ВОЛЬФРАМ КОБЕР
Рассказы
Я - ЧЕЛОВЕК
ЦАТАР
ВОЛЬФРАМ КОБЕР
Я - ЧЕЛОВЕК
Неизвестный летательный объект обладал странной, непонятной формой.
Это было нечто настолько хаотическое, что Филер и Гарбор засомневались:
действительно ли перед ними продукт деятельности внеземного интеллекта.
Каждый элемент в отдельности имел геометрическую форму, однако все
сооружение в целом запутывалось в таком несметном количестве кубов, ром-
бов, шаров, цилиндров и квадратов, что казалось совершенно бестолковым,
бессмысленным, как будто какой-то сумасшедший испробовал всю свою фанта-
зию на игрушечном конструкторе.
И все-таки это не походило на мертвый остов. То, что попадало в поле
зрения, испускало ровное зеленофиолетовое сияние, когда локационный ла-
зер проходил по деталям неизвестного корабля.
Корабль занимал пространство примерно в тричетыре кубических кило-
метра, рядом с ним "Тандер" Филера и Гарбора просто терялся.
Гигантское искусственное сооружение не отличалось ни красотой, ни
элегантностью, и в нем не было ничего, что могло бы потенциально предве-
щать какую-либо радость от такой неожиданной встречи. Наоборот, штукови-
на эта подавляла одним своим видом.
И кто только способен сотворить подобное? Во всяком случае, эстетика
сооружения резко отличается от земной.
Под каким бы углом зрения они ни рассматривали этого монстра, им ни-
как не удавалось разобрать, каким образом он функционирует.
Не подавая признаков жизни или деятельности, он мчался прямо на
"Тандер", так что им пришлось изменить курс и увеличить скорость.
Им казалось, что чуждое образование, похожее на опухоль, должно вра-
щаться наподобие земной орбитальной станции. Однако и этого не было за-
метно. Мертвое, абстрактное сооружение...
Взволнованные увиденным, они вначале стали посылать ему призывные
сигналы на разных частотах, но в ответ слышали лишь шум космоса, слабый,
но всепроникающий.
Монстр молчал. Не реагировал на все их попытки. Какие могли быть из
этого выводы? Либо внеземная конструкция по неизвестным причинам вышла
из строя, либо, будь она с экипажем или нет, не хочет отвечать. Предс-
тавлялось совершенно невозможным, чтобы сигналы, посланные ими, нельзя
было поймать и определить их искусственное происхождение.
К сожалению, "Тандер" находился вне досягаемости радиосигнала бли-
жайшей радиорелейной станции.
Приходилось рассчитывать только на себя - во всяком случае, в тече-
ние предстоящих пятнадцати часов, после чего они вновь попадут в зону
радиосвязи. Что же им делать?
Непонятный монстр из неизвестного материала торчал перед ними словно
вызов. И они приняли этот вызов.
- Как ты думаешь, в таком вот лабиринте, в этом непонятном сооруже-
нии, могут находиться живые существа? - спросил Филер. Гарбор пожал пле-
чами.
- Я знаю не больше твоего. Пока что никто не ответил на наши сигна-
лы. А если эта штука сохранит направление своего движения, то лишь зат-
ронет внутреннюю сферу и покинет нашу систему где-то вблизи орбиты Юпи-
тера. Скорость ее достаточно велика. Если бы не мы, никто ее и не заме-
тил бы.
- Скорее всего. Но, что бы это ни было, у него ведь наверняка су-
ществует какое-либо задание или какая-то цель. Он непременно нас заме-
тил, но никак на это не реагирует.
- Что он, обязан реагировать? - Лицо Гарбора слабо мерцало, так как
в центральном отсеке работали лишь оптические приборы, которые испускали
лазерные лучи и принимали их отражение от неизвестного объекта. - Какое
мы имеем право требовать от него ответа? Возможно, он не замечает нас, а
может, у него есть приказ, запрещающий отвечать. Или выжидает, исследуя
нас.
- Не думаю, - возразил Филер. - Разумные существа, вышедшие в косми-
ческое пространство, не стали бы отвергать контакты с иными цивилизация-
ми.
- Все может быть. Вселенная бесконечна, и бесконечно должно быть
число форм живой и неживой материи.
Ведь до сих пор у нас не было контакта с другими цивилизациями.
Это-первый. Не исключено, что их разум, стиль мышления и образ жизни
принципиально отличаются от наших. Скажи честно, ведь подсознательно мы
почему-то надеемся, что они должны быть похожи на нас.
- Разум должен быть повсюду одинаков, - не согласился Филер, немного
рассерженный из-за того, что все остается без изменения. - Если они и
отличаются от нас по внешнему виду, то разум, как высшее проявление ма-
терии, развивается по собственным законам, которые едины для всех. Они
обязаны нас заметить.
- Ты мыслишь догмами. Космос бесконечен, и его формы непостоянны. На
Земле муравей тоже не реагирует на человека...
- Это неубедительно. Твои сравнения не имеют смысла. Животные ведь
лишены интеллекта.
- Хорошо, - примирительным тоном сказал Гарбор. - В конце концов,
наши с тобой споры ничего не дадут. Вполне вероятно, что там, на борту,
нет никаких живых существ, все мертво, ничего не действует. И это самый
простой ответ на все наши вопросы.
- Не знаю, - сказал Филер, - но у меня почему-то ощущение, что они
за нами наблюдают, анализируют и оценивают, стоит ли с нами вступать в
контакт. Конечно, нельзя придавать значение ощущениям, однако... Я не
прочь выйти из нашего корабля и нанести им визит. Надо поискать там
вход, какой-нибудь шлюз или еще что...
- Ты спятил? А если мы что-то поломаем у них? Ведь там наверняка
есть средства защиты.
- Ну и пусть! Меня это только еще сильнее раззадоривает. Мы не обна-
ружили ни одной известной нам энергии. Уж как-нибудь туда можно влезть.
Можно просто прорезать его в каком-нибудь месте. Гарбор покачал головой.
- Я всегда считал, что ты далеко не дурак. Но сейчас ты ведешь себя,
как ребенок, который обязательно хочет выйти в дверь, хотя и знает, что
это окно, да еще на десятом этаже. Об этом и говорить нечего.
- Ты, что ли, здесь командир? Почему ты мне приказываешь?
- Не дури, ничего я не приказываю. Подумай сам, призови на помощь
весь свой человеческий разум. Филер ухмыльнулся.
- Человек из любопытства отправился в космос. Я - тоже. И вдруг я
смирюсь, плюну на все, и куча металла, этот монстр, испугает меня, и я
не утолю жажду познания! Нет уж. Через несколько минут будет поздно, не-
известный корабль покинет зону досягаемости и исчезнет.
Гарбор
Мне и в голову не приходило принимать всерьез эти дурацкие рассужде-
ния Филера: слишком давно и хорошо я его знал. Спокойный, благоразумный
Филер, чье сдержанное превосходство в критических ситуациях всегда вос-
хищало меня, служил мне примером для подражания. Он всегда был в состоя-
нии заранее инстинктивно взвесить все "за" и "против" и находил опти-
мальный вариант решения любой проблемы. Как будто обладал даром предви-
дения. Конечно, не на все сто процентов, но все-таки он выбирал логичес-
ки наиболее вероятное. Я же, наоборот, чаще всего пребываю в сомнении и
с трудом на что-либо решаюсь. Потому я и был так поражен, когда он при-
нял такое неразумное решение, которое могло оказаться для него роковым.
Нельзя же начинать налаживать взаимопонимание между двумя цивилизациями
попытками разрушить незнакомый корабль, для того чтобы в него залезть.
Ничего глупее нельзя себе представить.
Очень обидно было наблюдать за ним: он упрямился все сильнее. И чем
больше я ему возражал, тем больше он горячился.
Хотя, в общем, я понимал его: меня тоже возбуждал вид этого абсурд-
ного сооружения. Оно возбуждало во мне, скорее, не любопытство, а дух
противоречия, потому что молчало и не отвечало на наши сигналы. Если бы
мы
сознательно ограничили себя шорами, то могли бы исходить из того,
что на объекте нет жизни, но мы не имели права представлять себе это так
просто. В любом случае поведение Филера было непростительно.
Филер
Вот наконец контакт, ставший возможным лишь благодаря невероятному
стечению обстоятельств. И что же - мы летим мимо этого монстра и нас ни-
чего не трогает. А ведь именно нам выпала на долю такая удача - встре-
титься с космическим кораблем иной цивилизации.
Через некоторое время станет ясно, что мы остались с носом. Меня это
злило. Злость возникала не из-за сооружения, а из-за того, что мы ничего
не сможем добиться.
Да, я знаю, что лучше бы не ходить туда, но я не смог себя побороть.
Гарбор, этот отличный парень, считает, что я проглотил бациллу безу-
мия, но для меня было бы спокойнее, если бы и он проглотил хоть кусочек
и встал на мою сторону. Мне было бы тогда гораздо легче. (Так что ж нам
было делать?) Незнакомцы не отвечали на все наши сигналы, какие мы толь-
ко могли придумать, и летели себе дальше, будто нас вообще не существо-
вало. У нас не было радиоконтакта с релейной станцией, а неизвестный ко-
рабль скоро должен был покинуть Солнечную систему. Кто знает, может, он
вдруг увеличит скорость и исчезнет навсегда. Ни один земной корабль не
догонит его. Мы были единственные, кто находился во внешней сфере. Да, а
потом мы показывали бы на Земле снимки неизвестного корабля и стояли бы
как глупые мальчишки. Упустить такой шанс?! Нет, ни за что. Надо предп-
ринять все, чтобы узнать как можно больше. Надо его заставить, и если
нужно - силой, получить о нас сведения, я имею в виду не нас, двоих пи-
лотов, а Землю, все человечество. При условии, что техника на их корабле
еще функционирует. Если же это мертвый остов, хуже не будет. Беда лишь в
том, что как раз этого мы и не знали.
Насилие, ужасное понятие, которое чуждо теперь нам, людям. Однако
это единственное, на что можно пойти, чтобы добиться результата в такой
ситуации.
Несмотря на бурный протест Гарбора, я покинул наш корабль.
Филер настоял на своем и в автономной капсуле отправился к неизвест-
ному объекту. Он летал вокруг него и внутри конструкции, так как она не
представляла собой сплошной массы.
Около часу он осторожно пытался сориентироваться и найти место для
осуществления своих намерений. Однако ему никак не удавалось отыскать
хоть что-то, похожее на вход.
Корабль не подавал признаков жизни, как будто все в нем вымерло. Фи-
лер уже не слишком надеялся на успех, но все же приставил свой режущий
лазер к какому-то цилиндру диаметром около двадцати метров.
Материал, из которого был сделан цилиндр, с виду никак не изменился.
Луч отскакивал от него, словно Филер брызгал водой, но через десять ми-
нут, когда он уже хотел отказаться от этой затеи, неизвестный материал
разрушился.
Он стал мягким и, заколыхавшись, как дымовая завеса, отодвинулся в
сторону. Луч лазера еще десятую долю секунды проникал во внутренность
цилиндра, прежде чем Филер успел его выключить. Отверстие оказалось дос-
таточно большим для того, чтобы спокойно проникнуть в него вместе с кап-
сулой. Так Филер чувствовал себя увереннее.
Внутренность трубы, в которой он оказался, была темной, однако ис-
пускала, как и снаружи, ровный зеленофиолетовый отблеск, когда на стенки
падал свет фонаря. Затея Филера была тем более безумной, что отверстие
снова закрылось, однако он надеялся потом выбраться наружу так же, как
вошел.
Он вылез из капсулы и закрепил ее. Фонарь на шлеме помог ему разгля-
деть, что он находится в каком-то прямо-таки бесконечном туннеле. Свет
уходил во тьму.
Прежде чем он успел подумать, что делать дальше, неведомая сила
схватила его и закружила вниз по трубе, как сухой лист. В первый момент
от ужаса он хотел воспользоваться поясным двигателем своего скафандра,
но тут же почувствовал, что силовое поле мешает его столкновению со сте-
ной. Даже в тех случаях, когда его заносило на поворотах.
Тут ему пришло в голову, что без посторонней помощи он уже, скорее
всего, не найдет свою капсулу. Но зато теперь он убедился, что корабль
не покинут и что это отнюдь не мертвый остов.
Ему ничего не оставалось, как позволить гнать себя неизвестно куда.
Вдруг он мягко затормозил и упал. В полном оцепенении Филер оглядел-
ся кругом. Он находился в овальном помещении, стены слева были голые и
темные. Справа на стене лепились бесформенные выпуклости. Две из них ис-
пускали зеленый свет, не освещая при этом помещения. Впереди, примерно в
тридцати-сорока метрах от себя, он увидел серебристо отсвечивающий окта-
эдр огромного размера. Вокруг сооружения группировались полушария, от
которых шли провода, исчезающие в полу.
Он застыл на месте, не зная, что предпринять. С какойто целью его же
занесло сюда?
Тут перед ним на восьмиграннике замерцала маленькая красная точка.
Она быстро росла и испускала все более яркий свет. Филер удивленно
следил за изменениями, происходившими с пятном.
От него волнообразно исходили лучи и кольца, казалось, что пульсиру-
ет искусственный глаз.
Вдруг свет из восьмигранника дернулся и остановился на Филере. Нап-
равленные световые круги набегали на него с бешеной скоростью, как ка-
кая-то прочная материя, ослепляя и обволакивая его.
Все произошло слишком быстро, чтобы успеть среагировать. От мучи-
тельной боли Филер зажмурился и бросился на пол, потому что свет прони-
кал даже сквозь руки, которыми, защищаясь, он заслонил шлем. Он закри-
чал, не осознавая, что кричит. И потерял сознание.
Когда сознание вернулось к нему, он уже не был собой. У него больше
не было ни рук, ни ног, он не мог ни до чего дотронуться. Его тело как
бы растворилось. Он парил, как нечто бестелесное, в пространстве, не
имеющем границ. Сознание его стало настолько свободным, что о подобном
он никогда и не помышлял.
Затем ЭТО начало зондировать его, копаясь во всех извилинах его "Я",
буравя и царапая, касаясь его одновременно и мягко, и жестко, агрессивно
и нежно.
Когда по передаточному каналу проводился сеанс связи с исследова-
тельским адаптером, стало очевидно, что результаты его исследований, с
одной стороны, интересны, а с другой - угрожающи.
После того как "Разумные" вступили во внутренний контакт друг с дру-
гом, они решили переправить по каналу самих себя в комплексе и внедрить-
ся в адаптер.
Они видели, что их машина вторглась в неизвестную систему, обладаю-
щую интенсивным радиоизлучением на многих частотах, имевших не только
природное происхождение.
Найти код к неизвестной информации не удавалось. Не в состоянии сра-
зу были это сделать и они, так как не знали, естественного или искусс-
твенного происхождения это радиоизлучение.
Прямо на них летел неизвестный объект, и они могли лишь предпола-
гать: то ли он управляется какой-то незнакомой им формой жизни, то ли
сам представляет собой эту форму. Об этом говорило поведение корабля. Он
посылал разнообразные сигналы, смысл которых невозможно было уловить.
Может, это была целенаправленная информация, а может быть - естественное
поведение неизвестных.
От корабля отделился маленький объект; они беспрепятственно пропус-
тили его через защитную зону адаптера. Они были рады, что в тот момент
находились внутри адаптера, иначе оборонительная система могла бы авто-
матически вступить в действие. Они пассивно ждали дальнейших событий.
Незнакомцы должны были продемонстрировать, что они разумные существа.
Тут их пронзила боль. Незнакомец причинил адаптеру, с которым они
были в духовном контакте, термошок.
Они вспомнили об агрессивных многоклеточных в кооп-системе, которые
оставались жизнеспособными даже в вакууме. Несколько декад тому назад
многоклеточные напали на адаптер, ибо материал, из которого он был сде-
лан, служил им пищей. Было ли и тут что-то похожее?
Они открыли угрожаемую зону. Боль тут же прошла. Анализ показал, что
незнакомец состоит из неустойчивого соединения органики и неорганики,
которое может двигаться независимо.
Они решили выявить возможность установления информационного симбиоза
с органической частью незнакомца. Если он представляет собой разумную
форму жизни, то попытка могла увенчаться успехом.
Силовые поля доставили его в центральную исследовательскую зону.
За несколько секунд с помощью высокочувствительной аппаратуры уда-
лось установить, что органическое тело испускает парабиоизлучение, кото-
рое идентифицировалось как эмоции низшей категории: страх, агрессив-
ность, любопытство.
Они решили попробовать достичь обмена информацией путем прямого кон-
такта. Исследующие волны зоны обволокли незнакомца. К своему ужасу, они
увидели, что объект отреагировал апатией и полной потерей активности. Он
оказался слишком слабым. Лишь постепенно проявились намеки на сложные
индивидуальные эмоции существа.
Это длилось несколько минут, но предварительные результаты были по-
лучены. Существо располагало памятью и информационным кодом, с помощью
которого могло целенаправленно вступать в контакт со своим окружением.
Теперь не представляло особой трудности расшифровать этот код и вос-
пользоваться им.
- Кто ты? - спросили его "Разумные". - Я - человек, - ответил Филер
на беззвучный вопрос. - Что такое человек? - Человек-это разумное су-
щество.
Что ты под этим понимаешь?
- Мою способность познавать природу. А также способность изменять
природу в своих интересах.
Они регистрировали его ответы и задались вопросом, не эгоизм ли про-
является в словах человека. Почему он изменяет природу в своих интере-
сах? - Зачем ты проник в мой исследовательский адаптер? - Я хотел уста-
новить с тобой контакт, а ты не отвечал.
- Почему ты применил силу и причинил мне боль? И Филер ощутил такую
сильную боль, что скрючился.
- Это была единственная возможность, так как через несколько часов
ваш корабль покинет нашу систему. Без насилия невозможно было достичь
контакта. Не было никаких других вариантов, хотя мы, люди, - миролюбивые
существа.
Глубокое, долгое молчание последовало в ответ. Они знали, что он
лжет. В тайниках его памяти хранились элементы неизвестной им цивилиза-
ции - и эти воспоминания являли омерзительные картины умышленных разру-
шений и бессмысленного уничтожения жизней.
А представитель их породы силой ворвался в адаптер и утверждает, что
миролюбив.
Впервые между "Разумными" не было полного согласия. Одни находили в
сознании человека только инстинкты, а другие - стремление к покою и бе-
зопасности. Какие из этих качеств определяли жизнь существа? Они никак
не могли решить, но наконец ответили:
- Интеллект означает разум. Не всякое существо обладает разумом.
Есть существа, обладающие естественным информационным голодом, что отве-
чает их инстинктам. Другие производят действия в целях самосохранения,
что заложено в их генетическом коде. Но они не разумны, потому что не
понимают окружающего мира и не могут его изменить. В определенных обсто-
ятельствах такие существа представляют опасность для разума. Ты являешь-
ся именно таким. Твоя настырность обеспокоила меня. Контакт означает
взаимопонимание и любовь. В основе твоих действий лежит нетерпение и
жажда разрушения. А потому ты представляешь собой опасность для Разума.
Из соображений собственной безопасности я должен тебя ликвидировать.
Филер был потрясен. Но первоначальная подавленность прошла, и он не
ощущал страха. Эти слова не дошли до его сознания. Но разбудили в нем
неукротимый гнев, гнев, который он уже ощутил однажды при виде молчащего
корабля.
Инстинктивно он чувствовал, что совершает еще одну ошибку, но в этот
момент для него было важнее состояние гнева, так как оно будило в нем
безграничную энергию, давало ему силы.
Он прорвал пустоту, окутывающую его, и вновь обрел свое тело. Он ле-
жал в овальном помещении, перед ним в светлой дымке пульсировало сверка-
ющее пятно. Резким движением он встал на ноги.
- А ты кто такой? Какое ты имеешь право решать мою участь: казнить
или миловать? - заорал он прямо в восьмигранник. - Я - человек, а ты
кто?
- Я не являюсь отдельным существом, как ты. Я есть сумма многих ин-
теллектов неизвестной тебе планеты. Смерть разумна, если служит на поль-
зу интеллекта. Твоя
смерть полезна, потому что устраняет угрозу нашим исследованиям.
Филер стоял как громом пораженный. Незнакомец, кто бы он ни был,
разговаривал, используя одному ему известную логику. Он понял их, приз-
нал их логические посылки и чувствовал себя виноватым в том, что спо-
собствовал неправильному выводу. Ведь он действительно ворвался сюда си-
лой.
- Подожди! - закричал Филер. - Прежде чем я умру, я хочу спросить. -
Спрашивай.
- Откуда ты и с какой целью ведешь свои исследования?
- В твоей памяти нет данных о нашем солнце. Оно тебе неизвестно.
Название тебе ничего не скажет. С помощью адаптеров, как вот этот, мы
исследуем бесконечный космос и ищем разумные существа.
- Разве ты не заметил, что в этой системе есть подобные существа? Мы
тебя вызывали. Почему ты не отвечал? Все было бы тогда по-другому.
- Я регистрировал твои сигналы. Но отсутствовала основа для понима-
ния, потому что код невозможно было сразу расшифровать. Лишь теперь я
установил с тобой контакт. Но ты еще не достиг первой ступени разума. И
потому адаптер отправится дальше.
- Значит, ты не считаешь меня разумным? - спросил Филер.
Потребовалась длительная пауза, прежде чем "Разумные" дали ответ. У
них не было однозначной оценки для его действий. Они беседовали с неиз-
вестным существом и обменивались информацией. Этот незнакомец, очевидно,
был частью большого сообщества и пользовался вспомогательными средства-
ми, изготовленными искусственным путем. Но где доказательства его разум-
ности? Разве его поступки не продиктованы в огромной степени инстинктами
и безрассудством? Применение силы и агрессивные эмоции являлись до сих
пор единственным критерием оценки разумности живого существа. - Нет, -
наконец последовал ответ. - Потому что я проник в адаптер путем насилия?
- Да.
- Ты мыслишь односторонне, слишком абстрактно и не даешь себе труда
поразмыслить. Мир состоит не только из белого и черного. Между ними су-
ществует множество оттенков. Я лишь один человек, один из многих милли-
ардов. Мы, как отдельные существа, несовершенны. Мы только учимся совер-
шенству. Война, разрушение и насилие были постоянными явлениями нашей
истории, но мы их преодолели. - Филер теперь совершенно успокоился. - Но
не один-единственный человек составляет земную цивилизацию, а все мы
вместе. Почему ты не установишь контакт со всем человечеством в целом?
Ты задаешь вопросы о разуме и хочешь быть моим наставником и судьей. При
том ты сам надменный эгоцентрик. Докажи мне сначала, что ты сам разумен,
прежде чем экзаменовать меня!
Ответы и вопросы незнакомца удивили их. Цивилизация несет в себе все
недостатки своих членов. И если один несовершенен и слаб, то и вся циви-
лизация с изъяном. Как же сможет она потом, объединившись в замкнутую
систему, влиять на отдельные ее части? Этот "человек", как он себя име-
нует, показался им противоречивее всего, что они до сих пор знали. Его
обвинение не обидело их. Он был полностью в их власти.
Готов ли ты принять смерть?
Филер медлил. Вопрос был не о неизбежном, а о принципе. Жизнь - са-
мое ценное, чем обладает человек, если он живет правильно. Не только для
себя, а в интересах всех остальных. Разве его смерть принесет всем поль-
зу? Разве этим он послужит человечеству? Он не был уверен, по все-таки
должен был решиться и показать этим чужакам, что такое человек. - Если
необходимо - да. - А когда это необходимо?
- Если в результате установится доверие между тобой и моей родиной,
то я пожертвую жизнью, поскольку я виновен.
Была ли эта позиция живого существа главной чертой незнакомой им ци-
вилизации? "Разумные" убедились в том, что отметили еще в начале контак-
та. Это существо могло действовать нелогично и зависело от своих эмоции,
но оно было в состоянии учиться и познавать. Подобный синтез был им
чужд, однако они приняли его к сведению.
Удивляло то, что существо было эгоистично в смысле чувств, но не по
отношению к своему обществу.
Может быть, есть разум, отличный от их разума? Надо его исследовать.
В это мгновение они почувствовали сильные помехи в канале связи. Он
был деформирован полем тяготения, вероятно, из-за гравитационных колеба-
ний системы, которая находилась на дуге, ведущей к адаптеру. Канал был
поврежден. Им надо было срочно возвращаться... - ...отправлю тебя к...
Излучение октаэдра замерцало. Голос в глубине его стал тихим и пре-
рывистым.
- Нет. Подожди! - закричал Филер. - У меня к тебе еще много вопро-
сов.
Не воз... связь... энергия... - Ты вернешься? - Если анализ... ра-
зумное...
Пятно перед ним превратилось в точку и погасло. Наступила полная
темнота.
Беспокойство Гарбора росло с каждой минутой. Уже два часа прошло с
тех пор, как Филер вышел из корабля и в течение часа находился внутри
незнакомого объекта, не подавая никаких признаков жизни. Ничего не про-
исходило.
Гарбор пребывал в нерешительности. Может, ему увеличить скорость и
покинуть зону, чтобы достичь места, откуда возможна радиосвязь? Он из-
вестил бы Землю и вернулся назад. Он просчитал все снова. Или все же по-
дождать? Или поспешить на помощь Филеру? Он не знал, что делать. Гарбор
был просто не в состоянии оценить происходящее и понять, что важнее. Все
это было для него слишком сложно. Любое решение влекло за собой сотню
вариантов, так что он совсем запутался. Когда капсула Филера показалась
на оптических при-
борах, он не сразу почувствовал облегчение. Слишком сильно было ду-
шевное потрясение. Время, пока Филер пристыковался и вошел в корабль,
показалось ему вечностью.
Филер вошел в кабину управления корабля совершенно обессиленным. Но
он знал, как жаждет Гарбор подробностей, и был так переполнен случившим-
ся, что, несмотря на слабость, рассказывал обо всем с энтузиазмом.
- Нет, я не знаю, как там все функционирует. Этот голос, он был
просто во мне. Я никого не видел. Наверное, корабль служил для связи их
планеты с внеземным... мне не совсем ясно. Потом они внезапно улетели,
потому что были какие-то неполадки... Не знаю...
- А что теперь будет? - спросил Гарбор. - Они полетят дальше или ос-
танутся здесь?
- Гарбор, этого я не могу сказать. Было слишком мало времени. Единс-
твенное, о чем мы успели побеседовать, был вопрос, являюсь ли я челове-
ком разумным.
- Человеком? - спросил озадаченно Гарбор. - А разве это не видно?
ВОЛЬФРАМ КОБЕР
ЦАТАР
Когда мы встретились, в первый момент я не узнал его. Он совершенно
не походил на человека, образ которого сохранился в моей памяти. Он выг-
лядел измученным, щеки ввалились, и от прежде пышных, густых волос оста-
лось лишь несколько тонких прядей.
Вначале, когда мы почему-то уставились друг на друга, в моей голове
шевельнулось какое-то смутное воспоминание. Я напряг остатки былой памя-
ти, сопоставил, разложил по полочкам. В моем возрасте уже не кажется
странным, что требуется некоторое время, пока где-то там, в мозгу, отк-
роется нужный клапан: я не сразу вспомнил эти колючие глаза и от рожде-
ния непомерно большое левое ухо.
Да, конечно, это был Цатар, чудак, с которым я когдато познакомился,
побывав случайно в студенческой компании, но вскоре, правда, потерял его
из виду и совсем забыл.
Я состроил непонятную гримасу, из которой трудно было заключить, что
она обозначает. Очевидно, состояние Цатара было сродни моему. Он тоже не
казался обрадованным.
Но потом лицо его просветлело. Внезапно он встал, взял стакан и ха-
рактерной своей походкой, как-то бочком, направился в мою сторону. -
Добрый день, профессор О'Хара. Это прозвучало столь любезно, что немало
удивило меня. Сам не знаю почему. Я пригласил его присесть рядом.
- Извините, что я навязываю свое общество, но среди всех присутству-
ющих, - он широким жестом обвел зал, - вы единственный, кого я знаю.
Очень рад встретить тут именно вас.
Я не мог понять, чему он так обрадовался. Мы никогда вместе не рабо-
тали, и удивительно, что после стольких лет все-таки узнали друг друга.
Вдруг он произнес доверительно, почти фамильярно: - Я вижу, профес-
сор, вы ничего толком не можете припомнить. Я смущенно кивнул.
- Давным-давно, наверно, лет пятнадцать назад, мы с вами здорово
сцепились по поводу перехода из одного времени в другое. Тогда я пола-
гал...
У меня словно пелена с глаз упала. Верно, однажды этот потешный чу-
дак пытался опровергнуть теорию деформации времени Нордфельда и Билковс-
кого, но аргументы его были слишком неубедительны. Я тогда снова бук-
вально на пальцах разъяснил ему неоспоримую логику ДВ-теории, он упрямо
стоял на своем, утверждая, что переход во времени возможен.
Я невольно улыбнулся и тотчас же пожалел об этом. - Да, припоминаю.
Ну и как - вам что-нибудь удалось?
- Конечно, профессор, - сказал он просто, но с такой уверенностью,
которая меня озадачила. Неужели придется спорить с ним еще раз!
- И давно вам удалось... доказать свою гипотезу? - спросил я осто-
рожно. - Сегодня. Я покачал головой:
- Мой дорогой, простите старика за скепсис. Но ваши утверждения и
прежде не имели достаточно веских оснований, и я опасаюсь, что сейчас
тоже ничего не изменилось.
- Вы, видно, принимаете меня за сумасшедшего? - произнес он почти
любезно. Я не решился кивнуть утвердительно.
- Видите ли, пятнадцать лет назад меня обуревали самые разные
идеи-фикс. Я пребывал в уверенности, что время, как материальный про-
цесс, поддается техническому воздействию. Подобно радиоактивному излуче-
нию или энергии рек. Тогда вы чуть было меня не убедили, так как, кроме
идеи, у меня ничего не было. Возможно, вы будете рады услышать, что тог-
да я отказался от нее. Но фантазия, к счастью, осталась при мне. Ученый,
лишенный фантазии, - это засохшее дерево. Цатар сделал маленький глоток
из своего стакана. - Так вот, два года назад мне опять представился слу-
чай. Почти пять лет я руковожу исследованиями в институте нуклонотрони-
ки. Моя узкая область - тахионы. Наша задача заключается в том, чтобы
обнаружить гипотетические частицы, несмотря на их сверхзвуковую ско-
рость.
"Да, - подумалось мне. - Я всегда считал исследования в пограничных
областях наук об экстремальных процессах пустой тратой времени и энер-
гии. В конце концов, существовали гораздо более полезные сферы. Правда,
несмотря на свой скептицизм, я должен был снять шляпу, когда было полу-
чено известие о том, что существование тахионов подтверждено исследова-
ниями. Практического применения этот эксперимент не нашел, и с тех пор
ничего нового о нем не было слышно. По-видимому, проблема все же оста-
лась нерешенной". Я спросил у Цатара его мнение. Тот ответил уклончиво:
- И да, и нет, профессор. Мы исходили из того, что сверхбыстрые час-
тицы могут быть использованы практически, например для передачи информа-
ции при космических полетах. Но неудачи преследовали нас, так как у час-
тиц оказался более сложный характер, чем предполагалось теоретически.
Согласно теории Нордфельда, они сохраняют способность жить только во
временном промежутке менее сотой доли секунды. При этом изменяется ин-
формативное содержание частицы, или, иными словами, ее структура.
Его рассуждения, несмотря на мою предубежденность, заинтересовали
меня.
- А какое все это имеет отношение к путешествию во времени?
- Так ведь они и двигались во времени. Я будто упал с облаков на
землю. Если я приму его утверждение, хотя я и отказывался это понимать,
то какое доказательство он сможет привести?
На лице Цатара появилась высокомерная улыбка, которая, признаться,
смутила меня.
- Сегодня нам опять удалось поймать тахионы. Для этого я использовал
гравитационное полушарие, которое, если его строго отграничить, отражает
частицы назад, препятствуя их улетучиванию или движению по произвольным
траекториям. Оказалось, что тахионы постарели примерно лет на сто; мы
провели анализ с помощью компьютера, так что ошибка исключена. А это оз-
начает, что частицы побывали в будущем. Теперь его голос звучал торжест-
вующе. Я не возражал ему, хотя и знал, как легко ошибиться при столь
сложных исследованиях. Когда, по возможности деликатнее, я все же изло-
жил свои сомнения, Цатар едва сдержался.
Время открытий переступит через вас, профессор, - не скрывая раздра-
жения, заявил он. - То, что сегодня кажется вам сомнительным, завтра
станет ясным, как дважды два, любому ребенку. Путешествие во времени
возможно. До скорой встречи. Он резко поднялся, оставив меня в одино-
честве. "Эта мне молодежь, - подумал я, - наберись она терпения, поняла
бы, что мир состоит не только из ее желаний и субъективных представлений
о нем".
Долго я ничего не слышал о Цатаре. Втайне я надеялся, что рано или
поздно он объявится, но, видно, он забыл обо мне. И хотя я скептически
относился ко всем его идеям, присущее старикам детское любопытство под-
вигло меня на особое внимание к информации, поступавшей из института
нуклонотроники. Однако там ни слова не упоминалось об исследованиях Ца-
тара. И вот, когда я решил, что вся эта история, как и следовало ожи-
дать, канула в Лету, в одно воскресное утро раздался сигнал видеофона. Я
удивился, когда на экране появилось лицо Цатара.
Не сочтя нужным поздороваться, он строго произнес: - Профессор O'Ха-
ра, помните ли вы наш спор? Не заглянете ли сегодня после обеда ко мне в
институт? Ровно в семнадцать.
Я так разволновался, что лишь кивнул в ответ. Моя психограмма была
заложена в контрольный компьютер еще с давних времен, так что я беспре-
пятственно вошел в институт.
Цатар ожидал меня, явно нервничая и переминаясь с ноги на ногу.
Его рука оказалась удивительно горячей, на лбу выступили капельки
пота.
Цатар провел меня в буфет. По воскресеньям институт был совершенно
пуст. Меня распирало от любопытства. - Ну как с путешествием во времени?
- Позвольте, я все изложу по порядку, и не перебивайте: у меня мало вре-
мени. Видите ли, я должен внести поправки в некоторые свои прежние поло-
жения. Кое-что в наших представлениях не соответствует действительности.
Все гипотезы исходят из того, что когда-нибудь человек сможет свободно
передвигаться в будущее и прошлое. Я тоже поверил в такую возможность.
Но все это блеф, надувательство. - Он сделал пренебрежительную мину. -
Фантазии Велла бессмысленны. Я пришел к заключению, что мысль о подобном
путешествии основывается на коренном заблуждении, которого мы не ощуща-
ем, потому что не понимаем природы времени. Время не поворачивает
вспять. Он сделал паузу.
- И мы никогда не сможем путешествовать во времени. Я кивнул.
- Одно из основополагающих свойств материи - ее движение. Совсем
другое - время, в котором мы существуем, так называемое четвертое изме-
рение, без которого немыслима материя. Представьте себе, профессор, что
наша жизнь запрограммирована так же, как, скажем, фильм. Она состав-
лена из отдельных кадров, множества кадров. Что-то приводит их в движе-
ние-жизнь развивается, идет своим чередом. Если вам захочется посмотреть
какой-либо кадр из прошлого или будущего, вы должны приостановить плен-
ку. При этом движение кадров прекратится, движение станет неподвиж-
ностью. Ваша жизнь прекратила бы свое движение - вы были бы мертвы.
- Сравнения всегда хромают, Цатар, а ваше - в особенности, не без
иронии возразил я. - Если уж мне вздумается путешествовать во времени,
то я захочу видеть не отдельные картинки, а изменение и развитие, снова
и снова. При этом фильм не останавливается, а идет дальше, и я живу.
Это верно, просто я неточно выразил свою мысль. Он опять поверг меня
в замешательство. - Я толкую не о вашей воображаемой жизни во времени, а
о вашей реальной жизни теперь. Здесь, в нашем времени, вы могли бы оста-
новить пленку и стать для нас мертвым, исчезнуть. Но там, конечно, ваш
фильм пойдет дальше.
Я разозлился: какую невероятную чушь нес этот человек!
- Да, черт возьми, но это ведь все равно. Если я оттуда опять попаду
в наше время, здесь тут же начнется движение.
Он опять тонко усмехнулся.
- Этого вы не сумели бы, профессор. Ведь в путешествие вы забираете
всю свою энергию. Это разовый, неповторимый процесс. Должен сознаться,
что и я не до конца постиг его природу. Ясно одно: если вы захотите из
достигнутого вами чужого времени опять вернуться в старое, нормальное,
окажется, что вся ваша энергия уже израсходована. В своем времени вы
станете ничем, не будете существовать.
Тут я опять начал спорить с этим сумасшедшим, так что у меня даже
голова закружилась, и я в конце концов стал отстаивать его собственную
гипотезу, тогда как он ее отрицал. Потом я заметил что-то странное. Ца-
тар зарябил у меня перед глазами, как-то замерцал. Наверно, я слишком
переволновался.
- Скажите, Цатар, тогда, месяца два назад, вы ведь утверждали, что
ваши тахионы после компьютерной проверки постарели лет на сто. Кажется,
это должно было послужить убедительным доказательством в пользу вашей
теории путешествия во времени.
- Компьютер допустил неточность. Действительно, частицы были старше
тех, которые мы отсылали. Но оказалось, что это уже не те частицы. Это
были уже не тахионы. Эти частицы распались так быстро, что мы не успели
их исследовать и что-либо доказать. Просто они исчезли. Его голос стано-
вился все менее внятным. Я с трудом разбирал его слова.
- Они использовали свою энергию, когда двигались против движения
времени. Возможно, они опять вернулись в будущее, из которого приходили.
Право, я не знаю. Мне бы очень хотелось знать.
Шорох за моей спиной заставил меня обернуться. Но это был всего-нав-
сего ветер, распахнувший окно. Когда я повернулся, Цатар исчез.
Я досадовал на себя: надо было дать ему высказаться до конца, не пе-
ребивая. Тогда бы он успел рассказать, как выглядит будущее.
