глазами и ужасной цепью, свистящей как вихрь. Волки вернулись пировать над
своими убитыми собратьями, а молодой киммериец побежал дальше на юг. Но
вскоре они снова показались на его пути.
Вчера на заходе солнца, они догнали его на льду замерзшей реки возле
границ Британии. Он сражался с ними на скользком льду, размахивая
окровавленной цепью пока один облысевший волк не сжал железные звенья цепи
своими зловещими челюстями, вырывая цепь из онемевших рук. В этот момент
подтаявший лед треснул, - то ли от ярости схватки, то ли от веса стаи.
Конан задыхался, с трудом переводя дыхание, в ледяном потоке. Несколько
волков упали вместе с ним, и кроме воспоминаний о волках атакующих, он
получил краткое впечатление о волке, наполовину погруженном в воду, бешено
царапающем передними лапами край льдины, но скольким из них удалось
выкарабкаться, а скольких унес под лед быстрый поток, Конан не узнает
никогда.
Стуча зубами, он выполз на лед на другой стороне, оставив завывающую
стаю позади. Всю ночь и весь день он бежал на юг через холмы, поросшие
деревьями, полуголые, полузамерзшие. И сейчас волки настигли его снова.
Холодный горный воздух горел в его напряженных легких, каждый вдох
был как порыв ветра из какой-то адовой печи. Ничего не чувствующие ноги,
словно налитые свинцом, двигались, как у автомата. С каждым шагом его
сандалии погружались в напитанную водой землю и вырывались оттуда с
чавкающими звуками.
Он знал, что с голыми руками у него мало шансов выстоять против
дюжины лохматых убийц. Поэтому он бежал, не останавливаясь. Его
киммерийская кровь не позволяло ему сдаться даже перед лицом явной смерти.
Опять повалил снег. Большие влажные хлопья падали со слабым, но
слышным свистом и покрывали влажную черную землю и возвышающиеся ели
мириадами белых пятен. Там и тут огромные валуны высовывались из земли,
покрытой ковром игл, местность становилась все более гористой и скалистой.
И здесь, подумал Конан, должен быть его единственный шанс выжить. Он может
стать спиной к скале и драться с волками, как только они будут подходить к
нему. Это был слабый шанс, он прекрасно знал быстроту их худых жилистых
стофунтовых тел, но лучше не было ничего.
По мере того, как склон становился круче, лес редел. Конан побежал
вприпрыжку к гигантской массивной скале, которая выступала вперед как вход
в похороненный замок. Как только он это сделал, волки выскочили из-за
границы толстых деревьев и помчались за ним, завывая как алые демоны Ада,
когда они тащат и бросают осужденную душу.
2. ДВЕРЬ В СКАЛЕ
Через белое пятно кружащегося вихрем снега парень увидел зияющую
черноту между двумя мощными кусками скалы и бросился туда. Волки бежали по
пятам, ему казалось, он слышит их горячее, зловонное дыхание на своих
обнаженных ногах, когда он бросился в черную расселину, зияющую перед ним.
Он втиснулся в проем как раз тогда, когда ближайший волк прыгнул на него.
Волчьи челюсти щелкнули в воздухе, Конан был спасен.
Но надолго ли?
Пригибаясь, Конан двигался в темноте, ощупывая шершавый каменный пол
и ожидая появления еще какого-нибудь неясного объекта для сражения из
воющей стаи. Он слышал, как они мягко переступают по свежему снегу
снаружи, как их когти царапают по камню. Как и он, они тяжело дышали. Они
жалобно скулили в жажде крови. Но ни один не появился в проеме - смутном
сером разрезе на фоне черноты. И это было странно.
Конан понял, что он находится в узкой комнате вырубленной в скале,
абсолютно черной кроме неясного света сумерек, пробивающегося через
ущелье. На полу пещеры были в беспорядке рассыпаны занесенные ветром,
птицами или животными сухие листья, иглы ели, ветки, несколько
разбросанных костей, голыши и осколки скалы. В этом хламе не было ничего,
что могло бы послужить оружием.
Встав в полный рост, - шесть футов и несколько дюймов - парень начал
ощупывать стену вытянутой вперед рукой. Вскоре он нашел еще одну дверь. По
мере того, как он продвигался ощупью дальше, его ищущие пальцы нащупали на
камне отметки от долота, складывающиеся в знаки неизвестного письма.
Неизвестного по крайней мере необученному юноше из варваров северных
земель, который не умел ни читать, ни писать и считал эти умения
цивилизованного человека проявлением женоподобности.
Ему пришлось согнуться вдвое, чтобы пробраться во внутреннюю дверь,
но за ней он смог снова распрямиться. Он остановился, настороженно
прислушиваясь. Хотя тишина была абсолютной, какое-то чувство предупреждало
его, что в этой комнате он не один. Он ничего не видел, не слышал, не
чувствовал никакого запаха, но было чувство присутствия, не похожее ни на
что другое.
Его чувствительный натренированный в лесу слух, слышащий эхо,
подсказывал ему, что внутренняя комната намного больше, чем внешняя. Место
пахло древней пылью и летучими мышами. Его шаркающие по полу ноги
обнаружили какие-то предметы, разбросанные на полу. Он не мог видеть, что
это за предметы, но они не казались лесной подстилкой, укрывшей ковром
примыкающую комнату. Это были вещи, сделанные человеком.
Быстрыми шагами он прошел вдоль стены и остановился над одни таким
предметом в темноте. Он почувствовал, как под его весом эта вещь с треском
раскололась. Сучок поломанного дерева оцарапал его кожу, добавив еще один
порез к тем, которые остались от иголок елей и когтей волков. Ругаясь, он
в темноте нащупал вещь, которую сломал. Это оказался стул, дерево, из
которого он был сделан, сгнило, и поэтому он легко поломался под весом
юноши.
Он продолжил более внимательно свои исследования. Еще ощупывающие
руки наткнулись на другой, больший предмет, который он определил как
колесницу. Колеса были разрушены, спицы сгнили, так что сама колесница
лежала на полу среди кусков спиц и обода.
Ищущие руки Конана наткнулись на что-то холодное и металлическое.
Осязание подсказало ему, что это, вероятно, проржавевшая железная арматура
колесницы. Эта находка подала ему хорошую мысль. Развернувшись, он нащупал
дорогу обратно ко входу в комнату, который он мог еле различить в
сгустившийся темноте. С пола соседней комнаты он собрал горсть пыли,
сухого мусора и несколько осколков камня. Вернувшись во внутреннюю
комнату, он сложил мусор в кучу и ударил камнем о железо. После нескольких
неудачных попыток, он нашел камень, который при ударе о железо давал яркий
сноп искр.
Скоро у него был маленький, дымящий и шипящий огонек, в который он
подбрасывал сломанные перекладины стула и куски колес колесницы. Теперь он
мог расслабиться, отдохнуть от ужасного бега через страну и согреть
окоченевшее тело. Свет живого огня отпугнет волков, которые все еще
бродили возле входа, не пожелавшие преследовать его в темноте пещеры, но и
желающие терять свою добычу.
От огня шло тепло, желтый свет танцевал на стенах из грубого камня.
Конан осмотрелся. Комната была квадратной и даже большей, чем она ему
показалась с первого впечатления. Высокий потолок терялся в густых тенях и
был покрыт паутиной. Еще несколько стульев были расставлены у стены вместе
с развалившимися ящиками, так что было видно их содержимое. Это была
одежда и оружие. Огромная каменная комната пахла смертью - древние вещи
были давно похоронены.
И вдруг волосы на голове Конана стали дыбом, и парня начала бить
крупная дрожь. В дальнем углу комнаты на большом каменном стуле сидела
огромная фигура обнаженного человека с обнаженным мечом, лежащим на
коленях. Пустые глазницы лица-черепа смотрели на Конана сквозь мерцающий
свет костра.
Как только Конан увидел обнаженного гиганта, он понял, что тот мертв,
мертв долгие столетия. Кожа на трупе была коричневой и высохшей. Мясо на
его гигантском торсе ссохлось, и потрескалось до такой степени, что висело
лохмотьями на неприкрытых ребрах.
Это открытие, однако, не смирило дрожь ужаса у юноши. Бесстрашный в
битвах, уставший за свои годы от сражений, способный встретиться в битве
на равных с любым человеком или животным, парень не боялся ни боли, ни
смертельного врага. Но он был варваром с северных холмов Киммерии. Как и
все варвары он ощущал сверхъестественный страх перед могилами и темнотой,
со всеми ее страхами и демонами и монстрами Старой Ночи и Хаоса, которыми
населена темнота за пределами круга их костра для всех примитивных
народов. Конану легче было бы снова встретить голодных волков, чем
оставаться здесь, рядом с мертвецом, смотрящим на него со своего каменного
трона, в то время, как колеблющиеся огоньки костра создавали видимость
жизни на высохшем лице-черепе и двигали тени в высохших глазницах, как
будто бы там были темные горящие глаза.
3. МЕРТВЕЦ НА ТРОНЕ
Хотя кровь застыла у него в жилах и волосы на макушке стояли торчком,
парень яростно затряс головой. Проклиная кошмары, он зашагал на негнущихся
ногах через склеп, чтобы ближе рассмотреть давно умершего. Троном служил
квадратный зеркально отполированный черный камень, грубо вырезанный
наподобие стула на помосте высотой в фут. Обнаженный человек или умер на
нем, или был посажен уже после смерти. Вся одежда, которая была на нем,
рассыпалась на кусочки. Бронзовые пуговицы и обрывки кожи его амуниции
лежали у него под ногами. Ожерелье из необработанных золотых самородков
висело у него на шее, неограненные драгоценные камни мерцали с золотых
колец, надетых на его когтистые руки, все еще сжимающие оружие. Бронзовый
шлем, покрытый зеленой, восковой патиной, красовался на голове над
высохшим коричневым лицом.
С натянутыми как струна нервами Конан заставил себя вглядеться в эти
съеденные временем черты лица. Глаза ввалились, оставив две черные ямы.
Кожа на высохших губах была содрана, выставляя напоказ желтые клыки,
оскаленные в безрадостной усмешке.
Кто он был, этот мертвец? Воин древних времен, какой-нибудь великий
главарь, которого боялись при жизни и усадили на трон после смерти? Никто
не может ответить на эти вопросы. Сотни народов бродили и правили этими
гористыми землями с тех пор, как Атлантида погрузилась в изумрудные волны
Западного океана восемь тысяч лет назад. Судя по шлему, мертвец мог быть
главой ванов или асов, или примитивным королем какого-нибудь забытого
Гиборейского племени, давно исчезнувшего в тени времени и похороненного
под пылью веков.
Взгляд Конана упал на огромный меч, лежащий на костлявый бедрах
трупа. Это было страшное оружие: широкий меч с клинком более ярда в длину.
Он был сделан из голубоватой стали, не меди или бронзы, как можно было
ожидать от его явной древности. Должно быть, это было одно из первых
железных оружий, сделанных руками человека. Легенды соотечественников
Конана вспоминали дни, когда люди рубили и кололи красноватой бронзой, и
производство железа не было известно. Много битв выдел этот меч в своем
смутном прошлом, его широкое лезвие, хотя еще острое, было во многих
местах в зазубринах. Звеня, оно встречало другие клинки меча или топора в
ударе наотмашь или парируя удары. В пятнах от времени и крапинках ржавчины
это все еще было оружие, которого стоит бояться.
Юноша почувствовал, как колотиться его сердце. Кровь рожденного для
войны бурлила в нем. О, Крон, что за меч! С таким клинком он не только
сможет защитить себя от голодных волков, визжащих и ждущих его снаружи.
Когда он дотронулся нетерпеливой рукой до рукоятки меча, он не заметил
предостерегающий блеск, появившийся в пустых глазницах лица-черепа
