Фэнтези - Анна Китаева

Век дракона

                                Анна КИТАЕВА

                                ВЕК ДРАКОНА




     Некогда этой землей владели древние. Их могущество было столь велико,
что они двигали солнце и луны, и сам облик мира меняли по своему  желанию.
Древние вели войны и совершали странные обряды - вот все, что сохранила  о
них память дикаря, которому мир  достался  в  наследство.  Ибо  однажды  -
постигла ли их беда, или то был их собственный замысел, никому не  ведомо,
- они исчезли, все до единого. Тьма веков надежно укрыла их следы.
     Их  огромные  города  постепенно  разрушались,  преданные  ветрам   и
непогоде. Люди не осмеливались поселиться там, где еще звучало эхо голосов
великих, а каменные плиты помнили  их  шаги.  К  тому  времени,  как  чары
древних выветрились, города стали  руинами:  занесенные  землей,  поросшие
лесом, они служили пристанищем зверя или змеи, а чаще - дракона.
     Легенды говорят, что раньше в мире не было драконов. Помыслы  древних
недоступны ныне живущим: никто не знает, для каких таинственных целей  они
вызвали к жизни кровожадных бестий, сотворили их,  или  нашли  в  глубинах
мрака.  С  исчезновением  владык  драконы  одичали  и,  расплодившись   во
множестве, стали истинным  бедствием  для  человека.  Помнилось  еще,  что
раньше самый ничтожный вассал любого государя почитал необходимым иметь  в
замке драконарий с десятком различных тварей;  но  государства  -  осколки
империи древних, жалкие подобия  утраченного  могущества,  -  приходили  в
упадок, мир становился все менее подвластен человеку: драконы тоже.
     Настало тяжелое, смутное время  -  человек  словно  страшился  былого
величия собственной расы. Мир вновь стал  безмерно  огромен  и  недоступен
ему.  Драконы  были  повсюду,  драконов  боялись  пуще  всех  прочих  бед.
Крошечные искры прежнего знания едва тлели за  стенами  старых  замков,  в
хранилищах  древних  книг;  да  бродячие  сказители  слагали  предания,  в
которых, как в неверном зеркале вод,  отражался  облик  истории.  Те,  кто
поддерживал слабое горение некогда могучего и яркого пламени человеческого
духа, назвали это время слабости человека - Веком  дракона.  И  длился  он
очень, очень долго...


     В наши дни много воинов странствует по  обширным  равнинам  материка,
скитается в лесах, пересекает горные хребты,  добираясь  даже  до  Большой
Горькой Воды. Если на пути им встречается зло, они  бросают  ему  вызов  и
вступают в схватку, - бывает, смертельную. А зла немало в мире, и неважно,
в каком оно выступает обличье, обернется ли свирепым хищником или коварным
колдуном, наемным отравителем или без меры жестоким государем.
     Воины тоже встречаются разные. Есть такие, что торгуют твердой  рукой
и острым клинком; есть и другие, для которых плата -  уверенность  в  том,
что меньше стало зла на земле.  Среди  этих  самые  отважные  и  умелые  -
ученики тех, кто в свое время учился у великого  воина,  мудрого  Н'Даннга
Охотника. Н'Даннг прожил долгую жизнь. Он был  из  числа  воинов,  которые
первыми подняли оружие против драконов в далекие дни, когда  бестии  вовсю
хозяйничали в мире, и продолжали сражаться,  пока  вражье  племя  не  было
истреблено до последнего.
     Век  дракона  позади.  Туман  легенд  застилает  действительность,  и
прошлое уже скрыто  от  нас  непроницаемой  завесой  вымысла.  Давно  пора
собрать воедино и поведать во всеуслышание то, что  известно  о  Н'Даннге.
Ибо есть вещи, которые не меняют со временем сущности,  пусть  и  выглядят
порой по-другому...



                                 СКАЗИТЕЛЬ

     Если солнце к вечеру красное, над землей стелется дымка, а лягушки  в
озерах поднимают крик задолго до заката, значит, завтра придет  с  востока
ветер Ашр, сухой и горячий.  Если  же  после  полудня  солнце  окутывается
мглой, а к вечеру его уже не видно  сквозь  густую  белесую  пелену,  если
замолкают кузнечики, и рыба перестает клевать, уходит на дно, - жди поутру
холодного, влажного ветра Сэн с Гиблых Болот, что несет  с  собой  тяжелый
слоистый туман, пропахший гнилью. Бывает, ветер  Сэн  приходит  летом,  но
ненадолго: день - другой, и он выдыхается, уползает к себе  на  болота,  а
жаркое солнце тотчас высушивает отсыревшую землю. Настоящее  его  время  -
осень. Когда Сэн начинает дуть осенью, он  хозяйничает  в  Озерной  долине
неделями, и с каждым днем становится все холоднее, пока  туман  не  осядет
инеем на промерзшие поля, а в воздухе не закружится  снежная  пыль.  Тогда
прекращается болотный ветер, уходят облака, и  выползает  на  небо  зимнее
солнце - бледное, маленькое, недовольное. Так приходит самая скверная пора
года в деревню, что расположена в южной оконечности долины,  близ  холмов,
где озера уступают место плодородной равнине.
     Озерная долина, окаймленная цепью холмов, похожа на лежащий  на  боку
кувшин. На дне его, то есть  в  северной  части  долины,  собрался  мутный
осадок - Гиблые Болота; затем до половины он заполнен чистой  водой  озер.
Когда-то  большая  часть  долины  была  огромным  озером,  но  вода  ушла,
просочившись сквозь трещину в дне кувшина -  подземную  речку,  что  берет
начало в болотах и выходит на поверхность  за  пределами  долины.  Широкое
горло кувшина  обращено  к  югу.  Как  хозяйка  затыкает  горлышко  посуды
тряпицей, так выход из Озерной долины закрыт  лесом.  Лес  носит  название
Колючего - из-за того, что в нем растут  во  множестве  деревья,  ствол  и
ветки которых усеяны прочными шипами.
     В семи днях пути к  югу  от  долины  расположен  город  -  настоящий,
обитаемый, а не древние развалины, засыпанные землей. Он обнесен  высокими
стенами, с улицами, площадями, каменными домами и  дворцом  правителя,  на
сторожевой башне рядом с которым сидит цепной дракон и  время  от  времени
обильно гадит на мощеную площадь. Минуя долину, к востоку и  к  западу  от
нее проходят ведущие к городу караванные пути.
     Деревня, что укрылась от стороннего глаза в кольце холмов,  невелика:
может, чуть побольше десятка домов. Обычно раз в год, в самом начале зимы,
жители деревни снаряжали посланцев на городской торг. Везли они  продавать
часть урожая, сушеную и вяленую рыбу, орехи, мед,  горькую  пряную  траву;
покупали за выручку соль, упряжь  для  яков,  топоры  и  прочую  нужную  в
хозяйстве мелочь, вроде иголок и гвоздей.
     Дорога в город была опасной - хорошо, если удавалось присоединиться к
большому каравану. Редко  когда  добирались  до  цели,  избежав  нападения
драконов. В прошлом году уже около самого города  на  караван  напали  две
черные твари, пасти которых были усеяны клыками, как пила зубьями,  унесли
двоих человек и козу.
     Зимой часть драконов откочевывала с равнины вместе  с  населявшим  ее
зверьем. Зато те немногие, стойкие к холодам, которые оставались, норовили
употребить в пищу если не самих людей, то  их  домашний  скот.  В  суровые
зимы, когда выпадал снег, они свирепствовали вдвое,  унося  больше  жертв,
чем холод, голод и болезни, вместе взятые. Озерную долину холмы хранили  и
от этой беды. На болотах, правда, водились всякие твари  -  на  то  они  и
Гиблые, болота, - но до деревни не добирались. Изредка в долине оставались
зимовать дикие козы, а  вместе  с  ними  саблезубые  химеры,  но  их  было
немного, большого вреда они не причиняли  и  уж  подавно  не  осмеливались
напасть на людей. Так что поход в город  для  жителей  деревни  изобиловал
непривычными  опасностями,  и  не  напрасно  женщины  провожали   уходящих
рыданиями, гадая, увидят ли еще семьи своих кормильцев.
     Двое подростков наблюдали суматоху отбытия, стоя  поодаль.  Оба  были
смуглокожие, худые, ростом не уступали взрослым - вытянулись  за  лето.  К
ним подошел еще один  парнишка,  их  ровесник.  Его  узкое  лицо  с  резко
очерченным подбородком и выступающими скулами было непроницаемо, но темные
раскосые глаза хмурились.
     - Ну вот, Н'Даннг, тебя тоже не взяли, -  приветствовал  его  Эмонда,
сын знахаря. - Разве не говорил я, что можно и не пытаться?
     Н'Даннг упрямо выпятил подбородок и взмахнул  рукой,  показывая,  что
этот разговор не стоит продолжать.
     - Но незаметно пойти за ними в лес нам никто не  помешает,  верно?  -
проговорил он задумчиво и окинул взглядом ребят:
     - Посмотрим, что интересного по ту сторону оврага. Ты снова  найдешь,
что возразить, Эмонда?
     Никто не спорил.
     Поклажа у них была собрана еще вчера,  когда  они  пытались  упросить
взрослых взять их в город.  Трое  мальчишек  быстро  выбрались  за  ограду
деревни и углубились в лес по тропе, по  которой  должен  был  отправиться
отряд. Они собирались опередить его, а  затем  свернуть  с  тропы  и  идти
лесом. Разминуться  они  не  боялись:  хотя  множество  звериных  тропинок
пересекало лес во всех направлениях, ни одна из них не годилась для тяжело
нагруженной повозки. Чтобы вьючные и  упряжные  яки,  а  также  путники  с
грузом могли пройти по тропе, ее расчищали еще летом.
     Лес был по-зимнему просторен, сухо шуршала  подмерзшая  палая  листва
под ногами. Вскоре они услышали позади шум и покинули тропу. Отряд миновал
их, и его звуки - мерное дыхание людей и яков, скрип повозок, -  удалились
вместе с ним. Ребята вернулись на тропу -  идти  лесом,  пробираясь  среди
колючих стволов, было гораздо труднее. Они не торопились, зная, что  отряд
задержит переправа через овраг, и они успеют его догнать.
     Эти места были им знакомы, здесь мальчишки бывали не единожды -  хотя
гораздо интереснее было уходить на несколько дней к озерам, добираться  до
самых болот, или бродить по  холмам,  выслеживая  химер.  Через  несколько
часов сделали привал, пообедали. До оврага,  который  пересекал  тропу  на
середине пути через лес, добрались как раз  вовремя,  чтобы  увидеть,  как
взрослые переводят яков по узким мосткам, перетаскивают на руках  кладь  и
повозки.  Подождав,  пока  отряд  скроется  за  поворотом  тропы,   ребята
переправились через овраг сами.
     Лес по эту сторону  оврага  был  сумрачней  и  гуще,  ветви  деревьев
смыкались  и  сплетались  друг  с  другом,  закрывая   небо.   Сказывалась
усталость, шли  медленнее.  Уже  Эмонде  и  Кирку  надоела  затея  вожака,
подумывали о том, что можно и поворачивать, ничего особенного  здесь  нет,
те  же  колючки;  только  больше   валежника,   через   который   неудобно
перебираться. Выбирая дорогу  поудобнее,  они  углубились  в  лес,  и  уже
собирались вернуться на тропу, как вдруг Н'Даннг воскликнул:
     - Там что-то движется, смотрите!
     Замерев на месте, они услышали стон.  Одновременно  ребята  бросились
вперед, и чуть не столкнулись, резко  остановившись.  Перед  ними  упавшее
дерево с раздвоенным стволом образовывало  удобную  лежанку.  На  развилке
ствола, прислонившись спиной к толстой ветке, полулежал  человек.  Он  был
высоким и тощим, как  жердь;  волосы  невероятного,  ярко-огненного  цвета
падали на лоб и щеки  спутанными  прядями,  закрывая  лицо.  Белокожий  от
природы, он был к  тому  же  неестественно  бледен.  Глаза  человека  были
закрыты, он дышал с трудом. Вдруг он слабо застонал, пошевелился, и из-под
его бока вытекла темная струйка крови.
     - Да он ранен! - воскликнул Кирк.
     Эмонда наклонился над раненым, осторожно  отвернул  край  изодранного
тряпья на его боку.
     - Нужно быстрее нести его к моему отцу, ему нужна помощь знахаря.
     Вдруг позади раздался крик, и кто-то больно вцепился Н'Даннгу в  шею.
Они кубарем покатились по земле. Н'Даннг  яростно  пинался,  не  разбирая,
куда попадает. Он стукнулся головой о камень, кто-то укусил его  за  ногу,
потом живой клубок въехал в колючий куст - это было хуже  всего.  Внезапно
он обнаружил, что лежит, прижав к земле незнакомого парнишку. Кирк ухватил
обидчика за руки, Эмонда за ноги,  все  молчат  и  тяжело  дышат.  Н'Даннг
помотал головой и боком слез с поверженного противника.
     - Ты зачем? - спросил он лежащего.
     Тот буркнул что-то непонятное.
     - Отпустите его, - велел Н'Даннг и скривился, вытаскивая из  запястья
пучок колючек.
     Мальчишка поднялся на ноги. Он был примерно их лет,  светловолосый  и
такой  же  белокожий,  как  раненый  чужеземец.  Нападать  он  больше   не
собирался,  даже  улыбался  чуть  виновато,  хотя  держался  настороженно.
Обернувшись в сторону раненого, он вдруг воскликнул что-то на своем  языке
и бросился к нему. Незнакомец очнулся.
     - Пить, - прохрипел он. - Больно. Там... Дракон. Там.
     Он попытался повернуться, чтобы указать рукой, но  застонал  и  вновь
закрыл глаза, откидываясь на ветки.  Н'Даннг  встревоженно  переспросил  у
белокожего подростка: "Там?", указывая в направлении, куда ушел их  отряд.
Тот  кивнул  и,  разводя  руками,   изобразил   нечто   большое,   а   для
убедительности зарычал. Н'Даннг нахмурился.
     - Эмонда, помоги перенести раненого к дороге, - распорядился он. -  И
бежим, предупредим наших. Скорее!
     Но едва они успели донести раненого до дороги и опустить его на  кучу
листьев, покрытую плащом,  как  с  той  стороны,  куда  направился  отряд,
послышались крики. Н'Даннг бросился туда.
     Он  не  подумал  об  опасности,  устремившись  вперед.  Но,  пробежав
немного, понял, что шум и крики приближаются  к  нему.  Отряд  повернул  и
двигался в его сторону. Н'Даннг остановился  и  обернулся  -  позади  него
замер перепуганный Кирк. Мальчишки сошли с  тропы  и  стояли  с  бьющимися
сердцами, ожидая. Топот нарастал,  превращаясь  в  ураган.  И  вот  первая
повозка показалась из-за поворота, шарахнулись мимо них ошалелые яки  -  и
унеслись дальше. Вторая повозка  приостановилась;  мужчины  молча  втащили
ребят наверх. Н'Даннг схватил за локоть отца:
     - Там, у дороги - странник. Раненый!
     Отец стряхнул его руку, схватился за поводья. Еще один крик догнал их
- пронзительный, на высокой ноте.  Н'Даннг  взглянул  на  посеревшие  лица
мужчин, и не решился задать вопрос.
     Когда они спрыгнули с повозки близ оврага, раненого там уже не  было.
Побросав повозки, люди спешно переправлялись через овраг.  Н'Даннга  грубо
подтолкнули к мосткам, отдав ему сверток из  поклажи.  Трое  мужчин,  став
цепочкой, передавали кладь.
     - Повозки? - спросил один из них кратко.
     - Пусть пропадают! - отрезал отец Н'Даннга.
     Он ударил топором по бревнам, ломая мостки.  В  этот  миг  послышался
рев, затрещали кусты, и на  противоположный  берег  оврага  вылез  дракон.
Н'Даннг при виде его вцепился в колючий ствол дерева обеими руками, но  не
почувствовал боли.
     Голова дракона на длинной шее поворачивалась из  стороны  в  сторону,
пока не вперилась в людей маленькими подслеповатыми  глазками.  Оскалилась
огромная пасть. Н'Даннг бросил взгляд на туловище дракона - оно утолщалось
книзу, где две могучие лапы служили  ему  прочной  опорой.  Верхние  лапы,
толщиной больше человеческой  ноги,  прижимали  к  брюху  чудовища  что-то
бесформенное, похожее на скомканную красную  тряпку.  И  внезапно  Н'Даннг
понял, что это за тряпка.
     Дракон снова испустил громогласный рев и стал раскачивать головой. Он
пришел в ярость при виде людей, которых не  мог  достать.  Н'Даннг  словно
прирос к месту, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой; отец схватил  его  и
потащил прочь от оврага.
     Только когда они в глубоком молчании подъезжали  к  деревне,  Н'Даннг
осмелился спросить:
     - А последняя повозка?
     Отец хмуро глянул на него и не ответил.


     На другой день Н'Даннг с трудом выбрался из  дома.  То,  что  деревня
была погружена в печаль и скорбь, не помешало родителям Кирка  и  Н'Даннга
как следует выдрать своих отпрысков А затем найти им сколько угодно угодно
работы дома, чтобы не тянуло за порог. Лишь назавтра им удалось сбежать  и
встретиться. Они заранее, зная, что  наказания  не  избежать,  уговорились
ждать друг друга в условленном  месте  за  сараями,  чтобы  отправиться  к
Эмонде.
     Дом знахаря стоял на отшибе - никто не захотел бы по доброй воле жить
бок о бок с человеком, которому случается спорить с самой смертью. Потолки
в доме были низкие. Н'Даннг больно стукнулся макушкой  о  притолоку  -  не
привык еще нагибаться, не так давно он  проходил  здесь  свободно.  Эмонда
встретил друзей молча, провел их на  жилую  половину.  Там  в  углу  сидел
пришлый парнишка. Эмонда кивнул в его сторону.
     - Стал немного понимать по-нашему. Но рассказать еще не  умеет.  Влах
его зовут.
     - Здравствуй, Влах, - сказал Н'Даннг. - А как тот человек? -  спросил
Эмонду.
     - В горячке. Не знаю, поправится ли, - покачал тот  головой,  -  отец
ничего не говорит. Каждый час дает ему пить  разные  травы,  к  ране  мазь
приложил.
     - Ладно, мы пойдем. Ты с нами?
     - Нет, останусь отцу помогать.
     - А ты? - спросил Н'Даннг у чужака.
     Тот встал и, вставая, стукнулся головой о косую балку в углу,  совсем
как только что сам Н'Даннг, - незнакомо  выругался  и  приложил  ладонь  к
больному месту. Н'Даннг и сам потянулся к шишке на затылке,  и  вдруг  оба
рассмеялись, глядя друг на  друга,  таким  забавным  оказалось  одинаковое
движение. Неловкости как не бывало, и, глядя в  голубые  глаза  мальчишки,
Н'Даннг обнаружил,  что  уже  не  удивляется  их  странному  цвету.  Чужак
перестал быть чужаком.
     - Пошли!
     Он хлопнул нового товарища по плечу и вышел из дома.


     Осень в тот год была на редкость холодная, дождливая. Ветер Сэн  дул,
не переставая. Задолго до первых заморозков снялись с мест и поднялись  на
крыло стаи камышовых уток,  заселявших  озера;  два  дня  воздух  полнился
птичьим криком и хлопаньем крыльев, а потом стало непривычно пусто и  тихо
- улетели. Вслед за покинувшими озера птицами откочевали с  равнины  стада
диких коз, направляясь в  долины  западного  предгорья  -  намного  раньше
обычного срока. Как и следовало ожидать, зима оказалась еще хуже осени.
     Холода наступили сразу, как только стал укорачиваться день,  а  когда
дни стали совсем коротки, на двор даже в хорошую погоду лучше было носа не
показывать. Солнце  выползало  на  небо  нехотя,  еле-еле  карабкалось  по
пологому небосклону. Тень от восточных холмов накрывала  половину  долины:
только к полудню солнце поднималось достаточно  высоко,  чтобы  перевалить
через холмы и заглянуть в деревню. А через  каких-нибудь  несколько  часов
оно укатывалось за западные холмы, и тогда уже  их  тень  расползалась  по
долине. Правду говорят - нет  ничего  короче  зимнего  дня.  Но  пусть  бы
показывалось солнце хоть так, ненадолго, а то все больше пасмурно,  туман,
дождь. Ледяные ветры, срывающиеся с  гор,  приносили  снежную  заверть,  а
сухие, без капли воды, грозы раскалывали на куски грязный лед неба.
     Но хуже холодов и темноты была новая напасть: дракон, что объявился в
Колючем лесу. Столкнувшись с ним, жители деревни потеряли двоих, бобыля  и
семейного; недосчитались яка, повозки и всего добра, которое на ней  было.
Дракону лес понравился: он вырыл себе берлогу ближе к опушке и нападал  на
проходившие  мимо  караваны.  Как  видно,  вскорости   эта   дорога   стал
пользоваться дурной славой, и  путники,  направляясь  в  город,  старались
избегать ее. А из деревенских так никто  в  город  и  не  попал  -  дракон
отрезал им путь через лес, а другого  выхода  из  долины,  пригодного  для
повозок и вьючных яков, не было. Идти же пешими, перебираться через холмы,
неся на себе поклажу, и бросить семьи под боком у дракона, не решились.
     Осенью они истратили весь запас  соли,  и  теперь,  чтобы  засаливать
рыбу, придется выбраться в город летом, когда каждая пара рабочих  рук  на
счету. Но и это еще не было наибольшим злом. Когда караваны стали обходить
далеко стороной Колючий лес, а зима была в разгаре, и  было  так  холодно,
что выпал снег и лежал уже не первую неделю,  дракон  нашел  дорогу  через
овраг.
     Среди ночи вдруг громкие  крики  всполошили  деревню.  Дракону,  быть
может,  и  раньше  случалось  наведываться  в  человеческие  поселения  за
добычей, потому что, как голоден он ни  был,  не  стал  ломиться  в  дома,
расшибая башку о бревна. Он бродил  по  улицам,  выжидая,  -  утром  нашли
повсюду его следы, - и ни  одна  из  собак  не  осмелилась  подать  голос.
Неизвестно, что сделал бы он, если бы никто не попался ему на пути, но, на
свою беду, во двор вышла старая Шатта. Дракон разделался с ней  мгновенно,
старуха не успела и вскрикнуть. Кричала  ее  дочь,  которая  тоже  встала,
увидела, что матери  нет,  и  вышла  посмотреть,  где  она.  А  обнаружила
разломанный в щепки забор, расплющенную лепешку мяса вместо собаки и  лужу
крови перед крыльцом.
     Люди в деревне обеспокоились не на шутку. Женщины  собрались  в  доме
старухи,  голосили  и  причитали,  оплакивая  не  столько  Шатту,  сколько
собственную беду. Теперь дракон-людоед не уйдет, пока  не  истребит  всех,
говорили знающие люди; отвлечь  его  может  только  более  легкая  добыча.
Надеялись еще, что  обойдется,  и  действительно,  какое-то  время  дракон
находил пропитание за пределами долины. Но, когда решили, что он больше не
появится, наведался в деревню снова. На этот раз дракон разорил загон  для
скота,  покалечил  и  задавил  полдесятка  коз,  а  двух  утащил.   Тогда,
собравшись на сходку, решили оставлять ему раз в несколько дней козу  -  в
лесу, поближе к его логову, подальше от деревни.
     Но все равно больше никто не  спал  спокойно  по  ночам,  да  и  днем
поглядывали со страхом в сторону леса, не выйдет ли людоед. Зима, и верно,
оказалась плохой. Правду сказать, такой ужасной зимы еще не бывало.


     Поначалу сидели все, тесно сбившись в кучу, чтобы теплее. От  дыхания
изо рта клубами вырывался пар - так  успел  остыть  дом  за  полдня,  пока
хозяев не было. Дрова принесли с собой, подбрасывали в печь, не  жалея,  и
скоро она дышала на них раскаленным жаром, а кривые  бока  нагрелись  так,
что пришлось убраться от них  подальше.  Афагор  принес  глиняный  горшок,
полный снега, поставил на печь. Когда вода  закипела,  побросал  в  горшок
кругляши из пресного  теста,  пару  луковиц.  Разломил  черствую  лепешку.
Раздал всем деревянные ложки, которые при них  вырезал  долгими  вечерами.
Зачерпнул варево, попробовал, вздохнул:
     - Оно, конечно... Впрочем, больше ничего нет. Лопайте, парни.
     Когда  Афагор  окреп  настолько,  что  смог  ходить,  они  с   Влахом
перебрались от знахаря и поселились в доме одного  из  погибших.  Дом  был
старый, с покосившейся крышей, но это  было  жилище,  и  оно  защищало  от
холода, если не забывать подбрасывать в печь дрова. Афагор был  еще  плох,
ходил с трудом, шрам на боку болел, одолевала  слабость  после  лихорадки.
Хорошая еда и тепло быстро вылечили бы его, но  не  было  в  деревне  этой
зимой ни того, ни другого.
     Афагор был странствующим сказителем. Бродил от города  к  городу,  от
деревни к деревне, останавливался ненадолго, рассказывал сказки и истории,
слушал, что было порассказать у местных жителей, и шел дальше. Занятие  не
то, чтоб прибыльное, если судить по его истрепанной одежке, однако ему  не
надоедало. Рассудительный Эмонда как-то спросил его, в чем толк -  бродить
то там, то тут, рискуя попасться  лихим  людям,  или  вот  -  дракону;  ни
спокойной жизни, ни богатства. Но Афагор тогда лишь улыбнулся.
     Это было еще до того, как он начал рассказывать свои истории.
     Они с Влахом вовсе не собирались заходить в Озерную долину,  даже  не
знали, что там есть деревня. Дракон напал на них, когда они проходили мимо
леса, ранил Афагора, и они бежали от него в лес, понимая, что на равнине у
них не будет никакой  возможности  спастись.  Влах  недавно  напросился  в
спутники к сказителю: был он сирота из далекого поселка то ли  на  севере,
то  ли  на  западе,  они  за  это  время  успели  столько  раз  переменить
направление, что не могли точно определить, где это было. Впрочем,  ничего
хорошего  Влах  о  своей  родине  не  мог  вспомнить,  так  что  ему  было
безразлично, где она находится.
     Рана Афагора была серьезной, и ему повезло, что его заметили  ребята.
Из-за того, что был слишком слаб, он и решил остаться на зиму  в  деревне.
Он не перенес бы ночевок прямо на земле, неизбежных в пешем странствии.  В
деревне были такие, которые посматривали на него косо - лишний рот!  -  но
их было немного... Зима обычно еще и самое тоскливое время в году, а  этой
зимой то в одном доме, то в другом собирались  вечерами  поговорить,  -  а
больше послушать Афагора.
     Пламя свечи или огонь очага играли отблесками в  его  рыжих  косматых
волосах, красные блики скользили по колючей щетине щек, съезжали за ворот.
Афагор рассказывал, опустив голову, лишь  изредка  поднимая  ее,  скользил
внимательным, чутким взглядом по лицам слушателей, и снова  устремлялся  и
голосом, и взглядом в невидимые прочим дали,  откуда  говорил  с  ними  то
серьезно, то  насмешливо.  Когда  вот  так  он  задумывался,  повесть  его
становилась непонятной, и разобрать можно было только, что она о  грустных
вещах. Но через некоторое время сказитель спохватывался, менял разговор, и
вскоре слушатели уже покатывались над  крепкими  шуточками  и  развеселыми
байками.
     А все-таки, хоть и любили в деревне Афагора, как человека  невредного
да веселого, однако считали  тронутым.  "Разве  это  ремесло?  Только  для
недостаточных умом людей и подходит", -  рассуждали.  Кто  не  считал  его
безумцем, так это трое ребят. Н'Даннгу он и вовсе  казался  разумнее  всех
прочих взрослых.
     Мальчишкам  Афагор  рассказывал  такое,  чего  никогда   не   говорил
взрослым.
     - Увы, - вздыхал он, и ребята  видели,  что  сказитель  действительно
огорчен, - им нет дела до того, что случилось когда-то в далеких  краях  -
если только оно не было точь-в-точь похоже на то,  что  они  видят  каждый
день. Их мысли давно уже закрыты  для  неизведанного  и  чудесного;  жизнь
сделала их глухими  к  прекрасному  и  необычайному  -  и,  наверное,  это
правильно, иначе они бы  томились  от  тоски  или  ушли  в  странствия.  И
все-таки жаль, потому что над байкой можно посмеяться и забыть, а истории,
прошедшие сквозь  время  и  не  утратившие  своих  чар  -  они  не  просто
развлекают, эти сказки. Но зачем я убеждаю вас, ведь вы и  так  готовы  их
слушать! Вот рассказ о том, как  некий  отважный  рыцарь  победил  Черного
принца, в нем все чистая правда - разумеется, кроме выдумки.  Итак,  очень
давно очень далеко отсюда...
     Печь согревала их тела, но важнее был рассказ, который трогал  теплом
их души. Н'Даннг наполовину  слушал,  наполовину  замечтался  о  неведомой
прекрасной стране, где люди, должно быть, вдвое выше обычного  -  подстать
тем подвигам, которые они совершают. Хорошо бы и ему когда-нибудь  попасть
туда, поглядеть на героев-великанов. Он так и сказал об этом.
     Вышло  довольно  глупо,  так   что   Н'Даннг   не   удивился,   когда
расхохотались и Влах, и Эмонда, и мечтатель Кирк прыснул в кулак.  Он  сам
разулыбался от уха до уха, не обижаясь  на  друзей.  Только  Афагор  к  их
удивлению остался серьезным.
     - Нет, - сказал  он  задумчиво,  -  люди,  о  которых  я  говорю,  не
обязательно силачи и великаны, иногда они даже совсем маленького  роста  и
не отличаются особой храбростью -  пока  не  дойдет  до  настоящего  дела.
Неважно, насколько силен человек. И самые обычные  люди  подчас  совершают
поступки, о которых потом слагают легенды. Добро и зло не бывают  большими
и маленькими, добро - это всегда добро, а  зло,  пусть  малое,  все  равно
послужит причиной большого горя. Как этот дракон в Колючем лесу, например.
     - Разве это малое зло? - удивился Кирк. - Все считают, что хуже его и
быть ничего не может.
     - Может, - вздохнул Афагор. - О драконах вообще разговор  особый.  Их
слишком много в этом мире, намного больше, чем в других мирах. Они  просто
не дают жить человеку. Мы с вами живем в веке дракона, но, думаю, рано или
поздно  настанет  время,  когда  человеку  придется  решать  -  уничтожить
драконов или уступить и уйти самому.
     - Куда уйти - в другой мир? - спросил Эмонда. - А есть другие миры?
     - Узнаете когда-нибудь и про другие миры, - не  захотел  рассказывать
Афагор. - А уйти человек может только совсем. Это один из вечных вопросов,
и решения наполовину в нем быть не может. Ну ладно, слушайте  теперь,  как
два брата победили жестокого властителя...
     - Погоди, Афагор, - перебил вдруг Н'Даннг, - расскажи нам  лучше  про
храбрых воинов, что сражаются с драконами.
     - Не могу, - печально покачал головой сказитель.  -  Не  сложили  еще
таких историй... а, может быть, и не сложат.
     Больше они ни о чем не говорили в тот вечер.


     Зима перевалила за середину, но и коз в  деревне  осталось  мало.  По
мере того, как убывало небольшое стадо, таяли надежды  людей  благополучно
дожить до весны. Хмурым мужикам было не до сказок. Уже поговаривали о том,
как быть, если  придется  перебираться  через  холмы,  уходить  из  долины
навсегда - хозяйство на себе не унесешь, да и тяжело начинать все сначала.
Мальчишки выбрались на озера рыбачить - забава забавой, а рыба пригодится.
Звали Афагора, но он  не  пошел.  Они  отсутствовали  три  дня,  вернулись
довольные и гордые уловом, но дома их ждала беда.
     Афагор снова лежал в горячке, открылась и кровоточила рана  на  боку.
Когда он очнулся, то рассказал неохотно, что пытался выследить  дракона  и
осмотреть его логовище. Но  что  увидел,  рассказать  не  пожелал,  только
сказал, что ему пришлось убегать, и тем самым он растревожил старую  рану.
Сказитель  спал  или  метался  в  горячке,  а,  придя  в  себя,  не  желал
разговаривать. Ребята собирались по привычке в его доме, сидели у  постели
больного, говорили вполголоса ни о чем.
     Н'Даннг держался особняком, в беседах не участвовал, подолгу смотрел,
не отрываясь, на огонь  в  очаге.  Как-то,  когда  Афагор  уснул,  Н'Даннг
присоединился к друзьям, сказал тихо:
     - Есть у меня к вам разговор,  и  не  простой.  Серьезное  дело.  Как
по-вашему, зачем Афагор дракона выслеживал? Жить  становится  все  хуже  и
хуже. Я по-разному думал, но выходит одинаково. Убить надо дракона.


     Когда мальчишки в первый раз отправились к логову дракона, у них  зуб
на зуб от страха не попадал. Казалось, что треск  сухой  ветки  под  ногой
слышен на весь лес, и они застывали на месте, считая, что их уже ничто  не
спасет. Но все было тихо и  ребята  продолжали  двигаться  дальше.  Теперь
вовсе не выглядело заманчивым побывать за  оврагом,  выбраться  на  опушку
леса. Ощущение близкой опасности заглушало все остальные чувства. Все же и
в тот раз они добрались до логова и видели с верхушек деревьев, как дракон
расправляется с очередной козьей тушей. Первая вылазка была не  последней;
превозмогая страх, они отправлялись в лес  и  вскоре  уже  знали  привычки
зверюги.
     Дракон-людоед обитал прямо возле тропы, которая вела от деревни через
Колючий лес. Он переловил по обе стороны оврага все зверье,  кроме  самого
мелкого. Когда дракон был сыт и не спал, то шатался по лесу. Хоть он и был
толстокож, но колючек не любил и никогда не шел напрямик  через  кусты,  а
предпочитал бродить по тропинкам, которых в лесу хватало.
     Для осуществления  своего  замысла  ребята  выбрали  самые  густые  и
колючие заросли во всем лесу. Принесли с собой толстые,  прочные  жерди  и
сделали из них поперек тропы заслон: переплели жерди с  деревьями  по  обе
стороны и укрепили. Загородка получилась высокой; вверху  в  ней  оставили
окошко, достаточное,  чтобы  дракону  просунуть  голову.  Н'Даннг  и  Влах
трудились над сооружением заслона, Эмонде досталась  неблагодарная  задача
притащить из деревни и удерживать в мешке козленка, чтобы тот  не  заблеял
раньше времени. Кирк сидел  на  дереве  неподалеку  и  смотрел  в  сторону
драконовой берлоги.
     - Эгей, Кирк! - позвал Влах. - Что он там?
     - Жрет, - отозвался дозорный.
     Старались  вести  себя  тихо;  впрочем,  и  стараться-то   особо   не
приходилось - кажется, что ни случись, не заставило  бы  их  нашуметь  или
заговорить в полный голос. Дрожь пробирала  мальчишек  до  самых  печенок.
Заслон со стороны, откуда должен был  прийти  дракон,  был  готов,  и  они
продолжили приготовления, тревожно прислушиваясь к малейшему шороху.
     - Доел, - крикнул Кирк. - Теперь зубы чешет об дерево. Сломал ствол.
     Издалека до них донесся треск и шум, затем злобный рев дракона.
     - Свалилось ему на башку, - сообщил  Кирк.  -  Крепкая  она  у  него,
проклятье!
     - Ничего, - буркнул Н'Даннг, стараясь унять противную дрожь. В  горле
у него внезапно пересохло, как будто он жевал сухие  листья.  -  Выпускай,
Эмонда!
     Эмонда, продолжая держать козленка за ноги, высвободил его голову  из
мешка. Перепуганный, тот завопил так, что,  пожалуй,  и  в  деревне  могли
услышать, а сверху ему в ответ донесся пронзительный крик мальчишки:
     - Пошел, пошел! Сюда идет!
     - Ты тише там, - напомнил Н'Даннг, - Еще тебя заметит.
     Дракон приближался, громко топая.
     - Ори-ка посильней, дружок, - встряхнул Эмонда замолчавшего козленка.
Тот коротко взмекнул и умолк, но дракон  уже  выбрал  единственную  тропу,
которая вела к цели - ту самую, где сидели ребята. Он был все  ближе;  уже
слышно было, как у него урчит в брюхе.  Ребята  отодвинулись  от  заслона.
Сердца их стучали, словно наперегонки.
     - Да где же он? - не выдержал Влах.
     В это  мгновение  дракон  добрался  до  загородки  и  унюхал  добычу.
Преграда обозлила его неимоверно, он взревел  и  ударил  по  ней  головой.
Жерди заскрипели, но выдержали удар.
     - Если он не заметит окно.., - шепнул Эмонда побелевшими губами.
     Но тут дракон увидел дыру. И немедленно просунул в нее голову.
     С громким возгласом Н'Даннг выдернул колышек, которым  крепился  узел
на веревке. Узел развязался; туго натянутая веревка освободилась.  Дерево,
притянутое веревкой к земле, разогнулось.  Все  это  произошло  мгновенно,
быстрее, чем они успели заметить. Камень, привязанный к верхушке дерева, -
они тащили его сюда вдвоем, так он был тяжел, - словно метательный снаряд,
с силой ударил дракона по голове.
     От страшного удара голова дракона дернулась  вбок,  повисла.  Прочный
череп треснул и раскололся. Глаза выпучились, да так и остались таращиться
бессмысленно, слепо. Из  пасти  закапала  темная  кровь.  Камень  качнулся
назад, ствол дерева вверху переломился с  треском.  Туловище  дракона  еще
несколько мгновений стояло неподвижно, затем рухнуло наземь, подминая  под
себя заслон из жердей. Ребята стояли, ошеломленно глядя на  тушу  дракона,
распростертую у их ног. Вдруг Эмонда закричал, бросился к дракону  и  стал
яростно пинать мертвого врага. Остальные присоединились  к  нему,  вопя  и
завывая в три глотки. Они размахивали руками, прыгали и орали,  как  будто
победа над врагом лишила их рассудка.  Н'Даннг  задыхался,  по  щекам  его
текли слезы. Он чувствовал, как вместе с криком выходит из него  позорный,
отвратительный страх, который не покидал его с тех  пор,  как  они  решили
убить дракона-людоеда. И Н'Даннг  кричал  еще  громче,  зная,  что  больше
никогда не испытает этого страха.
     Потому что они  исполнили  свой  замысел.  Потому  что  они  победили
дракона.


     Всему в мире свой черед;  дождались  в  деревне  и  весны,  а  весной
приходит в Озерную долину с закатной стороны ветер  Туг,  приносит  свежее
дыхание степи,  аромат  молодых  трав  и  цветочную  пыльцу.  Старые  люди
говорят, что лучше всего начинать новые дела, когда дует пьянящий, сладкий
Туг, когда хочется дышать,  и  никак  не  надышишься,  а  сердце  полнится
радостью, как лес - птичьим звоном.  Новые  дела,  впрочем,  -  это  новые
заботы, но время тревог придет потом; на то и весна, чтобы не тревожиться,
на то и приносит в долину на невидимых крыльях пыль дальних дорог весенний
ветер Туг...
     - Знаешь, ведь я не вправе тебя задерживать, - тихо сказал отец. - Ты
вырос и уже успел выбрать свою дорогу. Зачем  лишние  слова,  тебе  и  так
нелегко.
     Н'Даннг неловко пожал плечами. Он только теперь заметил, что отец уже
немолод: согнулись плечи от тяжелой работы, бессильно повисли руки, устало
глядят глаза из-под седых бровей.
     - Куда вы отправитесь?
     - Афагор знает, как найти древний замок, в котором собираются те, кто
решил сражаться с драконами. Он будет нашим  проводником,  затем  уйдет  в
странствия. Кирк пойдет с ним вместо Влаха.
     - Я только думаю, - пробормотал отец. - почему  я  в  свое  время  не
поступил так, как вы сейчас. Неужели мы были другими людьми?
     - Нет, - вмешался Афагор, который подошел неслышными шагами и  слушал
молча, стоя у Н'Даннга за спиной. - Не люди другие -  просто  время  иное.
Век дракона подходит к концу. Начинается время человека.


     Старый замок Ахтори-Ро, Птичье Крыло, стоит на вершине столь крутой и
неприступно-суровой, что кажется - и верно, лишь крылатым возможно увидеть
вблизи каменные стены башен, что  венчают  вершину,  словно  шесть  зубцов
короны. И все же в  замке  обитают  люди,  и  незаметные  тропы  ведут  от
подножия наверх, где  в  очагах  замка  пылает  негасимый  огонь  древних,
разгоняя заоблачный холод  и  сырость.  Здесь  обитают  хранители  древней
мудрости, заключенной в не подверженные тлению свитки,  ключ  к  пониманию
которых утерян.
     Сюда же общая цель собрала тех, кто решил посвятить жизнь странствиям
и   сражениям   с   драконами.   Их   было   не   более   сотни,    первых
воинов-драконоборцев.  Братство  меча  объединило  их;  Клятва   холодного
железа, прозвучавшая под сумрачными сводами замка, в  узкие  прорези  окон
которого виднелась лишь синь небес, связала их нерушимым обетом.
     Среди них были Н'Даннг и его двое друзей.  Вместе  с  остальными  они
постигали искусство боя, обучались владеть различным оружием и собственным
телом. А затем настал час, когда они покинули замок, и пути их  разошлись.
Вот уже несколько лет Н'Даннг скитался в одиночку. Обучение в замке,  годы
странствий и сражений закалили его и  превратили  из  тощего  подростка  в
крепкого, сильного, искусного воина. Мир расстилался перед ним  множеством
дорог; и везде, где Клятва холодного железа звала его к  действию,  оружие
воина не знало пощады...



                         КЛЯТВА ХОЛОДНОГО ЖЕЛЕЗА

     Еще издалека Н'Даннг увидел, что дракон изящен, даже красив. Это была
большая удача. Смуглое, с узким подбородком и  выступающими  скулами  лицо
воина осветилось внезапной улыбкой, краткой, как искра от удара  клинка  о
клинок. Ему приходилось драться со всякими - и со  свирепыми  короткошеими
монстрами, что держат в страхе жителей Срединного Плато и  равнин  по  обе
стороны Великой Скальной Гряды, и с белесыми, почти бесформенными чудищами
пещер, утерявшими способность изрыгать пламя, но с убийственной  точностью
плюющими  ядовитой  слюной,  и  с  крылатыми  демонами  далекого  Юга,  из
блестящей  брюшной  чешуи  которых  драконоборцы   тех   мест   выплавляют
непробиваемые щиты. Случалось  Н'Даннгу  убивать  и  вовсе  отвратительных
тварей, наводивших ужас одним лишь обликом своим, но истинное  наслаждение
в бою он чувствовал,  когда  противник  был  красив  той  особой,  грозною
красотою, присущей только драконам и легендарным воителям древности.
     Н'Даннг снял с плеча котомку, извлек из нее комочек  бурой  краски  и
быстрым уверенным движением провел ритуальные  косые  полосы  на  боках  и
груди, а  на  обеих  ягодицах  нарисовал  по  три  кольца,  каждое  внутри
предыдущего, с точками посредине. Все время он краем глаза  поглядывал  на
дракона, но  тот,  казалось,  совершенно  не  интересовался  происходящим.
Н'Даннг пожалел, что не может нанести полный боевой рисунок -  несомненно,
дракон того заслуживал, но на это ушло бы полдня, да и без помощи знающего
человека не обойтись. Теперь следовало исполнить еще один ритуал.
     Безоружный, воин выпрямился и сделал шаг вперед.
     - Обращаюсь к тебе, воплощение зла, пришедшее  из  былых  времен!  Я,
человек, пришел сразиться с тобой не на жизнь, а на смерть. Закон поединка
дает тебе право спасаться бегством; если же ты предпочтешь битву, один  из
нас умрет сегодня. Ты принимаешь вызов?
     Дракон издал долгое презрительное шипение. Не  оборачиваясь,  Н'Даннг
почувствовал, как попятились крестьяне за его спиной.
     - Так я и думал,  -  проворчал  себе  одному  Н'Даннг,  нагибаясь  за
оружием.
     В правую руку воин взял новую боевую секиру  с  длинной  рукоятью,  с
лезвием в форме полумесяца и массивным, заканчивающимся шипом  выступом  с
противоположной  стороны.  Мастер-оружейник  сделал  в   секире   овальное
отверстие, чтобы облегчить оружие, и все же  немного  нашлось  бы  воинов,
способных не только поднять эту секиру, но и действовать ею в бою.
     На левую руку Н'Даннг надел любимый щит с кожаной прокладкой  внутри.
У него  было  время  почистить  щит  после  последней  схватки,  и  теперь
металлическая  выпуклая  поверхность,  поймав  солнечный  луч,  разбросала
вокруг зеркальные блики. Выпрямляясь, Н'Даннг уловил движение позади себя,
но не обернулся. Он знал - низкорослые люди с серыми  лицами  и  большими,
корявыми ладонями выстроились полукругом и присматриваются к  каждому  его
движению. Они станут следить  за  битвой,  но  никто  не  вмешается,  если
Н'Даннгу придется худо - когда-то такое поведение  тех,  кто  призывал  на
помощь, удивляло Н'Даннга, и возмущало, и наполняло  его  сердце  горечью.
Потом он научился  не  замечать,  и  сейчас  пренебрег  молчаливой  толпой
зрителей. Он смотрел вперед - на противника.
     Дракон обхватил лапами большой камень и горделиво  возлежал  на  нем,
распластав  покрытое  матовой  зеленой  чешуей  брюхо.  Он   выгнул   шею,
извернулся всем туловищем, длинный, постепенно утончающийся  хвост  уложил
на земле изящной спиралью  и  застыл  в  неподвижности,  словно  приглашал
рассмотреть себя во всей красе. Темно-рубиновые глаза величиной с  гусиное
яйцо были холодны, но на дне их мерцал - то разгорался, то гас  -  отблеск
невидимого пламени. Что-то было в драконе от  ящерицы,  зеленой  хвостатой
твари с цепкими лапами и сплюснутой мордой, но что-то  было  в  нем  и  от
холеной, тонконогой и презрительной кошки - любимицы жестокого владыки.
     Ростом дракон, если считать от головы до основания хвоста, был раза в
два  с  половиной  больше  человека.  Небольшую  голову  со   сравнительно
маленькой пастью венчали два изогнутых остроконечных рога, но по тому, как
легко поводил ими  дракон,  можно  было  заключить,  что  они  служили  не
оружием, а украшением. Начиная со лба, вдоль шеи и по всему хребту  дракон
оброс жесткими костяными пластинами, обтянутыми  кожей:  они  образовывали
гребень.
     Н'Даннг отметил, что главное оружие дракона - когти, каждый  размером
с хороший нож  и  не  менее  опасный;  но  и  клыки  бестии  вполне  могли
перекусить человеку руку. Уязвимым местом  чудовища  была  шея  -  хоть  и
защищенная спереди броней из костяных щитков, а сзади - чешуей и  гребнем,
все же достаточно тонкая.
     Рассматривая   противника,   воин   постепенно   продвигался   вперед
маленькими шажками, прикрываясь щитом. Еще одна деталь  в  облике  дракона
заинтересовала Н'Даннга: у  основания  длинной  шеи  был  надет  массивный
золотой  обруч  искусной  работы,  сплошь  покрытый  чеканными  узорами  и
усыпанный рубинами. Н'Даннг решил,  что  бестия,  как  видно,  сбежала  из
дворца или  драконария  какого-нибудь  царька,  ныне,  быть  может,  давно
умершего и позабытого. Обруч почему-то внушал Н'Даннгу неясную тревогу, но
воин не успел разобраться в своих чувствах.
     Дракон небрежно взмахнул хвостом.  Хвост  его,  со  свистом  рассекая
воздух, обрушился туда, где мгновение  назад  стоял  Н'Даннг.  Воин  успел
отскочить в сторону, а на земле осталась глубокая борозда. Н'Даннг еще  не
окончил прыжок, когда дракон изрыгнул пламя. Человек на лету отразил огонь
щитом, и пламя не  причинило  ему  вреда,  лишь  обожгло  жаром  лицо.  Он
приземлился неудачно -  попал  в  выбоину,  оступился  и  замахал  руками,
пытаясь удержать равновесие, но это ему не удалось, и  Н'Даннг  попятился,
опустив щит и полностью открывшись для удара.  Зрители  за  спиной  издали
испуганный стон. Единственный, кто не попался на уловку, был дракон  -  он
не проявил ни малейшего стремления слезть  со  своего  камня  и  выйти  на
открытое  место,  вообще  не  пошевелился,   только   зашипел   кратко   и
презрительно.
     Н'Даннг отбросил хитрости,  ринулся  вперед,  и  вновь  был  встречен
огнем. Он размахивал щитом, как одержимый, пытаясь подобраться  к  дракону
настолько, чтобы пустить в ход  секиру,  но  едва  успевал  уклоняться  от
ударов хвоста, который щелкал и свистел  вокруг  наподобие  бича.  Н'Даннг
мимолетно пожалел, что у него нет длинного копья - оно сейчас  пригодилось
бы больше. Дракон метал пламя то вправо, то влево, изгибая  шею  и  норовя
достать человека за щитом.  Неожиданно  чудище  приподнялось  на  передних
лапах и поверх головы Н'Даннга выплюнуло клубок  огня.  Крики  крестьян  и
характерное потрескивание травы за спиной сказали воину,  что  шар  поджег
траву, и она запылала,  отрезая  ему  путь  к  бегству.  Мысль  о  бегстве
показалась Н'Даннгу настолько забавной, что он невольно усмехнулся.
     Сразу вслед за тем ему пришлось особенно тяжко.  Крестьяне  отступили
за черту огня и оттуда молча смотрели, как среди пламени и  дыма  движется
необычная фигура воина - вся покрытая рельефными буграми мускулов, но  при
этом не утерявшая сверхъестественной гибкости. Н'Даннг задыхался, по  нему
ручьями тек пот, а отблески пламени играли на бронзовой коже,  золотя  ее,
словно воин и вправду был отлит из металла. Ему казалось теперь, что огонь
был  повсюду,  и  самый  воздух  пылал,  превращаясь  в  огненный   вихрь,
выдыхаемый драконом.
     Усталость давала о себе знать, и Н'Даннг  забросил  бесполезную  пока
секиру в петлю кожаного ремня, что крест-накрест охватывал  его  спину,  а
щит перехватил в правую руку. Поверхность щита давно раскалилась  и,  если
бы не кожаная прокладка внутри, его нельзя было  бы  держать.  Воин  чудом
успевал парировать огненные струи, набедренная повязка тлела в  нескольких
местах, руки и ноги были обожжены, болела воспаленная кожа на лице. Но  он
оставался на ногах, и дракону ни разу не удавалось поразить его - куда  бы
ни был направлен  огненный  смерч,  он  неизменно  встречал  на  пути  щит
Н'Даннга.
     Внезапно пламя иссякло, только под ногами Н'Даннга  крохотные  язычки
огня порхали по остаткам травы.  Всего  миг  промедлил  воин,  лишний  раз
взмахнув щитом вместо  того,  чтобы  выхватить  секиру,  -  и  тотчас  был
опрокинут на землю. Дракон обвил  хвост  вокруг  левой  ноги  Н'Даннга,  и
быстро тащил человека к себе. Изловчившись,  воин  успел  схватить  оружие
левой рукой. Взмах  секиры  был  рассчитан,  чтобы  отсечь  дракону  часть
хвоста, но бестия была настороже. Дракон отдернул хвост, и Н'Даннг вскочил
на ноги. Однако он находился уже слишком  близко  к  задним  лапам  твари,
бронированным и вооруженным чудовищными  когтями.  В  последний  миг  воин
отпрянул, и страшный удар не стал для него смертельным - вместо живота  он
пришелся на бедро и бок. Человек коротко вскрикнул на  выдохе,  его  бедро
окрасилось кровью из рваных ран, нанесенных когтями.
     Только теперь  Н'Даннг  понял,  что  недооценил  противника  -  кроме
красоты и изящества дракон обладал в избытке коварством  и  ловкостью.  За
упущение  следовало  расплачиваться,  и  Н'Даннг  пожертвовал  щитом:   он
проигрывал  в  защите,  если  дракон  успеет  отдохнуть  и  вновь  обретет
способность дышать огнем, зато  выигрывал  в  быстроте  движений.  Ухватив
секиру обеими руками, Н'Даннг  одним  прыжком  поднялся  на  ноги.  Вращая
оружие так, что острый полумесяц описывал в воздухе двойную петлю, Н'Даннг
подскочил к дракону и, перенеся вес тела  на  неповрежденную  левую  ногу,
вложил все свои силы в удар.
     Злобный шип пронесся над полем схватки: удар достиг цели. Из длинной,
глубокой  раны  на  предплечье  чудовища  струей   хлынула   мутно-зеленая
зловонная жидкость. С легкостью  и  быстротой,  невероятной  для  существа
таких размеров, раненый дракон ответил на  удар  выпадом  правой  лапы,  и
снова Н'Даннг едва успел отскочить. Трава позади него еще тлела, но все же
он сделал несколько шагов назад, надеясь,  что  уж  теперь-то  разъяренный
дракон последует за ним.
     Ничуть не бывало; как и в начале битвы, бестия не пожелала дать врагу
преимущество. Наоборот: монстр издал горловой звук,  нечто  среднее  между
шипением и криком, и быстро перебрался на  соседний  камень,  а  затем  на
следующий, создавая преграду между собой и противником. Ярость захлестнула
Н'Даннга, как стена тропического дождя: в этой  битве  не  человек  ставил
условия дракону, а дракон ему. Позади  дракона  воин  видел  нагромождение
каменных плит и обломков - развалины древнего сооружения. Тварь  с  гибким
хребтом, цепким хвостом и когтями чувствовала себя в этом  каменном  хаосе
как нельзя лучше - чего никак нельзя было сказать о человеке. Но,  как  бы
ни были невыгодны условия схватки, воин не мог упустить дракона.
     Неожиданно для себя самого Н'Даннг обернулся, скользнул  взглядом  по
слепым пятнам обращенных к нему лиц. Он выкрикнул в них несколько слов  на
языке, которого крестьяне не поняли, и расхохотался - люди отшатнулись  от
безумца. А он вдруг обрел  новые  силы:  Клятва  холодного  железа  словно
преобразила воина. Темным вихрем он ринулся на врага.
     В  несколько  прыжков  он  взобрался  на  плиту  рядом  с  той,   где
расположился дракон. С нее  Н'Даннг  попытался  опять  достать  противника
секирой, но бестия, присев на задние лапы и  выпрямившись,  принялась  так
ловко  работать  передними  лапами,  что  Н'Даннг  принужден  был   скорее
защищаться, чем нападать. Вскоре он был весь в царапинах -  несколько  раз
его задело когтями, - но и дракон был покрыт порезами, из которых сочилась
зеленая кровь. Неясное подозрение зародилось в  мыслях  Н'Даннга:  слишком
искусно отражала тварь  выпады,  угадывала  приемы  воина,  слишком  хитро
нападала и подстраивала ловушки сама - неужели воину довелось  встретиться
с редким, почти не существующим  ныне  созданием  -  специально  обученным
боевым драконом?
     На этот раз тот же самый обманный прием не застал Н'Даннга  врасплох:
воин почувствовал, как хвост дракона обвивается вокруг лодыжки, и  рубанул
наотмашь. Монстр взвыл от боли, кровь из  обрубка  хлестнула  Н'Даннга  по
ногам, оказавшись густой и липкой. Н'Даннг поскользнулся, не удержался  на
наклонной поверхности камня и покатился вниз. Падение и спасло ему  жизнь,
потому что в этот миг взбешенная тварь прыгнула.
     Когти  дракона  скрежетнули  о  камень:  будь  там  Н'Даннг,  они  бы
пригвоздили его к месту, пронзив насквозь. Скатившись вниз, он оказался  в
щели между двумя камнями и был придавлен брюхом бестии, покрытым костяными
пластинами. На время он был  в  относительной  безопасности  от  когтей  и
хвоста, но чуть не задохнулся под навалившимся весом. Несколько  мгновений
под тушей дракона показались ему хуже всей предыдущей схватки.
     А следующий миг стоил этих нескольких. Страшная тяжесть  уменьшилась,
и Н'Даннг, взглянув вверх, увидел, как к нему тянется  плоская  голова  на
изогнувшейся длинной шее, разевая пасть, готовую вместить его  собственный
череп.
     Его поступками в этот миг  двигало  скорее  отчаяние,  чем  рассудок.
Н'Даннг выпрямил руки, вцепился в  золотой  ошейник  чудовища  и  рванулся
наверх. Ощущение было таким, словно он стукнулся макушкой о скалу, но и  у
дракона, как видно, от удара в челюсть потемнело в глазах. Все еще держась
за обруч, Н'Даннг выскочил из-под брюха дракона, схватил секиру,  которая,
по счастью, лежала на виду, и кубарем скатился за соседний камень.
     Он успел вовремя. Неутомимая тварь раскрыла  пасть,  и  оттуда  снова
вырвался клубящийся шар огня. Именно в это мгновение все детали  в  голове
Н'Даннга сложились в единую картину: нашли объяснение и  необычное  боевое
искусство дракона, и золотой с драгоценностями ошейник, и  развалины,  что
служили им местом сражения. Дракон  не  просто  избрал  их  местом  своего
обитания, как вначале решил Н'Даннг. Несомненно, это были  остатки  дворца
или храма, в подвалах которого и по сей день хранились сокровища. Чудовище
было стражем. И, столь же несомненно - так велят  и  правила  и  обычаи  -
сокровища  охранялись  не  только  драконом.  Древнее   могучее   заклятие
неизвестного пока содержания тяготело над ними, и оно падет  на  Н'Даннга,
когда воин убьет тварь - если, конечно, раньше дракон не прикончит его.
     Прыжки, падения, боль от ударов о камни,  опаляющий  жар  и  слепящее
пламя слились для человека в один бесконечный кошмар.  Разъяренный  монстр
поливал его огнем без передышки. Н'Даннга спасало  от  немедленной  смерти
лишь то, что камни не горят - а они, человек и дракон, были сейчас в самом
сердце каменного хаоса. Н'Даннг  прятался  от  потоков  огня  за  камнями,
постоянно меняя убежище; дракон-страж  следовал  за  ним  с  неумолимостью
рока. Дважды пламя почти нашло жертву, и теперь красная повязка в  волосах
воина была обгоревшей тряпицей, а плечо мучительно саднило  от  ожога.  Он
давно уже не пытался нападать - все,  что  он  мог  делать,  это  пытаться
сохранить свою жизнь, - но в безумной надежде не выпускал из  рук  оружие,
волоча его за собой.
     Н'Даннг выжидал: единственной надеждой  было,  что  дракон  снова  на
время утратит способность дышать огнем. Шло испытание на выносливость -  и
человек не выдержал первым. Нога, помятая и  изодранная  когтями  дракона,
отказалась ему служить, и он со стоном рухнул на  камни.  Словно  в  бреду
воин видел, как медленно раскрылась уродливая  пасть,  готовясь  выдохнуть
огненный смерч, который будет последним впечатлением его жизни.
     Он уже чувствовал вечность у себя  за  плечами;  рука  сама  нащупала
камень и метнула наугад, почти не целясь, в  отчаянной  попытке  отвратить
неотвратимое.  Камень  попал  в  цель,   кроша   драконьи   клыки.   Зверь
поперхнулся, захлебнулся собственным пламенем, а к Н'Даннгу в решающий миг
вернулись силы. Он вскочил, одним рывком преодолел расстояние до  дракона,
взметнул  секиру  и  опустил  ее  на  шею  чудовища.  Отрубленная   голова
покатилась к ногам воина, красный отблеск сверкнул напоследок в  угасающих
глазах. Выпал из пасти камень,  оказавшийся  для  стража  роковым,  и  меж
клыков вывесился почерневший язык. Дракон издох.
     Н'Даннг уронил секиру, постоял еще немного, бессмысленно улыбаясь,  и
медленно лег на камни рядом с поверженным врагом. Ему было мягко и удобно,
и даже зловоние,  которое  распространяла  зеленая  драконова  кровь,  ему
ничуть не мешало. То ли ему  мерещилось,  то  ли  он  действительно  видел
склонившиеся над ним лица, Н'Даннг не мог решить - во  всяком  случае,  он
пришел в себя от ощущения, что его куда-то несут.
     Далеко не унесли. Четверо мужчин опустили наспех сделанные носилки из
веток рядом с каменной колонной, единственной, что сохранилась от  древней
постройки и теперь неуместно гордо  возвышалась  над  развалинами.  Вокруг
колонны  была  расчищена  небольшая  площадка,  а  между  ближайшими  косо
лежащими плитами виднелся черный  провал  хода,  ведущего  вниз.  Судя  по
запаху, это было логовище  дракона.  Несколько  человек  нырнули  туда,  и
послышались их возгласы.
     Н'Даннг отстраненно наблюдал за происходящим. Его  воспаленные  глаза
болезненно щурились на яркое солнце, на высоких скулах выступила испарина,
но не оттого, что ему было жарко: среди  дня  воин  чувствовал  себя  так,
словно его до костей пробирал полночный ветер.  Он  с  трудом  задвигался,
укутываясь в плащ, который догадались набросить на него. Все  тело  болело
безумно, но Н'Даннг знал, что переломов и опасных ран нет, а остальное  со
временем пройдет.
     Мужчины вылезли из логовища, волоча что-то за собой.  Н'Даннг  бросил
один взгляд на их ношу и прикрыл глаза - на сегодня  с  него  и  так  было
достаточно. Это оказались два  трупа,  мужской  и  женский,  обгоревшие  -
похоже, дракон имел обыкновение поджаривать пищу - и частично  объеденные.
Заголосили, завыли женщины, и Н'Даннг различил в жутком хоре пронзительный
голос старухи, которая встретила воина в лесу и  привела  в  деревню,  всю
дорогу пятясь, кланяясь и бормоча на своем  непонятном  языке.  Затем  эти
люди - все селение, до единого человека - пришли  за  ним  сюда  и  стояли
поодаль, пока они с драконом убивали один другого. Н'Даннг подавил приступ
тошноты. Что ж, он знал с самого начала, что избранный им путь нелегок,  и
много раз мог в этом убедиться. Он не рассчитывал  на  благодарность  тех,
кто просил его помощи; если  разобраться,  он  и  сейчас  сделал  то,  что
сделал, не ради них - просто следовал Клятве холодного железа.  Теперь  он
должен немного отдохнуть, совсем немного, и сможет отправиться дальше.
     Кто-то осторожно тронул его за локоть. Н'Даннг открыл глаза. Он снова
обнаружил себя в кругу темных  лиц  и  столь  же  темных,  невыразительных
взглядов. Люди выстроились вокруг площадки, оцепив  ее,  и  только  ход  в
подземное логовище был открыт. Н'Даннг увидел, что они нашли все его  вещи
- щит, секиру, котомку - и сложили их рядом с  носилками.  После  краткого
отдыха воин чувствовал себя лучше, и ему пришло на ум, что  эти  полудикие
дети Севера должны понимать незамысловатый лесной язык Эру,  которому  его
обучил  один  из  спутников  в   бесконечных   странствиях.   Губы   плохо
повиновались Н'Даннгу, и только со второй попытки ему  удалось  воскресить
некогда знакомые звуки.
     - Спасибо, - сказал он, указывая  на  вещи.  -  Спасибо,  что  вы  их
принесли. Теперь идите домой. Оставьте меня здесь, я хочу отдохнуть.
     Крестьяне зашевелились, забормотали что-то по-своему.  Один  из  них,
приземистый бородач, выступил вперед. То, что он  произнес,  действительно
напоминало язык Эру, однако Н'Даннг не уловил смысла его речи.
     - Мы стоять. Иди ты. Заплатить. Заплата. Плата.  Твоя  плата  иди  за
страшилище туда.
     Он махнул рукой в сторону подземного лаза.
     - Я должен идти туда? - переспросил Н'Даннг.
     Бородач затряс головой.
     - Да! Да! Туда иди ты. Плата там.
     - Мне не нужна плата, - сказал Н'Даннг, опять  закрывая  глаза.  -  Я
устал и хочу отдохнуть. Уйдите прочь.
     Кто-то снова дотронулся до него, теперь до обожженного плеча. Н'Даннг
зашипел от боли и подскочил на ноги. Это был навязчивый бородач.
     - Идти! - заискивающе глянул он воину в лицо.
     В раскосых глазах Н'Даннга появилось нехорошее выражение. Правая рука
сама собой потянулась к оружию. Бородач отскочил от него, а  ряд  крестьян
зашевелился, люди потянули из-за спин палки и мотыги.
     - Идти? - пискнул бородач, укрывшись за другими.
     Н'Даннг усмехнулся потрескавшимися губами. Они явно недооценили  его,
эти люди. За секиру он, пожалуй, схватился сгоряча, не удержать ее сейчас,
но и голыми руками, даже после битвы с драконом,  он  бы  уложил  половину
крестьян, пока они добрались бы до него  со  своими  дубинками.  Да  и  из
оставшейся половины не все  бы  ушли  живыми...  Только  он  не  собирался
драться с ними. Те, кто дал Клятву холодного железа,  воюют  с  драконами,
чтобы крестьяне спокойно сеяли хлеб: как может он причинить им зло?
     Причины их поведения оставались для Н'Даннга неясными  -  то  ли  они
боялись, что, не получив платы, воин рассвирепеет и бросится на них, то ли
знали о древнем  проклятии  и  страшились  того,  что  если  они  позволят
победителю дракона уйти,  кара  падет  на  них.  Возможно,  бородач  хотел
сказать "расплата", подумал Н'Даннг.  Какая,  в  сущности,  разница,  чего
именно они боялись? Страх, вечный  страх.  И  там,  в  родном  селении  на
далеком Юге, было так же. Н'Даннг подобрал  оружие  и  котомку,  шагнул  к
провалу, чуя спиной, как покидает крестьян настороженность. Простые  души!
Вот сейчас  обернуться,  свалить  двоих  ближайших,  толкнуть  третьего...
Н'Даннг обернулся.
     - Да хранят вас ваши боги, - сказал он мягко. - Придет день, когда  и
вы перестанете бояться.
     Внутри оказалось не так темно, как он предполагал - сверху в  трещины
просачивался солнечный свет, - и  не  так  душно,  чувствовалось  движение
воздуха. Н'Даннг постоял немного, пока  глаза  не  привыкли  к  полумраку.
Помещение,  в  котором   он   находился,   вероятно,   с   самого   начала
предназначалось для дракона - было оно достаточно  просторным,  с  высоким
потолком. В одной из стен виднелся проход, узкий для  дракона,  но  вполне
подходящий для человека; оттуда и тянуло сквозняком.
     Несколько шагов в полной  темноте  -  и  Н'Даннг  оказался  в  другом
помещении, гораздо ниже первого. Воин остался стоять у входа, не двигаясь,
только взгляд его скользил от предмета к предмету. Это действительно  была
сокровищница. Должно быть, прошли столетия с тех пор,  как  здесь  побывал
последний человек. Время и влага разрушили деревянные сундуки,  в  которых
хранились богатства, и теперь солнечные лучи, проникая  сюда,  выхватывали
из полумрака груды покрытого пылью и паутиной золота. Золота, над  которым
тяготело освященное веками проклятие.
     Воин тряхнул черными волосами, в  беспорядке  падавшими  на  покрытые
ранами и ссадинами плечи. Кто-нибудь на его месте кричал  бы  от  радости,
катался по полу, зарываясь с головой в желанные сокровища. Но он  посвятил
свою жизнь служению иному металлу.
     Зоркие глаза Н'Даннга усмотрели в груде кубков, статуэток,  шкатулок,
мелких  украшений  и  бесчисленных  монет  рукоять  кинжала.  Ветерок  ли,
залетевший сюда, а, может быть, дождь, просочившийся сквозь щели, стерли с
кинжала пыль и грязь, и вделанный  в  рукоять  большой  прозрачный  камень
блеснул на Н'Даннга рыбьим глазом - тускло и холодно, наблюдая. Вот  разве
что эта вещица годилась, чтобы захватить ее с собой.
     Н'Даннг приблизился и нагнулся, чтобы поднять кинжал, но отпрянул  от
неожиданного удара в лоб. Ошеломленный, он потер ушибленное  место  -  там
что-то было, что-то прилипло ко лбу. Потребовались усилия, чтобы  отодрать
его от кожи, и это что-то оказалось золотой монетой. Н'Даннг вертел  ее  в
руках, ничего не понимая. Хлоп! Вторая монета, подпрыгнув,  прилепилась  к
колену. Хлоп! Хлоп! Рукоять  кинжала  зашевелилась,  подтягиваясь  кверху.
Воин протянул руку, и кинжал послушно и удобно лег  ему  в  ладонь.  Хлоп!
Хлоп!  Тяжелый  перстень  больно  ударил  в  ухо.  Н'Даннг  огляделся,   и
почувствовал,  как  холодная  рука  ерошит  волосы:  ужас   завладел   его
существом.
     Сокровища ожили. Со всех сторон к нему двигались, постепенно убыстряя
движение, золотые вещи. Большие предметы ползли, маленькие летели в  него,
и их было много, очень много. Груды золота по углам  шевелились  и  таяли,
как снежные сугробы, поток драгоценностей залил пол. Н'Даннг метнулся было
к проему, которым проник сюда, но  остановился:  неизвестно,  не  ждут  ли
снаружи крестьяне, и чем они приготовились его встретить. Сквозняк наводил
на мысль,  что  подземелье  имеет  еще  один  выход,  и  воин  несколькими
прыжками, поскальзываясь на золотом ковре,  пересек  комнату  и  нырнул  в
продолжение хода.
     Его встретил золотой вихрь, ураган  поднявшихся  в  воздух  сокровищ.
Монеты, серьги, перстни набросились на него, как рой диких пчел,  облепили
с головы до ног - воин зашатался под их тяжестью. Кубки катились под ноги,
золотая цепь змеей обвила руку и тянулась к горлу. Что-то тяжелое  ударило
по колену так, что он едва не упал - а, если бы это случилось, ему уже  не
встать.  Н'Даннг  брел  по  колено  в   золоте,   пока   не   уткнулся   в
противоположную стену. Шаря одной рукой по стене, как слепец, - второй  он
отмахивался от монет, что норовили залепить лицо - Н'Даннг нашел отверстие
и протиснулся туда. Окажись и это помещение  хранилищем,  -  он  погиб.  К
счастью для воина, дальше шел узкий коридор, и он побежал, на бегу пытаясь
стряхнуть хоть часть груза.
     Подземный коридор изгибался лабиринтом. Из какой-то боковой комнаты к
нему тучей вылетели монеты, а золотой кувшинчик,  последовавший  за  ними,
стукнул Н'Даннга по затылку. Воин изнемогал, он чувствовал, что  силы  его
на исходе, но не мог замедлить бег, ибо золото настигало. Он слышал позади
неясный шум и глухой звон - то ползли, царапая землю, карабкались друг  на
друга статуэтки, ларцы, блюда и чаши.
     За очередным поворотом впереди замаячило светлое пятнышко  отверстия.
Н'Даннг уповал на то, что оно будет достаточно  широким,  чтобы  пролезть.
Иначе... Странная и нелепая смерть для воина - быть задушенным сокровищами
и остаться навсегда лежать в заклятом подземелье под грудой золота.
     Последние несколько шагов он прошел как в тумане, цепляясь за  стену.
Около самого отверстия какое-то чутье велело  ему  пригнуться,  и  Н'Даннг
почти упал на колени. Над  ним  просвистел  и  с  разгона  вылетел  наружу
стилет-украшение, смертоносная игрушка,  блеснув  узким  золотым  лезвием.
Приподнявшись  на  локтях,  воин  выглянул  наружу.  Отверстие  находилось
посредине отвесной стены. Обрыв уходил в реку,  не  особенно  широкую,  но
быструю - с высоты было хорошо видно,  как  закручиваются  в  ней  спирали
водоворотов. Это был опасный путь, но иного пути не было.
     Бросив взгляд назад, Н'Даннг принялся  кинжалом  поспешно  очищать  с
себя золотой панцирь. Он выбрасывал монеты наружу, и они  одна  за  другой
летели вниз, вспыхивая на солнце ослепительными искорками. Воин  избавился
почти от всех; золотую цепь,  обвившую  руку  от  плеча  до  запястья,  он
оторвал от себя и отбросил вглубь коридора.
     Не медля более, Н'Даннг вдохнул  поглубже,  собрал  тело  в  комок  и
выпрыгнул из отверстия. Он рухнул в  реку,  как  тяжелый  валун,  взметнув
целые пласты воды. Вода была ледяной. Тотчас Н'Даннга подхватил водоворот,
закружил, потянул на дно. Воин не противился, он нырнул и, опустившись  ко
дну, поплыл к противоположному берегу.
     Когда Н'Даннг вынырнул, чтобы вдохнуть, что-то тяжелое упало  в  реку
рядом с ним и, смутно блеснув  сквозь  слой  воды,  ушло  в  глубину.  Еще
несколько раз, показываясь на поверхности, воину приходилось уворачиваться
от летящих в него предметов, но он позволил быстрой реке нести  себя  вниз
по течению, и вскоре обрыв остался далеко позади.
     Река, покинув холмы и выйдя на равнину, разлилась,  замедлила  бег  и
сама вынесла его на песчаный плес.  Там  Н'Даннг  и  остался  лежать  вниз
лицом, ощущая, как солнце высушивает одежду и  греет  спину.  Когда  стало
припекать сильнее, он перевернулся.  Много  позже  Н'Даннг  встал,  сделал
несколько  движений,  чтобы  вернуть  подвижность   онемевшему   телу,   и
осмотрелся. Солнце клонилось к закату, косые лучи  почти  не  грели.  Пора
было подумать о ночлеге.
     Из ниспадающих до земли ветвей плакучей ивы, переплетенных срезанными
ветвями, получился неплохой шалаш. Н'Даннг сидел подле шалаша, смотрел  на
догорающий закат, и мысли его текли спокойно и неторопливо.  День  прошел,
обычный день воина; и завтра утром Н'Даннг снова не будет знать,  где  его
застанет ночь. Памятью  о  сегодняшнем  холодил  бедро  кинжал  с  золотой
рукоятью, подвешенный к поясу  на  ивовом  ремешке,  а  оружие  и  котомка
Н'Даннга остались в подземелье. Он не собирался возвращаться за ними - там
не было ничего, что он ценил бы дороже жизни.
     Н'Даннг размышлял о древнем наговоре, который, как  он  полагал,  дал
ему способность притягивать золото. Это таинственное умение стало  бы  для
одних благом, для других - проклятием, но воин не слишком переживал  из-за
своего нового свойства. Вряд ли ему скоро  представится  случай  проверить
эту возможность - ну, а там он как-нибудь выпутается. В  самом  деле,  ему
редко приходилось бывать во дворцах, и надолго он там не  задерживался.  А
бедняки не владеют золотом - в горах, в  лесу,  на  равнине  в  ходу  лишь
медная монета.
     Странный дар, проклятье или благо, что значит он в  жизни  того,  кто
дал Клятву холодного железа и не намерен менять своего пути?
     Прощальный отблеск заката лег Н'Даннгу на  лоб  и  плечи,  неожиданно
окрасив в пурпур старый плащ, потерявший в походах свой цвет. Закат  угас,
но отблеск не померк, он как будто даже стал ярче и продолжал сиять, когда
сгустились  сумерки  и   ночь   темным   пологом   задернула   небеса,   -
прозрачно-алый свет, озаряющий теплом чело не спящего в ночи.


     Мир менялся  стремительно  и  неотвратимо.  Ушло  время  одиночек  из
замкнутого братства: все больше воинов сражалось с драконами. Гибли твари,
которые столетиями безнаказанно истребляли людей. О  прославленных  воинах
ходили легенды.
     Н'Даннг немало постранствовал по свету, и молва шла за ним по  пятам.
К середине жизни на его счету было множество подвигов. Он один сражался со
стаей крылатых монстров и разорил их гнезда на  стенах  пропасти,  со  дна
которой поднимался обжигающий пар.  Он  спускался  в  подземные  бездны  в
поисках Многоглавого дракона, которого никто не видел,  но  не  нашел  его
следов, зато истребил немало пещерных  чудовищ.  Он  безоружный  прикончил
свирепую бестию, которая перед этим разделалась с целым отрядом воинов,  -
свалил на нее  скалу.  Он  пересек  Кипящее  озеро  на  хребте  подводного
дракона, не  позволяя  ему  нырнуть,  и  одолел  чудовище.  Словом,  жизнь
Н'Даннга изобиловала событиями, и он ни  разу  не  усомнился,  что  выбрал
правильный путь.



                           ИМЯ, ЛЕГКОЕ КАК ВЗДОХ

     Когда Н'Даннг перевалил через Лесистые Холмы, было далеко за полдень.
Он заметил направление на большую излучину реки. Золотисто отблескивающая,
в чешуйках волн лента выгибалась, пятясь от  простертого  к  ней  зеленого
щупальца леса. С того места, где стоял воин, даже его зоркий взгляд  не  в
силах был различить следы присутствия  человека  на  узкой  полоске  земли
между лесом и рекой - все равно, как если бы он пытался высмотреть  щепоть
маковых зерен на дне колодца.
     До поселка Н'Даннг добрался под вечер.  Одинаковые  дома  на  высоких
сваях, под островерхими крышами из связанного  пучками  камыша  напоминали
исполинскую пасеку. Сторожей  не  было;  не  залаяли,  бросаясь  навстречу
незнакомцу, собаки, и никто не вышел к нему из хижин.  Н'Даннг  ступил  на
красноватую глинистую землю, исполосованную длинными  тенями  от  свай,  и
замедлил шаг.
     Солнце цеплялось за вершины дальней горной гряды на западе, не хотело
проваливаться до утра в потусторонний  мир.  Спокойные  воды  реки  ловили
последние лучи светила, строили из них блестящую дорожку. Поселок  казался
вымершим. Но вот легкий  ветерок  подул  со  стороны  реки,  ноздри  воина
затрепетали,  рука  крепче  сжала  копье  и  сразу  расслабилась.  Н'Даннг
улыбнулся и направился к хижине, стоящей поодаль на самом берегу.
     Вблизи запах трапезы был сильнее. Воин поднял копье, постучал древком
по высокому помосту.
     - Мир вам, люди! - крикнул он. - Я пришел убить дракона.
     Кто-то выглянул из хижины и тотчас скрылся, так что Н'Даннг не  успел
его рассмотреть. Воину пришлось отпрыгнуть в сторону, потому что на голову
ему полетела веревочная лестница с деревянными перекладинами. Хватаясь  за
перекладины одной рукой, - в другой было копье - он взобрался по  лестнице
в хижину.
     Полумрак не помешал  ему  разглядеть  сидящих.  Их  было  трое:  двое
молодых мужчин и женщина. И еще Н'Даннг заметил  снаряжение,  сложенное  в
углу - копья, булавы, лук, колчаны со стрелами. Он  молча  поставил  рядом
свое копье, затем  коснулся  сомкнутыми  ладонями  лба,  груди  и  живота,
совершая приветственный ритуал.
     - Мое имя Н'Даннг, я пришел из-за холмов.
     Встав с мест, охотники повторили приветствие; к  удивлению  Н'Даннга,
женщина последовала их примеру.
     - Здравствуй, прославленный воин, - сказал старший из мужчин, склоняя
голову  в  знак  уважения.  -  По  ту  сторону  холмов  и  по  эту  немало
рассказывают о твоих подвигах.  Мы  счастливы,  что  случай  пересек  наши
дороги. Меня зовут Ого, это мой брат Горо, мы приплыли вчера по реке.
     Братья-воины были  приземистыми  крепышами,  Ого  -  на  голову  ниже
Н'Даннга, Горо - почти на столько же ниже брата, но вдвое шире  в  плечах.
Н'Даннг одобрительно посмотрел на бугры мускулов, которые покрывали их  от
шеи и до щиколоток - он не удивился бы,  узнав,  что  братьям  приходилось
ходить на дракона с голыми руками.
     - Майхе, - назвалась женщина, и больше  не  добавила  ни  слова,  как
будто имя все объясняло.
     Если она и слышала раньше о Н'Даннге, то  не  подала  вида,  спокойно
глядя на высокого смуглокожего мужчину  старше  средних  лет,  в  раскосых
глазах которого читался незаурядный ум, а по облику и повадке  можно  было
безошибочно угадать опытного бойца. Н'Даннг с удовольствием обвел взглядом
ее стройную фигуру. Ростом женщина лишь немного уступала ему самому, одета
была в короткую тунику, отчего ее внешность только выигрывала.
     - Ты тоже воин? - спросил Н'Даннг чуть насмешливо, но она не  приняла
насмешки:
     - Да. Я знаю, это не в обычае  здешних  мест,  но  я  родилась  очень
далеко отсюда, на берегу  океана.  В  моем  племени  воюют  и  мужчины,  и
женщины. Уже много лет я странствую в чужих краях, и постепенно  добралась
сюда, где не знают ни о Великой Горькой Воде,  ни  о  народах,  населяющих
побережье. Может быть, до тебя доходили слухи о моем племени? Нас называют
Знающие Слово.
     - Нет, - покачал головой Н'Даннг, - не слышал.  Мир  обширен,  и  все
больше охотников странствует по его пределам. Еще совсем недавно  мы  были
одиночками, а теперь это  занятие  превратилось  в  ремесло.  Мы  начинаем
мешать друг другу - вот и здесь я,  похоже,  лишний:  четыре  охотника  на
одного дракона, если он не с гору величиной, это много. Ведь он  не  столь
велик?
     - Дело не в размерах, - вступил в разговор охотник, названный Горо. -
Мы трое достаточно опытны, но со вчерашнего дня пребываем в  растерянности
и до сих пор не решились подобраться поближе, чтобы посмотреть на дракона.
Пойдем, ты увидишь сам.
     Когда  они  шли  через  поселок,  Майхе  поймала  взгляд  Н'Даннга  и
мимолетно усмехнулась ему.
     - Вот, - сказал Горо.
     Они стояли перед чем-то, что выглядело, как огромная  неровная  тень,
но поблизости не было ничего, что могло бы ее отбрасывать. Присмотревшись,
Н'Даннг понял, что это не тень - просто земля перед ними изменила  цвет  с
красного на черный. Ближе к  краю  пятна  на  черном  участке  встречались
красные проплешины, дальше цвет был сплошным. Воин поднял голову и увидел,
что хижины по ту сторону линии тоже почернели, словно обуглились.
     Однако это не было пожарищем: огонь пожрал  бы  камыш  и  дерево  без
остатка. Н'Даннг перевел взгляд на лес, видневшийся за хижинами. Лес  тоже
почернел, но неравномерно - нижние ветви деревьев были мертвы, и  трава  у
корней, и кусты, но верхушки деревьев уцелели, раскачивались, как ни в чем
ни бывало, шелестя  нетронутой  зеленью.  Полоса  огородов,  что  отделяли
деревню от леса, тоже была цела. Похоже  было,  что  над  домами  и  лесом
пронесся смертоносный вихрь, но он выбирал цель, а не разил без разбора.
     - Это не пожар?
     - Нет, - кивнул Ого, - это дракон.
     - Он пришел днем, в жаркий послеполуденный час, когда все отдыхали, -
сказал Горо. - Он бродил по  поселку  и  заглядывал  в  хижины,  обитатели
которых спали - и больше они не проснулись. Когда остальные  увидели,  что
часть поселка почернела, и никто не вышел из хижин, их  души  объял  ужас,
они бессмысленно  топтались  подле  черной  черты.  Затем  из  леса  вышло
чудовище, все в пятнах, и остановилось посреди мертвой земли, глядя  в  их
сторону. Дракон втянул в себя воздух, раздувшись, как бочка, шагнул вперед
и выдохнул. Из пасти у него повалил бурый дым, только тогда они  бросились
бежать. Но те, кого дым настиг, не убежали далеко. Они катались по земле с
воплями, выцарапывая себе глаза и раздирая рты, и очень быстро умерли, все
до единого.
     Дракон повернулся и ушел в лес, не глядя,  что  творится  у  него  за
спиной. Но посельчан уже ничто не  могло  удержать.  Самые  смелые  успели
захватить с собой кое-какие пожитки; староста  и  двое  его  сыновей  ушли
последними - мы с  братом  еще  застали  их.  Слух  о  несчастье  опережал
беженцев, и все, кто слышал их повесть, дрожали от страха - не было еще  в
здешних краях столь опасного дракона. Вот почему мы не  знаем,  как  быть.
Что скажешь ты, самый мудрый и опытный из нас?
     Н'Даннг не ответил. Вместо этого он  наклонился,  сорвал  травинку  и
позволил стебельку выскользнуть  из  ладони  на  мертвую  землю.  Травинка
осталась лежать невредимой. Тогда воин опустился на корточки  и  осторожно
потрогал черную поверхность - ничего не случилось. Он выпрямился и  шагнул
вперед. Земля сухо  хрустела  под  ногами.  Через  десяток  шагов  Н'Даннг
обернулся: там, за чертой, был другой мир, живой и яркий, оттуда  смотрели
на него двое охотников и женщина со спокойным  лицом.  А  здесь,  кажется,
даже солнце палило яростней, и над  выжженной  почвой  поднимался  кислый,
резкий дух, от которого першило в горле.
     Н'Даннг дошел до  ближайшей  хижины,  подпрыгнул,  уцепился  за  край
помоста и, подтянувшись на руках, исчез внутри. Когда воин снова показался
снаружи, он был мрачен, на скулах его играли желваки.
     - Их задушило ядовитое дыхание дракона, - сказал он,  поравнявшись  с
охотниками. - Я не хотел бы умереть такой смертью.  Яд  разъедает  кожу  и
глаза, от него все становится черным.
     - Люди тоже? - спросил Горо.
     - Как головешки, - кратко ответил Н'Даннг.


     Ночь опустилась на  поселок,  накрыв  его  дырявым  шатром  небес,  в
прорехи которого заглядывали звезды. Было тихо, чуть  плескалась  о  берег
река; близкий лес ничем не выдавал своего присутствия, даже  ночные  птицы
молчали. Горо развел костер в очаге, и хижина сразу наполнилась  теплом  и
дымом. Охотники расселись вокруг очага с мисками похлебки.
     Разговаривали вполголоса,  пугала  не  близкая  опасность,  опасности
всегда ходят рядом  с  охотником,  -  страшила  неизвестность.  Одно  дело
обычный дракон, совсем другое - порождение  мрака,  убивающее  одним  лишь
дыханием. А ведь придется сразиться с ним...
     Хотя знали наверное, что ночью дракон не выходит  из  своей  берлоги,
казалось, он бродит поблизости: вот просунет морду в хижину, дохнет - и за
оружие схватиться не успеешь. Отгоняя наваждение, рассказывали истории, из
своей жизни и услышанные  от  других.  Говорили  мужчины,  Майхе  молчала,
слушала. Н'Даннг смотрел,  как  вздрагивают  ее  ресницы,  как  пляшет  на
циновках тень от ее гибкой фигуры, и ему не хотелось  думать  о  том,  что
будет завтра.
     - Да поможет нам Небесный охотник в предстоящем тяжком  испытании,  -
вздохнул Ого.
     - Кто такой этот Небесный охотник? -  спросила  Майхе.  -  Я  уже  не
впервые слышу о нем в здешних краях.
     - Я могу ответить на твой вопрос, - заметил Н'Даннг,  шевеля  угли  в
очаге. - Когда-то давно, когда я был так же молод, как вы сейчас, я прожил
целый год близ Лесистых Холмов. В те времена легенда о  Небесном  охотнике
была почти сказкой, а теперь в него верит люд равнин, плоскогорий и холмов
от Скальной Гряды и до самого Синегорья. Историй  рассказывают  много,  но
все сходятся в одном: есть, говорят, такой  дракон  -  самый  страшный  из
всех, и смертному его победить не под силу. Не дракон это на самом деле, а
Сущее Зло, от которого происходят все остальные драконы.
     Небесный охотник идет по следу Сущего Зла, настигает его и побеждает,
но зла так много, что он  никак  не  может  с  ним  справиться.  Он  вечно
странствует, как и мы, только не по земле, а по  небу.  Считают  еще,  что
сверху ему видно все, и он помогает тем, кто борется с драконами на земле.
Когда Небесный  истребит  последнюю  частицу  первопричины  зла,  наступит
прекрасное время, все будут счастливы. А пока...
     Н'Даннг умолк, и все  почему-то  посмотрели  в  ту  сторону,  где  за
обожженными деревьями пряталось драконово логовище.
     - Но сам ты не веришь в Небесного охотника?
     Н'Даннг покачал головой.
     - Если мы будем надеяться на него, зла в мире не убавится. Даже  если
он существует, он все равно не сделает за нас нашу работу. Правду  говоря,
Небесный никогда не приходил мне на помощь, хотя были случаи, когда она бы
не помешала. Я не в обиде на него, у него хватает  своих  дел  -  если  он
есть, конечно. Когда мы, четверо мальчишек, впервые убили  дракона,  никто
еще не поминал Небесного охотника... Но я ответил на вопрос,  теперь  твоя
очередь. Расскажи нам о своем народе.
     Майхе кивнула. Н'Даннг отметил,  что  для  женщины  она  на  редкость
немногословна.
     - Нас хорошо знают на побережье, но так далеко вглубь суши,  почти  к
подножию Горной Страны, не забредал никто из нас. Наша родина - прибрежные
острова; мы дети моря, хотя сражаемся со  злом  и  на  воде,  и  на  суше.
Знающие  Слово  владеют  обычным  оружием,  но,  кроме  него,  нам  ведомы
заклинания: одни для  трав  и  деревьев,  другие  для  зверя,  третьи  для
человека, совсем особые для дракона. Каждый ребенок нашего племени, прежде
чем стать взрослым, проходит таинство посвящения в подземных пещерах,  где
символы, начертанные на скалах,  знакомят  его  со  словами.  Наше  знание
пришло из тьмы времен; мы умеем лечить, но можем и насылать боль.
     Мой народ -  народ  странствующих  воинов,  лишь  немногие  живут  на
издревле  принадлежащих  нам  землях.  Соседи  давно  изгнали  бы  нас   с
плодородных островов, если бы их не останавливал страх. Ибо когда они  еще
пребывали в невежестве и дикости, предки моих предков  пришли  из-за  гор,
что на краю мира, и научили племена варваров ремеслам - а  заодно  научили
бояться Знающих, ибо нет оружия сильнее слова.
     Майхе подняла голову. Глаза у нее  были  особенные,  светло-желтые  и
холодные, как у лесной кошки, и так же отсвечивали в темноте.
     - Знание не приносит нам счастья, - сказала  она  с  горечью.  -  Вы,
воины, поймете меня. Как человек, избравший ремесло охотника, одинок среди
своего племени, так мой народ одинок среди других племен. Взрослые мужчины
и женщины проводят жизнь в странствиях, и  мало  рождается  детей  -  зато
много воинов гибнет в бою. Но давным-давно наши предки избрали эту дорогу,
и мы храним верность выбору.
     - Ты говоришь, вы знаете  разные  слова,  но  называют  вас  Знающими
Слово, - мягко напомнил Н'Даннг. - Что это за Слово?
     Майхе сверкнула глазами в его сторону, но не  ответила.  Горо  сделал
движение,  как  будто  хотел   заговорить,   однако   промолчал.   Легким,
пружинистым движением Н'Даннг поднялся с циновки.
     - Ночь коротка, а завтра нас ждет трудный  день.  Спокойного  отдыха,
воины.
     Через некоторое время Майхе тоже покинула хижину. Горо втянул  наверх
веревочную лестницу. Женщина сделала всего несколько шагов и остановилась;
Н'Даннг ждал ее, недвижный, как изваяние.
     - Майхе, - шепнул он едва слышно, - скажи, отчего губы  мои  вновь  и
вновь повторяют твое имя: имя, легкое, как вздох...
     Рука его протянулась и легла ей на плечо. Женщина  рассмеялась,  смех
ее был, словно перезвон хрустальных бубенцов. Бок о бок они  спустились  к
реке, и теплая вода приняла их в свои объятия.
     Солнце  просвечивало  лес  косыми  лучами,  которые  переплетались  с
ветвями деревьев и длинными перистыми листьями папоротников подобно  тому,
как  скрещиваются  и  сплетаются  нити  в  холсте.  Охотники  прятались  в
зарослях, примыкающих к  поляне,  которая  полукругом  лежала  у  подножия
скалы. Под скалу уходил вырытый во  влажной  лесной  земле  ход.  Ход  был
свежим, вокруг него по поляне были разбросаны кучи земли. По  ширине  нора
была достаточной, чтобы туда свободно мог пролезть человек  -  уже  одного
этого хватило бы, чтобы ни один из охотников не пожелал так поступить.
     Они ждали несколько часов, не проявляя  нетерпения.  Лес  вокруг  был
столь же пуст, как покинутая обитателями деревня: ни  птиц,  ни  змей,  ни
мелких зверьков; даже комарья было в несколько  раз  меньше,  чем  обычно.
Прямо  рядом  с  тем  местом,  где  расположился  Н'Даннг,  был  брошенный
муравейник. Ноздри охотника беспокойно подрагивали: его  раздражал  резкий
отвратительный запах,  пропитавший  поляну.  Вонь  могла  бы  исходить  от
раздавленного жука, но ни от человека, ни от зверя, безразлично  -  живого
или мертвого. Чужой запах мутил мысли; древнее чувство,  мудрее  и  старше
разума, требовало бежать отсюда прочь и не возвращаться.
     Именно обоняние - не зрение и не слух,  -  подсказало  охотнику,  что
обстановка изменилась. Запах усилился, прошел волной по поляне, затем  еще
и еще - толчками из черной дыры под скалой. Н'Даннг положил руку на копье.
Спустя несколько мгновений земля вокруг отверстия дрогнула,  зашевелилась.
Показалась увесистая  когтистая  лапа  в  жестком  панцире,  коричневом  с
россыпью оранжевых пятен. Лапа заскреблась о край  ямы,  подтягиваясь.  За
ней последовало нечто бурое,  беспорядочно  испещренное  желтым,  красным,
оранжевым - большое и бесформенное, - неожиданно быстро вынырнуло  наружу,
встряхнулось, потянулось и оказалось драконом.
     Н'Даннг едва сдержал возглас изумления: такого дракона  он  не  видел
никогда - он, перевидавший их многие сотни! - и ни в бреду, ни в  скверном
сновидении не могло привидеться подобное. Дракон был  отдаленно  похож  на
человека, будто злобная насмешка - урод, помесь человека  с  драконом.  Он
стоял выпрямившись, на двух лапах, и две  лапы-клешни  -  ужасное  подобие
человеческих рук - свисали по обеим сторонам бочкообразного туловища.
     Жесткий панцирь покрывал чудище с ног  до  головы,  но  не  сплошь  -
словно был  он  мал  и  растрескался,  а  в  образовавшиеся  щели  вылезла
морщинистая кожа, обвисшая грубыми складками. Дракон ростом был  ненамного
выше Н'Даннга, но гораздо крепче и тяжелее человека.  Уродливая,  покрытая
шишковатыми наростами голова клонилась набок под собственной тяжестью,  на
ней полотнищами полусгнившего пергамента трепыхались огромные  уши.  Морда
дракона... Н'Даннг взглянул на Майхе, это зрелище могло испугать не только
женщину. Но женщина-воин смотрела в другую сторону,  и,  проследив  за  ее
взглядом, Н'Даннг увидел птичье гнездо на ветке в двух шагах от драконьего
логова.
     Чудом уцелело оно, прикрытое листьями, в середине небольшого пятнышка
живой зелени. Крохотная пташка-зеленушка сидела съежившись, но не покидала
гнезда, где вот-вот должно  было  вывестись  потомство.  И  вдруг  Н'Даннг
понял, что Майхе неспроста обратила внимание на гнездо:  она  глядит  туда
потому, что дракон тоже заметил его.
     Чудище постояло, покачиваясь.  У  вывернутых  ноздрей  чуть  клубился
бурый дымок. Зеленушка почуяла его взгляд и замерла. Дракон шагнул вперед,
приблизил морду к  ветке  и  рассматривал  гнездо  вблизи.  Люди  невольно
затаили дыхание,  хотя  в  этой  игре  со  смертью  они  были  всего  лишь
зрителями.  Теперь  пичуга  не  могла  двинуться  уже  от  страха.  Дракон
отстранился и легонько дунул на ветку. Зеленушка  коротко  пискнула.  Писк
прервался мгновенно, от храброй лесной крохи остался грязно-бурый комочек.
А дракон, подняв к небу жуткий череп, завизжал и затявкал высоким голосом.
Н'Даннг снова оглянулся на Майхе: слезы блестели у нее на глазах.
     - Он смеется, - шепнула женщина одними губами, беззвучно,  и  Н'Даннг
понял, что она права.
     Но это значило, что дракон, которого они видели перед собой,  больше,
чем зверь - ведь звери не смеются. Он обладает самым  страшным  оружием  -
разумом, хоть разум его слаб,  и  не  он  движет  поступками  чудовища,  а
кровожадная злоба. И, значит, напрасны надежды,  что  дракон  поселится  в
лесу надолго, так что у них будет время собрать большой  отряд.  Он  любит
убивать, значит, он пойдет искать жертвы. Чтобы этого не случилось,  нужно
прикончить его здесь - и как можно скорее.


     В то утро охотники еще долго сидели в  укрытии,  наблюдая;  не  смели
шевельнуться, чтобы чудище их не заметило. Дракон прохаживался по  поляне,
затем протопал в сторону реки - тропа его была отмечена черным, - вернулся
и ушел в противоположном направлении, к огородам, после чего вновь залез к
себе в нору. Дождавшись этого, они ушли,  оставив  наблюдателем  Ого.  Так
охотники провели два дня; по  очереди  следили  за  драконом,  изучая  его
повадки и  привычки.  Пытались  найти  уязвимое  место,  но  не  находили.
Казалось, дракон защищен от всего, чем они могли бы причинить ему вред.
     При внешней неуклюжести он передвигался  неожиданно  тихо  и  быстро.
Силен был, как шестеро дюжих парней - судя по тому, с какой  быстротой  он
рыл землю мощными  когтями.  Нюх  у  дракона  был  отвратительный,  зрение
напоминало  змеиное:  движущиеся  предметы  он   замечал   мгновенно,   но
неподвижные мог не увидеть, - однако острый слух делал  почти  незаметными
эти недостатки. Охотникам приходилось вести себя предельно осторожно.
     Прогуливаясь по лесу, дракон подолгу  рассматривал  листья  и  цветы,
вплотную приближая к ним уродливую морду, затем превращал их в пепел своим
дыханием и смеялся. После того, как он  сжег  несколько  мелких  зверушек,
никто из лесной живности ему больше не попадался.  Питался  он  мучнистыми
клубнями, которые выкапывал на огородах за деревней; раз  в  день,  утром,
спускался к реке пить воду.
     На третий день, считая с прихода Н'Даннга, охотники собрались,  чтобы
сообща решить, как быть дальше. Лица их были серьезны, думы невеселы.  Они
понимали, что силы неравные, и неизвестно,  удастся  ли  им  справиться  с
драконом - быть может, никто из четверых не уйдет живым с поля  битвы.  Но
все были согласны, что  со  дня  на  день  дракон  окончательно  опустошит
огороды и покинет свое убежище, а тогда им придется последовать за ним,  и
одолеть его будет гораздо труднее.
     До сих пор никому из  охотников  не  пришло  в  голову,  как  одолеть
дракона. Любой из них тотчас поделился бы мыслью  с  товарищами,  но  пока
делиться было  нечем.  Обстоятельства  торопили,  приближая  урочный  час;
осталась единственная надежда на то, что вместе они что-нибудь придумают.
     - Я предлагаю засаду, - сказал Ого. - Воспользуемся тем,  что  дракон
плохо видит, подстережем его на тропе, по которой  он  ходит  к  огородам.
Способ опасный, но другого я не вижу.
     Горо согласно кивнул. Как видно,  старший  брат  высказал  мнение  их
обоих. Н'Даннг покачал головой:  он  тоже  думал  об  этом,  как  о  самом
очевидном пути, и пришел к выводу, что способ не годится.
     - Нет, - сказал он медленно. - Ведь ему достаточно только  выдохнуть,
и от нас останутся обгорелые головешки.  А  чтобы  действовать  мечом  или
копьем - если его вообще можно поразить обычным  оружием  -  надо  подойти
близко.
     - Ну, если это невозможно, и говорить не о чем: мы никогда  не  убьем
его, - сумрачно сказал Горо.
     - Ну ладно, - продолжал его брат.  -  Есть  второй  способ  -  вырыть
ловчую яму на тропе и устроить дракону  западню.  Но  вспомните,  с  какой
быстротой дракон роет землю: если это будет обычная яма, мы  и  опомниться
не успеем, как он выберется оттуда. Если же она будет очень  глубокой,  мы
сами не сможем до него дотянуться. Так что все опять сводится к засаде.
     - Если бы мы были в горах, могли бы столкнуть на него большой камень,
пока он сидел бы в яме, - проворчал Горо.
     Майхе вообще не вмешивалась в  разговор,  сидела  рядом  с  Н'Даннгом
молча, неподвижно, лишь  тень  от  ресниц  дрожала  на  ее  щеке.  Н'Даннг
посмотрел на женщину, и взгляд  его  отразил  тревогу,  владевшую  сердцем
охотника. Он предпочел бы встретить Майхе не  здесь  и  не  сейчас,  не  в
преддверии смертельной схватки. Теперь воин многое знал о ней, но  его  не
покидало ощущение, что ему неизвестно нечто очень важное. Он  был  уверен,
что она ничего не скрывает - только недоговаривает, умело обходя молчанием
сложные вопросы. Томительное чувство  недосказанности  не  проходило.  Как
всегда,  Майхе  ощутила  его  взгляд,  повернулась,  ответила:  в  глубине
спокойных глаз цвета  клеверного  меда  вспыхнули  и  исчезли  серебристые
искры, словно плеснулась стайка крохотных рыбешек.
     - Можно попытаться обрушить на  него  дерево,  если  ночью  подпилить
ствол, - высказался Н'Даннг.
     - А!- воскликнул  Горо.  -  Что,  если  мы  ночью  затопим  драконово
логовище?
     - Он выберется оттуда еще быстрее, чем из  ямы,  -  возразил  Ого.  -
Хорошо бы в таком случае не залить его, а поджечь, но и в этом мало толку.
     - Все-таки если захватить его спящим..,  -  начал  Горо,  но  Н'Даннг
перебил его.
     - Мы пытаемся найти единственный способ; но что, если  выход  в  том,
чтобы применить их все одновременно? Я предлагаю  устроить  и  западню,  и
засаду. В дно ловчей ямы вкопать острые прочные колья, на  голову  дракону
обрушить тяжелое бревно, и, если этого будет недостаточно, поджечь его.  А
самим затаиться неподалеку, чтобы напасть, если  он  сумеет  выбраться  из
ямы. Может статься, и на этом пути нас ждет смерть, но выбора нет.
     - Я заметила, что вода уменьшает действие яда дракона,  -  заговорила
вдруг Майхе. - Деревья около самой воды, там, куда дракон ходит пить воду,
еще живы,  хотя  вдоль  всех  его  троп  они  давно  почернели,  и  листва
обратилась в пыль. Думаю, что западню следует делать не около огородов,  а
на пути к реке - если дракон не будет убит, вода станет нашим спасением.
     - Разумно, - согласился Н'Даннг. - И можно наполнить водой  тыквенные
сосуды, чтобы обливаться из них во время сражения.
     - Лучше заранее пропитать водой одежду, - предложил Горо.
     - Сделаем и то, и другое, - решил Н'Даннг.
     - Если в поселке найдутся кожи, и кто-нибудь из вас  мне  поможет,  я
изготовлю плотные кожаные одежды, - пообещала Майхе.
     На том и  порешили.  Способ,  которым  они  полагали  расправиться  с
драконом, ни у кого не вызывал  возражений:  он  охватывал  все,  что  они
смогли придумать.
     После разговора Н'Даннг и Майхе спустились к реке; они часто  плавали
вдвоем - братьям то ли не нравилось это занятие,  то  ли  они  уговорились
предоставить реку  в  их  распоряжение.  Майхе  едва  ли  не  превосходила
Н'Даннга в искусстве пловца, чувствовалось, что вода - ее родная стихия. В
воде  она  преображалась,  становилась  веселой  и  шаловливой,  и   могла
плескаться и нырять бесконечно. Но сегодня они лишь  быстро  окунулись,  а
затем берегом реки направились вниз по течению.
     Стояла лучшая пора года в тех краях  -  долгое,  мягкое  лето,  когда
холмы  преграждают  путь  ветрам  и  дождям  на  равнину.  Воздух  чистый,
звенящий. Неяркие краски степи. Река спокойно стремила свои воды под синим
холстом неба. Не верилось, что она способна на  ярость,  что  в  дождливый
сезон река разливается, затопляя пологий берег, и воды, красные от  глины,
дохлестывают до помостов.
     В той стороне,  откуда  пришел  Н'Даннг,  протянулась  неровная  цепь
холмов. Днем очертания их становились размытыми,  словно  плыли  в  мареве
горячего воздуха над равниной. Линия холмов изгибалась широким полукругом,
и к востоку ее продолжение закрывал лес: он начинался сразу, без подлеска,
от поселка его отделяли только  огороды.  Картина  была  мирной,  навевала
покой. Трудно было поверить, что зло - вот  оно,  совсем  рядом,  в  лесу.
Единственным напоминанием этому служила черная полоса, захватывающая часть
поселка. Дождей, чтобы размыть ее,  не  было,  и  траурный  цвет  держался
стойко.
     Майхе по обыкновению молчала. Заговорил Н'Даннг. Он давно готовил эти
слова, и все-таки они  трудно  давались  ему.  Непроницаемое  обычно  лицо
воина, подобное бронзовой маске, отразило сложную игру чувств.
     - Майхе! Тебе известна теперь моя жизнь, она нелегка - странствия  да
сражения. До сих пор я не видел причин менять ее и не искал  спутника.  Но
теперь мне стало казаться, что человек не в силах провести всю свою  жизнь
в скитаниях. И, может быть, хижина в тихом месте у реки... Не  согласишься
ли ты разделить со мной кров и очаг?
     Воин остановился, привлек женщину к себе.
     - Майхе?
     Прохладная ладонь легла ему на губы. Н'Даннг с тревогой заглянул ей в
глаза, но ответный взгляд не таил улыбки.
     - И я думала об этом, - шепнула Майхе. - Дом, где всегда  тепло,  где
звенят детские голоса. Но, - глаза ее потемнели, - давай подождем немного.
И спасибо, что не пытаешься отговорить меня от участия в сражении - я  все
равно не соглашусь. Повтори мне  свои  слова  послезавтра  вечером,  когда
дракон будет мертв. Да будет с нами удача!
     У них было еще много времени до завтрашнего  утра,  и  некоторую  его
часть Н'Даннг и Майхе провели в беседах.  Но  по  молчаливому  согласию  к
этому разговору они больше не возвращались.
     Следующий день  охотники  истратили  на  приготовления.  Ого  и  Горо
отправились в обход владений  дракона  подальше  в  лес,  спилили  большое
дерево, обработали ствол  и  сплавили  бревно  по  реке.  Времени  на  это
потребовалось много, чтобы дракон не услышал и не  отправился  посмотреть,
что происходит. Майхе, собрав все кожи, что нашлись в  покинутых  хижинах,
трудилась над одеждами, которые  должны  были  защитить  их  от  ядовитого
дыхания. Н'Даннг  в  одиночку  следил  за  драконом.  Воздух  в  лесу  был
прохладным, но дышать было тяжело - стойкая вонь не выветривалась за ночь.
Н'Даннг смотрел издалека, как что-то большое,  бурое,  пятнистое  движется
среди обожженных стволов мертвых деревьев, и чувствовал,  как  напрягаются
мускулы, готовые к действию.
     После обеда охотники легли спать, чтобы набраться сил  перед  тяжелой
работой. Майхе настояла, что останется сторожить. Уже  наступили  сумерки,
когда Н'Даннг проснулся от  запаха  копченой  рыбы,  который  щекотал  ему
ноздри, и растолкал братьев. К тому времени,  как  они  поужинали,  дракон
должен был по  своему  обыкновению  заползти  в  логовище,  и  можно  было
начинать.
     По мере того, как всходили луны, становилось все светлее.  Место  для
западни выбрали заранее - около самой воды, немного не доходя до  площадки
на берегу, где дракон пил воду, и песок под его лапами схватился  сплошной
черной коркой. Майхе осталась у логовища на всякий случай, чтобы дракон не
застал их врасплох, если вылезет из берлоги. Н'Даннг  и  Ого  копали  яму.
Рыть было трудно - корни деревьев и трав, пронизывающие землю, сплелись  в
единое целое. Вскоре охотники сбросили одежду и работали нагие до пояса, а
лунный свет, казалось, плавился на разгоряченных телах  и  стекал  по  ним
вместе с потом. Старались копать тихо. Горо уносил землю и сбрасывал ее  в
реку. Бревно, которое было спрятано в кустах выше по течению, вытащили  на
берег, и Горо принялся опутывать его сложной сетью веревок.  Работали  без
передышки: время торопило.
     Закончив глубокую яму, на дно вкопали заостренные  на  концах  колья,
которые Ого, - не особо, впрочем, надеясь на успех, - вымочил  в  ядовитом
отваре болотной травы. Сверху положили настил из тонких  жердей,  засыпали
землей, заровняли. Бревно подняли наверх, рассчитывая на то, что дракон не
имел привычки разглядывать небо, и закрепили веревками.  Они  едва  успели
завершить работу к рассвету.
     Охотники быстро окунулись ниже по течению, натянули  плотные,  жаркие
кожи и вошли в воду еще раз, уже в одежде. Только головы и  лица  оставили
пока открытыми. Взяли с собой воды в тыквенных сосудах,  чтобы  обливаться
ею, если придется ждать долго. И залегли поодаль по обе стороны драконовой
тропы, которую окружали мертвая трава, мертвые деревья и кусты, источавшие
резкий, кислый запах смерти.
     Ждать, и верно, пришлось долго. Солнце давно  встало  над  лесом,  от
черной земли на тропинке поднимался вонючий  пар.  Н'Даннг  забеспокоился,
что дракон решил покинуть лесное убежище уже сегодня, и они напрасно  ждут
его здесь. Но они никак не могли убедиться в этом, поскольку  не  решились
оставить дозорного у логова - в засаде нужны были все.
     И вот они наконец услышали, что дракон приближается: но выдавали  его
не шаги, потому что ступал он на удивление легко, а сопение; затем увидели
омерзительную тушу, которая двигалась в их сторону. Не доходя  двух  шагов
до ямы, дракон вдруг остановился и огляделся по сторонам. Было  мгновение,
когда он смотрел, казалось, прямо на  Н'Даннга.  Охотник  затаил  дыхание.
Стоило дракону выпустить в его  сторону  струю  бурого  дыма  -  и  только
почерневший  труп  напоминал  бы  о  том,  что   в   зарослях   скрывалось
человеческое существо.  Но  дракон  равнодушно  отвернул  морду,  постоял,
словно раздумывая, - а, может, и правда задумался, - сделал еще один  шаг,
и  оказался  на  краю  ямы.  Здесь  он  снова  остановился,   как   бы   в
нерешительности - что-то тревожило его, или же  по  случайному  совпадению
именно сегодня ему вдруг расхотелось пить воду.
     Но тут Горо освободил противовес, и бревно  рухнуло  вниз,  прямо  на
голову дракона. Удар был ужасен. Дракон упал вперед и  провалился  в  яму,
сминая настил. Тотчас из ямы послышался пронзительный визг, и выплеснулось
облако бурого дыма. Визг перешел  в  завывания  и  постепенно  затих.  Они
подождали немного, но снизу доносилась только слабая возня.
     Н'Даннг проверил напоследок плотность своих кожаных  доспехов,  вылил
на голову воду из баклаги, и направился  к  яме.  Приблизившись,  охотники
осторожно заглянули туда. Один острый кол пробил дракону бок. Дракон  упал
мордой вниз, переломав остальные колья. Рядом валялось бревно. На  затылке
дракона была большая неровная вмятина, на плече потрескался панцирь и кожа
свисала лохмотьями. Пока они так стояли и  смотрели,  дракон  завозился  и
стал подниматься. Охотники замерли, словно завороженные.
     Чудище выпрямилось во  весь  рост,  встало,  пошатываясь.  Схватилось
лапами за кол, который торчал у него из  подмышки,  взревело  и  выдернуло
его. Из раны показалась густая слизь, заструилась кровь,  но  почти  сразу
свернулась, закупорив рану. Дракон сел, - они впервые видели его  сидящим,
так он еще больше походил на человека, -  привалился  к  стене,  посмотрел
наверх. И увидел охотников.
     Они едва успели отскочить, как из ямы ударил столб бурого дыма. И все
затихло:  молчание  в  кустах,  тишина  в  яме.  Н'Даннг  протянул  копье,
пошевелил  мертвые  кусты  около  западни,  на  которых  осели  коричневые
лохмотья яда. Дракон взвыл, снова плюнул дымом. Вслед за тем они услышали,
как он принялся рыть землю  -  видно,  решил  прежде  всего  выбраться  из
ловушки.
     Н'Даннг взмахнул копьем. Ого и Горо подтащили к яме большой  глиняный
кувшин, полный масла, и опорожнили его. Густая жидкость хлынула  на  спину
дракону, а братья поспешно скрылись в кустах. Тем временем  Н'Даннг  зажег
факел, размахнулся и ловко бросил его в яму. Масло загорелось; вой огня  и
вопль дракона слились в один жуткий крик. Они снова  подобрались  поближе.
Дракон, вне себя от боли и ярости, схватил горящее бревно и размахивал им,
круша стены. Потом отшвырнул его и, не обращая внимания на огонь, принялся
с удвоенной быстротой рыть в стене наклонный ход.
     - Выберется, - угрюмо сказал Н'Даннг.
     - Помоги нам, Небесный охотник, - пробормотал Горо.
     Одновременно четыре копья ударили  в  бурую,  испещренную  оранжевыми
лишаями тушу дракона. Они кололи его  раз  за  разом,  но  дракон  уже  не
обращал внимания на удары, углубляясь в проделанный им ход, и только земля
летела из-под задних  лап,  забрасывая  огонь.  Вдруг  Ого  издал  возглас
изумления,  глядя  на  наконечник  своего  копья:  железо  было   изъедено
ржавчиной, словно годами валялось под дождем, стало хрупким и крошилось.
     Словно от дыхания ледяного ветра вмиг  похолодели  сердца  охотников:
кровь дракона ела железо -  что  же  это  за  кровь?  Люди  переглянулись.
Н'Даннг видел тень ужаса в глазах отважных братьев и  глубокую  печаль  во
взгляде женщины-воительницы.
     Майхе бросилась к реке,  и  они  поспешили  следом.  Прямо  в  одежде
окунулись в воду, смывая яд,  который  уже  успел  разъесть  верхний  слой
кожаных одежд,  сделав  из  них  скользкую  слизь,  что  расползалась  при
прикосновении: хорошо, что кожа была прочной и толстой.
     Дракон уже лез из-под земли, вспучивая ее  уродливым  горбом.  Только
сейчас, глядя, как выпирает и лопается чудовищный нарыв, Н'Даннг  подумал:
ведь это не просто дракон, а нечто невообразимо чужое и страшное. Если  бы
мы знали об этом заранее, мы не совладали бы с собой и бежали отсюда,  как
звери, птицы и жители деревни.  Нам  его  не  победить.  Так  думать  было
нельзя, это была мысль обреченного,  но  она,  увы,  слишком  походила  на
правду. Но раз мы пришли сюда, мы останемся, успел еще подумать он. Дракон
поднялся на задние лапы и устремился к охотникам.
     Все-таки они добрались до него: видно было,  что  ему  сильно  не  по
себе. На голове красовалась большая вмятина, панцирь  покрылся  трещинами,
весь обгорел и местами был порван. Дракон двигался медленнее, и уже не мог
выдыхать свой яд далеко. Но раны его затягивались  на  глазах,  шрамы  уже
выглядели  давними  и  постепенно  исчезали.  Единственным   преимуществом
охотников была ловкость.
     Н'Даннг первым отбросил крошашийся обломок копья и выхватил из  ножен
меч, опасно короткий для  такого  боя.  Копье  Майхе  застряло  в  панцире
дракона; безоружная женщина метнулась прочь, а  дракон  остановился,  тупо
глядя на древко, торчащее из его бока. Но тут копье сломалось,  наконечник
остался внутри, и в этом месте прямо на глазах начала вздуваться  опухоль,
как от занозы. Дракон взвыл,  хлопнул  лапой  по  больному  месту.  Коготь
прорвал кожу и оттуда хлынула бурая дымящаяся жидкость, а  чудищу,  видно,
полегчало, и оно снова двинулось на людей. Ого и Горо вместо мечей  успели
вооружиться тяжелыми шипастыми булавами. А Майхе взяла спрятанное в кустах
оружие, незнакомое Н'Даннгу - трезубец, вроде  пики,  но  только  с  тремя
остриями, каждое из которых имело еще загнутые в  обратную  сторону  шипы.
Судя по легкости, с которой она действовала  трезубцем,  он  был  для  нее
привычным оружием.
     Охотники чувствовали, что силы их на исходе.  Теперь  они  все  время
находились близко к дракону, и яд начал действовать. Стало трудно  дышать,
на вдохе из груди вырывался хриплый, режущий кашель, глаза жгло и саднило,
как будто их терли  песком.  Слезы  текли  сами  собой,  но  не  приносили
облегчения, только мешали смотреть. Плотные одежды разлезались на  глазах.
Несколько раз Н'Даннг  упал  и  едва  успевал  подняться.  Когда  один  из
охотников падал, остальные бросались к дракону  и  отвлекали  внимание  на
себя.
     Они бились отчаянно, из последних  сил:  кромсали  панцирь  чудовища,
налетали и отступали - и все же, казалось, были для него не  опаснее,  чем
мошкара,  вьющаяся  вокруг  большого  зверя,  которая   доводит   его   до
остервенения, но  большого  вреда  не  причинит.  Братья  крушили  булавой
деревья, случайно попавшие под удар, а на панцире дракона оставались  лишь
вмятины, да и те постепенно затягивались, а ударить несколько раз в одно и
то же место  не  получалось.  Майхе  колола  дракона  трезубцем,  стараясь
зацепить за край трещины и порвать  панцирь.  Единственная  из  всех,  она
упала только один раз. Шипы трезубца рвали кожу  дракона,  которая  теперь
свисала с него лохмотьями.
     И вот настало самое страшное, чего  ждал  Н'Даннг:  меч  в  его  руке
сломался пополам. Воин, лишенный оружия, выдрал с корнем небольшое деревце
и бил  им  врага,  как  дубинкой.  Но  это  были  последние  усилия;  люди
проиграли. Дракон изловчился, и в миг удара прихлопнул лапой булаву  Горо.
Охотнику пришлось выпустить оружие, а дракон испустил  вопль  торжества  и
зашвырнул булаву в реку. Шипы на  оружии  Ого  искрошились,  булава  стала
обычной дубиной; трезубец Майхе, изъеденный  ржавчиной,  сломался.  Дракон
еле двигался, но и охотники валились с ног. Они  были  почти  безоружны  и
больше не могли противостоять дракону. Еще немного, и они будут не в силах
даже бежать.
     - В реку!- воскликнул Н'Даннг и закашлялся от отравленного воздуха. -
Прочь отсюда, мы отступаем.
     Братья-воины устремились к реке,  уводя  за  собой  дракона.  Н'Даннг
подскочил к Майхе, схватил ее за руку.
     - Скорее! Иди же!
     Его  поразило  странное  лицо  женщины,  сосредоточенно-спокойное   и
чуточку отрешенное, как будто  не  в  разгар  смертельной  схватки,  а  на
вечерней прогулке у реки. Она попыталась отстранить  Н'Даннга,  взгляд  ее
скользнул по нему холодно, не узнавая.
     -  Пусти,  -  спокойно  попросила  она.  И  добавила  заклинание   на
незнакомом языке.
     Звенящая пустота окутала мысли Н'Даннга, он замер - это  было  глубже
сна, как будто небытие, но полное ощущений. Он все понимал  и  чувствовал,
но его не существовало, и, стало быть, он не мог  ослушаться  чужой  воли,
голоса, который приказал ему:
     - Уходи! Догони их, ныряй в воду!
     Но он медлил еще мгновение, сам не зная, как ему  это  удается,  пока
новый окрик "Прочь!" не погнал его к реке. Несколько  мощных  гребков  под
водой, и Н'Даннг вынырнул, ему не хватало воздуха.
     Майхе стояла лицом к реке - одна, безоружная, и дракон направлялся  к
ней. Ни одно заклятие не способно было сейчас задержать Н'Даннга, хотя  он
видел, что уже поздно. Воин рванулся к берегу, но вдруг что-то случилось с
миром - а что, он так и не понял. Заметил только,  как  шевельнулись  губы
Майхе - беззвучно, показалось ему.  В  глазах  у  него  потемнело,  голова
словно раскололась на части, и воин камнем ушел под воду. Придя в  себя  и
изрядно  нахлебавшись  воды,  Н'Даннг  вынырнул  и  устремился  к  берегу.
Рассудок его помутился, он знал одно - Майхе мертва, а он сейчас  бросится
на дракона с голыми руками и погибнет тоже.
     Первое, что он увидел на берегу, была  туша  дракона  -  бесформенная
груда вонючей, ядовитой плоти. Бурый дым расплывался вокруг нее в воздухе,
как в воде расплывается илистая муть. Дракон был мертв.
     Н'Даннг обошел  дракона  и  нагнулся  над  телом  Майхе.  Она  лежала
навзничь, голова запрокинулась назад,  и  из-под  неплотно  прикрытых  век
сверкнули белки. Но жизнь не покинула женщину, дыхание с хрипом вырывалось
из ее горла. Н'Даннг  осторожно  поднял  ее,  перенес  ближе  к  воде,  на
островок зеленой травы - крошечное пятнышко жизни, - и поднялся  с  колен,
не в силах осмыслить случившееся. Кто-то дотронулся до его плеча -  братья
стояли рядом, и на  лицах,  обращенных  к  женщине,  воин  прочел  знание,
которого не доставало ему. Это знание рождало в них страх.
     - Говорите, - велел Н'Даннг.  Взгляд  его  был  черен,  будто  зрачки
разошлись во весь глаз.
     - Она умирает, - тихо сказал Горо.
     - Это было Слово смерти, - добавил Ого, - Оружие,  которое  не  знает
пощады, но воспользоваться им можно лишь один раз: сказавший Слово  смерти
умирает сам.
     - Майхе убила дракона?.. - пробормотал Н'Даннг, все еще не веря.
     И тут он услышал слабый стон: женщина очнулась.
     Охотник вновь опустился на колени, склонился к умирающей. Пальцы  его
потянулись приласкать прядь волос, выбившуюся из-под кожаной  повязки,  но
он сдержал движение.
     - Прости, воин, - шепнула женщина едва слышно. - Я не могла поступить
иначе. Я причинила тебе боль, знаю. Мне не следовало мечтать  о  жизни  на
пороге смерти, но грезы были столь желанны...  Мы,  Знающие  Слово,  умеем
иногда предвидеть события. Если бы я не сказала Слово, дракон убил бы  нас
всех, а затем еще многих; так умираю только я. Это  не  простой  дракон  -
лишь воину моего рода под силу было справиться с ним, и, боюсь, даже я  не
одолела бы его без вашей помощи.
     -  Нет  никакого  средства  спасти  тебя?  -  тихо  спросил  Н'Даннг,
предчувствуя ответ. - Я не прощу себе, что оставил тебя в опасности.  -  И
вы, - он рывком обернулся к братьям. - Вы знали обо всем?
     Охотники невольно попятились.
     - Я велела им молчать. Нельзя  ослушаться  Знающего.  Тебя  мне  тоже
пришлось заклинать сильным словом, чтобы ты ушел...
     Ей было все  труднее  говорить,  Н'Даннг  угадывал  слова  больше  по
движению губ, чем по шепоту, похожему на шелест высохшей травы.
     - Забудь и не печалься обо мне. Мы с  детства  свыклись  с  мыслью  о
смерти. Теперь ты знаешь, что за Слово клеймит  нас,  как  черная  печать.
Тебе трудно представить, что это  такое:  ты  убил  больше  драконов,  чем
видела я в своей жизни, но никогда не носил смерть в своих мыслях... воин!
Скоро я покину вас - будь со мной в последний миг.
     Н'Даннг бросил через плечо краткое:
     - Уходите!
     - Прощай, отважная воительница, - сказал Ого, склоняя голову.
     - Прощай! - вымолвил Горо, слезы не дали ему продолжить.  Спотыкаясь,
он побрел вслед за братом.


     Вскоре Н'Даннг присоединился к ним, неся свою  скорбную  ношу.  Молча
они вернулись в  поселок  и  принялись  готовиться  к  погребению.  Прошло
некоторое время, прежде чем Н'Даннг понял, что сверху уже давно  доносится
необычный звук, похожий на басовитое гудение  огромного  жука.  Звук  стал
настойчивей, громче; охотники подняли головы.
     Прямо над ними, почти касаясь хижин круглым днищем, висело в  воздухе
нечто невообразимое, блестящее, размером с  небольшой  холм.  Ого  и  Горо
схватились за оружие, Н'Даннг остался стоять без движения - сейчас он  был
равнодушен ко всему, мера его чувств переполнилась. Летучий холм  медленно
опускался, смещаясь к воде, и лег одним боком на воду,  другим  на  берег,
оказавшись похожим на округлый плод неправдоподобной величины. Вдруг  плод
лопнул, из трещины полезло что-то размером с человека, но  ярко-желтое,  а
вместо головы - тыква. Происходящее было настолько  странным,  что  братья
опустили дубинки.
     - Не нужно оружия, - сказал Н'Даннг.  Он  почему-то  чувствовал,  что
опасности нет.
     Желтый сделал  шаг,  остановился,  поднял  руки  и  стал  откручивать
голову. Тут уж братья схватились за дубинки, не слушая Н'Даннга. Но чучело
сняло тыкву, а под ней оказалась обычная человеческая голова.
     - Э-э... мир вам!- неожиданно произнес он приветствие странным, глухо
звучащим голосом, словно из-под  воды.  -  Я  пришел  за...мм...коричневым
зверем, который убивает дымом. Вы видели его?
     - Он лежит там, на берегу, - спокойно указал Н'Даннг в сторону  леса.
- Если тебя разозлит, что твоя тварь мертва, можешь сразиться с нами.
     - Мертв? Он мертв?
     На лице вышедшего из летающей  скорлупы  изобразилось  недоверие.  Он
быстро зашагал в лес, а когда вернулся, недоверие сменилось изумлением.
     - Но как вам это удалось?
     Н'Даннг указал на тело Майхе, завернутое в простую ткань.
     - Она убила дракона Словом  смерти,  -  медленно,  раздельно,  словно
объясняя глупому, произнес Н'Даннг. - И умерла.
     Желтый вдруг опустился на землю, нелепо скорчившись и обхватив руками
голову.
     - Это моя вина, - простонал он. - Я выслеживал его в шести  обитаемых
мирах и тринадцати безлюдных, - будь он проклят! - шел по пятам,  пока  не
сел ему на хвост, и уже собирался с ним покончить, как  вдруг  моя  машина
попала в вихрь... О, если б я только знал!
     Он поднял к охотникам лицо, на котором читались растерянность и боль.
"Да он ведь еще совсем молод" - подумал Н'Даннг.
     - Вы вправе отомстить мне за ее смерть!
     - Возвращайся на небо,  -  устало  сказал  Н'Даннг  и  отвернулся.  -
Наверное, там ждут тебя, и у тебя еще много дел...


     Солнце упрямо карабкалось вверх  по  невидимому  небесному  косогору.
Н'Даннг и братья-охотники устроили привал на склоне холма. Здесь их дороги
расходились. Н'Даннг лежал под деревом, глядя в небо  сквозь  переменчивый
узор кроны. Братья  совещались  неподалеку.  Наконец  Горо  приблизился  к
Н'Даннгу и спросил осторожно:
     - Ты думаешь, то, что убила Майхе, было Сущее Зло?
     - Да, - подтвердил Н'Даннг. - Она убила Сущее Зло.
     - Но тогда тот, кто прилетал, был  Небесный  охотник?  -  недоверчиво
произнес Горо.
     Н'Даннг помедлил с ответом. Отвечать было нелегко, но он  сказал  то,
что думал.
     - Да, - сказал Н'Даннг, - я думаю, это был Небесный охотник. И еще  я
думаю, что легенды лгут, и Небесный охотник такой же человек,  как  и  мы,
ему тоже случается ошибаться и испытывать неудачи. Иначе он бы  не  пришел
так поздно...
     Горо хотел сказать  еще  что-то,  но  беззвучно  пошевелил  губами  и
промолчал. Он вернулся  к  брату.  Н'Даннг  продолжал  лежать  неподвижно,
устремив взгляд в небо. Через  некоторое  время  братья  подошли  к  нему.
Молчание нарушил Ого.
     - Мы идем  на  восток,  -  сказал  он.  -  Может  быть,  ты  захочешь
присоединиться к нам?
     - Я останусь здесь еще немного, - ответил Н'Даннг. - Прощайте,  пусть
будет удачной ваша тропа.
     - Куда ты пойдешь отсюда?- вмешался Горо. - Мы могли бы пройти вместе
хоть часть пути.
     - Я еще не решил, - признался Н'Даннг, - а впрочем, все дороги хороши
для охотника - работа везде найдется.
     Братья кивнули, соглашаясь.
     - Прощай, быть может, мы еще встретимся, - сказал Горо.
     - Прощай, - вздохнул Ого. - Я рад, что мы сражались  вместе,  великий
воин.
     Н'Даннг провожал их взглядом. Вскоре  они  перевалили  через  вершину
холма и скрылись из виду. Он оставался на месте,  пока  тень  от  большого
дерева не укоротилась настолько,  что  перестала  закрывать  его  целиком.
Тогда Н'Даннг встал, перебросил котомку через плечо и стал подниматься  по
склону. На вершине он обернулся, чтобы бросить последний взгляд туда, где,
как он знал, на излучине реки стоит покинутый поселок.  Но  ему  не  долго
оставаться пустым: скоро  вернутся  люди.  Н'Даннг  повернулся  и  зашагал
прочь, чтобы никогда не возвращаться. Имя, легкое как вздох, слетело с его
губ.


     Ни семьи, ни дома - только воспоминания остались у него. Н'Даннг  был
очень стар. Времена, которые он помнил  отчетливее,  чем  вчерашний  день,
казались окружающим седой древностью.
     Исчезли драконы, а вслед за  тем  стало  ненужным  ремесло  охотника.
Погибли в сражениях или умерли от ран великие воины, имена  которых  и  по
сей день повторяют сказители. Но теперь уже  почти  не  верится,  что  они
существовали, и кажутся страшными сказками повести о чудовищах, с которыми
они боролись.
     Н'Даннг вернулся в Озерную долину, в  замкнутый  мирок,  отгороженный
холмами, который был тесен ему после безграничного  мира,  где  он  прожил
жизнь. Но для старого воина больше не было работы там, за холмами;  теперь
его уделом был покой. Он подолгу сидел неподвижно,  наблюдая  полет  птиц,
узоры облаков, закаты и восходы солнца, срезанные неровной линией  холмов.
Или вырезал из дерева фигурки: руки его были  заняты  работой,  а  сам  он
грезил об ушедших днях, вспоминал друзей, что не вернутся никогда.  Вот  и
нет больше драконов, думал старик. Стал ли мир намного лучше?..



                       ПОВЕСТЬ О ПОСЛЕДНЕМ ДРАКОНЕ

     Опять детвора. Н'Даннг услышал их издалека  и,  усмехаясь,  продолжил
работу. Фигурка  из  ледяного  дерева  требовала  от  мастера  упорства  и
терпения: древесина твердая, но хрупкая, соскочит резец - вот и трещина, и
начинай сначала.  В  кустах  зашуршала,  засопело,  как  будто  через  них
ломилось стадо коз. Ребятишки  воображали,  что  подкрадываются  бесшумно.
Н'Даннг  сдержал  улыбку,  отложил  резец  и  рассматривал  почти  готовую
фигурку. Это было крохотное,  но  точное  подобие  дракона,  которого  они
прикончили в Змеином Ущелье: пучеглазого, с длинными шипами  на  хвосте  и
крыльях. Целая жизнь пролетела с тех пор. Годы отняли у него прежние  силу
и быстроту движений, но пощадили то, чем он больше всего дорожил - память.
Образы, которые она хранит, Н'Даннг пытается теперь оживить  в  деревянных
фигурках...
     С воплями и  смехом  из  кустов  вывалилась  жизнерадостная  команда.
Первым к пещере подбежал вожак, сорванец Манута, запрыгал вокруг Н'Даннга,
затормошил:
     - Покажи, покажи!
     Старик ушел  в  пещеру,  вынес  несколько  готовых  фигурок,  раздал.
Детские голоса заполнили поляну, словно звонкий источник  пробился  наружу
из подземных глубин тишины.
     - Почему ты вырезаешь только драконов и  воинов,  старик?  -  спросил
Манута, вертя в руках статуэтку. - У тебя  получатся  и  слоны,  и  речные
девы, и злые духи - только попробуй!
     - Я делаю только тех, кого видел сам, - попытался объяснить  Н'Даннг,
но дети, которые внимательно слушали их разговор, громко  засмеялись.  Его
слова звучали для них шуткой.
     - Ты все же постарайся вырезать хотя бы слона, - важно сказал Манута,
- а то твоими драконами можно играть не во все игры.
     Старику было и смешно, и грустно. Он  сидел  на  деревянной  лавке  у
входа в свою пещеру, смотрел на ребятишек, которые носились наперегонки по
поляне, на время забыв  о  нем.  Хорошо  хоть,  они  не  боятся  его,  как
взрослые. Когда он вернулся  в  Озерную  долину,  старейшинам  деревни  не
хватило духа отказать ему. Но они не скрывали радости, когда  узнали,  что
он хочет поселиться не в деревне, а в земляной пещере,  вырытой  в  склоне
холма. Тому уже  немало  лет;  и  для  жителей  деревни  он  просто  нищий
отшельник, непонятный и опасный человек, колдун - разве простому смертному
столько прожить? - а для детей и того проще, старик. Имя его  давно  стало
легендой, воин  Н'Даннг  занял  место  среди  ушедших  героев,  о  которых
повествуют сказители. Уже выросло поколение ребятишек, которые не видели и
не увидят драконов, для которых драконы - такая же сказка, как злые духи и
речные девы. Впрочем, может быть,  злые  духи  как  раз  и  не  сказка.  В
последнее время до него все чаще стали доходить смутные слухи  -  из  тех,
которые передают друг другу вполголоса, оглядываясь, и никогда в  темноте.
Короток оказался век добра, если так...
     Незаметно для себя Н'Даннг задремал. Снилось ему, что  детвора  снова
обступила его, заглядывают в глаза, спрашивают:
     - Сколько лет тебе, старик?
     - Не знаю, - устало бормочет он. - Лет сто, наверное.
     - Сто! - смеются дети. - Скажи лучше, тысяча! Разве  ты  не  помнишь,
как была морем эта суша? Давно, в начале начал, когда еще были драконы!
     - Драконы были недавно, совсем недавно! -  хочет  крикнуть  он  и  не
может, и просыпается. Глупый сон расстроил его, солнце напекло голову,  от
неудобного положения затекла спина. Ребятня разбежалась, кто-то забрался в
пещеру, другие шуршат  в  кустах.  Н'Даннг  поднялся,  вынес  из  кладовой
лепешки, которые пек сам, мед, орехи. Дети принесли ему из деревни  масло,
сыр, молоко: получился неплохой завтрак. Пришло время объявиться  истинной
причине их прихода...
     - Расскажи  сказку,  старик!  -  это  снова  Манута,  нетерпеливый  и
прямодушный.
     - Какую?
     - Расскажи о последнем драконе.
     Н'Даннг долго смотрит вдаль, туда,  где  высоко  над  равниной  парит
орел. Детвора молчит, притихшая. Старый  воин  отнимает  ладонь  от  глаз,
обводит взглядом слушателей. Кажется  ему,  люди  никак  не  могут  понять
чего-то важного о времени, хотя думают, что знают все, что нужно.  Суть  в
том, что время никуда не уходит - протяни руку, коснись,  вот  оно!  -  но
сами люди бегут вперед и вперед, без оглядки.
     - Слушайте...


     Говорят, город стоял на трех холмах. Хотя в действительности никто не
мог этого подтвердить, потому что никто не бывал за его высокими  стенами,
облицованными  черным  и  зеленым  камнем.  Ворота,  поверхность   которых
покрывали рисунки и письмена столь древние, что никто из ныне  живущих  не
мог постигнуть их смысл, открывались только затем, чтобы выпустить  отряды
лучников и копейщиков, которые наводили ужас на окрестные поселения. Вслед
за ними шли сборщики дани с большими корзинами, и никто не мог укрыться от
их жадного глаза. Они не брезговали ничем, отбирая последний кусок хлеба у
сироты, у нищего - только что  поданный  ему  грош,  единственную  козу  у
крестьянина.
     - Именем Дракона! - звучали грозные слова.
     И никто не осмеливался роптать. Ибо копья были остры, а стрелы разили
без промаха; и было нечто другое, чего  боялись  больше,  нежели  стрел  и
копий. Даже  самые  храбрые  из  храбрецов  отводили  глаза,  когда  вновь
отворялись ворота, впуская стражников и сборщиков дани,  исполнивших  свой
долг. Потому что никто не хотел увидеть, что творилось  там,  за  стенами,
отделанными камнем под чешую. А те, кто хотел - что ж, им  стоило  шепнуть
об этом, доверившись лучшему другу или деревянному  идолу  на  перекрестке
дорог, - и стражники на следующий день уводили их с собой, и больше они не
покидали Город Дракона, живые ли, мертвые ли.
     Иногда желтое зарево стояло несколько ночей  подряд  над  городом,  и
глухой звук барабанов доносился словно из-под  земли.  Или  в  разгар  дня
слышался долгий, протяжный крик на высокой ноте, и замирали в  ужасе  все,
кто слышал его. Он разносился далеко,  над  лесами,  полями  и  селениями,
долетал до самых пределов горной страны и там  дробился  о  скалы,  рождая
многократное эхо и горные обвалы.  Это  кричал  дракон,  требуя  очередную
жертву.
     Несколько поколений назад одна из лавин обрушилась на тропу,  которая
вела на большое плато, где располагалась горная страна,  преградив  доступ
проходящим путникам, которые раньше пересекали в этом месте горный хребет.
За давностью лет неизвестно, был ли то случай, или умысел  Дракона.  В  те
времена будто бы город не имел над  страной  такой  власти,  довольствуясь
пожертвованиями  и  дарами  странствующих  купцов,  которые  почитали  его
древней и опасной святынею, и считали  за  лучшее  задобрить  судьбу.  Но,
оказавшись вдали от руки дающей, жрецы обратили внимание на окрестный люд.
Восстановить  разрушенную  тропу  было  нельзя;  тогда   довершили   дело,
воздвигнув стену, преграждавшую путь на  плато,  по  другую  его  сторону.
Первое время  нет-нет,  да  и  поднимались  путники  по  знакомой  дороге,
любопытствуя, что происходит наверху, но их неизменно встречал град камней
из-за каменной стены, на которой  была  грубо  нарисована  морда  дракона.
Краски светились в темноте, и ночью казалось, что рисунок оживает.
     Любопытство - не столь важная причина, чтобы жертвовать жизнью, и  со
временем внизу забыли о горной стране, а  некогда  торная  дорога  поросла
травой и кустарником, стала непроходимой из-за частых обвалов. Жизнь текла
неизменно на затерянном плато, только от года к году все зорче становились
сборщики дани, все громче стучали барабаны и чаще  кричал  дракон,  требуя
жертву... А на равнине происходили перемены.
     Нашлись среди людей смельчаки, которые отважились выйти  на  битву  с
драконами. И оказалось, что чудовища, хоть и  опасны,  но  смертны.  Много
славных воинов полегло в  сражениях,  но  вместо  них  брались  за  оружие
другие.  Все  больше  становилось  охотников,  и  они  преследовали  врага
повсюду: в лесах и на болотах,  в  горных  ущельях  и  подземных  пещерах.
Вот-вот должен был угаснуть ненавистный драконий род.
     В то время странствовал со своей дружиной по  равнинам  к  северу  от
Великой Скальной Гряды великий воин Влах, по прозвищу Светлоглазый. Был он
уже немолод, и немало сказаний о его подвигах сложили  бродячие  певцы.  А
второе прозвище ему было Освободитель; так звали его те, кого  он  избавил
от  драконьей  напасти.  Охотники  останавливались   в   каждом   селении,
расспрашивали жителей предгорья, не укрылся ли  где  дракон,  от  которого
когда-нибудь сможет возродиться вражье племя.
     - Спасибо вам, воины, - отвечали им люди, - нет  их  больше  в  наших
краях; надеемся, что, милостью Небесного, и не будет.
     Лишь один дряхлый старик сказал после глубокого раздумья:
     - Есть где-то в горах затерянная страна, но  давно  позабыты  дороги,
которые туда ведут. Быть может, там еще остались драконы.


     Долог, труден, опасен был путь Влаха и его товарищей, но однажды утро
застало их перед каменной стеной, на которой еще виднелся прежний рисунок.
Краски выжгло солнцем, смыло дождями,  но  остались  глубокие  царапины  в
камне, и в изображении воины признали того, за кем охотились.
     Они перебрались через стену, которая давно уже не охранялась - не  от
кого, - и направились вглубь плато. В первом же селении испуганные  жители
пытались бежать от них, сочтя чужаков новыми прислужниками дракона. Немало
усилий стоило растолковать им, что цель охотников - убить  Дракона,  а  не
служить ему. Весть облетела всю округу. Тысячная толпа во главе с дружиной
Влаха отправилась в город.
     Влах поднял свою секиру и, размахнувшись, ударил по воротам.  Загудел
древний  металл,  застонал,  словно   ужасаясь   кощунству,   совершенному
человеком. А воин ударил еще раз, и еще.  Тогда  впервые  за  многие  годы
ворота отворились не для того, чтобы выпустить стражников. Сбоку открылась
неприметная дверца, и вышли осанистые мужи в богатых одеждах.
     - Кто вы, дерзко нарушившие покой священных стен?- обратились  они  к
воинам. - Дракон покарает вас!
     - Вот за ним-то мы и пришли!- воскликнул Влах. - Впустите нас,  и  мы
избавим страну и город от проклятия. Но, может быть,  вы  по  доброй  воле
служите дракону?
     - О нет!- поспешно вскричали городские вельможи, глядя на мечи воинов
и на толпу вооруженных вилами и мотыгами крестьян, которые подались вперед
при последних словах Светлоглазого. - Мы денно и нощно призываем  кары  на
голову мерзкого чудовища. Приветствуем вас, воины!
     Разошлись в стороны створки ворот, но никто из крестьян  не  вошел  в
город - старый страх пересилил. Они стояли и  смотрели  молча,  как  город
поглотил отряд чужеземцев. На площади перед воротами  охотников  встречала
толпа  горожан.  Выглядели  они  не  лучше  крестьян,  такие  же  нищие  и
несчастные.
     - Смерть Дракону! - выкрикнул, выйдя из толпы, темноволосый  юноша  и
другие подхватили его крик.
     Толпа увлекла воинов вглубь запутанного лабиринта улиц  и  переулков.
Как скорлупа скрывает в себе плод, город таил  в  самой  своей  сердцевине
ядовитое зерно - Храм дракона. Угрюмые стены, сложенные  из  черного,  без
единой прожилки, камня, охватывали его плотным кольцом, словно браслет. На
воротах корчились, разинув рты, застывшие навечно древние демоны  -  глаза
их были закрыты, словно они устали взирать на мир.  И  снова,  как  только
ворота стали отворяться, толпа за спинами воинов отхлынула прочь, оставляя
их наедине с опасностью. Ибо  гораздо  больше,  чем  крестьяне  попасть  в
город, боялись горожане оказаться в  Храме  дракона.  Влах  оглядел  своих
бойцов, читая смятение на лицах.
     - Идем, - сказал тогда Светлоглазый, - или мы не привыкли, что смерть
ходит за нами следом? Идем и попытаемся достать дракона  в  его  логовище.
Ворота медленно закрылись за ними.
     Вокруг не было ни души, лишь одинокое эхо считало их  шаги.  Невольно
пригибаясь, воины прошли под тяжелыми каменными сводами галереи и вошли  в
храм.  Их  ждал  жрец,  закутанный  в  ниспадающие  одежды,  с  капюшоном,
закрывающим лицо.
     Все вниз и вниз вел  он  их  по  коридорам,  вырубленным  в  каменном
основании плато, где никогда не светили солнечные лучи.  Казалось,  прошли
часы; и вот  он  остановился  перед  дверями,  во  всем,  кроме  величины,
подобными воротам храма. Только глаза подземных  демонов  были  открыты  и
сверкали варварским блеском  драгоценных  камней.  Внезапно  двое  воинов,
которые стерегли жреца, с криками бросились  к  стене:  провожатый  исчез,
ушел сквозь камень. У них остался единственный факел.
     С  обнаженными  мечами  в  руках  они  ворвались  в   огромный   зал,
противоположная стена которого терялась во мраке. Слабый свет выхватил  из
тьмы фигуру исполинского дракона - один лишь клык чудовища мог бы  служить
воину палицей. Дракон не двигался, как будто не замечал  их.  Рассыпавшись
цепью, воины  двинулись  вперед,  вслушиваясь  и  всматриваясь  в  пустоту
подземного зала. Внезапно сверху упали железные клетки, безошибочно накрыв
охотников.
     Заурчали барабаны. В зал вбежали люди, и факелы в их  руках  осветили
зал. В изумлении увидели воины, что были обмануты - дракон не  был  живым,
это было огромное, искусно сделанное чучело, останки настоящего  чудовища;
но сейчас, при всей своей величине, не опаснее дохлой мыши.
     Явился тогда жрец, который был им  проводником,  но  в  сопровождении
свиты. Откинул покрывало с лица, и воины узнали юношу из толпы, кричавшего
"Смерть дракону!" Он  засмеялся  злым  смехом  и  велел  унести  клетки  с
воинами, оставив только предводителя. Когда они  остались  наедине,  юноша
сказал:
     - Я главный жрец  этого  храма,  владыка  города  и  страны.  Дракон,
которого ты видишь, состарился и издох много лет назад. Но он оставил  нам
потомка.
     Жрец засвистел в костяную трубочку, и на свист из  бокового  коридора
вышло четырехлапое  существо  величиной  с  большую  собаку.  Оно  ступало
неуверенно,  таращило  круглые  глаза.  Из  пасти  его  капала  слюна.   В
нескольких шагах от них оно остановилось и не желало подойти ближе.
     - Пошел прочь,  Лопоухий!-  топнул  ногой  жрец.  -  Видел?  Когда  я
взглянул на него впервые, то чуть не сошел с ума от  ярости.  Я  проклинал
древних демонов ворот, которых считал  покровителями  храма,  и  пригрозил
ослепить их, вырвав драгоценные камни из глазниц. Они откупились  от  меня
вечной молодостью, но в придачу я получил вечную скуку. Редко,  когда  мне
удается устроить себе такое развлечение, как сегодня.
     - И это достойное жалости создание способно кричать так  громко,  что
рушатся скалы? - спросил Влах.
     - Нет, - усмехнулся жрец. - Это те,  кого  я  приказываю  пытать  для
своего увеселения, кричат в особую железную трубу.
     - Ты сам - хуже дракона, - сказал охотник и плюнул жрецу под ноги.
     Жрец засмеялся гневу воина.
     - Говори! - приказал жрец. - Я хочу услышать, что  происходит  внизу,
прежде чем велю отправить тебя к праотцам.  Говори,  и  ты  продлишь  свою
жизнь.
     Молчал гордый воин. Его терзали  пытками,  заставляли  смотреть,  как
мучаются и умирают его  товарищи.  Но  не  проронил  ни  слова,  ни  стона
Светлоглазый. Тогда жрец разогнал в гневе своих палачей, решил сам сломить
стойкость воина. Собственноручно развел костер  под  пыточным  столбом,  к
которому был прикован Влах.
     - Вот, - сказал, - видишь? Это и  есть  железная  труба,  из  которой
несется крик дракона. Сегодня ты у нас дракон, кричи!
     И воин закричал что было силы. Страшный крик разнесся над страной,  и
каждый в городе и селениях слышал его:
     - Дракон мертв!
     И горное эхо подтвердило громовыми раскатами:
     - О-он... о-он... о-ортф... о-ортф...
     С нечеловеческой силой рванул Влах  -  и  выдернул  из  земли  столб.
Вместе со столбом рухнул он на железную трубу и смял ее. Но разорвалось от
усилия его храброе сердце, и бездыханный лежал великий воин, свершив  свой
последний подвиг...
     От крестьянина к  крестьянину,  от  селения  к  селению  передавалась
весть: "Дракон издох, чего мы ждем?" На  третий  день  по  следам  дружины
Влаха пришел еще один отряд, который вел друг  воина.  Вместе  с  тысячной
толпой они ворвались в храм, и не спасли правителя ни копья стражников, ни
каменные стены, ни древние демоны: толпа разорвала его в  клочья.  Он  был
еще более ненавистен людям, чем оказался бы настоящий дракон.
     Так обрели свободу жители горной  страны,  так  завершился  долгий  и
кровавый век дракона...


     Ребятишки убежали, прихватив с  собой  деревянные  фигурки  драконов.
Теперь  нескоро  появятся,  подумал  Н'Даннг,  хватит  им  надолго  игр  и
разговоров. Он вдруг почувствовал себя тем, кем его считали  в  деревне  -
нищим стариком, уставшим от жизни и одиноким.  Драконы  стали  прошлым,  а
вместе с ними ушли безвозвратно воины - драконоборцы. Он и сам принадлежит
прошлому, как принадлежит зиме последний островок снега, в  глубокой  тени
оврага доживший до весны. Намного ли этот мир лучше  того,  в  котором  он
появился на свет?..
     Н'Даннг поднялся, зашел в пещеру, напился прохладной воды из кувшина.
     - Выходи, Лопоухий, - позвал он негромко. - Не бойся, они ушли.
     Существо величиной с большую собаку опасливо вылезло из-под  лежанки.
Старик похлопал его по тяжелой шишковатой голове, спросил сам себя:
     - Поймут ли они, как понял когда-то я, что дело совсем не в драконах?
     Лопоухий вдруг разволновался, виновато лизнул пыльным  языком  колено
Н'Даннга и убрался обратно под лежанку, кося глазом в сторону входа.
     - Есть тут кто? - позвал молодой сильный голос.
     Они стояли на пороге, четверо юношей в  простых  накидках  воинов,  с
мечами на перевязях. И показалось Н'Даннгу: с  ними  вошли  в  его  жилище
вольный ветер гор, жаркое солнце равнин и прохлада великих  рек.  Ему  был
знаком этот блеск в глазах, упрямо сжатые губы  -  словно  время  нарушило
ход, и он снова видел себя и своих друзей, в самом начале долгого пути...
     -  Здравствуй,  Н'Даннг,  прославленный  воин!  -  нечаянно  охрипшим
голосом сказал тот, в ком старик сразу признал вожака. - Мы пришли просить
тебя - будь нашим учителем. Мы хотим  овладеть  искусством  битвы,  и  нет
никого, кто знал бы его лучше тебя.
     - Я думал, что у меня больше нет имени,  что  я  всего  лишь  старик,
рассказывающий сказки, - пробормотал Н'Даннг. -  Но  для  чего  вы  хотите
применить мое знание, с кем собрались сразиться?
     - Зло поднимает голову, - сурово произнес самый младший из  четверых.
- Нужно ее отсечь!
     - У зла много голов, -  заметил  старый  воин.  -  Мы  тоже  когда-то
считали, что отрубаем последнюю.
     - Ничего, мы с ним разделаемся, - рассмеялся первый юноша. -  Так  ты
берешь нас в ученики?
     - Да, - ответил Н'Даннг.
     Быть может, вы сделаете то, в чем сейчас так уверены, - подумал он, -
но, даже если нет, я знаю теперь: за вами придут другие. Медленная улыбка,
словно отблеск далекого костра, осветила лицо старика.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (2)