_ТОЛЯ_. Да.
_ОЛЯ_. И никто не пришлет телеграмму?
_ТОЛЯ_. Да.
_ОЛЯ_. Хорошо...
_ТОЛЯ_. Да. Хорошо.
_ОЛЯ_. Зеркало тоже твое?
_ТОЛЯ_. Мое.
_ОЛЯ_. Мне оно нравится. Я люблю старые зеркала. Женщины в них красивее.
_ТОЛЯ_. Я принес его из мастерской. Я очень хотел, чтобы оно тебе понравилось.
_ОЛЯ_. А стол?
_ТОЛЯ_. Стол тоже из мастерской.
_ОЛЯ_. И стулья?
_ТОЛЯ_. И стулья тоже.
_ОЛЯ_. Красивые... *(Садится на стул.)*
_
Пауза.
___
____
А я - из Москвы. Прямо с вокзала.
_ТОЛЯ_. Хорошо, что ты - прямо с вокзала.
_ОЛЯ_. Хорошо. *(Вдруг спохватывается.)* Я думала, что ты спишь. Хотела
посмотреть на твой флигель.
_ТОЛЯ_. Чай будешь?
_ОЛЯ_. Буду. И сигарету тоже. А то я ту сигарету потеряла. Ну я и испугалась.
Никогда мне не было так страшно. Ни разу в жизни.
_ТОЛЯ_. Ну и прекрасно.
_ОЛЯ_. Что - прекрасно? Опят ты за старое? Ничего прекрасного в том, что я
испугалась, нет.
_ТОЛЯ_. Я о другом.
_ОЛЯ_. Все равно, я прошу тебя, не говори при мне это свое "прекрасно". А то я
не знаю...
_ТОЛЯ_. Больше не буду.
_ОЛЯ_. Завари, пожалуйста, чай. А я похожу по твоей комнате. Можно?
_ТОЛЯ_. Можно. *(Берет чайник, уходит на кухню.)*
_
Пауза.
Оля осматривает комнату. Подходит к стене, трогает, смотрит на потолок. Потом
подходит к окну. Смотрит во двор.
Входит Толя.
___
____
Оля... Оля...
_ОЛЯ_. А... *(Оборачивается.)* О, наши чашки. Я уже забыла, что у нас с тобой
такие красивые чашки.
_
Берет у него чашки, идет к маленькому столику, расставляет. Толя уходит на
кухню и сразу же возвращается с заваренным чаем.)
___
____
А этот столик у тебя откуда?
_ТОЛЯ_. Тоже из мастерской.
_ОЛЯ_. У тебя не мастерская, а клад. Я ни у кого не видела такого красивого
столика.
_ТОЛЯ_. Здесь, кроме меня, никто старую мебель не собирает. Здесь в конторе
примета есть. Считается, что тот, кто начинает собирать старую мебель, то
никогда из жэка не выберется.
_ОЛЯ_. А ты боишься?
_ТОЛЯ_. Нет, не боюсь...
_ОЛЯ_. А я боюсь. Верю в приметы. Стала верить. Но к тебе это не относится.
Ты, конечно, выберешься.
_ТОЛЯ_. Выберусь. *(Улыбается.)* А что мне еще остается делать, кроме как
верить, что я исключение из правил? *(Внезапно о чем-то задумался.)* Погоди...
*(Показывает Оле на ее живот.)* Ты как?.. очень испугалась? Это... ничего?
_ОЛЯ_. Этого уже нет.
_ТОЛЯ_. Как, нет?.. Оля?..
_
Оля молчит.
___
____
Оля?.. Оля?..
_
Оля отворачивается.
Пауза.
___
____
Почему?.. Оля?.. *(Подходит к Оле, поворачивает ее к себе.)* Почему, Оля?..
Оля, почему?
_ОЛЯ_ *(высвобождается)*. Почему-почему, - ты ребенок.
_ТОЛЯ_ *(машинально)*. Почему?
_ОЛЯ_. Потому что ребенок.
_
Пауза.
___
____
Прости...
_ТОЛЯ_. Ничего. *(Отворачивается, идет к окну.)*
_ОЛЯ_. Толя... Толя... *(Догоняет его, останавливает.)* Я тебя обманула,
прости... Это есть... Есть... Я хотела... но я не могу... Прости меня, я сошла
с ума, прости...
_ТОЛЯ_. Ничего... *(Садится на стул у окна.)*
_ОЛЯ_. Толя... *(Становится перед ним на колени, обнимает его ноги, целует.)*
Толя... Толя... *(Уткнулась ему в колени.)*
_
Пауза.
___
____
_ТОЛЯ_. Ничего... *(Кладет руку на ее голову.)* Ничего... Все хорошо...
*(Гладит ее волосы.)* Ничего... Все хорошо...
_
Пауза.
___
____
*(Посмотрел на Олю.)* Оля?.. Что ты? Не надо... Не стоит... Оля?.. Все будет
хорошо... Оля?.. Ну, вот... Оля... Ну, не надо... Оля?.. Я прошу тебя... Ну...
Ну что ты расстраиваешься... Оля?.. Не стоит... Это ерунда... Это пройдет...
Оля?.. Ну что ты, моя любовь?.. Что?.. Все будет хорошо... Вот увидишь, все
будет хорошо... Поверь мне... Поверь... Все будет хорошо...
_
Пауза.
___
____
_ОЛЯ_. Ты слышишь?
_ТОЛЯ_. Что?
_ОЛЯ_. Трамваи звонят.
_
Пауза.
___
____
_ТОЛЯ_. Да, звонят.
_
Пауза.
Ничего не происходит.
___
____
_КОНЕЦ_
_На страницу "Содержание"_
--===Биография, 1 действие===--
_Людмила Разумовская_
БИОГРАФИЯ
Пьеса в четырех частях
__
*Действующие лица*
_Дочь_
_Мать_
_Отец_
_Бабка_
_Отчим_
_Он_
_Муж_
____
_Эпизодические лица на балу_
-------------------------------------------------------------------------------
__
_Часть первая_
_ДЕТСТВО_
_
Все действующие лица находятся на сцене.
_
ДОЧЬ. Это моя бабушка. Это мой отец. А это моя мать. Такой была моя семья до
четырнадцати лет.
БАБКА (просто). Я давно живу на этом свете. И всего у меня в жизни было и
хорошего, и худого, и нельзя сказать, чего было больше, кабы не война. Сгубила
она все, проклятая. Вытянула все жилы, иссушила сердце и стали мы как
обгорелые головешки. Трех сыновей потеряла я на войне. Да мужа в придачу. А
все же оставил Бог младшенького. И хоть вернулся домой калекой, а всеИ-
живой... Ну а раз живой, жизнь пошла дальше. Женился, дом поставили, внучка
народилась... Весело мне стало, бабке, отошло сердце. И хорошо живем, ладно...
А что попивает мой младшенький, так это что ж... (Вздыхает.) Обида ему большая
есть, калеченый он войной, обидно ему значит...
МАТЬ (нервно). У меня не было молодости. У нас ни у кого ее не было. Нашу
молодость украла война, вши съели, окопы. В семнадцать лет девчонками ушли мы
на фронт. Боже мой, что мы знали о войне, о жизни? Что понимали? Ехали на
фронт весело, с песнями, как на праздник. А потом нас стали убивать. Всех.
Подряд. И, казалось, лучших из нас, самых лучших!.. Столько полегло наших, что
у нас обуглились рты и засохли глаза, и мы уже не плакали, а лишь убивали в
ответ. О, как мы их убивали! До Берлина!.. Но не только ненавистью мы жили,
нет. И шуткой, и песней, и радостью, и любовью. Да, да, любовью. Скольких
людей перетасовала война, сколько романов прошло на наших глазах. Как мы
любили! И как мы были горды и чисты! Когда Василий Пермяков, красавец,
сибиряк, черноволосый и белозубый, с которым у меня была любовь, захотел
остаться у меня на ночь перед отправкой на передовую, я сказала ему: "нет"!
Хотя он плакал и говорил, что возможно его завтра убьют. Но я сказала ему
"нет", и когда я узнала, что через два дня он погиб в атаке под деревней
Обуховка, я не раскаялась!
ДОЧЬ (усмехаясь). Мать считает себя гордой, а сама родила меня внебрачно, да
еще от однорукого, которого, как говорит, пожалела.
МАТЬ (задумчиво). Да, пожалела... Его я пожалела. Правда, потом я всю жизнь
проклинала себя за тогдашнюю свою жалость.
_
Пауза.
_
(С тоской.) Добрый он, хороший... Ах, кабы не был он таким добрым, мне б легче
было. Может и бросила бы его, ушла... да не могу. Как посмотрю ему в глаза...
нет, не могу, реветь хочется, руки целовать.
ОТЕЦ (с тихой улыбкой). Меня Оля спасла. Оглушило меня, ранило. Огонь кругом,
одежда на мне загорелась, шрамы вот на всю жизнь остались. А она меня из под
огня-то и вынесла. Два километра на себе тащила. В огне, под пулями... Потом
госпиталь, отлежался я. Руку отняли, правда. Оля приехала, ходила за мной. И
такая она была нежная, ласковая, как... мама. Песни мне пела. Сейчас-то она не
поет, не любит, а тогда весь госпиталь ходил ее слушать. И так у нее
грустно-пронзительно выходило, что плакали мы... Полюбил я ее тогда. И она...
такая ласковая ко мне была, к однорукому... И сказал я себе: вот, брат, коли
не согласится женой мне стать, век бобылем проживу, никто мне, кроме нее, не
нужен. (Радостно.) А она мнеИ- дочку родила!..
МАТЬ (в отчаянии). Разве могла я ему сказать, что это не его дочь?!.. Лучше
умереть!
ДОЧЬ. По правде говоря, я иногда сомневалась, родной ли он мне отец. Мать была
красива, она и сейчас еще красива, на нее все смотрят. А он однорукий, жалкий,
она его не любит, я знаю. И вот мне иногда казалось, что я вовсе даже и не его
дочь, а что мать должно быть кто-то обманул, и тогда отец ее пожалел, и мать
согласилась, потому что тот ее бросил. Так я иногда думала, и мне до слез
становилось жалко и себя, и отца, потому что мне совсем не хотелось, чтобы он
был не родным мне отцом, потому что я его очень люблю. Мама!
МАТЬ. Чего тебе?
ДОЧЬ. Скажи, ведь ты не любишь отца?
МАТЬ. С чего ты взяла?
ДОЧЬ. Я вижу.
МАТЬ. Тогда зачем спрашиваешь?
ДОЧЬ. Я хочу это услышать от тебя.
МАТЬ. А я не собираюсь перед тобой отчитываться. Что ты понимаешь: любишьИ- не
любишь. Сопли утри.
ДОЧЬ. Я хочу знать, родной он мне отец или нет?
МАТЬ. Боже мой. Боже мой, что ты говоришь. Боже мой...
ДОЧЬ (торопливо, чтобы не заплакать). Я же вижу! Я же все вижу! Ты думаешь, я
ничего не вижу? Как ты к нему... Как ты его... А он хороший, хороший!
(Плачет.) Он лучше вас всех! А ты его обманываешь, я знаю! Я все про тебя знаю!
МАТЬ (растерянно). Доченька... детка...
ДОЧЬ. Я тебе не детка! Не смей называть меня деткой! Предательница!
МАТЬ. Замолчи, дрянь! (Опускается на стул, плечи ее вздрагивают.) Ну скажи,
ты-то зачем меня мучаешь, зачем? Ты же мне дочь, зачем?..
БАБКА. Я все вижу, все знаю, он же мне сын. Я только молчу. Молчу, молчу.
(Пристально смотрит на МАТЬ.)
_
Пауза.
_
МАТЬ (поднимает глаза). Что ты на меня так смотришь? Что ты на меня так
смотришь, старуха? Почему ты все время на меня так смотришь!
БАБКА (пожимает плечами, равнодушно). Как я на тебя смотрю, касатка? Красивая
ты, молодая, здоровая. Как не смотреть?..
МАТЬ. А ты не суди, старуха. Слышишь? Не суди! Знаешь, каково мне с ним жить,
калеченым, знаешь?.. Ты может всего-то еще не знаешь, слышишь, старуха? Не
суди!
БАБКА (спокойно). Бог рассудит. (Отворачивается.)
МАТЬ. Змея.
Лихо, яростно рванула гармонь. И чей-то молодой, бесшабашный голос вывел
удалую частушку, и подхватили ее звонкие девичьи голоса. Мать с Отцом, оба
подвыпивши, с гулянки. Они о чем-то шепчутся, смеются. Потом садятся рядышком,
он ее обнимает. Гармонь стихает.
_
Тишина.
_
ОТЕЦ. Ах ты, Господи, тишина-то какая!.. А на том берегу смотри-ка, костры
жгут, поют, что ли, слышишь ли?..
МАТЬ. Поют, Коль... Молодые... Весело им.
ОТЕЦ. Хорошо... И чего это так хорошо на свете? И эта ночь, и костры... И на
душе так тихо... Олюшка, спой мне что-нибудь.
МАТЬ (смеется). Да что спеть-то?
ОТЕЦ. Что хочешь, голубушка, спой!
МАТЬ. Вот пристал. (Смеется, потом оборвав смех, вполголоса запевает.)
ОТЕЦ. Олюшка, ягодка моя, как ты поешь! Господи, наградил же Бог! Плакать
хочется, Олюшка моя ненаглядная, единственная моя, любимая. Спасибо тебе,
золотая моя, добрая...
_
Отец обнимает жену, ласкает, целует, она смеется, отдаваясь его ласкам.
_
ДОЧЬ. Какая низость! Какая гадость! (Топает ногой, чуть не плачет.) Гадость,
гадость! Она же его не любит! Зачем она притворяется! Притвора! Притвора!
БАБКА. Эх, сынок, мало тебе счастья выпало. Бери его, бери, хоть урывочком,
хоть с полынью да водочкой пополам.
ОТЕЦ. Мама!
БАБКА. Что, сынок?
ОТЕЦ. Жить-то как хорошо, мама!..
ДОЧЬ. Притвора! Притвора! Бабушка! (Бросается к Бабке.) Расскажи мне про войну!
БАБКА (гладит по голове, ласково). Что ж тут рассказывать? Я уж тебе все
рассказала.
ДОЧЬ. Расскажи, как вас сожгли.
БАБКА (певуче). Ну, слушай... И пришли они тогда к нам. Понаехали на машинах,
на мотоциклах, с собаками, гавкают по всей деревне. Партизан искали. Стали
всех из домов выгонять. Шнель, шнель! И - та-та-та! Та-та-та!И- из автоматов.
А мы с сестрой в подвале схоронились. Дом-то наш как раз на отшибе стоял.
Сидим, дрожим, зубы стучат. Слышим, погнали всех. Стариков, баб, детишек,
собрали, значит, повели... Ну, завели в амбар, да двери закрыли, да и
подожгли. А кто выскочить хотел, тех из автоматов... Это уж мы потом увидали,
что сожгли их в амбаре. А в подвале-то мы тогда только вой слыхали. И такой, я
тебе скажу, это был вой, словно из-под земли, словно из ада. Как мы вой-то тот
услыхали, так и повалились замертво и два дня, чай, и пролежали. А уж когда
