beat them off, and found herself lying on the bank, with her head
in the lap of her sister, who was gently brushing away  some  dead  leaves
that had fluttered down from the trees upon her face.
     - Wake up, Alice dear! - said her sister; - Why, what  a  long  sleep
you've had!
     - Oh, I've had such a curious dream! - said Alice, and she  told  her
sister, as well as she could remember them, all these  strange  Adventures
of hers that you have just been reading about; and when she had  finished,
her sister kissed  her,  and  said,  -  It  WAS  a  curious  dream,  dear,
certainly: but now run in to your tea; it's getting late.
     So Alice got up and ran off, thinking while  she  ran,  as  well  she
might, what a wonderful dream it had been.
     But her sister sat still just as she left her, leaning  her  head  on
her hand, watching the setting sun, and thinking of little Alice  and  all
her wonderful Adventures, till she too began dreaming after a fashion, and
this was her dream:
     First, she dreamed of little Alice herself, and once again  the  tiny
hands were clasped upon her knee, and the bright eager eyes  were  looking
up into hers - she could hear the very tones of her voice,  and  see  that
queer little toss of her head to keep back the wandering hair  that  WOULD
always get into her eyes - and still as she listened, or seemed to listen,
the whole place around her became  alive  the  strange  creatures  of  her
little sister's dream.
     The long grass rustled at her feet as the White Rabbit hurried  by  -
the frightened Mouse splashed his way through the neighbouring pool -  she
could hear the rattle of the teacups as the March  Hare  and  his  friends
shared their never-ending meal, and the shrill voice of the Queen ordering
off her unfortunate guests to execution  -  once  more  the  pig-baby  was
sneezing on the Duchess's knee, while plates and dishes crashed around  it
- once more the shriek of the  Gryphon,  the  squeaking  of  the  Lizard's
slate-pencil, and the choking of the suppressed  guinea-pigs,  filled  the
air, mixed up with the distant sobs of the miserable Mock Turtle.
     So she sat on,  with  closed  eyes,  and  half  believed  herself  in
Wonderland, though she knew she had but to open them again, and all  would
change to dull reality - the grass would be only rustling in the wind, and
the pool rippling to the waving of the reeds - the rattling teacups  would
change to tinkling sheepbells, and the Queen's shrill cries to  the  voice
of the shepherd boy - and the sneeze  of  the  baby,  the  shriek  of  the
Gryphon, and all thy other queer noises, would change (she  knew)  to  the
confused clamour of the busy farm-yard - while the lowing of the cattle in
the distance would take the place of the Mock Turtle's heavy sobs.
     Lastly, she pictured to herself how this same little sister  of  hers
would, in the after-time, be herself a grown  woman;  and  how  she  would
keep, through all her riper years, the simple  and  loving  heart  of  her
childhood: and how she would gather about her other little  children,  and
make THEIR eyes bright and eager with many a strange  tale,  perhaps  even
with the dream of Wonderland of long ago: and how she would feel with  all
their simple sorrows, and find  a  pleasure  in  all  their  simple  joys,
remembering her own child-life, and the happy summer days.

                             THE END


ПРИКЛЮЧЕНИЯ АЛИСЫ В СТРАНЕ ЧУДЕС
Льюис Карролл

(c) перевод на русский язык - PROMT'98 (автоматический перевод-подстрочник)

ГЛАВА I

Вниз Кроличьей норы

Алиса начинала очень утомиться заседания ее сестрой на банке, и наличия
ничего, чтобы делать: однажды или дважды(вдвое) она заглянула в книгу, ее
сестра читала, но это не имело никаких картин или бесед в этом, " и каково
использование книги, ' думал Алиса " без картин или беседы? '

Так что она рассматривала в ее собственном мнении (также как она могла,
поскольку горячий день сделал ее чувство, очень сонное и глупое), будет ли
удовольствие создания цепи маргаритки стоить неприятность подъема и выбора
маргариток, когда внезапно Белый Кролик розовыми глазами бежал рядом с нею.

Не имелось ничего так ОЧЕНЬ замечательный в что; и при этом Алиса не думала
это так ОЧЕНЬ из способа слышать, что Кролик говорит себе, " О дорогой! О
дорогой! Я буду опаздывать! ' (Когда она обдумывала это впоследствии,
пришло в голову ей, что она должна задаться вопросом в этом, но во время
это все казалось весьма естественным); но когда Кролик фактически БРАЛ ЧАСЫ
ИЗ ЕГО ЖИЛЕТА КАРМАН, и смотрел это, и затем поспешило на, Алиса начала к
ее ногам, для высвеченного поперек ее мнения, которое она никогда не имела,
прежде видят кролика или с карманом жилета, или часами, чтобы брать из
этого, и сжигающий с любопытством, она натыкалась на область(поле) после
того, как это, и к счастью была как раз вовремя, чтобы видеть, что это
совает вниз большой кроличьей норы под преградой.

В другом моменте вниз пошел(поехал) Алиса после того, как это, никогда
однажды рассмотрение, как в мире она должна была выйти снова.

Кроличья нора пошла(поехала) прямо на подобном туннель для некоторого пути,
и затем опустилась внезапно вниз, настолько внезапно, что Алиса не имела
момент, чтобы думать относительно остановки прежде, чем она оказалась
падающий очень глубоким хорошо.

Или хорошо был очень глубок, или она упала очень медленно, поскольку она
имела множество времени, поскольку она пошла(поехала) вниз смотреть вокруг
ее и задаваться вопросом, что собиралось случаться затем. Сначала, она
пробовала смотреть вниз и выяснять то, в что она прибывала, но было слишком
темно видеть что - нибудь; тогда она смотрела на стороны хорошо, и
заметила, что они были заполнены буфетами и книжными полками; здесь и там
она видела карты и картины, повешенные на ориентиры. Она разобрала флягу от
одной из полок, поскольку она прошла; это было маркировано " ОРАНЖЕВЫЙ
МАРМЕЛАД ', но к ее большому разочарованию это пустой путь: она не любила
понижать(пропускать) флягу из страха убийства кого - то, столь сумел
помещать это в один из буфетов, как она упала мимо этого.

" Хорошо! ' думала Алиса себе, " после такого падения(осени) как это, я не
буду думать ничто о кувыркании вниз лестницы! Как храбрый они будут все
думать меня дома! Ну, я не говорил бы что - нибудь относительно этого, даже
если я уменьшился вершина дома! ' (Который был вероятен Истинный.)

Вниз, вниз, вниз. Не был бы падение(осень) НИКОГДА прибывать в конец! "
Интересно, сколько миль я упали к этому времени? ' Она сказала громко. " Я
должен попасть где-нибудь около центра земли. Позвольте мне видеть: это
было бы четыре тысячи миль вниз, я думаю - ' (для, Вы видите, Алиса изучила
несколько вещей этого вида в ее уроках в классной комнате, и хотя это не
было ОЧЕНЬ хорошая возможность для хвастающегося ее знание, поскольку там
никто не должен был слушать ее, тем не менее это, хорошая практика должна
была говорить это) " - да, это - относительно правильного расстояния - но
тогда Интересно, что Широта или Долгота Я должна? ' (Алиса понятия не имел,
что Широта была, или Долгота также, но думала, что они были хорошие великие
слова к Говорить.)

Теперь она начала снова. " Интересно, буду ли я падать право ЧЕРЕЗ землю!
Как забавный это, будет кажется, выйдет среди людей, которые идут с их
главами вниз! Антипатии, я думаю - ' (она была довольно довольна НЕ ИМЕЛОСЬ
никого слушание, на сей раз, поскольку это не звучало во всем правильном
слове) " - но я буду должен спросить их, каково название(имя) страны, Вы
знаете. Пожалуйста, Ma'am, является ли эта Новая Зеландия или Австралия? '
(И она пробовала делать реверанс, поскольку она говорила - воображение,
ДЕЛАЮЩЕЕ РЕВЕРАНС, поскольку вы проваливаетесь воздух! Вы думаете, что Вы
могли управлять этим?) " И что неосведомленная маленькая девочка она будет
думать меня для выяснения! Нет, так не годится спрашивать: возможно я буду
видеть написанное где-нибудь. '

Вниз, вниз, вниз. Не имелось ничего иное, чтобы делать, так что Алиса скоро
начала говорить снова. Dinah'll тоскуют без меня очень сегодня вечером, я
должен думать! ' (Дайна был кот.) " я надеюсь, что они будут помнить ее
блюдце молока в ужине. Дайна мой дорогой! Мне жаль, что Вы не здесь со
мной! Не имеется никаких мышей в воздухе, я боюсь, но Вы могли бы
ловить(поймать) летучую мышь, и это - очень подобно мыши, Вы знаете. Но
коты едят летучих мышей, Интересно? ' И здесь Алиса начала становиться
довольно сонной, и продолжала говорить себе, в мечтательном виде пути, "
коты едят летучих мышей? Коты едят летучих мышей? ' И иногда, " летучие
мыши едят котов? ' Для, Вы видите, поскольку она не могла отвечать на любой
вопрос, это не делало много вопроса, который путь она помещала это. Она
чувствовала, что она спала на ходу, и только что начала мечтать, что она
шла взявшись за руки с Дайной, и говорила ей очень искренне, " Теперь,
Дайне, сообщать мне правду: Вы когда-либо ели летучую мышь? ', когда
внезапно, удар! Удар! Вниз она натолкнулась на кучу палки и сухих
листьев(отпусков), и падение(осень) было закончено.

Алиса была совсем не травмирована, и она подпрыгивала на к ее ногам через
мгновение: она посмотрела, но это было весь темно верхнее; перед нею был
другой длинный проход, и Белый Кролик был все еще в поле зрения, спешащий
вниз этого. Не имелось момента, который будет потерян: далеко
пошла(поехала) Алиса подобно ветру, и была как раз вовремя, чтобы слышать,
что это говорит, поскольку это направило угол, " О мои уши и бакенбарды,
как поздно это попадает! ' Она была близко позади этого, когда она
обратилась к углу, но Кролик не должен был быть замечен: она оказалась в
длинном, низкий зал, который был освещен(зажжен) рядом ламп, висящих от
крыши.

Имелись двери повсюду вокруг зала, но они были все заперты; и когда Алиса
была полностью вниз одной стороны и другой, пробуя каждую дверь, она шла
печально вниз середины, задаваясь вопросом, как она должна была когда-либо
выйти снова.

Внезапно она натолкнулась небольшой на три - legged стол, весь сделанный из
твердого стакана(стекла); имелось, ничто на этом кроме крошечного золотого
ключа, и первой мысли Алисы не было то, что это могло бы принадлежать одной
из дверей зала; но, увы! Или замки были слишком большие, или ключ был
слишком маленький, но во всяком случае это не будет открывать никакой из
них. Однако, в второй раз вокруг, она натолкнулась на низкий занавес,
который она не заметила прежде, и позади этого был небольшая дверь
приблизительно высотой пятнадцать дюймов: она пробовала небольшой золотой
ключ в замке, и к ее большому восхищению, которое это удовлетворяло!

Алиса открыла дверь и нашла, что это вводило в маленький проход, не намного
больший чем отверстие крысы: она становилась на колени вниз и смотрела по
проходу в самый прекрасный сад, который Вы когда-либо видели. Как она
стремилась выходить из того темного зала, и блуждать относительно среди тех
кроватей ярких цветов и тех прохладных фонтанов, но она могла, чтобы даже
добраться, ее голова думала он дверной проем; " и даже если моя голова
прошла бы, ' думала бедная Алиса, " это будет иметь очень небольшое
использование без моих плеч. О, как мне жаль, что я не могу замолчать
подобно телескопу! Я думаю, что я мог, если я только знаю, как начаться. '
Для, Вы видите, так много отдаленных(необычных) вещей случились в последнее
время, что Алиса начала думать, что очень немного вещей действительно были
действительно невозможны.

Там, казалось, бесполезно в ожидании небольшой дверью, так что она
возвратилась к столу, наполовину надеясь она могла бы находить другой ключ
на этом, или во всяком случае книгой или правилами для закрывающихся людей
подобно телескопам: на сей раз она нашла небольшую бутылку на этом, ("
который конечно не был здесь прежде, ' сказала, Алиса,) и вокруг шеи
бутылки была бумажный ярлык, со словами " ПЬЮТ МЕНЯ ' красиво напечатанный
на этом в больших буквах.

Было очень хорошо говорить " Пьют меня, ' но мудрая маленькая Алиса не
собирался делать ЭТО спешащий. " Нет, я буду выглядеть первым, ' она
сказала, ", и см., отметило ли это " яд " или не '; поскольку она читала
несколько миленьких историй относительно детей, кто стали сожженными, и
съели дикими животными и другими неприятными вещами, все, потому что они НЕ
БУДУТ помнить простые правила, их друзья преподали им: типа, что
раскаленный покер будет жечь Вас если ваш, чтобы провести(держать) это
слишком долго; и что, если Вы сокращаете ваш палец ОЧЕНЬ глубоко с ножом,
это обычно кровоточит; и она никогда не забыла, что, если Вы пьете много от
отмеченной бутылки " яд, ' почти некоторое не согласиться с Вами, рано или
поздно.

Однако, эта бутылка не была отмечена " яд, ', так что Алиса рисковала
испытывать это, и обнаружение этого очень хорошая, (это имело, фактически,
своего рода смешанный аромат вишнево - едких, заварной крем, ананас, жарить
Турцию, ириску, и горячий тост buttered,) она очень скоро завершила это.

* * * * * * *

* * * * * *

* * * * * * *

" Какое любопытное чувство! ' сказала Алиса; " я должен закрыться подобно
телескопу. '

И так что это было действительно: она была теперь только высотой десять
дюймов, и ее лицо, украшенное в мысли, что она была теперь правильный
размер для продвижения хотя небольшая дверь в тот прекрасный сад. Сначала,
однако, она ждала бы в течение нескольких минут, чтобы видеть, собиралась
ли она сжиматься любой дальнейший: она чувствовала немного озабоченной
этим; " поскольку это мог бы заканчиваться, Вы знаете, ' сказала Алиса
себе, " в моем выходящие в целом, подобно свече. Интересно, подобно чему я
должен быть(ли) тогда? ' И она пробовала представлять себе то, подобно чему
пламя свечи является, после того, как свеча гаснуть, поскольку она не могла
помнить когда-либо видевший такую вещь.

Через некоторое время, находя, что ничто более случался, она не
остановилось на входе в сад сразу; но, увы для бедной Алисы! Когда она
добралась к двери, она нашла, что он забыл небольшой золотой ключ, и когда
она возвратилась к столу для этого, она нашла, что она возможно не могла
достигать этого: она могла видеть это весьма явно через стакан(стекло), и
она пробовала ее лучшее, чтобы подняться вверх одна из ног(опор) стола, но
это было слишком скользкое; и когда она вымотала себя с попыткой, бедная
малютка села и кричала.

" Ну, имеется бесполезно в крике подобно этому! ' сказала Алиса себе,
довольно резко; " я уведомляю(советую) Вам бросать эту минуту! ' Она вообще
давала себя очень хороший совет, (хотя она очень редко следовала за этим),
и иногда она ругала себя так строго, чтобы принести слезы в ее глаза; и как
только она помнила попытку к коробке ее собственные уши для того, что
обманули себя в игре крокета, который она играла против себя, поскольку
этот любопытный ребенок очень любил притворяться быть двумя людьми. " Но
это бесполезно теперь, ' думала бедная Алиса, " притвориться быть двумя
людьми! Ну, имеются едва достаточно из меня левый, чтобы делать ОДНОГО
представительного человека! '

Скоро ее глаз упал на небольшую стеклянную коробку, которая находилась под
столом: она открыла это, и нашла в этом очень маленький пирог, на котором
слова " ЕДЯТ МЕНЯ ', были красиво отмечены в смородинах. " Хорошо, я буду
есть это, ' сказал Действующий(живой), " и если это заставит меня статься
большим, я могу достигать ключа; и если это заставит меня статься меньшим,
я могу ползать под дверью; так любой путь я буду входить в сад, и я не
забочусь, который случается! '

Она ела немного, и сказала с тревогой себе, " Который путь? Который путь?
', держа(проводя) ее руку на вершине ее головы, чтобы чувствовать, который
путь это возрастало, и она была весьма удивлена найти, что она осталась тем
же самым размером: чтобы убедиться, это вообще случается, когда каждый ест
пирог, но Алиса получила так много в путь ожидания только
отдаленные(необычные) вещи случиться, который это казалось весьма унылым и
глупым для жизни, чтобы продолжиться общим(обычным) способом.

Так что она принималась за работу, и очень скоро завершила пирог.

* * * * * * *

* * * * * *

* * * * * * *

ВТОРАЯ ГЛАВА

Объединение(водоем) Слез

" Более любопытный и более любопытный! ' кричала Алиса (она была настолько
удивлена, что в течение момента она весьма забыла, как говорить хороший
Английский язык); " теперь я раскрываюсь подобно самому большому телескопу,
который когда-либо был! До свидания, ноги(футы)! ' (Для того, когда она
смотрела вниз на ее ноги, они, казалось, были почти вне поля зрения, они
попадали пока от). " О, мои бедные небольшие ноги(футы), Интересно, кто
наденет ваши ботинки и чулки для Вас теперь, dears? Я уверен, что _I_ не
должен быть способен! Я буду много слишком далеко, чтобы беспокоить меня
относительно Вас: Вы должны управлять лучшим путем, Вы можете; - но я
должен быть добр к ним, ' думала Алиса, " или возможно они не будут идти
путь, которым я хочу идти! Позвольте мне видеть: я буду давать им новую
пару ботинков каждое Рождество. '

И она продолжала планировать к себе, как она будет управлять этим. " Они
должны идти курьером(транспортом), ' она думала; " и как забавный это будет
казаться, посылая подарки к собственным ногам(футам)! И как
нечетный(странный) руководства(направления) будут смотреть!

ПРАВИЛЬНЫЙ ФУТ(НОГА) АЛИСЫ, ESQ. КОВРИК, ОКОЛО БУФЕРА, ( С ЛЮБОВЬЮ АЛИСЫ).

О дорогой, какая ерунда я говорит! '

Именно тогда ее голова ударилась в крышу зала: фактически она была теперь
больше чем высотой девять ног(футы), и она сразу приняла(бралась) за
небольшой золотой ключ и поспешно ушла к двери сада.

Бедная Алиса! Было то, столько, сколько она могла делать, ложащийся на
одной стороне, просмотреть в сад одним глазом; но проходить был более
безнадежен чем когда-либо: она села и начала кричать(плакать) снова.

" Вы должны стыдиться вас непосредственно, ' сказала Алиса, " большая
девочка подобно Вам, ' (она могла бы хорошо говорить это), " продолжить
кричать(плакать) таким образом! Остановите этот момент, я сообщаю Вам! ' Но
она продолжала все равно, испуская галлоны слез, до имелось большое
объединение(водоем) повсюду вокруг нее, приблизительно четыре дюйма глубоко
и достигающая половина вниз зала.

Через некоторое время она слышала небольшое постукивание ног(футов) в
расстоянии, и она торопливо высушила ее глаза, чтобы видеть то, что
прибывало. Это было Белое возвращение Кролика, блестяще одетое, с парой
белых перчаток дитяти в одной руке и большом болельщике в другой: он
прибыл, несясь по в большую спешку, бормоча к себе, как он прибыл, " О!
Герцогиня, Герцогиня! О! Не будет она дикой, если я хранил ее ожидание! '
Алиса чувствовала настолько отчаянной, что она была готова спросить помощь
любого; так, когда Кролик подошел к ней, она начала, низким, робким
голосом, " Если хотите, сэр - ' Кролик, начатый яростно, понизил(пропустил)
белые перчатки дитяти и болельщика, и skurried далеко в темноту столь же
трудно, как он мог идти.

Алиса приняла(бралась) за болельщика и перчатки, и, поскольку зал был очень
горяч, она продолжала обмахиваться, все время она продолжала говорить: "
Дорогой, дорогой! Насколько подозрительный все - сегодня! И вчера вещи
происходили также, как обычный. Интересно, был ли я изменен(заменен) ночью?
Позвольте мне думать: был(ли) меня тем же самый, когда я вставал этим
утром? Я почти думаю, что я могу не забыть чувствовать немного различным.
Но если я - не, тот же самый, следующий вопрос, Кто в мире - я? Ах, ЭТО -
большая загадка! ' И она начала обдумывать всех детей, она знала, которые
имели тот же самый возраст как непосредственно, видеть, могла ли бы она
быть изменена(заменена) для любого из них.

" Я уверен, что я - не Ада, ' она сказала, " для ее волос входит в такие
длинные локоны, и мой не входит в локоны вообще; и я уверен, что я не могу
быть Мейбл, поскольку я знаю все виды о вещах, и ней, о! Она знает такой
очень немного! Кроме того, ОНА - она, и я - я, и - о дорогой, насколько
озадачивающий это все! Я буду пробовать, если я знаю все вещи, я имел
обыкновение знать. Позвольте мне видеть: четыре раза пять - двенадцать, и
четыре раза шесть - тринадцать, и четыре раза семь, - о дорог! Я никогда не
буду добираться к двадцать по той норме(разряду)! Однако, Таблица умножения
не имеет значение: давайте пробовать Географию. Лондон - капитал(столица)
Парижа, и Париж - капитал(столица) Рима, и Рима - нет, ЭТО весь
неправильно, я некоторый! Я, должно быть, был изменен(заменен) для Мейбл! Я
буду пробовать и говорить " Как doth немного - " ' и она пересекла ее руки
на ее коленях, как будто она говорила уроки, и начала повторяться, это, но
ее голос звучало хриплым и странным, и слова не прибывали тот же самый,
поскольку они использовали к do:-

" Как doth небольшой крокодил Улучшает его светлый хвост, И льет воды Нила
В каждом золотом масштабе!

" Как бодро он, кажется, усмехается, Как аккуратно распространяют его
когти, И приветствуют немного рыб в С мягко улыбающимися челюстями! '

" Я уверен, что те - не правильные слова, ' сказала бедная Алиса, и ее
глаза, заполненные слезами снова, как она продолжала, " я должен быть Мейбл
в конце концов, и я буду должен идти и живой в этом убогий небольшой дом, и
не иметь рядом с никакими игрушками, чтобы играть с, и о! Чрезвычайно много
уроков, чтобы учиться! Нет, я составил мое мнение относительно этого; если
я - Мейбл, я буду оставаться здесь! Это будет бесполезно их подавление, их
главы и высказывание " Подойдут снова, дорогой! " Я буду только посмотреть
и говорить " Кто - я тогда? Сообщите мне, что сначала, и затем, если я
люблю являющийся тем человеком, я буду подойти: если не, я буду оставаться
здесь, пока я не кто - то еще " - но, о дорогой! ' кричала Алиса, со
внезапным взрывом слез, " я желаю, чтобы они подавили бы их главы! Я так
ОЧЕНЬ утомлен являющийся в полном одиночестве здесь! '

Поскольку она сказала это, она смотрела вниз на ее руки, и была удивлена
видеть, что она надела один из немного Кролика белых перчаток дитяти, в то
время как она говорила. " Как я МОГУ сделать это? ' Она думала. " Я должен
статься маленьким снова. ' Она вставала и пошла(поехала) к столу, чтобы
измерить себя этим, и нашла, что, так почти, как она могла предполагать,
она была теперь приблизительно высотой два ног(футы), и продолжала
сжиматься быстро: она скоро выяснила, что причина этого была болельщик, она
держалась, и она понизила(пропустила) это торопливо, как раз вовремя
избегать сжиматься далеко в целом.

" Это БЫЛО избавление лишь по счастливой случайности! ' сказала Алиса,
много испуганный во внезапном изменении(замене), но очень довольный
оказаться все еще уже существующий; " и теперь для сада! ' И она бежала со
всей скоростью назад к небольшой двери: но, увы! Небольшая дверь была
закрыта снова, и небольшой золотой ключ находился на стеклянном столе как
прежде, " и вещи худший чем когда-либо, ' думал бедный ребенок, ",
поскольку я никогда не был столь маленький как это прежде, никогда! И я
объявляю, что это слишком плохо, что это! '

Поскольку она сказала эти слова, ее нога скользила, и в другом моменте,
всплеск! Она была до ее подбородка в воде соли. Он сначала идея состояла в
том, что она так или иначе упала в море, " и в том случае я могу
возвращаться железной дорогой, ' она сказала себе. (Алису было на побережье
однажды в ее жизни, и прибыл в общее заключение, к что везде, где Вы идете
на Английском побережьи, Вы находите множество купающихся машин(механизмов)
в море, некоторые дети, роющие в песке с деревянными лопатами, затем рядом
меблированных комнат, и позади них железнодорожной станцией.) Однако, она
скоро выяснила, что она была в объединении(водоеме) слез, которые она
плакала, когда она была высотой девять ног(футы).

" Мне жаль, что я кричал так много! ' сказала Алиса, как она плыла
относительно, пробуя выяснить ее путь. " Я буду наказан за это теперь, я
предполагаю, тонущий в моих собственных слезах! Это БУДЕТ подозрительная
вещь, убедиться! Однако, все подозрительно сегодня. '

Именно тогда она слышала кое-что плещущееся относительно в
объединении(водоеме) небольшой путь от, и она плыла ближе, чтобы выяснить,
каково это было: сначала она думала, что это должно быть морж или
гиппопотам, но тогда она помнила насколько маленький она была теперь, и она
скоро выяснила, что это было только мышь, которая закрадывалась подобно
себе.

" Это имело бы любое использование, теперь, ' думал Алиса, " говорить с
этой мышью? Все настолько отдаленно(необычно) здесь, что я должен думать,
очень вероятно, что это может говорить: во всяком случае, не имеется
никакого вреда в попытке. ', так что она начала: " O Мышь, Вы знаете путь
из этого объединения(водоема)? Я очень утомлен плаванием относительно
здесь, O Мышь! ' ( Алиса думала, что это должно быть правильный путь
разговора с мышью: она никогда не сделала такую вещь прежде, но она помнила
видевший в Латинской Грамматике ее брата, " мышь - мыши - к мыши - мышь - O
мышь! ' Мышь смотрела на нее довольно из любопытства, и казалось, ей мигала
одним из его небольших глаз, но это не сказало ничто.

" Возможно это не понимает Английский язык, ' думала Алиса; " я осмеливаюсь
сказать, что это - Французская мышь, прибудьте с Уильямом Завоеватель. '
(Для, со всем ее знанием истории, Алиса имела не очень ясное понятие, как
долго назад что - нибудь случилось.) Так что она начала снова: " Ou est ma
chatte? ', который был первое предложение в ее Французском учебнике. Мышь
дала внезапный прыжок из воды, и казалось, дрожала на всем протяжении с
испугом. " О, я прошу вашего прощения! ' кричала Алиса торопливо, боясь,
что она повредила чувства бедного животного. " Я весьма забыл, что Вы не
любили котов. '

" Не подобно котам! ' кричала Мышь, пронзительным, страстным голосом. "
Были бы ВЫ любить котов, если Вы были меня? '

" Хорошо, возможно не, ' сказал Алиса успокаивающим тоном: " не будьте
сердиты относительно этого. И все же мне жаль, что я не могу показывать Вам
нашего кота Дайну: я думаю, что , вы увлеклись бы котами, если Вы могли бы
только видеть ее. Она - такая дорогая тихая вещь, ' Алиса продолжала,
половина к себе, поскольку она плыла лениво относительно в
объединении(водоеме), " и она сидит, мурлыкая так приятно у огня, облизывая
ее лапы и моя ее лицо - и она - такая хорошая мягкая вещь медсестре - и она
- такой капитал(столица) один для ловли мышей - о, я прошу вашего прощения!
' кричала Алиса снова, в течение этого времени, Мышь ощетинивалась на всем
протяжении, и она чувствовала некоторой, это должно быть действительно
оскорблено. " Мы не говорили бы относительно нее больше, если вы были бы
довольно не. '

" Мы действительно! ' кричала Мышь, кто дрожала до конца его хвоста. " Как
будто я говорил бы на таком предмете! Наше семейство всегда НЕНАВИДЕЛО
котов: противный, низкие, вульгарные вещи! Не позвольте мне слышать
название(имя) снова! '

" Я буду действительно! ' сказала Алиса, в большой спешке, чтобы
изменить(заменить) предмет беседы. " Вы - являетесь ли Вас, любят - -
собак? ' Мышь не отвечала, так что Алиса продолжала нетерпеливо: " имеется
такая миленькая собака около нашего дома, который я хотел бы показывать
Вам! Немного яркий-глазый терьер, Вы знаете, с о, такие длинные вьющиеся
каштановые волосы! И это будет приводить вещи, когда Вы бросаете их, и это
будет сидеть и просить его обеда, и все виды thins - я не могу помнить
половину из них - и это принадлежит фермеру, Вы знаете, и он говорит, что
это настолько полезно, это стоит сотню фунтов! Он говорит, что это убивает
всех крыс и - о дорогой! ' кричала Алиса печальным тоном, " я боюсь, что я
оскорбил это снова! ', поскольку Мышь отплывала от нее столь же
твердый(трудный), как это могло идти, и делающий настоящее волнение в
объединении(водоеме), как это пошло(поехало).

Так что она назвала мягко после того, как это, " Мышью дорогой!
Возвратитесь снова, и мы не будем говорить относительно котов или собак
также, если Вы не любите их! ', когда Мышь слышала это, это разворачивалось
и плыло медленно назад к ней: ее лицо было весьма бледно (со страстью,
Алисой Думающийся), и это сказало низким дрожащим голосом, " Позвольте нам
добираться к берегу, и затем я буду сообщать Вам мою историю, и вы поймете,
почему это - я ненавижу котов и собак. '

Должно было пора идти, поскольку объединение(водоем) становилось весьма
переполненным птицами и животными, которые упали в это: имелась Утка и
Dodo, Lory и Орленок, и несколько других любопытных существ. Алиса
следовала впереди, и целая сторона(партия) плыла к берегу.

ГЛАВА III

Гонка партийного собрания и Длинный Рассказ

Они были действительно подозрительный-выглядящая сторона(партия), которая
собрала на банке - птиц с испачканными перьями, животные с их мехом,
цепляющимся близко к ним, и всему влажному капанию, взаимный, и неудобный.

Первый вопрос конечно был, как статься сухим снова: они имели консультацию
относительно этого, и после нескольких минут, это казалось весьма
естественным для Алисы, чтобы говорить близко с ними, как будто она знала
их вся ее жизнь. Действительно, она имела весьма длинный аргумент(спор) с
Lory, кто наконец стал сумрачным, и будет только говорить, " я старший чем
Вы, и должен знать лучше '; и эта Алиса не позволила бы без того, чтобы
знать, какого возраста это было, и, поскольку Lory положительно отказался
сообщать его возраст, не имелось больше, чтобы сказаться.

Наконец Мышь, кто, казалось, была человеком власти(полномочия) среди них,
вызванная, " Садятся, все из Вас, и слушает меня! Я буду скоро заставить
Вас сохнуть достаточно! ' Они все сели сразу, в большом кольце, с Мышью в
середине. Алиса хранила ее глаза, с тревогой установленные на этом,
поскольку она чувствовала уверенность, что она простудилась бы, если она не
становилась сухой очень скоро.

" Гм! ' сказала Мышь с важным воздухом, " действительно ли Вы все готовы?
Это - самая сухая вещь, которую я знаю. Тишина повсюду вокруг, если хотите!
" Уильям Завоеватель, чей причина была одобрена римским папой, был скоро
представлен Англичанами, кто хотели лидеров, и имели поздно много
приученного к узурпации и завоеванию. Эдвин и Morcar, графы Mercia и
Northumbria- " '

" Тьфу! ' сказал Lory, с дрожью.

" Я прошу вашего прощения! ' сказала Мышь, хмурящаяся, но очень вежливо: "
Вы говорили? '

" Не я! ' сказал Lory торопливо.

" Я думал, что Вы делали, ' сказала Мышь. " - я перехожу. " Эдвин и Morcar,
графы Mercia и Northumbria, объявленного для него: и даже Stigand,
патриотический архиепископ Этажерки, нашел это желательным - " '

" Найденный, КАКОЙ? ' сказала Утка.

" Найденный ЭТИМ, ' Мышь ответила довольно раздраженно: " конечно Вы знаете
то, какой " это " означает. '

" Я знаю то, какой " это " означает хорошо достаточно, когда я нахожу вещь,
' сказала Утка: " это - вообще лягушка или червь. Вопрос, что архиепископ
находил? '

Мышь не замечала этот вопрос, но поспешно происходила, " " - нашел
желательным идти с Эдгаром Ателингом встречать Уильяма и предлагать ему
корону. Поведение Уильяма сначала было умеренно. Но дерзость его Normans -
" Как Вы преуспеваете теперь, мой дорогой? ' Это продолжилось,
поворачиваясь Алисе, как это говорило.

" Столь же влажный как когда-либо, ' сказал Алиса тоном меланхолии: " это
кажется, не сушит меня вообще. '

" В том случае, ' сказал Dodo торжественно, повышаясь к его ногам, " я
перемещаю это, встреча прерывается, для непосредственного(немедленного)
принятия более энергичных средств - '

" Говорите Английский язык! ' сказал Орленок. " Я не знаю значение половины
тех длинных слов, и, что является больше, я не полагаю, что Вы делаете
также! ' И Орленок наклонил его голову, чтобы скрыть улыбку: некоторые из
других птиц хихикали внятно.

" Что я собирался говорить, ' сказал, что Dodo оскорбленным тоном, " был,
что лучшая вещь получить нас сухой будет Гонка партийного собрания. '

" Что ЯВЛЯЕТСЯ Гонкой партийного собрания? ' сказала Алиса; не, что она
хотела много знать, но Dodo делал паузу, как будто это думало, что КТО - ТО
должен говорить, и никто еще не казался наклонным, чтобы говорить что -
нибудь.

" Ну, ' сказал Dodo, " лучший способ объяснять это состоит в том, чтобы
делать это. ' ( И, поскольку Вы могли бы любить пробовать вещь
самостоятельно, некоторый зимний день, я буду сообщать Вам, как Dodo
управлял этим.)

Сначала это обозначило трек, в своего рода круге, (" точная форма не имеет
значение, ' это сказало,) и затем вся сторона(партия) была помещена по
курсу, сюда и туда. Не имелось никакого " Один, два, три, и далеко, ', но
они начали бежать, когда они любили, и кончили, когда они любили, так,
чтобы не было легко знать, когда гонка(раса) была закончена. Однако, когда
они управляли половиной часа или так, и были весьма сухи снова, Dodo,
внезапно вызванный " гонка(раса) закончен! ' И они все толпились вокруг
этого, задыхающийся, и выяснения, ", но кто победил? '

Этот вопрос, на который Dodo не мог отвечать без много мысли, и это сидел в
течение долгого времени одним пальцем, нажатым на его лоб
(положение(позиция), в котором Вы обычно видите Шекспира, в картинах его),
в то время как остальное ждало в тишине. Наконец Dodo сказал, " КАЖДЫЙ
победил, и все должны иметь призы. '

" Но кто должен дать призы? ' Настоящий хор голосов спросил.

" Ну, ОНА, конечно, ' сказал Dodo, указывая На Алису одним пальцем; и целая
сторона(партия) сразу толпилась вокруг ее, вызывая перепутанным(смущенным)
способом, " Призы! Призы! '

Алиса понятия не имела, что делать, и в отчаянии, она помещала ее руку в ее
карман, и выдвинула коробку засахаренных фруктов, (к счастью вода соли не
вошла в это), и раздала их как призы. Имелся точно один за штуку повсюду
вокруг.

" Но она должна иметь приз непосредственно, Вы знаете, ' сказала Мышь.

" Конечно, ' Dodo ответил очень серьезно. " Что еще Вы вошли ваш карман? '
Он продолжал, поворачиваясь Алисе.

" Только наперсток, ' сказал Алиса печально.

" Вручите это здесь, ' сказал Dodo.

Тогда они все толпились вокруг ее еще раз, в то время как Dodo торжественно
представил наперсток, говоря " Мы просим вашего принятия этого изящного
наперстка '; и, когда это закончило эту короткую речь, они все
приветствовали.

Алиса думала все это очень абсурдное, но они все выглядели настолько
серьезными, что она не смела смеяться; и, поскольку она не могла думать о
чем - нибудь говорить, она просто поклонилась, и брала наперсток, смотря
столь же торжественный, как она могла.

Следующая вещь состояла в том, чтобы есть засахаренные фрукты: это
причиняло некоторый шум и беспорядок(замешательство), поскольку большие
птицы жаловались, что они не могли являться на вкус их, и маленькие
забитые, и нужно ласкать на задней части. Однако, это было закончено
наконец, и они сели снова в кольце, и просили Мыши сообщать им кое-что
больше.

" Вы обещали сообщать мне вашу историю, Вы знаете, ' сказала Алиса, " и
почему это - Вы ненависть - C и D, ' она добавляла шепотом, наполовину
боящимся что, это будет оскорблено снова.

" Мое длинно и грустный рассказ! ' сказала Мышь, поворачиваясь Алисе, и
вздыхающий.

" Это - длинный хвост, конечно, ' сказал Алиса, смотря вниз с удивлением в
хвосте Мыши ' " но почему Вы называете это грустным? ' И она продолжала
озадачивающий относительно этого, в то время как Мышь говорила, так, чтобы
ее идея относительно рассказа была кое-что подобно this:-

" Ярость сказала на мышь, Что он встретился в доме, " Позвольте нам, оба
идут к закону: я буду преследовать по суду ВЫ. - Ну, я не буду брать
никакое опровержение; Мы должны иметь испытание(суд): Для действительно
этим утром я не имею ничего Делать. " Сказанный мышь к злой собаке, " Такое
испытание(суд), уважаемый господин, С Никакое жюри или судья, не иссякли бы
Наш Дыхание. " " Я буду судья, я буду жюри, " Сказал Хитрость Старая
Ярость: " Я буду Пробуйте целое Причина, И Осудить Вы К Смерть. "

" Вы не посещаете(сопровождаете)! ' сказала Мышь Алисе строго. " О чем Вы
думаете? '

" Я прошу вашего прощения, ' сказала Алиса очень подобострастно: " Вы
добрались к пятому изгибу, я думаю? '

" Я не имел! ' кричала Мышь, резко и очень сердито.

" Узел! ' сказала Алиса, всегда готовая делать себя полезным, и смотрящий с
тревогой относительно нее. " О, позвольте мне помогать
уничтожать(расстегивать) это! '

" Я не буду делать ничего подобного, ' сказала Мышь, вставая и уходящий. "
Вы оскорбляете меня, говоря такая ерунда! '

" Я не подразумевал это! ' заявила бедная Алиса. " Но вы так легко
оскорблены, Вы знаете! '

Мышь только рычала в ответ.

" Пожалуйста возвратитесь, и закончите вашу историю! ' Алиса назвала после
того, как это; и другие все участвовали в хоре, " Да, пожалуйста делайте! '
Но Мышь только колебала ее голову нетерпеливо, и немного более быстрый.

" Какая жалость это не осталась бы! ' вздыхал Lory, как только это было
весьма вне поля зрения; и старый Краб брал возможность высказывания ее
дочери " Ах, мой дорогой! Позвольте этому не быть урок к Вам никогда, чтобы
терять ВАШ характер! ' " Заткнись, Мама! ' сказал молодой Краб, немного
раздражительно. " Вы достаточны, чтобы пробовать терпение устрицы! '

" Мне жаль, что я не имею нашу Дайну здесь, я знаю, что я делаю! ' сказала
Алиса громко, не адресуя никого в частности. " Она скоро приводила бы это
назад! '

" И кто был бы Дайна, если я мог бы рисковать спрашивать вопрос? ' сказал
Lory.

Алиса ответила нетерпеливо, поскольку она была всегда готова говорить
относительно ее домашнего животного: " наш кот Дайны. И она - такой
капитал(столица) один для ловли мышей, Вы не можете думать! И о, мне жаль,
что Вы не можете видеть ее после птиц! Ну, она будет есть небольшую птицу,
как только смотрят на это! '

Эта речь причиняла замечательную сенсацию среди стороны(партии). Некоторые
из птиц поспешно ушли сразу: один старая Сорока начала обертывать себя
очень тщательно, замечание, " я действительно должен попасть домой; ночное
- воздушный не удовлетворяет мое горло! ' И Канарский вызванный дрожащим
голосом его детям, " Уходят, мой dears! Это - пора Вы были все в кровати! '
На различных предлогах они все отъезжали, и Алиса была скоро оставлена
один.

" Мне жаль, что я упомянул Дайну! ' Она сказала себе тоном меланхолии. "
Никто не кажется подобному ею, здесь, и я уверен, что она - лучший кот в
мире! О, моя дорогая Дайна! Интересно, буду ли я когда-либо видеть Вас
больше! ' И здесь бедная Алиса начала кричать(плакать) снова, поскольку она
чувствовала очень одинокой и подавленной. Скоро, однако, она снова слышала
небольшое постукивание шагов в расстоянии, и она посмотрела нетерпеливо,
наполовину надеясь, что Мышь изменила(заменила) его мнение, и возвращалась,
чтобы закончить его историю.

ГЛАВА IV

Кролик Представляет Небольшой Счет(законопроект)

Это был Белый Кролик, несясь медленно поддерживает снова, и смотря с
тревогой относительно того, как это пошло(поехало), как будто это потеряло
кое-что; и она слышала это бормотание к себе " Герцогиня! Герцогиня! О мои
дорогие лапы! О мой мех и бакенбарды! Она выполнит меня, как уверено,
поскольку хорьки - хорьки! Где я МОГУ понизить(пропустить) их, Интересно? '
Алиса предположила через мгновение, что это искало болельщика и пару белых
перчаток дитяти, и она очень добродушно начала охотиться относительно для
них, но они не должны были быть замечены - все, казалось, изменялось
начиная с ее плавания в объединении(водоеме), и большом зале, со стеклянным
столом и небольшой дверью, исчез полностью.

Очень скоро Кролик заметил Алису, поскольку она пошла(поехала), охотясь
относительно, и вызвала ее сердитым тоном, ", почему, Мэри Энн, что Вы
делаете здесь? Управляемым домой этот момент, и приводит мне пару перчаток
и болельщика! Быстрый, теперь! ' И Алиса была настолько испугана, что она
убежала сразу в руководстве(направлении), это указало, без того, чтобы
пробовать объяснять ошибку, которую это сделало.

" Он брал меня для его горничной, ' она сказала себе, как она бежала. " Как
удивленный он будет то, когда он выясняет, кто я! Но я лучше брал бы его
его болельщик и перчатки - то есть если я могу находить их. ', поскольку
она сказала это, она натолкнулась на опрятный небольшой дом, на, дверь
которого была яркая медная пластина с названием(именем) " W. КРОЛИК '
гравированный на это. Она вошли бы без удара, и поспешила наверх, в большом
опасении, чтобы она не встретила реальную Мэри Энн, и быть
превращено(направлено) из дома прежде, чем она нашла болельщика и перчатки.

" Как подозрительный это кажется, ' Алиса сказала себе, " идти сообщения
для кролика! Я предполагаю, что Dinah'll посылает мне на сообщениях затем!
' И она начала представлять себе вид вещи, которая случится: " " Мисс
Алиса! Прибудьте сюда непосредственно, и подготовитесь для вашей прогулки!
" " Прибывающий в минуту, медсестра! Но Я долж видеть, что мышь не выходит.
" Только я не думаю, ' Алиса продолжала, " это, они позволили остановке
Дайны в доме если это начало заказывать людям относительно подобного это! '

К этому времени она нашла ее путь в опрятную небольшую комнату(место) со
столом в окне, и на этом (поскольку она надеялась) болельщик и две или три
пары крошечных белых перчаток дитяти: она приняла(бралась) за болельщика и
пару перчаток, и только собиралась оставлять комнату(место), когда ее глаз
упал на небольшую бутылку, которая стояла около lookingglass. Не имелось
никакого ярлыка на сей раз со словами " ПЬЮТ МЕНЯ, ' но однако она
откупоривала это и помещала это в ее губы. " Я знаю КОЕ-ЧТО интересное
уверено, чтобы случиться, ' она сказала себе, " всякий раз, когда я ем или
пью что - нибудь; так что я буду только видеть то, что эта бутылка делает.
Я надеюсь, что это будет заставить меня статься большим снова, для
действительно я весьма утомлен являющийся такой крошечной малюткой! '

Это делало так действительно, и намного скорее чем она ожидала: прежде, чем
она выпила половину бутылки, она нашла ее голову, нажимающую против
потолка, и была должна наклониться, чтобы экономить(спасти) ее шею, чтобы
не сломаться(наруш). Она торопливо подавляла бутылку, говоря себе " Это -
весьма достаточно - я надеюсь, что я не буду расти больше - Как это, я не
могу выходить в двери - мне жаль, что я выпил весьма так много! '

Увы! Должно было слишком поздно желать это! Она продолжала возрастать, и
рост, и очень скоро была должна становиться на колени вниз на полу(этаже):
в другой минуте не имелось даже комнаты(места) для этого, и она пробовала
эффект ложащегося с одним локтем против двери, и другая рука вилась вокруг
ее головы. Тем не менее она продолжала возрастать, и, как
последний(прошлый) ресурс, она помещала одну руку из окна, и одного
фута(ноги) дымоход, и сказала себе " Теперь я могу делать не больше,
случается ли. Что случится со мной? '

К счастью для Алисы, небольшая волшебная бутылка теперь имела ее полный
эффект, и она не стала никакой большей: тем не менее это было очень
неудобно, и, поскольку, казалось, не имелся никакого вида шанса ее
когда-либо выходящий из комнаты(места) снова, неудивительно она чувствовала
несчастной.

" Это было намного более приятное дома, ' думала бедная Алиса, ", когда
каждый не всегда становился большим и меньшим, и заказываемым относительно
мышами и кроликами. Мне почти жаль, что я спустился на той кроличьей норе -
и все же - и все же - это довольно любопытно, Вы знаете, этот вид о жизни!
Я задаюсь вопросом, что МОЖЕТ случиться со мной! Когда я имел обыкновение
читать сказки, я предполагал, что вид вещи никогда не случался, и теперь
здесь я нахожусь в середине одних! Должна иметься книга, написанная
относительно меня, это там должно! И когда я расту, я буду писать один - но
я вырастаю теперь, ' она добавляла печальным тоном; " по крайней мере не
имеется никакой комнаты(места), чтобы расти больше ЗДЕСЬ. '

" Но тогда, ' думал Алиса, " я НИКОГДА не буду становиться любой старшим
чем, я - теперь? Это не будет комфорт, один путь - никогда, чтобы быть
старухой -но тогда - всегда, чтобы иметь уроки, чтобы учиться! О, я не
хотел бы ЭТО! '

" О, Вы дурацкая Алиса! ' Она ответила на себя. " Как Вы можете изучать
уроки в здесь? Ну, имеется едва комната(место) для ВАС, и никакой
комнаты(места) вообще для любых учебников! '

И так что она продолжала, беря сначала одну сторону и затем другой, и делая
настоящая беседа этого в целом; но после нескольких минут она слышала голос
вне, и прекратила слушать.

" Мэри Энн! Мэри Энн! ' сказал голос. " Приводите мне мои перчатки этот
момент! ' Тогда прибыл небольшое постукивание ног(футов) на лестнице. Алиса
знала, что это было Кролик, прибывающий, чтобы искать ее, и она дрожала,
пока она не колебала дом, весьма забывая, что она была теперь относительно
тысячи времен такого размера, как Кролик, и не имела никакой причины
бояться этого.

Теперь Кролик подошел к двери, и пробовал открывать это; но, поскольку
дверь открылась внутрь, и локоть Алисы был нажат трудно против этого, та
попытка доказала отказ(неудачу). Алиса слышала, что это говорило себе "
Тогда я буду идти вокруг и входить в окне. '

" ТО, ЧТО Вы не будете ' думать Алиса, и, после ожидания, пока она не
предполагала, что она слышала Кролика только под окном, она внезапно
распространяла ее руку, и сделала кусочек в воздухе. Она не овладевала чем
- нибудь, но она слышала небольшой вопль и падение(осень), и крушение(крах)
сломанного(нарушенного) стакана(стекла), от которого она заключила, что
было только возможно, что это упало в структуру огурца, или кое-что вида.

Затем прибыл сердитый голос - Кролик - " Стандартный! Стандартный! Где -
Вы? ' И затем голос, который она никогда не слышала прежде, " Уверенный
тогда я - здесь! Роя для яблок, yer честь! '

" Роющий для яблок, действительно! ' сказал Кролик сердито. " Здесь!
Прибудьте и помогите мне из ЭТОГО! ' (Звуки более сломанного(нарушенного)
стакана(стекла).)

" Теперь сообщите мне, Стандартный, что является этим в окне? '

" Несомненно, это - рука, yer честь! ' (Он объявил это " arrum. ')

" Рука, Вы гусь! Кто когда-либо видел тот тот размер? Ну, это заполняет
целое окно! '

" Несомненно, это делает, yer честь: но это - рука для всего это. '

" Хорошо, это не получено никакой бизнес там, во всяком случае: идите и
заберите это! '

Имелась длинная тишина после того, как это, и Алиса могло только слышать
шепоты время от времени; типа, " Несомненно, я не люблю это, yer честь,
вообще, вообще! ' " Делают, поскольку я сообщаю Вам, Вы труса! ' И наконец
она распространяла ее руку снова, и сделала другой кусочек в воздухе. На
сей раз имелись ДВА немного воплей, и большего количества звуков
сломанного(нарушенного) стакана(стекла). " Какое множество огурца -
развиваемся должен иметься! ' думала Алиса. " Интересно, что они будут
делать затем! Что касается натяжения меня из окна, мне только жаль, что они
НЕ МОГУТ! Я уверен, что я не хочу остаться в здесь дольше! '

Она ждала в течение некоторого времени без того, чтобы слышать(слушать) что
- нибудь больше: наконец прибыл грохот небольших колес телеги, и звука
многого голоса весь разговор вместе: она выяснила слова: " Где - другая
лестница? - Ну, я не был должен принести, но один; Счет(законопроект)
получил другой - Счет(законопроект)! Приводите это здесь, парень! - Здесь,
поднимите их в этом углу - Нет, свяжите их вместе сначала - они не
достигают половины достаточно высоко все же - О! Они преуспеют достаточно;
не будьте специфические -здесь, Счет(законопроект)! Хватайтесь за эту
веревку - крыша перенесет? - Мнение, что свободный сланец - О, это
снижается! Главы ниже! ' (Громкий Крушение(крах)) - " Теперь, кто делал
это? - Это было Счет(законопроект), я представляю себе - Кто должен
спуститься на дымоходе? - Нет, я не буду! ВЫ делаете это! - Что я не буду,
тогда! - Счет(законопроект), чтобы понизиться - Здесь, Счет(законопроект)!
Владелец(мастер) говорит, что вы должны спуститься на дымоходе! '

" О! Так что Счет(законопроект) добрался, чтобы снизиться дымоход, не так
ли? ' сказала Алиса себе. " Застенчивый, они, кажется, помещают все в
Счет(законопроект)! Я не был бы в месте Счета(законопроекта) для много:
этот камин узкий, убедиться; но я ДУМАЮ, что я могу пинать немного! '

Она тянула(рисовала) ее ногу столь же далеко вниз дымохода, как она могла,
и ждала, пока она не слышала небольшое животное (она не могла предполагать
чего вида это было) царапающий и борьба относительно в дымоходе близко выше
нее: тогда, говоря себе " Это - Счет(законопроект), ' она дала один острый
пинок, и ждала, чтобы видеть то, что случится затем.

Первая вещь, которую она слышала, была общий хор " Там идет
Счет(законопроект)! ' Тогда голос Кролика по - " Ловит(поймает) его, Вы
преградой! ' Тогда тишина, и затем другой беспорядок(замешательство)
голосов - " Поддерживает его голову - Бренди теперь - Не душит его - Как
был это, старина? Что случалось с Вами? Сообщите нам все относительно
этого! '

Последнее(прошлый) прибыл немного слабый, пища голос, (" Это -
Счет(законопроект), ' думала Алиса,) " Хорошо, я едва знаю - Нет больше,
благодарю ye; я лучше теперь - но я - дело, слишком взволнованное, чтобы
сообщить Вам - все, что я знаю, кое-что прибывает в меня подобно Чертику из
табакерки, и я иду подобно взмывающемуся! '

" Так что Вы делали, старина! ' сказал другие.

" Мы должны сжечь дотла дом! ' сказал голос Кролика; и Алиса вызвала столь
же громкий, как она могла, ", если Вы делаете. Я буду устанавливать Дайну в
Вас! '

Имелась мертвая тишина немедленно, и Алиса думала себе, " Интересно, что
они БУДУТ ДЕЛАТЬ затем! Если бы они имели любой смысл, они снизили
бы(удалили бы) крышу. ' После минуты или два, они начали перемещаться
снова, и Алиса слышала, что Кролик говорил, " barrowful будет делать, для
начала. '

" Barrowful КАКОЙ? ' думала Алиса; но она не имела долго, чтобы сомневаться
относительно, в течение следующего момента, душ(ливень) небольших гальки
прибыл, грохоча в в окне, и некоторые из них поражают ее в лице. " Я буду
положить конец этому, ' она сказала себе, и выкрикивала, " Вы не лучше
делал бы это снова! ', который произвел другую мертвую тишину.

Алиса заметила с некоторым удивлением(неожиданностью), что галька все
превращались в немного пирогов, поскольку они лежат на полу(этаже), и яркая
идея вошла в ее голову. " Если я ем один из этих пирогов, ' она думала, "
это уверило, чтобы делать НЕКОТОРОЕ изменение(замену) в моем размере; и
поскольку это не может возможно делать меня большим, это должно делать меня
меньшим, я предполагаю. '

Так что она глотала один из пирогов, и была восхищена найти, что она начала
сжиматься непосредственно. Как только она была достаточно маленькая, чтобы
пройти через дверь, она исчерпала дом, и нашла настоящую толпу небольших
животных и птиц, ожидая вне. Бедная небольшая Ящерица, Счет(законопроект),
была в середине, поддерживаемый двумя морскими свинками, кто давали это
кое-что из бутылки. Они все набросились На Алису момент, она появилась; но
она убежала столь же трудно, как она могла, и скоро оказалась сейфом в
толстой древесине(лесу).

" Первая вещь Я должна делать, ' сказала Алиса себе, поскольку она блуждала
относительно в древесине(лесу), " должен расти к моему правильному размеру
снова; и вторая вещь состоит в том, чтобы найти мой путь в тот прекрасный
сад. Я думаю, что будет лучший план. '

Это казалось превосходным планом, без сомнения, и очень аккуратно и просто
договорилось; единственная трудность была, что она не имела самую маленькую
идею, как приступить к этому; и в то время как она глядела относительно с
тревогой среди деревьев, немного острая кора(лай) только по ее голове
составила ее взгляд в большой спешке.

Огромный щенок смотрел вниз на ее большими круглыми глазами, и слабо
протягивал одну лапу, пробуя коснуться ее. " Бедная малютка! ' сказала
Алиса, тоном уговоров, и она пробовала трудно свистеть этому; но она была
ужасно испугана все время в мысли, что это могло бы быть голодно, когда это
будет, очень вероятно, будет есть ее несмотря на все ее уговоры.

Едва знание, что она делала, она поднимало немного палки, и
проводило(держало) это из к щенку; после чего щенок подскочил в воздух от
всех его ног сразу, с визгом восхищения, и помчался в палке, и притворялся
волновать это; тогда Алиса пряталась позади большого чертополоха,
предохранять себя, чтобы не переехаться; и момент, она появилась с другой
стороны, щенок, сделал другой натиск в палке, и кувыркался кубарем в ее
спешке, чтобы овладеть этим; тогда Алиса, думая это была очень подобно
наличию игры игры(пьесы) с ломовой лошадью, и ожиданием каждого момента,
который будет растоптан под его ногами, бежал вокруг чертополоха снова;
тогда щенок начал ряд коротких обвинений в палке, управляя очень небольшим
путем вперед каждый раз и длинным путем назад, и лая хрипло все время, пока
наконец это не село на почтительном расстоянии, задыхающийся, с его языком,
висящим из его рта, и его больших глаз, наполовину закрытых.

Это казалось Алисе хорошей возможностью для создания ее спасения; так что
она отправлялась сразу, и бежала, пока она была весьма утомлена и
запыхавшийся, и до коры(лая) щенка, зондированной весьма слабый в
расстоянии.

" И все же, каков дорогой небольшой щенок это был! ' сказала Алиса,
поскольку она прислонялась к лютику, чтобы остаться собой, и обмахивалась с
одним из листьев(отпусков): " я должен был любить преподавать, это
обманывает очень, если - если я был бы только правильный размер, чтобы
делать это! О дорогой! Я почти забыл, что Я долж расти снова! Позвольте мне
видеть - как это ДОЛЖНО управляться? Я предполагаю, что я должен есть или
пить кое-что или другой; но большой вопрос, какой? '

Большой вопрос конечно был, какой? Алиса смотрела повсюду вокруг ее в
цветах и лезвиях травы, но она не видела что - нибудь, что напоминало
правильную вещь есть или пить при этих обстоятельствах. Имелся большой
гриб, возрастающий около нее, относительно той же самой высоты как
непосредственно; и когда она смотрела под этим, и с обеих сторон этого, и
позади этого, пришло в голову ей, что она могла бы также смотреть, и см.
то, что было на вершине этого.

Она вытянулась на цыпочках, и заглянула по краю гриба, и ее глаз немедленно
встреченные(выполненные) таковые большой гусеницы, которая сидела на
вершине с ее свернутыми руками(оружием), спокойно куря длинный кальян, и
беря не самое маленькое уведомление(внимание) о ней или о чем - нибудь еще.

ГЛАВА V

Совет от Гусеницы

Гусеница и Алиса смотрели на друг друга в течение некоторого времени в
тишине: наконец Гусеница брала кальян из его рта, и адресовала ее вялым,
сонным голосом.

" Кто - ВЫ? ' сказала Гусеница.

Это не было ободрительное открытие для беседы. Алиса ответила, довольно
застенчиво, " я - я едва знаю, сэр, только в настоящее время -по крайней
мере я знаю, кто я БЫЛ то, когда я вставал этим утром, но я думаю, что я,
должно быть, был изменен(заменен) несколько раз с тех пор. '

" Что Вы подразумеваете этим? ' сказала Гусеница серьезно. " Объясните
самостоятельно! '

" Я не могу объясняться, я боюсь, сэр ' сказал Алису, ", потому что я не
самостоятельно, Вы видите. '

" Я не вижу, ' сказала Гусеница.

" Я боюсь, что я не могу помещать это более ясно, ' Алиса ответила очень
вежливо, ", поскольку я не могу понимать это непосредственно для начала; и
являющийся так много различных размеров через день очень запутывающие. '

" Это не, ' сказала Гусеница.

" Хорошо, возможно Вы не нашли это так все же, ' сказала Алиса; " но когда
Вы должны превратиться в куколку - Вы будете однажды, Вы знать - и затем
после этого в бабочку, я должен думать, что вы будете чувствовать это
немного подозрительные, не так ли? '

" Совсем не, ' сказал Гусеница.

" Хорошо, возможно ваши чувства могут быть различны, ' сказала Алиса; "
все, что я знаю, это чувствовало бы очень подозрительным ко МНЕ. '

" Вы! ' сказала Гусеница высокомерно. " Кто - ВЫ? '

Который принес им назад снова к началу беседы. Алиса чувствовала небольшой
раздраженной при создании Гусеницы такой ОЧЕНЬ короткие замечания, и она
тянула(рисовала) себя и сказала, очень серьезно, " я думаю, Вы из сообщить
мне, кто ВЫ, сначала. '

" Почему? ' сказала Гусеница.

Имелся другой озадачивающий вопрос; и поскольку Алиса не могла думать о
любом серьезном основании, и поскольку Гусеница, казалось, была в ОЧЕНЬ
неприятном настроении, она отворачивалась.

" Возвратитесь! ' Гусеница, называемая после нее. " Я имею кое-что важный
говорить! '

Это казалось обещанием, конечно: Алиса обратилась и возвратилась снова.

" Держите ваш характер, ' сказала Гусеница.

" Является ли это все? ' сказала Алиса, подавляя ее гнев, также как она
могла.

" Нет, ' сказал Гусеница.

Алиса думала, что она могла бы также ждать, поскольку она не имела ничего
иное, чтобы делать, и возможно в конце концов это могло бы сообщить ей
кое-что слушание стоящего. В течение некоторых минут это дымило без
разговора, но наконец это разворачивало его руки(оружие), брал кальян из
его рта снова, и сказал, ", так что Вы думаете, что вы изменены(заменены),
не так ли? '

" Я боюсь, что я, сэр, ' сказал Алиса; " я не могу помнить вещи, поскольку
я использовал - и я не держу тот же самый размер в течение десяти минут
вместе! '

" Не может помнить КАКОЙ вещи? ' сказала Гусеница.

" Хорошо, я пробовал говорить " КАК DOTH НЕБОЛЬШАЯ ЗАНЯТАЯ ПЧЕЛА, " но это
все прибыли различным! ' Алиса ответила очень голосом меланхолии.

" Повторитесь, " ВЫ СТАРЫ, ОТЕЦ УИЛЬЯМ, " ' сказал Гусеница.

Алиса свернула ее руки, и began:-

" Вы стары, Отец Уильям, ' молодой человек сказал, " И ваши волосы стали
очень белыми; И все же Вы постоянно стоите на вашей голове, Вы думаете, в
ваш возраст, это право? '

" В моей юности, ' Отец Уильям ответил его сыну, " Я боялся, что это могло
бы повреждать мозг; Но, теперь, когда я совершенно уверен, я не имею ни
одного, Ну, я делаю это снова и снова. '

" Вы стары, ' сказала молодежь(юнец), ", поскольку я упомянул прежде, И
вырос наиболее необыкновенно жир; Все же Вы направили обратный прыжок
кувырком в в двери - молящемся, что является причиной этого? '

" В моей юности, ' сказал мудрец, поскольку он колебал его серые замки, " Я
хранил все мои члены, очень податливые при помощи этой мази - один шиллинг
коробке - позволяющимся мной продавать Вам пару? '

" Вы стары, ' сказала молодежь(юнец), " и ваши челюсти слишком слаб Для
чего - нибудь более жестко чем почечное сало; Все же Вы закончили гуся, с
костями и клюв - молящийся, как Вы умели делать это? '

" В моей юности, ' сказал его отец, " я взялся за, закон, И обсуждал каждый
случай с моей женой; И мускульная сила, которую это дало к моей челюсти,
продолжилась остальная часть моей жизни. '

" Вы стары, ' сказала молодежь(юнец), " можно было бы едва предположит, что
ваш глаз был столь же устойчив как когда-либо; Все же Вы сбалансировали
угря на конце вашего " нос, каковы " сделал Вы так ужасно умным? '

" Я ответил на три вопроса, и это - достаточно, ' Сказал его отец; " не
дайте себя, проветривает! Вы думаете, что я могу слушать весь день такой
материал? Выключены, или я буду пинать Вас вниз лестницы! '

" Это не скажет право, ' сказала Гусеница.

" Не совсем право, я боюсь, ' сказала Алиса, робко; некоторые из слов
изменились. '

" Это неправильно с начала до конца, ' сказала Гусеница решительно, и
имелась тишина в течение некоторых минут.

Гусеница была первая, чтобы говорить.

" Каким размером Вы хотите быть? ' Это спросило.

" О, я не специфический относительно размера, ' Алиса торопливо ответила; "
только каждый не любит изменяться так часто, Вы знаете. '

" Я НЕ знаю, ' сказала Гусеница.

Алиса не сказала ничто: она никогда не была, так много противоречил в ее
жизни прежде, и она чувствовала, что она теряла ее характер.

" Являются ли Вы содержание теперь? ' сказала Гусеница.

" Хорошо, я хотел бы быть НЕМНОГО большим, сэр, если Вы не будете
возражать, ' сказала Алиса: " три дюйма - такая несчастная высота, чтобы
быть. '

" Это - очень хорошая высота действительно! ' сказала Гусеница сердито,
rearing непосредственно вертикально, поскольку это говорило (это было точно
высотой три дюйма).

" Но я не привык к этому! ' заявила бедная Алиса жалобным тоном. И она
думала о себе, " я желаю, чтобы существа не были бы так легко оскорблены! '

" Вы привыкнете к этому вовремя, ' сказала Гусеница; и это помещало кальян
в его рот и начало курить снова.

На сей раз Алиса ждала терпеливо, пока это не хотело говорить снова. В
минуте или два Гусеница брала кальян из его рта и зевала однажды или
дважды(вдвое), и встряхнулась. Тогда это спустилось от гриба, и ползало
далеко в траве, просто отмечая, как это пошло(поехало), " Одна сторона
будет заставить Вас статься более высокой, и другая сторона будет заставить
Вас расти короче. '

" Одна сторона КАКОЙ? Другая сторона КАКОЙ? ' думала Алиса себе.

" Гриба, ' сказал Гусеница, также, как если она спросила это громко; и в
другом моменте это было вне поля зрения.

Алиса осталась взглядом глубокомысленно в грибе в течение минуты, попытка
выяснить, которые были две стороны этого; и поскольку это было совершенно
вокруг, она нашла это очень трудным вопросом. Однако, наконец она
протягивала ее руки(оружие) вокруг этого, насколько они будут идти, и
прервались немного края каждой рукой.

" И теперь, который является который? ' Она сказала себе, и грызла немного
правой частицы, чтобы пробовать эффект: следующий момент она чувствовал
сильный удар ниже ее подбородка: это ударило ее нога!

Она была много испугана этим очень внезапное изменение(замена), но она
чувствовала, что не имелось никакого времени, которое будет потеряно,
поскольку она сжималась быстро; так что она принималась за работу сразу,
чтобы есть часть другой частицы. Ее подбородок был нажат так близко против
ее ноги, что имелась едва комната(место), чтобы открыть ее рот; но она
делала это наконец, и сумела глотать кусочек левой частицы.

* * * * * * *

* * * * * *

* * * * * * *

" Ну, моя голова, свободная наконец! ' сказала Алиса тоном восхищения,
которое изменилось в тревогу в другом моменте, когда она нашла, что ее
плечи не должны были быть найдены: все, что она могла видеть, когда она
смотрела вниз, были огромная длина шеи, которая, казалось, повышалась
подобно стеблю из моря зеленых листьев(отпусков), которые лежат далеко ниже
нее.

" Что МОЖЕТ все что зеленый материал, чтобы быть? ' сказала Алиса. " И где
Мои плечи добрались к? И о, мои бедные руки, как - это, я не могут видеть
Вас? ' Она перемещала их относительно того, как она говорила, но никакой
результат, казалось, не следовал, кроме небольшого колебания среди
отдаленных зеленых листьев(отпусков).

Поскольку, казалось, не имелся никакого шанса получения ее рук до ее
головы, она пробовала получать ее голову до них, и была восхищена найти,
что ее шея cогнется относительно легко в любом руководстве(направлении),
подобно змее. Она только что преуспела в изгибе этого вниз в изящный
зигзаг, и собиралась нырять в среди листьев(отпусков), которые она нашла,
чтобы быть только вершинами деревьев, под которыми она блуждала, когда
острое шипение сделало ее, чтобы тянуть(рисовать) назад спешащий: большой
голубь прилетел в ее лицо, и бил ее яростно с его крыльями.

" Змея! ' кричал Голубь.

" Я - НЕ змея! ' сказала Алиса с негодованием. " Позвольте мне один! '

" Змея, я говорю снова! ' повторил Голубь, но в большем количестве
приглушенного голоса, и добавлял со своего рода рыданием, " я пробовал
каждый путь, и ничто, кажется, не удовлетворяет их! '

" Я не имею ни малейшего представления, относительно чего вы говорите, '
сказала Алиса.

" Я пробовал корни деревьев, и я пробовал банки, и я пробовал преграды, '
Голубь происходил, без того, чтобы проявить внимание к ней; " но те змеи!
Не имеется никакого угождения их! '

Алиса была все более озадачена, но она думала, там бесполезно в
высказывании чего - нибудь больше, пока Голубь не закончился.

" Как будто это не была неприятность достаточно штриховки яйца, ' сказал
Голубь; " но я должен быть на виде для змей ночь и день! Ну, я не сомкнул
глаза на этих трех неделях! '

" Мне очень жаль, что вы были раздражены, ' сказала Алиса, кто начинала
видеть его значение.

" И также, как я принял самое высокое дерево в древесине(лесу), ' продолжил
Голубь, поднимая его голос к воплю, " и также, как я думал я должен быть
свободен от них наконец, они должны потребности прибыть, извиваясь вниз от
неба! Тьфу, Змея! '

" Но я - НЕ змея, я сообщаю Вам! ' сказала Алиса. " Я - - я - - '

" Хорошо! ЧТО является Вами? ' сказал Голубь. " Я могу видеть, что вы
пробуете изобретать кое-что! '

" Я - я - маленькая девочка, ' сказала Алиса, довольно сомнительно,
поскольку она помнила номер(число) изменений(замен), она прошла тот день.

" Вероятная история действительно! ' сказал Голубь тоном самого глубокого
презрения. " Я видел многих маленьких девочек в моем времени, но никогда
ОДИН с такой шеей как это! Нет, нет! Вы - змея; и имеется бесполезно
отвергать(отрицать) это. Я предполагаю, что вы будете сообщать мне затем,
что Вы никогда не испытали яйцо! '

" Я испытал яйца, конечно, ' сказал Алиса, кто была очень правдивый
ребенок; " но маленькие девочки едят яйца весьма столько, сколько змеи
делают, Вы знаете. '

" Я не верю этому, ' сказал Голубь; " но если они делают, почему тогда они
- своего рода змея, это - все, что я могу говорить. '

Это было такая новая идея Алисе, что она была весьма тиха в течение минуты
или два, который дал Голубю возможность добавления, " Вы ищете яйца, я знаю
ЭТО хорошо достаточно; и что это имеет значение для меня ли вы
действительно ли маленькая девочка или - змея? '

" Это имеет значение много ко МНЕ, ' сказала Алиса торопливо; " но я не ищу
яйца, поскольку это случается; и если я был, я не должен хотеть ВАШ: я не
люблю их сырье. '

" Хорошо, выключенный, тогда! ' сказал Голубь сумрачным тоном, поскольку
это поселилось(успокоилось) снова в его гнездо. Алиса присела вниз среди
деревьев, также как она могла, поскольку ее шея продолжала становиться
запутанной среди отраслей(отделений), и время от времени она была должна
остановить и раскручивать это. Через некоторое время она помнила, что она
все еще проводила(держала) части гриба в ее руках, и она принималась за
работу очень тщательно, грызя сначала в одном и затем в другой, и возрастая
иногда более высоком и иногда короче, пока она не следовала в обеспечении
до за ее обычной высоты.

Это было, так давно она была что - нибудь около правильного размера, что
это чувствовало весьма странным сначала; но она привыкла к этому через
несколько минут, и начала говорить с собой, как обычно. " Ну, имеется
половина моего плана, сделанного теперь! Насколько озадачивающий все эти
изменения(замены)! Я никогда не уверен, чем я собираюсь быть, с одной
минуты к другому! Однако, я имею назад к моему правильному размеру:
следующая вещь, войти в тот красивый сад - как это ДОЛЖНО быть сделано,
Интересно? ', поскольку она сказала это, она прибыла внезапно в открытое
место, с небольшим домом в этом приблизительно высотой четыре ног(футы). "
Кто бы ни живет там, ' думала Алиса, " так не годится наталкиваться на них
ЭТОТ размер: почему, я должен пугать их из их остроумия! ', так что она
начала грызть в righthand частице снова, и не рисковала идти около дома,
пока она не заставила себя до высотой девять дюймов.

ГЛАВА VI

Свинья и Перец

В течение минуты или два она стояла смотрящий на дом, и задающийся
вопросом, что делать затем, когда внезапно лакей в ливрее прибыл, исчерпав
древесину(лес) - (она полагала, что он был лакеем, потому что он был в
ливрее: иначе, судящий его лицом только, она назвала его рыбой) - и стучала
громко в двери с его суставами. Это было открыто на другого лакея в ливрее,
с круглым лицом, и большими глазами подобно лягушке; и оба лакея, Алиса
заметила, имел напудренные волосы, которые вились на всем протяжении их
глав. Она чувствовала очень любопытной знать то, что это все относительно,
и ползал небольшой путь вне древесины(леса), чтобы слушать.

Лакей рыбы начал, производя из-под его руки большое письмо, почти такого
размера, как непосредственно, и это он передал другой, высказывание,
торжественным тоном, " Для Герцогини. Приглашение от Королевы, чтобы играть
крокет. ' Лакей лягушки повторился, тем же самым торжественным тоном,
только изменяя заказ(порядок) слов немного, " От Королевы. Приглашение для
Герцогини, чтобы играть крокет. '

Тогда они, оба поклонились низко, и их завитки, запутывались вместе.

Алиса смеялась так много в этом, что она была должна отбежать в
древесину(лес) из страха их слушания ее; и когда она затем выглянула, Лакей
рыбы ушел, и другой сидел на основании(земле) около двери, смотря глупо в
небо.

Алиса пошла(поехала) робко до двери, и стучала.

" Не имеется никакого вида использования в ударе, ' сказал Лакей, " и это
по двум причинам. Сначала, потому что я нахожусь на той же самой стороне
двери, поскольку Вы -; во-вторых, потому что они делают такой шум внутри,
никто не мог возможно слышать Вас. ' И конечно имелся наиболее
экстраординарный шум, продолжающий в пределах - постоянный вой и чихание, и
время от времени большое крушение(крах), как будто блюдо или чайник были
разбиты на кусочки.

" Пожалуйста, тогда, ' сказал Алиса, " как я должен войти? '

" Имелся бы некоторый смысл в вашем ударе, ' Лакей продолжал без того,
чтобы проявить внимание к ней, ", если мы имели дверь между нами. Например,
если Вы были ВНУТРИ, Вы могли бы стучать, и я мог бы освобождать Вас, Вы
знаете. ' Он смотрел в небо, все время он говорил, и эта Алиса думала
решительно невежливый. " Но возможно он не может помогать этому, ' она
сказала себе; " его глаза - так ОЧЕНЬ почти наверху его головы. Но во
всяком случае он мог бы отвечать на questions. - Как я должен войти? ' Она
повторилась, громко.

" Я буду сидеть здесь, ' Лакей отметил, " до завтра - '

В этот момент дверь дома открылась, и большая пластина прибыла, скользя из,
прямо в голове Лакея: это только задевало его нос, и разбилось на кусочки
против одного из деревьев позади него.

" - или на следующий день, возможно, ' Лакей продолжил тем же самым тоном,
точно как будто ничто случилось.

" Как я должен войти? ' спросила Алиса снова, более громким тоном.

" Вы ДОЛЖНЫ войти вообще? ' сказал Лакей. " Это - первый вопрос, Вы знаете.
'

Это было, без сомнения: только Алиса не любила сказываться так. " Это
действительно ужасно, ' она бормотала к себе, " путь все существа спорит.
Достаточно двигаться один сумасшедшее! '

Лакей, казалось, думал это хорошая возможность для повторения его
замечания, с изменениями(разновидностями). " Я буду сидеть здесь, ' он
сказал, " относительно и от, в течение дней и дней. '

" Но что я должен делать? ' сказала Алиса.

" Что - нибудь, что Вы любите ', сказало Лакея, и начало свистеть.

" О, имеется бесполезно в говорящий с ним, ' сказала Алиса отчаянно: " он
совершенно идиотичен! ' И она открыла дверь и вошла.

Дверь вела прямо в большую кухню, которая была полна дымом с одного конца к
другой: Герцогиня сидела на трех - legged табурете в середине, лелея
младенца; повар наклонял огонь(пожар), активный большой котел, который,
казалось, был полным супом.

" Имеются конечно слишком много перца в том супе! ' Алиса сказала себе,
также как она могла для чихания.

Имелось конечно также многое из этого в воздухе. Даже Герцогиня чихала
иногда; и что касается младенца, это чихало и выло поочередно без паузы
момента. Единственные вещи в кухне, которая не чихала, были повар, и
большой кот, который сидел на очаге и усмехался от уха до уха.

" Пожалуйста Вы сообщили бы мне, ' сказала Алиса, немного робко, поскольку
она была не совсем уверена, были ли это хорошими манерами для нее, чтобы
говорить сначала, ", почему ваш кот усмехается подобно этому? '

" Это - Чеширский кот, ' сказала Герцогиня, " и именно поэтому. Свинья! '

Она сказала последнее(прошлое) слово с таким внезапным насилием, что Алиса
весьма подскочила; но она видела в другом моменте, что это было адресовано
младенцу, а не ей, так что она брала храбрость, и продолжала again:-

Я не знал, что Чеширские коты всегда усмехались; фактически, я не знал, что
коты МОГЛИ усмехаться. '

" Они, все могут, ' сказал Герцогиня; " и большинство их делает. '

" Я не знаю о любом, которые делают, ' Алиса сказала очень вежливо,
чувствуя весьма довольный, чтобы иметь в беседу.

" Вы не знаете много, ' сказала Герцогиня; " и это - факт. '

Алиса нисколько не любила тон этого замечания, и мысли, будет должно также
представить некоторый другой предмет беседы. В то время как она пробовала
устанавливать на одном, повар брал котел супа от огня(пожара), и сразу
принимался за работу, бросая, все в пределах ее досягаемости в Герцогине и
каминных принадлежностях " младенец " прибыло сначала; тогда сопровождаемый
за душом(ливнем) кастрюль, пластин, и блюд. Герцогиня не брала никакое
уведомление(внимание) о них даже, когда они поражают ее; и младенец выл так
много уже, что было весьма невозможно говорить, повреждали ли удары это или
нет.

" О, ПОЖАЛУЙСТА возражайте того, что вы делаете! ' кричала Алиса, скачущая
вверх и вниз в агонии ужаса(террора). " О, там идет его ДРАГОЦЕННЫЙ нос ';
поскольку необычно большая кастрюля прилетела рядом с этим, и очень почти
несла это от.

" Если каждый склонный их собственный бизнес, ' Герцогиня сказала в хриплом
рычании, " мир будет идти вокруг дела быстрее чем это, делает. '

" Который не был бы преимущество, ' сказала Алиса, кто чувствовала очень
довольной получить возможность хвастающегося немного ее знания. " Только
думайте из чему работы это делало бы с днем и ночью! Вы видите, что земля
берет двадцать четыре часов, чтобы разворачиваться на ее оси - '

" Разговор осей, ' сказал Герцогиня, " отрубают ее голова! '

Алиса поглядела довольно с тревогой на повара, видеть, хотела ли она брать
намек; но повар деловито размешивал суп, и казалось, не слушал, так что она
продолжала снова: " Двадцать четыре часов, я ДУМАЮ; или - это двенадцать? Я
- '

" О, не беспокоите МЕНЯ, ' сказала Герцогиня; " я никогда не мог соблюдать
числа(фигуры)! ' И с которым она начала лелеять ее ребенка снова, поющий
своего рода колыбельную к этому поскольку она делала так, и предоставление
этому сильный толчок в конце каждой линии:

" Говорите грубо с вашим маленьким мальчиком, И бейте его, когда он чихает:
Он только делает это, чтобы раздражить, Поскольку он знает, что это
дразнит. '

ХОР.

( В котором повар и младенец присоединился):-

" Ничего себе! Ничего себе! Ничего себе! '

В то время как Герцогиня пела второй стих песни, она продолжала швырять
младенца яростно вверх и вниз, и бедная малютка выла так, что Алиса могла
едва слышать words:-

" Я говорю строго с моим мальчиком, я бил его, когда он чихает; Поскольку
он может полностью наслаждаться перцем, когда он нравится! '

ХОР.

" Ничего себе! Ничего себе! Ничего себе! '

" Здесь! Вы можете лелеять это немного, если Вы любите! ' Герцогиня сказала
Алисе, бросая младенца в ней, как она говорила. " Я должен идти и
подготавливаться играть крокет с Королевой, ' и она поспешила из
комнаты(места). Повар бросил сковороду после нее, как она вышла, но это
только тосковало без ее.

Алиса поймала младенца с некоторой трудностью, поскольку это был
queershaped маленькое существо, и предложил его руки(оружие) и ноги(опоры)
во всех руководствах(направлениях), " точно так же как морская звезда, '
думал Алиса. Бедная малютка фыркала подобно паровому двигателю, когда она
поймала это, и продолжала удваивать себя и улаживать себя снова, так, чтобы
в целом, в течение первой минуты или два, было то, столько, сколько она
могла делать, чтобы провести(держать) это.

Как только она выяснила надлежащий путь ухода этого, (который должен был
крутить это в своего рода узел, и затем держать напряженным,
проводят(держатся) его правого уха и левого фута(ноги), чтобы предотвратить
его уничтожение непосредственно,) она несла это из в открытую площадку. "
ЕСЛИ я не забираю этого ребенка со мной, ' думала Алиса, " они уверены,
чтобы убить это через день или два: разве это не было бы убийство, чтобы
уехать это позади? ' Она сказала последние(прошлые) слова вслух, и малютка
хрюкала в ответ (это бросило чихать к этому времени). " Не хрюкните, '
сказала Алиса; " это нисколько не надлежащий путь выражения. '

Младенец хрюкал снова, и Алиса смотрела очень с тревогой в его лицо, чтобы
видеть что случилось с этим. Имелся бы без сомнения, что это имело ОЧЕНЬ
загнутый нос, много скорее морда чем реальный нос; также его глаза
становились чрезвычайно маленькими для младенца: в целом Алиса не любила
взгляд вещи вообще. " Но возможно это только рыдало, ' она думала, и
изучила его глаза снова, видеть, имелись ли любые слезы.

Нет, не имелось никаких слез. " Если вы собираетесь превращаться в свинью,
мой дорогой, ' сказал Алиса, серьезно, " я не буду иметь ничего больше,
чтобы делать с Вами. Мнение теперь! ' Бедная малютка рыдала снова (или
хрюкала, было невозможно говорить, который), и они продолжали для некоторых
в то время как в тишине.

Алиса только начинала думать себе, " Теперь, что я должен делать с этим
существом когда я получаю это домой? ', когда это хрюкало снова, так
яростно, вниз что она смотрела в его лицо в некоторой тревоге. На сей раз
не имелся бы НИКАКАЯ ошибка относительно этого: это не было ни больше, ни
меньше чем свинья, и она чувствовала, что это будет весьма абсурдно для
нее, чтобы нести это далее.

Так что она устанавливала маленькое существо вниз, и чувствовала весьма
освобожденной видеть, что это несется далеко спокойно в древесину(лес). "
Если это выросло, ' она сказала себе, " это сделает ужасно уродливого
ребенка: но это делает довольно красивую свинью, я думаю. ' И она начала
обдумывать других детей, которых она знала, кто могли бы делать очень
хорошо как свиньи, и только говорили себе, ", если один единственный знал
правильный способ изменить(заменить) их - ', когда она была немного
поражена, видя Чеширского Кота, сидящего на ветви дерева несколько ярдов
от.

Кот только усмехался, когда это видело Алису. Это выглядело добродушным,
она думала: тем не менее это имело ОЧЕНЬ длинные когти и очень многие зубы,
так что она чувствовала, что с этим нужно обращаться с
уважением(отношением).

" Чеширская Киска, ' она начала, довольно робко, поскольку она нисколько не
знала ли, это хотела бы имя однако, это только усмехалось немного более
широкий. " Ну, это довольно пока, ' думала Алиса, и она продолжала. " Вы
сообщили бы мне, пожалуйста, который путь, что я должен идти отсюда? '

" Это зависит много от того, где Вы хотите добраться к, ' сказал Кот.

" Я не делаю много заботы(осторожности), где - ' сказал Алиса.

" Тогда это не имеет значение, который путь Вы идете, ' сказал Кот.

" - пока я добираюсь ГДЕ-НИБУДЬ, ' Алиса добавляла как объяснение.

" О, вы уверены, чтобы делать это, ' сказал Кот, ", если Вы только идете
достаточно долго. '

Алиса чувствовала, что это не могло быть отклонено, так что она пробовала
другой вопрос. " Относительно какого вид людей живет здесь? '

" В ТОМ руководстве(направлении), ' Кот сказал, махая его правой лапой
вокруг, " живет Шляпник: и в ТОМ руководстве(направлении), при махании
другой лапой, " живет Мартовский заяц. Посетите любой, Вы любите: они оба
безумны. '

" Но я не хочу идти среди безумных людей, ' Алиса отметила.

" О, Вы не можете помогать этому, ' сказал Кот: " мы весь безумны здесь. Я
безумен. Вы безумны. '

" Как Вы знаете я безумен? ' сказала Алиса.

" Вы должны быть, ' сказал Кот, " или Вы не прибудете сюда. '

Алиса не думала, что доказал это вообще; однако, она продолжала " И как Вы
знаете, что вы безумны? '

" Для начала, ' сказал Кот, " собака, не безумная. Вы предоставляете это? '

" Я предполагаю так, ' сказала Алиса.

" Хорошо, тогда, ' Кот происходил, " Вы видите, рычания собаки когда, это
сердито, и качает ее хвостом, когда это довольно. Теперь я рычу, когда я
доволен, и качаю моим хвостом, когда я сердит. Поэтому я безумен. '

" Я называю это мурлыканьем, не рычанием, ' сказал Алиса.

" Вызовите(назовите) это, что Вы любите, ' сказал Кот. " Вы играете крокет
с Королевой сегодня? '

" Я хотел бы это очень, ' сказала Алиса, " но я не был приглашен все же. '

" Вы будете видеть меня там, ' сказал Кот, и исчез.

Алиса не была очень удивлена в этом, она становилась настолько используемой
к подозрительному случаю вещей. В то время как она смотрела на место, где
это было, это внезапно казалось снова.

" " Кстати ", что случилось с младенцем? ' сказал Кот. " Я почти забыл
спрашивать. '

" Это превратилось в свинью, ' Алиса спокойно сказала, также, как если это
возвратилось естественным способом.

" Я думал, что это будет, ' сказал Кот, и исчез снова.

Алиса ждала немного, наполовину ожидая, чтобы видеть это снова, но это не
появлялось, и после минуты, или два она шла на в руководстве(направлении),
в котором Мартовский заяц, как считают, жил. " Я видел шляпников прежде, '
она сказала себе; " Мартовский заяц будет много наиболее интересен, и
возможно, поскольку это - Может это, чтобы не будет бредить безумный - по
крайней мере не столь безумный, как это было в марте. ', поскольку она
сказала это, она посмотрела, и имелся Кот, снова, сидящий на
отрасли(отделении) дерева.

" Вы говорили свинью, или рис.? ' сказал Кот.

" Я сказал свинью, ' ответила Алиса; " и я желаю, чтобы Вы не продолжали бы
появляться и исчезать так внезапно: Вы делаете на весьма легкомысленным. '

" Хорошо, ' сказал Кот; и на сей раз это исчезло весьма медленно,
начинающийся с конца хвоста, и заканчивающий усмешкой, которая осталась
некоторым временем после остальной части, это ушло.

" Хорошо! Я часто видел кота без усмешки, ' думала Алиса; " но усмешка без
кота! Это - наиболее любопытная вещь, я когда-либо говорят в моей жизни! '

Она не ушла намного дальше прежде, чем она прибыла в поле зрения дома
Мартовского зайца: она думала, что это должно быть правильный дом, потому
что дымоходы были сформированы подобно ушам, и крыша была соломенная с
мехом. Это было столь большой дом, что она не любила идти ближе, пока она
не грызла несколько больше левой частицы гриба, и подняла себя к
приблизительно высотой два ног(футы): даже тогда она шла к этому довольно
робко, говоря себе " Предположим, что это должно бредить безумным в конце
концов! Мне почти жаль, что я не ушел, чтобы видеть Шляпника вместо этого!
'

ГЛАВА VII

Безумное Чаепитие

Имелся стол, изложенный под деревом перед домом, и Мартовским зайцем, и
Шляпник имел чай в этом: Соня сидела между ними, крепко спя, и другой два
использовали это как подушка, отдыхая их локти на этом, и обговаривании ее
голова. " Очень неудобный для Сони, ' думал Алиса; " только, поскольку это
спит, я предполагаю, что это не возражает. '

Стол был большой, но эти три все скапливались в одном углу этого: " Никакая
комната(место)! Никакая комната(место)! ' Они выкрикнули, когда они видели
прибытие Алисы. " Имеется МНОЖЕСТВО комнаты(места)! ' сказала Алиса с
негодованием, и она села в большом кресле в один конец стола.

" Имейте некоторое вино, ' Мартовский заяц сказал ободрительным тоном.

Алиса смотрела повсюду вокруг стола, но не имелось ничего на этом кроме
чая. " Я не вижу любое вино, ' она отметила.

" Не имеется любого, ' сказал Мартовский заяц.

" Тогда не было очень гражданское, что Вы предложили это, ' сказала Алиса
сердито.

" Не было очень гражданское, что Вы садились без приглашения, ' сказал
Мартовский заяц.

" Я не знал, что это было ВАШ стол, ' сказала Алиса; " это положено для
намного больше чем три. '

" Ваши волосы хотят сократить, ' сказал Шляпник. Он смотрел На Алису в
течение некоторого времени с большим любопытством, и это было его первая
речь.

" Вы должны учиться, чтобы не делать персональные замечания, ' Алиса
сказала с некоторой серьезностью; " это очень невежливо. '

Шляпник открыл его глаза, очень широкие при слушании этого; но все, он
СКАЗАЛ, были, ", почему ворон подобно - письменный стол? '

" Ну, мы будем иметь некоторую забаву теперь! ' думала Алиса. " Я доволен,
что они начали спрашивать riddles. - я полагаю, что я могу предполагать
это, ' она добавляла громко.

" Вы подразумеваете, что Вы думаете, что Вы можете выяснять ответ этому? '
сказал Мартовский заяц.

" Точно так, ' сказал Алиса.

" Тогда Вы должны говорить, что Вы подразумеваете, ' Мартовский заяц
происходил.

" Я делаю, ' Алиса торопливо ответила; " по крайней мере - по крайней мере
я подразумеваю то, что я говорю - это - та же самая вещь, Вы знаете. '

" Не та же самая вещь немного! ' сказал Шляпник. " Вы могли бы точно также
говорить, что " я вижу то, что я ем " является той же самой вещью как " я
ем то, что я вижу "!"

" Вы могли бы точно также говорить, ' добавлял Мартовский заяц, "которого"
я люблю, что я добираюсь " является той же самой вещью как " я получаю то,
что я люблю "!"

" Вы могли бы точно также говорить, ' добавляла Соня, кто, казалось,
говорила в его сне, "который" я дышу, когда я сплю " является той же самой
вещью как " я сплю, когда я дышу "!"

" Это - та же самая вещь с Вами, ' сказал Шляпник, и здесь пониженная
беседа, и сторона(партия) сидела тихой в течение минуты, в то время как
Алиса обдумывала все, что она могла помнить относительно воронов и
письменных столов, который не был много.

Шляпник был первый, чтобы ломать(нарушить) тишину. " Какой день месяца
является ли это? ' Он сказал, поворачиваясь Алисе: он принял его часы из
его кармана, и смотрел на это тревожно, колебля это время от времени, и
держал(проводил) это к его уху.

Алиса рассмотрела немного, и затем сказала " четвертый. '

" Два дня неправильно! ' вздыхал Шляпник. " Я сказал Вам, масло не
удовлетворит работы! ' Он добавлял взгляд сердито в Мартовском зайце.

" Это было ЛУЧШЕЕ масло, ' Мартовский заяц кротко ответил.

" Да, но некоторые крошки должен иметь в также, ' Шляпник ворчал: " Вы не
должны были поместить это в с ножом хлеба. '

Мартовский заяц брал часы и смотрел на это уныло: тогда он опустил это в
его кубок чая, и смотрел на это снова: но он не мог думать о ничем лучше
говорить чем его первое замечание, " Это было ЛУЧШЕЕ масло, Вы знаете. '

Алиса просмотрела его плечо с некоторым любопытством. " Какие забавные
часы! ' Она отметила. " Это сообщает день месяца, и не сообщает то, какой
час это! '

" Почему должен это? ' бормотал Шляпник. " ВАШИ часы сообщают Вам, какой
год это? '

" Конечно не, ' Алиса ответила очень с готовностью: " но дело в том, что
это остается тот же самый год в течение такого долгого времени вместе. '

" Который только имеет место с МОИМ, ' сказал Шляпник.

Алиса чувствовала ужасно озадаченной. Замечание Шляпника, казалось, не
имело никакого вида значения в этом, и все же это было конечно Английский
язык. " Я весьма не понимаю Вас, ' она сказала, так вежливо, как она могла.

" Соня спит снова, ' сказал Шляпник, и он лил немного горячий чай на его
нос.

Соня колебала ее голову нетерпеливо, и сказала, без того, чтобы открыть ее
глаза, " Конечно, конечно; только, что я собирался отмечать меня. '

" Вы предположили загадку все же? ' Шляпник сказал, поворачиваясь Алисе
снова.

" Нет, я уступаю этому, ' Алиса ответила: " это - ответ? '

" Я не имею самую небольшую идею, ' сказал Шляпник.

" Ни я, ' сказал Мартовский заяц.

Алиса вздыхала устало. " Я думаю, что Вы могли бы делать кое-что лучше со
временем, ' она сказала, " чем трата(отходы) это в выяснении загадок,
которые не имеют никаких ответов. '

" Если Вы знали Время, также как я делаю, ' сказал Шляпник, " Вы не будете
говорить относительно траты ЭТОГО. Это - ЕГО. '

" Я не знаю то, что Вы подразумеваете, ' сказала Алиса.

" Конечно Вы не делаете! ' Шляпник сказал, швыряя его голову высокомерно. "
Я смею говорить, что Вы никогда даже говорили со Временем! '

" Возможно не, ' Алиса осторожно ответила: " но я знаю, что я должен
отбивать такт, когда я изучаю музыку. '

" Ах! Это составляет(объясняет) это, ' сказал Шляпник. " Он не будет
выдерживать биение. Теперь, если бы Вы только продолжали хорошие
сроки(термины) с ним, он делал бы почти что - нибудь, что Вы любили с
часами. Например, предположите, что это было девять часов утром, только
время, чтобы начать уроки: вы были бы только должны шептать, что намек к
Времени, и вокруг идет часы в мгновение ока! Половина - прошлый один, время
на обед! '

( " Мне только жаль, что это не , ' Мартовский заяц сказал себе в a Шепот.)

" Это было бы велико, конечно, ' сказал Алиса глубокомысленно: " но тогда -
я не должен жаждать этого, Вы знаете. '

" Не сначала, возможно, ' сказал Шляпник: " но Вы могли держать это к
половине - прошлому, одной, пока Вы любили. '

" Является ли это путем, КОТОРЫМ ВЫ управляете? ' Алиса спросила.

Шляпник колебал его голову мрачно. " Не я! ' Он ответил. " Мы ссорились в
последнем(прошлом) марте - непосредственно перед тем, как ОН сошел с ума,
Вы знаете - ' (направляющий с его ложкой чая в Мартовском зайце,) " - это
было на большом концерте, данном Дамой червей, и я был должен петь

" Мерцание, мерцание, небольшая летучая мышь! Как Интересно, в чем вы
являетесь! "

Вы знаете песню, возможно? '

" Я слышал кое-что вроде этого, ' сказала Алиса.

" Это происходит, Вы знаете, ' Шляпник продолжил, " в этом way:-

" Выше мира Вы летите, Подобно чайному подносу в небе. Мерцание, мерцание -
" '

Здесь Соня встряхнулась, и начала петь в ее сне " Мерцание, мерцание,
мерцание, мерцание - ' и происходило настолько длинный, что они были должны
зажать это, чтобы заставить это остановиться.

" Хорошо, я едва закончил первый стих, ' сказал Шляпник, ", когда Королева
подпрыгивала и завопила, " Он убивает время! Долой его голову! " '

" Как ужасно дикарь! ' воскликнула Алиса.

" И с тех пор, как это, ' Шляпник продолжал жалобным тоном, " он не будет
делать вещи, я спрашивает! Это - всегда шесть часов теперь. '

Яркая идея вошла в голову Алисы. " Является ли это причиной, так много
чайной посуды помещена здесь? ' Она спросила.

" Да, вот именно, ' сказал Шляпник со вздохом: " это - всегда ужин, и мы не
имеем никакого времени, чтобы вымыть вещи между whiles. '

" Тогда Вы продолжаете перемещаться вокруг, я предполагаю? ' сказала Алиса.

" Точно так, ' сказал Шляпник: " поскольку вещи привыкают. '

" Но что случается, когда Вы прибываете в начало снова? ' Алиса рисковала
спрашивать.

" Предположим, что мы изменяем(заменяем) предмет, ' Мартовский заяц
прерывал, зевая. " Я становлюсь утомленным этим. Я утверждаю, что молодая
леди сообщает нам историю. '

" Я боюсь, что я не знаю один, ' сказала Алиса, довольно встревоженная при
предложении.

" Тогда Соня будет! ' Они оба кричали. " Пробудитесь, Соня! ' И они
зажимали это с обеих сторон сразу.

Соня медленно открыла его глаза. " Я не спал, ' он сказал хриплым, слабым
голосом: " я слышал каждое слово Вы, товарищи говорили. '

" Сообщите нам историю! ' сказал Мартовский заяц.

" Да, пожалуйста делайте! ' заявила Алиса.

" И быть быстрый относительно этого, ' добавлял Шляпник, " или вы будете
спать снова прежде, чем, это сделано. '

" Когда-то имелись три маленьких сестры, ' Соня началась в большой спешке;
" и их названия(имена) были Elsie, Lacie, и Tillie; и они жили на дне
хорошо - '

" На чем они жили? ' сказала Алиса, кто всегда брала большой
интерес(процент) в вопросах еды и питья.

" Они жили на патоке, ' сказала Соня, после размышления минуты или два.

" Они не могли сделать это, Вы знаете, ' Алиса мягко отметила; " они были
бы больны. '

" Так что они были, ' сказала Соня; " ОЧЕНЬ больной. '

Алиса пробовала представлять себе к себе, чему такие экстраординарные пути
проживания будут, но это озадачило ее слишком много, так что она
продолжала: " Но почему они жили на дне хорошо? '

" Берите несколько больше чай, ' Мартовский заяц сказал Алисе, очень
искренне.

" Я не имел ничего все же, ' Алиса ответила оскорбленным тоном, ", так что
я не могу брать больше. '

" Вы подразумеваете, что Вы не можете брать МЕНЬШЕ, ' сказал Шляпник: "
очень легко брать БОЛЬШЕ чем ничто. '

" Никто не спросил ВАШЕ мнение, ' сказала Алиса.

" Кто делает персональные замечания теперь? ' Шляпник спросил торжествующе.

Алиса не совсем знала, что говорить этому: так что она помогла себе к
некоторому чаю и бутерброду, и затем обратилась к Соне, и повторила ее
вопрос. " Почему они жили на дне хорошо? '

Соня снова брала минуту или два, чтобы думать относительно этого, и затем
сказала, " Это было патока - хорошо. '

" Не имеется никакой такой вещи! ' Алиса начинала очень сердито, но Шляпник
и Мартовский заяц пошел(поехал) " Тсс ! тсс ! ' и Соня, надувшись
отмеченная, ", если бы Вы не можете быть гражданские, вы лучше закончили бы
историю для вас непосредственно. '

" Нет, пожалуйста продолжите! ' Алиса сказала очень подобострастно; " я не
буду прерывать снова. Я смею говорить, что может иметься ТОТ. '

" Один, действительно! ' сказала Соня с негодованием. Однако, он
соглашался, чтобы продолжиться. " И так эти три маленьких сестры - они
учились тянуть(рисовать), Вы знаете - '

" Что они тянули(рисовали)? ' сказала Алиса, весьма забывая ее обещание.

" Патока, ' сказал Соня, без того, чтобы рассмотреть в все это время.

" Я хочу чистый кубок, ' прерывал Шляпник: " давайте весь ход одно место
на. '

Он передвигался в то, как он говорил, и Соня следовала за ним: Мартовский
заяц, перемещенный в место Сони, и Алису довольно неохотно брал место
Мартовского зайца. Шляпник был единственный, кто получил любое преимущество
от изменения(замены): и Алиса была много проигрывающий материально чем
прежде, поскольку Мартовский заяц только что опрокинул кувшин молока в его
пластину.

Алиса не желала оскорбить Соню снова, так что она начала очень осторожно: "
Но я не понимаю. Где они тянули(рисовали) патоку от? '

" Вы можете тянуть(рисовать) воду из воды - ну, в общем, ' сказал Шляпник;
" так что я должен думать, что Вы могли тянуть(рисовать) патоку из патока -
хорошо - а, глупый? '

" Но они были В хорошо, ' Алиса сказала на Соню, не выбирая заметить это
последнее(прошлое) замечание.

" Конечно они были ', сказал Соня; " - хорошо в. '

Этот ответ так смутил бедную Алису, что она позволяет Соне продолжаться в
течение некоторого времени без того, чтобы прервать это.

" Они учились тянуть(рисовать), ' Соня происходила, зевая и протирая ее
глаза, для этого становился очень сонным; " и они тянули(рисовали) всю
манеру вещей - все, что начинается с М. - '

" Почему с М.? ' сказала Алиса.

" Почему нет? ' сказал Мартовский заяц.

Алиса была тиха.

Соня закрыла ее глаза к этому времени, и уходила в дремоту; но, при
зажимании Шляпником, это пробудилось снова с небольшим воплем, и
происходило: " - который начинается с М., типа мышеловок, и луны, и памяти,
и " множество, Вы " знаете, что Вы говорите, что вещи - " многое из
множества " - Вы когда-либо видели такую вещь как рисунок множества? '

" Действительно, теперь Вы спрашиваете меня, ' сказала Алиса, очень
смущенная, " я не думаю - '

" Тогда Вы не должны говорить, ' сказал Шляпник.

Эта часть грубости была больше чем Алиса, мог переносить: она вставала в
большом отвращении, и ушла; Соня заснула немедленно, и ни один из другие
брали наименьшее количество уведомления(внимания) о ее продвижении, хотя
она оглядывалась назад однажды или дважды(вдвое), наполовину надеясь, что
они будут звонить после нее: последний раз она видела их, они пробовал
помещать Соню в заварной чайник.

" Во всяком случае я никогда не буду идти ТУДА снова! ' сказала Алиса,
поскольку она выбрала ее путь через древесину(лес). " Это - самое глупое
чаепитие, я когда-либо был в во всей моей жизни! '

Также, как она сказала это, она заметила, что одно из деревьев имело дверь
ведущее право в это. " Это очень любопытно! ' Она думала. " Но
everything's, любопытный сегодня. Я думаю, что я могу также входить сразу.
' И в она пошла(поехала).

Еще раз она оказалась в длинном зале, и близко к небольшому стеклянному
столу. " Теперь, я буду справляться лучше слишком на сей раз, ' она сказала
себе, и началась, беря небольшой золотой ключ, и отпирая дверь, которая
вводила в сад. Тогда она влажный работать, грызя в грибе (она хранила часть
этого в ней Рябой) пока она не была относительно фута(ноги) высоко: тогда
она спустилась с небольшого прохода: и ЗАТЕМ - она оказалась наконец в
красивом саду, среди ярких клумб и прохладных фонтанов.

ГЛАВА VIII

Основание крокета Королевы

Большой розовый куст стоял около входа сада: розы, возрастающие на этом
были белые, но имелись три садовника в этом, деловито окрашивая их красный.
Алиса думала это очень любопытная вещь, и она пошла(поехала) ближе, чтобы
наблюдать их, и также, как она подошла к ним, она слышала, что один из них
говорит, " Выгляньте теперь, Пять! Не идите плескать краску по мне подобно
этому! '

" Я не мог помогать этому, ' сказал Пять, сумрачным тоном; " Семь
подталкивал мой локоть. '

Относительно которого Семь посмотрел и сказал, " Правильно, Пять! Всегда
кладите вину на других! '

" ВЫ не лучше говорили бы! ' сказал Пять. " Я слышал, что Королева
говорила, только вчера, что Вы заслужили быть казненными! '

" Зачем? ' сказал тот, кто говорил сначала.

" Это - не ваше дело, Два! ' сказал Семь.

" Да, это - его бизнес! ' сказал Пять, " и я буду сообщать ему - что это
было для обеспечения тюльпана - корней повара вместо лука. '

Семь бросаемый вниз его щетки, и только что начался " Хорошо, всех
несправедливых вещей - ', когда его глаз случайно падение(осень) на Алису,
поскольку она стояла, наблюдая их, и он сдержался внезапно: другие
оглянулись также, и все из них поклонились низко.

" Вы сообщили бы мне, ' сказала Алиса, немного робко, ", почему Вы
окрашиваете те розы? '

Пять и Семь не сказало ничто, но смотрело Два. Два начался низким голосом,
", почему факт, Вы видите, Мисс, это должен иметься КРАСНЫЙ розовый куст, и
мы помещаем белый в по ошибке; и если Королева должна была выяснить это, мы
должны все отключать(отрезать) наши главы, Вы знаете. Так что Вы видите,
Мисс, мы стараемся, afore она прибывает, в - ' В этот момент Пять, кто с
тревогой смотрел поперек сада, вызвал " Королева! Королева! ' И эти три
садовника немедленно бросились квартира на их лица. Имелся звук многих
шагов, и Алиса оглянулась, нетерпеливой, чтобы видеть Королеву.

Сначала прибыл десять клубов переноса солдат; они были все сформированы
подобно этим трем садовникам, продолговатым и плоским, их руками и
ногами(футами) в углах: затем эти десять придворных; они украшены на всем
протяжении с алмазами, и шел два и два, поскольку солдаты делали. После
того, как они прибыли королевские дети; имелись десять из них, и небольшой
dears прибыл, скачущий весело по взявшись за руки, в парах: они были весь
украшены сердцами. Затем прибыл гости, главным образом Короли и Королевы, и
среди них, Алиса распознавала Белого Кролика: это говорило в поспешенной
возбужденной манере, улыбаясь всему, что скажет, и прошло без замечающий
ее. Тогда сопровождаемый за Валетом Сердец, неся корону Короля на
темно-красной бархатной подушке; и, последний(прошлый) из всей этой великой
процессии, прибыл КОРОЛЬ И ДАМА ЧЕРВЕЙ.

Алиса была довольно сомнительна, не должен ли она, чтобы ложиться на ее
лице подобно этим трем садовникам, но она не могла бы помнить каждый
слышавший о таком правиле(правлении) в процессиях; " и кроме того, что было
бы использование процессии, ' думал она, " если, люди имели все, чтобы
ложиться на их лица, так, чтобы они не могли видеть это? ', так что она
остановилась, где она была, и ждала.

Когда процессия прибыла напротив Алисы, они все остановили и смотрели на
нее, и Королева сказала строго " Кто - это? ' Она сказала это на Валета
Сердец, кто только поклонились и улыбнулись в ответ.

" Идиот! ' сказала Королева, швыряя ее голову нетерпеливо; и, поворачиваясь
Алисе, она продолжала, " Как вас зовут, ребенок? '

" Мое название(имя) - Алиса, так пожалуйста ваше Величество, ' сказал Алиса
очень вежливо; но она добавляла, к себе, " Ну, они - только пакет карт, в
конце концов. Я не должен бояться их! '

" И кто - ОНИ? ' сказала Королева, указывая на трех садовников, кто
находились вокруг rosetree; для, Вы видите, поскольку они находились на их
лицах, и образец на их задних частях был тот же самый как остальная часть
пакета, она не могла сообщить, были ли они садовниками, или солдатами, или
придворными, или тремя из ее собственных детей.

" Как я должен знать? ' сказала Алиса, удивленная в ее собственной
храбрости. " Это не никакой мой бизнес. '

Королева стала темно-красной с яростью, и, после впивающийся взглядом в нее
на мгновение подобно дикому животному, кричал " Долой ее голову! От - '

" Ерунда! ' сказала Алиса, очень громко и решительно, и Королева была тиха.

Король положил его руку на ее руку, и робко сказал " Рассмотрите, мой
дорогим: она - только ребенок! '

Королева обратилась сердито далеко от него, и сказала на Валета "
Передайте(переверните) их! '

Валет делал так, очень тщательно, одним футом(ногой).

" Встаньте! ' сказала Королева, пронзительным, громким голосом, и эти три
садовника немедленно подпрыгивали, и начали кланяться Королю, Королеве,
королевским детям, и каждому еще.

" Бросьте это! ' кричала Королева. " Вы вызываете головокружение у меня. '
И затем, поворачиваясь к розовому кусту, она продолжала, ", что Вы делали
здесь? '

" Может это пожалуйста ваше Величество, ' сказал Два, очень скромным тоном,
понижаясь на одном колене, как он говорил, " мы пробовали - '

" Я вижу! ' сказала Королева, кто тем временем исследовала розы. " Долой их
главы! ' И процессия передвигалась в, три из солдат, остающихся позади,
чтобы казнить неудачных садовников, кто бежали Алисе для защиты.

" Вы не должны быть казнены! ' сказала Алиса, и она помещала их в большой
цветочный горшок, который стоял около. Эти три солдата блуждали
относительно в течение минуты или два, ища их, и затем спокойно вы&ый после
другие.

" Являются ли их главы от? ' кричала Королева.

" Их главы ушли, если это пожалуйста ваше Величество! ' Солдаты кричали в
ответ.

" Правильно! ' кричала Королева. " Вы можете играть крокет? '

Солдаты были тихи, и смотрели На Алису, поскольку вопрос очевидно
предполагался для нее.

" Да! ' кричала Алиса.

" Продвиньтесь, тогда! ' ревела, Королева, и Алиса присоединилась к
процессии, задаваясь вопросом очень, что случится затем.

" Это - - это - очень прекрасный день! ' сказал робкий голос в ее стороне.
Она шла Белым Кроликом, кто заглядывал с тревогой в ее лицо.

" Очень, ' сказал Алиса: " - где - Герцогиня? '

" Тишина! Тишина! ' сказал Кролик в низком, поспешенный тон. Он смотрел с
тревогой по его плечу, как он говорил, и затем поднял себя на цыпочки,
помещал его рот близко к ее уху, и шептал " Она находится под смертным
приговором. '

" Зачем? ' сказала Алиса.

" Вы говорите " Какая жалость! "?" Кролик спросил.

" Нет, я не делал, ' сказала Алиса: " я не думаю, что это - при всей
жалости. Я сказал " Зачем? " '

" Она boxed уши Королевы - ' Кролик начала. Алиса дала небольшой крик
смеха. " О, тишина! ' Кролик шептал испуганным тоном. " Королева будет
слышать Вас! Вы видите, она прибыла довольно поздно, и Королева сказала - '

" Доберитесь к вашим местам! ' кричала Королева голосом грома, и люди
начали бежать относительно во всех руководствах(направлениях), выскакивая
против друг друга; однако, они поселились(успокаивались) в минуте или два,
и игра началась. Алиса думала, что она никогда не видела такое любопытное
основание крокета в ее жизни; это были все горные хребты и борозды; шары
были живые ежи, молотки, живые фламинго, и солдаты были должны удвоить себя
и стоять на их руках и ногах(футах), делать арки(дуги).

Главная трудность, которую Алиса нашла сначала, была в управлении ее
фламинго: она преуспела в получении его припрятанного органа(тела),
достаточно удобно, под ее рукой, с его ногами, висящими вниз, но вообще,
также, как она получила ее шею, приятно улаженную, и собиралась давать ежу

таким озадаченным выражением, что она не могла не разражаться смехом: и
когда она получила его голову вниз, и собиралась начинаться снова, очень
вызывало находить, что еж развернул себя, и был в процессе ползания далеко:
помимо всех это, имелся вообще горный хребет или борозда в пути везде, где
она хотела послать ежа, и, поскольку удвоенные солдаты всегда вставали и
уходящий к другим частям основания(земли), Алиса скоро пришла к выводу, что
это было очень трудная игра действительно.

Игроки весь сыгранный сразу без того, чтобы ожидать повороты, ссорясь все
время, и борясь за ежей; и в очень коротком времени Королева была в
разъяренной страсти, и пошла(поехала), отпечатывая относительно, и крича "
Долой его голову! ' Или " Долой ее голову! ' Относительно однажды в минуте.

Алиса начала чувствовать очень нелегкой: чтобы убедиться, она пока еще не
имела никакого спора с Королевой, но она знала, что это могло бы случаться
любая минута, " и затем, ' думал она, " что случится со мной? Они ужасно
любят казнить людей здесь; большое удивление, это имеется любой левый
действующий(живой)! '

Она подыскивала некоторый путь спасения, и задавалась вопросом, могла ли бы
она уходить без того, чтобы видеться, когда она заметила любопытное
появление в воздухе: это озадачило ее очень сначала, но, после наблюдения
этого минута или два, она выяснила это, чтобы быть усмешкой, и она сказала
себе " Это - Чеширский Кот: теперь я буду иметь кого - то, чтобы говорить.
'

" Как Вы преуспеваете? ' сказал Кот, как только имелся рот достаточно для
этого, чтобы говорить с.

Алиса ждала, пока глаза не появились, и затем кивали. " Бесполезно говорить
с этим, ' она думала, ", пока его уши не прибыли, или по крайней мере один
из них. ' В другой минуте целая голова появилась, и затем Алиса подавляет
ее фламинго, и начала счет игры, чувствуя очень довольный, что она имела
кого - то, чтобы слушать ее. Кот, казалось, думал, что имелись достаточно
из этого теперь в поле зрения, и не, большее количество из этого появилось.

" Я не думаю, что они играют вообще справедливо(довольно), ' Алиса начала,
в довольно жалующийся тон, ', и они все ссорятся, так ужасно не может
слышать, что с& говорит - и они кажется, не имеют любые правила в
особенности; по крайней мере, если имеется, никто не проявляет внимание к
ним - и вы не имеете никакой идеи насколько запутывающий это - все вещи,
являющиеся действующим(живым); например, имеется арка(дуга), я долж
проходить затем ходьбу относительно в другой конец основания(земли) - и я
должен иметь croqueted ежом Королевы сейчас, только это убежало, когда это
видело мое прибытие? '

" Как делают Вас подобно Королеве? ' сказал Кот низким голосом.

" Нисколько, ' не сказал Алиса: " она - так чрезвычайно - ', именно тогда
она заметила, что Королева была близко позади нее, слушание: так что она
продолжала, " - вероятный победить, что это является едва разумным
окончанием игра. '

Королева улыбнулась и передавала.

" Кто Вы говорите? ' сказал Король, подходя К Алисе, и смотрящий на голову
Кота с большим любопытством.

" Это - мой друг - Чеширский Кот, ' сказала Алиса: " позволите мне
представлять это. '

" Я не люблю взгляд этого вообще, ' сказал Король: " однако, это может
поцеловать мою руку, если это находит приятным. '

" Я предпочел бы не, ' Кот отметил.

" Не будьте дерзкие, ' сказал Король, " и не смотреть на меня подобно
этому! ' Он отстал От Алисы, как он говорил.

" Кот может смотреть на короля, ' сказала Алиса. " Я читал это в некоторой
книге, но я не помню где. '

" Хорошо, это должно быть удалено, ' сказал Король очень решительно, и он
назвал Королеву, кто проходила в настоящее время, " Мой дорогой! Я желаю,
чтобы Вы удалили этого кота! '

Королева имела только один путь урегулирования всех трудностей, больших или
маленьких. " Долой его голову! ' Она сказала, без даже оглядывающийся.

" Я буду приводить палачу самостоятельно, ' сказал Король нетерпеливо, и он
поспешно ушел.

Алиса думала, что она могла бы также возвращаться, и см., как игра
происходила, поскольку она слышала голос Королевы в расстоянии, кричащем со
страстью. Она уже слышала ее предложение три из игроков, которые будут
выполнены для того, что пропустили их очереди, и она не любила взгляд вещей
вообще, поскольку игра была в таком беспорядке(замешательстве), что она
никогда не знала, была ли это ее очередью или нет. Так что она вошла в
поиск ее ежа.

Еж был занят в борьбе с другим ежом, который казался Алисе превосходной
возможностью для croqueting один из них с другой: единственная трудность
была, что ее фламинго ушел поперек к другой стороне сада, где Алиса могла
видеть это попытка в беспомощном виде способа лететь в дерево.

К времени она поймала фламинго и принесла это назад, борьба была закончена,
и оба, ежи были вне поля зрения: " но это не имеет значение много, ' думала
Алиса, ", поскольку все арки(дуги) ушли от стороны основания(земли). ', так
что она припрятывала это под ее рукой, что это не могло бы убегать снова, и
возвратилось для немного больше беседа с ее другом.

Когда она вернулась к Чеширскому Коту, она была удивлена найти весьма
большую толпу, собранную вокруг этого: имелся спор, продолжающий между
палачом, Королем, и Королевой, кто все говорили сразу, в то время как все
остальное было весьма тихо, и выглядело очень неудобным.

К моменту Алиса появилась, она обращались все три, чтобы уладить вопрос, и
они повторили их аргументы(споры) ей, тем не менее, как они все говорили
сразу, она нашла это очень трудно действительно, чтобы выяснить точно, что
они сказали.

Аргумент(спор) палача был, что Вы не могли отключать(отрезать) голову, если
не имелся орган(тело), чтобы отключить(отрезать) это от: то, что он никогда
не был должен делать такой вещи прежде, и он не собирался начинаться в ЕГО
возрасте.

Аргумент(спор) Короля был, что что - нибудь, что имело голову, могло быть
казнено, и что Вы не должны были говорить чепуху.

Аргумент(спор) Королевы был, что, если бы кое-что не было сделано
относительно этого в меньше чем никаком времени, она выполнит каждого,
повсюду вокруг. ( Это было это последнее(прошлое) замечание, которое
сделало целый взгляд стороны(партии), столь серьезный и беспокоящийся.)

Алиса не могла думать о ничем иное говорить, но " Это принадлежит
Герцогине: вы лучше спросили бы ЕЕ относительно этого. '

" Она находится в тюрьме, ' Королева сказала палачу: " приводите ей здесь.
' И палач ушел подобно стрелке.

Голова Кота начала исчезать момент, он ушел, и, к времени, он исчез; так
что Король и палач бежал дико вверх и вниз по поиску этого, в то время как
остальная часть стороны(партии) возвратилась к игре.

ГЛАВА IX

История Ложной Черепахи

" Вы не можете думать Вы довольный, что я должен видеть Вас снова, Вы
дорогая старая вещь! ' сказала Герцогиня, поскольку она подворачивала ее
руку нежно в Алису, и они ушли вместе.

Алиса была очень довольна найти ее в таком приятном характере, и думала
себе, что возможно это было только перец, который сделал ее настолько
дикой, когда они встретились в кухне.

" Когда я - Герцогиня, ' она сказала себе, (не очень обнадеживающим тоном
хотя), " я не буду иметь никакого перца в моей кухне В ВСЕ. Суп делает
очень хорошо без - Возможно это - всегда перец, который делает людей
вспыльчивыми, ' она продолжала, очень довольный в том, что выяснили новый
вид правила(правления), " и уксуса, который делает их кислыми - и ромашку,
которая делает их ожесточенными - и - и сахар ячменя и такие вещи, которые
делают детей с мягким характером. Мне только жаль, что люди не знают что:
тогда они не были бы настолько скаредны относительно этого, Вы знаете - '

Она весьма забыла Герцогиню к этому времени, и была немного поражена, когда
она слышала ее голос близко к ее уху. " Вы думаете относительно кое-чего,
мой дорогой, и это заставит Вас забыть говорить. Я не могу сообщить Вам
сейчас, в чем мораль то есть но я буду помнить это немного. '

" Возможно это не имеет один, ' Алиса рисковала отмечать.

" Tut, tut, ребенок! ' сказала Герцогиня. " Еверитинг получил мораль, если
только Вы можете находить это. ' И она сжимала себя ближе к стороне Алисы,
как она говорила.

Алиса не очень любила хранить так близко к ней: сначала, потому что
Герцогиня была ОЧЕНЬ уродливая; и во-вторых, потому что она была точно
правильная высота, чтобы остаться ее подбородком на плечо Алисы, и это было
неловко острый подбородок. Однако, она не любила быть невежливой, так что
она переносила это, также как она могла.

" Игра, продолжающая довольно лучше теперь, ' она сказала, посредством
поддержания на высоком уровне беседы немного.

" ', Tis так, ' сказал Герцогиня: " и мораль этого - - " О, ' tis любовь, '
любовь tis, которая заставит мир идти вокруг! " '

" Кто - то сказал, ' Алиса шептала, " это это сделано каждым возражающим их
собственный бизнес! '

" Ах, хорошо! Это означает почти такую же вещь, ' сказала Герцогиня, роя ее
острый небольшой подбородок в плечо Алисы, поскольку она добавляла, " и
мораль ЭТОГО - - " Заботятся о смысле, и звуки будут заботиться о себе. " '

" Как любящий она имеет обнаружение моралей в вещах! ' Алиса думала себе.

" Я смею говорить, что вы задаетесь вопросом, почему я не помещаю мою руку
вокруг вашей талии, ' Герцогиня сказала после паузы: " причина, что я
сомнителен относительно характера вашего фламинго. Я буду пробовать
эксперимент? '

" ОН мог бы кусать, ' Алиса осторожно ответила, не чувствуя в весь
беспокоящийся, чтобы пробовать эксперимент.

" Очень истинный, ' сказал Герцогиня: " фламинго и горчица оба укус. И
мораль этого - - " Птицы скопления пера вместе. " '

" Только горчица не птица, ' Алиса отметила.

" Право, как обычно, ' сказал Герцогиня: " какой ясный путь Вы имеет
помещения вещей! '

" Это - минерал, я ДУМАЮ, ' сказала Алиса.

" Конечно это, ' сказала Герцогиня, кто казалась готовой согласиться на
все, что Алиса сказала; " имеется большой горчица-мой около здесь. И мораль
этого - - " Чем более имеется мой, тем менее имеется ваш. " '

" О, я знаю! ' воскликнула Алиса, кто не проявила внимание к этому
последнему(прошлому) замечанию, " это - овощ. Это не напоминает один, но
это. '

" Я весьма соглашаюсь с Вами, ' сказала Герцогиня; " и мораль этого - - "
Быть то, чем Вы, казалось бы, были " - или если вы хотели бы это, помещал
более просто - " Никогда не воображают, что с& не будет иначе чем то, что
это могло бы казаться к другим, что, что Вы были или могли бы быть, был
иначе не чем то, что Вы были, кажется, к ним иначе. " '

" Я думаю, что я должен понять это лучше, ' Алиса сказала очень вежливо, ",
если я записал это: но я не могу весьма следовать за этим, поскольку Вы
говорите это. '

" Это не ничто на то, что я мог говорить, выбрал ли я, ' Герцогиня
ответила, довольным тоном.

" Молитесь, не беспокоят себя, чтобы говорить это дольше чем это, ' сказала
Алиса.

" О, не говорите относительно неприятности! ' сказала Герцогиня. " Я делаю
Вас подарком(настоящим) из всего, что я сказал пока еще. '

" Дешевый вид подарка(настоящего)! ' думала Алиса. " Я доволен, что они не
дают дню рождения подарки подобно этому! ' Но она не рисковала говорить это
вслух.

" Думающий снова? ' Герцогиня попросила, с другим рыть ее острого
небольшого подбородка.

" Я имею право думать ', сказал Алиса резко, поскольку она начинала
чувствовать небольшой взволнованной.

" Примерно так много права, ' сказал Герцогиня, " как(поскольку) свиньи
должны лететь; и м. - '

Но здесь, к большому удивлению(неожиданности) Алисы, голос Герцогини
замирал, даже в середине ее любимого слова " мораль, ' и рука, которая была
связана в ее, начал дрожать. Алиса посмотрела, и там стояла Королева перед
ними, с ее свернутыми руками(оружием), хмурясь подобно грозе.

" Прекрасный день, ваше Величество! ' Герцогиня начала низким, слабым
голосом.

" Теперь, я даю Вам предупреждение ярмарки, ' кричала Королева, отпечатывая
на основании(земле), поскольку она говорила; " или Вы или ваша голова
должны быть от, и что в приблизительно половине никакого времени! Берите
ваш выбор! '

Герцогиня брала ее выбор, и ушла через мгновение.

" Давайте продолжать игру, ' Королева сказала Алисе; и Алиса была также
очень испугана, чтобы говорить слово, но медленно следовала за ее спиной к
основанию крокета.

Другие гости воспользовались преимуществом отсутствия Королевы, и отдыхали
в оттенке(тени): однако, момент, они видели ее, они поспешил назад к игре,
Королева, просто отмечающая, что задержка момента будет стоить им их жизни.

Все время они играли, Королева никогда не бросила ссориться с другими
игроками, и кричать " Долой его голову! ' Или " Долой ее голову! ' Те, кого
она приговорила, были арестованы солдатами, кто конечно были должны бросить
являющийся арками(дугами) делать это, так, чтобы к концу половины часа или
так не имелось никаких арок(дуг), оставленных, и всех игроков, кроме
Короля, Королевы, и Алисы, были в заключении и под смертным приговором.

Тогда Королева кончила, весьма запыхавшийся, и сказала Алисе, " Вы видели
Ложную Черепаху все же? '

" Нет, ' сказал Алиса. " Я даже не знаю, какова Ложная Черепаха. '

" Это - вещь, дразнят Суп Черепахи, сделан от, ' сказала Королева.

" Я никогда не видел один, или слышал о одном, ' сказала Алиса.

" Продвиньтесь, тогда, ' сказал Королева, " и он должен сообщить Вам его
историю, '

Поскольку они ушли вместе, Алиса слышала, что Король говорил низким
голосом, к компании вообще, " Вам все прощают. ' " Ну, ЭТО - хорошая вещь!
' Она сказала себе, поскольку она чувствовала весьма несчастной в
номере(числе) выполнения, Королева заказала.

Они очень скоро натолкнулись на Грифона, находясь крепко спящий в солнце.
(ЕСЛИ Вы не знаете, каков Грифон, смотрите на картину.) ", ленивая вещь! '
сказала Королева, " и брать эту молодую леди, чтобы видеть Ложную Черепаху,
и слышать его историю. Я должен возвратиться и присматривать за некоторыми
выполнением, которые я заказал '; и она ушла, оставляя Алису, один с
Грифоном. Алиса не совсем любила взгляд существа, но в целом она думала,
что будет весьма столь же безопасно остаться с этим, чтобы идти после той
дикой Королевы: так что она ждала.

Грифон сидел и тер(протирал) его глаза: тогда это наблюдало Королеву, пока
она не была вне поля зрения: тогда это хихикало. " Какой забава! ' сказал
Грифон, половина к себе, половина Алисе.

" Что ЯВЛЯЕТСЯ забавой? ' сказала Алиса.

" Ну, ОНА, ' сказал Грифон. " Это - все ее воображение, что: они никогда не
казнят никого, Вы знаете. Продвиньтесь! '

" Каждый говорит " продвигаются! " Здесь, ' думал Алиса, поскольку она
пошла(поехала) медленно после того, как это: " относительно мне никогда не
так заказывали во всей моей жизни, никогда! '

Они не ушли далеко прежде, чем они видели Ложную Черепаху в расстоянии,
сидя грустный и одинокий на небольшом выступе скалы, и, поскольку они
прибыли ближе, Алиса могла слышать его вздыхающий, как будто его сердце
будет ломаться. Она жалела его глубоко. " Что является его горем? ' Она
спросила Грифона, и Грифон ответил, очень почти в тех же самых словах как
прежде, " Это - все его воображение, что: он не имеет никакое горе, Вы
знаете. Продвиньтесь! '

Так что они подошли к Ложной Черепахе, кто смотрела на них большими
глазами, полными слезами, но не сказала ничто.

" Это здесь молодая леди, ' сказал Грифон, " она хочет для знать вашу
историю, она делает. '

" Я буду сообщать это ее, ' сказала Ложная Черепаха глубоким, полым тоном:
" садитесь, оба из Вас, и не говорите слово, пока я не закончился. '

Так что они сели, и никто не говорил в течение некоторых минут. Алиса
думала себе, " я не вижу, как он может ДАЖЕ заканчивать, если он не
начинает. ' Но она ждала терпеливо.

" Однажды, ' сказал Ложная Черепаха наконец, с глубоким вздохом, " я был
реальная Черепаха. '

Эти слова сопровождались очень длинной тишиной, сломаны(нарушены) только
случайным восклицанием " Hjckrrh! ' От Грифона, и постоянного тяжелого
рыдания Ложной Черепахи. Алиса очень почти вставала и высказывание, "
Спасибо, сэр, для вашей интересной истории, ' но она не могла сдержать
размышление, там ДОЛЖНА БЫТЬ больше, чтобы прибыть, так что она сидела не
двигаясь и не сказала ничто.

" Когда мы были немного, ' Ложная Черепаха происходила наконец, более
спокойно, при все еще рыдании немного время от времени, " мы пошли(поехали)
в школу в море. Владелец(мастер) был старая Черепаха - мы имели обыкновение
называть его Черепахой - '

" Почему Вы называли его Черепахой, если он не был тот? ' Алиса спросила.

" Мы назвали его Черепахой, потому что он преподавал нам, ' сказала Ложная
Черепаха сердито: " действительно Вы очень унылы! '

" Вы должны стыдиться вас непосредственно для выяснения такого простого
вопроса, ' добавлял Грифон; и затем они оба сидели тихого и смотрели на
бедную Алису, кто чувствовала готовой снизиться(погрузиться) в землю.
Наконец Грифон сказал на Ложную Черепаху, " Двигатель на, старина! Не
будьте всем днем относительно этого! ' И он продолжал в этих словах:

" Да, мы пошли(поехали) в школу в море, хотя Вы mayn't верите этому - '

" Я никогда не сказал, что я не делал! ' прерывала Алиса.

" Вы делали, ' сказала Ложная Черепаха.

" Заткнись! ' добавлял Грифон, прежде, чем Алиса могла говорить снова.
Ложная Черепаха происходила.

" Мы имели лучшее из educations - фактически, мы пошли(поехали) в школу
каждый день - '

" Меня было к дневной школе, также, ' сказал Алиса; " Вы не должны быть
столь горды как все это. '

" С отдельно оплачиваемыми предметами? ' спросила Ложная Черепаха немного с
тревогой.

" Да, ' сказал Алиса, " мы узнали Французский язык и музыку. '

" И моющий? ' сказала Ложная Черепаха.

" Конечно нет! ' сказала Алиса с негодованием.

" Ах! Тогда ваши не был действительно хорошая школа, ' сказала Ложная
Черепаха тоном большой помощи(облегчения). " Теперь в НАШЕМ они имели в
конце счета(законопроекта), " Французский язык, музыку, И МОЮЩИЙ -
дополнительный. " '

" Вы не могли хотеть это много, ' сказала Алиса; " живущий на дне моря. '

" Я не мог позволять себе изучать это. ' Сказанный Ложная Черепаха со
вздохом. " Я только брал регулярный курс. '

" Что было это? ' спросила Алиса.

" Раскачивание и Корчащийся, конечно, для начала, ' Ложная Черепаха
ответила; " и затем различные отрасли(отделения) Арифметической амбиции,
Отвлечения(безумия), Обезображивания, и Высмеивания. '

" Я никогда не слышал о " Обезображивание, " Алиса рисковал говорить. " Что
это? '

Грифон, поднятый оба его лапы в удивлении(неожиданности). " Какой! Никогда
слышал об уродовании! ' Это воскликнуло. " Вы знаете, что украсить, я
предполагаю? '

" Да, ' сказал Алиса сомнительно: " это означает - с - делают - " что -
нибудь более симпатичным ". '

" Хорошо, тогда, ' Грифон происходил, ", если Вы не знаете, что уродовать,
Вы - простак. '

Алиса не чувствовала поощренной спрашивать больше вопросы относительно
этого, так что она направила к Ложной Черепахе, и сказала " Что еще имел
Вас, чтобы учиться? '

" Хорошо, имелась Тайна, ' Ложная Черепаха ответила, отсчитывая предметы на
его хлопушках(вертихвостках), " - Тайне, древней и современной, с
Seaography: тогда При тягучей речь - Тягучая речь - владелец была старый
морской угорь, который имел обыкновение прибывать один раз в неделю: ОН
преподавал нам Тягучую речь, Протяжение, и Ослабевание в Катушках. '

" Что было, ЭТО любит? ' сказала Алиса.

" Хорошо, я не могу показывать это Вас непосредственно, ' Ложная Черепаха
сказала: " я слишком жесток. И Грифон никогда не изучил это. '

" Не имел время, ' сказал Грифон: " я пошел(поехал) владельцу(мастеру)
Классиков, хотя. Он был старый краб, ОН был. '

" Я никогда не пошел(поехал) к нему, ' Ложная Черепаха сказала со вздохом:
" он преподавал Смех и Печаль, они имели обыкновение говорить. '

" Так что он делал, так что он делал, ' сказал Грифон, вздыхая в его
очереди; и оба существа скрыли их лица в их лапах.

" И сколько часов в день Вы делал уроки? ' сказала Алиса, спеша, чтобы
изменить(заменить) предмет.

" Десять часов первый день, ' сказал Ложная Черепаха: " девять следующий, и
так далее. '

" Какой любопытный план! ' воскликнула Алиса.

" Это - причина, они называются уроками, ' Грифон отметил: " потому что они
уменьшаются со дня на день. '

Это было весьма новая идея Алисе, и она думала это по немного прежде, чем
она сделала ее следующее замечание. " Тогда одиннадцатый день, должно быть,
был праздник(отпуск)? '

" Конечно это было, ' сказала Ложная Черепаха.

" И как Вы справлялись на двенадцатом? ' Алиса продолжала нетерпеливо.

" Это - достаточно относительно уроков, ' Грифон прерывал очень решительным
тоном: " сообщите ей кое-что относительно игр теперь. '

ГЛАВА X

Кадриль Омара

Ложная Черепаха вздыхала глубоко, и тянула(рисовала) заднюю часть одной
хлопушки(вертихвостки) поперек его глаз. Он смотрел На Алису, и пробовал
говорить, но в течение минуты, или два рыдания душили его голос. " Тот же
самый, как будто он имел кость в его горле, ' сказал Грифон: и это
принималось за работу, колебля его и ударяя кулаком его в задней части.
Наконец Ложная Черепаха возвращала его голос, и, со слезами, сокращающими
его щеки, он продолжал again:-

" Вы, возможно, жили много под морем - ' (я не имею, ' сказал Алиса) - " и
возможно Вы даже не были никогда представлены омару - ' (Алиса начала
говорить " я когда-то являлся на вкус - ', но сдержался торопливо, и не
сказал " Нет, никогда ') " - так что Вы можете понятия не иметь, какова
восхитительная вещь Кадриль Омара! '

" Нет, действительно, ' сказал Алиса. " Какой вид танца является ли это? '

" Ну, ' сказал Грифон, " Вы сначала формируетесь в линию по побережью - '

" Две линии! ' кричала Ложная Черепаха. " Печати, черепахи, лосось, и так
далее; тогда, когда вы очистили всю медузу из пути - '

" ЭТО вообще берет некоторое время, ' прерывал Грифон.

" - Вы продвигаетесь дважды(вдвое) - '

" Каждый с омаром как партнер! ' кричал Грифон.

" Конечно, ' Ложная Черепаха сказал: " продвиньтесь дважды(вдвое), набор к
партнерам - '

" - изменяют(заменяют) омаров, и удаляются(увольняются) в том же самом
заказе(порядке), ' продолжил Грифон.

" Тогда, Вы знаете, ' Ложная Черепаха происходила, " Вы бросаете - '

" Омары! ' кричал Грифон, с связанным в воздух.

" - столь же далеко из к морю, как Вы можете - '

" Плавание после них! ' кричал Грифон.

" Назад, чтобы приземлиться снова, и это - все первое число(фигура), '
сказала Ложная Черепаха, внезапно понижая(пропуская) его голос; и эти два
существа, кто суетились подобно безумным вещам все это время, сели снова
очень печально и спокойно, и смотрели На Алису.

" Это должен быть очень симпатичный танец, ' сказала Алиса робко.

" Были бы Вы любить видеть немного из этого? ' сказала Ложная Черепаха.

" Очень действительно, ' сказала Алиса.

" Ну, давайте пробовать первое число(фигуру)! ' сказала Ложная Черепаха на
Грифона. " Мы можем делать без омаров, Вы знаете. Который должен петь? '

" О, ВЫ поете, ' сказал Грифон. " Я забыл слова. '

Так что они начали торжественно танцевать вокруг и круглой Алисы, время от
времени наступающей на ее пальцы ноги(носки), когда они прошли слишком
близко, и махание их передними лапами, чтобы отметить время, в то время как
Ложная Черепаха пела это, очень медленно и sadly:-

" " Вы будете идти немного быстрее? " сказал хек(мел) на улитку. " Имеется
морская свинка близко позади нас, и он наступает на мой хвост. См. как
нетерпеливо омаров и черепахи весь аванс(прогресс)! Они ожидают на гальке -
Вы прибудете и присоединитесь к танцу?

Вы, не бете(ли) Вас, Вас, не бете Вы, Вы присоединитесь к танцу? Вы, не
бете(ли) Вас, Вас, не бете Вы, разве Вы не будете присоединяться к танцу?

" Вы не можете действительно иметь никакого понятия насколько
восхитительный будет То, когда они берут нас и бросают нас, с омарами, из к
морю! " Но улитка ответила " Слишком далеко, слишком далеко! " И поглядел
искоса - Сказанный он благодарил хека(мел) любезно, но он не будет
присоединяться к танцу. Был бы Не, мог не, будет не, мог не, не будет
присоедин к танцу. Был бы Не, мог не, будет не, мог не, не мог
присоединяться к танцу.

" " Какие вопросы это, как далеко мы идем? " Его чешуйчатый друг ответил. "
Имеется другой берег, Вы знаете, на другую сторону. Дальнейший от из Англии
ближе, чтобы Франция - тогда повернуть не бледную, любимую улитку, но
прибывать и присоединяться к танцу.

Вы, не бете(ли) Вас, Вас, не бете Вы, Вы присоединитесь к танцу? Вы, не
бете(ли) Вас, Вас, не бете Вы, разве Вы не будете присоединяться к танцу? "
'

" Спасибо, это - очень интересный танец, чтобы наблюдать, ' сказала Алиса,
чувствуя очень довольный, что это было закончено наконец: " и я делаю так
подобно что любопытную песню относительно хека(мела)! '

" О, относительно хека(мела), ' сказал Ложная Черепаха, " они - вы видели
их, конечно? '

" Да, ' сказал Алиса, " я часто видел их в dinn - ', она сдержалась
торопливо.

" Я не знаю, где Dinn может быть, ' сказала Ложная Черепаха, " но если вы
видели их так часто, конечно, Вы знаете то, чему они являются. '

" Я верю так, ' Алиса ответила глубокомысленно. " Они имеют их хвосты в их
ртах - и они - на всем протяжении крошек. '

" Вы неправильны относительно крошек, ' сказала Ложная Черепаха: " крошки
были бы все отмываться в море. Но они ИМЕЮТ их хвосты в их ртах; и причина
- - ', здесь Ложная Черепаха зевала и закрывалась, его eyes. - " Сообщают
ее относительно причины и всего это, ' он сказал на Грифона.

" Причина, ' сказал Грифон, ", что они БУДУТ идти с омарами к танцу. Так
что они отвергались к морю. Так что они были должны падать длинный путь.
Так что они получили их хвосты быстро в их ртах. Так что они не могли
получить их из снова. Это - все. '

" Спасибо, ' сказал Алиса, " это очень интересно. Я никогда не знал так
много относительно хека(мела) прежде. '

" Я могу сообщить Вам больше чем то, что, если Вы любите, ' сказал Грифон.
" Вы знаете, почему это назвало хек(мел)? '

" Я никогда не думал относительно этого, ' сказала Алиса. " Почему? '

" ЭТО ДЕЛАЕТ БОТИНКИ И БОТИНКИ. ' Грифон ответил очень торжественно.

Алиса была полностью озадачена. " Делает ботинки и ботинки! ' Она
повторилась задающимся вопросом тоном.

" Почему, что ВАШИ ботинки сделаны с? ' сказал Грифон. " Я подразумеваю,
что делает их настолько солнечным? '

Алиса смотрела вниз на них, и рассмотрела немного прежде, чем она дала ее
ответ. " Они сделаны с очернением, я верю. '

" Ботинки и ботинки под морем, ' Грифон происходил глубоким голосом, "
сделаны с хеком(мелом). Теперь Вы знаете. '

" И что они сделаны? ' Алиса спросила тоном большого любопытства.

" Подошвы и угри, конечно, ' Грифон ответил довольно нетерпеливо: " любая
креветка могла сказать Вам это. '

" Если я был хек(мел), ' сказала Алиса, чей мысли все еще бежали на песне,
" я буду сказать на морскую свинку, " Воздержитесь, пожалуйста: мы не хотим
ВАС с нами! " '

" Они были обязаны иметь его с ними, ' Ложная Черепаха сказала: " никакая
мудрая рыба не шла бы куда-нибудь без морской свинки. '

" Не был бы это действительно? ' сказала Алиса тоном большого
удивления(неожиданности).

" Конечно не, ' сказал Ложная Черепаха: " почему, если рыба прибыла в МЕНЯ,
и сказала мне, что он шел поездка, я должен говорить " С какой морскую
свинку? " '

" Разве Вы не подразумеваете " цель "?" Сказанная Алиса.

" Я подразумеваю то, что я говорю, ' Ложная Черепаха ответила оскорбленным
тоном. И добавленный Грифон " Ну, давайте слышать некоторых о ВАШИХ
приключениях. '

" Я мог сообщить Вам мои приключения - начинающий с этого утра, ' сказала
Алиса немного робко: " но бесполезно возвращаться к вчера, потому что я был
различный человек тогда. '

" Объясните все это, ' сказала Ложная Черепаха.

" Нет, нет! Приключения сначала, ' сказал Грифон нетерпеливым тоном: "
объяснения берут такое ужасное время. '

Так что Алиса начала сообщать им ее приключения со времени, когда она
сначала видела Белого Кролика. Она была немного озабочена, это только
сначала, эти два существа стало так близко к ней, один на каждой стороне, и
открыло их глаза и рты, так ОЧЕНЬ широкие, но она получила храбрость, как
она продолжала. Ее слушатели были совершенно тихи, пока она не добралась к
части относительно ее повторения " ВЫ СТАРЫ, ОТЕЦ УИЛЬЯМ, ' к Гусенице, и
словам все прибытие, различное, и затем Ложная Черепаха тянула(рисовала)
длинное дыхание, и сказала " Это очень любопытно. '

" Это - все относительно столь же любопытного, как это может быть, ' сказал
Грифон.

" Это все прибыло различным! ' Ложная Черепаха, повторная глубокомысленно.
" Я хотел бы слышать ее попытку и повторять кое-что теперь. Сообщите ей
начинать. ' Он смотрел на Грифона, как будто он думал, что это имело
некоторую власть(полномочие) по Алисе.

" Встаньте и повторение " ' TIS ГОЛОС БЕЗДЕЛЬНИКА, " ' сказал Грифон.

" Как существа заказывают один относительно, и делают одни уроки
повторения! ' думала Алиса; " я мог бы также быть в школе сразу. ' Однако,
она вставала, и начала повторяться, это, но ее голова было настолько полно
Кадрилью Омара, что она едва знала, что она говорила, и слова прибыли очень
подозрительный indeed:-

" ' Tis голос Омара; я слышал, что он объявил, " Вы пекли меня слишком
коричневый, я должен сахар мои волосы. " Как утка с ее веками, так он с его
носом Урезает его пояс и его кнопки, и выпускает его пальцы ноги(носки). '

[ Более поздние издания, длительные следующим образом, когда пески весь
сухи, он веселы как жаворонок, И будут говорить высокомерными тонами Акулы,
Но, когда повышения потока и акулы - вокруг, Его голос имеет робкий и
дрожащий звук.]

" Это отличается того, что я имел обыкновение говорить, когда я был
ребенок, ' сказал Грифон.

" Хорошо, я никогда не слышал это прежде, ' сказала Ложная Черепаха; " но
это кажется необыкновенной ерундой. '

Алиса не сказала ничто; она села с ее лицом в ее руках, задаваясь вопросом,
если что - нибудь будет КОГДА-ЛИБО случаться естественным способом снова.

" Я хотел бы объяснить это, ' сказала Ложная Черепаха.

" Она не может объяснять это, ' сказал Грифон торопливо. " Продолжайте
следующий стих. '

" Но относительно его пальцев ноги(носков)? ' Ложная Черепаха
упорствовала(сохранилась). " Как он МОГ выпускать их с его носом, Вы
знаете? '

" Это - первое положение(позиция) в танце. ' Алиса сказала; но был ужасно
озадачен всем это, и стремился, чтобы изменить(заменить) предмет.

" Продолжайте следующий стих, ' Грифон повторился нетерпеливо: " это
начинается " я пропу его садом. " '

Алиса не смела не повиноваться, хотя она чувствовала уверенность, что это
будет все прибывать неправильно, и она продолжала в дрожи voice:-

" Я пропускал его садом, и отмеченный, одним глазом, Как Сова и Пантера
разделяла пирог - '

[ Более поздние издания, длительные следующим образом Пантера брала корку
пирога, и соус, и мясо, В то время как Сова имела блюдо как его доля
удовольствия. Когда пирог был все закончен, Сова, как благо, любезно
Разрешался к карману ложка: В то время как Пантера получила нож и вилку с
рычанием, И заключила банкет -]

" Что ЯВЛЯЕТСЯ использованием повторения всего тот материал, ' Ложная
Черепаха прерывала, ", если Вы не объясняете это, поскольку Вы продолжаете?
Это - намного наиболее запутывающая вещь, которую я когда-либо слышал! '

" Да, я думаю, что вы лучше кончили бы, ' сказал Грифон: и Алиса была
только слишком довольна делать так.

" Мы будем пробовать другое число(фигуру) Кадрили Омара? ' Грифон
происходил. " Или были бы Вы любить, когда Ложная Черепаха поет Вас песня?
'

" О, песня, пожалуйста, если Ложная Черепаха была бы так добра, ' Алиса
ответила, настолько нетерпеливо что Грифону, сказала, в довольно
оскорбленном пальце ноги(носке), " Гм! Никакой составляющий(объясняющий)
вкусы! Пойте ее " Суп Черепахи, " будет Вы, старина? '

Ложная Черепаха вздыхала глубоко, и началась, голосом, иногда забитым с
рыданиями, петь this:-

" Красивый Суп, столь богатый и зеленый, Ожидающий в горячем глубоком
блюде! Кто для таких лакомств не наклонился бы? Суп вечернего, красивого
Супа! Суп вечернего, красивого Супа! Beau - ootiful Soo - oop! Beau -
ootiful Soo - oop! Soo - oop e - e - вечер, Красивый, красивый Суп!

" Красивый Суп! Кто заботится для рыбы, Игры, или любого другого блюда? Кто
не дал бы все еще для два p ennyworth только красивого Супа? Pennyworth
только красивого Супа? Beau - ootiful Soo - oop! Beau - ootiful Soo - oop!
Soo - oop e - e - вечер, Красивый, beauti - FUL СУП! '

" Хор снова! ' кричал, Грифон, и Ложная Черепаха только что начал повторять
это, когда крик " начало испытания(суда)! ' Слышал в расстоянии.

" Продвиньтесь! ' кричал Грифон, и, беря Алису рукой, это поспешно ушло,
без того, чтобы ожидать в течение конца песни.

" Какой испытание(суд) является ли это? ' Алиса задыхалась, поскольку она
бежала; но Грифон только ответил " Продвигаются! ' И бежал быстрее, в то
время как все более слабо прибыл, продолжил бриз, который следовал за ними,
меланхолия words:-

" Soo - oop e - e - вечер, Красивый, красивый Суп! '

ГЛАВА XI

Кто Украл Пироги?

Король и Дама червей были помещены на их троне, когда они прибыли, с
большой толпой, собранной относительно них - все виды небольших птиц и
животных, также как целого пакета карт: Валет стоял перед ними, в цепях, с
солдатом на каждой стороне, чтобы охранять его; и около Короля был Белый
Кролик, с трубой в одной руке, и свитке пергамента в другой. В самой
середине суда был стол, с большим блюдом пирогов на это: они выглядели
настолько хорошими, что это сделало Алису, весьма голодную смотреть на них
- " я желаю, чтобы они сделали бы испытание(суд), ' она думала, " и рука
вокруг завтрака! ' Но, казалось, не имелось никакого шанса этого, так что
она начала смотреть на все относительно нее, скончаться время.

Алиса никогда не была в суде правосудия прежде, но она читала относительно
них в книгах, и она была весьма довольна найти, что она знала название(имя)
почти все там. " Это - судья, ' она сказала себе, " из-за его большого
парика. '

Судья, между прочим, был Король; и поскольку он носил его корону по парику,
(чтобы смотреть на фронтон, если Вы хотите видеть, как он делал это,) он не
смотрел весь удобный, и это не конечно становилось.

" И это - скамья присяжных, ' думала Алиса, " и те двенадцать существ, '
(она была обязана говорить " существа, ' Вы видите, потому что некоторые из
них были животные, и некоторые были птицы,) " я предполагаю, что они -
присяжные заседатели. ' Она сказала это последнее(прошлое) слово два или
три раза к себе, являющемуся довольно гордящийся этим: поскольку она
думала, и справедливо также, это, очень немного маленьких девочек ее
возраста знали значение этого вообще. Однако, "присяжные заседатели"
сделали бы точно также.

Эти двенадцать присяжных заседателей все писали очень деловито на сланцах.
" Что они делают? ' Алиса шептала Грифону. " Они не могут иметь что -
нибудь, чтобы подавить все же, перед начатым испытанием(судом). '

" Они подавляют их названия(имена), ' Грифон шептал в ответ, " для опасения
они должны забыть их перед концом испытания(суда). '

" Глупые вещи! ' Алиса начала громким, возмущенным голосом, но она
остановилась торопливо, поскольку Белый Кролик выкрикнул, " Тишину в суде!
' И Король надевает его очки и смотрел с тревогой вокруг, выяснять, кто
говорил.

Алиса могла видеть, также как если она просмотрела их плечи, которые все
присяжные заседатели записывали " глупые вещи! ' На их сланцах, и она могла
даже выяснять, что один из них не знал, как записать " глупый, ' и что он
был должен просить, чтобы его сосед сообщил ему. " Хорошая путаница их
slates'll, находиться в перед испытанием(судом)! ' думала Алиса.

Один из присяжных заседателей имел карандаш, который пищал. Это конечно,
Алиса не могло стоять, и она пошла(поехала) вокруг суда и отстала от него,
и очень скоро нашла возможность удаления этого. Она делала это настолько
быстро, что бедный маленький присяжный заседатель (это было
Счет(законопроект), Ящерица) не могла выяснять вообще, что случилось с
этим; так, после охоты на все относительно для этого, он был обязан писать
одним пальцем для остальной части дня; и это имело очень небольшое
использование, поскольку это не оставило никакую марку на сланце.

" Геральд, читайте обвинение! ' сказал Король.

На этом Белый Кролик унес три взрыва на трубе, и затем разворачивал свиток
пергамента, и читать как follows:-

" Дама червей, она сделала некоторые пироги, Все в летний день: Валет
Сердец, он украл те пироги, И брал их весьма далеко! '

" Рассмотрите ваш приговор, ' Король сказал жюри.

" Еще не, еще не! ' Кролик, торопливо прерванный. " Имеется много, чтобы
прибыть перед этим! '

" Вызовите(назовите) первого свидетеля, ' сказал Король; и Белый Кролик
унес три взрыва на трубе, и вызвал, " Сначала явитесь свидетелем! '

Первый свидетель был Шляпник. Он вошел с чайной чашкой в одной руке и куске
хлеба -and-butter в другой. " Я прошу прощения, вашего Величества, ' он
начал, " для введения их: но я не весьма закончил мой чай, когда я был
послан для. '

" Вы должны закончить, ' сказал Король. " Когда Вы начинали? '

Шляпник смотрел на Мартовского зайца, кто следовал за ним в суд, под руку с
Соней. " Четырнадцатый марта, я думаю, что это было, ' он сказал.

" Пятнадцатый, ' сказал Мартовский заяц.

" Шестнадцатый, ' добавлял Соню.

" Пишите это вниз, ' Король сказал жюри, и жюри нетерпеливо записало все
три даты на их сланцах, и затем добавляло их, и уменьшило ответ на шиллинги
и пенс.

" Снизите(удалите) вашу шляпу, ' Король сказал Шляпнику.

" Это не мое, ' сказал Шляпник.

" Украденный! ' Король воскликнул, поворачиваясь к жюри, кто немедленно
сделало меморандум о факте.

" Я продолжаю их продавать, ' Шляпник добавлял как объяснение; " Я не имею
ни одного из мой собственный. Я - шляпник. '

Здесь Королева надевает ее очки, и начала смотреть на Шляпника, кто стал
бледным и волновался.

" Дайте ваше свидетельство(очевидность), ' сказал Король; " и не будьте
возбуждены, или я буду выполнять Вас на месте. '

Это казалось, не поощряло свидетеля вообще: он продолжал
перемещать(изменять) форму один фут(нога) к другой, смотря тревожно на
Королеву, и в его беспорядке(замешательстве) он частица большая часть из
его чайной чашки вместо бутерброда.

Только в этот момент Алиса чувствовала очень любопытную сенсацию, которая
озадачила ее много, пока она не выяснила, каково это было: она начинала
становиться большей снова, и она думала, сначала, что она встанет и оставит
суд; но поразмыслив она решила оставаться, где она была пока имелась
комната(место) для нее.

" Я желаю, чтобы Вы не сжали бы так. ' Сказанный Соня, кто сидела рядом с
нею. " Я могу едва дышать. '

" Я не могу помогать этому, ' сказала Алиса очень кротко: " я возрастаю. '

" Вы не имеете никакого права расти здесь, ' сказала Соня.

" Не говорите чепуху, ' сказала Алиса более смело: " Вы знаете, что вы
возрастаете также. '

" Да, но я расту в разумном темпе, ' сказала Соня: " не тем смешным
способом. ' И он вставал очень надувшись и перешел к другой стороне суда.

Все это время Королева никогда не бросила смотреть на Шляпника, и, также,
как Соня пересекла суд, она сказала одному из чиновников(офицеров) суда, "
Приносит меня список певцов на последнем(прошлом) концерте! ', на котором
несчастный Шляпник дрожал так, от что он колебал оба его ботинки.

" Дайте ваше свидетельство(очевидность), ' Король повторился сердито, " или
я буду выполнять Вас, - ли вы возбужденными или нет. '

" Я - бедный человек, ваше Величество, ' Шляпник начал, дрожащим голосом, "
- и я не начал мой чай - не выше недели или так - и что с бутербродом,
получающим настолько тонкий - и мерцанием чая - '

" Мерцание, какой? ' сказал Король.

" Это началось с чая, ' Шляпник ответил.

" Конечно мерцание начинается с T! ' сказал Король резко. " Вы берете меня
для остолопа? Продолжите! '

" Я - бедный человек, ' Шляпник продолжал, " и большинство вещей мерцал
после того - только Мартовский заяц сказал - '

" Я не делал! ' сказал Шляпник.

" Я отрицаю это! ' сказал Король: " не учтите ту часть. '

" Хорошо, во всяком случае, Соня сказала - ' Шляпник, продолжал, смотря с
тревогой вокруг видеть, будет ли он отрицать это также: но Соня не
отрицала(отвергла) ничто, являющееся крепко спящий.

" После этого, ' продолжил Шляпник, " я сокращал несколько больше
breadand-масло - '

" Но что Соня говорила? ' Одно из жюри спросило.

" То, что я не могу помнить, ' сказал Шляпник.

" Вы ДОЛЖНЫ помнить, ' отметил Король, " или я буду выполнять Вас. '

Несчастный Шляпник понизил(пропустил) его чайную чашку и бутерброд, и
спустился на одном колене. " Я - бедный человек, ваше Величество, ' он
начал.

" Вы - очень бедный спикер, ' сказал Король.

Здесь одна из морских свинок приветствовал, и был немедленно подавлен
чиновниками(офицерами) суда. (Поскольку это - довольно твердое(трудное)
слово, я только буду объяснять Вам, как это было сделано. Они имели большой
мешок холста, который привязывал в рту с вереницами(нитями): в это они
скользили морская свинка, голова сначала, и затем сидели на это.)

" Я доволен, что я видел сделанное, ' думала Алиса. " Я так часто читал в
газетах, в конце испытаний(судов), " имелись некоторые попытки при
аплодисментах, которые были немедленно подавлены чиновниками(офицерами)
суда, " и я никогда не понял то, что это означало до настоящего времени. '

" Если это - все, что Вы знаете относительно этого, Вы можете уступать
место, ' продолжил Король.

" Я не могу идти никакой более низкий, ' сказал Шляпник: " я нахожусь на
полу(этаже), как это. '

" Тогда Вы можете САДИТЬСЯ, ' Король ответил.

Здесь другая морская свинка приветствовала, и была подавлена.

" Ну, который закончил морских свинок! ' думала Алиса. " Теперь мы
преуспеем лучше. '

" Я предпочел бы заканчивать мой чай, ' сказал, Шляпник, с беспокоящимся
смотрит на Королеву, кто читала список певцов.

" Вы можете идти, ' сказал Король, и Шляпник поспешно оставил суд, без даже
ожидания, чтобы надеть его ботинки.

" - и только берут его голову от внешней стороны, ' Королева добавляла к
одному из чиновников(офицеров): но Шляпник был вне поля зрения прежде, чем
чиновник(офицер) мог добраться к двери.

" Вызовите(назовите) следующего свидетеля! ' сказал Король.

Следующий свидетель был повар Герцогини. Она несла коробку перца в ее руке,
и Алиса предположила, кто это было, даже прежде, чем она вошла в суд, между
прочим люди около двери начали чихать внезапно.

" Дайте ваше свидетельство(очевидность), ' сказал Король.

" Не будет, ', сказал повар.

Король смотрел с тревогой на Белого Кролика, кто сказал низким голосом, "
Ваше Величество должно подвергнуть перекрестному допросу ЭТОГО свидетеля. '

" Хорошо, если я должен, я, чтобы должных, ' Король сказал, с воздухом
меланхолии, и, после сворачивания его рук(оружия) и нахмуренно глядящий на
повара, пока его глаза не были почти вне поля зрения, он сказал глубоким
голосом, ", что пироги сделаны? '

" Перец, главным образом, ' сказал повар.

" Патока, ' сказал сонный голос позади нее.

" Воротник та Соня, ' Королева выкрикнула. " Казните ту Соню! Поворот та
Соня из суда! Подавите его! Зажмите его! Долой его бакенбарды! '

В течение некоторых минут целый суд был в беспорядке(замешательстве),
получая Соню, выпускаемую, и, к времени, они поселились(успокоились) снова,
повар исчез.

" Не берите в голову! ' сказал Король, с видом большой помощи(облегчения).
" Вызовите(назовите) следующего свидетеля. ' И он добавлял в оттенке к
Королеве, " Действительно, мой дорогой, ВЫ должны подвергнуть перекрестному
допросу следующего свидетеля. Это весьма делает мою боль лба! '

Алиса наблюдала Белого Кролика, поскольку он возился по списку, чувствуя
очень любопытному видеть то, чему следующий свидетель будет, " - поскольку
они не имеют много свидетельства(очевидности) ВСЕ ЖЕ, ' она сказала себе.
Вообразите ее удивление(неожиданность), когда Белый Кролик огласил, наверху
его пронзительного небольшого голоса, название(имя) " Алиса! '

ГЛАВА XII

Свидетельство(очевидность) Алисы

" Здесь! ' кричала Алиса, весьма забывая в потоке момента, как большой она
выросла в последних(прошлых) немногих минутах, и она подпрыгивала в такой
спешке, что она опрокинула скамью присяжных с краем ее юбки, опрокидывая
все присяжные заседатели на главам толпы ниже, и там они кладут
растягивание относительно, напоминание ее очень земного шара(глобуса)
goldfish, она случайно опрокинула неделю прежде.

" О, я ПРОШУ вашего прощения! ' Она воскликнула тоном большой тревоги, и
начала поднимать(приобретать) их снова так быстро, как она могла, для
несчастного случая goldfish продолжал бежать в ее голове, и она имела
неопределенный вид идеи, что они должны быть собраны сразу и отложены в
скамью присяжных, или они умерли бы.

" Испытание(суд) не может переходить, ' сказал Король очень серьезным
голосом, ", пока все присяжные заседатели не назад в их надлежащих местах
ВСЕ, ' он повторился с большим акцентом, смотря трудно на Алису, поскольку
он сказал, делают.

Алиса смотрела на скамью присяжных, и видела, что, в ее поспешности, она
поместила Ящерицу в голову вниз, и бедная малютка махала ее хвостом
относительно в меланхолии путь, являющийся весьма неспособный двигаться.
Она скоро получила это из снова, и помещала это право; " не, что это имеет
значение много, ' она сказала себе; " я должен думать, что это было бы
ВЕСЬМА так много использования в испытании(суде) один путь как другой. '

Как только жюри немного поправилось от удара, который будет опрокинут, и их
сланцев, и карандаши были найдены и вручены назад к ним, они принимаются за
работу очень старательно, чтобы выписать историю несчастного случая, все
кроме Ящерицы, кто казалась слишком много преодоленного, чтобы делать,
совсем не сидят с ее открытым ртом, пристально глядя в крышу суда.

" Что Вы знаете относительно этого бизнеса? ' Король сказал Алисе.

" Ничто, ' не сказало Алису.

" Ничто ВООБЩЕ? ' упорствовал(сохранился) Король.

" Ничто вообще, ' сказал Алиса.

" Это очень важно, ' Король сказал, поворачиваясь жюри. Они только начинали
записывать это на их сланцах, когда Белый прерванный Кролик: "
НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ, ваше Величество означает, конечно, ' он сказал очень
почтительным тоном, но хмурящимся и созданием лиц в нем, как он говорил.

" НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ, конечно, я подразумевал, ' Король торопливо сказал, и
продолжал к себе в оттенке, `important--unimportant-unimportant--important
- ', как будто он пробовал, которым слово звучало лучше всего.

Часть жюри написала это вниз " важный, ' и некоторый " незначительный. '
Алиса могла видеть это, поскольку она была около достаточна, чтобы
просмотреть их сланцы; " но это не имеет значение немного, ' она думала
себе.

В этот момент Король, кто был в течение некоторого времени, деловито
пишущего в его записной книжке, кудахтал из " Тишина! ' И прочитанный из
его книги, " Управляют Сорок два. ВСЕ ЛЮДИ БОЛЬШЕ ЧЕМ МИЛЯ ВЫСОКО ОСТАВЛЯТЬ
СУД. '

Каждый, который смотрят Алиса.

" Я - не миля высоко, ' сказала Алиса.

" Вы, ' сказал Король.

" Почти высотой две мили, ' добавлял Королева.

" Хорошо, я не буду идти, во всяком случае, ' сказал Алиса: " кроме того,
это - не регулярное правило(правление): Вы изобрели это сейчас. '

" Это - самое старое правило(правление) в книге, ' сказал Король.

" Тогда это должно быть Один Номер(число), ' сказала Алиса.

Король стал бледным, и закрывал его записную книжку торопливо. "
Рассмотрите ваш приговор, ' он сказал жюри, в низком, дрожа голос.

" Имеется большее количество свидетельства(очевидности), чтобы прибыть все
же, пожалуйста ваше Величество, ' сказал Белый Кролик, подпрыгивая в
большой спешке; " эта бумага только что поднялась. '

" Что находится в этом? ' сказала Королева.

" Я не открыл это все же, сказали Белый Кролик, " но, кажется, есть письмо,
написанное заключенным к - к кому - то. '

" Это, должно быть, было это, ' сказал Король, ", если это не было написано
никому, который не обычен, Вы знаете. '

" Кто это направлено к? ' сказали одни из присяжных заседателей.

" Это не направлено вообще, ' сказал Белый Кролик; " фактически, не имеется
ничего написанного на ВНЕШНЕЙ СТОРОНЕ. ' Он разворачивал бумагу, как он
говорил, и добавлял " Это не письмо, в конце концов: это - набор стихов. '

" Являются ли они в почерке заключенного? ' спросил другой из них присяжные
заседатели.

" Нет, они - не, ' сказал Белый Кролик, " и это - самая подозрительная вещь
относительно этого. ' (Жюри все выглядели озадаченным.)

" Он, должно быть, подражал чья -либо рука, ' сказал Король. ( Жюри весь
украшенный снова.)

" Пожалуйста ваше Величество, ' сказал Валет, " я не писал это, и они не
может доказывать, что я делал: не имеется никакого названия(имени),
подписанного в конец. '

" Если Вы не подписывали это, ' сказал Король, ", что только делает вопрос
худшим. Вы, ДОЛЖНО БЫТЬ, подразумевали некоторый вред, иначе вы подпишете
ваше название(имя) подобно честному человеку. '

Имелось хлопание генерала рук в этом: это было первое действительно умная
вещь, Король сказал тот день.

" Это ДОКАЗЫВАЕТ его вину, ' сказала Королева.

" Это не доказывает ничего подобного! ' сказала Алиса. " Ну, Вы даже не
знаете то, относительно чего они являются! '

" Читайте им, ' сказал Король.

Белый Кролик надевает его очки. " Где я буду начинать, пожалуйста ваше
Величество? ' Он спросил.

" Начните в начало, ' Король сказал серьезно, " и продолжаться, пока Вы не
прибываете в конец: тогда остановка. '

Они были стихи Белый Кролик read:-

" Они сказали мне, Вас было к ней, И упомянут меня к нему: Она дала мне
хороший характер(знак), Но сказала, что я не мог плавать.

Он послал им слово, я не ушел ( Мы знаем это, чтобы быть истинными): Если
бы она выдвинула(подтолкнула) вопрос на, Что случилось бы с Вами?

Я дал ее, они дали ему два, Вы дали нам три или больше; Они все
возвратились от него до Вас, Хотя они были мои прежде.

Если я или она шанс быть вовлеченной в это дело, Он доверяет к Вам, чтобы
освободить их, Точно, поскольку мы были.

Мое понятие было то, что Вы были ( Прежде, чем она имела этот пригодный)
препятствие, которое прибыло между Ним, и непосредственно, и этим.

Не позвольте ему знать, что она любила их лучше всего, Поскольку это должно
когда-либо быть тайна, предохранял все остальное, Между вами
непосредственно и мной. '

" Это - наиболее важная часть свидетельства(очевидности), которое мы
слышали все же, ' сказал Король, протирая его руки; " так теперь позвольте
жюри - '

" Если любой из них может объяснять это, ' сказала Алиса, (она выросла
настолько большой в последних(прошлых) немногих минутах, что она не немного
боялась прерывания его,) " я буду давать ему sixpence. _I_ не полагают, что
имеется атом значения в этом. '

Жюри, которое все записали на их сланцах, " ОНА не верит, имеется - атом
значения в этом, ' но ни один из них не попытался объяснять бумагу.

" Если не имеется никакого значения в этом, ' сказал Король, ", который
экономит(спасает) мир неприятности, Вы знаете, поскольку мы не должны
пробовать найти любого. И все же я не знаю, ' он продолжал, распространяя
стихи на его колене, и смотрящий на них одним глазом; " я, кажусь, видят
некоторое значение в них, в конце концов. " - СКАЗАЛ, что я НЕ МОГ ПЛАВАТЬ
- " Вы не можете плавать, не так ли? ' Он добавлял, поворачиваясь к Валету.

Валет колебал его голову печально. " Я напоминаю это? ' Он сказал. (
Который он конечно делал НЕ, сделанный полностью картона.)

" Хорошо, пока, ' сказал Король, и он продолжал бормотать по стихам к себе:
" " МЫ ЗНАЕМ ЭТО, ЧТОБЫ быть ИСТИННЫМИ - " это - жюри, конечно - " я ДАЛ
ЕЕ, ОНИ ДАЛИ ЕМУ ДВА - " почему, который должен быть то, что он делал с
пирогами, Вы знаете - '

" Но, это происходит " ОНИ ВСЕ ВОЗВРАТИЛИСЬ ОТ НЕГО ДО ВАС, " ' сказал
Алиса.

" Ну, они имеются! ' сказал Король торжествующе, указывая на пироги на
столе. " Ничто не может быть более ясное чем ЭТО. Тогда снова - " ПРЕЖДЕ,
ЧЕМ ОНА ИМЕЛА ЭТОТ ПРИГОДНЫЙ - " Вы никогда не имели,
удовлетворяет(приспосабливает), мой дорогой, я думаю? ' Он сказал Королеве.

" Никогда! ' сказала Королева неистово, бросая чернильницу в Ящерице, как
она говорила. (Неудачный небольшой Счет(законопроект) бросил писать на его
сланце одним пальцем, поскольку он нашел, что это не сделало никакую марку;
но он теперь торопливо начал снова, используя чернила, которые сочились
вниз его лица, пока это продолжалось.)

" Тогда слова не СООТВЕТСТВУЮТ Вас, ' сказал Король, оглядываясь суд с
улыбкой. Имелась мертвая тишина.

" Это - игра слов! ' Король добавлял оскорбленным тоном, и каждый смеялся,
" Позволяет жюри рассматривать их приговор, ' Король сказал, для
относительно двадцатого раза когда день.

" Нет, нет! ' сказала Королева. " Предложение сначала - приговор
впоследствии. '

" Материал и ерунда! ' сказала Алиса громко. " Идея относительно наличия
предложения сначала! '

" Заткнись! ' сказала Королева, поворачивая фиолетовый.

" Я не буду! ' сказала Алиса.

" Долой ее голову! ' Королева кричала наверху ее голоса. Никто не
передвигался.

" Кто заботится для Вас? ' сказала Алиса, (она выросла к ее полному размеру
к этому времени.) " Вы - только пакет карт! '

В этом целый пакет повысился в воздух, и прибыл, летя вниз в нее: она дала
небольшой крик, половина испуга и половины гнева, и пробовала отбивать их,
и нашлась на банке, с ее головой в коленях ее сестры, кто мягко отгоняла
некоторых мертвых листьев(отпуска), которые трепетали вниз от деревьев на
ее лицо.

" Пробудитесь, Алиса дорогой! ' сказала ее сестра; " Ну, какой длинный сон
вы имел! '

" О, я имел такую любопытную мечту! ' сказала Алиса, и она сказала ее
сестре, также как она могла помнить их, все эти странные Приключения ее,
относительно которого Вы только что читали; и когда она закончила, ее
сестра поцеловала ее, и сказала, " Это БЫЛА любопытная мечта, дорогая,
конечно: но теперь управляемый в к вашему чаю; это становится поздно. ',
так что Алиса вставала и убежала, думая, в то время как она бежала, также
она могла бы, какая замечательная мечта, это было.

Но ее сестра сидела не двигаясь также, как она оставила ее, наклоняясь ее
голова на ее руке, наблюдая солнце урегулирования(установки), и размышление
маленькой Алисы и всех ее замечательных Приключений, пока она также не
начала мечтать некоторым образом, и это было ее dream:-

Сначала, она мечтала о маленькой Алисе непосредственно, и еще раз крошечные
руки были сжаты на ее колено, и яркие нетерпеливые глаза смотрели в ее -
она могла слышать самые тоны о ее голосе, и см., что подозрительный
небольшой бросок ее головы, чтобы воздержаться от блуждающих волос, которые
всегда вошли бы в ее глаза - и все еще как, она слушал, или казалось,
слушал, целое место вокруг она, стал действующим(живым) странные существа
мечты ее маленькой сестры.

Длинная трава шелестела в ее ногах как Белый Кролик, который поспешит -
испуганная Мышь плескала его путь через соседнее объединение(водоем) - она
могла слышать скрежет о чайных чашках как Мартовский заяц, и его друзья
разделили их бесконечную пищу, и пронзительный голос Королевы заказ от ее
неудачных гостей к выполнению - еще раз младенец свиньи чихал на колене
Герцогини, в то время как пластины и блюда потерпели крах вокруг этого -
еще раз вопль Грифона, писк грифеля Ящерицы, и удушья подавленных морских
свинок, заполнил воздух, который перемешивают с отдаленными рыданиями
несчастной Ложной Черепахи.

Так что она сидела на, закрытыми глазами, и наполовину верила себе в Страну
чудес, хотя она знала, что она имела, но открыть их снова, и все изменятся
к унылой действительности - трава только шелестела бы в ветре, и
объединении(водоеме), слегка колеблющемся к маханию тростников - грохочущие
чайные чашки изменят(заменят) к звяканию sheepbells, и пронзительным крикам
Королевы к голосу мальчика пастуха - и чихающийся из младенца, вопль
Грифона, и всего thy другие подозрительные шумы, изменился бы (она знала) к
перепутанному(смущенному) шуму занятого фермерского двора - в то время как
мычание рогатого скота в расстоянии будет брать место тяжелых рыданий
Ложной Черепахи.

Наконец, она изобразила к себе, как это та же самая маленькая сестра ее, в
будущем, будет с& вырастал женщина; и как она держала бы, через все ее
более зрелые годы, простое и любящее сердце ее детства: и как она собралась
бы вокруг ее других маленьких детей, и делать ИХ глаза яркими и
нетерпеливым с многими странным рассказом, возможно даже с мечтой о Стране
чудес давно: и как она чувствовала бы со всеми их простыми печалями, и
находить удовольствие во всех их простых радостях, помня ее собственную
детскую жизнь, и в счастливые летние дни.

 КОНЕЦ

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (4)