был из него лет тридцать-сорок назад!
- А как же насчет непротивления злу? - спросил я неожиданно для себя,
хотя спросить хотел совсем о другом. - Не грех ли - вот так?
- Грех не в том, - отец Григорий вздохнул сокрушенно, и опять стал
только монахом. - Главный грех - гордыня! Возгордился я, похваляться
начал... - он опять перекрестился, прошептал что-то неслышно. - А с врагом
рода человеческого всяко бороться надо. Когда перстом, а когда и пестом...
Пойдем, однако, под защиту святых стен. Слышишь, как собаки воют? Чуют...
Страх вновь осенил меня своим крылом, как писали в позапрошлом веке.
И ночью я слышал такой же вой. Неужто прав монах? Мистика, абсурд, однако
за ним ведь не просто суеверие, а тысячелетний опыт... Очень все может
получиться логично. Сделать всего одно допущение. Уверовать, короче
говоря, в бога и в дьявола.
- А это? - отец Григорий указал рукой мне на грудь.
Я опустил глаза. Правый карман был оторван почти напрочь. Тот самый,
куда я сунул письмо Аллы. По счастью, оно уцелело. Смятый комок пластика
застрял в углу кармана.
- Не сходится, отец. Зачем бы.... - я чуть не сказал "дьяволу", но
воздержался, - ...мистическим силам такой пустяк? Вроде все им про меня
известно, а ерунду прозевали: мой договор с Марком, и что письмо от Аллы
получил. Проще простого было с пацаном справиться, а не на двух мужиков
бросаться. А письмо ему край нужно. Следил он за нами из кустов, шел по
пятам, увидел, как Марк что-то мне передал, и рискнул...
- Пошли, пошли, дома обо всем поговорим, - отец Григорий даже в виду
монастыря не чувствовал себя в безопасности.
...К разговору отец Григорий выставил бутылку крепчайшей настойки на
целебных травах, сковороду жареных грибов и душистый окорок.
- "Сущим в пути и на брани пост разрешается", а мы такие и есть...
Поначалу он долго излагал классификацию всякого рода нечисти, отнеся
нашего знакомца к одной из разновидностей оборотней. Признаться, странен
был наш разговор на склоне XXI века, пусть даже приводимые монахом доводы
звучали убедительно. В конкретном контексте.
Я же склонялся к материализму. По моей гипотезе ниточка тянулась к
Алле. Работала она в серьезном институте, исследования там велись весьма
актуальные, и нет ли здесь промышленного шпионажа? Алла скрывается, что
безусловно, шпионы потеряли след, и я у них последний шанс... Ну, и так
далее.
- Не рядом получается, не рядом... - отец Григорий сидел напротив,
подперев щеку кулаком, в другой руке вертел полупустую чарку, но рассуждал
четко. - Начали они с того, что хотели убить тебя прямо по пути из порта.
Без предупреждения. Так не делается, если охотятся за информацией. Хотя...
Что их интересовало в твоей квартире? Дневники, документы, компьютер? Или
Алла там побывала, могла что-то спрятать? Убить тебя, чтобы спокойно
обыскать квартиру?
- Опять же, зачем? - теперь мы вдвоем наперебой опровергали свои же
гипотезы. - Зная день прилета, они могли все сделать накануне...
- И то. Если время позволяло. Нет ли фактора, как-то ограничившего их
по времени?
- Знаете, святой отец, так можно плести кружева (вологодские, кстати)
до бесконечности. Информации исходной по-прежнему - ноль, а посему все
наши построения - тьфу....
Отец Григорий налил еще по одной.
- А вдруг это биоробот? Высшего класса, из новых? Я таких не видел,
но могли же где-то сделать?
Вспомнив звук, с которым сапог монаха входил в тело врага, я
передернул плечами.
Отец Григорий потряс бородой рассержено:
- Будто я совсем дурак! Чувствую я, нутром чувствую, понимаешь? А,
где уж тебе...
- Ну а чего ж он руками меня стал душить, а?
Где-то вдали опять завыли собаки.
- Вот! - поднял палец монах. - И ты еще споришь! Истинно глаголю:
оборотень!
После третьей чарки отец Григорий, расчувствовавшись, вдруг начал
рассказывать, как в 2019 году он закончил Владимирское
воздушно-гренадерское училище, потом Академию войск ООН в Монреале и
дальше двадцать лет не вылазил из самых поганых заварушек на планете,
командовал батальонами, полками и бригадами, и даже некоторое время
исполнял обязанности генерал-губернатора одной скороспелой империи в
теплых краях.
- Вот уж мерзость! Твердой земли всего полторы тысячи квадратных миль
из полумиллиона, остальное - малярийные болота и мангры, а сверху летит
вулканический пепел. И больше - ни-че-го! Империя! Однако крови и там
пролилось... - он сокрушенно махнул рукой.
Попутно отец Григорий инструктировал меня о правилах поведения в
джунглях просто и джунглях мангровых, а также в лесостепи и саваннах,
коснулся тактики городских партизан, рассуждал о преимуществах тех или
иных способов рукопашного боя, порываясь то и дело перейти к практическим
занятиям, посвятил в тонкости обычаев "тигров ислама" в сравнении с
"внуками Монтесумы" и "белыми призраками Ньянмы", и даже обЦяснил,
насколько и почему патагонские сепаратисты свирепее тибетских
панбуддистов.
Все это было крайне поучительно и интересно. Мне даже пришло в
голову, что неплохо бы, по наступлении более спокойных времен, подвигнуть
святого отца на изготовление остросюжетных мемуаров. Под псевдонимом,
естественно, и при моем соавторстве.
Время от времени отец, Григорий поднимал свою чарку с дежурным
тостом:
- Повторим, сказал почтмейстер, наливая по шашнадцатой... - Но пил
совсем мало.
Потом, твердой походкой подойдя к сейфу, он порылся в его недрах и
вернулся с потертой и поцарапанной офицерской сумкой.
- Что б мы с тобой сейчас ни нарешали, а подраться тебе придется.
Хочу подарок сделать. Берег, как память... о греховной жизни своей.
Он протянул мне массивный, синевато-черный пистолет с пластинами
пожелтевшей слоновой кости на рукоятке. Еще прошлого века, по-моему.
- Красавец! "Штейер-Б", калибр девять миллиметров, магазин
восемнадцать патронов. А бой... - в голосе монаха прозвучала мечтательная
грусть. Он покачал пистолет на ладони, вскинул на уровень глаз. Рука
совершенно не дрожала. - Опять грех, прости господи. Ну, отмолю
как-нибудь. Возьми, пригодится. Пользоваться-то умеешь?
- Вообще, да, а таким не приходилось.
- Ладно, покажу. И запомни: в нашем деле сначала стреляй, потом
думай. И будешь жить долго-долго. Убить ты его, пожалуй, не убьешь, а с
ног свалишь обязательно, не хуже, чем оглоблей... А там уж как Бог
поможет. Особенно, если у пуль носики спилить.
И потом почти до утра мы обсуждали самые разные проблемы, и
практические, и чисто умозрительного свойства. Обсудили и то, как мне
добираться до назначенного Аллой места.
6
...Покидал я гостеприимную обитель вместе с группой молодых монахов,
направлявшихся на стажировку и для обмена опытом в Афон.
Не в Новый, что на берегу Черного моря, а в настоящий, греческий.
И меня отец Григорий включил в их группу, экипировав соответственно.
Пистолет я спрятал под рясой, заложив за брючный ремень. В случае
чего можно было стрелять прямо через карман. Монахи, семь человек, были
ребята крепкие, спортивные, и чувствовал я себя в их обществе вполне
уверенно.
Вылетели мы рейсом Москва-Афины и через два часа были уже на месте.
В Греции я оказался впервые и, увидев белые колонны Акрополя на фоне
индигового неба, возблагодарил судьбу, что довелось дожить и до этого. Но
погрустнел, вспомнив, что гораздо больше еще не видел на Земле, и кто
знает, успею ли... И на Цейлоне не был, и в Новой Зеландии, и еще в
десятке достопримечательных мест. И чего, наоборот, несет меня в
космические дали? Чтобы два месяца а году валяться на пляже и не считать
денег на всякую ерунду?
Потом я вспомнил анекдот про человека, что падал с небоскреба, и
успокоился.
Ближе к вечеру мы добрались до Салоник, где остановились на ночлег в
гостинице для паломников.
Весь день я был настороже, по-прежнему опасаясь преследователей. Но
ничего подозрительного не заметил. Как, впрочем, и раньше. Любая
направленная против меня акция совершалась внезапно.
В конце концов я просто устал все время думать об опасности. Вместе с
братией поужинал в общей трапезной, а потом незаметно отстал от группы и,
прихватив из комнаты сумку, вышел на задний двор, примыкающий к кладбищу.
Там, побродив между памятников, среди которых попадались весьма
любопытные (в том числе и офицерам русского экспедиционного корпуса,
погибшим в первой мировой войне), я дождался темноты.
Остальное заняло минуты. Сбросив монашеское облачение и спрятав его
под кустами у часовни, я преобразился в обычного средне-европейского
туриста и вышел на улицу. Через квартал остановил такси. Можно было
надеяться, что от возможной слежки я оторвался.
При этом я сознавал, что всего лишь играю в примитивную полудетскую
игру. Если за мной охотится хоть чуть-чуть серьезная организация, шансы
мои нулевые. В нашем мире, при всей его очевидной обширности, скрыться
невозможно. И если я до сих пор жив, противник мой - еще больший дилетант,
чем я.
Но раз так, отчего же и не поиграть. Это намного интереснее, чем
вести себя, как подобает серьезному и здравомыслящему члену общества.
Стоить, правда, такие игры будут недешево, но как представишь, что я уже
четыре дня мог бы выглядеть стандартной урной с горстью пепла внутри, то
вопрос о деньгах не кажется слишком существенным. Месяца на три-четыре
моих сбережений хватит.
На рассвете я вылетел в Белград. Там сменил гардероб в соответствии с
наиболее безвкусным, на мой взгляд, стилем, закрыл пол-лица модными
полихромными очками и стал похож... Ну, возможно, на сутенера из
Касабланки...
Снял номер в отеле на улице князя Михаила, неподалеку от Калемегдана.
И лег спать. Отель был старомодный, третьеразрядный, для беднейших
туристов, с темными коридорами и скрипучими лестницами, но меня такой
именно и устраивал.
Проще всего прямо отсюда лететь до Гонолулу и там, на коралловом
песочке, дожидаться назначенного Аллой дня, но такой вариант я отмел.
Поступки мои должны быть бессмысленны и непредсказуемы. Как и у моих
противников. Тогда есть шанс попасть с ними в противофазу. Попутно
вспомнилась притча про раба и смерть. Ну, когда он убежал из Багдада в
Басру, а она его там и ждала.
Проспав до вечера, я поужинал в уличном кафе, а потом направил свои
стопы в казино. Некоторая доза сильных положительных эмоций казалась мне
весьма желательной.
Действительно, сама атмосфера витающего над столами
концентрированного азарта не позволяла думать о чем-то постороннем.
Наблюдая за вращением колеса и бегом шарика, воспринимаешь свои
проблемы как нечто весьма преходящее, как неизбежные в жизни случайности.
Подкрепляясь у стойки бара кофе с коньяком и пересчитывая еще
оставшиеся фишки, я вдруг подумал: "А что, если мной занимается не одна
организация, а две? Тогда много становится понятнее. Одна считает, что
меня следует ликвидировать, а другой я нужен живым. Это вселяет оптимизм.
И все опять же завязано на Аллу. Цели и тех, и других мне так или иначе
неизвестны, но допустим, что одним достаточно, чтобы я с ней не
встретился, а другие желают через меня ее разыскать, или использовать для
шантажа. Или наоборот, одним нужен лично я, а их противникам нужно, чтобы
я им не достался живым... Главное, кто из них найдет меня раньше. А еще
они могут ввязаться в драку друг с другом... Появляется простор для
