Фэнтези - Питер Дикинсон

Продавец погоды

                              Питер ДИКИНСОН

                              ПРОДАВЕЦ ПОГОДЫ




                                1. ОСТРОВОК

     Он проснулся внезапно, как иногда бывает, когда спишь очень крепко, и
тебе снятся сны,  которые  потом  никак  не  вспомнить.  Ему  было  ужасно
неудобно. Он еще не открыл глаз, а свет уже казался слишком ярким, да и  в
лопатку упиралось нечто твердое и острое.  К  тому  же  невыносимо  болела
голова.
     Он  протянул  правую  руку,  пытаясь  найти  что-нибудь  привычное  -
простыню или стенку - и нащупал совсем другое: твердые,  шершавые  выступы
на скользкой поверхности. Все-таки что-то знакомое  -  ракушки  на  камне.
Значит, он лежал на камне. Открыв глаза, он сел.
     Движение отозвалось резкой болью в  голове,  и  его  рука  машинально
потянулась к гладкому круглому предмету, который должен был висеть у  него
на шее. Но не висел.
     - Они его забрали, - произнес кто-то рядом с ним. - Стукнули тебя  по
голове и забрали, чтобы ты не смог им воспользоваться.
     Это сказала девочка лет двенадцати, с косичками и  зареванным  лицом,
очень грязная, но одетая в дорогое платье из  зеленой,  затканной  золотом
парчи. Если бы она встала, платье бы достало ей как раз  до  пят.  Девочка
сидела с ним, опершись подбородком о колени. А у нее за спиной раскинулось
ярко-синее, плоское как столешница море. И только  на  крошечном  пятачке,
где подводная скала почти достигала поверхности, играя солнечными  лучами,
плескались волны. Прекрасный день.
     - Кто его забрал? - спросил Джеффри, хотя и не  помнил,  о  чем  идет
речь.
     - Они.
     Не оглядываясь, она мотнула головой. Он повернулся...
     Оказывается, они с девочкой сидели прямо посреди  Веймутского  залива
на  скалистом  островке,  которого,  по  идее,  тут  не  могло  быть.  Над
заполненным людьми берегом тянулась  набережная  с  выстроившимися  в  ряд
кукольными домиками, а в ее дальнем конце высился  помпезный  позолоченный
памятник Георгу IV. Пристани, однако, не было и  в  помине.  На  ее  месте
торчали  несколько  обугленных,  покосившихся  свай.  И  толпа  ничем   не
напоминала обычные толпы отдыхающих. Они стояли плечом к плечу,  полностью
одетые,  и  не  отрываясь  глядели  на  него.  И  ни  одного  человека   в
купальнике...
     Увидев, что он повернулся, толпа протяжно и насмешливо загудела.
     - Что это они там делают? - спросил Джеффри.
     - Ждут, когда начнется прилив, и мы утонем.
     - Ну а мы-то чего ждем? Еще мелко. Пошли.
     - Они не выпустят тебя на берег... Но им хочется, чтобы ты  попытался
выйти. Они это любят. Я такое уже видела.
     - А, ерунда! Пошли.
     Не дожидаясь ответа, Джеффри подобрал свой балахон и ступил  в  воду.
Над  толпой  пронесся   довольный   гул,   словно   замурлыкал   огромный,
многоголовый кот. Вода оказалась очень теплой. Лето, должно быть, выдалось
на славу... но он ровным счетом  ничего  не  помнил.  Он  брел  к  берегу.
Дурацкое платье, напоминавшее то ли халат, то ли мантию, путалось в ногах.
В голове мелькнула мысль: "Как бы не испортить эту дорогую  ткань  соленой
водой. Все-таки шитая золотом..." Но мысль  тут  же  исчезла,  вытесненная
привычным, обыденным ощущением мокрого песка под ногами. Пока он добирался
до берега, передний ряд толпы подошел к самой кромке прибоя. Там были одни
мужчины, небольшого роста и вооруженные чем-то вроде копий.  Вообще,  весь
Веймутский залив, казалось, уменьшился в размерах.
     Увидев, к какому месту пляжа  он  направлялся,  копьеносцы,  выставив
копья, шагнули в  воду  ему  навстречу.  Одеты  они,  между  прочим,  были
довольно своеобразно -  как  на  иллюстрации  к  историческому  роману.  У
большинства   -   латаные-перелатанные   куртки,   чулки   с    подвязками
крест-накрест, а  на  некоторых  и  вовсе  юбки  из  мешковины,  наподобие
шотландских. Джеффри остановился, не доходя пары футов  до  нацеленных  на
него копий (на вид они  казались  очень  острыми).  Тишина  стояла  такая,
словно на берегу не было ни души.
     - Ну, и что вы тут затеяли? - спросил он у стоявшего прямо перед  ним
мужчины. - Хватит валять дурака.
     Как-то непривычно так разговаривать со  взрослым  человеком,  но  они
действительно вели себя как чокнутые. Впрочем, как ни странно,  ростом  он
ничуть не ниже их. А голос его прозвучал уверенно и решительно, и  не  дал
петуха, как иногда случалось.
     Мужчина - лысый, с медной бородой, загорелым, как у  цыгана  лицом  и
красным носом пьяницы - ничего не ответил, а шеренга копьеносцев,  как  по
команде, сделала шаг вперед. Острие копья  коснулось  его  груди.  Поколов
балахон, оно кольнуло его  под  сердце.  Да,  копья  у  них  действительно
острые. Но Джеффри даже не почувствовал боли. И не сдвинулся с места.
     Радостно ухмыльнувшись, мужчина всадил копье поглубже и повернул. Вот
это уже было чертовски болезненно. Забыв о своем длинном одеянии и о  том,
что стоит по колено в воде, Джеффри попытался отскочить, но  споткнулся  и
плюхнулся в воду. Толпа взвыла и заулюлюкала. Джеффри поднялся на ноги, но
мужчина больше не нападал. Он стоял и, улыбаясь, глядел на  него.  Джеффри
взглянул вниз, на свою грудь, где кровь уже начала вырисовывать по золотой
ткани ярко-красный узор. Он  почувствовал,  как  на  глаза  наворачиваются
горькие слезы боли и поражения. Повернувшись, чтобы их не увидела толпа на
берегу, он побрел обратно к островку посреди залива, которого там не могло
быть.
     Вскарабкавшись на него, Джеффри увидел, что островок  этот  на  самом
деле нечто  вроде  платформы,  собранной  из  сваленных  в  кучу  обломков
бетонных плит -  специальное  место,  чтобы  топить  людей.  Девочка  явно
плакала, но теперь перестала.
     - Я же тебе говорила, - сказала она, качая головой.
     И  вид  у  нее  при  этом  был  совсем  не  самодовольный,  а  скорее
сочувствующий и несчастный. Джеффри уставился на нее, пытаясь понять,  кто
она такая, и с чего  это  вдруг  люди  на  берегу  пытаются  утопить  двух
ребятишек. Он опять потрогал то место на груди, где должен  был  болтаться
на золотой цепочке этот, КАК-ЕГО-ТАМ.
     - Они его отобрали, - повторила девочка. - Я же  тебе  объясняла.  Ты
что, совсем ничего не помнишь?
     - Почти.
     - Ты и меня не узнаешь?
     - Боюсь, что нет.
     Она снова стала рыдать.
     - Я Салли, - сказал девочка в промежутках  между  всхлипами.  -  Твоя
сестра Салли.
     О, Господи! Джеффри тупо глядел на море. Когда вода поднимется еще на
пару дюймов, островок окажется под водой... Он умудрился  где-то  потерять
целых пять лет. Теперь понятно, почему и  залив,  и  люди  показались  ему
такими маленькими. Но неужели они все сразу сошли с ума? В  любом  случае,
надо немедленно спасать Салли, даже  если  это  другая  Салли,  а  не  та,
обожавшая валять дурака шестилетняя нахалка, которую он знал.
     - Чего это они вздумали нас утопить?
     - За колдовство. Они пришли просить тебя сделать погоду, а ты как раз
засовывал в камин какую-то штуковину. Тогда они стукнули тебя по голове  и
отобрали талисман, а потом перерыли весь дом и нашли мои рисунки, а  потом
позвонили в колокола и потащили нас сюда - топить.
     - Пришли просить сделать погоду?
     - Да. Ты делал ее с помощью своего талисмана. Ты же продавец погоды в
Веймуте. В каждом городе - свой продавец. Лично я думаю, что  тебя  именно
потому и хотят утопить: ты же один из самых богатых людей в нашей  округе.
Вот они и зарятся на твои деньги.  Они  тебе  жуть  сколько  заплатили  за
хороший урожай.
     - А "Кверн" на месте?
     - Конечно! Тебя и в колдовстве-то обвинили, увидев какую-то деталь от
его мотора. Ты же тайком от всех бегал к нему чуть ли не каждую неделю.  А
я все видела из окна моей комнаты. Хотя что толку в лодке без  парусов  я,
хоть убей, не пойму.
     - Если бы мы только смогли добраться до  "Кверна"...  Слушай,  а  что
если нам с тобой отсюда уплыть? Что тогда?
     - А тогда они спустят на воду лодки и  забьют  нас  копьями  прямо  в
воде. На Троицу один тип пытался так спастись... Как я тогда смеялась!  О,
Боже! - и она снова разревелась.
     Джеффри мрачно глядел на воду. Она поднималась. Еще полдюйма, и...
     - Салли, - сказал он. - Мы  можем  подождать,  пока  островок  совсем
уйдет под воду, и тогда тихонечко поплывем, стараясь  не  высовываться  из
воды. Может, они решат, что мы утонули.  По-моему,  это  наш  единственный
шанс.
     - Но я же не колдунья! Я не умею плавать!  С  самого  Изменения  я  и
пальцем не касалась никакого мотора. Я только рисовала картинки.
     Проклятье! Одному ему, возможно, и удалось бы  незаметно  доплыть  до
гавани. С берега очень трудно заметить что-то медленно двигающееся и почти
не выступающее из  воды.  Но  вместе  с  не  умеющей  плавать  Салли?  Это
просто-напросто невозможно.
     - Никогда в жизни нам не удрать отсюда в такую погоду, -  пробормотал
он. - Да, старый добрый туман нам бы не помешал.
     Дыхание воды. Сколько бы вы не смотрели, вы его  не  увидите.  Ветер,
который вы никогда не почувствует. Но вдоль всего берега, от  Борнмута  до
Экстерна,   вода   дышала,   и   соприкасаясь   с    холодным    воздухом,
конденсировалась в миллионы, миллионы, миллионы крошечных  капелек.  Холод
из самых дальних глубин. И бесчисленная армия  капель,  которую  не  может
рассеять даже всемогущее солнце, рождает новые слои холодного  воздуха.  В
них собираются  новые  армады  капель  выдыхаемой  морем  воды.  А  теперь
поднимается неощутимый для вас ветер, несущий туман к  северу,  затягивает
прибрежные холмы густой, серой, холодной пеленой. Еще гуще. Еще серее. Еще
холоднее. Гуще. Серее. Холоднее. Гуще...
     Салли трясла его за плечо. Он сидел по пояс в воде,  а  вокруг  серой
непроницаемой стеной клубился туман. С невидимого берега доносились крики,
шум толпы, противоречивые приказы.
     - Я думаю, - сказала Салли, -  они  сейчас  спустят  на  воду  лодки.
Значит то, что они его забрали, все-таки тебе  не  помешало...  Теперь  ты
можешь отсюда уплыть. Пожалуйста, возьми меня с собой...
     Джеффри встал  и  снял  мокрый  балахон.  Аккуратно  свернул  его  и,
крепко-накрепко перетянув поясом, повесил на шею,  туда,  где  должен  был
висеть этот, как-его-там. Подойдя к дальней от берега стороне островка  он
шагнул в воду.
     - Не знаю, - прошептал он, -  как  мы  сумеем  найти  дорогу  в  этом
тумане, но чем сидеть и ждать, пока тебя утопят, как котенка...  Салли,  -
позвал он, - ложись на спину, а я постараюсь удержать тебя на  плаву.  Да,
сними свое платье и повесь его на шею, как это сделал я. Отлично. Молодец.
Ну, пошли. Дыши глубже: чем больше в легких воздуха, тем труднее  утонуть.
И если услышишь что-нибудь подозрительное - щипай меня за ногу.
     Найти дорогу в тумане оказалось совсем не трудно. В конце концов  это
был его туман - он его создал, и он, стоило об этом задуматься, знал,  как
тот клубится над побережьем, тянется серой дымкой  по  меловым  холмам  за
городом. Но об этом Джеффри старался думать как  можно  меньше.  Он  очень
боялся снова впасть в транс, раствориться в им же порожденном тумане. Лежа
на спине Джеффри медленно и ритмично работал ногами, как большая и ленивая
лягушка. Хорошо бы  не  слишком  воняло,  когда  они  поплывут  мимо  труб
городской канализации (там всегда ловилась самая крупная  макрель).  Салли
лежала в его руках совершенно неподвижно, словно утопленница.
     Он уже начал о ней беспокоиться и решил сказать несколько  слов,  как
вдруг почувствовал, что  ее  рука  коснулась  его  щиколотки.  Она  сильно
ущипнула его, и Джеффри замер. Салли не ошиблась. В серой мути, откуда  со
стороны берега, раздавался скрип уключин. Он становился все громче. Чей-то
голос произнес:
     - Что это там такое?
     Пауза. Снова скрип. Новый голос:
     - Топляк. Да без толку все это.  Давайте  возвращаться.  Кто  бы  мог
подумать, что у этого паршивца найдется еще один талисман?
     Третий голос:
     - Если этим летом в Дорсете будет хоть былинка сухого сена, считайте,
что нам крупно повезло. Я всегда говорил: с  продавцами  погоды  лучше  не
связываться. И потом, он был хорошим продавцом, хоть и молодой еще.
     - Он был злым колдуном, - яростно прервал их еще один голос.  Говорил
Господь: "Ворожеи не оставляй в живых..."
     Голоса понемногу стихли.
     Джеффри поплыл дальше. Ему казалось,  что  он  плывет  уже  несколько
часов. После  вынужденного  отдыха  ноги  почти  не  слушались.  Чтобы  не
остановиться, он начал считать их в такт гребкам: ...семь, восемь, девять,
восемьдесят, один, два, три, четыре... Они спугнули чайку. Легко взлетев с
поверхности  воды,  птица  мгновенно  растворилась  в  тумане.   Рядом   с
канализацией ничем не пахло - может, ей больше не пользовались...  восемь,
девять, шестьсот, один, два... девять, тысяча,  один,  два...  за  угол  и
напрямик. Теперь уже не далеко. Вот и накренившийся борт  старого  парома.
Ну и ржавчина! Ой!
     Они стукнулись обо что-то головой -  ялик.  После  сырости  и  тумана
лакированные планки ялика показались ему просто домом родным.
     - Подожди меня здесь, - прошептал он Салли, показав, где можно  легко
уцепиться за борт. - Залезать пока не пытайся.
     Он подплыл к корме ялика и одним движением забрался внутрь,  оцарапав
при этом живот. Ноги были как ватные. Он чувствовал  себя  словно  большой
плюшевый мишка с карманом на молнии, из тех, что  так  любит  детвора.  По
крайне мере, раньше любила. Черт его знает, чем они играют теперь. Не  без
труда, и несколько более шумно, чем ему хотелось, он затащил в ялик Салли.
Весел, владелец ялика, конечно, не оставил, но ничего  -  грести  можно  и
доской. Пробравшись на нос, Джеффри тянул за  фалинь  пока  перед  ним  не
выросла голубая корма судна. Надпись на корме гласила: "Скехаллион  IV"  -
яхта мэра города майора  Арквилли.  Что  ж,  он,  вероятно,  не  откажется
одолжить им ялик.
     - Где "Кверн"? - прошептал Джеффри.
     - Чуть подальше, у другого причала. Но он нам ни к чему.  Джефф,  нам
нужно судно с парусами. Это как раз подойдет. Ты же всегда можешь  вызвать
ветер.
     - Я бы предпочел мотор.
     - Но ведь у тебя нет этой жидкости! Они ее сожгли,  всю,  что  смогли
найти. До последней капли. Я видела, как это произошло. Раздался  страшный
грохот, и в следующее мгновение повсюду уже  бушевало  пламя.  Наш  старый
мэр, бедняга, стоял слишком близко, и не успел отойти.
     "Возможно, она права", - подумал Джеффри. Но если он и в  самом  деле
сможет вызвать ветер, то кто будет управлять лодкой, пока  он  валяется  в
трансе, как это случилось, когда он создавал туман (если,  конечно,  он  и
впрямь его создал). Кроме того, что если они пустятся за ними в погоню?  А
ветер сдует драгоценный туман... И потом, ему до смерти  хотелось  увидеть
"Кверн", хотя бы ради дяди Якова. Джеффри знал, что с дядей Яковом  что-то
случилось. Иначе кто посмел бы утопить  двух  ребятишек?  Джеффри  покачал
головой и взялся за доску. Вскоре голубая корма "Скехаллиона"  растаяла  в
тумане.
     Оказавшийся в самой середине длинной череды связанных друг  с  другом
рыбацких лодок "Кверн" притулился прямо под причалом. Джеффри пришвартовал
ялик и по палубам перебрался на катер дяди Якова. Стоящие  у  пирса  лодки
выглядели, прямо сказать,  неважно.  Но  "Кверн",  похоже,  был  в  полном
порядке. Очевидно кто-то присматривал за ним. Салли утверждала,  что  этот
кто-то - сам Джеффри. Что ж, остается надеяться, что он уделял  достаточно
внимания не только корпусу, но и двигателю.
     Мотор просто сверкал. Но бензобак оказался  пуст.  Джеффри  нырнул  в
кабину, и через еще один люк в передней переборке пролез  туда,  где  дядя
Яков хранил горючее. ("Как можно дальше от мотора, малыш. Пожар в  море  -
страшная штука. Я-то знаю, что это такое...") Джеффри  нашел  три  большие
канистры, все полные. В тот день, когда так трагически погиб  старый  мэр,
их, очевидно, не нашли. Джеффри взял одну и попутно пошарил  в  рундуке  в
поисках сухой одежды. Две замасленные фуфайки и двое джинсов - потрясающе!
     В машинное отделение заглянула Салли. Она дрожала от холода.
     - Совсем как на одной из моих картинок, - сказала она.
     - Переоденься-ка лучше вот в это...
     - Но если они увидят меня в  брюках,  то  побьют!  Они  говорят,  что
женщине не подобает...
     - Да если они тебя вообще увидят, то... - он  не  закончил  фразы.  -
Ладно, неважно. Я лично не помню, подобает женщине носить брюки или нет, а
больше тебя, я надеюсь, никто не увидит. Так что  переодевайся,  а  я  тем
временем попробую запустить эту штуку.
     Салли полезла в  кабину,  а  Джеффри  занялся  двигателем.  Он  залил
бензобак, открыл кран, закрыл воздушную заслонку,  дал  бензину  наполнить
карбюратор и крутанул заводную ручку. Она повернулась гораздо  легче,  чем
Джеффри надеялся: значит,  он  и  вправду  ухаживал  за  мотором.  Джеффри
крутанул ручку еще раз.  И  еще.  Снова  безрезультатно.  Он  взглянул  на
фильтровальный стакан над карбюратором и обнаружил, что то полон воды. Ну,
конечно! В баке  должно  было  собраться  порядочно  конденсата.  Отвинтив
стакан, Джеффри дал бензину стечь прямо на дно  катера.  Он  уже  собрался
снова крутить ручку, когда заметил, что крышка магнето  болтается.  Подняв
ее, Джеффри обнаружил, что магнето не месте нет. "Значит, все  безнадежно,
- с отчаянием  подумал  он,  -  хотя..."  Где-то  должно  лежать  запасное
магнето...
     Дядя  Яков  был  прямо-таки  помешан  на  запчастях,  забивая  каждый
свободный угол деталями, которые могут понадобиться раз в сто  лет,  и  то
навряд ли. Его дружки даже шутили, что он, дескать, плавает на двух лодках
сразу - из них одна в виде запчастей.
     В большом рундуке в каюте Джеффри и в самом деле  обнаружил  запасное
магнето, заваренное в  полиэтиленовый  пакет.  Увидев  его,  Салли  так  и
охнула.
     - Знаешь, когда они вошли и  ударили  тебя  по  голове,  ты  как  раз
запихивал в камин точь-в-точь такую же штуковину.  На  самом-то  деле  они
приходили просить тебя сделать им ночью дождь.
     - Подожди... Я запихивал магнето в камин?..
     Ну, конечно! Если он и вправду присматривал за катером, то должен был
время от времени снимать и подсушивать магнето. Ему просто не повезло, что
горожане застали его за этим занятием. Джеффри приладил на место  запасное
магнето, захлопнул крышку и опять крутанул ручку. Мотор  зачихал,  заглох,
снова зачихал, и, наконец, заработал, хотя, судя  по  звуку,  без  особого
удовольствия. Прибавив газу, Джеффри перевел двигатель  на  холостой  ход,
перелез  по  металлическому  трапу  на  причал  и  отвязал  все   веревки,
попавшиеся ему под руку. Со стороны города смутно доносились гул голосов и
крики. Где-то у него над головой с грохотом распахнулось окно, и  женщина,
высунувшись по пояс, с визгом запустила в Джеффри подсвечником.
     Джеффри прыгнул обратно на  палубу,  спустился  в  кубрик  и  перевел
двигатель на "полный вперед". Затем круто повернул штурвал вправо. Таща за
собой рыбачьи лодки, "Кверн" двинулся от причала. В тумане раздался гулкий
стук ботинок по булыжной мостовой. Связанные друг с другом и  с  "Кверном"
лодки потянулись прочь от берега, но медленно, очень медленно...  Вот  они
отошли на четыре фута, на пять... и только грязная черная вода плещется  о
заросший водорослями причал. И вдруг с причала прямо  на  палубу  "Кверна"
прыгает бородатый мужчина  в  вязаной  шапочке.  Вот  он  на  самом  краю,
судорожно пытается удержать равновесие,  и  в  этот  миг  Салли  с  воплем
вылетает из каюты и  бьет  его  головой  в  живот.  Махая  руками,  словно
ветряная мельница, мужчина с громким плеском падает за борт. И вот они уже
посередине гавани, с безопасности,  по  крайней  мере  до  тех  пор,  пока
горожане не спустили на воду свои лодки.
     Держась одной рукой за руль, Джеффри сбавил обороты и начал искать  в
рундуке топорик. Пожарный топорик должен лежать на  своем  месте...  Через
несколько секунд он уже мчался по палубе, на бегу рубя канаты, связывающие
"Кверн" с другими лодками.  Вот,  наконец,  со  звоном  лопнула  последняя
веревка. Вернувшись в кубрик, Джеффри снова врубил "полный вперед".  После
пятилетнего отдыха "Кверн" заплясал на волнах  (как  хромой  на  обе  ноги
танцор!), все дальше удаляясь от берега.
     - Молодец, Салли! - крикнул Джеффри.
     Она засмеялась, и  он,  наконец-то,  узнал  ту  шестилетнюю  девочку,
которая жила в его воспоминаниях.



                                2. ЛА-МАНШ

     Минут двадцать спустя они вышли из тумана.  Слабый  ветерок  гнал  по
воде легкую зыбь, блестевшую на солнце словно мириады драгоценных  камней.
Англия у них за спиной по-прежнему пряталась в серой холодной дымке.
     Джеффри вернулся в кабину и нашел свой  золотой  балахон.  Побывав  в
соленой воде, ткань покрылась пятнами, но пока она  не  высохла,  было  не
ясно, насколько сильно она пострадала. Подумав, Джеффри расстелил  балахон
на просушку на крыше каюты. Про себя он отметил, что мотор  теперь  звучит
совсем не так, как в начале, и,  вдобавок,  кашляет,  будто  простуженный.
Рана на груди болела довольно сильно  -  он  заметил  это  только  теперь.
Аптечка лежала там, где ей и положено  ("Никогда  не  экономь  на  бинтах,
малыш. Я видел, как люди умирали от того, что  им  нечем  было  перевязать
рану.").
     - Салли, - спросил Джеффри, - что случилось с дядей Яковом?
     - Его убили ткачи. Они собрались со  всего  Дорсета  и  закидали  его
камнями, а соседи глазели на это из окон. И все из-за того, что он пытался
сделать в том большом сарае у ручья. Тебе помочь?
     Толку от Салли оказалось немного (она даже не знала, как обращаться с
лейкопластырем), но совместными  усилиями  они  все-таки  сумели  довольно
аккуратно заклеить рану, сперва наложив  на  нее  немного  загустевшего  с
годами обезболивающей мази. Потом Джеффри решил,  что  с  двигателем  надо
все-таки что-то делать.  Он  часто  наблюдал,  как  дядя  Яков  возится  с
мотором, и даже сам делал кое-что попроще. Джеффри прекрасно понимал,  что
сумеет устранить самую элементарную неполадку. Ну, по крайней мере, у него
есть все необходимые инструменты. ("Нет смысла браться  за  сложное  дело,
вооружившись только ножом и вилкой. Я видел, как из-за отсутствия  нужного
ключа тонули корабли..."). Джеффри остановил мотор и открыл люк в машинное
отделение. Поток раскаленного воздуха ударил ему в лицо.  Он  слышал,  как
кипит вода в системе охлаждения.
     Масло? Неужели он, обрадовавшись найденному бензину, забыл  проверить
уровень масла? Ну, это на него похоже: дурацкой ошибкой свести на нет  все
усилия и остаться с безнадежно заклиненным коленчатым  валом.  И  все  это
только по своей  собственной  глупости.  Но  шток  маслоизмерителя,  такой
горячий, что и взять-то  его  можно  было  только  обмотав  руку  тряпкой,
показывал, что масла, хоть и  дымящегося  и  пахнущего  гарью,  в  системе
достаточно.
     Значит, система охлаждения? Да. Воды на дне плескалось  куда  больше,
чем следовало. Она, шипя, стекала с  обоих  охлаждающих  рукавов.  Джеффри
снял фуфайку и наклонился попробовать  температуру  водозаборного  шланга.
Проклятие! Он еще не успел понять, в чем дело, а его рука уже отдернулась,
покрытая белыми пятнами ожогов. Оба шланга вышли из строя.
     - Джефф, я могу чем-нибудь помочь?
     - Думаю, нет, - ответил  он,  смазывая  руку  антиколом.  -  Впрочем,
подожди. Сейчас посмотрю запасной шланг.
     Среди  запчастей  нашелся  порядочный  кусок  шланга,  но   он   тоже
потрескался  и  даже  кое-где  крошился  от  времени.  Для   водозаборника
требовалось всего около восьми дюймов. Один кусочек в  середине  показался
Джеффри более или менее приличным. Он наклонился,  чтобы  точно  отмерить,
сколько шланга понадобится, и его взгляд упал на фильтровальный стакан под
карбюратором. Фильтр весь потемнел от маленьких, словно осадок в  кофейной
чашке, кусочков ржавчины - канистра с  бензином  проржавела  изнутри.  Еще
немного, и двигатель заглохнет. Вернувшись в кабину, Джеффри  достал  пару
пластмассовых банок и сито.
     - Смотри, Салли, - начал объяснять он. - Если хочешь мне  помочь,  то
перелей бензин из канистры в эти банки. Через сито. Оставляешь в  канистре
совсем чуть-чуть, немного  поболтаешь,  и  выплескиваешь  за  борт.  Затем
выливаешь обратно в канистру, через эту воронку. Тогда у нас будет немного
чистого горючего. И присматривай за берегом. Не  успеешь  оглянуться,  как
солнце рассеет туман. Тогда нас запросто могут заметить.
     - Но ты же всегда можешь сделать новый туман.
     - Не уверен. Мне почему-то кажется, это весь туман,  который  сегодня
возможен. Чтобы его сделать, надо чертовски много холода. А ведь  дом  без
кирпичей не построишь. Но думаю, что смогу устроить им штиль.
     - У них  есть  гребные  лодки,  и  довольно  большие.  И  они  быстро
плавают... А тебе что, действительно, не вспомнить, как ты делаешь погоду?
     - Салли, я ровным счетом ничего не помню. Это, наверно,  из-за  того,
что  мне  здорово  врезали  по  голове.  Ты  должна  мне  объяснить,  что,
собственно говоря, произошло за эти пять лет.
     - Ты имеешь в виду Изменения? Но я мало что знаю. Об этом говорить не
принято...
     - Ладно, потом  расскажешь.  Сейчас  важнее  очистить  бензин.  И  не
забывай смотреть по сторонам.
     Он вернулся в машинное отделение  к  испорченным  шлангам.  Трудность
заключалась в том, что раскручивая хомут на конце  шланга,  там,  где  тот
присоединялся к двигателю, Джеффри придется  прислоняться  к  раскаленному
чуть не докрасна блоку цилиндров. После недолгого раздумья,  Джеффри  взял
полотенце, намочил его в  море  и  повесил  на  двигатель.  Он  вооружился
отверткой и принялся за работу. Винт оказался очень тугим и  не  сдвинулся
ни на йоту, а полотенце уже высохло и кое-где даже начало обугливаться. Он
снова его намочил, и на этот раз успел повернуть винт на четверть оборота.
Еще три раза, и с этим концом шланга покончено. С другим будет легче.
     - Джефф! Я вижу отчаливающие лодки!
     - И правда: на гладкой поверхности воды, у самого конца  разрушенного
пирса чернело полдюжины маленьких водяных жучков.
     - Хорошо, Салли. Я подумаю, что можно сделать. А  ты,  когда  кончишь
фильтровать, попробуй починить слив...  Вон  та  трубка,  видишь?  У  меня
больше нет хорошего шланга, чтобы ее заменить. Отрежь кусок от  зюйдвестки
в кабине. Ножницы лежат в ящике на  камбузе.  В  общем,  отрежь  кусок,  и
постарайся обмотать им старый шланг. А  сверху  -  затяни  изолентой.  Чем
крепче, тем лучше. Несколько слоев, и все будет отлично.
     Не одевая фуфайки,  Джеффри  натянул  балахон  прямо  на  голе  тело.
Золотая парча успела приятно нагреться на солнце. Вокруг, словно  огромное
сонное животное, нежился Ла-Манш. И по его гладкой коже,  медленно  шевеля
лапками, ползли черные смертоносные жучки.  Они  становились  все  больше.
Джеффри сидел на крыше кабины и ждал удобного момента.
     Теперь можно.
     Шквал. Шквал  с  юго-запада.  Собравшиеся  над  Атлантикой  воздушные
массы, постепенно  оттесняются  к  востоку  ветрами  стратосферы,  в  свою
очередь,  закрученными  вращением  планеты.  Воздушный  фронт,  расколотый
столкновением с Европой: воздушные потоки водоворотами поворачивают назад,
другие  -  направляемые   невидимыми   перепадами   давлений   -   вихрями
затягиваются вглубь материка... А один здесь, сейчас рвет водную гладь  на
части, воздушный кулак, мощный, сильный, холодный, бьет с юго-запада...  В
облаке пены и сломанных весел он гонит  перед  собой  жалкий  флот  черных
жучков и несется дальше, сквозь несгибаемые дубы Нового Леса,  распадается
на бесчисленные вихри, и, наконец, стихает где-то вдали...
     Когда он пришел в себя, Салли как раз заканчивала  бинтовать  сливной
шланг, походивший теперь на сломанную ногу. Она вся пропахла бензином.
     - Надеюсь, там не было наших знакомых, - с грустью сказала девочка. -
Ты разбил две лодки. Оставшиеся четыре вытащили  из  воды  уймы  людей.  А
потом они все отправились назад.
     - Ну и прекрасно.
     - Джефф, смотри, что я нашла в том шкафчике, где лежала изолента. Я и
не знала, что у тебя есть еще один.
     - Это амперметр. Он используется для  измерения  силы  тока.  Что  ты
имеешь в виду - "еще один"?
     - Но... но... Но, Джефф,  это  же  твой  талисман!  Та  самая  штука,
которую у тебя отняли после того, как стукнули по голове. Они думали,  что
без нее ты не сможешь управлять погодой. Ты носил ее на  шее,  на  золотой
цепочке, а когда я однажды до нее дотронулась,  ты  меня  ударил.  Знаешь,
после того, как тебя пытались утопить, ты стал гораздо лучше.
     - Извини меня, Салли.
     "Интересно, - подумал он. - Видимо,  обнаружив,  что  умею  управлять
погодой, я и сам здорово перепугался. Вот и стад делать вид,  будто  магия
не во мне самом, а  в  принадлежащем  мне  талисмане".  У  него  и  сейчас
оставался страх: потому-то он и надевал каждый раз свой  золотой  балахон.
Любопытно будет попробовать  сделать  погоду  (что-нибудь  простое,  вроде
морозной ночи) без него... Но это потом. Джеффри снял балахон и,  улегшись
на дно катера, принялся откручивать второй конец водозаборного шланга.
     - Салли, расскажи мне об Изменениях.
     - По правде говоря, я знаю не так много. Они ведь начались,  когда  я
была  совсем  маленькой.  Просто  в  один  прекрасный   день   все   вдруг
возненавидели машины. Нет, вообще-то не  все.  Многие  перебрались  на  ту
сторону пролива. Думаю, им просто стало неуютно  в  Англии.  Целые  города
опустели... по крайней мере, так говорят. А потом каждого, кто пользовался
машинами или даже просто интересовался ими, стали  называть  колдунами.  И
еще мне кажется, что постепенно люди становились все  более  старомодными.
Вот и все. Больше я ничего не знаю. Я очень проголодалась, а ты?
     - Я тоже. Просто ужасно. Посмотри,  может,  газовые  баллоны  еще  не
совсем пустые. А в кладовке я видел консервы. Пока я здесь заканчиваю,  ты
могла бы состряпать что-нибудь поесть.
     - Тебе придется показать мне, как это делается.
     Газ весело зашипел  в  горелке,  но  большинство  спичек  в  кладовке
отсырели. Джеффри извел почти  весь  коробок,  прежде  чем  одна  все-таки
вспыхнула. И тут он, как  назло,  разволновался  и  уронил  ее.  Следующий
коробок оказался несколько лучше, и в  конце  концов  плитка  зажглась.  В
специальном  бачке  нашлась  питьевая  вода:  вполне  свежая  -  еще  одно
свидетельство того, как тщательно он следил  за  "Кверном".  Ему  пришлось
показать Салли и то, как  поставить  кастрюлю  на  плиту,  и  как  открыть
консервную банку. Затем он вернулся к двигателю. Замена  шланга  и  чистка
фильтра заняла около получаса, и когда он  крутанул  заводную  ручку,  она
повернулась без малейшего усилия.  Видимо,  он  остановил  мотор  как  раз
вовремя: еще немного, и тот мог бы  пострадать  от  перегрева.  Он  пустил
бензин, и  двигатель  завелся  с  пол-оборота.  Теперь  мотор  гудел  куда
веселее, чем раньше, и Джеффри, не  колеблясь,  направил  "Кверн"  к  югу.
Франция, пожалуй, наилучший вариант. Он думал  о  всех  тех,  кто  покинул
Англию - тысячи, миллионы людей, неспособных жить в мире  без  машин.  Как
они выбрались из страны? Сколько их погибло? Где они сейчас?
     Через несколько минут бесплодных  раздумий,  он  закрепил  штурвал  и
пошел посмотреть, что Салли приготовила на ужин. Они ели говяжью тушенку и
бобы в масле, и  это  было  восхитительно.  Ровно  гудел  мотор,  на  небе
загорались первые звезды.
     - Как ты думаешь, Салли, мы правильно делаем, что плывем во  Францию?
Может, стоит попробовать высадиться где-нибудь  в  Англии,  там,  где  нас
никто не знает?
     - Мы не сможем высадиться с катера. Нас тут же убьют.  Все  остальные
отправились во Францию, так говорил дядя Яков. Когда он узнал, что я рисую
картинки, он хотел немедленно уплыть из Англии, но ты тогда не согласился.
Тебе очень нравилось быть самым богатым человеком в Веймуте.
     - Извини...
     - Да ладно... Все равно мы плывем во Францию.
     - Ну и хорошо. Пойду посмотрю, какие у  нас  есть  карты.  Интересно,
хватит ли нам горючего, чтобы добраться до Морле?
     Посередине большой карты Ла-Манша лежала свернутая  в  несколько  раз
записка.  На  листе  оберточной  бумаги  характерным,  с  наклоном  влево,
почерком дяди Якова было написано:

     Удачи тебе, малыш. Мне давным-давно следовало увезти вас с  Салли  на
юг, еще до того, как ты вляпался в эти дела  с  погодой.  Теперь  же,  мне
кажется,  я  долго  не  протяну.  Я  попробую  заставить  тупых   бюргеров
отказаться от дедовских методов и построю им прялку  с  водяным  приводом.
Вроде бы ничего такого, но заранее никогда не знаешь. Эта  машинофобия  не
на всех действует одинаково - у меня она почти прошла, но у многих честных
жителей Веймута она так же сильна, как и  раньше.  Но  я  уверен,  что  не
одинок. Это не логично. Просто все боятся даже заикнуться  об  этом,  даже
своим соседям. И я тоже боюсь. Посмотрим, что получится.
     Но вот чего мне действительно хотелось бы,  так  это  разнюхать,  что
творится на границе Уэльса, в сторону Раднора. Ходят слухи, что все пришло
именно оттуда.
     В тайнике капитана Моргана ты найдешь несколько золотых.

     Джеффри открыл потайной ящичек под своей старой койкой. Если  залезть
рукой под матрас, нащупать там маленький крючок  и  дернуть  за  него,  то
откроется задвижка, освобождающая одну из планок. Этот  тайник  дядя  Яков
сделал для Джеффри, чтобы тот мог хранить в нем конфеты про запас.  Теперь
в мягком кожаном кошельке лежали тридцать золотых соверенов.
     В приступе ярости Джеффри подумал о  тех,  кого  вызванный  им  шквал
вышвырнул из лодок в бушующее море. Он надеялся, что среди  них  были  те,
кто кидал камни в дядю Якова. Он вспомнил свою последнюю поездку в Бретань
во время летних каникул, когда ему было десять лет, и решил плыть именно в
Морле, если они, конечно, смогут. Он прикинул  расход  горючего  -  хватит
только-только, если вообще хватит. Но окончательное решение можно отложить
до того момента, когда останется последняя канистра.
     - Ложись-ка ты спать, Салли. Одному из  нас  придется  стоять  вахту,
так, на всякий случай. Я дам тебе поспать четыре часа, а потом ты побудешь
капитаном, а я посплю.
     Когда настало время меняться, он не сумел ее разбудить -  так  крепко
она спала. А у него от усталости ныла каждая косточка. Он остановил мотор,
перекрыл подачу горючего и, завалившись на койку,  успел  подумать,  а  не
вернут ли ему



                                3. ГЕНЕРАЛ

     Он проснулся от страшного звона, словно  фанфары  архангела  Гавриила
возвестили о Судном  Дне.  Все  вокруг  ходило  ходуном.  Сначала  Джеффри
подумал, что  началось  землетрясение.  Затем  мир  накренился,  и  пустые
консервные банки, оставшиеся после вчерашнего ужина, с грохотом покатились
по полу. Тут он вспомнил, что находится на  борту  "Кверна".  Выскочив  на
палубу, Джеффри увидел уходящий на восток океанский  лайнер.  Поднятые  им
волны швыряли катерок из стороны в сторону. Салли, еще совсем сонная, тоже
вылезла на палубу. Она  шаталась  и  налетала  на  все  подряд.  При  виде
огромного теплохода она ошарашенно захлопала глазами и  засунула  палец  в
рот. Было уже около восьми, если, конечно, они  правильно  поставили  часы
вчера вечером. Джеффри завел двигатель и решил заняться завтраком. Ужин из
консервов - еще ничего, но завтрак... Они поели макарон и ветчиной.
     Вскоре они встретили еще несколько кораблей, а около десяти  часов  у
них над головой погудел первый самолет. Увидев его, Салли снова  принялась
сосать палец. Только тут Джеффри сообразил, что за весь  предыдущий  вечер
им не встретился ни один настоящий корабль, ни один самолет.
     Было часа четыре, когда  они,  пыхтя,  добрались  до  устья  Морле  и
пришвартовались к причалу. Шел дождь. Бензина в баке оставалось не  больше
чашки. Смешной паровозик, протяжно свистя, пересекал длиннющий мост  через
долину Морле.
     - Смотри! - закричала Салли. - Совсем как у меня на картинке!
     По дорогам, по обеим сторонам гавани,  с  ревом  неслись  автомобили.
Салли удивленно уставилась на них, и ее палец снова непроизвольно полез  в
рот.
     - Как быстро они  ездят,  -  поразилась  она.  -  И  как  только  они
умудряются не сталкиваться друг с другом! Наверно, это очень опасно. А еще
они воняют...
     Машины и правда воняли. Этого Джеффри не помнил.  Впрочем,  возможно,
за последние пять лет он просто отвык от выхлопных газов. Неподалеку ловил
рыбу мальчик. На вид - настоящий француз. Напрягая память, Джеффри выдавил
из себя несколько французских слов:
     -  Nous  sommes  Anglais  [мы  англичане  (франц.)],   -   неуверенно
пробормотал он в уверенности, что на большее не способен.
     - Да ну, в самом деле? - поразился мальчик.  -  И  я  тоже.  Вы  что,
только приплыли? Не слишком-то вы торопились! - И  он  рассмеялся,  словно
это была шутка, которую кроме него все равно никто не сможет оценить. -  Я
провожу вас до канцелярии, хотя, скорее всего, она закрыта: больше  некого
встречать, понимаете? Монсеньор Палье будет прыгать до потолка от радости,
что у него появилась работа.
     "Канцелярия" располагалась на втором  этаже  небольшого  симпатичного
домика.  Надпись  на  двери  гласила  "DEPARTEMENT  DES  IMMIGRES"  [Отдел
иммиграции (франц.)]. Изнутри доносились голоса.
     - Вам  повезло,  -  сказал  мальчик.  -  Видать,  они  притащил  сюда
какого-то своего дружка, чтобы вместе раздавить бутылочку перно.
     Он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, ввалился внутрь, словно к
себе домой.  Со  спины  они  видели,  как  смешно  изменилась  его  манера
поведения: небрежная сутулость  сменилась  позой  почтительного  внимания,
мокрый берет мгновенно оказался в руке.
     - Монсеньор Палье, - вежливо произнес мальчик, - я привел к вам  двух
новых иммигрантов. Это дети.
     - Diable! - воскликнул кто-то.
     - Спасибо, Ральф, - сказал другой голос. - Путь войдут.
     В комнате было  удивительно  жарко;  пахло  пылью,  бумагами,  газом,
мокрыми зонтиками и потом. За столом, на котором ровными  стопками  лежали
испещренные колонками цифр бумаги, сидело двое.  Один  -  маленький  седой
джентльмен, представившийся как месье  Палье;  другой  -  на  вид  большой
начальник, крупный  мужчина  в  мятом  пиджаке.  У  него  было  квадратное
загорелое лицо и короткие стоящие торчком усы. Месье Палье представил  его
как генерала Турвиля, инспектора Департамента.
     Генерал что-то пробормотал месье Палье по-французски  и  уставился  в
окно, за которым по-прежнему лил дождь.
     - Садитесь, пожалуйста.  -  Палье  придвинул  два  стула.  -  Генерал
любезно согласился подождать, пока я запишу ваши данные. Дело в  том,  что
мы как раз обсуждали возможность закрытия этого бюро, так что вы  едва  не
опоздали. Ну а теперь, - он взял официальный бланк, - пожалуйста, как  вас
зовут?
     - Джеффри и Салли Тинкер.
     - Ваш возраст?
     Джеффри беспомощно посмотрел на Салли.
     - Мне одиннадцать, а ему шестнадцать, - ответила она.
     - Вы что, молодой человек, не знаете, сколько вам лет? - поднял брови
месье Палье.
     - Меня вчера ударили по голове, - объяснил Джеффри, и у  меня  что-то
случилось с памятью.
     - Ах вот как! - Месье Палье,  казалось,  ничуть  не  удивился  такому
объяснению. Словно ни в  чем  ни  бывало,  он  на  безупречном  английском
задавал вопросы, аккуратно занося ответы в  анкету.  Под  самый  конец  он
спросил:
     - У вас есть с собой деньги?
     - У нас есть тридцать золотых соверенов, и если понадобится, мы можем
продать катер.
     - Вы приплыли во Францию на собственном катере? Вы его не украли?
     - Нет. Раньше он принадлежал моему дяде Якову, но его убили, и  Салли
говорит, что дядя оставил его мне.
     - Ce bateau la? [Вон  та  лодка?  (франц.)]  -  пролаял  генерал,  не
отрываясь от окна.
     Это было настолько неожиданно, что сначала Джеффри даже не понял, что
это  был  вопрос.  На  мгновение  ему  показалось,  будто  генерал  просто
откашлялся.
     - Да, это он, - кивнул Джеффри. - Он называется "Кверн".
     Кивком головы генерал подозвал к себе месье Палье, который подошел  и
тоже поглядел в окно. Потом снова повернулся к Джеффри и Салли.
     - Давайте разберемся, - сказал он куда менее дружелюбно, чем  раньше.
- Вы утверждаете, что приплыли  из  Веймута  вон  на  той  белой  моторке,
которая стоит у причала.
     - Да, - ответил Джеффри. - А что?
     - Он думает, - пояснила брату Салли, - что мы не могли приплыть  сюда
на моторной лодке.
     - Совершенно верно,  -  кивнул  месье  Палье.  -  Коме  того,  хорошо
известно, что французское правительство крайне интересуется теми immigres,
кого не затронула  царящая  в  Англии  машинофобия.  Было  даже  несколько
самозванцев. Они рассчитывали получить от правительства деньги.
     - И они приплывали на моторных лодках? - спросил Джеффри.
     - Разумеется. Они полагали, это будет  лучшим  доказательством  того,
что они те, за кого себя выдают.
     - Ну и дела, - вздохнула Салли.
     - С другой стороны, детей среди них еще не бывало, - покачал  головой
месье Палье. - И мало у  кого  имелось  столько  денег.  Тридцать  золотых
соверенов - сумма не маленькая. Если  генерал  Турвиль  не  возражает,  мы
сначала дослушаем вашу историю, а потом уже будем судить.
     - Они пытались нас утопить за то, что мы колдуны, - начала  Салли,  -
но Джефф сделал туман и вместе со мной уплыл в гавань, а там нашел немного
той жидкости, которую надо залить в мотор, чтобы  он  заработал,  и  завел
двигатель, а я столкнула за борт мужчину, который хотел нас остановить,  и
мы выплыли из залива, а потом мотор остановился, а туман рассеялся, и  они
погнались за нами на лодках, а Джефф  вызвал  ужасный  ветер,  который  их
разогнал, и потом он починил мотор, и  я  ему  помогала,  а  еще  потом  я
приготовила ужин на такой штуке,  вроде  печки,  которая  делала  "фр-р-р"
голубым огнем, который попадал в нее из большой железной бутылки, и вот мы
здесь.
     - А можно еще раз, только помедленнее, - попросил месье Палье.
     Несколько часов он только и делал, что задавал  вопросы.  Впрочем,  и
генерал не упускал случая пролаять вопрос-другой. Большей частью  отвечать
приходилось Салли. Они, почему-то, все  время  возвращались  к  тому,  как
Джеффри запустил мотор, и как они потом чинили  его  в  море.  В  какой-то
момент генерал сам отправился  на  "Кверн"  посмотреть,  что  к  чему.  Он
вернулся, прихватив с собой несколько странных вещиц  вроде  полусгнившего
войлока или пакета  заплесневелого  печенья.  Потом  они  о  чем-то  долго
шептались по-французски, и, наконец, месье Палье снова вернулся к ребятам.
     - Ну что ж, - сказал он, - либо вы и в самом  деле  говорите  правду,
либо  какой-то  взрослый  сумел  организовать  исключительно  убедительную
фальшивку. А вас использовал для пущего правдоподобия. Но даже если и так,
то где он мог достать английские имбирные орешки пятилетней давности?  Так
что, в общем, мы не думаем,  что  вы  самозванцы,  хотя  было  бы  здорово
проверить вашу историю. В ней есть несколько очень важных моментов...  ну,
например, все  связанное  с  управлением  погодой.  Это  могло  бы  многое
объяснить.
     - А хотите, Джефф сделает  так,  чтобы  дождь  перестал?  -  спросила
Салли.
     Мужчины дружно посмотрели на Джеффри, и тот понял,  что  выхода  нет.
Придется попытаться. Он засунул  руку  под  фуфайку  и  вытащил  аккуратно
свернутый балахон. Развернул его и повесил на  спинку  стула.  Затем  снял
фуфайку и натянул балахон. Интересно, каким близким и родным ему стало это
дурацкое одеяние. Совсем как хирургу - хирургическая маска,  или,  скажем,
рыцарю - его доспехи - нечто, что одевают всякий раз, берясь за работу. Он
открыл окно и, облокотившись о подоконник, уставился в серое небо.  Он  не
знал, получится у него на этот раз что-нибудь или нет:  сила  в  нем  была
слаба, словно приходящий  откуда-то  издалека,  еле  слышный  радиосигнал.
Джеффри начал медленно нащупывать тучи.
     Сверху они казались серебристыми, и солнце  безрезультатно  топталось
своими золотыми пятками по их густой мягкости. Но далеко не везде они были
одинаково плотными. Давай, солнце, свети сюда, вот в это место, пронзи его
столбом золотого света, согрей  лежащий  под  облаками  воздух,  бей,  бей
сильнее, словно кузнец, кующий серебро. Теперь ты, воздух,  разворачивайся
медленной спиралью, все  шире  и  шире,  ты,  источник  лета,  твое  тепло
вовлекает все новые и новые воздушные потоки,  и  вот,  раздвигая  облака,
тепло поднимается к небу, приглашая солнце еще больше  нагреть  спрятанный
под облаками воздух. Вот уже  парят  поля,  а  в  самих  облаках  появился
голубой водоворот, озеро, голубое море, гонящее прочь  дождь.  Еще  больше
солнца...
     - С ним так всегда, - объяснила Салли. - Мы никогда не  знали,  когда
его пора будить.
     А на улице булыжники мостовой уже успели просохнуть, и только  мокрые
швы блестели в лучах заходящего солнца. Владелец кафе  на  другой  стороне
бухты сворачивал красно-синий полосатый тент с белой надписью "Чинзано".
     Генерал  говорил  по  телефону,  пытаясь  заставить  что-то   сделать
недоверчивого  клерка  на  том  конце  телефонного  провода.  Наконец,  он
добрался до нужного ему человека,  что-то  сказал  совсем  иным  тоном,  и
минуты две, не меньше, слушал, что ему говорили в ответ. Затем он пролаял:
"Merci  bien"  [Большое  спасибо  (франц.)]  и   повесил   трубку.   Круто
повернувшись, он в упор уставился на ребят.
     - Vous ne parlez pas Francais? [Вы не говорите по-французски? (франц.
)] - спросил он.
     - Un peu, - начал Джеффри, - mais... [Немного... но... (франц.)] -  и
на этом его познания закончились.
     - Я английский так же, - сказал генерал. - Как они нас  учить  плохо!
Месье Палье будет говорить. Я пытаться понимать.
     - Генерал, -  пояснил  месье  Палье,  -  только  что  разговаривал  с
метеорологическим центром в Париже. Нам хотелось узнать, было ли  то,  что
дождь прекратился именно сейчас, случайным совпадением или  нет.  В  конце
концов вы могли просто почувствовать, что  погода  вот-вот  изменится.  Но
теперь генерал удостоверился, что вы,  месье  Тинкер,  судя  по  всему,  и
вправду остановили  дождь.  Теперь  мне  хотелось  бы,  чтобы  вы  поняли:
единственное, за чем мы действительно могли следить на территории Англии в
последние пять лет, так это  за  погодой.  Большинство  западных  стран  -
Франция, Америка, Германия, Россия - отправляли в Англию своих агентов, но
из них мало кто сумел вернуться. Одних,  наверное,  убили,  другие  просто
решили там остаться. Те, что  все-таки  вернулись,  мало  что  смогли  нам
рассказать. Ну, разве что остров теперь разбит на бесчисленные деревенские
общины,  объединенные  общей  враждебностью  ко  всякого  рода  машинам  и
стремлением вернуться к образу жизни и мыслей Средневековья.  Более  того,
агенты утверждали, что и у них самих появлялись подобные желания.
     Поначалу, конечно, мы пытались посылать на разведку самолеты, но  еще
не долетев до побережья Англии, летчики  забывали,  как  управлять  своими
машинами. Кое-кому удавалось повернуть назад,  но  большинство  разбились.
Тогда мы попробовали использовать беспилотные  самолеты  -  эти  проникали
дальше, но зато неизменно попадали в самый центр  странных,  ужасающих  по
силе ураганов, буквально разрывающих машины в клочья.
     Несмотря на все это, группа иммигрантов, при поддержке некоторых,  не
слишком разборчивых в средствах лиц, создала небольшую армию  и  вторглась
на  территорию   Англии.   Они   утверждали,   что   все   случившееся   -
коммунистический заговор, и  что,  мол,  английский  народ  сплотился  под
знаменем  свободы.  Из  трех  тысяч  человек  вернулось  семь  -  на  двух
украденных  ими  лодках.  Они  рассказали  о   взрывающихся   сами   собой
боеприпасах, об удивительных чудовищах,  рыщущих  в  лесах,  об  отчаянных
схватках между частями одного и того же, вдруг обезумевшего  батальона,  о
том, как сотня людей, вдруг, ни с того ни с сего бросилась в  пропасть,  и
еще многое другое. С тех пор мы оставили Англию в покое.
     За исключением  спутников.  Они,  похоже,  летают  слишком  высоко  и
слишком быстро, и то, что творится в Англии, их не затрагивает.  Именно  с
их помощью мы смогли зафиксировать характер установившейся в вашей  стране
погоды. А она поистине  удивительна.  Много  сотен  лет  погода  в  Англии
служила темой бесконечных шуток, а теперь она у  вас  просто  идеальная  -
длинное ясное лето, с дождем именно тогда, когда это  нужно  для  хорошего
урожая; снегопад на Рождество,  а  затем  сильные  морозы,  переходящие  в
раннюю мягкую весну. А на следующий год все по новой. Но и в  рамках  этой
схемы порой появляются очаги совершенно  необъяснимых  погодных  аномалий.
Взять хотя бы грозовой фронт, три недели кряду  простоявший  над  Норвичем
прошлой осенью. По всей стране в это время  стояла  идеальная  погода  для
уборки урожая. Мы  наблюдали  некоторые  совершенно  невероятные  облачные
формирования на границе с Уэльсом и в районе Нортумберленда.  Какое  место
ни  возьми,  там  всегда  может,  вопреки   всем   законам   и   прогнозам
метеорологии, возникнуть туман, или пойти дождь, или выглянуть солнце.  Ну
совсем, как это только что произошло с вашей помощью.
     И в этой связи вы, мистер Тинкер,  интересуете  нас  вдвойне.  Прежде
всего вы можете объяснить совершенно непонятную до этого времени погоду  в
Англии. А во-вторых, похоже, что машинофобия, поражающая всех, кто ступает
на английскую землю, на  вас  не  действует.  Судя  по  всему,  вы  первый
бесспорный случай из всех двадцати миллионов, покинувших пределы Англии.
     - Двадцать миллионов?! - воскликнул пораженный Джеффри. - Но  как  же
они добрались сюда?
     - Время рождает своих героев, - усмехнулся Палье, - особенно, если на
этом можно  сделать  деньги.  Первое  лето  пароходы  стояли  вдоль  всего
побережья Англии, вдоль  той  невидимой  границы,  за  которой  начиналась
загадочная машинофобия.  К  ним  бесконечной  чередой  подходили  парусные
лодки. Многие отдавали все, что у них было, лишь бы покинуть  Англию.  Они
прибывали сюда сотнями тысяч. Только  в  Морле,  здесь,  вместе  со  мной,
работало тогда двенадцать человек. В  Кале  отдали  иммиграционной  службе
целых три квартала, и то  едва  справлялись  с  потоком  беженцев.  А  вы,
англичане, стали именно беженцами. Когда мне  было  столько  лет,  сколько
сейчас вам, мистер Тинкер, я видел других  беженцев  -  они  спасались  от
наступавших гитлеровских войск. Я видел беженцев, несущих тюки с бельем, с
детьми и попугаями, везущих свои чемоданы на тачках и повозках,  плачущих,
побежденных людей. Такими к нам пришли и вы, пять лет тому назад.
     И никто не скажет, сколько человек  погибло.  Там,  в  Англии,  легко
понять почему, нет нормальных лекарств.  Эпидемии  опустошали  города.  По
снимкам из космоса мы знаем, что Лондон и Глазго горели несколько  недель.
Но мы не знаем самого главного: отчего все это произошло.
     - А какая теперь разница? - устало спросил Джеффри.
     - Если это случилось в Англии, - ответил ему генерал, - то это  может
произойти и во Франции. И в России. И в  Америке...  Парень,  твоя  страна
заболела. Сначала мы ее изолируем, потом обследуем.  Мы  работаем  не  для
Англии. То, что мы делаем, нужно Франции. Нужно Европе, всему миру.
     - Ну хорошо, - сказал Джеффри. - Я расскажу все, что знаю. Пусть  это
и не много, ведь я потерял память. И Салли тоже, хотя, честно говоря, вряд
ли она представляет себе, что творится за пределами Веймута. Чего  бы  мне
хотелось, так это вернуться и попытаться выяснить, в чем там дело... Если,
конечно, вы мне поможете... На ради Франции,  и  не  ради  мира,  а  чтобы
знать. (А еще ради  дяди  Якоба.  И  если  получится,  он  постарается  не
упоминать про Раднор).
     - Можно и мне с тобой? - спросила Салли.
     - Нет, - хором ответили Джеффри и месте Палье.
     - Да, ты должна отправиться вместе с братом, - сказал генерал.
     - Я думаю, мне тут не понравится, - продолжала Салли. - Мне  кажется,
эти штуки просто ужасны. - И она показала в окно  на  "рено",  который  на
полной скорости, в экстазе визжа тормозами,  преодолел  крутой  поворот  и
помчался дальше мимо благосклонно взирающего на него жандарма.
     - Ты скоро к ним привыкнешь, - попытался успокоить ее месье Палье.
     - Тебе лучше остаться здесь, -  добавил  Джеффри.  -  Честно  говоря,
Англия слишком опасна. Тут, по крайней мере, никто не станет  топить  тебя
за то, что ты нарисовала пару картинок.
     Генерал недовольно хмыкнул.
     - Вы правы, мадемуазель, - заявил он. - Вы должны ехать. Ваш брат  не
помнит, что сейчас творится в Англии. Ему нужен проводник. И никого  кроме
вас все равно нет. Мишель, это необходимо. -  И  он  что-то  очень  твердо
сказал Палье по-французски.
     Джеффри, немного привыкший к звукам французской речи, сумел разобрать
только, что дети, мол, все равно ничего  существенного  не  знают,  а  вот
разведать, вполне возможно, смогут куда больше других агентов.
     - Молодой  человек,  -  генерал  снова  повернулся  к  Джеффри.  -  В
сложившейся ситуации ваши способности - оружие более грозное, чем, скажем,
противотанковое ружье. Но если мы даже и отправим вас в Англию, что вы там
будете делать? Не можете же вы обследовать весь остров, все  двести  тысяч
квадратных километров.
     - Я думал, - ответил Джеффри, - прежде  всего  отправиться  в  центры
аномальной погоды, о который вы упоминали. Тот, что на границе с  Уэльсом,
кажется самым интересным.
     - Почему? -  И  генерал  до  того  забросал  его  вопросами,  измотал
мрачными  взглядами  и  многозначительным  хмыканьем,  что  Джеффри  решил
все-таки рассказать о записке дяди Якова и о слухах, окружающих Раднор.
     - Понятненько, - кивнул генерал. - Мы направим вас к этой  точке.  Вы
уточните, что там такое, узнаете точное местоположение, и тогда мы нанесем
прицельный ракетный удар. Мы каленым железом выжжем болезнь.  А  когда  вы
вернетесь, то сделаете нам немного нормальной французской погоды.  Знаете,
последние пять лет мы вынуждены терпеть  ваш  ужасный  английский  климат.
Должен же где-то идти дождь, не правда ли, Мишель?
     И генерал засмеялся резким, лающим смехом, словно не  часть  позволял
себе такую роскошь.



                              4. ВОЗВРАЩЕНИЕ

     Две недели спустя они уже  нежились  в  безделье  под  полными  ветра
парусами тридцатидвухфутовой красавицы яхты, ведомой твердой рукой мистера
Рейсона - полного и вечно серьезного художника-декоратора, одним из первых
покинувшего Англию. Генерал привез его из самой Ниццы, и все  потому,  что
#Рейсон был когда-то владельцем яхты на реке Болье и маленького бунгало на
ее берегу. За время  своей  жизни  в  Англии  Рейсон  все  без  исключения
выходные провел, усердно бороздя эти воды, и мог найти дорогу домой даже с
закрытыми глазами.
     Матросами на его яхте были англичане; братья Бэзил и Артур. Шесть лет
тому назад они жили около Борнмута, зарабатывали в  теплые  летние  месяцы
себе на жизнь, устраивая морские  прогулки  для  многочисленных  туристов.
Теперь они были владельцами маленького гаража в  Бресте,  который  генерал
угрожал  закрыть,  если  братья  не  согласятся  принять  участие  в  этом
путешествии. Познакомившись с Бэзилом и Артуром  поближе,  Джеффри  понял,
что они  согласились  бы  без  всякого  принуждения,  попроси  их  генерал
по-хорошему.
     Кетч,   на   котором   они   плыли,   принадлежал    одному    весьма
раздосадованному миллионеру, который никак не хотел с ним  расставаться  -
вплоть до того момента, когда ему позвонил лично президент  Франции.  Этот
кетч был, наверное, лучшим безмоторным судном на свете. Дело  в  том,  что
они до сих пор почти ничего  не  знали  об  отношении  Англии  к  машинам.
Почувствуют ли англичане  присутствие  мотора,  пусть  и  не  работающего?
Встретится ли им на пути невесть откуда взявшийся ураган? Салли  полагала,
что нет. Но рисковать все равно не хотелось.
     Правда, в итоге они  все  равно  собирались  воспользоваться  помощью
мотора. Это стало темой второй горячей дискуссии в Морле. (Первая  была  о
том, едет Салли с братом или нет; Джеффри и месте  Палье  против  Салли  и
генерала. Команда Салли одержала победу за  явным  преимуществом;  отчасти
из-за того, что действительно никто, кроме Салли, не знал положения дел  в
Англии, а отчасти потому, что генерал мог  одной  левой  переспорить  трех
Джеффри и двадцать месье Палье сразу.) Вопрос заключался в том,  как  дети
доберутся от побережья Англии до границы Уэльса. Все-таки  больше  двухсот
пятидесяти миль - не шутка. Пойдут ли они пешком,  каждую  секунду  рискуя
обнаружить себя в стране, где каждая деревня  (и  Салли  это  подтвердила)
считает всех чужаков врагами? Конечно, нет, если можно этого избежать.
     Поначалу они полагали, что  ни  о  каких  механизированных  средствах
передвижения не может быть  и  речи.  Генерал  поднял  ноги  пол-страны  в
поисках выносливых и смирных пони.  Но  уроки  верховой  езды  закончились
полным провалом: Салли еще удалось чему-то научить,  но  Джеффри  оказался
безнадежен. Ему достаточно было провести  пять  минут  в  седле  на  самом
флегматичном пони северной Франции, чтобы стать раздраженным, угрюмым и  с
головы до пят покрыться синяками. Через несколько  дней  тренировок  стало
ясно, что Джеффри никогда не научится ездить  верхом  -  хотя  полчаса  он
теперь мог продержаться. Лошади, мулы, пони  -  это  не  для  него.  Самый
глупый английский крестьянин неизбежно начнет задавать вопросы, видя,  как
Джеффри держится в седле.
     И тут месье Палье предложил безумную, но вполне осуществимую идею. Он
обратил внимание, что двигатель  "Кверна"  на  территории  Англии  работал
совершенно нормально. И ничего не случилось. А значит  -  в  случае,  если
мотор все время находится в стране, а не пытается проникнуть в нее  извне,
силы природы не пытаются его уничтожить. По крайней мере, не сразу. А если
так, то не лучше ли найти в Англии автомобиль в рабочем состоянии.
     - Невозможно! - заявил в ответ генерал.
     - Не совсем так, - возражал месье Палье. А  потом  рассказал,  что  у
него есть друг, с которым они по вечерам  играют  в  белот,  некий  мистер
Сальвадори - фанатичный любитель старых автомобилей. Фанатик - он  и  есть
фанатик: чем бы он ни занимался, будь это марки, футбол или локомотивы, он
знает о  них  все,  что  только  возможно.  Так  вот,  этот  самый  мистер
Сальвадори без устали  разглагольствовал  об  утерянном  кладе,  волшебной
сокровищнице, расположенной на другом берегу пролива, в монастыре Болье  -
автомобильный музей Монтегю.
     Когда произошли Изменения, лорд Монтегю оказался среди  беженцев.  Но
прежде чем покинуть Англию, он "законсервировал"  каждую  машину  в  своем
любимом музее - залил их пластипеной, защищающей от коррозии.  (Точно  так
же поступают на флоте  с  временно  ненужными  кораблями).  Почему  бы,  -
продолжал месье Палье, - не попробовать украсть из  этого  музея  один  из
автомобилей?.. Какой-нибудь с двигателем помощнее и попроще в  управлении.
А потом на полной скорости доехать до места, которое они хотят  разведать.
Мистер  Сальвадори  считал,  что  для  этой  цели  лучше  всего   подойдет
знаменитый Роллс-Ройс 1909 года, прозванный Серебряным Призраком.
     Несколько минут генерал сидел как изваяние. Следующие два часа он  не
отрывался от телефона. А на следующее утро в Морле,  под  радостные  крики
местной детворы, въехал роскошный древний экипаж  с  чопорным,  щеголяющим
военной выправкой джентльменом за рулем. А еще через полчаса  Джеффри  уже
начал учиться вождению этого короля автомобилей, Серебряного  Призрака.  И
учил его человек, для  которого  управление  машиной  все  еще  оставалось
торжественным  событием,  а  не  повседневной  деталью   быта,   как   для
большинства из нас.
     Это было совсем не просто. В 1909-ом водителю требовалось по  меньшей
мере столько же ума, сколько его автомобилю.  Это  сейчас  их  строят  для
идиотов, и машинам, даже самым деловым, приходится быть значительно  умнее
своих владельцев. В общем, Джеффри, сгорая от стыда, то дергал за  длинную
ручку переключения скоростей, заставляя благородную коробку передач громко
и протестующе скрежетать, то, забывая  вовремя  нажать  на  газ,  невольно
глушил терпеливый, невозмутимый двигатель. Но при всем этом Джеффри  очень
быстро набирался опыта. Еще до того, как вернулся посыльный,  отправленный
генералом к лорду Монтегю на остров Корфу, джентльмен с военной  выправкой
снизошел до заявления, что Джеффри, мол, прирожденный водитель.  Посыльный
генерала вернулся с планом монастыря и музея  и,  что  совсем  здорово,  с
ключами.
     И вот они тихо, словно тень, плывут вверх по устью реки в  прозрачных
английских сумерках. А в кабине кетча -  пятьдесят  галлонов  бензина,  на
палубе - тачка и домкрат, которые Бэзил и  Артур  прихватили  с  собой  из
гаража. А кроме этого - две  большие  канистры  специальной  жидкости  для
расконсервирования, запасные шины, два аккумулятора,  набор  инструментов,
коробки с консервами, спальные мешки, и так далее. Самым странным  в  этом
перечне, возможно, был лежащий у Салли в кармане мешочек с  приманкой  для
лошадей - на случай, если с Ройсом ничего не получится и придется все-таки
где-то красть  пони.  На  этот  случай  генерал  раскопал  где-то  цыгана,
профессионального конокрада. Он был уже старик, от него плохо пахло, но он
вытаскивал из карманов пакетик за пакетиком маленькие оранжевые  кубики  с
райским запахом сена. Он не переставая клянчил у генерала деньги, а поняв,
что получил все и больше ему ничего не светит,  мигом  переменился.  Сразу
стал спокойным и уверенным и на прощание сказал, что  Салли  ждет  впереди
большая и счастливая перемена.
     Они уже видели берега реки  -  темные  тени  справа  и  слева,  между
серо-стальной водой и серо-синим  небом.  Исчезли  от  причалов  красавицы
яхты. Зато со стороны Баклер Хада доносился стук молотков и блестели огни,
как будто старая верфь  снова,  после  двухсотлетнего  отдыха,  торопилась
спускать на воду деревянные суда. Берега приближались. Темные силуэты крыш
на фоне неба выдавали расположившиеся там дома, но  огни  почти  нигде  не
горели. Люди здесь, как  когда-то,  вставали  с  рассветом  и  ложились  с
закатом. Где-то в темноте завыла собака, и  Джеффри  поежился,  уверенный,
что эта псина учуяла их кетч с чужеродным и  современным  грузом.  Учуяла,
как и все обитатели побережья,  с  дубинками  и  копьями  (совсем  как  те
"солдаты" в Веймуте) поджидающие пришельцев на  берегу.  Ждущие  в  тишине
своего часа, чтобы наброситься и забить незваных гостей в кровавое месиво,
разорвать их на куски... Но псы не откликнулись на вой одинокой собаки, из
ночной мглы до путников не долетали  крики  жителей,  разносящих  весть  о
чужаках от дома к дому, огни факелов не замелькали на сонных берегах. Кетч
все так же с тихим шорохом плыл мимо черных неподвижных берегов,  оставляя
за собой дома, входя в царство угрюмого леса.
     Прошла, наверно, целая вечность, прежде чем Бэзил и Артур,  о  чем-то
вполголоса посовещавшись с мистером Рейсоном,  с  едва  слышным  звяканьем
спустили главный парус.  Под  одним  кливером  кетч  еле  двигался.  Глядя
вперед, Джеффри заметил, что вода там  темнее,  словно  находится  в  тени
склонившихся над ней  деревьев.  В  этот  момент  мистер  Рейсон  тихонько
свистнул  и  круто  повернул  штурвал.  Кливер  рухнул  на   палубу,   как
подстреленный рябчик. С шипением полетел за борт  якорь  (его  цепь  перед
отплытием заменили крепким нейлоновым  канатом).  Они  приплыли.  То,  что
Джеффри принял за темную воду, было землей.
     Салли подтянула к  борту  следовавший  за  кетчем  на  буксире  ялик.
Джеффри быстро влез  в  него  и,  стоя  в  качающейся  лодчонке,  принялся
торопливо распихивать передаваемые ему с борта припасы, канистры с горючим
и всевозможное снаряжение. Через несколько минут места  в  ялике  осталось
только-только для Бэзила,  последовавшего  в  лодку  вслед  за  Джеффри  и
севшего на весла. Он и вправду оказался настоящим профессионалом. Он  греб
короткими, экономными гребками, резким движением кисти круто вырывая весла
из воды так, что ни плеск, ни какой другой звук не нарушал ночной  тишины.
Ну, разве что несколько капель сорвались с кончиков весел.
     Они добрались до  берега  и  разгрузили  ялик.  Бэзил  отправился  за
оставшимся грузом. Выбрав  местечко  посуше,  Джеффри  уселся  на  берегу,
задумчиво глядя на отражающиеся в воде звезды. Кетча отсюда совершенно  не
было видно.
     Слава Богу, ему не пришлось вызывать ветер. Дувший с моря бриз -  как
раз то, что им требовалось - начал понемногу  стихать.  Скоро  он  изменит
направление и примется дуть со стороны берега - лучше и не придумаешь  для
кетча, стремящегося до утра скрыться в море. У них оставалось почти четыре
часа. Четыре часа тяжелой работы - все равно, что ничего,  ведь  к  вечеру
они с Салли, вполне возможно, будут уже мертвы. Смешно думать о всех  этих
важных  офицерах,  носившихся  взад-вперед  по  Европе,  орущих  на  своих
подчиненных, и все для того, чтобы высадить на английское  побережье  двух
ребятишек. Высадить и помочь им украсть из музея старый автомобиль - и это
при том, что все трое (Салли, он сам и  старина  Ройс),  весьма  вероятно,
закончат  свой  путь  кучей  мертвого  мяса  и  ржавого  металла  на   дне
какого-нибудь сельского пруда.
     Он беспокоился о Салли, хотя та казалась веселой и оптимистичной.  За
те дни, что она провела на материке, Салли сумела возненавидеть Францию  с
ее потоками машин и куда-то спешащими толпами. Единственное,  что  ей  там
понравилось, это кока-кола и мороженое. А общий язык она легче всего нашла
со старым  цыганом-конокрадом.  Она  забила  все  без  исключения  карманы
оранжевыми кубиками приманки для лошадей, и частенько во время  обсуждения
предстоящего путешествия доставала их понюхать.
     Допустим, по какой-то немыслимой случайности они и вправду выяснят, в
чем дело, и Англия вновь станет той страной, которую он помнил. Станет  ли
Салли хоть немного счастливее? А тут еще генерал. Поначалу Джеффри смотрел
на него с восхищением - величественное воплощение  несгибаемой  воли,  чьи
приказы исполнялись просто потому, что отдавал их именно  он...  Но  потом
Джеффри задумался  о  мотивах  действий  этого  человека:  его  готовности
принести  в  жертву  двух  подростков  ради  призрачной   надежды   узнать
что-нибудь новое; радостная готовность уничтожить ракетным ударом половину
страны... понимал ли он на самом деле, о чем говорил?  Или  был  бездумным
автоматом, не разбирая пути ломящимся к придуманной цели? Джеффри  спросил
насчет ракет, поинтересовавшись, какой прок уничтожить источник Изменений,
не разобравшись в причинах его возникновения. Но  генерал  лишь  засмеялся
своим лающим смехом и заявил:
     - Сначала стреляем, потом задаем вопросы!
     Они грузили ялик уже  чертовски  долго.  Может,  Салли  передумала...
хорошо бы, если так. Это просто-напросто непорядочно - отправлять  ребенка
в такое рискованное путешествие... к нему самому  это  тоже  относится.  И
почему отправили именно  их?  Вообще,  пытался  ли  генерал  найти  других
англичан, на которых не действует машинофобия, или  ухватился  за  случай,
почувствовав возможность во всей красе проявить свою  могучую,  саму  себя
оправдывающую волю? Так ему и надо,  если  выяснится,  что  хваленый  Ройс
сожжен крестьянами. Не может быть и речи, чтобы  красть  чьих-то  пони  (в
Англии за подобное теперь карают смертью - так рассказывала Салли)... Черт
побери! Его сухое местечко оказалось не таким уж сухим...  Встав,  Джеффри
поглядел на звездное небо и поднялся к дороге.
     К  тому  времени,  когда  ялик  вновь  причалил  к  берегу,  Джеффри,
разглядывая   многочисленные   рытвины   нехоженного   шоссе,   размышлял,
достаточно ли они взяли с собой запасных шин.
     - Извини, что мы так долго, - прошептала поднявшаяся к нему Салли.  -
Никак не могли засунуть в ялик одновременно и тачку, и  таран,  да  еще  и
самим в нем поместиться. В итоге так и не получилось. За тараном  придется
вернуться.
     Джеффри соскользнул к воде и, найдя тачку, вытащил ее  на  дорогу.  К
тому времени, как он перетащил  наверх  все  припасы  и  снаряжение,  ялик
вернулся. В нем сидело три человека.
     - Раз уж вам пришлось сделать лишний рейс, - прошептал мистер Рейсон,
- я решил тоже прокатиться. Заберу ялик обратно на кетч. На всякий случай.
Не  хотелось  бы,  чтобы  какой-нибудь  местный  олух  его  тут   заметил.
Запомните, - сказал он, обращаясь к Бэзилу и Артуру, - я не смогу  уплыть,
если вы появитесь  позже  четырех  часов.  Если  к  этому  времени  вы  не
появитесь, я сваливая отсюда и буду болтаться весь день вдалеке от берега.
Постарайтесь пробраться к заброшенной пристани  у  Баклер  Хада.  Я  смогу
подобрать вас там около одиннадцати. Если там никого  не  будет,  попробую
приплыть сюда - но в одиночку это будет не так-то просто. Следующей  ночью
- то же самое. Если вы и тогда не объявитесь, то я вас больше не жду.  Вам
придется где-нибудь украсть лодку. Все ясно?
     - Так точно, сэр, - хором ответили братья.
     Мистер Рейсон скрылся в темноте, а Бэзил и Артур подняли громоздкий и
тяжелый таран и потащили его к дороге. Они  положили  таран  на  тачку,  и
Джеффри быстро распихал остальные припасы. То,  что  не  поместилось  -  в
основном, бензин - он спрятал в густой тени у стены монастыря.
     Главные  ворота  оказались  запертыми,  а   ключ   никак   не   хотел
поворачиваться в замке. Артур вытащил из кармана масленку, и дело пошло на
лад. Джеффри уже начинал искать в тачке ножовку - перепилить петли, но тут
ржавые засовы вспомнили о своих обязанностях. Артур капнул масла в петли и
ворота со скрипом распахнулись. Войдя, Джеффри запер их за собой.
     Замок на парадном входе в музей никак  не  хотел  поддаваться,  но  с
маленькой дверцей черного  хода  удалось  справиться  без  особого  труда.
Вокруг бесформенными глыбами стояли закутанные  в  пластипену  и  защитные
чехлы автомобили. Пол  был  покрыт  толстым  слоем  пыли.  Джеффри  сперва
удивился, что все так хорошо видит, но потом сообразил, что взошла луна  -
ожидая возвращения ялика, он этого даже не заметил. Впрочем,  он  стоял  в
тени деревьев...
     Один из братьев зажег потайной фонарь, и в его свете Джеффри  увидел,
как при каждом шаге, оставляющем за собой четкий след  на  сером  полу,  в
воздух поднимается маленькое облачко пыли. Тишина вокруг стояла, словно  в
склепе. Джеффри возражал против резинового колеса для тачки  -  оно  мигом
выдало бы в них пришельцев. Он настаивал на старинном  деревянном  колесе,
обитом железом и завернутом, чтобы не так грохотало, в  мешковину.  Теперь
он был рад, что его не послушались. Они завернули  за  угол,  в  зал,  где
должен был находиться Роллс-Ройс, и  стук  пульса  в  ушах  казался  самым
громким звуком в ночи, несмотря на то,  что  они  тащили  с  собой  тяжело
груженую тачку.
     - Вот он, - сказал Бэзил.
     - Точно, - кивнул Артур. - Этот выступ на капоте - видимо, Серебряная
дама. Слышь, Джефф, повесь-ка вон там пару одеял, и ни одна живая душа  не
увидит, что тут свет.
     Бэзил уже осторожно  скреб  ногтем  по  белому  сухому  пластику  под
выступом. Он оторвал полоску пластипены и  посветил  фонариком:  там  ясно
блестели переплетенные буквы R.
     - Точно, он, - еще раз кивнул Артур и хихикнул.
     Тем временем Джеффри протянул веревку между двумя висящими на  стенах
плафонами и повесил на нее спальные мешки.  Когда  он  это  сделал,  Артур
открыл шторки фонаря и принялся методично освобождать  машину  от  столько
лет защищавшей ее пластипены. Развязав и стянув чехлы, Джеффри  обнаружил,
что приборный щиток и ручки управления тоже покрыты белым слоем  пластика.
Он помог Салли забраться на сиденье  водителя,  где  она  принялась  сонно
обдирать пластипену, а сам с тачкой отправился за остальными припасами.
     Он сделал уже три ездки,  когда  Бэзил  и  Артур  отодрали  все,  что
отдиралось, и залезли под капот, снимая пластик специальным растворителем.
Соприкасаясь с влажными губками, белое покрывало пластипены съеживалось  в
маленькие желтые капельки,  которые  братья  вытирали  ветошью.  Посасывая
палец,  Салли  крепко-накрепко  уснула  на  переднем   сиденье,   покрытом
обрывками пластика, словно снегом. Она  тяжело  вздохнула,  когда  Джеффри
переложил ее на заднее сиденье, но не проснулась.  Он  укрыл  ее  одеялом,
смахнул с сиденья белые  ошметки  и,  взяв  банку  растворителя,  принялся
отмывать приборную доску. Салли поработала, в общем-то,  не  плохо.  Через
несколько минут Джеффри закончил приборную панель и перешел к рулю,  ручке
переключения скоростей и педалям. Когда  все  было  готово,  он  вылез  из
машины поглядеть, как идет дело у братьев. Они тоже заканчивали.
     - Я притащу последнюю канистру, - сказал  Джеффри,  -  а  потом  могу
помочь с тараном и сменой покрышек.
     - Лады,  Джефф.  Не  считая  колес,  он  в   полном   ажуре.   Должен
завестись... если вообще на это способен.
     Снаружи во всю мочь  сияла  луна.  Джеффри  замер  на  пороге  музея,
чувствуя какую-то перемену.  Ночь  больше  не  была  совершенно  тихой.  В
воздухе слышался какой-то неясный гул. Джеффри осторожно пошел к воротам и
тут осознал, что  это  шум  возбужденно  спорящих  голосов.  Невдалеке  он
заметил смутные проблески огня - факелы! Прячась в густой  траве,  Джеффри
подкрался к ограде и осторожно выглянул из-за каменного постамента. Внизу,
на берегу реки, где они недавно сошли на  берег,  стояло  три  или  четыре
человека. Один из них, с факелом в руках, опустившись  на  колени,  что-то
рассматривал на земле. Вот он что-то  сказал  своим  спутникам,  показывая
рукой на склон, и другой человек тут же побежал в сторону спящей  деревни.
Джеффри решил, что крестьяне обнаружили следы от резинового колеса  тачки.
Стараясь двигаться бесшумно, он заторопился обратно к  музею.  Братья  как
раз подтащили таран к Роллсу и стояли, почесывая в затылках  -  решали,  с
чего начать.
     - Бросайте все! - крикнул Джеффри. - На это нет времени! Они  засекли
нас. Один из них побежал поднимать деревню!
     - Ясненько... - протянул Бэзил, словно ему только что сказали,  будто
урожай в этом году соберут не такой большой, как хотелось бы.
     - И что нам теперь делать? - поинтересовался  Артур  тоном  человека,
заранее знающего ответ и спрашивающего просто так, из вежливости.
     - Вы думаете, он заведется?
     - Пожалуй. Мы  тут  кое-что  почистили,  заправили  бензином,  залили
масло. Нужно свалить  подальше  отсюда,  а  таран  установить  в  укромном
местечке, где-нибудь в лесу.
     - А шины?
     - Пожалуй, придется рискнуть, Джефф. По-моему, они не так уж и плохи.
Я подкачаю их, а вы с Бэзилом погрузите-ка в машину все, что следует взять
с собой. А еще попробуйте завести мотор.
     Джеффри и Бэзил отстегнули нелепые большие защелки и  сдвинули  назад
мягкий верх "Роллса". Салли сонно пробормотала: "Я  в  порядке...",  когда
Джеффри переложил ее обратно на переднее  сиденье,  освобождая  место  для
припасов, но так и не проснулась. Затем Джеффри уселся за руль, шепча себе
под нос:
     - Я не волнуюсь. Я не волнуюсь...
     Артур все это время мерно, как заведенный, накачивал шины.
     Джеффри повернул ключ зажигания, Бэзил крутанул  заводную  ручку,  но
ничего не произошло. Еще раз. Еще! Мотор  чихнул,  кашлянул  и  вдруг  все
шесть цилиндров, очнувшись от долгой спячки, гулко заурчали. Джеффри  пару
раз газанул, прислушиваясь к спокойному и уверенному гулу мотора. "Это,  -
подумал Джеффри, - самая прекрасная из созданных человеком игрушек..."  Но
тут ему в голову пришла совсем другая мысль, и ему стало не до абстрактных
размышлений. Похолодев, он смотрел на узкий и извилистый путь,  ведущий  к
главным дверям музея - путь между укутанных в пластипену машин к  накрепко
запертым дверям.
     - Как мы  выедем  отсюда?  -  закричал  он,  хотя  в  крике  не  было
необходимости. На низких  оборотах  мотор  шумел  не  больше,  чем  легкий
ветерок в кронах деревьев.
     - Понятненько... -  проворчал  Бэзил  и  направился  к  стене  позади
автомобиля.
     Он небрежно пнул ее ногой.
     - Это не стена, а так... папиросная бумага, - заявил он. - Где-то тут
у меня была пила. Сейчас я мигом расправлюсь с центральным столбом.
     Артур даже не поднял головы. Он качал и качал.  Его  длинное  бледное
лицо раскраснелось, по лбу и щекам катились капельки пота.
     - Постарайся, - пробормотал он, не отрываясь от работы, - чтобы крыша
не свалилась нам на голову.
     Бэзил почесал подбородок и задумчиво поглядел на потолок.
     - Воде не должна, - наконец, решил он. - Во всяком случае,  до  того,
как мы выедем.
     Вытащив пилу из ящика с инструментами, он начал пилить. Расправившись
со столбом внизу, около пола, он  встал  на  пустые  канистры  и  принялся
пилить на  высоте  семи  футов  от  земли.  Тем  временем  Артур  закончил
накачивать последнее колесо, испытующе пнул шину ногой  и  убрал  насос  в
багажник. Бэзил тоже справился со своей задачей. Спрыгнув  с  канистр,  он
быстро покидал их на  заднее  сиденье  Роллс-Ройса.  Посмотрев  на  сладко
спящую Салли, он осторожно пересадил ее  на  пол  машины,  перед  передним
сиденьем. Затем, быстро сдернув  с  веревки  спальные  мешки,  обернул  их
вокруг  девочки   так,   что   та   стала   напоминать   упакованную   для
транспортировки вазу. Затем залез на сиденье и, перегнувшись через спинку,
вытащил из коробки с инструментами два большущих гаечных  ключа.  Один  из
них он передал Артуру.
     - Ключи-то вам зачем? - поинтересовался Джеффри.
     - Стучать ими по головам, - ответил Бэзил. - Если,  паче  чаяния,  до
этого дойдет. Выйдешь за нами, Арт. И не мешкай. Черт его знает,  выдержат
ли балки... Ну, давай, Джефф, задним ходом, помаленьку. Вместе с  тобой  -
три тонны металла, так?
     - Точно, - кивнул Джеффри и  включил  заднюю  передачу.  Он  отпустил
ручной тормоз и нажал на газ. До стены было около пяти  футов,  и  стоящий
чуть в стороне Артур освещал ее карманным фонариком. А они уже  покатились
назад. Когда до стены оставался фут, Джеффри еще  сильнее  нажал  на  газ,
чтобы врезаться в стену не слишком быстро, но со всей возможной мощью.  Он
услышал глухой удар.  Могучий  двигатель  напрягся...  Доски  затрещали  и
лопнули. Расколотое дерево заскрежетало по полированному  металлу.  И  вот
Джеффри вдыхал уже не пыльный затхлый воздух залов,  а  прохладный  свежий
воздух лесов и полей. Они вырвались наружу.
     Он остановился. Из оставшейся позади черной пещеры вышел  Артур,  все
еще сжимая в руке фонарь. Домик музея несколько  накренился,  но  все  еще
стоял.
     - Прекрасно, - решил Бэзил. -  Дорога,  пожалуй,  где-то  там.  -  Он
махнул рукой. -  Джефф,  поезжай-ка  прямо  через  эту  живую  изгородь...
Слушай, Арт, не стоял бы ты  на  подножке.  Тебя,  глядишь,  могут  оттуда
ненароком стащить. Я тут приготовил тебе  местечко  на  канистрах.  Будешь
оборонять тот борт, чтобы никто не взял нас на абордаж.
     - А как насчет ворот? - спросил Джеффри.
     - Они открываются наружу, - ответил Бэзил. - Я заметил это, когда  мы
входили.
     - Лады,  -  кивнул  Джеффри  и,  включив  первую  передачу,  направил
автомобиль через заросшую лужайку прямо  к  изгороди.  Под  четырехфутовой
некошеной травой земля была твердой,  а  проломиться  сквозь  изгородь  не
составило особого труда. И вот они на дороге, которая  теперь,  когда  они
выехали на  нее  на  широченном  Роллс-Ройсе,  казалась  узкой  тропинкой.
Джеффри  свернул  к  воротам,  освещенным  призрачным  светом   нескольких
факелов, и переключился (с громким скрежетом) на вторую передачу.
     Внезапно, из-за стены слева в небо  взметнулся  столб  огня.  Повалил
густой дым, послышались громкие крики.
     - Ого! -  воскликнул  Артур.  -  Они,  похоже  нашли  немного  нашего
бензину. Ты что, оставил там пару канистр?
     Но прежде, чем Джеффри успел ответить, ворота впереди распахнулись, и
дорогу запрудили люди, черные на фоне пламени. Кто-то,  очевидно,  услышав
скрежет переключаемой передачи, а теперь крестьяне увидели и сам Роллс.
     - Не останавливайся! - приказал Артур. -  Езжай  как  можно  быстрее,
только помни, что сразу за воротами нам придется повернуть. Не обращай  на
них внимания. Если остановишься, они разорвут нас в клочки.
     Джеффри не решился переключать передачу в столь критический момент, и
просто до упора выжал педаль газа. Толпа с криком ринулась  им  навстречу.
Наклонившись вперед, Артур нажал на грушу клаксона, громко и  торжественно
бибикнувшего. Бэзил же выпрямился во весь рост и во всю глотку заорал:
     - Эй, вы там! Прочь с дороги! Быстрее!
     Вспоминая копьеносцев на  побережье  Вермонта,  Джеффри  не  отпускал
газа, хотя наверняка должен был кого-нибудь задеть. Но крестьян  оказалось
куда меньше, чем он думал. К тому же они успели войти в ворота,  и  потому
им было куда разбегаться. Машина каким-то чудом никого не сбила, и в граде
камней, дробь, простучавших по кузову, они вылетели в ворота. Джеффри  тут
же резко затормозил, повернул налево и снова  дал  газу.  Впереди  поперек
дороги он увидел полосу горящего бензина. Мужчина в  одежде  священника  с
крестом в руках с разбегу запрыгнул прямо на крыло, что-то вопя по латыни,
но Бэзил крепко заехал ему гаечным ключом по пальцам, и тот, воя,  полетел
на землю.
     Они въехали в огонь. И тут же выехали из него в ночную мглу. Джеффри,
ослепленный блеском пламени, уменьшил скорость до минимума, боясь во мраке
заехать в кювет. Артур передал Бэзилу свой фонарь, и тот пристроил его  на
капоте. Стало получше, пусть и  ненамного.  Джеффри  видел  теперь  дорогу
футов на двадцать вперед. Этого было достаточно. Они прорвались.
     Через несколько миль они остановились, вслушиваясь  в  ночь:  нет  ли
погони. Затем братья наладили и зажгли ацетиленовые фонари Роллса. А потом
они поехали дальше сквозь ночной сумрак,  выискивая  местечко  поукромнее,
чтобы спрятаться до утра.



                               5. НА СЕВЕР

     Когда Джеффри проснулся, в воздухе восхитительно пахло завтраком.  Он
лежал на заднем сиденье, скорчившись в три  погибели,  а  Артур  жарил  на
костре бекон.
     - Мы подзабыли, как пользоваться примусом, - нервно пояснил Бэзил,  -
и потому разожгли костер. Давай скорее ставить таран, пока мы еще  помним,
каким концом держат гаечный ключ.
     Позавтракав,  братья  сидели  у  костра,  и  им  явно   не   хотелось
приниматься  за  работу.  Джеффри  заметил,  как   Бэзил   искоса   мрачно
поглядывает на автомобиль, тут же отводя глаза.  В  конце  концов  Джеффри
пришлось взять инициативу в свои руки.
     - Пошли, - сказал он и попытался вытащить таран в одиночку.
     Таран  был  тяжелым  и  громоздким  -  острый  нос  из  крест-накрест
сваренных швеллеров все время зарывался  в  землю,  запутывался  в  густой
траве. Джеффри протащил таран несколько шагов, прежде чем Артур встал  ему
помочь. Вдвоем они быстро донесли его  до  передка  Роллса.  Причем  Артур
упорно пытался поставить таран задом наперед.
     - Артур? - спросил Джеффри. - С тобой все в порядке?
     - Да вроде, - пожал плечами тот. - Я, кажись, ничего,  просто  как-то
ни в чем не уверен. Эй, Бэз, подержи-ка эту штуку  вместе  со  мной,  пока
Джефф прицепит там чего требуется. Одному это никак не возможно...
     Что-то бормоча себе под нос, Бэзил подошел  к  Артуру  и  помог  тому
поднять таран. Братья держали его на весу, пока Джеффри привинчивал  таран
к автомобилю. Покончив с передними  винтами,  Джеффри  полез  под  машину,
чтобы прикрепить таран к раме. Мероприятие заняло гораздо больше  времени,
чем следовало: братья сегодня были какими-то удивительно неловкими - Артур
все время хихикал, а Бэзил сердито хмурился, стыдясь своей невесть  откуда
взявшейся  неуклюжести.  Закончив  работу,  Джеффри   подошел   к   капоту
полюбоваться результатом.
     - Ты думаешь, он нам пригодится? - спросил Джеффри у Артура, указывая
на таран.
     - Возможно... Во всяком случае, мы  здорово  поработали  над  ним  во
Франции. Но теперь я даже и не знаю... Он не шибко красив, правда?
     Джеффри не понял, что  имеет  в  виду  Артур:  то  ли  таран,  то  ли
(английская машинофобия явно давала себя знать)  сам  автомобиль.  Но  что
касается  тарана,  тот  действительно  являл  собой  не  слишком  приятное
зрелище: грубый и зловещий, кроваво-красный, он торчал на три  фута  перед
благородным радиатором Роллса,  словно  зубы  хищного  зверя.  "Вот  глупо
будет, - подумал Джеффри, - если он не понадобится..."
     - Ты поможешь поменять шины? - спросил Джеффри у Артура.
     - По правде говоря, Джефф, не хочется. Ты справишься и сам...
     - Пожалуй, справлюсь. Только  придется  вернуться  на  дорогу:  здесь
слишком мягкий грунт, он наверняка будет проседать под домкратом...  Вы  с
Бэзилом тем временем могли бы постоять на стреме, чтобы  никто  не  застал
нас врасплох... Что такое, Салли?
     Девочка со всех ног бежала к автомобилю от края поляны.
     - Там в лесу какое-то чудовище, - задыхаясь, воскликнула она. - Я его
слышала! Как ты думаешь, это дракон?
     - Скорее, пони, - рассмеялся Джеффри.
     Но ни  Бэзил,  ни  Артур  не  видели  в  предположении  Салли  ничего
смешного.
     - Пожалуй, нам лучше всем забраться в машину, - сказал  Артур.  -  Ты
сможешь завести ее в одиночку? - спросил он у Джеффри.
     Теперь они все четверо слышали треск ломающихся веток: словно  сквозь
заросли  продирался  танк.  Затем  звук   изменился.   Загадочный   лесной
обитатель, похоже, мчался прямо к поляне.  Мчался  напрямик,  не  разбирая
дороги. Джеффри крутанул ручку и вспрыгнул за руль. Они напряженно  ждали,
глядя в сторону, откуда доносились  звуки,  где  солнечные  лучи  золотыми
нитями  пронзали  сумрак  под   вековыми   дубами.   Кусты   задрожали   и
расступились. Перед ними, всего в каких-то двадцати футах  стоял  огромный
клыкастый мохнатый кабан. Он злобно тряс головой, разглядывая поляну.  Его
маленькие красные глазки яростно вспыхнули, когда он  заметил  автомобиль.
Не раздумывая, кабан помчался к нему - дикий, безумный снаряд из  железных
мускулов и твердой кости. Джеффри с треском врубил передачу. Колеса бешено
закрутились, скользя по мокрой траве... Но вот машина поехала, все быстрее
и быстрее, прочь из леса, прочь с поляны, где братья  замаскировали  следы
стоянки листьями... вторая передача, третья... Пятьдесят  миль  в  час  по
рытвинам и ухабам.
     Проехав ярдов триста по дороге,  Джеффри,  оглянувшись,  притормозил.
Кабан сидел на обочине под деревьями и мрачно  глядел  им  вслед.  Даже  с
этого расстояния он казался невероятно большим.
     -  Свиньи  такие  не  бывают,  -  убежденно  заявил  Бэзил.   -   Это
просто-напросто неестественно.
     - Не знаю, - пожал плечами Джеффри.  -  Племенные  кабаны  на  фермах
порой вырастают до таких размеров. Ничуть не  удивлюсь,  если  со  времени
Изменения множество свиней удрало в лес и одичало. Как близко  он  до  нас
добрался?
     - Ему не хватало каких-то шести футов, - ответил Артур. - Вряд ли  он
нам бы что-нибудь сделал, разве что угодил бы клыком в шину... Надеюсь, их
тут развелось не слишком много?
     - Такое впечатление, - заметил Бэзил, - что его интересовали вовсе не
мы, а автомобиль.
     Братья казались сбитыми с толку, и не в своей тарелке. Они ничуть  не
походили на тех уверенных в себе парней, которые  совсем  недавно  помогли
Джеффри украсть Роллс-Ройс. И Джеффри понял, что отныне братья станут  ему
только мешать. А значит, он должен помочь им поскорее добраться к реке.
     - Давайте-ка посмотрим карту, - предложил Джеффри. - По-моему,  лучше
всего будет, если я довезу вас до Линдхерста, а там поверну направо. Далее
я направлюсь сюда... другого пути все равно нет. Тогда я высажу вас  почти
у самого Брокенхерста - по В3055 вы запросто доберетесь  до  Болье...  это
миль шесть или около  того.  Вы  вряд  ли  захотите  возвращаться  той  же
дорогой. По правде сказать, в деревню вам заходить совсем не нужно  -  там
наверняка все еще дым столбом... Ну а я поеду по этому проселку, почти  до
Линдхерста,  а  потом  вот  по  этому...  и  в  итоге   окажусь,   как   и
планировалось, на дороге в Валлопс. Не вешай нос,  Бэзил,  как  только  вы
уйдете от Роллса, вам сразу станет легче.
     - Хочется надеяться...
     Городок Линдхерст оказался совершенно  заброшенным.  Исчезли  туристы
(основной источник дохода местного населения), а лес, еще более  глухой  и
дикий, ничуть не помогал выжить оставшимся  без  средств  к  существованию
горожанам.
     Роллс промчался по  пустынным  улицам,  повернул.  Еще  раз.  Старик,
опершись на длинный посох, стоял и глядел на пасущихся овец.  Услышав  шум
мотора, он повернулся и погрозил  кулаком,  что-то  невнятно  крича.  Явно
какое-то проклятие.
     Когда   до   Брокенхерста   оставалось   совсем   недалеко,   Джеффри
остановился.
     - Слушайте внимательно, - сказал он вылезшим из машины братьям. -  Вы
пройдете по этой дороге примерно  с  полмили,  а  потом  свернете  налево.
Поняли? Как раз там, где дорогу пересекает ручеек. Тебе,  Бэзил,  пожалуй,
стоит прихватить с собой свой мешок. Оставь только все современное.  Давай
я посмотрю, что у  тебя  там...  Так,  пила,  молоток,  зубило,  стамеска,
кованые гвозди - это пойдет... теперь  коловорот  со  сверлами,  нет,  вот
ножовку, пожалуй, лучше оставить. Вот так, по-моему, ничего... Вот  четыре
золотых - это на случай, если вам придется покупать еду.
     - Надо придумать какую-нибудь историю,  -  вставила  Салли.  -  Такие
деньги наверняка вызовут вопросы.
     - Ты права, - согласился Джеффри. - Значит,  так...  Вы  работали  на
верфи в Бристоле. Плотник и его  подручный...  Теперь  ваш  старый  хозяин
умер, и вы ищете новую работу.  Решили  попытать  счастья  в  этих  краях.
Запомните?
     Бэзил с сомнением поглядел на Артура. Но тот уверенно кивнул.  Только
тут Джеффри понял, что говорил с братьями медленно,  словно  с  маленькими
детьми. По-прежнему не торопясь, он продолжал:
     - Если сумеете, постарайтесь вообще не заходить в Болье. Как  и  было
условлено с мистером Рейсоном, ждите  его  на  заброшенном  причале.  Если
через две ночи он так и не появится, украдите лодку и плывите  на  юг.  Не
забудьте прихватить с собой еду. И постарайтесь украсть парусную шлюпку  -
грести тут далековато. Еще вопросы есть? О'кей, тогда в путь. До свидания,
и большое вам спасибо за помощь. Я выжду некоторое время, чтобы вы  успели
уйти отсюда подальше. И только потом поеду дальше. Так нас ничто не  будет
связывать, и ваше появление не вызовет подозрений. Удачи вам.
     - Я как-то не уверен, что мы поступили правильно, - медленно и хрипло
сказал Бэзил, с отвращением глядя на Роллс.
     - Пошли, - поторопил его Артур. - Нам пора  двигаться.  Пока,  Джефф.
Пока, Салли. Удачи и вам...
     Братья повернулись и быстро зашагали прочь по дороге - темные силуэты
в солнечных лучах, едва заметные  в  густой  тени  деревьев  по  обочинам.
Сперва они шли, волоча ноги, словно очень  устали  (как  оно,  наверно,  и
было). Но постепенно их походка делалась все более упругой, они  перестали
сутулиться, начали о чем-то оживленно беседовать. На  повороте  братья  на
мгновение  остановились  и  помахали  ребятам  -  на  сей   раз   прощаясь
по-настоящему дружески. Затем они скрылись из виду.
     - Надеюсь, с ними все будет нормально, - вздохнул Джеффри.  -  Я  так
волновался, когда они вдруг сделались замкнутыми и  мрачными.  Но  видишь,
стоило им отойти от машины, как они живо пришли в норму. А без них  мы  бы
никогда не  справились.  Слушай,  Салли,  а  ты-то  как?  Тебя  ничего  не
беспокоит?
     - Иногда, - пожала плечами девочка. - Но внутри, если  ты  понимаешь,
что я имею в виду, машина меня не беспокоит. Во всяком случае, не так, как
Артура и Бэзила. У них в голове что-то повернулось, и  они  стали  немного
другими. А я нет. Я просто не привыкла к машинам. Вот и  все.  Я  привыкла
считать их плохими и греховными. Наш пастор почти каждое воскресенье читал
проповедь против машин. Он говорил,  что  они  -  отвратительная  мерзость
пустынь и порождение Антихриста. Он смотрел, как забрасывали камнями  дядю
Якова...
     - Но ты не станешь ни с того ни с сего совать спичку в бак с горючим?
     - Думаю, нет. Я чувствую себя точно так  же,  как  и  во  Франции.  Я
просто ненавидела этих носящихся по всей Франции механических букашек.  Но
некоторые машины мне кажутся красивыми - как тот поезд  на  мосту.  И  эта
тоже... наверное.
     Она провела грязной рукой по красной коже сиденья.
     - Тогда, наверно, у тебя тоже иммунитет. Как и у меня.  Иначе  ты  бы
вела себя так же, как братья. Может, это у нас семейное? Сперва дядя Яков,
потом мы с тобой... Как ты думаешь, мы одни такие?
     - Не знаю. Но я как-то не чувствую себя какой-то особенной.
     - И я тоже. Знаешь, мне кажется, у меня был иммунитет и до того,  как
меня стукнули по голове. Иначе как бы я присматривал  за  "Кверном"?  Дядя
Яков, наверно, говорил мне...
     - Джефф, по-моему, к нам приближается какой-то зверь... Слышишь?
     - О'кей, Салли. Поехали.
     Стараясь не тревожить окружающий их со всех сторон смертоносный  лес,
уже пославший против них кабана, Джеффри медленно поехал вперед.  Но  было
слишком поздно. На дорогу перед машиной выскочил серый жеребец  с  дикими,
горящими злобой глазами. Увидев автомобиль, он яростно зафыркал и  взвился
на дыбы, рассекая воздух передними копытами. Джеффри прибавил скорость,  и
чуть повернув руль так, чтобы острие тарана глядело прямо на  коня,  нажал
на клаксон. В ответ  жеребец  громко  заржал.  В  самый  последний  момент
Джеффри крутанул руль  сперва  налево,  а  потом  тут  же  вправо.  Машина
вильнула на обочину и снова вылетела на дорогу. Поднявшийся на  дыбы  конь
не успел загородить им путь, но  его,  к  счастью,  неподкованное,  копыто
гулко ударило по металлу где-то в районе багажника.
     Они тихо ехали по окраине  Брокенхерста,  пока  не  увидели  играющих
посреди дороги в "классики"  ребятишек.  Девочки  с  визгом  бросились  по
домам, а мальчишки, недолго думая, принялись забрасывать Роллс камнями. От
ударов машина загремела, словно пустая консервная банка.  Ветровое  стекло
перед Салли внезапно покрылось трещинами - след особенно удачного  броска.
На пороге одного из домов показался мужчина с кружкой в  руке.  Он  что-то
заорал и в ярости запустил кружкой в автомобиль. Он не  попал.  Кружка  со
звоном разбилась о беленую стену дома на другой стороне улицы, залив стену
кроваво-красной жидкостью.
     - Томатный сок! - засмеялся Джеффри, нажимая на газ.
     - Они все ненавидят нас, - плакала Салли. - Даже дети... Это ужасно.
     - На самом деле они ненавидят не нас, а  автомобиль,  -  поправил  ее
Джеффри. - Если бы они целились в нас, то  наверняка  хоть  кто-нибудь  да
попал бы. Не бери в голову, Салли. Больше нам по дороге не  встретится  ни
одного городка. Мы их все объедем. Но тебе придется мне  помочь  -  будешь
говорить, где и куда сворачивать. Вот выедем на прямой  участок,  где  нас
никто не сможет застать врасплох, и я покажу, как читать карту.
     Очень скоро они нашли подходящее местечко: около ручья,  в  тени  ив.
Джеффри остановил машину и выключил мотор.
     - Смотри, - сказал он. - Это совсем не трудно. Мы едем на север - это
сюда. Даже карту крутить не придется. Эти желтые, зеленые и красные  линии
- дороги. Все остальное сейчас для тебя  неважно.  Понемногу  разберешься.
Вот Брокенхерст, через который мы только что проехали. Сейчас мы находимся
вот тут. Мы хотим добраться до дороги, отмеченной  карандашом.  Это  около
трех миль. Потом повернем направо  и  вскоре  доберемся  до  моста...  Эта
голубая линия обозначает реку. Немного дальше, примерно через милю,  когда
мы будем уже почти на окраине Линдхерста, поворачиваем налево, через Эмери
Даун, и мы на той дороге, что нам нужна. А теперь бери карту  и  следи  за
местностью. Будешь предупреждать меня  о  поворотах.  Понятно?  Ну,  тогда
вперед!
     Но буквально через несколько минут дорогу  им  преградило  поваленное
дерево. Оно явно  лежало  здесь  не  один  год,  но  никто  и  пальцем  не
пошевелил, чтобы убрать его. Вместо  этого  путники  проложили  дорожку  в
обход. Делать нечего,  Джеффри  пришлось  свернуть.  Он  снизил  скорость,
двигаясь теперь не быстрее пешехода. Роллс кренился из стороны в  сторону,
преодолевая окаменевшие за жаркие летние месяцы  ухабы.  Джеффри  вспомнил
рассказы джентльмена с военной  выправкой  о  том,  как  во  время  первой
мировой войны Серебряного Призрака использовали для доставки донесений  по
изрытым воронками полям позади траншей. Вспомнил он также  и  о  том,  что
шинам на их Роллс-Ройсе более пяти лет. Ужасно мешал  таран,  цепляясь  за
кусты на крутом повороте. Хорошо еще, что мощности двигателя  хватало  для
такой езды. Сейчас таран только помеха, но скоро он может пригодиться: А35
когда-то была главной дорогой между Саутгемптоном и Борнмутом и шла  через
мост... Через несколько минут Джеффри с облегчением снова выехал на шоссе.
     А мили через две он осторожно подъехал к самой А35.  Асфальт  на  ней
был не лучше, чем на боковых дорогах. Честно говоря, даже хуже  -  похоже,
ездили по ней значительно чаще. Но это шоссе было очень широким, а значит,
у  Джеффри  появилась  возможность  объезжать  самые  крупные   ямы.   Они
пронеслись мимо телеги, и сидевший на ней крестьянин  прокричал  им  вслед
ставшие привычными проклятья. Теперь, когда лес остался позади,  людей  на
дороге, несомненно, будет больше. Дорога начала спускаться к реке. Впереди
показался мост.
     Там, у въезда на мост, дорогу закрывали  массивные  ворота,  а  рядом
стоял домик сборщика пошлины. В  разговоре  с  месье  Палье  Салли  как-то
упомянула о сборе пошлины за проезд через  мост  и  о  преграждающих  путь
воротах. Месье Палье тут же пересказал ее слова генералу. А тот немедленно
приказал изготовить таран.
     Ворота казались ужасно прочными  -  четырехдюймовые  доски,  снизу  и
сверху надежно закрепленные на толстых  столбах.  Джеффри  переключился  с
четвертой передачи на третью, потом на вторую. Из  домика  на  шум  мотора
выглянула толстая женщина в белом фартуке. Увидев автомобиль,  она  громко
завизжала.  Джеффри  снова  переключил  передачу  (четко  и   уверенно   -
джентльмен с военной выправкой был бы  им  очень  доволен),  и  на  первой
скорости продолжал ехать к воротам. Оставалось каких-то двадцать  футов...
Джеффри решил, что все еще едет слишком быстро, и притормозил... Когда  до
ворот оставалось около ярда, он  решительно  нажал  на  газ.  Удар,  таран
вонзился в толстые доски, машина задрожала... Нет, им  не  проломить  этих
ворот! Но тут с  глухим  треском  лопнули  петли,  и  створки  отлетели  в
стороны.  Роллс-Ройс  рванулся  вперед.  Из  домика,  оттолкнув   визжащую
женщину, выскочил рыжебородый  мужчина  с  тяжелым  молотом  в  руках.  Но
прежде, чем он успел  нанести  удар  по  проносящемуся  мимо  Роллс-Ройсу,
что-то желтое, вылетев у Джеффри из-за  головы,  попало  мужчине  прямо  в
лицо. Потеряв равновесие, тот повалился на землю, сбив заодно  и  женщину.
Джеффри не стал задерживаться. Он помчался дальше.
     - Что это было? - спросил он через плечо.
     - Я швырнула в него твоим вонючим примусом, - заявила Салли. - Мне он
все равно не нравился. Надеюсь, больше мы так развлекаться не станем?
     - Если повезет, то подобных приключений у нас будет  совсем  немного.
Мы постараемся держать подальше от больших дорог. Но  увы,  реки  объехать
невозможно, а значит, придется прорываться через мосты. Честно говоря,  не
думал, что ворота окажутся такими прочными.
     - Нам скоро поворачивать налево, - напомнила Салли. -  Кстати,  когда
мы будем обедать?
     -  Давай  проедем  еще  немного.  По  правде  сказать,   не   хочется
останавливаться, пока я не устал и могу вести машину. У  нас  где-то  были
галеты. Можешь пока пожевать  их...  Вот  проколем  колесо,  так  поневоле
остановимся.



                            6. НОВЫЕ ТРУДНОСТИ

     Час спустя, где-то между Винчестером и Сэйлсбери  они  наткнулись  на
давным-давно заброшенный меловой карьер. До начала Изменений  в  нем  была
свалка автомобилей. Несколько десятков искореженных машин уныло ржавели  в
зарослях крапивы и бузины.
     Земля здесь оказалась довольно твердой, и Джеффри  смог  безбоязненно
воспользоваться домкратом и поменять шины. Салли, прихватив с  собой  еду,
выбралась  из  карьера  и  уселась  наверху   на   травке,   наблюдая   за
окрестностями. Работа не заняла много времени, и у  Джеффри  остались  еще
две свежие запаски и четыре старых шины. Закончив, он поднялся к Салли.
     Роллс невозможно было разглядеть, даже  отойдя  на  несколько  ярдов,
зато с края карьера открывался прекрасный вид на много миль вокруг. На  юг
простирались квадраты полей  -  прежняя  картина  современного  земледелия
сменились  безумной  мозаикой  разноцветных   участков,   обработанных   и
заброшенных. В полумиле к югу Джеффри увидел зеленое поле с  протянувшейся
по нему линией черных точек. За ними цвет поля  становился  иным.  Джеффри
задумчиво жевал кусок хлеба с сыром и наблюдал, как медленно движутся  эти
точки - косари, вручную косящие сено на лугу. За черными  точками  косарей
по пятам следовали другие точки, еще раз меняющие оттенок  зеленого  поля.
Снова  люди  (скорее   всего,   женщины),   разбрасывающие   и   ворошащие
свежескошенное сено так, чтобы на  каждую  травинку,  на  каждый  стебелек
падали теплые солнечные лучи. На другом поле  сено,  судя  по  всему,  уже
высохло, и крестьяне грузили его на телегу. Тут  и  там  длинными  ровными
полосами зеленели нежные всходы  ржи,  пшеницы  и  овса  -  все  чуть-чуть
разные, каждый  своего  оттенка  зеленого.  Припекало  солнце,  в  воздухе
порхало множество бабочек. С тех  пор,  как  люди  перестали  использовать
ядохимикаты, бабочки развелись в неимоверном количестве. Внезапно  Джеффри
почувствовал себя смертельно усталым.
     - Знаешь, Салли, я, пожалуй, немного посплю.  А  то,  не  ровен  час,
заедем мы с тобой прямехонько в кювет. Если заметишь что-нибудь необычное,
немедленно меня разбуди. Да, еще сложи все вещи обратно в  машину  -  если
нас все-таки захватят врасплох, мы скажем,  что  не  имеем  с  ней  ничего
общего. Мы, дескать, только нашли ее и поджидали кого-нибудь, кто  мог  бы
подсказать, что делать дальше. На всякий случай  я  одену  свою  робу.  Не
забудь, я твой придурковатый братец, глухонемой и  совершенно  безвредный.
Ты меня опекаешь, а идем мы на север, жить  со  старшей  сестрой,  недавно
вышедшей замуж в... гм-м... Страффордшире. Ты унеси остатки еды, а я поищу
местечко, где не слишком много муравьев.
     - И если ничего не случится, когда мне тебя разбудить?
     - Дай поспать хотя бы пару часиков.
     Он  положил  под  голову  свернутую  фуфайку,  поерзал,   устраиваясь
поудобнее. Кругом жужжали всевозможные  насекомые.  Трава  щекотала  щеку.
Солнце светило до безобразия ярко. Черт, так он никогда не уснет...
     - Просыпайся, Джефф. Вставай!
     Он сел; щека - в красную сеточку  от  грубых  ниток  фуфайки.  Солнце
переместилось, косари подходили к краю  своего  поля,  а  телега  с  сеном
куда-то исчезла.
     - Извини, Джефф. Ты проспал почти три часа. Они везут сено по  дороге
и, похоже, собираются подниматься на наш холм. Они едут  ужасно  медленно.
Вон, видишь, они там, около рощи.
     Зелено-золотой стог медленно плыл между маленьких деревьев.  На  нем,
закинув руки за голову, лежал мужчина в синей робе. И телега,  и  стог  на
ней казались игрушечными - пройдет, казалось, целая вечность,  прежде  чем
лошади затащат этот воз по крутой дороге на вершину холма.
     - Пока я спал, ничего не произошло?
     - Нет. Вот только прискакал заяц и принялся грызть одну из шин. Но  я
швырнула в него камнем, и он убежал.
     Джеффри спустился в карьер и осмотрел колеса.  На  одном  он  заметил
глубокие борозды - следы заячьих зубов. Зайчишка не просто  развлекался  -
это была целенаправленная атака. До съезда в карьер  телеге  тащиться  еще
как минимум минут  двадцать,  а  рисковать  и  ехать  с  драной  шиной  не
хотелось. Подумав, Джеффри вытащил из багажника домкрат  и  сосредоточенно
принялся за работу. Он  поменял  колесо  всего  за  восемь  минут.  Совсем
неплохо. Оставалось время долить бензобак, а то четырех  галлонов  как  не
бывало. В воздухе поплыл приторный смрад бензина.
     Едва выехав из карьера, ребята увидели, что по дороге на  холм  бегут
трое крестьян. Пунцовые от натуги лица, в руках крепко зажаты вилы -  они,
видимо, заметили в пыли следы автомобильных шин. Хорошо еще,  что  Джеффри
удалось хоть немного поспать - народу в округе, судя по всему,  не  густо,
раз за три часа никто не прошел мимо карьера. Ревя мотором, Роллс  вылетел
на вершину холма и покатился вниз, оставив крестьян далеко позади.
     На  первом  же  длинном  прямом  участке  дороги  Джеффри   остановил
автомобиль и выбрал из имеющихся у них одеял  самое  неанглийское.  Сложив
пополам, он повесил одеяло на стойку от палатки, которую он двумя длинными
шестифутовыми веревками привязал к багажнику  машины.  Затем,  проделав  в
одеяле несколько дырок, он крепко-накрепко прикрутил его к стойке.
     - Чего это будет? - спросила Салли.
     - Если получится, - ответил Джеффри, - эта штука станет заметать наши
следы.
     - Одеяло долго не протянет.  Так  мне  кажется.  У  тебя  нет  ничего
покрепче? Например, куска парусины?
     - Нет.
     - Может, нарубить веток?  Их  можно  связать  в  два  больших  венка.
Неважно, если они сотрутся - всегда можно нарубить еще.
     - Неплохая мысль, - кивнул Джеффри. - Но давай сперва посмотрим,  что
получится с одеялом.
     Они тронулись.  Салли,  устроившись  на  заднем  сиденье,  пристально
наблюдала за дорогой. Одеяло протерлось через три  мили.  Весело  напевая,
Салли помогла брату нарубить веток и привязать их за  автомобилем.  И  они
снова отправились в путь.
     - Мы поднимаем тучу пыли, - сказала Салли через  несколько  минут.  -
Гораздо больше, чем раньше.
     Черт! Ему следовало сразу об этом подумать - кругом меловые холмы, и,
конечно, пыли на дороге предостаточно. Теперь о них знают  на  много  миль
вокруг. Джеффри остановился и отвязал ветки. Лучше  оставлять  следы,  чем
заранее объявлять о своем приближении.
     Чуть не доезжая Овер Валлопс, они,  выехав  из-за  крутого  поворота,
увидели стоящую поперек дороги телегу, груженую сеном. Собравшиеся  вокруг
крестьяне пытались задом  втолкнуть  ее  в  узкие  ворота  фермы.  Джеффри
отчаянно нажал на тормоза. Не было ни малейшего шанса успеть развернуться,
прежде чем крестьяне доберутся до Роллса. Единственная надежда  -  удирать
задним ходом, а потом искать объезд... Но тут запряженные  в  телегу  кони
словно с ума сошли от страха. Закусив удила, они с диким ржанием  потянули
телегу прочь от ворот. Они даже проломили забор на другой стороне  дороги.
Джеффри увидел, что между телегой и воротами образовался  просвет.  Врубив
первую передачу, он пошел на таран. Он чуть-чуть  не  рассчитал,  и  крыло
Роллса царапнуло по крепкой, окружающей ферму каменной стене. Среди  визга
металла и криков Джеффри заметил,  как  сверху,  с  копны  сена,  над  ним
нависла зловещая тень - огромный мужчина с занесенными для  удара  вилами.
Словно Святой Георгий, готовящийся поразить дракона. Мужчина  метнул  свое
оружие, и Джеффри пригнулся. Но вилы вонзились в капот и застряли  в  нем,
качаясь из стороны в сторону.  Джеффри  мчался  через  деревню  и  не  мог
остановиться, чтобы вынуть  их.  К  тому  времени,  когда  последние  дома
остались далеко позади, в сверкающем алюминиевом капоте зияли две страшные
раны. Слава Богу,  что  лорд  Монтегю  не  видел,  как  обращаются  с  его
возлюбленной игрушкой.
     Мост над железной дорогой в Грейтли, как оказалось, рухнул, и Джеффри
пришлось въезжать на насыпь, а потом медленно и осторожно переезжать через
рельсы. Они скатились с другой стороны  железной  дороги,  словно  паутину
разорвав тараном ржавое проволочное ограждение.
     Три четверти часа спустя они уже катили к Инкпен Бэкон, что к югу  от
Хангерфорда. Краешек заходящего солнца уже спрятался за горизонт, и в ямах
и канавах у дороги появились первые черные тени. Сквозь урчание  мотора  и
свист ветра Джеффри услышал приглушенные крики и  далекий  лай  собак:  на
фоне  залитого  солнечным  золотом  горизонта   появились   черные   точки
всадников. Они мчались по вершинам холмов, стремясь выйти  к  дороге  там,
где она пересекает гряду. Они надеялись  успеть  туда  раньше  автомобиля.
Джеффри усмехнулся. До начала подъема оставалось несколько сотен  ярдов  -
вполне достаточно, чтобы как следует разогнаться. Тогда  ему  не  придется
переключать скорость: машина взлетит наверх по инерции. Джеффри  нажал  на
газ, и урчание мотора перешло в торжествующий рев.  Джентльмен  с  военной
выправкой рассказывал Джеффри, что  Серебряный  Призрак,  облегченный  для
гонок, в Брукленде как-то разогнался до  скорости  сто  миль  в  час.  Эта
машина, на своей скрипящей спринтовой передаче должна была  бы  дать  миль
семьдесят. Но Джеффри и этого не требовалось  -  третьей  передачи  вполне
достаточно. Стрелка спидометра как  раз  перевалила  за  цифру  пятьдесят,
когда они вылетели на подъем. Салли громко засмеялась.
     Всадники скрылись из виду. Автомобиль, теряя инерцию, натужно  ревел,
но шел вверх на вполне пристойных сорока милях. И вот Роллс  выкатился  на
вершину, и дети вновь увидели  всадников,  отчаянным  галопом  скачущих  к
дороге - десять или двенадцать. До них было ярдов пятьдесят. И  у  них  не
оставалось ни малейшей надежды перехватить автомобиль. Даже у низкорослого
мужчины на громадном чалом скакуне  с  соколом  на  руке,  который  мчался
впереди всех. Ребята увидели, как развевается по ветру его зеленый плащ, и
в следующий миг Роллс, прыгая по  ухабам,  перевалил  седловину  и  весело
покатился  вниз  по  северному  склону.  Повернувшись,  Салли  глядела  на
безнадежно отставших охотников.
     - Это было здорово, - сказала она.
     - Да, - согласился Джеффри. - Что они теперь делают?
     - О чем-то спорят и размахивают руками, а теперь один из них поскакал
вон туда... Подожди секундочку,  я  взгляну...  Ага!  Судя  по  карте,  он
направляется в Хангерфорд.
     - М-да... Этот тип впереди был, похоже,  какой-то  важной  птицей.  И
теперь он рассылает гонцов, оповещая всю округу о нашем появлении.  А  это
означает, что минимум миль двадцать  останавливаться  нам  просто-напросто
небезопасно... А  я-то  надеялся  вскоре  разбить  лагерь  и  как  следует
отдохнуть. Давай-ка я, чтобы не рисковать, долью в бак бензина...  Как  ты
полагаешь, они собирают пошлину за проезд в  этом,  как  его  там...  Если
собирают, там могут оказаться новые ворота.
     - Ты имеешь в виду Кентербери?..
     Опасения Джеффри подтвердились. В  Кентербери  дорогу  им  преградили
старые ворота из  какой-то  заброшенной  штольни,  еще  даже  с  масляными
лампами. Разнеся их в щепки ударом тарана, Роллс  пересек  А4  и  с  ревом
помчался наверх по холму к Викхэму. Не доезжая  до  него,  он  свернул  на
старинную,  еще  римлянами  построенную  дорогу  на  Сиренчестер.   Такого
оживленного движения, как здесь, дети  еще  не  видели.  В  пыльных  бурых
сумерках возвращались домой сборщики сена, старухи вели  коров  обратно  в
хлев, под тенистыми буками  на  обочинах  прогуливались  парочки,  спешили
куда-то  всадники.  Дважды  Джеффри  приходилось  выруливать  на  обочину,
объезжая доверху груженые  телеги  с  обезумевшими  от  страха  маленькими
лошадьми (пять  лет  -  слишком  короткий  срок,  чтобы  возродить  породу
могучих, терпеливых,  огромных  тяжеловозов,  поколениями  трудившихся  на
наших предков до появления трактора). Во второй раз,  именно  в  тот  миг,
когда  Джеффри  почувствовал,  что  наружное  переднее  колесо  автомобиля
провалилось в невидимую в густой траве  канаву,  кто-то  швырнул  в  Салли
серп. Он попал ей в руку - хорошо еще,  что  тупой  частью.  Вне  себя  от
ярости, Джеффри крутанул вырывающийся из рук руль и  до  отказа  нажал  на
газ. Это оказалось как раз то, что Роллсу и требовалось.  Машина  с  ревом
вырвалась на свободу, по пути зацепив  край  телеги  так,  что  гигантская
копна сена рухнула на землю, погребая под собой мужчину, кинувшего серп.
     - Ничего страшного, - сказала Салли. - Честное слово! Обычный  синяк,
и все. Вот повезло! С другого конца эта штуковина острая, как бритва!
     В Бейдоне им навстречу попалась не то праздничная, не то  религиозная
процессия. Они столкнулись с ней нос к носу на  главной  улице.  Процессия
состояла из множества ручных тележек, по краям  которых  стояли  зажженные
свечи - необыкновенно красивое зрелище  в  надвигающихся  сумерках.  Рядом
церемонно шествовали празднично одетые крестьяне,  похожие  на  сувенирных
кукол. Джеффри, все еще вне себя от злости на общество, где взрослые  люди
считают в  порядке  вещей  кидаться  смертоносными  орудиями  в  маленьких
девочек, не раздумывая врезался  в  самую  гущу  шествия.  Таран  разносил
тележки в щепки. Во все стороны полетели свечи. Люди с воплями  прыгали  в
разные стороны. Визжали женщины. Кричали  мужчины.  Под  градом  проклятий
Роллс вылетел из деревни во мрак английской ночи.
     - Пора бы где-нибудь поспать, - заметил  Джеффри.  -  Посмотри-ка  по
карте, нет ли где поблизости укромного уголка - подальше от обжитых  мест.
Если надо, мы можем и свернуть с дороги.
     - По-моему, - решила Салли,  подсвечивая  себе  фонариком  Артура,  -
здесь можно остановиться где  угодно.  Миль  через  шесть-семь  мы  должны
выехать на равнину, которая просто утыкана деревнями. Там придется здорово
повилять - не хотелось бы заниматься этим в темноте.
     Через несколько  миль  они  нашли  удобное  местечко.  Дорога  здесь,
перевалив через холм, круто уходила вправо, к более  пологому  склону.  Но
когда-то давным-давно, может, даже во времена Римской  Империи,  строители
предпочли срезать угол. Старинная  заброшенная  дорога  вела  к  небольшой
площадке, скрытой от основной  дороги  густыми  зарослями  терновника.  Не
выключая  мотора,  Джеффри  осмотрел  все  вокруг,  убедившись,  что  если
потребуется, он сможет вернуться на дорогу другим путем. Затем, пока Салли
готовила холодный ужин, он, размотав клубок шпагата, натянул его над самой
землей вокруг автомобиля. Своего рода ловушка  для  непрошеных  гостей.  В
мягкой ночной темноте, усевшись спиной к  теплому  радиатору,  они  жевали
чесночную колбасу, плавленый сыр с хлебом и помидорами, запивая  все  этот
остатками кока-колы.
     - Салли, ты не боишься нашего автомобиля?
     - Нет. Теперь не боюсь. По правде сказать, эта машина  больше  похожа
на могучее животное - небывалого скакуна  для  спасения  попавших  в  беду
принцесс. Джефф, нам ведь ужасно везет, не так ли?
     - Наверно, - пожал плечами мальчик. - Неприятный  момент  был,  когда
телега перегородила нам дорогу. И тот мужчина мог попасть в тебя и острием
серпа. - (Джеффри потом нашел на полу Роллса тот серп, который  и  вправду
оказался острым, как бритва). - Да и в других местах нам могло придтись не
сладко. Сильнее всего я испугался на том мосту с воротами. Мы же  знали  о
них и все спланировали, но казалось, ничего не получится...  Нам  с  тобой
просто обязано везти, так что нечего об этом и думать.
     - Все вы такие. И мужчины, и мальчишки. Если с вашей точки  зрения  о
чем-то думать не имеет смысла, вы и не думаете. Где мы  ляжем  спать  -  в
машине или на траве?
     - В машине. Мы не  так  уж  далеко  отъехали  от  Бейдона.  Не  стоит
рисковать. Я подкачаю цилиндры и повышу давление в баке - так,  на  всякий
случай. Вдруг нам придется смываться отсюда  побыстрее.  Интересно,  стоит
устроить сейчас небольшой туман или нет? Этой ночью туман  сделать  совсем
нетрудно.
     - Смешно, как ты знаешь все о том, как делать погоду и ничего  больше
не помнишь.
     - А о погоде мне и не надо ничего помнить. Я знаю, как ее  делать,  и
все.
     - В любом случае, давай обойдемся без тумана. Жалко,  если  будет  не
видно звезд. Они такие красивые...
     Что  правда,  то  правда.  Такой  ночью  можно  запросто  поверить  в
астрологию. Уложив Салли на заднее сиденье, Джеффри долил в бак бензину  и
добавил в мотор кварту масла.  Заглянув  в  радиатор,  он  понял,  что  им
придется остановиться у первого же ручья - воды оставалось совсем немного.
Затем Джеффри добавил давления в баке и привязал свободный конец бечевки к
своему большому пальцу. Если кто-нибудь  ее  заденет,  он  немедленно  это
почувствует.  Завершив  дела,  Джеффри  начал  устраиваться  поудобнее  на
передних сиденьях. Он пробовал и так, и  эдак,  но  увы.  Он  был  слишком
длинный и не помещался поперек автомобиля -  словно  взрослый,  пытающийся
влезть в детскую кроватку. Под конец он устроился на спине, поджав ноги, и
чтобы скорее уснуть, стал считать звезды.
     Его разбудила Салли. Она дергала его за ухо. Было еще темно.
     - Салли, не надо... Немедленно  отправляйся  спать.  Тебе  приснилось
что-то плохое?
     - Ш-ш-ш-ш... Слушай...
     Миля за милей вокруг тянулись темные мрачные леса, дремлющие в тишине
колдовской ночи. Нет, не совсем в  тишине...  Откуда-то  с  юга  доносился
негромкий не прекращающийся  звук  -  то  ли  вой,  то  ли  уханье.  Нечто
странное...
     - Что это?
     - Гончие. Идут по следу. Я уже когда-то их слышала.
     На мгновение Джеффри вспомнил собаку на берегу Болье, чей лай  так  и
остался безответным.
     - На кого они могут охотиться глухой ночью?
     - На нас.
     - Да, вполне возможно.  Вся  деревня  Бейдон,  словно  растревоженный
улей, могла подняться на охоту за колдунами. Но скорее всего тот мужчина с
соколом послал курьера в Хангерфорд и организовал преследование.  Если  он
был кем-то важным, то вполне мог мобилизовать для охоты все необходимое  -
и свежих коней, и гончих псов. В конце концов, они с Салли уехали  не  так
уж и далеко.
     - Который час? Они далеко от нас?
     Салли оценивающе поглядела на звезды.
     - Сейчас где-то между тремя и четырьмя. И я полагаю, погоня вовсе  не
так далеко, как кажется.
     Салли оказалась права. Вой псов вскоре перешел во  вполне  узнаваемый
лай откуда-то с главной дороги: гончие теперь уже не просто шли по следу -
они почуяли  запах  жертвы.  Джеффри  решил,  что  настало  время  завести
магнето. Он включил зажигание и перешел с нейтральной на первую  передачу.
Слишком быстро.  Он  повторил  процедуру  еще  раз,  и  разбуженный  мотор
деловито заурчал. Автомобиль тронулся, и в этот миг  Джеффри  почувствовал
страшную боль в большом пальце. Чертова бечевка! Сбросив скорость, Джеффри
перегнулся через спинку сиденья, пытаясь зубами перегрызть  натянутую  как
струна веревку. Бесполезно. И вдруг  бечевка  ослабла,  что-то  со  звоном
стукнулось о борт автомобиля рядом с головой Джеффри. Это Салли перерезала
бечевку серпом. Псы  буквально  заходились  в  лае,  звучавшем,  казалось,
совсем рядом. Джеффри торопливо вывел машину на главную  дорогу,  так  что
камни полетели из-под колес, круто повернул и,  быстро  набирая  скорость,
помчался под гору. Покрывавшая дорожное  полотно  белая  известковая  пыль
блестела в ярком лунном свете, делая путь хорошо различимым. Рыча мотором,
Роллс пронесся вниз и повернул на длинный прямой участок дороги,  с  одной
стороны которого тянулись высокие  раскидистые  буки,  а  с  другой  круто
уходил в небо склон пустого голого  холма.  Дорожное  полотно  было  почти
неповрежденным, и Джеффри шесть миль подряд гнал  со  скоростью  пятьдесят
миль в час.
     - Джефф! Джефф! Ты едешь слишком  быстро!  На  такой  скорости  я  не
успеваю следить за картой. Где-то здесь нам надо повернуть - перед этим мы
должны переехать ручей. Там мостик. И, возможно, еще одни  ворота...  Нет,
ворот нет... Это и был, похоже, тот  самый  ручей.  Теперь  через  полмили
поворот направо, и сразу налево, а потом... ага! понимаю... ты выбрал этот
путь для того, чтобы обогнуть Страттон. Ну и кривой же  он!  Сейчас  ночь.
Почему бы не поехать напрямик?
     Так они и поступили, и рев мотора гулким эхом отдавался среди высоких
кирпичных стен домов. Сквозь большинство крыш были видны звезды.
     - Здесь направо! Направо!
     Джеффри еле-еле заставил Роллс свернуть на А361.
     - Мне казалось, ты говорила, что мы едем прямо?..
     - Ну... в любом случае, это прямее,  чем  ехать  вокруг.  Извини.  Мы
снова поворачиваем мили через три. Знаешь, если бы я сообразила раньше, мы
могли бы проехать совсем прямо и обойтись безо всех этих петляний...
     - Да ладно... Скоро мы выберемся на А361. Если это  и  впрямь  сейчас
главная дорога на Сиренчестер, то ранним утром там будет  полно  народу  -
крестьяне повезут товар на рынок. Хорошо бы скорее светало...
     Звезды поблекли. Небо из черного  сделалось  серым.  Несколько  минут
Джеффри вел машину как бы в тумане - его привыкшие к темноте  глаза  никак
не могли решить, на какое расстояние  вдоль  дороги  они  видят.  А  затем
наступило утро, пахнущее зеленой  росистой  травой.  Ранним-ранним  утром,
пока не высохла роса и крестьяне не вышли  на  поля  со  своими  косами  и
видами, ребята позавтракали. Джеффри долил воды в радиатор. Ему не  давала
покоя мысль о погоне; о том, какой путь преодолели всадники,  считая,  что
они выехали из Хангерфорда. Джеффри  в  этом  не  сомневался.  У  него  не
выходил из головы мужчина на чалом скакуне  с  соколом  на  руке.  Вытащив
карту, Джеффри принялся за расчеты. Они с  Салли  проехали  примерно  миль
двадцать от Инкпен Бэкона до того места, где остановились  на  ночевку.  А
утром - еще примерно столько же. Значит, погоня, если она  продолжается  в
том же темпе и с прежним энтузиазмом, отстала миль  на  двенадцать.  Дадим
час на завтрак, и остается шесть  миль.  Пусть  четыре  для  безопасности.
Вроде бы достаточно.
     С другой стороны, всадники наверняка  заметили  направление  движение
Роллса. Они запросто могли послать вперед курьера -  поднять  народ  вдоль
дороги на Сиренчестер и  Челтенхем.  А  если  они  были  настроены  совсем
серьезно (вспоминая Веймутский залив и шум, поднявшийся  в  округе,  когда
был украден Роллс, подобное предположение вовсе не казалось  невероятным),
то курьеры могли поскакать и из этих городов. А значит,  все  мосты  будут
взяты под стражу. Первая опасность будет подстерегать на пересечении А40 и
А436. Кроме того,  сообщения,  рассказы,  слухи  об  автомобиле  наверняка
быстро достигнут городков - значит, преследователи  будут  отлично  знать,
где находится их жертва. Пожалуй, лучше не останавливаться на завтрак. Вот
когда они проедут Винчикомбе, тогда можно будет и отдохнуть...
     Может, им повезло, а может, потому, что  они  без  остановки  мчались
вперед, но не считая  нескольких  камней  и  грозящих  им  вслед  кулаками
жителей, путешествие протекало на удивление  гладко.  Они  неслись  сквозь
волшебное лето, между  огороженных  полей  Котсволда;  ныряли  в  глубокие
долины, где бурные ручьи вращали тяжелые мельничные колеса и где дремали в
достатке возродившиеся с падением машин старые городки овцеводов. Вниз,  а
потом снова наверх, серпантином на вершины холмов по прячущейся под  сенью
вековых буков дороге. На холмы, где свиньи, хрюкая, обжирались виноградным
суслом под бдительным оком мальчишек  в  халатах.  Или  мимо  пастбищ,  на
которых тучные стада овец лениво щипали густую  зеленую  траву,  сменившую
вымученные урожаи шестилетней давности.
     Одно такое стадо и стало источником единственного приключения  в  это
утро. Они встретили его неподалеку от замка Сюдли на пустой дороге, по обе
стороны которой поднимались высокие, пятифутовые  стены.  На  много  сотен
ярдов дорога перед автомобилем блеяла и  курчавилась  грязной  шерстью.  А
дальше, на дальней стороне отары, оживленно размахивали  руками  одетые  в
синее пастухи. Они явно заметили  автомобиль.  Раздумывать  было  некогда.
Джеффри решил уже рвануться напролом, но вовремя  сообразил,  что  никакая
машина не сумеет преодолеть это живое море.
     - Салли, - воскликнул он.  -  Что,  если  мы  повернем  назад?  Давай
попробуем в объезд. Нам далеко придется вернуться?
     - На много миль.
     - М-да... А ну-ка, поглядим, что получится...
     Джеффри отвел Роллс к левой обочине, а потом круто вильнул вправо. Но
стена - это вам не ворота. Здесь этот номер не  пройдет.  Джеффри  сбросил
скорость почти до нуля и уперся тараном в  стену.  Мотор  взревел,  машина
задрожала, не в силах сдвинуться с места. Джеффри отъехал и вновь атаковал
то же самое место. На сей раз он увидел, как вершина стены закачалась.  На
третий раз стену рухнула, и Роллс,  словно  корова,  перешагивающая  через
низкую загородку, колесо за  колесом,  боком  выбрался  на  луг.  Пастбище
оказалось гладким и ровным, как футбольное поле,  и  Роллс  весело  обежал
кругом пасущееся стадо.  Свора  сторожевых  псов,  громко  лая,  проводила
автомобиль до хлипкой калитки на другом конце луга, которую таран проломил
без всякого труда. Вскоре Роллс уже вновь катился по дороге. И тут Джеффри
понял: с машиной что-то неладно.
     - Салли, погляди, с колесами все в порядке?
     - С задним с моей стороны что-то не так. Оно какое-то сморщенное.
     В облаке поднятой ими пыли разглядеть что-либо  было  невозможно,  но
притормозив, Джеффри не  услышал  шума  погони.  Не  выключая  мотора,  он
выбрался из машины. Ему  хотелось  самому  поглядеть,  в  чем  дело.  Шина
спустила, и теперь с помятого обода свисали обрывки разорванной  в  клочья
покрышки. Джеффри уже снял старое колесо и как  раз  устанавливал  на  его
место новое, когда раздалось  злобное  рычание.  Большая  черная  овчарка,
оскалив зубы, кинулась прямо на него. Джеффри взмахнул гаечным  ключом,  и
она отскочила в сторону.  Отскочила,  но  только  для  того,  чтобы  вновь
кинуться  на  мальчика.  Джеффри  вновь  махнул  ключом,  и  собака  снова
отступила. При третьей атаке пущенный меткой рукой камень попал ей прямо в
морду. Поджав хвост, она отбежала подальше.
     - Великолепно! Отличный бросок, сестренка. Где ты научилась?
     - Разгоняя ворон.
     Джеффри успел завернуть два первых болта, когда Салли вновь  отвлекла
его.
     - Кто-то, кажется, идет по дороге. И  похоже,  я  заметила  человека,
крадущегося за стеной. На той стороне поля. Кто-то в синем  пробежал  мимо
ворот...
     Надеясь, что хоть пару миль  колесо  продержится,  Джеффри  торопливо
завернул третий болт и снял машину с домкрата. Роллс рванулся прочь, и как
раз в этот миг из-за стен справа и слева  от  дороги  выскочило  полдюжины
мужчин - словно дети, которым вдруг надоело играть в  прятки.  Бог  знает,
что бы произошло, задержись Джеффри еще хотя бы на минуту. Перед поворотом
на А438 Джеффри остановился и завернул оставшиеся болты.  Они  проломились
через еще одни ворота, пересекли  Эйвон  и  около  деревеньки  с  красивым
названием Риппл по крутой насыпи выбрались на М5. Широкое  шоссе  казалось
рваной  раной  голого  бетона  среди  пышных  зеленых  пастбищ.  Оно  было
пустынно. Там, где они выехали на  шоссе,  их  глазам  предстало  странное
зрелище - черный выжженный круг, занимающий всю ширину дороги, все  полосы
в обоих направлениях. Через несколько миль они натолкнулись еще  на  одни,
точно такой же.



                                7. ГРОЗА

     - Странно, - сказал Джеффри. - Такое впечатление,  что  здесь  кто-то
устроил несколько гигантских костров. Может, они пытались сжечь шоссе?
     - Вообще-то, на кострища  не  очень  похоже,  -  возразила  Салли.  -
Слишком чисто. После костра всегда  остаются  угли  и  всякая  несгорающая
всячина. Да и  пепел  тоже.  Его  не  могло  сдуть  весь...  Действительно
странно. Может, после костра здесь кто-нибудь подмел?
     И это была не единственная странность. В глубине души Джеффри  ощущал
беспокойство - что-то не так с  погодой;  впереди  что-то  неестественное,
чуждое ясному солнечному дню. Какой-то непонятный дефект, странный узел  в
чистом безоблачном небе. Но глазам ничего не видно - разве что эта неясная
аномалия кроется за холмами впереди. Там, где пролегала граница с Уэльсом.
И эта странность не давала Джеффри покоя. Он все время тревожно  оглядывал
горизонт, и из-за этого чуть не въехал в огромную  яму,  раскинувшуюся  на
том месте, где шоссе когда-то бежало по мосту дорожной развязки. От  моста
остались одни искореженные, почерневшие  балки.  Джеффри  позволил  Роллсу
скатиться на нижнюю дорогу и затормозил, оглядывая разрушения.
     - Наверно, это был бомба, - предположил он.
     - У них нет бомб. Может, его сожгли? Видишь, сколько копоти...
     - Странно все как-то. Словно и не люди учинили весь этот разгром.
     У Джеффри даже мурашки бежали по спине, когда они пересекли дорогу  и
вновь выбрались  на  М5.  А  еще  его  по-прежнему  беспокоила  непонятная
странность в погоде - с каждой минутой она делалась не то сильнее,  не  то
ближе. Джеффри даже начинало казаться, будто он  различает  едва  заметное
изменение цвета неба к северу от одного из холмов. Через три мили он уже в
этом не сомневался. Еще немного, и  надвигающееся  грозовое  облако  стало
видно невооруженным глазом. Немного странно, что оно плывет в небе само по
себе, в одиночку. С  другой  стороны,  Джеффри  даже  испытал  облегчение,
наконец-то поняв, что его беспокоило.
     Но вскоре чувство облегчения сменилось новым беспокойством.  Грозовые
облака двигаются совсем иначе - они медленно надвигаются, пыхая энергией и
громыхая, словно брюзгливый  отставной  майор.  Эта  же  туча  была  очень
компактной. Она целенаправленно летела, подгоняемая ветром  между  могучих
стен неподвижного жаркого воздуха. Джеффри прибавил газу, стремясь  удрать
с ее пути. Стрелка спидометра перевалила за семьдесят миль в час.  Ну,  на
этой скорости они мигом уйдут от странной тучи.
     Но не тут-то было.
     Джеффри притормозил и  снова  поглядел  в  сторону  холмов.  Коридор,
похоже, немного загибался: туча, как и раньше, шла  прямо  на  автомобиль.
Через несколько миль у Джеффри уже не оставалось никаких  сомнений  -  она
целилась в Роллс, как самонаводящаяся ракета в цель. Он остановил машину.
     - Вылезай, Салли, и дуй наверх по склону. Мы тоже  можем  поиграть  в
эту игру...
     Выбравшись из Роллса, он последовал  за  сестрой,  продираясь  сквозь
густую траву, сосредотачиваясь, готовясь к бою. Шоссе  здесь  пролегало  в
глубокой лощине - с вершины соседнего холма открывался прекрасный  вид  на
окрестности. Джеффри развернул свою парчовую робу и надел ее. Затем уселся
на траву рядом  с  Салли  и  уставился  на  надвигающуюся  тучу,  высотою,
наверно, в две мили, черно-синюю снизу, и  белую  в  рассеянных  солнечных
лучах сверху. Самое простое - сдуть ее в сторону. Ветер с юго-запада...
     Остров утопает в тепле. Холмы  раскалены.  Скошенные  поля  впитывают
солнечный жар. Леса дышат теплом. А над ними всеми  лежит  воздух,  дважды
нагретый... Сперва солнечными  лучами,  а  затем  когда  земля  возвращает
тепло, которое уже  не  в  состоянии  впитать.  По  всему  острову  воздух
полнится солнечным светом, наполняясь - становится легче, становясь  легче
- начинает подниматься, затягивая за собой все новые и новые слои воздуха,
холодные от поцелуев Атлантики. И вот он идет сюда широким фронтом,
     сюда,
     в эту тьму.
     в этот снизу доверху бурлящий мрак, сам себя перетирающий в  порошок,
рождающий  гигантские  энергии,  готовые,  нацеленные,  бьющие  миллионами
миллионов вольт в эту штуку...
     Ошеломленный и побежденный, Джеффри повалился без сознания. И  только
одна Салли, закрывая уши  руками,  смотрела,  как  гроза  швыряла  ревущие
потоки огня в стоящий на дороге Роллс-Ройс. В воздухе пахло озоном.  Земля
гудела, как басовая струна. Упав на живот, девочка зарылась лицом в  траву
и закричала...
     Все стихло, только по-прежнему звенело в ушах. Она села,  тупо  глядя
вниз на старое шоссе. Останки искореженного и сожженного Роллса  лежали  в
центре черного круга. Точь-в-точь как те, что  попадались  им  по  дороге.
Дымились покрышки и кожаная обивка сидений. Вонь  горелой  резины  и  кожи
поднималась по склону на крыльях вызванного Джеффри ветра. Он унес прочь и
умиротворенную тучу. Рядом с Салли без движения лежал Джеффри - искусанные
губы - темно-синие,  лицо  -  цвета  свежепобеленной  стенки.  Салли  даже
думала, что он умер, пока не  сунула  руку  под  робу  и  не  ощутила  еле
заметного движения грудной клетки.
     Когда кто-то теряет сознание, его следует  согреть  и  дать  горячего
чаю. Надо надеть на него свитер...  но  только  не  поверх  робы  -  вдруг
кто-нибудь пройдет мимо. Переодевать бесчувственного Джеффри - все  равно,
что одевать  огромную  тряпичную  куклу.  На  это  ушла,  казалось,  целая
вечность. Но очнулся он лишь через три часа.
     Джеффри пришел в себя от звуков голосов. Вокруг него, похоже,  стояло
несколько человек. Он не торопился открывать глаза.
     - Вы уверены, миссис? Он не того, не помер?
     - Нет, - раздался голос Салли. - Вы же видите.  Его  лицо  уже  почти
нормального цвета.
     - Смелый он парень, вызвал  такой  штормягу...  Никогда  не  видывал,
чтобы наш продавец погоды выделывал что-либо подобное. Даже  тут,  где  мы
живем, под самым  боком  у  Нигромантера.  Гляди-ка,  он,  видать,  совсем
обессилел...
     - С продавцами всегда так, - вмешался кто-то еще  с  голосом,  как  у
священника. - Вы, юная леди, говорили, что он несколько простоват?
     - Нет, нет, - быстро возразила Салли. - Он соображает ничуть не  хуже
нас с вами. Просто он  почти  не  разговаривает  и  временами  ведет  себя
странно.
     - Значит, вы никого не видели внутри этой адской машины?  Говорят,  в
ней сидели два демона, плевавшихся искрами...
     - За ними гнались, -  вставил  один  из  крестьян,  -  аж  от  самого
Хангерфорда. Лорд Уиллоуби видел их и велел всем рассказать. Он тогда  как
раз охотился. Рассказывают - прошлой ночью-то их чуть не поймали.
     - Только они ездили так дьявольски быстро...
     - Ага!.. - воскликнул священник. - Похоже, он шевелится!
     Застонав, Джеффри сел. Огляделся. Вокруг было куда больше народу, чем
он полагал: в основном загорелые крестьяне с обветренными лицами, но среди
них - странный мужчина в длинном синем  балахоне  с  янтарным  кулоном  на
груди. Снизу, с шоссе, на Джеффри укоризненно  глядели  дымящиеся  обломки
некогда роскошного и благородного автомобиля. Джеффри  улыбнулся,  как  он
надеялся, самодовольной улыбкой идиота.
     - Да, Джефф, - заворковала у него над ухом Салли, - это сделал ты. Ты
такой умный мальчик...
     Джеффри встал, переминаясь с ноги на ногу.
     - Пожалуйста, - затараторила Салли, обращаясь к собравшимся. - Вы  не
могли бы уйти? Мне бы не хотелось, чтобы у него начался припадок... Все  в
порядке, Джефф. Все в порядке. Здесь все  тебя  очень  любят.  Ты  хороший
мальчик.
     Джеффри тяжело уселся обратно на землю и закрыл лицо руками.
     - Мы того, пожалуй, пойдем, - сказал один из крестьян. - Нам того, на
поле надобно, сено убирать. Вы точно  в  порядке,  миссис?  Мы  все  того,
должны вам маленько...
     - Все в порядке, честное слово. И спасибо, нам  ничего  не  надо.  Мы
ничего не хотим.
     - Идите, идите, друзья, - это был мужчина с голосом священника.  -  Я
провожу их и прослежу, чтобы все было как надо.
     Шум удаляющихся шагов, шелест травы, и, наконец, тишина.
     - Вы допустили ошибку, юная леди, - продолжал мужчина. - Если  б  ваш
брат и в самом деле вызвал эту грозу, то в непременно попросили бы  денег.
Но, разумеется, он не имел с этой тучей ничего  общего.  Вполне  возможно,
что он вызвал тот странный ветер с юго-запада, но грозу... Нет, ее  послал
Некромант, не будь я англичанином.
     - Пожалуйста, уйдите, - попросила Салли. - Нам и в самом деле  ничего
не надо.
     - Да будет вам, юная леди. Мне достаточно  сказать  этим  крестьянам,
что я заметил на брюках вашего несчастного братца пятна машинного масла. И
что тогда с вами будет, как вы полагаете? Кстати, любопытства ради, он и в
самом деле немой?
     - Нет, - ответил Джеффри.
     - Вот это уже лучше. -  Мужчина  в  синем  балахоне  присел  рядом  с
мальчиком.
     - Что это было? - спросил он. - Судя по внешнему виду,  нечто  весьма
примитивное.
     - Серебряный Призрак выпуска 1909  года,  -  чуть  не  плача,  сказал
Джеффри.
     - Боже ты мой, - поразился мужчина.  -  Какая  жалость!  Их  остались
считанные единицы. И куда вы на нем направлялись?
     Джеффри огляделся, мысленно прикидывая траекторию тучи по отношению к
лежащим на горизонте холмам.
     - Любопытно... - сказал мужчина, увидев, куда показал Джеффри. - И  я
иду туда же. Жаль, что у нас  нет  карты.  Когда  я  впервые  почувствовал
грозу, я шел к холмам с юга. А вы - с северо-востока. Будь у нас карта, мы
могли бы попробовать определить точку, откуда она вылетела, триангуляцией.
Возможно, это здорово облегчило бы нам задачу. Но ничего не поделаешь...
     - У меня есть карта, - прервала его Салли. - Но я не знаю, есть ли на
ней Уэльс. Когда я вылезла из машины, она была  у  меня  в  руках.  Потом,
когда я услышала, что сюда идут люди, я спрятала ее под платье.
     - Да это же просто великолепно! - воскликнул  мужчина.  -  Вы,  леди,
посидите здесь наверху. Держите оборону, так  сказать.  А  мы  с  коллегой
спустимся пониже, то есть,  подальше  от  любопытных  глаз,  и  побалуемся
арифметикой.
     Когда они шли вниз по склону, Джеффри заметил под  голубым  балахоном
блеск золотой парчи.
     - Вы что, тоже продавец погоды? - спросил он.
     - К вашим услугам, дорогой коллега.
     - Вы местный продавец? Это вы вызвали эту грозу?
     - Увы, мой друг, я, как  и  вы,  всего  лишь  случайный  прохожий.  И
опять-таки увы, создать подобный шквал выходит за пределы моих сил... Хотя
я, несомненно, присвоил бы себе эту заслугу, окажись тут чуть-чуть раньше.
И неплохо заработал бы на этом. Отказываясь от платы, вы, дорогой коллега,
предаете нашу Гильдию Продавцов Погоды. Но не будем больше об этом.
     - Я полагал, что продавцы живут каждый в своем  месте  и  там  делают
погоду. Чего это вы вздумали бродяжничать?
     - Этот же вопрос я мог бы адресовать и вам, и  даже  в  более  острой
форме. Ваши обстоятельства, мягко говоря, своеобразны. Скажите, почему  вы
оставили ваш собственный источник дохода?
     - Я жил в Веймуте. Честно говоря, я мало что о нем помню. Дело в том,
что меня сильно ударили по голове, а когда я очнулся,  то  оказалось,  что
меня как раз собираются утопить. И Салли тоже. И все за то, что  мы  якобы
колдуны.
     - Ага... А меня в Норвиче хотели повесить.
     - Тоже за колдовство?
     - Нет, ну что вы. Всего лишь за то, что я деловой человек. Мне  давно
казалось, что эти жирные бюргеры их Восточной  Англии  недостаточно  ценят
мои услуги. Вот и я объявил,  что  хочу  поднять  цены.  Они,  разумеется,
отказались платить. Ну, и чтобы помочь им облагоразумиться, я  вызвал  над
Норвичем проливной дождь, который продолжался три  недели  кряду  в  самую
горячую пору уборки урожая. К сожалению, я недооценил  их  темперамент.  В
общем, когда я услышал, как они с воплями бегут  по  улице,  то...  Короче
говоря, они бежали не для того, как мне на миг показалось, чтобы  поскорее
согласиться с моими вполне разумными требованиями, а чтобы  набросить  мне
на шею петлю. Я предпочел скрыться.
     - И зачем вы едете в Уэльс?
     - Наверняка за тем же, зачем и вы.  Но  нет,  ты  слишком  молод.  Ты
направляешься туда, чтобы узнать, что и как, я угадал?
     - Да, вроде того.
     - И я, в некотором роде, тоже. Видишь ли, во время своего путешествия
из Норвича... Кстати, позвольте мне дать вам один совет, молодой  человек.
Люди не любят, когда в районе появляются сразу два  продавца  погоды  -  а
местному продавцу это нравится еще меньше... Ну так вот,  во  время  моего
путешествия я слышал всякие россказни о  Некроманте.  Так,  разные  байки,
рассказываемые у огня  в  трактире  после  пива.  Разумеется,  всего  лишь
деревенские сплетни. Но все  они  без  исключения  указывали  на  то,  что
источник силы находится среди холмов Уэльса.
     - Мы тоже об этом слышали, - сказал Джеффри.
     - Я и не сомневался. Теперь, возвращаясь к нынешней ситуации...  куда
более приятной, чем во время моей прежней карьеры школьного учителя... так
вот, мне требуется сила. Сила, чтобы выкинуть с насиженного места продавца
погоды в каком-нибудь  процветающем  уголке.  Сила  побольше,  чем  просто
способность чуть-чуть шевелить облаками.  Там  за  горизонтом  как  раз  и
скрыто нечто такое, и я хотел бы, если смогу,  им  завладеть.  Среди  этих
холмов  кроется  настоящее  сокровище.  Ладно,  давай  поглядим  на   твою
благословенную карту.
     Они разложили новую, еще даже хрустящую карту на траве.
     - Гм-м-м...  Несколько  менее  благословенная,  чем  я  полагал.  Вы,
похоже, ехали прямо на источник грозы, а мои усталые ноги  несли  меня  не
так быстро, как я думал. Боюсь, для триангуляции у нас  получится  слишком
узкая база.
     - Когда  я  впервые  почувствовал  грозу,  -  сказал  Джеффри,  -  мы
находились где-то здесь. А вот тут я впервые  ее  увидел.  Она  зародилась
немного к  юго-востоку  от  северного  склона  самого  большого  холма  на
горизонте, по-моему, вот этого. Я бы провел свою линию вот так.
     - Ага! Лучше, чем я смел надеяться! Я не ожидал, что шоссе так  круто
загибается к северу, и забыл, как быстро  ездят  машины.  Теперь,  если  я
проведу свою линию вот так, что мы в итоге получим?  За  пределами  карты?
Нет,  не  совсем.  Это  очень  грубый  способ  измерения.  Он  никогда  не
удовлетворил бы меня в те годы, когда я имел счастье обучать молодых людей
математике. Но если мы пойдем в сторону Эвиас Гарольд - это будет то,  что
надо. Хотя наша цель и лежит немного дальше.
     - Она чертовски далеко. Особенно без машины. Кстати, автомобиль  вас,
похоже, ничуть не смущает?
     - Было время, когда машины вызывали  у  меня  отвращение,  -  ответил
незнакомец. - Но это давно прошло. Однако говорить  об  этом  небезопасно,
хотя, полагаю, нас теперь куда больше, чем кажется. А пока нас с вами ждут
Черные Горы.
     - По правде сказать, я не знаю,  по  силам  ли  Салли  такая  дорога.
Возможно ли здесь купить лошадей?
     - Да, если есть на что. Увы, я сейчас несколько стеснен в  средствах.
Но если у вас есть хотя бы девять  золотых  монет,  то  мы  вполне  сможет
разжиться подходящими клячами. При этом мы не  выбросим  денег  на  ветер.
Купленную лошадь всегда можно выгодно продать.
     - У меня есть немного денег.
     - Тогда в путь! Нам лучше обойти Рос-он-вай стороной. Горожане  очень
любят  задавать  вопросы  чужакам.  Куда,  по-твоему,  нам   лучше   всего
направиться?
     - Почему бы не пойти вот сюда, через Брамптон Аббатс. Затем свернем к
железной дороге, а оттуда  к  Селлаку.  Если  мы  потом  пройдем  по  этой
тропинке вдоль берега реки и выберемся на вот эту дорогу, то она  приведет
нас прямехонько к Эвиас Гарольд.
     - Вполне пристойный план,  -  согласился  продавец.  -  Marchons  mes
enfants [Пошли, детки (франц.)]. Святой  Боже,  какое  это  наслаждение  -
после стольких  лет  разговаривать  как  цивилизованный  человек.  Но  нам
следует соблюдать осторожность. Мне кажется, коллега, тебе лучше вернуться
к слабоумию, которое ты так  убедительно  изобразил  час  тому  назад.  Ты
вполне сойдешь за моего слугу. Лекарь  (я  обычно  путешествую  под  видом
лекаря и приношу, между прочим, куда меньше вреда, чем некоторые нынешние,
с позволения сказать, врачеватели)... Так вот, лекарь вполне мог подобрать
по дороге какого-нибудь беднягу.  Может,  я  хочу  тебя  вылечить...  Мне,
однако, кажется, что не стоит обременять нашу юную леди потерей речи - эта
жертва может оказаться  для  нее  слишком  тяжелой.  Пожалуй,  я  буду  ее
опекуном. Она может называть меня Доминусом. Вы, леди, знаете латынь?
     - Знаю, - ответила Салли. - Но сейчас я голодна, и мне хочется знать,
где мы будем спать.
     - Вы поедите на первой же подходящей ферме, пока я буду торговаться о
покупке лошади. Вряд ли мы сумеем приобрести в одном хозяйстве сразу двух.
Теперь, когда  тракторов  не  стало,  лошадей  явно  не  хватает.  Большие
крестьянские кони стоял огромных денег,  но  после  клубов  верховой  езды
осталось множество чудесных пони. Не сомневаюсь,  что  еще  до  заката  мы
чем-нибудь  разживемся.  Будем,  вероятно,  правдоподобнее,  если  Джеффри
передаст мне монеты, которые нам понадобятся. Если мне придется обращаться
к моему слуге за деньгами, это может вызвать подозрение, не так ли?
     Джеффри вынул  кошелек  и  отсчитал  своему  новому  спутнику  десять
золотых. Он все еще был как в тумане. После  всех  приключений  Джеффри  с
огромным облегчением готов был переложить тяжкий груз принятия решений  на
плечи уверенного в своих силах взрослого. Ему самому  до  смерти  хотелось
есть. Они позавтракали на рассвете, пропустили обед,  а  дело  уже  шло  к
вечеру. "Если придется ночевать под открытым небом, - подумал  Джеффри,  -
то хорошая погода нам обеспечена - все-таки  среди  нас,  как  никак,  два
продавца погоды."
     Стараясь не глядеть на искореженный Роллс, они  пересекли  шоссе.  На
другой стороне, за небольшим полем, они обнаружили полузаброшенную дорогу.
Они шли по ней, поднимая клубы пыли... Милю спустя они вышли к стоящему на
обочине дому. Их новый спутник, опершись на  свой  посох,  послал  Джеффри
постучать в  дверь.  Пожилая  женщина  с  руками,  по  локоть  заляпанными
черносмородиновым соком, вышла на крыльцо. "Да, - послушно отвечала она на
задаваемые высокомерным тоном вопросы, - она совершенно точно  знает,  что
мистер Гриндал в Овертоне хочет продать коня. На прошлой неделе  он  отвел
его на рынок в Росс, но там ему не предложили настоящей цены. Быть  может,
у него найдется еще один лишний конь.  И  на  ферме  Парка  есть  кони  на
продажу. Люди побаиваются здесь жить - слишком близко к Нигромантеру,  вот
народ и разбежался. Все ушли на восток, в поисках лучшей  доли  и  сладкой
жизни. Ее два сына тоже, и вообще, сейчас очень тяжелое время..."
     Ее рассказ  перешел  в  визгливое  хныканье.  Мужчина  в  синей  робе
бесстрастно глядел на женщину, не отвечая ни слова, пока она не  подобрала
свои черные юбки и не скрылась в доме.
     -  Нам  надо  немного  отойти,  -  тихо  сказал  он,  -  так,   чтобы
беспрепятственно посмотреть карту. Надеюсь, Овертон на ней есть.
     - Овертон находится  вон  там,  -  прошептал  Джеффри,  поворачиваясь
спиной к дому и показывая на уходящую в сторону тропинку.  -  Я  помню.  И
ферма Парка тоже там, только чуть подальше.
     - Что я слышу?! Абсолютная память! Я всегда считал это выдумкой.  Мне
стоит воспользоваться твоим талантом... так же, как ты пользуешься моим  -
умением находить общий язык с самыми разными людьми.
     На ферме Овертон его поведение изменилось до неузнаваемости. Он  стал
обходительным и велеречивым. Он потирал руки, и голос  его  стал  приторно
слащавым. Он, дескать, врачеватель  из  Глостера,  и  по  повелению  лорда
Салтинга торопится на север, дабы присутствовать  при  появлении  на  свет
благородного наследника. Теперь он опаздывает, ибо  задержался  в  дороге,
помогая заболевшим крестьянам. Он и его спутники устали  и  проголодались.
Не могли бы они немного отдохнуть и купить хлеба и молока? А если в  доме,
упаси Боже, кто-нибудь болен, он с радостью готов предложить свои услуги в
обмен на гостеприимство.
     Крестьянка, открывшая им дверь, пригласила путников пройти в комнату,
на стенах которой из-под белой краски еще  проглядывали  тисненые  золотом
обои. Очаг,  судя  по  всему,  был  в  свое  время  переделан  -  он  стал
значительно больше, чтобы обогревать весь дом, в нем появились  крюки  для
копчения мяса, а рядом выросла печь для  выпечки  хлеба.  Грубо  сделанная
дубовая мебель дополняла интерьер.
     Салли и мужчина сели за стол, на длинную скамью,  а  Джеффри  остался
стоять у стены. Время от времени он строил страшные рожи - надо же  как-то
поддерживать репутацию дурачка. А крестьянка со своей служанкой  хлопотали
на кухне.
     Джеффри уже успел придти в себя, и у него начали появляться  сомнения
по поводу их нового спутника. Было в нем  нечто  скользкое,  да  и  с  той
бедной женщиной в домике у дороги он обошелся прямо-таки по-свински. Но он
знал,  как  к  кому  подойти,  что  правда,  то  правда.  Сейчас  он   был
исключительно полезен... и пока что даже и не заикался о лошадях.
     Крестьянка вернулась с большим куском холодной буженины,  а  служанка
принесла пиво, масло и грубый черный хлеб. Некоторое время все ели  молча,
а потом крестьянка принялась задавать вопросы: откуда они идут и почему не
пошли через Росс. Это было, похоже,  простое  любопытство,  и  она  вполне
удовлетворилась ответом, что у Джеффри,  мол,  в  городе  часто  случаются
припадки. Тут все поглядели на мальчика, и он состроил им в ответ страшную
рожу.  Затем  бывший  продавец  из  Норвича  поинтересовался,  как   лучше
перебраться через реку Вае. Ему тут же рассказали,  что  путь  через  реку
проходит по обломкам старого железнодорожного моста  -  переходя,  следует
соблюдать осторожность и следить за погодой на  случай,  если  Нигромантер
решит швырнуть в мост еще пару-тройку молний. И  только  тут  в  разговоре
всплыли  лошади.  Так,  мимоходом,  словно  они  никого  особенно   и   не
интересовали, а путешествовать  лучше  всего  пешком.  Вот  только  лекарь
опаздывал на весьма важные роды, а  его  сиятельство  -  не  тот  человек,
которого стоило огорчать. Один только  намек,  но  лицо  крестьянки  стало
суровым, в глазах вспыхнула жадность. Она  немедленно  приказала  служанке
бежать в коровник и позвать оттуда хозяина дома.
     Хозяин оказался маленьким и каким-то пришибленным. И  даже  когда  он
пришел, за него говорила жена. Она в превосходных  выражениях  расписывала
достоинства имеющихся у них коней; восторгалась,  как  необычайно  повезло
путникам, что на ферме оказалось на продажу не один, а сразу два коня,  за
которых отдать  семь  соверенов  -  все  равно,  что  получить  их  даром.
Самозваный лекарь улыбался и кивал  вплоть  до  того  момента,  как  коней
вывели во двор: один - высокий поджарый  чалый,  а  другой  -  беспокойный
пегий. Тут он хмыкнул и принялся осматривать коней  -  щупать  их  ноги  и
бока, заглядывать им в рот, хлопать по плечам. Закончив, наконец,  осмотр,
он покачал головой и предложил три соверена за пару. Четыре, если вместе с
конями будет продана упряжь. Его заявление было встречено  криками  ужаса,
словно лиса забралась в  курятник,  и  началась  оживленная  торговля.  Но
преимущество мнимого лекаря не вызывало сомнений  -  он  мог  одновременно
утверждать, что вовсе не собирается покупать ненужных ему  коней,  и  что,
дескать, два коня ему все равно ни к чему - требуются три.
     Торговля шла без особого успеха, пока  в  разговор  не  вмешался  сам
фермер.
     - Если вам нужны три коня, - сказал он, - то у нас есть еще пони.  Он
отлично подойдет для юной  леди.  Он  немного  того,  но  в  целом  вполне
приличный...
     Он прошаркал за угол амбара и вернулся  с  самым  удивительным  пони,
какого  только  можно  вообразить:  заросшее  шерстью  квадратное  чудо  с
четырьмя короткими ножками, темно-коричневого  цвета  с  черной  гривой  и
угрюмыми глазами. Он злобно фыркал на людей, и когда  ему  щупали  колени,
изловчившись, цапнул потенциального покупателя за бедро.
     - За ним нужен глаз да глаз, - признал фермер. - Он сильный, но очень
упрямый. Вот что я вам скажу: берите тех двух за пять с половиной, а я дам
в придачу к ним еще и этого с седлом и всеми причиндалами. Да помолчи  ты,
Мэдж. Он каждый месяц сжирает больше, чем за него можно выручить, а  толку
с него ни на грош.
     "Лекарь" потер  бедро,  злобно  покосился  на  пони  и  вопросительно
взглянул на Салли.
     - Как тебе кажется, дорогая, - спросил он, - ты с ним справишься?  Он
меня здорово укусил.
     - Как его зовут? - поинтересовалась девочка.
     - Мэддокс, - ответил фермер. - Хотел бы я только знать, почему.
     Покопавшись в карманах, Салли вытащила маленький оранжевый кубик.  По
запаху Джеффри мигом догадался, что это такое:  конская  приманка  старого
цыгана.
     Положив на ладонь половину  кубика,  Салли  неторопливо  двинулась  к
пони. Два других коня, навострив уши, тоже придвинулись поближе к девочке.
     - Отведите их в сторонку, - велела Салли. -  Это  для  Мэддокса.  Ну,
давай, родимый. Иди сюда. Хороший Мэддокс, хороший... Ну вот. Теперь, если
ты и впрямь хороший пони и будешь делать то,  что  я  скажу,  то  на  ужин
получишь вторую половинку. Ты хороший, хороший,  я  же  знаю...  -  и  она
почесала его между ушами.
     В поисках волшебной приманки Мэддокс тыкался носом ей в бок, чуть  не
сбивая при этом Салли с ног.
     - Ну и ну, - почесал в затылке фермер. - В жизни ничего подобного  не
видывал. Сбегаю-ка я за его упряжью, пока он не передумал. Значит, пять  с
половиной, мистер?
     -  Похоже,  что  так,  -  согласился  "лекарь",  отсчитывая  соверены
кусающей каждую монету крестьянке.
     Кони упирались и не желали  вступать  на  железнодорожный  мост.  Их,
похоже,  нервировало  такое   скопление   неестественного,   обработанного
машинами металла. Но Салли повела Мэддокса, и  кони  последовали  за  ним.
Наступил вечер, и весь мир утопал в мягком теплом  золоте,  а  деревья  на
обочине отбрасывали на дорогу длинные черные тени...
     Они проскакали через Селлак, затем по тропинке вдоль  реки,  и  опять
выехали к дороге возле Кинастона. А там вверх по пологому западному склону
высокого холма. Сало уже совсем темно, и Салли зевала и качалась в  седле,
когда их новый попутчик наконец-то решил остановиться на ночлег.
     Место  для  этого  он  выбрал  совсем  неплохое:  заброшенная  ферма,
строения которой выходили на заросшие сорняками и  одичавшей  рожью  поля.
Был там  и  большой  амбар  с  сорванной  шальным  ветром  крышей,  полный
ржавеющих тракторов, комбайнов, сеялок  и  тому  подобных  агрегатов.  Их,
похоже, не затронули никакие странные  силы  из-за  горизонта.  Во  всяком
случае,  их  миновали  бури,  подобные  той,  что  уничтожила   несчастный
Роллс-Ройс. Джеффри не сомневался, что, будь  у  него  свободное  время  и
бензин, он мог бы без особого труда восстановить несколько машин.  Однако,
как  только  шевельнется  первый  поршень,  с  небес  тут   же   обрушится
смертоносная кара Некроманта.
     Они поужинали и расположились  на  ночлег  в  другом  амбаре,  полном
заплесневевшей соломы. На ферме они  купили  в  дорогу  хлеба  и  копченой
баранины,  и  теперь,  усевшись  спиной   к   тюкам,   отдыхали,   жуя   и
переговариваясь. Как ни странно, больше всех говорила Салли -  о  жизни  в
Веймуте, об уважении, которым там пользовался  Джеффри,  о  том,  что  все
другие продавцы погоды в Дорсете не идут ни в какое сравнение с ее братом.
Их спутник из Норвича говорил округлыми, звучными  предложениями,  полными
длинных слов, как порой говорят учителя, поддразнивая любимых учеников. Но
при этом поведал о себе необычайно мало. Его рассказы напоминали  сахарную
вату - на первый взгляд огромный ком, но если  съесть  его,  то  в  животе
ничего не остается. Под конец он дал ребятам сделать по  глотку  из  своей
фляжки, чтобы "лучше спалось". Потом они все  зарылись  в  солому,  сперва
коловшуюся, затем ставшую необыкновенно уютной, и пригревшись,  нырнули  в
бездонную пропасть сна.
     А когда утром ребята проснулись, их спутник исчез. А с ним  пропал  и
чалый конь, и кошелек Джеффри.



                                 8. БАШНЯ

     Он оставил пегого и Мэддокса. А еще - узелок с хлебом и  бараниной  и
короткое письмо.

     "Дорогой коллега,
     знаю, ты поймешь меня,  когда  я  сообщу,  что  планы  мои  несколько
изменились. Я  не  испытываю  (в  отличие  от  вас)  жажды  к  необычайным
приключениям. И потому, узнав, что в Веймуте освободилось  место  продавца
погоды моих способностей, решил не отнимать у вас по  праву  принадлежащую
вам славу. Вам осталось пройти каких-то двадцать миль, а мне надо пересечь
полстраны. Подумав, я решил вас не будить: вы  несомненно  предложите  мне
взаймы денег, а отказаться мне будет неудобно. Если  бюргеры  Веймута  так
щедры, как рассказывала твоя сестра, то я с легкостью верну  этот  долг  в
следующий раз, когда вы соберетесь меня  навестить.  Нам,  не  сомневаюсь,
будет о чем поговорить.
     За сим остаюсь вашим преданным почитателем
     Сирил Кампердаун (разумеется, не настоящее мое имя).
     P.S. Вы без труда сможете продать пегого  за  два  соверена  (просить
следует три), если не дадите покупателю осматривать его левую заднюю ногу.
Мэддокс, возможно, окажется съедобным, если варить его на  маленьком  огне
несколько часов."

     - Он сразу невзлюбил беднягу Мэддокса, - заметила  Салли.  -  С  того
самого момента, как тот укусил его за ляжку.
     - И что мы теперь будем делать? - спросил Джеффри.
     - То, что нам посоветовали. За одним исключением - мы не станем  есть
Мэддокса. Если нам и впрямь осталось идти  только  двадцать  миль,  то  мы
продадим твоего коня, по очереди будем ехать на  моем  пони,  и  к  вечеру
доберемся до цели.
     - И что потом?
     - Знаешь, Джеф, по-моему, это не слишком умный  вопрос.  Потом  может
случиться все что угодно - а значит, как ты  сам  говорил  прошлой  ночью,
нечего об этом сейчас и думать. По правде сказать, мне кажется, пока  наши
дела идут не плохо.
     - Наверно, ты права.
     Джеффри был выбит из колеи предательством  их  недавнего  спутника  -
грустно, когда симпатичный человек, который к тому же здорово тебе  помог,
вдруг оказывается негодяем. С  другой  стороны,  приятно,  что  опять  все
зависит от них самих. Они поели хлеба с бараниной и договорились,  что  им
теперь рассказывать - не могла же  Салли  и  дальше  выдавать  Джеффри  за
немого. Проще всего,  как  они  решили,  оставить  историю  о  лекаре  без
изменений - добавить только, что их  двоих  послали  вперед,  что  они  по
дороге разминулись со своим хозяином и чтобы  добраться  домой,  вынуждены
продать пегого.
     Все прошло на удивление гладко. На первой ферме, куда они обратились,
хозяева не хотели покупать коня, но за просто так угостили ребят  молоком.
На второй было полным-полно собак, и дети решили на нее  не  заходить.  На
третьей фермер заинтересовался их предложением. Джеффри держал  пегого,  а
Салли с Мэддоксом встали рядом с вызывающей  сомнение  ногой  продаваемого
коня. Фермер, как и положено, принялся осматривать да ощупывать, но  когда
он приблизился  к  левой  задней  ноге  пегого,  Салли  на  миг  отпустила
Мэддокса,  и  тот  укусил  фермера  за  ухо.  Мужчина  выругался.  Джеффри
рассыпался в извинениях и сделал сестре суровое замечание.  Жена  фермера,
высунувшись из окна, принялась громко потешаться  над  своим  незадачливым
супругом. Не расположенный к дальнейшему осмотру, фермер согласился купить
пегого за два с половиной соверена.
     Очень скоро выяснилось, что Мэддокс не позволяет Джеффри ехать на нем
верхом. Даже если  Салли  ведет  его  за  узду.  Джеффри  это  очень  даже
устраивало - так Салли ничего другого не оставалось, как все время  ехать,
а он сам шел рядом. Салли при  этом  могла  великолепно  отдохнуть;  ехать
верхом на Мэддоксе - все равно, что сидеть на большой качающейся тахте,  и
никаких подпрыгиваний на  стременах.  Пони  и  Джеффри  шли  с  одинаковой
скоростью, и путешествие протекало совсем не так, как вчера. Вокруг,  и  в
них самих царило другое настроение. Вчера они  ощущали  себя  пришельцами,
чужаками,  вторгшимися  в  патриархальный  мир  полей,  зеленеющих   новым
урожаем. Теперь они  стали  своими,  слились  с  окружающим,  двигаясь  со
скоростью, естественной для этого уклада. Сборщики сена, опираясь на  вилы
и вытирая пот  со  лба,  приветственно  махали  проходящим  мимо  ребятам.
Несколько миль, между Оркопом и Багви Лидартом, они шли вместе с девушкой,
возрастом примерно как Джеффри. Полненькая,  круглолицая  крестьянка,  без
перерыва болтавшая о своих родных и знакомых. Ей и в голову  не  приходило
объяснять, кто  есть  кто.  Она  наивно  полагала,  что  Салли  и  Джеффри
прекрасно знакомы и с кузеном Уильямом, и с мистером Прайсом, и  с  бедным
старым Джоном. Мысль  о  том,  что  кто-то  может  жить  за  пределами  ее
ограниченного мирка, была ей  просто-напросто  недоступна.  Раза  два  она
мимоходом упомянула Нигромантера, обосновавшегося, по ее словам, где-то на
западе. Так обычно говорят о реке, протекающей  через  выгон  -  возможный
источник опасностей, который всегда надо иметь в виду, но  с  которым  все
равно ничего нельзя поделать. Слушая вполуха ее болтовню, Джеффри  не  мог
не думать о генерале и его ракетах. Он довольно  смутно  представлял  себе
возможности этого вида оружия, но был совершенно уверен, что далеко не все
ракеты попадут точно в цель. Отклонение на десяток миль -  совсем  немного
для такой длинной траектории. Один залп, и не станет больше  ни  болтливой
круглолицей девчонки, ни ее кузена Уильяма.
     Они расстались с ней, не доходя до Багви Лидарта. Уходя, она даже  не
договорила предложения. Салли и Джеффри услышали его начало,  а  открывшая
ей дверь девчонка - конец.
     В деревеньке, представлявшей  собой  трактир  и  несколько  домов  по
соседству, ребята купили хлеба, бекона и сидра. Последние полмили  Джеффри
усиленно оттачивал историю о том, кто они и откуда  -  как  выяснилось,  в
этом не было необходимости. Единственные посетители - несколько стариков -
оживленно беседовали  об  управляемой  демонами  машине,  уничтоженной  на
плохой и неестественной дороге грозой из-за  гор.  В  деревеньку,  похоже,
одновременно пришли сразу  два  слуха,  и  потому  описания  демонов,  оба
чрезвычайно интересные, несколько разнились между собой. Согласно  одному,
в машине сидели чудовища - усыпанные бородавками, с рогами  на  голова:  и
изрыгающие пламя. По другому - мужчина и женщина необычайной,  дьявольской
красоты.  Все  согласились,  что  останков  демонов  рядом  с  машиной  не
обнаружилось:   лишнее   подтверждение   сверхъестественной   природы   ее
водителей. Потом к разговору  присоединился  трактирщик,  долго  и  сложно
отсчитывавший Джеффри сдачу.
     - Я слышал, - заявил он, - как лорд Уиллоуби гнался  за  ними  аж  от
самого Хангерфорда, и чуть было не поймал  прошлой  ночью.  А  теперь  они
послали на юг, за гончими его светлости - псы наверняка  запомнили  запах,
обнюхав все как следует там, где эта машина останавливалась.  Лично  я  не
думаю,  что  это  демоны.  Чего  ради  демонам  останавливаться  на  ночь?
Попомните мои слова - это  всего-навсего  мерзкие  чужестранцы.  А  увидев
приближающуюся грозу, они  просто  бросили  машину  и  убежали.  Если  его
светлость повез псов на повозках, то  сейчас  они,  наверно,  уже  на  той
дороге. Вот тут-то и начнется охота!
     - Все если да если, - проворчал один из стариков. - Демоны они, бьюсь
об заклад...
     Беседа  вернулась  в  прежнее  русло,  и   Джеффри,   напуганный   до
полусмерти, тихонько выскользнул из  трактира.  Они  оторвались,  наверно,
миль на пятнадцать... да еще вчера порядочный кусок, когда  ехали  верхом.
Это должно сбить погоню с  толку.  С  другой  стороны,  их  преследователи
наверняка догадались,  в  какую  сторону  убегают  "демоны".  И  стоит  им
добраться до фермы Овертона, как станут известны  и  описания  этих  самых
"сверхъестественных существ".
     Салли, уставшая дожидаться возвращения Джеффри, развлекалась тем, что
словно наездник в цирке вставала на спину  Мэддокса.  У  пони  была  такая
широкая спина, что стоять на нем не составляло  никакого  труда.  Но  едва
завидев брата, девочка тут же вернулась в седло.
     - Что случилось? - прошептала она.
     - Надеюсь, что ничего.
     - Ты должен мне все рассказать! Это нечестно - скрывать...
     - Я тут кое-что услышал. В трактире об этом болтают. Похоже, за  нами
все еще гонятся. С собаками.
     - Надо же, и как раз тогда, когда все шло так хорошо!.. Что ты теперь
собираешься делать?
     - Не знаю. Ехать дальше, наверно. Куда бы мы ни направились, они  все
равно последуют за нами.
     - Может, если мы подъедем совсем близко к  этому  самому  Некроманту,
они побоятся нас преследовать?
     - Возможно... другого шанса у нас, похоже, все равно нет.
     - Интересно, погонятся ли они за нашим вчерашним попутчиком,  который
украл твой кошелек? То-то он удивится!
     Может, и погонятся, но Джеффри не  сомневался  в  том,  что  тот  без
особого труда сумеет выкрутиться.
     Джеффри решил не останавливаться  на  обед,  и  поесть  на  ходу,  но
Мэддокс придерживался другого мнения. И пони, в итоге, победил. Ребята ели
бекон, запивая его сладким негазированным сидром, а Мэддокс, выбрав травку
по вкусу, пасся неподалеку, аппетитно  похрустывая.  Они  расположились  в
миле от деревни, на вершине пологого холма.  Сидя  на  поваленных  воротах
заброшенного сада, Салли и Джеффри, глядя на запад, впервые  увидели,  как
близко они подошли к Черным Горам. До мрачных скальных уступов было  рукой
подать. А кругом жизнь шла своим чередом. Крестьяне на склонах,  как  и  в
Уилтшире, сгребали сено; старушка в черном платье вела за веревку корову -
проходя мимо ребят, она любезно с ними поздоровалась.  Может,  здесь  было
поменьше обработанных полей и побольше заброшенных,  но  вполне  вероятно,
из-за того, что земля тут не слишком плодородна.
     Чтобы закончить трапезу, Мэддоксу потребовался  целый  час.  А  потом
ребята без происшествий спустились с холмов в Понтриалс, перебрались через
Моннов и нашли тропу к Ройлстону.  Понемногу  путь  делался  все  круче  и
круче, так что вскоре Джеффри чувствовал себя ужасно усталым. К тому же он
натер огромную мозоль на левой пятке. Забравшись на вершину Минид  Мердин,
ребята остановились немного отдохнуть.
     - Ты  что-нибудь  видишь?  -  спросил  Джеффри  у  Салли,  пристально
рассматривавшей пройденный ими путь.
     - Нет. Они еще не могли нас догнать, правда?
     - Наверно, нет. Разве что им безумно повезло. У нас должно оставаться
часа три-четыре. Хорошо бы найти ручей,  текущий  примерно  в  нужном  нам
направлении. Тогда мы бы пошли по воде, и собаки  потеряли  бы  след.  Но,
судя по карте, в округе нет ничего мало-мальски пригодного. Эта речка  там
внизу, похоже, слишком бурная... Ну, ладно, делать нечего. Пошли дальше...
     Клодок, маленькая деревушка в долине, оказалась заброшенной:  церковь
- в развалинах, но мост через реку еще  стоял.  А  впереди  черной  стеной
высились горы. На другом берегу Монновы тропа круто поворачивала налево, а
затем начинала упрямо лезть вверх. С таким крутым подъемом ребята  еще  не
сталкивались, а горизонтали на карте показывали, что это только  цветочки.
Худшее  -  впереди.  Кругом  стояла  необычайная  тишина.  Джеффри  ожидал
встретить здесь горных козлов  или  одичавших  пони,  но  ничто  живое  не
нарушало девственной и  безотрадной  пустоты  склонов,  поросших  пожухлой
травой и  вереском.  Даже  птицы  куда-то  исчезли.  Джеффри  ощущал  себя
подавленным полным одиночеством. Салли, похоже, испытывала то же  чувство.
Лишь Мэддокс, как ни в чем ни бывало, трусил вперед.
     Джеффри тяжело дышал, высунув язык, словно запыхавшаяся  собака.  Его
сердце стучало, как кузнечный молот. Но вот они вышли на последний подъем.
Тропа бежала вверх поперек склона - ни одна дорога не смогла бы  подняться
на эту гору в лоб. К тому  же  ближе  к  вершине  склон  пересекала  гряда
отвесных скал - здесь скелет гор прорвал темную, подточенную дождями  кожу
почвы. Тропа огибала скалы, а затем (судя по  карте)  круто  спускалась  в
Лантони - край  ничуть  не  приветливее  этого.  Почти  на  самой  вершине
начинался ручей, по которому можно было спуститься. Все это время  Джеффри
шел как заведенный. Его  ноги,  казалось,  не  могли  двигаться  в  другом
ритме... Ребята почувствовали, что обязательно должны немного отдохнуть.
     Салли, соскользнув с Мэддокса, блаженно растянулась на траве. Пони  с
явным отвращением обнюхивал жалкую поросль,  пытаясь  найти  хоть  что-то,
достойное внимания. Джеффри расстелил карту, пытаясь разобраться, где  они
только что были. Минид Мердин казался всего  лишь  крошечным  бугорком  на
краю огромной холмистой равнины... Значит, они прошли вот тут, по краю вон
того  леса,  в  Клодок,  который  легко  различить  по  квадратной   башне
полуразрушенной церкви. Отсюда, разумеется, не разглядеть самой тропы, она
ведь почти полностью заросла...
     И однако, он видел тропу. Нет, все-таки не саму тропу... а едущих  по
ней всадников. А перед ними бледная колеблющаяся  линия  -  спины  бегущих
псов.
     Джеффри глядел и чувствовал себя совершенно беспомощным.
     - Давай, Джеф. Мы не можем сдаться. Пошли...
     Спотыкаясь, на негнущихся ногах, Джеффри поднялся на вершину.  Может,
он и найдет в себе силы пробежаться на спуске.  А  там,  если  они  сумеют
добраться до ручья, если он сумеет отправить по ручью хотя бы Салли, тогда
у него появится надежда. Не  поднимая  глаз  от  тропы,  Джеффри  двинулся
дальше.
     - Ах! - воскликнула Салли, и Джеффри поднял взор.
     Они стояли на самой вершине. А внизу перед  ними  раскинулась  долина
Эвиас. И от ее вида можно было сойти с ума. Вместо высохших  голых  холмов
их  глазам  предстал  вековой  лес.  Он  начинался  всего  в  каких-нибудь
пятидесяти ярдах ниже по склону. А перед ними - ни кустарника, ни  молодой
поросли. Голый склон и вдруг - серые мшистые стволы могучих деревьев.  Под
непроницаемой сенью листвы, между стволами, лежали густые тени. Ни в одном
другом лесу не могло быть так темно. Сколько хватало глаз, впереди из края
в край долины тянулось сплошное зеленое  море.  А  в  самой  его  середине
высилась гигантская башня - замок Некроманта.  Это  не  могло  быть  ничем
иным. И путь их лежал через лес прямо к



                               9. СЕНЕШАЛЬ

     Случайный порыв ветра донес до ребят заливистый лай псов.
     - Пошли, - сказала Салли.  -  Другого  пути  все  равно  нет.  А  ты,
Мэддокс, постарайся двигаться побыстрее.
     Идя под горку, пони ухитрился изобразить  давно  забытую  трусцу.  Он
чем-то напоминал Роллс - угловатый, модный, раз разогнав,  остановить  его
не так-то просто. Джеффри, шатаясь от усталости, помчался вниз. Как только
тропа выйдет на ровное место,  бег  его  тут  же  (Джеффри  это  прекрасно
понимал) сменится судорожным ковылянием на подгибающихся ногах.
     Со всего размаха они влетели под тень деревьев.
     В лесу было даже темнее, чем Джеффри полагал. Лес ничем не походил на
тот, в котором они завтракали вчера. Тот лес больше напоминал заброшенную,
одичавшую рощу на краю сада - в конце концов за ним ухаживали,  словно  за
огородом, всего лишь шесть лет тому назад. Но этот лес несколько поколений
деревьев не видывал топора дровосека. Громадные замшелые дубы, а под  ними
- буйная поросль среди безумного  переплетения  поваленных,  разлагающихся
стволов и  бурелома.  И  тишина.  Гробовая,  зловещая.  Даже  цокот  копыт
Мэддокса заглушался густым слоем мягкого темно-зеленого мха.  Если  бы  по
этой тропе часто ходили, от этого живого ковра не осталось бы  и  следа...
да что там, если бы тропою пользовались хотя бы изредка... Почему  лес  до
сих пор не поглотил ее? Широкая, нехоженная, покрытая мхом тропа  тянулась
через лес, и хоть бы одна веточка протянулась через нее, преградила путь.
     - Джеф, что это?
     - Где?
     - Прислушайся.
     Далекий вой. Погоня, разумеется. Но он доносился не  с  той  стороны,
откуда следовало бы, спереди и немного слева. Он отличался от того  воя  и
лая, которые они слышали прошлой ночью - этот вой был глуше и одновременно
пронзительнее.
     - Джеф, в Англии сейчас нет волков, правда?
     - Надеюсь, что нет. Но если...
     Снова вой. Нет,  это  уже  звуки  погони  -  сзади  и  заметно  более
визгливые. Псы, похоже, добрались  до  вершины.  Снова  взлетел  откуда-то
спереди глухой и протяжный вой, и сверху, с холма, ему  ответил  неистовый
лай псов. И вот наконец-то перед ребятами ручей.
     - Слушай, Салли. Это наша единственная надежда. Слезай и веди Мэддокс
вниз по ручью. Только не выходи из воды. А я пробегусь еще немного вперед,
а потом вернусь. Вы идите по ручью, пока я вас не догоню.
     - Только обещай, что вернешься!
     - Хорошо, хорошо.
     - Обещай!
     - Обещаю.
     Салли осторожно повела пони вниз по ручью, а Джеффри из последних сил
помчался дальше по заросшей мхом тропе. Только тут ему  пришло  в  голову,
что стоило, пожалуй, прихватить с собой Мэддокса.  Тогда  перед  тем,  как
повернуть назад, к стирающей след воде, можно было бы погнать пони вперед.
Пусть бы охотники гадали, кто куда пошел! Впрочем,  у  Мэддокса  наверняка
появились бы свои соображения, куда идти; гиблое  дело  -  строить  планы,
рассчитывая, на его послушание... Ура! Здесь оказался еще один  ручей,  не
отмеченный на карте. Теперь можно возвращаться - преследователи, вероятно,
потратят немало времени в поисках своей жертвы вдоль этого ручья.
     Обратный путь казался невозможным. Все плыло у  него  перед  глазами.
Это безнадежно... он, наверно, и сам не заметил, как сбился с  пути...  на
мягком мху перед ним нет ни единого следа... Джеффри оглянулся  и  увидел,
что следов за ним и впрямь не остается. Это хорошо. Это  поможет  сбить  с
толку погоню, если только он успеет вовремя добраться до первого ручья.  И
снова схлестнулись между собой два завывающих, лающих  хора.  Они  звучали
уже совсем близко. Но вот, наконец-то, Джеффри с плеском  заковылял  вслед
за сестрой. Салли он догнал всего через несколько поворотов.
     - Ты должна была уйти дальше! Зачем ты меня ждала?!
     - Я и не собиралась, но Мэддоксу захотелось пить. Пошли, мой хороший.
Уже недалеко... Ах!
     Возглас удивления Салли был почти не слышен на фоне воя, лая и визга,
внезапно потрясшего лес. Две своры встретились. В этой безумной  какофонии
слышались и людские голоса, что-то кричащие и ругающиеся -  охотники  явно
уже не владели ситуацией.
     В молчании  Джеффри  последовал  за  Салли  по  ручью,  пока  они  не
добрались до другой тропы, тоже вроде бы ведущей в замок. Не сговариваясь,
ребята свернули на эту мшистую улицу. Они шли и  шли,  и  через  некоторое
время звуки лесного сражения растаяли  позади.  Подняв  глаза,  Джеффри  с
удивлением понял, что в лесу так темно не только из-за непроницаемой крыши
листьев над головой. Вечер понемногу переходил в ночь, и башня, кто  бы  в
ней ни находился, становилась единственной возможностью избежать  зубастых
тварей, рыщущих по лесу. Во всяком случае, еще немного, и  они  доберутся,
вопреки всем законам вероятности, до цели - туда, куда три дня тому  назад
их направил генерал из Морле. За эти дни Джеффри ни разу  не  удалось  как
следует поспать. Чей-то голос снова и снова повторял: "Бедный Джеф. Бедный
Джеф..." И этот голос был его собственный.
     Джеффри чуть не плакал от жалости к самому себе, когда они  вышли  из
леса на огромную поляну, где стоял замок. Он был гигантским:  в  три  раза
выше самых высоких деревьев - могучие  стены  из  грубо  отесанных  камней
подпирали небо. Такая же башня, какие строили две тысячи лет тому назад на
Шетландских островах кельты, только во много раз больше. Вокруг башни,  на
некотором расстоянии от нее, тянулась каменная  стена  высотой  с  обычный
дом. А перед ней - глубокий и сухой ров. На этой стороне в стене  не  было
ни окон, ни ворот, и ребята пошли вокруг замка... Они глядели  на  мрачную
каменную громадину посреди поляны, а на небе  одна  за  другой  загорались
звезды. Вокруг, словно живой, угрюмо шелестел лес.
     Завернув за угол, ребята увидели впереди в нескольких десятках  ярдов
мост через ров. А над ним из стены выступали две  маленькие  башенки.  Они
шли к мосту по густой траве,  а  из  башни  ни  доносилось  ни  звука,  не
пробивался ни один лучик света.  Может,  она  пустая?  Перебравшись  через
мост, ребята обнаружили в стене ворота. Они были заперты. Джеффри постучал
в них кулаком, но шуму получилось не больше, чем от снега, мягко падающего
на карниз. Он огляделся в поисках камня - постучать погромче  -  но  Салли
показала ему на нечто у них над головой.
     Поначалу  Джеффри  решил,  что  это  огромный   плод,   свисающий   с
незамеченного им дерева. Но нет, для плода этот предмет был слишком велик.
Может, совиное  гнездо?  Он  подошел  поближе  и  увидел,  что  это  нечто
рукотворное, похожее на большую тарелку.
     - Что это? - спросил он у сестры.
     - По-моему, это гонг. Ты подъезжаешь к воротам  на  своем  скакуне  и
ударяешь в него острием копья. И тогда хозяин  замка  открывает  ворота  и
отвечает на брошенный тобой вызов... Если ты  встанешь  на  Мэддокса,  то,
наверно, сумеешь до него дотянуться. Иди сюда,  Мэддокс...  Вот  умница...
Давай, Джеф, полезай. Мэддокс! Бессовестный! Разве так можно?! Подожди-ка,
я погляжу, не осталось ли у меня приманки... Ага, вот она. Стой  спокойно!
Вот так... Давай, Джеф!
     Джеффри проворно вскарабкался на  широкую  спину  пони.  Гонг  теперь
находился прямо над головой мальчика,  и  он  что  есть  силы  ударил  его
ладонью. Раздался ужасающий гул - протяжный, понемногу затихающий в ночной
тишине. В башне ничто не пошевелилось. Джеффри ударил еще  несколько  раз,
подгадывая ритм так, что с каждым новым ударом гул делался все громче. Под
конец Мэддокс решил, что с  него  хватит,  и  отошел  в  сторону.  Джеффри
спрыгнул с пони и втроем они стояли и слушали, как  стихает  оглушительный
звон гонга.
     В наступившей тишине ребята услышали новый звук - собственно  говоря,
не очень-то и новый, они уже слышали его несколько раз за этот вечер.  Вой
волков (или кто там был) эхом разносился по долине. Он  звучал,  казалось,
сразу со всех сторон, но громче всего  -  с  того  склона,  откуда  пришли
ребята. С каждой секундой он делался все ближе.
     - Джеф, может, попробуем убежать?
     - Давай подождем еще минутку, и если ничего не произойдет, залезем на
дерево. Мэддоксу придется... Смотри!
     В сгустившихся  сумерках  ребята  увидели  свет  в  боковой  башенке.
Несколько секунд спустя они услышали звон цепей, а затем скрежет металла о
металл. В огромных воротах приоткрылась маленькая дверца. Ребята бросились
к ней. Из-за дверцы выглядывал какой-то человек с длинной белой бородой.
     - Ну, что у вас такое? - спросил он. - Вы  что,  не  знаете,  который
час? Уже поздно. Я собирался ложиться спать.
     - Извините, пожалуйста, - сказала Салли, - но мы заблудились в  лесу,
а в нем, похоже, полным-полно волков, или еще кого. Не могли бы вы пустить
нас переночевать? Ну, пожалуйста...
     - Ага... - раздалось их-за двери. - Путники, которых ночь  застала  в
дороге. Да, да, я уверен, он сочтет это уместным... ну,  насколько  вообще
можно быть с ним уверенным. Проходите. Боже праведный, какое  удивительное
животное! Это собака или лошадь? А, понял, это пони, во всяком случае,  он
так считает. Ну, ну... Да проходите же!
     Маленькая дверца распахнулась, и ребята, наконец, увидели, кто за ней
стоит. Это был маленький сгорбленный старичок. В руке  он  держал  горящий
факел - смоченный, видимо, каким-то  жиром  или  смолой.  Он  был  одет  в
длинное  вельветовое  одеяние,   отороченное   мехом   горностая,   мягкую
вельветовую шапочку, расшитую жемчугом и  украшенную  свисающими  золотыми
нитями. Салли провела  в  дверцу  Мэддокса.  За  ней  через  порог  шагнул
Джеффри. В этот миг раздалось злобное рычание, и от леса к двери понеслись
какие-то жуткие зверюги с горящими глазами. Старичок прикрыл дверь,  потом
просунул голову в щель и закричал:
     - Фу! Пошли отсюда!
     Потом он закрыл дверь, задвинул два тяжелых засова, вставил  в  петли
толстый брус, надежно запирающий ворота и обмотал его несколькими цепями.
     - Жуткие твари, - сказал он, -  с  ними  надо  разговаривать  твердо.
Тогда они слушаются. Идите за  мной.  Сперва  мы  отведем  вашего  пони  в
конюшню, а потом пойдем поглядим, что у нас сегодня  на  ужин.  Думаю,  вы
успели проголодаться.  Знаете,  вы  первые  посетители  этого  замка.  Мне
кажется, ему не слишком  нравится,  когда  вокруг  вертятся  любопытные  -
газетчики там всякие, журналисты... вот он  и  пустил  в  лес  волков.  Но
добропорядочные путники, которых застигла ночь - это совсем другое дело...
Мне кажется, это должно ему  понравиться...  это  так  романтично.  А  все
романтичное ему, похоже, очень нравится.
     Он махнул рукой в сторону по-прежнему темной башни и  повел  ребят  к
длинному сараю, притулившемуся у внешней стены  замка.  Внутри  сарай  был
разделен на стойла.
     - Привязывайте пони где угодно, -  сказал  старичок.  -  В  одной  из
кормушек должен быть овес, а воду можете принести из колодца.
     - Бедняга Мэддокс, - пробормотала Салли, глядя на длинный ряд  пустых
стойл, где в свете факела плясали черные тени. - Боюсь, здесь  тебе  будет
немного одиноко.
     - Никогда нельзя сказать  заранее,  -  покачал  головой  старичок.  -
Правда, нельзя. Если здесь встанет пони, пусть  даже  один,  это  запросто
может подать ему идею,  и  не  успеем  мы  оглянуться,  как  тут  появится
полным-полно коней.  И  всех  надо  будет  кормить  и  поить.  Похоже,  он
совершенно не представляет, какая это  работа  -  поддерживать  порядок  в
таком замке. Впрочем, не он же этим занимается...
     Все кормушки оказались до краев полны овса, а в амбаре  по  соседству
нашлось много сладкого свежего сена.  Джеффри  покрутил  ворот  колодца  и
принес  полное  ведро  воды.   Они   оставили   Мэддокса   уткнувшимся   в
переполненную кормушку, блаженствующего, словно  усталый  путник,  который
после неимоверных тягот неожиданно  очутился  в  пятизвездочном  отеле.  А
потом они пошли через двор к башне. Пока суть  да  дело,  наступила  ночь.
Большие мохнатые звезды усыпали небо. Дверь в башню была из  черного  дуба
толщиной в целый фут, высокая, как стог сена. Старичок с трудом открыл ее,
используя в качестве рычага толстую заостренную  палку.  Джеффри  заметил,
что дверь эту можно запереть на засов как снаружи, так и изнутри.
     Сразу за дверью находился большой  круглый  зал,  в  центре  которого
горел очаг. От двери до очага было не меньше шестидесяти футов, и  столько
же - от очага до противоположной стены. Сам очаг был под стать  залу  -  в
нем горели целые стволы деревьев. Искры, шипя, разлетались далеко вокруг и
гасли на каменном, в ржавых пятнах, полу. Вокруг очага спала  целая  свора
поджарых  лохматых  собак.  Каждая  -  размером  почти  с  Мэддокса.   Дым
поднимался к стропилам  далекого  потолка  и  выходил  через  отверстие  в
центре. Сам потолок, как  бы  высоко  он  ни  был,  находился,  как  решил
Джеффри, едва ли на трети высоты башни. Мальчик с любопытством  подумал  о
том, что находится над ним. Вдоль внешней стены зала, в  десяти  футах  от
пола, опираясь на толстые колонны из черного дуба, шла широкая  деревянная
галерея. Под галереей в металлических  корзинках  стояли  горящие  факелы,
точь-в-точь как  у  старичка,  встретившего  ребят  у  ворот.  Между  ними
блестели круглые шлемы. Справа и слева от очага стояли  черные  столы,  на
которых громоздились горы всяческой снеди  -  мясо,  пирожные,  фрукты,  а
между ними - тарелки и кубки.
     - Великолепно, - воскликнул старичок. - Вероятно, он услышал  гонг  и
решил, что пришло время устроить пир. Частенько он не вспоминает о еде  по
несколько дней. Все  начинает  портиться,  и  мне  приходится  выбрасывать
остатки волкам... Знаете, у меня в доме была  когда-то  отличная  кормушка
для птичек... А теперь я не знаю, что мне делать, честное слово.  Так,  ты
сядешь сюда, ты сюда, а я сяду посередине и буду резать мясо. Да, наверно,
нам следует познакомиться. Меня зовут Уиллоуби Фарбелоу, я сенешаль  этого
замка.
     - Я Джеффри Тинкер, а это моя сестра  Салли.  С  вашей  стороны  было
очень любезно нас приютить.
     - Вовсе нет, вовсе нет. Для этого я здесь и  живу...  наверно.  Хотя,
честно говоря, рассчитывал я  совсем  на  другое.  Вообще-то,  этот  замок
должен быть полон  бродячих  менестрелей,  случайно  забредших  на  огонек
гостей и монахов по  пути  к  святым  местам...  вот  только  нет  никого.
Наверно, это волки во всем виноваты. Ну, или вы все  там  в  большом  мире
слишком заняты. Я все пытаюсь сказать  ему,  что  с  волками  надо  что-то
делать, но это его не очень интересует, да и моя латынь  оставляет  желать
лучшего... я пытаюсь искать  слова  в  словаре...  Когда  все  это  только
начиналось, я и не подозревал, что мне так понадобится грамматика, все эти
времена и падежи, вы же меня понимаете, я в них постоянно путаюсь,  а  ему
так быстро становится скучно. А может, дело в морфии. Кстати,  эта  штука,
вон там, это кабанья голова. По правде сказать, мяса на ней  не  больно-то
много, да и разделывая ее, сам испачкаешься, как свинья  (вы  уж  простите
мне этот каламбур), и хотя некоторые  кусочки  на  ней  довольно  вкусные,
другие, говоря откровенно, так себе, да и жаль курочить ее ради нас троих,
ведь она так красиво смотрится, не так ли? Вы не станете возражать, если я
предложу вам попробовать этого цыпленка? Пусть  вас  не  смущает,  что  он
такой желтый. Тут, похоже, все без исключения приготовлено с шафраном,  но
на вкус очень  даже  ничего,  хотя  через  пару  лет  и  начинает  немного
приедаться. Какой  кусочек  вы  предпочитаете,  мисс  Тринкет?  Можно  мне
называть вас Сарой?
     - Все зовут меня Салли, и я бы хотела крылышко и кусочек грудки, если
можно, конечно. Я не вижу на столе картошки. А что это такое зеленое?
     - Зеленое - это вообще-то водоросли, но на вкус они вполне приличные,
вроде как шпинат. Что касается картошки, то, боюсь, в его время они  ни  о
чем подобном не  слыхивали,  как  и  о  рыбных  котлетках,  к  которым  вы
привыкли. Между прочим, вы понимаете, что есть  придется  руками,  как  на
пикнике? Когда-то у меня был набор  прекрасны:  рыбных  ножей  и  вилок  с
перламутровыми ручками, который нам с покойной женой подарили на  свадьбу.
Мне кажется, мне их не хватает больше, чем всего остального. Но хлеб очень
хорош, пока свежий, вы можете макать его в подливку, ну и все такое...  Ну
вот. А что положить тебе, Джеффри?
     - Если можно, ножку. Я не понял, что вы сказали насчет морфия?
     - Теперь уже небезопасно останавливаться. Это уж точно. Пожалуй,  мне
вообще не следовало бы начинать давать его. Все получилось совсем не  так,
как я рассчитывал, уверяю вас... А теперь... Даже  страшно  подумать,  что
случится, если я перестану  давать  ему  морфий.  Он  называет  его  своей
"едой". Я посмотрел в словаре. У  него  будет  ужасная  ломка,  отвыкание,
знаете ли. Это просто страшно. Он может уничтожить весь  мир,  я  серьезно
вам говорю. Так на его камне и написано. Вы только подумайте: он  построил
этот замок всего за одну ночь, и  весь  этот  лес,  и  волков.  И  все  за
одну-единственную  ночь.  Мне  давно  интересно,  глушит  ли   он   сигнал
телевизора вне этой долины. Даже не хочется думать, что он  устроит,  если
вывести его из себя. Хватит, или еще кусочек грудки?
     - Спасибо, хватит, - сказал Джеффри.
     Фарбелоу был один из тех  людей,  которые  не  могут  одновременно  и
говорить, и что-то делать. В итоге тарелка Джеффри наполнялась понемногу в
промежутках между предложениями. Не переставая болтать,  старичок  положил
себе несколько кусочков грудки и пару устриц. А потом начал беспокоиться о
том, кто что будет пить.
     - Боже ты мой! - воскликнул он, - что бы сказала моя  покойная  жена,
услышав, как я советую  Салли  выпить  вина!  Она  была  оплотом  общества
трезвенников в Абергавени. Знаете, у  меня  в  Абергавени  была  маленькая
аптека. Потому-то  все  так  и  получилось...  Как  аптекарь,  я  не  могу
посоветовать вам пить местную воду, и хотя на столе есть и мед, и эль, мне
лично они ударяют в голову почище вина. Надеюсь  только,  вы  постараетесь
пить умеренно.
     Цыпленок, хоть и холодный, оказался  восхитительно  вкусным.  Джеффри
съел все, что лежало у него на тарелке, и все равно остался  голодным.  Он
положил себе добавку - несколько маленьких отбивных  с  большого  подноса,
которые, в отличие от водорослей, было очень удобно есть руками.  Его  нож
был острым,  как  бритва,  с  рукояткой  из  кости,  отделанной  серебром.
Тарелка, похоже, была золотая, как и кубок, из которого он пил  вкусное  и
очень сладкое вино. И все это время мистер Фарбелоу говорил без перерыва -
сперва  ссылаясь  на  загадочного  "некто",  кто  построил  эту  башню   и
приготовил пир; потом, когда он несколько раз осушил свой кубок,  о  своей
жизни в Абергавени, и о чудесном путешествии вместе  с  женой  летом  1959
года в Коста Браво. Своего цыпленка он доел очень  не  скоро.  Наконец  он
отодвинул тарелку, достал с другого конца стола чистую и показал ножом  на
гигантский  торт,  выпеченный  в  виде  замка   с   маленькими   кремовыми
солдатиками, марширующими по его стенам.
     - Если любите сладкое, то можете попробовать кусочек... хотя, никогда
не знаешь, что окажется внутри. Или возьмите лесной земляники - она вон  в
той чаше, за фаршированным павлином. Ах,  великолепно!  И  немного  свежих
сливок. Сахара тут, разумеется, нет. А теперь вы должны рассказать  мне  о
себе. А то я, похоже, не даю вам даже слова сказать...
     Джеффри  очень  опасался  этого  момента.  Кто  знает,  как  сенешаль
отнесется к подопечным бродячего лекаря? Вдруг он задерет нос  и  прогонит
их прочь? А может, на аптекаря из Абергавени подействует  магия  профессии
врача?
     - Честно говоря, - сказал мальчик, - нам и  рассказывать-то  особенно
нечего. Мы сироты, и ехали на север вместе с нашим опекуном. Он  лекарь  и
торопился принять роды у жены какого-то важного господина. Он сказал  нам,
где мы с ним должны встретиться, но мы сбились с пути, а когда услышали  в
лесу, как воют волки, прибежали сюда.
     - Ну и дела, - покачал головой  Фарбелоу.  -  Ваш  опекун,  наверное,
очень волнуется.
     - Мне наш опекун вовсе не нравится, - мрачно заявила Салли  со  ртом,
полным земляники. - Я думаю, он даже обрадуется, если нас съедят волки.
     - Ну, Салли, он же так много для нас сделал, - упрекнул  ее  Джеффри,
надеясь, что никто не решит, будто он и в самом деле так думает.
     - Ты же сам говорил, что ему смерть как не терпится прибрать к  рукам
наши земли. Бьюсь об заклад, он даже и не пытался нас искать.
     - Что это еще за лекарь? - удивился Фарбелоу.
     - Ну, врач.
     - Вы хотите сказать, - воскликнул старичок, - что это, - и  он  обвел
рукой окружающее, - не только в нашей долине? И в других местах тоже?
     - Ну, конечно, - заверил его Джеффри. - По всей Англии. Разве  вы  не
знаете?
     - Я мог только гадать, - покачал головой Фарбелоу, - но,  разумеется,
я не мог пойти и посмотреть. И как же так  вышло,  что  этот  доктор  стал
вашим опекуном?
     - Он был другом отца, - пояснил Джеффри, -  и  когда  папа  умер,  он
оставил нас на его попечение. И теперь мы вынуждены вместе с ним  мотаться
по всей стране, а он обращается  с  нами,  как  со  своими  слугами.  Мне,
наверно, не следовало этого говорить...
     - Но это правда, - сказала Салли.
     - Бедные вы мои, - пожалел ребят Фарбелоу. -  Я  даже  не  знаю,  как
лучше сделать. Честное слово, не знаю. Может,  вам  стоит  немного  пожить
здесь? Составите мне компанию... Я уверен, что он не  будет  возражать.  А
после всех этих лет мне так приятно будет хоть с кем-нибудь поговорить.
     - Вы очень любезны, сэр, - поблагодарил его Джеффри, -  мне  кажется,
нас бы это очень устроило.  Надеюсь,  мы  сможем  вам  чем-нибудь  помочь.
Только я не знаю, чем...
     - Я, - сказала Салли, - знаю латынь.
     "Боже ты мой! - подумал Джеффри. - Сейчас она все  испортит!  А  дела
шли так хорошо... Она устала, выпила слишком много вина, и теперь ляпнула,
не подумав... Он же мигом выведет ее на чистую воду."
     И правда. Старичок сосредоточенно уставился на Салли, а  Джеффри  тем
временем начал  оглядываться  по  сторонам  в  поисках  оружия  на  случай
неминуемых неприятностей.
     - Dic mihi, - запинаясь,  сказал  Фарбелоу,  -  quid  agitis  in  his
montibus? [Скажи мне, что происходит в этих горах?]
     - Benigne, - ответила Салли. - Magister Carolus, cuius pupilli sumus,
medicus notabilis, properabat ad castellum Sudeleianum, qua (ut nuntius ei
dixerat) uxor baronis iam iam parturiverit.  Nobis  imperavit  magister...
[Многое. Магистр Каролус, великий медик, недостойными учениками  коего  мы
являемся, поспешил к Суделейянскому замку, где  (как  ему  сообщил  гонец)
супруга барона уже разрешилась от бремени. Учитель повелел нам...]
     - Замечательно! - воскликнул Фарбелоу. - Боюсь только, что я  не  все
понял. Ты  так  быстро  говоришь.  Ты,  кажется,  упомянула  замок  Сэдли?
Когда-то мы с покойной женой поехали туда  в  коляске.  Она  очень  любила
такие прогулки. Ох, уже поздно. Поговорим об этом  завтра.  А  теперь  вам
пора спать. Он может погасить факелы в любой момент.  Наверно,  вам  стоит
поселиться в одной  комнате.  Этот  замок,  как  я  думаю,  может  здорово
напугать ребенка. - Последнее - театральным шепотом Джеффри на ухо.
     Он провел ребят к расположенной у  дальней  стены  лестнице,  которая
вела на галерею. Оглядевшись,  Джеффри  заметил  еще  несколько  таких  же
лестниц, расположенных в разных частях зала. Фарбелоу привел их в  длинную
узкую комнату с большим окном, выходящим в  зал,  и  маленьким  квадратным
окошком, прорезанным в  толще  стены  башни.  Через  него  Джеффри  увидел
верхушку внешней стены, за ней - черный в лунном свете лес, а за ним - еще
более черные холмы. Кроватей в комнате не было:  только  дубовые  сундуки,
огромные пуховые перины, и сотни звериных шкур.
     - А вы где будете спать? - спросил Джеффри.
     - У меня маленький домик около  конюшни,  -  ответил  Фарбелоу.  -  Я
когда-то купил его для своей жены. Он не стал его менять. У меня там много
всякой всячины, к которой я успел привыкнуть. Надеюсь, вам  будет  удобно.
Спокойной ночи.
     Перед тем, как заснуть (в конце концов ребята обнаружили, что  перину
удобнее положить прямо на пол - с сундуков они все  время  соскальзывали),
Джеффри спросил:
     - Как тебе это удалось?
     - Но я действительно знаю латынь, - ответила Салли. - В  нашей  школе
все знают. Мы говорили на латыни все время, даже во время еды. А тех,  кто
делал ошибки, пороли розгами.
     Шкуры были чистые и теплые.  В  полудреме,  незадолго  до  того,  как
погрузиться в объятия безмятежного сна, Джеффри с любопытством  подумал  о
том, как сложились дела у продавца погоды из Норвича.



                               10. ДНЕВНИК

     Джеффри не смог бы сказать,  когда  он  проснулся,  но  отбрасываемые
деревьями тени прозрачно  намекали,  что  солнце  успело  довольно  высоко
подняться над горизонтом. Салли еще спала, завернувшись  в  желтый  мех  и
сладко посапывая. Джеффри поглядел в окно на зал и  увидел,  что  за  ночь
столы с яствами никуда не делись, хотя кое-где собаки разворошили блюда  и
разбросали тарелки. Они, например, стащили на пол кабанью голову и  теперь
грызли ее сразу с нескольких сторон.  Джеффри  чувствовал  себя  глупым  и
больным  -  наверно,  от  выпитого  вина,  и  каким-то   одеревеневшим   -
несомненно, результат его вчерашнего беганья и лазанья.  Его  одежда  была
грязной и рваной. В одном из сундуков он нашел пару  мешковатых  штанов  с
кожаными ремешками. В другом - необычайно мягкую кожаную куртку. На  стене
висел пояс с коротким мечом в бронзовых ножнах. Он был украшен  узором  из
медных сов и дубовых листьев.  Джеффри  накинул  куртку,  затянул  пояс  и
спустился в зал посмотреть, не оставили ли собаки чего-нибудь поесть.
     Это   были   огромные   зверюги,   лохматые   и    весьма    вонючие,
желтовато-серого  цвета.  Джеффри  решил,  что  это   волкодавы.   Завидев
мальчика, два пса, рыча, бросились к нему, но тут же отскочили в  сторону,
когда он вытащил из ножен меч. Джеффри обнаружил, что  собаки  потревожили
лишь малую часть разложенной на столах  снеди.  Взяв  серебряную  тарелку,
мальчик до краев наполнил ее фруктами, хлебом и холодными отбивными. Затем
осмотрелся в поисках чего-нибудь попить. От одной мысли о вине,  меде  или
эле ему уже становилось нехорошо, а  после  предупреждения  Фарбелоу  пить
сырую воду он просто-напросто не решался. Если  бы  ее  вскипятить...  Для
этого нужен котелок. Джеффри боялся, что золотые  или  серебряные  кувшины
могут расплавиться, а больше ничего подходящего под рукой не было.
     Под конец он нашел стальной шлем с острым  наконечником  и  цепочкой,
висевший на стене между двумя  горящими  факелами.  Сделав  мечом  ямку  в
горячих углях, Джеффри воткнул туда шлем и налил в него воды. При этом  он
немного пролил, и пар клубами полетел  к  потолку  вслед  за  дымом.  Вода
закипела почти мгновенно. Подцепив шлем за цепочку,  Джеффри  снял  его  с
углей, и только тут сообразил, что поставить его никуда  не  сможет  -  не
даст острый наконечник, а вылить воду тоже не во что. Удерживая шлем одной
рукой, он вылил воду из большого кувшина прямо на  пол,  перелил  вино  из
маленького кувшина в большой, и в освободившуюся  посуду  наконец-то  влил
начавшую остывать воду.
     Когда он хотел повесить шлем на место, там уже висел точно такой  же,
только совершенно новый и блестящий. Чуть  не  дрожа  от  страха,  Джеффри
отнес свой  завтрак  наверх  и,  разбудив  Салли,  рассказал,  что  с  ним
приключилось.
     - Это он все сделал, - невозмутимо сказала Салли.
     - Кто он? Мистер Фарбелоу?
     - Джеф, ну не будь таким тупицей! Я имею в виду того самого  "он",  о
котором упоминал наш почтенный  сенешаль.  Это  тот  самый  "он",  который
создал всю эту еду и мог бы в два счета расправиться с  волками,  если  бы
только захотел, и  мог  бы  запросто  наполнить  конюшню  лошадьми,  чтобы
составить компанию бедняге Мэддоксу. Разумеется, я имею в виду Некроманта.
     - Наверно, ты права. Мне просто не  хочется  об  это  думать.  Я  тут
вскипятил воду, теперь ее можно пить, но она  все  еще  довольно  горячая.
Может, останется немного и для умывания. Ты выглядишь  как  беспризорница.
Это одеяние я нашел в сундуках, так что тебе тоже  стоит  там  покопаться.
Уверен, мистеру Фарбелоу это понравится. У него самого  весьма  изысканный
костюмчик. Но твоя латынь, похоже, наш главный козырь. Как ты думаешь, что
они имел в виду, говоря о морфии?
     - Не знаю. А что это такое? Можно мне взять  последнюю  отбивную?  Ты
съел уже три штуки, а я только две. Может, он сумасшедший?
     - Морфий - это такой наркотик. Так  мне  кажется.  Его  дают  раненым
солдатам, чтобы они не чувствовали боли.  А  еще  бывают  такие  люди,  их
называют наркоманами, которые принимают его потому, что он им  нравится  и
они никак не могут остановиться. И еще, мне совсем не кажется, что  мистер
Фарбелоу  сумасшедший.  Я  хочу  сказать,  что  вряд  ли  он  что-то   там
выдумывает... Кто-то же сделал и эту башню, и лес.  На  карте-то  их  и  в
помине нет.
     - Наверно, ты прав, - согласилась Салли. - Только я не считаю, что он
плохой. Думаю, мистер Фарбелоу когда-то сделал ошибку и теперь  не  знает,
как ее исправить, и с каждым днем запутывается все больше и больше. А  еще
я полагаю, он очень  обидчивый.  Разговаривая  с  ним,  следует  соблюдать
осторожность.
     - Согласен. И не заговаривай с ним сама о  латыни.  Дождись  удобного
момента. Давай поглядим, нет ли в  сундуках  чего-нибудь  подходящего  для
тебя...
     Лежавшая в сундуках одежда была, по правде  сказать,  слишком  велика
для  одиннадцатилетней   девочки,   но   они   все-таки   нашли   длинный,
изумрудно-зеленый плащ, расшитый красным шелком и сложными узорами золотых
нитей. Надетый на Салли, он ниспадал  до  самой  земли,  однако  затянутый
широким золотым поясом, смотрелся на девочке совсем неплохо. Плащ был  без
рукавов, но ребят это особенно не заботило: голые руки, так голые руки.  В
другом сундуке они разыскали маленький серебряный гребень и собрали волосы
Салли в два хвостика, перетянутые золотыми  ленточками.  А  когда  Джеффри
мокрой губкой стер с ее лица грязь и пот,  Салли  стала  выглядеть  просто
потрясающе - словно собиралась играть королеву в  школьном  спектакле.  От
Фарбелоу не было ни слуху  ни  духу,  и  ребята,  оставив  в  зале  пустую
тарелку, отправились осматривать башню.
     Вдоль галереи двумя этажами тянулись комнаты - точь-в-точь как та,  в
которой они провели ночь. Все забиты сундуками и шкурами. На нижнем  этаже
располагались одиночные комнаты, а на верхнем все комнаты соединялись друг
с другом, но вместо дверей их разделяли тяжелые занавеси. Нигде - ни души.
Единственными звуками, нарушавшими тишину башни, были потрескивание бревен
в огне да ворчание собак. Ребятам все это казалось очень странным. В одной
из комнат верхнего этажа они обнаружили лестницу. Она вывела их на крышу.
     Они стояли под  открытым  небом,  все  еще  на  более  чем  на  треть
приблизившись к  вершине  головокружительного  средневекового  небоскреба.
Дальше подъем можно  было  продолжить  по  деревянной  винтовой  лестнице,
свернувшейся внутри  огромного  шпиля  из  грубо  отесанных  глыб  желтого
известняка.  Кончалась  эта  лестница  деревянным  балконом  с   невысоким
парапетом, обегающим по всей  окружности  башни.  Крыша,  на  которой  они
стояли,  выступала  из  стены  плоским   конусом,   в   вершине   которого
располагалось  отверстие  для  выхода  дыма.  Поднимаясь  по   бесконечным
ступенькам, Джеффри заметил на них следы какого-то  примитивного  рубящего
инструмента. И вот они наверху. С балкона перед ребятами открылся  вид  на
всю долину с грядами холмов на горизонте,  добродушно  греющихся  в  лучах
утреннего солнца, и темными верхушками леса, скрывающего под своей  густой
листвой все лежащее между холмами и замком. Вся эта  непроницаемая  зелень
производила  прямо-таки  угнетающее  впечатление.  Голые   склоны   холмов
начинали даже казаться близкими и родными - местом спасения... если отсюда
вообще можно спастись.
     Наклонившись через парапет, они  разглядывали  двор  замка  -  внутри
холодело от огромной высоты. В общем-то  и  не  двор  даже,  а  так,  одно
название  -  пятачок,  огороженный  стеной,  к  которой  то  тут,  то  там
притулились постройки с  покатыми  крышами,  крытыми  пластинами  камня  и
дранкой.  Сверху   эти   строения   казались   расположенными   совершенно
беспорядочно, как грибы на опушке.  В  одном  месте  беспорядочное  месиво
построек сменялось вполне современным домом, боком поставленным  к  стене.
Беленые стены, нормальные окна с  обычными  оконными  переплетами,  крутые
ступеньки, ведущие к заурядной желтой двери. Пока  дети  глядели  на  этот
дом, дверь открылась, и из нее вышел Фарбелоу. В руках он  держал  поднос.
Он постоял на крылечке, моргая на яркий солнечный свет, словно  птица,  на
которую ночью посветили фонариком, а потом кубарем скатился по ступеням  -
он явно проделывал это бесчисленное множество раз.
     - Когда-нибудь он здорово шлепнется, - заметил Джеффри.
     - А что это он несет? - спросила Салли.
     У девочки не хватало роста заглянуть  через  парапет,  и  потому  она
улеглась животом на теплый золотистый камень и,  свесив  голову  за  край,
глядела, что творится внизу. Джеффри, не  раздумывая,  схватил  сестру  за
пояс.
     - Ты что, рехнулась?  -  сердито  воскликнул  он.  -  Здесь  же  даже
держаться не за что!
     - Ну, это еще не значит, что я упаду.  Так  что  все-таки  у  него  в
руках?
     Фарбелоу нес маленький белый поднос, покрытый белоснежной  салфеткой,
под которой угадывались какие-то округлые  предметы.  Джеффри  понял,  что
знает их назначение... Этот подносик не принадлежал миру тушеных в шафране
цыплят и непрерывно почесывающихся волкодавов, рычащих  друг  на  друга  у
огромного очага.  Перед  его  мысленным  взором  предстала  картинка.  Она
всплыла из давно позабытых времен... его мать в кровати, в комнате, полной
запаха лекарств и аромата мастики, которой натерт пол, и медсестра в белом
халате, проходящая мимо и держащая в руках  подносик,  точь-в-точь  как  у
Фарбелоу.
     - Это подносик для лекарств, - сказал Джеффри.
     - Как ты думаешь, он отправился  к  нему?  Мистер  Фарбелоу  упоминал
морфий...
     Они наблюдали сверху,  как  Фарбелоу  прошел  по  мощеному  каменными
плитами двору ко второму колодцу, не тому, из  которого  накануне  Джеффри
доставал воду. Поставив подносик на  землю,  сенешаль  взялся  за  тяжелый
ворот. Он  крутил  его,  казалось,  целую  вечность,  словно  колодец  был
невообразимо глубоким.
     - Смотри, Джеф, - прошептала Салли. - Камень  сдвинулся.  Отсюда  мне
виден только его краешек. Он же громаден!
     Джеффри перешел на новое место, посмотрел вниз и сразу увидел, о  чем
говорит Салли. Огромная каменная плита оторвалась  от  земли,  открыв  под
собой черное отверстие. Фарбелоу так долго крутил ворот совсем не  потому,
что колодец был глубоким - лишь сложная  система  блоков  могла  позволить
старичку сдвинуть такую неподъемную глыбину.  Наконец  он  оставил  ворот,
подобрал подносик и начал спускаться в темноту подземелья. По тому, как он
шел, было ясно, что он идет по лестнице, осторожно нащупывая невидимые  во
мраке ступеньки.
     - Быстрее, Салли! Вот он - наш шанс узнать,  что  здесь  творится  на
самом деле!
     Они кубарем скатились по  винтовой  лестнице  на  крышу,  сбежали  по
крутым ступенькам на верхний этаж галереи, а с нее спустились в  зал,  где
мирно дремали насытившиеся  псы.  Но  двери  наружу  оказались  запертыми.
Джеффри и толкал их, и дергал, но они поддавались не больше,  чем  вековая
сосна, пустившая корни на крутом обрыве.
     В унынии ребята поднялись обратно на балкон. К  тому  времени,  когда
Фарбелоу снова появился во дворе, они успели опять проголодаться.


     Фарбелоу медленно крутил ворот, опуская плиту на место.
     - Мне пришла в голову одна мысль, - сказал Джеффри.  -  Пусть  он  не
догадывается, что мы за ним следим. Давай попробуем найти такое  окно,  из
которого можно увидеть, как он возвращается в дом, но не  видно  ни  этого
колодца, ни поднимающейся плиты.
     Реализовать предложение Джеффри оказалось не так-то просто. Но  потом
они нашли анфиладу комнат с маленьким квадратным окошками - из одного  был
виден беленый домик сенешаля. А ворот все скрипел и скрипел...
     - Мы можем кричать, - предложил Джеффри, и с сомнением добавил: -  Но
он никогда не догадается, где именно мы находимся. Еще  можно  попробовать
высунуть в окно палку с тряпкой...
     - Я могла бы протиснуться в окно и высунуть голову наружу, -  сказала
Салли. - Подсадишь меня?
     - Ты только не застрянь. Это того не стоит.
     Извиваясь  как  змея,  Салли  протискивалась  в  узкое  отверстие   в
толстенной каменной стене. Когда она, наконец, остановилась, Джеффри  едва
мог достать ее ноги. Джеффри ругал себя последними словами - ну как он мог
позволить Салли лезть в окно, не сняв предварительно плащ! Ведь когда  она
будет ползти обратно, тот наверняка задерется, и  вылезать  ей  будет  еще
труднее!
     - Мистер Фарбелоу-у-у!!! Мистер Фарбелоу-у-у!!! Пожалуйста, выпустите
нас отсюда!
     Наконец, Джеффри услышал тихий, еле  слышный  крик,  и  Салли  начала
ползти назад. Схватившись за полу плаща, мальчик отчаянно потянул  его  на
себя - только бы Салли не застряла! Улыбаясь, девочка скользнула  из  окна
на пол.
     - Он чуть не уронил свой поднос. Он  пошел  в  дом,  но  сказал,  что
сейчас вернется. Я сильно перепачкалась?
     - Нет, ничего страшного. Только щеку запачкала. Я схожу принесу воды.
     - Да брось ты. Потри слюной, я не против.
     Ребята спустились в зал и подошли к двери. Вскоре снаружи  послышался
скрип и звон, и когда Джеффри  осторожно  толкнул  дверь,  она  со  стоном
распахнулась. Мистер Фарбелоу выглядел усталым и  буквально  рассыпался  в
извинениях.
     - Мои дорогие юные друзья! Вы и представить себе  не  можете,  как  я
сожалею о своей беспечности! За столько лет я привык всегда запирать  зал,
чтобы собаки не разбегались по двору. По правде сказать, я начисто забыл о
вашем появлении. В те дни, когда мне приходится посещать его,  мне  трудно
думать о чем-то еще. Извините меня. Бог ты мой, уже подошло  время  обеда.
Надеюсь, после завтрака еще осталось немного еды? Я  предлагаю  немедленно
сесть за стол.
     - Извините, мистер Фарбелоу, - прервала его Салли, - но не могла бы я
сперва поглядеть, как там Мэддокс? И можно,  я  на  чуть-чуть  выпущу  его
погулять во двор?
     - Ну конечно, моя милая, ну конечно. Как тебе  идет  этот  наряд!  Ты
словно маленькая Мэриан;  ну,  помнишь,  подружка  Робин  Гуда.  Идите-ка,
ребятки, посмотрите, как там дела с вашим пони, а потом  возвращайтесь,  и
мы немного перекусим.
     Мэддокс был несколько не в настроении. Он скалил на  Джеффри  зубы  и
все пытался загнать мальчика в угол, где мог бы его как следует  покусать.
Салли, делая вид, будто ничего не замечает,  почесала  пони  за  ушами  и,
предложив ему кубик приманки, вывела во двор. Зевнув на  волшебную  башню,
подозрительно покосившись на ясное теплое солнце, Мэддокс принялся  чесать
свой обвислый живот  задним  копытом.  Затем  он  заметил  растущую  между
каменными плитами траву и несколько повеселел. Оставив занявшегося чисткой
двора пони, ребята вернулись в зал.
     Напевая веселую уэльскую песенку, Фарбелоу ногой чесал  живот  одного
из волкодавов - неуклюжая зверюга валялась на спине, в восторге размахивая
в воздухе всеми четырьмя лапами.
     - Как вы их не боитесь? -  удивился  Джеффри.  -  Сегодня  утром  они
напугали меня до полусмерти.
     - Да что вы, я их нисколько не боюсь. Я очень люблю собак... На самом
деле мне хотелось, чтобы он вернул мне Коргис, но я так  и  не  сумел  ему
этого объяснить. В любом случае, он не допустит, чтобы  кто-либо  причинил
мне вред - он сам так сказал. Если, например, вы захотите стукнуть меня по
голове или ваш пони решит меня лягнуть, то он тут же этому помешает.
     - А если вы сами себя пораните? Случайно.
     - Не знаю. Я как-то об этом не думал. Но это вряд ли случится. Почему
бы вам не попробовать вот этот кусочек говядины? Она у него всегда немного
с душком, но иногда очень даже ничего.  Бог  ты  мой!  Пожалуй,  не  стоит
рисковать. Ты, Джеффри, берись за этот конец, а я  -  за  тот.  Вместе  мы
оттащим ее к огню, для собачек. Не пытайся сделать это сам, кусок  слишком
тяжелый... Ох, как это здорово - быть молодым и сильным. Потом  я  попрошу
тебя помочь мне с делами... Самому мне никак, а  его  из-за  такой  мелочи
беспокоить не хочется... Так, давайте поглядим...
     Он прошелся вдоль стола, подозрительно принюхиваясь к огромным кускам
мяса, что-то бормоча себе под нос, хмыкая  и  качая  головой.  Наконец  он
остановил  свой  выбор  на  фаршированном  павлине,  все  хвостовые  перья
которого по-прежнему были на месте. Мясо оказалось немного жестковатым, но
довольно приятным, а начинка - просто-напросто  отвратительной.  Земляника
за ночь успела скиснуть, но на столах  нашлись  совершенно  восхитительные
абрикосы. Фарбелоу настаивал, что их непременно следует  чистить:  по  его
словам, они наверняка созрели в навозной куче.
     - Он что, делает всю эту еду из ничего? - спросил Джеффри. - Или  она
все-таки откуда-то берется? Утром я вскипятил  немного  воды  в  шлеме,  а
когда  хотел  повесить  его  обратно,  то  там  уже  появился  другой.  Он
действительно вот так прямо взял и сделал эту башню одним махом?
     - Я понятия не имею, как он все это делает. Башня появилась ночью,  и
он убрал мой домик, но я уговорил вернуть его, так  как  в  нем  находился
наркотик. Мне кажется, что  все  это  копии  чего-то:  некоторые  предметы
выглядят так, как будто ими пользовались, и одежда,  похоже,  принадлежала
вполне реальным людям. И с едой, я думаю, то же самое. Порой  эти  большие
торты выглядят так, словно их пекли к какому-то конкретному случаю. Иногда
мне приходит в голову, что это даже и  не  копии,  а  настоящие  предметы,
которые он взял да и перенес во времени.
     -  Тогда  почему  здесь  нет  ни  одной  живой  души  кроме  нас?   -
полюбопытствовала Салли.
     - Трудно без общества, правда? Я задавал ему этот вопрос,  когда  еще
мог с ним разговаривать... Он ответил что-то на тему "естественности". Мне
кажется, он имел в виду, что делать с людьми то, что он  творит  с  башней
или едой каким-то образом  неправильно...  это  против  природы.  Наверно,
поэтому он и позволяет еде портиться. Но с ним теперь так трудно, и он так
раздражается, когда мне приходится лезть в словарь, и все совсем  не  так,
как мне хотелось...
     - Я могла бы вам помочь, - предложила  Салли.  -  Я  бы  говорила  по
латыни все, что вы мне скажете.
     Старичок аптекарь, под конец своей маленькой  речи  начавший  хлюпать
носом, уже открыл было рот, чтобы сказать "нет", но  вместо  этого  тяжело
вздохнул и, словно только осознав,  что  именно  предлагает  ему  девочка,
уставился на нее. Казалось, он вот-вот заплачет.  Потом  он  снова  тяжело
вздохнул и покачал головой.
     - Слишком поздно, - прошептал он. -  Слишком  поздно...  Если  бы  ты
появилась здесь четыре года тому назад. Тогда еще  возможно...  Но  теперь
ему уже ничего не объяснишь. А даже если тебе это и  удастся,  то  синдром
отвыкания...
     - Вчера вы о нем уже упоминали, - прервал его Джеффри. - Но  что  это
значит?
     - Ну, видите ли... не знаю даже, насколько это уместно... что  скажут
ваши родители... ах, вы же сироты, извините меня, ради Бога!  Нет,  так  у
меня ничего не выйдет...
     Молчание. Затем Фарбелоу расправил плечи и заговорил  совсем  другим,
сухим, размеренным голосом,  словно  учитель,  ведущий  скучный-прескучный
урок:
     -  Некоторые  наркотики  обладают  способностью  вызывать  устойчивую
привычку к их потреблению. Это означает не только то, что пользующиеся ими
люди любят их употреблять, но и то, что наркотик начинает нравиться  всему
организму такого человека. Каждый мускул, каждая клеточка кричит от  боли,
если не получает привычной дозы. Отсюда и выражения "ломка", или  "синдром
отвыкания".   Наркоман,   лишенный   наркотика,   становится    совершенно
невменяемым. Он часто  впадает  в  безумную  ярость...  А  если  он  будет
обладать мощью, как у него...
     Голос Фарбелоу вновь стал нормальным.
     - Все это я рассказываю, разумеется, не из собственного опыта,  а  по
данным  литературы.  Сам  я  никогда  не  принимал   никаких   наркотиков.
Фармацевтическое Общество проявляло особую строгость в этом вопросе, а моя
покойная жена... Бог ты мой!  Теперь  мне  кажется,  я  совершил  огромную
глупость, но я хотел сделать как лучше, честное слово, и сейчас я  уже  не
могу остановиться. Это было бы слишком опасно. Я знаю... особенно если  он
так и не сможет понять, что с ним происходит.
     - Может, мне попробовать ему все объяснить? - спросила Салли.
     - Наверно, следует попытаться. Должен признаться, мне этого очень  не
хочется, но другого выхода у нас нет... Ну, вот...
     Он пошмыгал носом и уткнулся в свой кубок.
     - Если мы хотим  идти,  это  надо  делать  сейчас,  -  наконец  решил
Фарбелоу. - Именно сейчас его состояние - лучше не бывает. Он удовлетворен
той дозой, которую я ему вколол, но еще  не  успел  раствориться  в  своих
снах. Если нам  повезет,  мы  сможем  даже  попасть  в  промежуток  ясного
сознания... Впрочем, он все равно реагирует не так,  как  остальные  люди.
Пойдемте, чего откладывать.  Джеффри,  ты  покрутишь  нам  этот  проклятый
ворот? Только вот еще что: спустимся мы с Салли, а ты останешься  наверху.
Ты должен пообещать не идти за нами. Я ведь знаю, какой любопытной  бывает
молодежь. Я полагаюсь на твое честное слово.
     - Я обещаю, - сказал Джеффри.
     Крутить  ворот  оказалось  куда  труднее,  чем   мальчик   мог   себе
представить. В деревянных колесах и осях,  очевидно,  было  очень  большое
трение, и Джеффри мог только поражаться силе воли Фарбелоу,  заставлявшего
свое старческое тело раз за разом совершать эту,  несомненно,  непосильную
для него работу. Джеффри крутил и  крутил,  и  наконец  огромная  каменная
плита поднялась. В черноте провала Джеффри увидел начало лестницы.
     - Здесь довольно круто, - предупредил Фарбелоу. - Я покажу дорогу.
     Через миг они с Салли скрылись во мраке.


     Джеффри болтался вокруг колодца, пока не пришел Мэддокс. Пони, словно
зная, куда подевалась его хозяйка, отогнал мальчика прочь и даже попытался
спуститься  по  лестнице.  Но  почувствовав   на   первой   же   ступеньке
бесполезность этого занятия, застыл напротив  провала,  глядя  в  темноту,
будто кошка, сторожащая мышиную норку, или как влюбленный,  не  отрывающий
взора от балкона своей дамы сердца. Джеффри оставил его за этим занятием.
     Проходя мимо домика мистера Фарбелоу, Джеффри  решил  поглядеть,  что
там внутри. С крыльца  он  прекрасно  видел  Мэддокса,  застывшего  словно
чучело в музее. Пони наверняка зашевелится, как только кто-нибудь появится
на лестнице. Желтая дверь была приоткрыта, в  прихожей  валялся  всяческий
хлам - только-только места, чтобы пройти.  Пахло  сыростью  и  пылью,  как
иногда в домах, где давно не убирали. На втором  этаже  располагались  две
комнаты: одна - пыльный чулан, другая - симпатичная  комнатка  с  розовыми
обоями и двумя кроватями. Внизу Джеффри обнаружил кухню с газовой  плитой,
на которой  не  готовили,  казалось,  целую  вечность.  А  напротив  кухни
находилась комната, которую искал Джеффри.
     Это была комната, где жил мистер Фарбелоу, и где он держал свои вещи.
Вдоль  стен  на  полках  стояли  длинные  ряды   бутылочек   с   какими-то
лекарствами.  Рядом  -  картонные  ящики  со  всякими  штуками,  на   вид,
медицинского назначения. Большинство книг было по фармакологии и медицине.
На одной из полок стопкой лежали номера  "Фармацевтического  журнала".  Из
мебели в комнате стояли потертый диван, на котором, похоже, спал Фарбелоу,
большой стол и стул с прямой спинкой. На столе  стояла  фотография  полной
улыбающейся женщины с черными волосами, собранными в  узел.  Рядом  лежали
два словаря  -  латинско-английский  и  англо-латинский.  a  посередине  -
бухгалтерская книга. Последняя запись в ней гласила:

     Морфий 6 г.: Очень беспокоен. Совсем не хотел со мной  разговаривать,
все бормотал что-то себе  под  нос.  Несколько  раз  воскликнул  "Quamdiu"
[доколе (лат.)], и однажды "Regem servari dum infantem" [(Я) служил  юному
монарху (лат).], так мне кажется. Мне  начинает  казаться,  что  речь  его
менее четкая, чем раньше. Надеюсь, это не  плохой  симптом,  но  в  книгах
ничего об этом не нашел. Вдруг его что-то обеспокоило, и он почти встал на
ноги. Но тут же впал в транс. Снаружи я услышал громкий  раскат  грома,  а
когда вышел наверх, увидел  грозовое  облако,  исчезающее  над  восточными
холмами.  За  последние  несколько  месяцев  с  ним  ничего  подобного  не
наблюдалось.

     Джеффри выглянул в окно. Мэддокс  не  сдвинулся  с  места.  Остальная
часть книги была заполнена короткими записями, шедшими через день - иногда
просто дата и доза. На одной из полок Джеффри нашел еще  четыре  таких  же
книги с похожими записями, а под ними - настоящий дневник с  напечатанными
на каждой странице датами. Первая половина года  оказалась  почти  пустой:
только редкие фразы о посещении могилы  К.,  но  запись  от  17  мая  была
значительно длиннее.

     Произошло  нечто  совершенно  поразительное,  о  чем   я   хотел   бы
рассказать. Пошлой весной К. посадила  в  Лантони  вишню.  -  так  гласила
надпись на ярлыке. Она частенько говаривала, уже после того, как доктор Н.
сообщил нам плохие новости, что ей не суждено увидеть,  как  расцветет  ее
деревце. И однако во время нашего последнего визита, как  раз  перед  тем,
как она легла в больницу (а из-за магазина мы могли приезжать сюда  только
по выходным), вишня зацвела, но странными зелеными цветами. Стоял октябрь,
а по всем правилам вишня должна цвести в конце апреля, и цветы  ее  должны
быть белыми. Мы смеялись и плакали, и думали, что в  питомнике  перепутали
саженцы. Но когда я приехал туда в прошлом месяце (я не мог заставить себя
приехать раньше), деревце цвело снова -  большие  белые  пушистые  цветки,
словно застывшие облака густого пара.  Вероятно,  следовало  обратиться  к
ботаникам, но мне казалось, это будет святотатством по отношению к  дереву
К. Вместо этого,  полагая,  что  разгадка  таинственного  поведения  вишни
кроется в почве, я взял с собой в  город  немного  земли  для  анализа.  Я
провел анализ самостоятельно, и либо сошел с ума,  либо  там  полным-полно
золота!
     Целую неделю не делал никаких записей.
     Я начал копать в Лантони. Непростое  дело  -  копать  так,  чтобы  не
повредить корни вишни К. Я рою вглубь, а потом вбок. Чувствую, что  обязан
это сделать.

     В следующие выходные Фарбелоу углубился в землю еще  больше  и  снова
взял образцы для анализа. И снова в них оказалось золото. Следующая запись
оказалась очень длинной. Джеффри читал, время от времени поглядывая в окно
на Мэддокса.

     Теперь мне все известно. Но  я  не  знаю,  что  делать.  Я  рыл  двое
выходных подряд, оставляя малыша Гвиннеда присматривать за аптекой. И ради
золота... мне  казалось,  я  обязан  рыть,  просто  чтобы  знать.  Тяжелая
работенка для пожилого человека, но я  не  сдавался,  и  вчера  в  полдень
натолкнулся на гладкую каменную плиту. Мне показалось, что я достиг  конца
моего туннеля. Оставалось или бросить все, или начать  рыть  где-нибудь  в
другом месте. Но тут я увидел трещину в плите, которая шла слишком  прямо,
чтобы быть делом рук природы. Я очистил участок побольше и увидел  большой
четырехугольник. Неимоверным усилием мне  удалось  его  поднять.  Под  ним
оказалось отверстие. Я пролез туда и очутился в пещере  с  низким  сводом,
залитой призрачным зеленым светом. Я решил, что это древний могильник, ибо
посередине на каменной глыбе увидел  тело  громадного,  заросшего  шерстью
человека. Я думал,  он  мертв,  а  тело  сохранилось  благодаря  какому-то
капризу  природы,  создавшему  и  этот  странный  зеленоватый   свет.   Но
прикоснувшись к телу, я обнаружил, что  оно  твердо  и  холодно.  Холоднее
самого холодного льда. Оно обжигало, словно сухая углекислота. И теперь  я
совершенно точно знал, что он жив. И тут я видел  надпись  на  поверхности
каменной плиты. Она гласила: "MERLINUS SUM. QUI ME TAN CII TARBAT MUNDUM".
Кажется, это латынь, но купить словарь я смогу только  завтра.  Я  ушел  и
задвинул каменную крышку пещеры на прежнее место.

     Три дня никаких записей. А потом:

     Я принял решение. Теперь я знаю, как должен поступить. Не могу просто
так оставить его и уйти. Уверен, что мне суждено было  найти  его,  что  и
дерево, и золото служили знамениями. Знамениями, предназначенными лишь для
меня одного. Я ощущал это в воздухе пещеры. А еще я чувствовал, что в моих
руках он сможет использовать свои силы на всеобщее благо.  Как  именно,  я
пока не знаю. Может, он остановит эти мерзкие войны  на  Дальнем  Востоке,
или вернет мне мою дорогую К.
     Проблема в том, как привязать его ко мне. Я мог придумать только один
способ. Пока он еще не до конца проснулся, я сделаю ему несколько инъекций
какого-нибудь наркотика (проще всего морфия).  Проснувшись,  ему  придется
делать то, что я ему скажу. Иначе он не получит  новой  дозы.  Боюсь,  это
звучит  не  слишком  благородно,  но  я  действительно   хочу   попытаться
использовать его на  благо  человечества.  Дай  Бог,  чтобы  мои  поступки
оказались оправданными.
     Латинская надпись, как мне кажется, означает: "Я - Мерлин.  Тот,  кто
тронет меня,  изменит  мир".  Я  уже  прикоснулся  к  нему.  Это  изменить
невозможно.

     "Ну и ну, - подумал Джеффри, - все  получилось  совсем  не  так,  как
планировал мистер Фарбелоу." Подумать только: мечтать, что  Мерлин  станет
его  рабом.  Судя  по  всему,  получилось  как   раз   наоборот.   Джеффри
переворачивал страницы в поисках пробуждения Мерлина, но тут  краем  глаза
заметил, что Мэддокс пошевелился. Быстро положив дневник на место, мальчик
выскользнул из дома во двор. Он  пробежал  через  длинный,  пустой  сарай,
полный жердочек для охотничьих птиц, и пролез в открытое окно в его конце.
Отсюда, оставаясь незамеченным, он мог наблюдать за  колодцем  и  воротом.
Только тут Джеффри заметил цветущую вишню, с которой все и началось.
     Фарбелоу уже опускал плиту на место, а Салли, с лицом белее  мела,  о
чем-то шепталась с Мэддоксом.



                              11. НЕКРОМАНТ

     Джеффри чувствовал,  что  сейчас  не  самое  удобное  время  задавать
вопросы. Молча он  сменил  Фарбелоу  у  ворота  и  опустил  плиту.  Бывший
аптекарь, по-отечески обняв Салли за плечи, отвел девочку в свой  домик  и
уложил в одну из кроватей на втором  этаже.  А  сам  прилег  отдохнуть  на
диванчике. Джеффри, предоставленный самому себе, провел время, наблюдая  с
башни у ворот за птицами. Ничего особенного он не увидел.
     Они рано поужинали и, хотя  сумерки  за  окном  еще  только  начинали
сгущаться, отправились спать. Стоило им лечь, как  Салли,  за  весь  вечер
сказавшая едва несколько слов, воскликнула:
     - Джеф! Ты должен что-то сделать!  Его  же  убивают,  честное  слово.
Сегодня он говорил о создании меча, но я многих слов не знаю. Это  ужасно.
Он даже не понимает, что с ним  происходит,  а  он  так  прекрасен,  прямо
видно, какой у него сильный и красивый ум, а мистер Фарбелоу его  убивает.
Я все пыталась и пыталась, но он не слышал, что  я  говорила.  Его  латынь
немного странная, но к этому скоро привыкаешь. И Боже  ты  мой,  он  такой
громадный! Ты помнишь... нет, разумеется, не помнишь... однажды  в  Веймут
привели дрессированного  медведя.  Он  умел  плясать.  Он  был  сильный  и
красивый, а ему приходилось делать всякие отвратительные вещи, и  все  над
ним смеялись, и на шее у него висела цепь. Марлин такой же, только  лучше,
гораздо лучше. Это ужасно! Джеф, ну пожалуйста!
     - Ради Бога, Салли, я  постараюсь  что-нибудь  придумать.  Ты  откуда
знаешь, что это Мерлин?
     - Так написано на каменной плите, на  которой  он  лежит.  А  ты  как
узнал?
     Джеффри рассказал ей о дневнике, но он не дошел даже до  середины,  а
девочка уже уснула. Он улегся на спину, положив руки под голову, и  думал,
думал, думал, пока сам не погрузился в сон, так ничего и не придумав.  Все
зависело от Фарбелоу.
     Но на следующее утро оказалось, что Фарбелоу за ночь стал  совершенно
другим человеком. Он по-прежнему оставался вежливым и любезным,  но  когда
ребята попытались заговорить с ним о  Мерлине,  ответил,  что  это  их  не
касается. А за завтраком объявил, что на следующий день детям лучше  уйти.
Они, как он сказал, здесь мешают. Они могут не бояться волков, потому  что
если сегодня  вечером  отдать  им  остатки  мяса,  то  волки  будут  сутки
отсыпаться после кормежки. Значит, решено, не так ли? Ему, мол, очень жаль
расставаться, но это, несомненно, к лучшему.
     После обеда в качестве  эксперимента  Салли  устроила  все  так,  что
Мэддоксу предоставилась отличная возможность лягнуть Фарбелоу,  когда  тот
дремал на крылечке своего дома. Пони радостно  занес  ногу  для  удара,  и
вдруг отпрянул, словно его  укусили,  и  больше  к  крыльцу  не  подходил.
Значит, из этой затеи ничего не выйдет. Как, впрочем, и из  любых  попыток
треснуть Фарбелоу чем-нибудь тяжелым по голове - если бы  даже  Джеффри  и
смог решиться на такой шаг.  Насупившись,  мальчик  ходил  кругами  вокруг
башни.  Если  они  попытаются  поднять  плиту,  пока  Фарбелоу  спит,  тот
немедленно проснется  от  скрипа  ворота.  В  любом  случае,  какой  смысл
говорить  с  Мерлином,  если  Фарбелоу  все  равно  потом   накачает   его
наркотиком.
     Обойдя вокруг башни, наверно, в двадцатый раз, Джеффри  увидел,  как,
проснувшись,  Фарбелоу,  как  и  обычно,  буквально   скатился   вниз   по
ступенькам. "Если бы он упал, - подумал мальчик, - то наверняка сломал  бы
себе ногу. Там  очень  крутые  и  опасные  ступеньки."  И  в  них  крылась
единственная надежда. Надо помочь Фарбелоу упасть.
     Ужин прошел довольно дружелюбно. Большая часть мяса  уже  попахивала,
но они сумели найти кусок сочной баранины. Затем, когда стемнело, Фарбелоу
дал ребятам странные, длинные тачки без стенок. С их помощью  они  отвезли
испортившееся мясо к стене и выбросили наружу через маленькую дверцу.  Для
этого  потребовалось  несколько  рейсов.   Волки   появились   словно   по
волшебству. Рыча, они рвали мясо на части. Прямо на  глазах  все  новые  и
новые серые тени выныривали из лесной чащи. Пришли пообедать  и  несколько
волчиц с волчатами, которые терпеливо ждали в  сторонке,  пока  матери  не
оттащат им кусочек...
     Когда все мясо перекочевало со стола за стену, Фарбелоу запер ребят в
башне. Два часа спустя Джеффри уже стоял на балконе в своей золотой робе и
думал о дожде.
     Весь день остров нежился в жарком солнечном свете. Было тепло,  очень
тепло... а над землей поднимался нагретый воздух, вбирающий в себя  ветры,
прилетевшие с восточного  океана,  нарушал  их  течение,  течение  ветров,
тяжелых от воды, едва удерживающих  влагу  над  гладким  теплым  морем.  А
теперь встреча с сушей, уже успевшей остыть с наступлением ночи,  холоднее
с каждой минутой, еще холоднее... и холмы, сжимающие облака,  перемещающие
их, сталкивающие их друг с  другом,  пока  они  не  разродятся  дождем.  С
деревьев капает, блестят в сумраке  мокрые  листья,  журчат  ручьи.  Дождь
льет, барабанит...
     Салли, завернувшись в мигом промокшие шкуры, отвела Джеффри с балкона
в комнату. Мальчик присел в углу, нарочно не уступая тяге к комфорту  так,
чтобы просыпаться каждые полчаса. Когда было еще темно, он  вновь  натянул
мокрую золотую робу прямо поверх сухой куртки и опять поднялся на  балкон.
Дождь кончился, и каждая капля, каждая лужа  серебрилась  лунным  сиянием.
Было холодно. Джеффри думал о морозе.
     Недвижимый воздух охлаждает холмы. Испарение охлаждает землю. Холодно
светят звезды. С небес текут потоки холодного воздуха. Они омывают  стволы
деревьев,  проникают  в  долину,  к  замку,  вливаются  в  глубокое  озеро
холодного воздуха. Иней окутывает траву. Лужи покрываются  корочкой  льда.
Мороз рисует  узоры  на  влажных  камнях.  Лед  тонкой  скользкой  пленкой
обволакивает мокрые ступеньки. Крепкий мороз, и земля звенит, как  железо.
Крепкий сильный мороз, крепкий, сильный...
     На этот раз он вышел из транса из-за жуткой дрожи собственного  тела.
Его роба, промерзшая насквозь, стояла колом. Он  не  чувствовал  онемевших
ног. Спускаясь, Джеффри судорожно цеплялся за  поручни  лестницы,  тем  не
менее раза два чуть не упал на покрытых коркою льда ступеньках. Он немного
отогрелся у неугасающего огня в  зале  и,  провожаемый  грустными  взорами
зевающих псов, поднялся к себе в комнату. Он уже зарылся в теплые,  уютные
шкуры, когда в голову пришла новая мысль. Утром  двери  по-прежнему  будут
заперты, но если все выйдет как запланировано, то Фарбелоу открыть их  уже
не сможет. С мрачным выражением лица Джеффри вылез из постели  и  принялся
шарить по комнатам в  поисках  поясов.  Десятка  должно  хватить.  Отрезав
пряжки, он связал ремни в одну длинную веревку с петлей  на  конце.  После
этого он, наконец-то, смог спокойно уснуть.
     Когда он проснулся, было совсем светло. Салли трясла его за плечо.
     - Ну ладно, ладно. Я уже не сплю. Как Фарбелоу? Выходил из дома?
     - Я не смотрела. Я принесла немного хлеба и фруктов нам на завтрак.
     - Подожди минутку. Я только сбегаю погляжу, как обстоят дела.
     Прихватив с собой самодельную веревку, Джеффри направился в  комнату,
из которой был виден дом аптекаря.  Он  выглянул  в  маленькое  квадратное
окошко. Фарбелоу уже вышел, и теперь в  неловкой  позе  лежал  у  подножия
своего высокого крыльца.
     - Салли! - завопил Джеффри, с  ужасом  представив  себе,  что  старик
мертв, и это он, Джеффри, убил его. - Салли!
     Раскрасневшись от бега, девочка влетела в комнату.
     - Смотри, Салли, мистер Фарбелоу поскользнулся и упал с крыльца. Тебе
придется вылезти в окно ногами вперед. Но сперва одень  на  ногу  вот  эту
петлю. Гляди, не потеряй ее по дороге. Когда доберешься до края,  встанешь
в нее, и я спущу тебя вниз. Тогда ты сможешь открыть  двери  башни,  и  мы
посмотрим, что с ним.
     - Пожалуй, я сниму платье... Не волнуйся, Джеф. Я уверена, что мистер
Фарбелоу в порядке. В любом случае,  нам  ничего  другого  не  оставалось.
Подсади меня...
     Лезть в окно ногами вперед оказалось куда труднее, чем они думали. Да
еще петля все время соскальзывала.  Но  вот  Салли  добралась  до  края  и
скрылась из виду. Узлы импровизированной веревки  застревали  на  краю,  и
веревка продвигалась рывками. Когда  Джеффри  уже  держал  в  руках  самый
последний ремень, она  ослабла  и  Салли  крикнула,  что  достигла  земли.
Мальчик побежал к дверям.
     - Джеф, тебе придется подождать. Мне не  достать  до  засова.  Сейчас
приведу Мэддокса.
     Тишина. Долгое ожидание. Весело горел огонь, в который  за  последние
несколько лет никто не подбросил ни единой  ветки,  чесались  сонные  псы.
Снаружи урчал голубь... Потом цокот копыт.
     - Встань сюда, Мэддокс. Молодчина. Нет, стой спокойно. Я хочу на тебя
залезть. Вот так. Ну и тяжесть, боюсь...
     Скрежет и щелчок. Джеффри навалился на дверь, и та распахнулась.
     Фарбелоу лежал на боку, неестественно подогнув под себя одну ногу. Он
хрипло дышал, широко открыв  рот.  Джеффри  сбегал  в  дом,  чуть  сам  не
грохнувшись с обледенелых ступенек, и принес две диванные подушки.  Ребята
положили на них старика. Его левая нога была сломана - похоже,  чуть  выше
колена. Подумав, Джеффри решил попробовать совместить кости,  пока  старик
не пришел в сознание. Стараясь вспомнить все,  чему  его  учил  дядя  Яков
("Решай не торопясь, мой мальчик, а делай быстро и уверенно. В лазарете не
место сентиментальничать".), Джеффри  начал  вправлять  обломки.  Вот,  на
ощупь все вроде стало нормально... Разломав мечом один из стульев, мальчик
туго забинтовал ногу обрывками разорванной  простыни  и  наложил  шину  из
длинных ножек стула, скрутив их  кожаными  ремнями.  Это  было  совсем  не
просто - сделать так, чтобы кости не разошлись, и получившаяся конструкция
выглядела, прямо скажем, весьма неуклюже. Но  Джеффри  казалось,  что  ему
удалось, пусть хотя бы на время, зафиксировать перелом. Салли  отправилась
в зал за вином, но еще до того, как она вернулась, Фарбелоу пришел в себя.
     - Морфий, - простонал он. - Правый верхний ящик моего стола.  Там  же
лежат шприц, иглы и бутылочка спирта. Больше ничего не трогай.
     В ящике и впрямь лежали три шприца, коробка ампул с морфием и флакон,
который, судя по всему, и являлся упомянутой бутылочкой спирта.
     - Смотрите внимательно, - сказал Фарбелоу.
     Он положил принесенные Джеффри  инструменты  себе  на  грудь,  окунул
кончик иглы в спирт и затем проткнул ею резиновую крышечку ампулы. Оттянув
поршень шприца, он набрал раствор внутрь. Затем, наклонив шприц, давил  на
поршень, пока на конце иглы не появилась прозрачная капля наркотика. Одним
движением вонзив иглу  себе  в  вену  на  левой  руке,  он  медленно  ввел
содержимое шприца себе в кровь. В глазах его застыла  непереносимая  боль.
"Какой мужественный человек, - подумал Джеффри. - А я с ним  обошелся  так
нехорошо..." Мальчик хотел уже во всем признаться,  но  Фарбелоу,  похоже,
опять потерял сознание. Минут через пять он вроде бы пришел в себя.
     - Вы смогли что-нибудь  сделать  с  моей  ногой?  -  спросил  он,  не
открывая глаз.
     - Да, мистер Фарбелоу. Надеюсь, я все сделал правильно.  Я  попытался
совместить кости, и вроде бы они встали на место. Потом  я  наложил  шину.
Извините, это, наверно, было ужасно больно.
     - Как же нам теперь поступить с ним? - задумался мистер Фарбелоу.
     - Если  вы  объясните,  что  надо  делать,  я  постараюсь  ничего  не
перепутать. Если потребуется, Салли сможет с ним поговорить.  Раз  мы  все
равно ничего другого не можем, ему придется удовольствоваться этим.
     - Боюсь, изменения ему не понравятся. Он ужасно не любит  нового.  Он
так консервативен...
     - Может, нам попробовать занести вас  в  дом?  Это  будет  не  так-то
просто, но я постараюсь что-нибудь придумать.
     - Это может и подождать. Возможно, он так разгневается, что уничтожит
нас всех одним махом, а быть может, исцелит  мою  ногу.  В  обоих  случаях
тащить меня сейчас в дом не имеет никакого  смысла.  Теперь,  Джеффри,  ты
хорошо запомнил все, что я делал со шприцем? Самое главное -  выдавить  на
кончик иглы капельку, тогда воздух не попадет в кровь.
     - Думаю, что справлюсь.
     - Тогда не стоит откладывать дело в долгий ящик.  Вы  должны  вколоть
ему по три ампулы в каждую руку. Имейте  в  виду,  он  не  любит  излишней
спешки. На некоторых ампулах резина уже начала крошиться, так что прихвати
с собой запасные. Обычно я кладу все необходимое на подносик,  который  вы
найдете на книжной полке.
     Отправившись в дом, Джеффри собрал все, что могло  им  потребоваться.
Вместе с Салли, провожаемые молчанием Фарбелоу, они направились к колодцу.
Они крутили ворот, наверно, с полчаса,  но  вот  плита  поднялась,  открыв
черный проход.
     - Я пойду первой, - сказала Салли. - Там совсем  не  так  темно,  как
кажется... внизу у него  так  даже  почти  совсем  светло.  Пробуй  каждую
ступеньку ногой -  а  то  они  все  разные.  Ты  собираешься  вколоть  ему
наркотик?
     - Постараюсь обойтись без этого. Если получится.
     Они  на  ощупь  пробирались  по  темной  лестнице  со  ступеньки   на
ступеньку, которые,  между  прочим,  вовсе  не  походили  на  обыкновенные
ступеньки - скорее, на  плоские  речные  валуны,  обкатанные  бесконечными
бурными водами. Всего их  было  тридцать  три.  Внизу  начинался  короткий
туннель, идущий прямо сквозь толщу камня. В  его  конце  виднелось  слабое
зеленоватое  свечение.  Одиннадцать  шагов  по  туннелю,  и  взорам  ребят
открылась длинная низкая пещера с наклонными,  словно  крыша  на  чердаке,
стенами. Воздух здесь был сладок и свеж. Мерлин их уже ждал.
     Он лежал на боку, положив голову на локоть, и  смотрел  на  выход  из
туннеля. Может, его разбудил скрип вращаемого ворота? На нем была  длинная
темная мантия. При этом странном освещении цвета смешивались,  но  похоже,
что борода его была  черная,  а  лицо  -  цвета  ржавого  железа.  Глубоко
посаженные глаза на огромной голове казались пустыми глазницами,  пока  вы
не замечали отражающееся в них зеленое свечение - будто отражение  неба  в
воде на дне  колодца.  Сам  же  свет  исходит  ниоткуда  и,  одновременно,
отовсюду. Он просто был, наполняя собой всю пещеру.
     Когда Салли вошла, Мерлин даже не пошевелился. Он ничем не выдал, что
заметил ее появление. Он,  как  завороженный,  следил  за  идущим  за  ней
Джеффри... нет, не за Джеффри, а за покрытым белой салфеткой подносиком  в
его руках. Невероятным усилием, словно корабль,  меняющий  курс  во  время
шквала, Джеффри отвернулся от Мерлина и поставил поднос на пол.  Когда  он
выпрямился, Мерлин пошевелился. Он  был  настоящим  великаном.  Его  глаза
горели, и пещера наполнилась каким-то непонятным беззвучным  гулом  -  как
шум мощных судовых двигателей, который, пусть и не слышимый ушами, поет  в
вас через дрожащий под ногами пол, через переборку, к которой вы невзначай
прикоснулись плечом, через койку, на которую вы ложитесь спать.  Его  губы
пошевелились.
     - Ubi servus meus? [Где мой раб?]  -  спросил  он,  приподнявшись  на
локте.
     Его  голос  был  как  шорох   гальки,   уносимой   обратно   в   море
откатывающейся волной.
     - Magister Furbelow crucem fregit [Магистр Фарбелоу сломал  ногу],  -
шепотом ответила Салли.
     Мерлин даже не глядел на нее. Зеленое пламя его взора впилось Джеффри
в мозг, затопив его волю в сумятице  многоголосого  шума.  Громадная  рука
вытянулась вперед, показав сгиб локтя, испещренный  бесчисленными  следами
уколов. Снова зашевелились губы.
     - Da mihi cibum meum [Дай мне мою пищу].
     Покоренный, бессильный Джеффри жест за жестом повторил  весь  ритуал,
как его показывал мистер Фарбелоу. Подняв шприц иглой вверх, он надавил на
поршень. Крошечная круглая капелька ослепительно засверкала  на  острие...
центр, фокус, нечто, на  чем  можно  сосредоточиться.  Всеми  силами  души
Джеффри вцепился в эту каплю.
     - Скажи ему - это яд, - выдавил он.
     - Venenum est, domine,  -  затараторила  Салли.  -  Venenum.  Venenum
mentis. Tute servus es, domine. Servus venemi. Indignum est  nominis  tui.
Deliras ob venenum. Crede mihi, crede. Indignum est... [Это яд,  господин.
Яд. Яд для разума. Ты сам раб, господин, раб яда.  Это  недостойно  твоего
имени. От этого яда ты утратишь рассудок. Верь мне, верь. Это яд...]
     Лохматая голова повернулась к девочке, и Джеффри внезапно  обнаружил,
что его тело вновь принадлежит только ему самому. Салли повторяла  одно  и
то же снова и снова, без конца. Она уже не шептала. Она кричала  что  есть
мочи, отчаянно пытаясь донести свое сообщение до  сознания,  затуманенного
шестью годами наркотического транса. Слезы ручьем текли по ее щекам... она
думала о дрессированном медведе. Она кричала и кричала:
     - Venenum mentis... indignum... crede mihi... [Это яд  для  разума...
недостойно... верь мне...]
     Она кричала, пока не охрипла. Пока ее голос  не  перешел  в  натужный
хрип, прерывающийся после каждого нового звука. Мерлин глядел на нее,  как
энтомолог, неожиданно встретивший новый вид насекомого.  Потом  он  тяжело
вздохнул. Салли замолчала.
     Он повернулся к Джеффри и вновь протянул к нему руку.
     - Da [Дай], - сказал он.
     Потерянный, как в тумане,  Джеффри,  встретившийся  лицом  к  лицу  с
поражением, поднял шприц. И тут он понял, что на сей  раз  жест  несколько
отличался от предыдущего. На этот раз ему предлагался  не  сгиб  локтя,  а
ладонь, покрытая, как успел заметить Джеффри, тонкими  черными  волосками.
Мальчик осторожно опустил шприц на ладонь, и пальцы  сжались.  Мерлин  уже
сидел на своей плите, свесив ноги и наклонив голову, чтобы не задевать  за
потолок. Он был, похоже, высотой не менее восьми футов. Он крутил шприц  в
руках,  сосредоточенно,  задумчиво,  как  обезьяна,  изучающая  отломанную
ветку. Внезапно он напрягся... Хрустнуло стекло, металл  погнулся,  морфий
полился на пол.
     - Abite, - сказал он. - Gratias ago [Иди. Благодарю тебя].
     - Салли, скажи ему про синдром отвыкания. Скажи,  что  есть  еще  два
шприца на случай, если он хочет попробовать сделать это постепенно.
     Салли долго и настойчиво шептала, а Мерлин, не отрываясь,  глядел  на
нее, и наконец покачал головой.
     - Intellexi, - заявил он. - Perdurabo, Deo volente [Я понял. С Божьей
помощью я все вытерплю], - и улегся обратно на свою каменную плиту.
     Зеленое свечение погасло. Джеффри поднял подносик. Ребята ушли.
     - Что ты ему сказала? - спросил Джеффри,  когда  они  поднимались  по
лестнице.
     - Я сказала, что это яд. Яд для разума. Я сказала, что  он  стал  его
рабом - раньше он назвал мистера Фарбелоу  своим  рабом.  Я  сказала,  что
это... не  знаю,  как  это  сказать  по-английски.  "Indignum"  -  стыдно,
недостойно, бесчестно, но все это недостаточно сильно. Я сказала, что этот
яд сводит его с ума. Тогда он сказал мне: "Большое спасибо", и  велел  нам
уходить. А когда я рассказала ему об отвыкании, он ответил, что он...  что
он... переболеет этим, так, наверно.
     - Но он сказал спасибо, - заметил Джеффри.
     - Да, - кивнула Салли.



                              12. ОТВЫКАНИЕ

     Судя по ощущениям, уже наступил вечер, однако  когда  дети  выбрались
наверх,  утро  еще  разгоралось,  и  солнце  только-только  выпило   лужи,
образовавшиеся на месте наросшего за ночь  льда.  Не  зная,  правильно  он
поступает или нет, Джеффри опустил плиту на место, закрыв вход в  туннель.
Потом вместе с Салли они подошли к домику аптекаря.
     Фарбелоу лежал на том же месте с открытыми глазами. Его тоже, похоже,
разбудил скрип ворота.
     - Он заметил мое отсутствие? - спросил Фарбелоу.
     - Да, - ответил Джеффри. - Сразу же.
     - Ага... - протянул Фарбелоу и надолго задумался. -  Но  он  позволил
вам сделать укол?
     - Надеюсь, вы  не  станете  сердиться,  -  сказала  Салли,  -  но  мы
уговорили его отказаться от морфия.
     - Что?!
     - Мы объяснили ему, что это яд.
     Мистер Фарбелоу прикрыл глаза и  тяжело  вздохнул.  Он  выглядел  как
привидение.
     - Может, нам  все-таки  попытаться  отнести  вас  в  дом?  -  спросил
Джеффри.
     - Спасибо, но лучше не надо. Мне и тут хорошо.
     - Тогда попробуем сделать над вами какой-нибудь навес.
     В  одном  из  сараев  обнаружилось  множество  странных,  причудливых
инструментов - большие тесла и  непривычной  формы  топоры.  Рядом  лежали
тупые и неудобные пилы, а в соседнем сарае нашлось в избытке самых  разных
бревен.
     Своим мечом Джеффри выковырял из мостовой четыре булыжника - по углам
импровизированной кровати мистера Фарбелоу. Сделать  это  было  дьявольски
трудно: камни плотно прилегали  друг  к  другу,  а  все  трещины  забивала
утрамбованная столетиями  земля.  Немного  раскопав  образовавшиеся  ямки,
Джеффри вогнал в них заостренные  колья.  Вместо  бечевки  он  использовал
тетиву от лука, привязав ее одним концом к кольям, а другим - к  вогнанным
между камнями длинным ножам. Затем мальчик прибил к  получившимся  столбам
более легкие жерди, а сверху укрепил самую непромокаемую на вид шкуру,  за
которой Салли  пришлось  сбегать  в  башню.  Возведение  этого  необычного
сооружения заняло около шести часов, так что с  учетом  перерыва  на  обед
(черствый хлеб с сыром, абрикосы и начинающее подкисать вино) и уходом  за
Фарбелоу (старик вел себя тихо и с достоинством, но ближе к вечеру  сделал
себе еще один укол  морфия)  он  закончил  строительство,  когда  начинало
смеркаться. На западе в бледном небе над  протянувшимися  вдоль  горизонта
черными холмами  замерцала  Венера...  И  тут  начали  проявляться  первые
признаки того, что в мире не все гладко.
     Вдруг все псы в башне завыли как один - безумный, страшный вой, то  и
дело прерываемый хриплым лаем. Мгновение тишины, и псы высыпали  во  двор,
снова воя, мечась из стороны в сторону вдоль  стены,  яростно  кусая  друг
друга, пока их светло-желтые шкуры не покрылись грязными красными  пятнами
кровоточащих ран. Джеффри обнажил меч и велел Салли не раздумывая бежать в
дом, если псы подойдут близко.  Но  тут  безумие  прекратилось.  Внезапно,
словно кто-то выключил свет. Только что было, а  вот  уже  нет.  Зализывая
раны, собаки, скуля, разошлись кто куда.
     Тьма сгущалась, становилось  все  холоднее.  Джеффри  укрыл  Фарбелоу
шкурой. Одна тетива, привязанная к засунутому в  щель  ножу,  провисла,  а
когда Джеффри хотел ее подтянуть, оказалось, что щель между камнями  стала
шириной почти в полдюйма. Земля шевелилась.
     - Салли, мне кажется, следует вывести Мэддокса  из  стойла  во  двор.
Этой ночью может произойти все что угодно. Я поищу еще шкуры и  еду,  если
хоть что-то осталось.
     Он воткнул нож в другую щель и пошел в башню. Одна  половинка  дверей
была сорвана с петель. Факелы внутри не горели, а лишь чадили. От очага  к
потолку тоже поднимался густой столб дыма, который, похоже, никак  не  мог
найти выхода. В большом зале в воздухе стояла какая-то серая  дымка,  а  с
верхней галереи кто-то пронзительно вопил:  "Мордред!  Мордред!  Мордред!"
Снова и снова. Один  из  длинных  столов  был  перевернут;  хлеб,  фрукты,
тарелки, кубки - все рассыпано по полу. Но на втором столе  Джеффри  нашел
несколько нетронутых буханок и миску мелких яблок. Прихватив с  собой  эту
добычу, он вернулся к крыльцу  домика,  где,  завернувшись  в  белый  мех,
сидела Салли.
     - Надо притащить из сарая с бревнами побольше дров, - решил  Джеффри.
- Стоит, наверно, разжечь костер. И поищу-ка я, чем прикрыть ноги  мистера
Фарбелоу на случай, если все сооружение вдруг возьмет да рухнет.  Судя  по
звукам, там внутри кто-то есть, но я никого не видел.
     - Я не думаю, что он хочет причинить нам вред. Но вот случайно...
     На сей раз в башне было еще более дымно. Крик стих,  но  вместо  него
Джеффри слышал звон металла и шум ударов вперемешку с невнятными  хриплыми
возгласами.  Из-за  дыма  мальчик  не  видел,  что,   собственно   говоря,
происходит, но быстро сообразил, что именно такие звуки  раздаются,  когда
идет схватка на мечах. Схватив одну  из  скамеек,  Джеффри  потащил  ее  к
выходу. Но не успел дойти до двери, как за спиной раздались дикие крики  и
топот бегущих ног. Что-то сильно ударило его в плечо, и Джеффри зашатался,
а потом что-то тяжелое стукнуло в бедро, и он упал, перекувырнувшись через
скамью, которую нес. Кто-то пробежал мимо, но скорчившийся в дыму  Джеффри
так никого и не  увидел.  Когда  топот  стих,  женский  голос,  хриплый  и
какой-то кровожадный, что ли, завопил: "Мордред! Мордред! Мордред!" Совсем
как в прошлый раз. Подхватив скамью, Джеффри  захромал  прочь.  Салли  тем
временем успела собрать порядочную груду сухих кольев.
     - Чтобы разжечь костер, нам потребуется что-нибудь помельче, -  решил
Джеффри. - А еще солома из стойла. Кстати, ты не видела, никто не  выбегал
сейчас из башни? Кто-то сбил меня с ног, но в дыму я не разглядел, кто это
был.
     - Я видела, что Мэддокс волнуется. Но  потом  он  успокоился  и  даже
подружился с собаками. А больше ничего такого не произошло. Кстати, как ты
разожжешь огонь?
     - Если ты принесешь солому, я вытащу горящую головешку из башни.
     - Будь осторожен.
     - Постараюсь. Боюсь только, от того, осторожен я или нет,  ничего  не
изменится.
     Вопли  снова  стихли.  Мечи  не  звенели.  Дым  окутывал  все  вокруг
непроницаемой пеленой.  Пригнувшись,  Джеффри  двигался  вперед,  пока  не
увидел перед собой отсветы огня. Тут он заметил у очага какую-то  туманную
фигуру - две колонны, на которых стояло нечто темное. Подойдя чуть  ближе,
он понял,  что  колонны  -  это  ноги,  а  "нечто"  превратилось  в  спину
вооруженного мужчины, задумчиво глядящего в огонь.  Его  доспехи  были  из
кожи  с  нашитыми  бронзовыми  пластинами.  Растрепанные  соломенно-желтые
волосы выбивались из-под рогатого шлема и волнами падали на широкие плечи.
     Джеффри поспешно отступил под покровом дыма. Добравшись до стены,  он
забрался не один из стульев и вынул из корзинки стоящий в  нем  факел.  Он
решил не возвращаться больше в башню.
     Солома ярко вспыхнула и почти сразу же погасла, но лучины затлели,  и
понемногу,  осторожно  устанавливая  шалашиком  поленья,  ребята   развели
настоящий костер. Как только он  как  следует  разгорелся,  вокруг  начали
собираться  псы.  Они  располагались  около  огня,   почесываясь,   зевая,
зализывая раны. За ними последовал Мэддокс. Он встал  чуть  в  сторонке  и
замер, погруженный  в  свои  лошадиные  думы.  Джеффри  поставил  скамейку
поперек лежащего на подушках Фарбелоу. Он постарался получше ее укрепить -
все-таки лишняя защита переломанной ноги на  случай,  если  навес  рухнет.
Сбегав в дом, он принес  еще  одеял  и  коробку  с  лекарствами.  Примерно
полчаса ничего  особенного  не  происходило.  Салли  и  Джеффри,  сидя  на
ступеньках, спокойно закусили хлебом с яблоками.
     А потом началась буря. Ясные,  как  бриллианты,  звезды,  горевшие  в
безоблачных небесах, внезапно скрылись из виду. Небо застонало. На вершине
башни, вдоль парапета, опоясывающего балкон, заиграли огни Святого  Эльма.
Посыпались крупные капли теплого, как кровь, дождя.  Долина  задрожала  от
раскатов грома. Джеффри видел, что псы вновь завыли, но он их не слышал  -
все заглушал гром. Стало светло, как днем. Вдоль всей долины стояла черная
крыша туч, опираясь на извилистые  столбы  ослепительно  белого,  видимого
даже  сквозь  закрытые  веки,  огня.  Сарай  рядом  с  конюшней  вспыхнул,
воспламененный прямым попаданием молнии. Дрожащий Мэддокс пробрался сквозь
свору обезумевших от страха псов и прижался к Салли. Мир  словно  сошел  с
ума.
     Когда буря утихла,  Джеффри  сперва  решил,  что  он  просто-напросто
оглох. Он слышал какой-то странный  плач  -  результат,  как  он  поначалу
думал, лопнувших барабанных перепонок. Но вот одно из поленьев в костре со
стуком упало на бок, и Джеффри отчетливо  это  услышал...  плач  звучал  с
небес, словно кружась вокруг вершины башни. На фоне  загоревшейся  конюшни
мальчик на миг различил черную, чернее самой ночи, тень. Но он  не  был  в
этом уверен. Плач загремел душераздирающим  воплем  и  унесся  куда-то  на
запад.
     И тогда что-то сдвинулось в его сознании. Знамения  окружили  его  со
всех сторон. На севере взметнулась к небесам новая башня.  По  ее  вершине
ходили  люди  с  факелами.  Огромное,  как  амбар,   чудовище,   отдаленно
напоминающее лягушку, выползло из  леса  и  принялось  скрести  когтями  о
камни, покрывающие двор. Прошел мимо дядюшка Яков. Он щелкал  пальцами  на
ходу и рассыпал во все стороны искры. Он выглядел рассерженным. Все вокруг
закачалось, поплыло вслед за  улетевшим  плачем,  ревущей  рекой  времени,
невероятным водопадом обрушивающейся с края бездны реальности. И  падение,
падение, падение...


     Когда он пришел в себя, было по-прежнему темно. Облака исчезли,  луна
висела над самым  горизонтом,  от  конюшни  и  примыкавших  к  ней  сараев
остались только угольки, земля под ногами  качалась.  Из  леса  доносились
стоны падающих деревьев. Ступеньки, на которых они сидели, накренились...
     - Просыпайся, Салли, - Джеффри затряс сестру за плечо. - Посыпайся  и
будь готова бежать. По-моему, башня сейчас упадет.
     - Джеф, мне страшно.
     - Мне тоже. Если она повалится прямо на нас, наша песенка  спета,  но
если она будет падать в сторону, мы должны, не мешкая, побежать в  другую.
И не пытайся спрятаться... ни дом, ни стена нас не спасут. Надеюсь только,
что с мистером Фарбелоу все будет хорошо.
     Ребята никак не могли приноровиться к точкам и колебаниям земли - они
следовали совершенно неритмично, как попало, толчок за толчком то с  одной
стороны, то  с  другой,  и  часто,  аккомпанируя  им,  под  землей  что-то
грохотало. Джеффри оглянулся на дом: широкая  рваная  трещина  чернела  на
фоне белой стены у двери. Они с Салли раза два даже упали - это  было  все
равно как стоять в прыгающем на ухабах автобусе, не держась за  поручни  и
не видя, куда он едет. Они отходили от дома, внимательно глядя  под  ноги.
Еще бы, ведь трещины между булыжниками,  которыми  был  вымощен  двор,  то
расширялись, то опять сходились. Добравшись до более или менее устойчивого
участка (может, потому, что камни здесь были  покрупнее),  ребята  уселись
спина  к  спине  и  стали  пристально  глядеть  на  черный  силуэт  башни,
вознесшейся высоко в звездное небо.
     Они ждали, когда она упадет.
     Сперва три, сливающихся в один,  толчка,  -  и  часть  внешней  стены
правее от ребят, с грохотом рухнула в  ров,  прихватив  с  собой  сарай  с
бревнами. Затем они увидели, как земля с той стороны собралась в  складку,
волной побежавшую через двор. Шестифутовая волна земли и камня  с  гребнем
из ломающихся каменных плит. Дети встали.
     - Приготовься, Салли. Попытаемся проехаться на  ней.  Держи  меня  за
руку. Побежали!
     Волна шла по мостовой, наклоняя  и  переворачивая  булыжники,  словно
листы книги. Джеффри побежал ей навстречу,  волоча  Салли  за  собой.  Они
вскарабкались вверх. Салли упала, и он наклонился вперед, пытаясь  поднять
ее на ноги. Но тут камень, на котором он  стоял,  накренился  и,  выпустив
невольно сестру, мальчик полетел на землю через гребень  волны  на  другую
сторону. Большой булыжник придавил ему лодыжку, и  тут  же  прямо  ему  на
голову свалилась Салли.
     - Джеф, ты в порядке?
     - Да. Смотри!
     Волна уже миновала башню, но та падала. Сперва из  ее  дальней  части
вывалился большой треугольный кусок кладки, широкий сверху и узкий  внизу,
словно кусок обоев, сорванных со стены. Посыпались камни,  гремя  и  стуча
друг о друга, сплошной обвал, падающий прямо на колодец с большим  воротом
и  каменную  плиту  над  пещерой  Мерлина.  Видимо,  под   землей   что-то
сдвинулось,  потому  что  башня  начала  клониться  в  этом   направлении,
медленно,  как  минутная  стрелка,  сыпля  все  новыми  камнепадами.   Она
кренилась,  все  еще  почти  целая,  пока  не  стало  казаться  совершенно
невероятным, как она вообще стоит. Затем фундамент все-таки  не  выдержал,
башня стала разваливаться на  тысячи  гигантских  каменных  блоков.  Дрожь
прошла по земле от страшны: ударов, пыль столбом взлетела к небесам, выше,
чем рухнувшая башня.
     И тишина.
     Тысячи тонн камня лежали прямо над тем местом, где покоился Мерлин.



                         13. ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОРЯДКА

     Это был самый последний катаклизм. Вскоре на востоке, над  горизонтом
показался  краешек  восходящего  солнца.  Двор  превратился  в  заваленную
камнями пустошь, а от большей части внешней стены не осталось и следа. Две
собаки погибли, а еще одна жалобно скулила - ей  придавило  лапу.  Мэддокс
флегматично стоял спиной к развалинам, словно давая понять, что он тут  ни
при чем. Сдвинув с ноги каменную глыбу, Джеффри поначалу решил, что у него
перелом, но потом обнаружил, что может стоять. Он тут же проковылял к тому
месту, где они с Салли оставили Фарбелоу.  Навес  рухнул,  как  Джеффри  и
боялся, но скамья, хоть и повалилась на бок, все-таки  защитила  сломанную
ногу аптекаря от навалившихся  сверху  валунов.  Убрав  обломки  кольев  и
шнуры, мальчик увидел безмятежно глядевшего на него Фарбелоу.
     - Принести вам морфию, сэр?
     - Нет, спасибо, не надо.  Аспирина  было  бы  вполне  достаточно.  На
второй полке за моим столом должно лежать несколько пачек. Что произошло?
     - Башня рухнула.
     - Понятно. - И Фарбелоу надолго замолчал. - Она  казалась  мне  очень
красивой. Странно, что видели ее только мы трое.
     Джеффри принес аспирин, и сам тоже принял  пару  таблеток.  Затем  он
попытался освободить пса, которому камень придавил лапу. Но собака  злобно
скалила зубы и рычала,  стоило  к  ней  приблизиться.  Под  конец  мальчик
накинул ей на голову шкуру и закрутил концы,  сделав  нечто  вроде  мешка.
Салли подержала замотанную голову, а Джеффри разобрал камни. Это не заняло
много времени, и вскоре собака заковыляла прочь. Завернувшись в меха, дети
завалились спать.
     Их разбудил яркий солнечный свет. И чувство голода.  Нога  у  Джеффри
все еще болела, поэтому он принял  еще  аспирина  и  посидел,  пока  Салли
принесла ему хлеба и яблок. Надо сказать, после завтрака еды у  них  почти
не осталось.
     Только тут Джеффри заметил, что произошло с грудой камней над пещерой
Мерлина. Беспорядочная  куча,  все,  что  осталось  от  гигантский  башни,
сжалась в единую нетронутую человеческими руками скалу, из трещин  которой
уже пробивалась трава. Значит, Мерлин жив там, глубоко под землей. Это  он
навалил над собой многотонные обломки башни - защита от будущих  Фарбелоу.
Джеффри попытался представить его, спящего в зеленом полумраке,  холодного
как сухой лед, ждущего, ждущего, ждущего...
     - Как вы полагаете, чего он ждет? - вслух спросил он.
     - Я много думал об этом, - ответил Фарбелоу. - Мне кажется, он  ждет,
когда на Земле появятся люди, подобные ему. Ему надоело общаться с  людьми
его времени, гоняющимися друг за другом с мечами, и он решил уснуть до тех
пор, пока не появятся люди, способные разговаривать с ним на равных.
     - Но ведь не может же быть  никого  такого,  как  он!  -  воскликнула
Салли.
     - Пока нет, дорогая, но когда-нибудь - вполне возможно. Знаете,  даже
после всего, что произошло, я не могу поверить в волшебство. Абракадабра и
все такое прочее... Я думаю, он мутант.
     - Как вы его назвали?
     - Мутант. Я  прочитал  о  мутантах  в  Ридерз  Дайджест,  на  который
регулярно подписывалась моя покойная жена. Там говорилось, что в каждом из
нас есть  наборы  молекул,  определяющие,  что  мы  собой  представляем...
Каштановые волосы,  голубые  глаза,  и  тому  подобное,  все  то,  что  мы
наследуем от наших родителей. Эта последовательность молекул определяет  и
другие вещи, такие как наличие у нас  двух  рук  и  двух  ног  -  мы  ведь
принадлежим к виду Homo sapience. Обезьяна есть обезьяна,  и  у  нее  есть
хвост именно потому, что такова последовательность молекул, доставшаяся ей
в наследство, и муха есть муха с  фасеточными  глазами  по  той  же  самой
причине. Но эту последовательность можно нарушить -  космическими  лучами,
или в результате атомного взрыва, или  еще  чего  подобного.  И  тогда  вы
получаете совершенно новое существо со свойствами, которые  оно  не  могло
унаследовать от своих родителей, от своего вида. Такое существо называется
мутантом.
     - Он очень большой, - заметила Салли.  -  И  кожа  у  него  странного
красноватого цвета.
     - Да, - кивнул Джеффри, - и на ладонях растут волосы.
     - Похоже, - продолжал Фарбелоу, - что все мутации примерно  в  том  и
заключаются. Большинство явно плохи, ну,  вроде  как  отсутствие  желудка;
такие мутанты просто погибают. Но изредка случается удачная мутация, тогда
она может передаться по наследству. Этот-то процесс и называют  эволюцией.
Надеюсь, я ничего не перепутал.
     - Звучит, во всяком случае, убедительно, - кивнул Джеффри. -  Но  нам
стоит подумать над тем, как выбраться отсюда. И что мы будем рассказывать.
     - Но откуда у него такая сила? - спросила Салли. - У него  что,  мозг
больше?
     - Возможно, - ответил Фарбелоу. - Но это не  обязательно.  Знаете  ли
вы, что люди не используют большую часть своего  мозга?  Никто  не  знает,
зачем она нужна. Я прочитал об этом в другом  номере  Ридерз  Дайджест.  Я
много думал на эту тему, и  мне  кажется,  следующий  шаг  эволюции  будет
заключаться в том, что каждый человек  научится  пользоваться  всем  своим
мозгом. А это даст ему способности, о которых он сейчас и не  подозревает.
И я не вижу, почему бы этому эволюционному скачку не происходить иногда  с
отдельными людьми, а не со всем видом  сразу.  Знаете,  помимо  Мерлина  в
истории были и другие удивительные  люди.  И  вполне  возможно,  они  тоже
уснули и  ждут  своего  времени.  Они  ведь  очень  часто  не  умирали,  а
просто-напросто исчезали.
     - Наверно, это из-за наркотика он вернул Англию  в  средневековье,  -
предположил Джеффри. - Он был как во сне, и хотел, чтобы все  кругом  было
так, как он это помнил. Вот он и заставил всех считать, что машины плохие.
А еще - забыть, как с ними обращаться.
     - Как ты думаешь, - спросила  Салли,  -  в  его  времени  были  люди,
умевшие управлять погодой? Ну так, как  это  делал  ты,  Джеф.  Он  же  не
случайно дал вам эту силу. А может, существовали люди, утверждавшие, будто
они умеют, и он просто  все  перепутал.  Вряд  ли  он  мог  ясно  мыслить,
находясь под действием морфия.
     - Так это ты сделал на ступеньках лед? - воскликнул Фарбелоу.
     Чувствуя  себя,  как  воришка,  застигнутый  на  месте  преступления,
Джеффри кивнул.
     - У тебя не оставалось другого выхода, - решил Фарбелоу после долгого
молчания. - Этой ночью, когда казалось, что  все  мы  скоро  встретимся  с
Создателем, я много размышлял, и понял, что был слеп и эгоистичен. Я хотел
пользоваться властью Мерлина. Пытался привязать его к себе наркотиком, так
чтобы он выполнял все мои желания, словно джинн из бутылки. Но он оказался
слишком силен, и я оставил его лежать в пещере, больного и  потерянного...
Это грех.
     - Как вы думаете, Англия снова станет  обычной  страной?  -  спросила
Салли.
     - Да, - кивнул Джеффри. - И нам в самом  деле  надо  решить,  что  мы
станем рассказывать, когда  нас  начнут  спрашивать...  например,  что  мы
расскажем генералу. Он же  немедленно  начнет  копать,  если  мы  хотя  бы
заикнемся о Мерлине.
     - Генерал? - переспросил Фарбелоу.
     Чувствуя себя еще большей скотиной,  чем  раньше,  Джеффри  рассказал
все, что с ними приключилось.
     - Бог ты мой! - вскричал мистер Фарбелоу, выслушав его. - В жизни  не
слышал ни о чем более отважном и  благородном.  Подумать  только,  послать
двух ребятишек в подобное путешествие! И вы с честь, справились  со  всеми
трудностями! Означает ли это, что  история  о  лекаре,  вашем  опекуне,  -
выдумка? Должен признаться,  я  принял  ее  очень  близко  к  сердцу.  Она
заставила меня кое-о-чем задуматься. Да, так о чем мы с вами говорили?
     - О том, что рассказывать генералу, -  напомнила  Салли.  -  Если  мы
когда-нибудь его увидим. Надо отсюда уходить, пока волки не проголодались.
     - Все  согласны,  что  мы  не  можем  рассказать  правду?  -  спросил
Фарбелоу.
     - Да, - хором ответили ребята.
     - Значит, надо придумать хорошую историю. Джеффри, возьми это на себя
- у тебя, похоже, талант к подобного рода вещам.
     - Простую и загадочную, - добавила Салли. -  Тогда  мы  можем  делать
вид, будто сами не понимаем, что случилось.
     - Салли,  у  тебя  осталась  лошадиная  приманка?  -  поинтересовался
Джеффри. - Нам надо сделать для мистера Фарбелоу что-то вроде  носилок,  а
тащить их придется Мэддоксу.
     - У меня есть еще четыре кусочка. Два - чтобы подняться из долины  на
холмы и два, чтобы спуститься. А там мы уже сможем позвать на помощь.
     Они отрабатывали историю,  пока  Джеффри  мастерил  носилки:  никакой
башни не было и  в  помине,  внешнюю  стену  построил  огромный  бородатый
мужчина,  который  в  один  прекрасный  день  появился  на  пороге  домика
Фарбелоу, уселся на крылечке и впал в  транс.  За  все  это  время  он  не
произнес ни единого слова, но вокруг него выросли стена и лес, и появились
волки и собаки. А Фарбелоу должен был ему прислуживать. Когда же появились
ребята, мужчина очень рассердился, все разломал и ушел. Вт и все, что  они
знают.
     - А как же наши одежды? - спросила Салли.
     - Придется их спрятать,  -  решил  Джеффри.  -  И  лекарства  мистера
Фарбелоу.
     Каким-то чудом настоящий колодец, тот, в котором они  набирали  воду,
уцелел. Салли бросила в него все, что противоречило придуманной ими версии
происшедшего, а сверху навалила груду булыжников.  Так  что  эта  проблема
решилась. А вот с носилками дело обстояло туго -  большинство  необходимых
материалов погибли в огне, да и нога Джеффри болела все сильнее.  Они  все
еще искали, чем бы связать  палки,  когда  у  них  над  головами  с  гулом
промчался первый реактивный самолет.
     Он прошел очень высоко,  оставляя  за  собой  белый  след,  и  вскоре
скрылся за горизонтом. Десять минут спустя он  вернулся.  На  сей  раз  он
летел над долиной на высоте всего несколько сотен  футов.  Салли  замахала
обрывками простыни, которую Джеффри разорвал на полосы -  вместо  веревки,
нужной для изготовления носилок.
     - Так он нас никогда не заметит, - мрачно заметил  Джеффри,  которому
не давала покоя боль в ноге. - Надо развести костер и подать сигнал дымом.
Мокрая солома - это то, что надо.
     - И как же мы разожжем огонь? - спросила Салли.
     - Черт! Может, на месте конюшни остались какие-нибудь угольки?  Давай
пороемся...
     - Он возвращается.
     Самолет вновь  шел  над  долиной,  еще  ниже,  чем  раньше;  закрылки
опущены, моторы глухо ревут - вой машины, двигающейся куда медленнее,  чем
ей бы того хотелось. Салли вновь замахала им обрывками  простыни.  Самолет
накренился, и ребята увидели кабину и пилота в ней  -  такого  крохотного,
что было непонятно, смотрит он на них или нет. Затем самолет накренился  в
другую сторону; потом еще раз покачал крыльями.
     - Он заметил нас! - воскликнул Джеффри.
     Двигатели взревели, нос самолета задрался, и он свечкой ушел в  небо.
Заложив крутой вираж, он быстро помчался на юг  и  через  какую-то  минуту
превратился в крохотную точку на горизонте, а  потом  и  вовсе  пропал  из
виду, оставив после себя только белый расплывающийся след в небе.
     - Он искал именно нас, - сказала Салли.
     - Да, - согласился Джеффри. - Значит, не стоит  отсюда  уходить.  Все
равно из идеи с носилками ничего бы не вышло.
     - Надеюсь, они скоро прилетят, - добавила Салли. - А  то  мне  ужасно
хочется есть.
     - Я вспомнил! - воскликнул Фарбелоу. -  В  шкафчике  на  кухне  могли
остаться кое-какие консервы. Я  напрочь  забыл  о  них!  Его  консервы  не
слишком интересовали.
     Затея с углями от  сгоревшей  конюшни,  как  ни  странно,  увенчалась
успехом, и вскоре они сидели у костра, как  бой-скауты,  и  ели  дымящуюся
похлебку. А потом легли спать под крышей звездного неба.
     На  следующее  утро,  тарахтя  моторами,  в  долине  появились   пять
вертолетов. Из каждого повыскакивали сурового вида мужчины, которые  мигом
оцепили поляну. Заняв места вдоль внешней стены, они наставили дула  своих
автоматов на притихший лес. Салли подбежала к ним предупредить, чтобы  они
не стреляли в волкодавов, которые как раз отправились поохотиться. Но пока
она пыталась что-то объяснить, один из солдат наставил на нее  автомат,  и
девочка поспешно ретировалась. Офицеры отдавали приказы, распределяли зоны
огня, перебегая от одного солдата к другому. А в самом центре двора стояли
три человека. Удостоверившись, что все идет, как положено, они не торопясь
направились к дому. Один из них, тот, что шел посередине, был генерал.
     Позабыв о боли, Джеффри вскочил на ноги и тут же,  вскрикнув,  рухнул
на землю, обхватив лодыжку руками.
     - Ага! - пролаял  генерал.  -  Вы,  молодой  человек,  не  выполняете
приказов! Я велел вам  провести  разведку,  а  вы  самостоятельно  нанесли
поражение нашему противнику. Это  не  самый  лучший  путь  к  повышению  в
звании. Значит, это и есть наш враг? - и он с довольным видом  показал  на
Фарбелоу.
     - Нет, - ответил Джеффри, - это мистер Фарбелоу. Он  сломал  ногу  во
время бури, а я постарался поставить кости на место, но его все равно надо
как можно скорее доставить в госпиталь.
     - Но где же враг? - рявкнул генерал.
     Нога Фарбелоу его, похоже, вовсе не интересовала.
     - Вы имеете в виду Некроманта, - воскликнула Салли. - Мы и  видели-то
его всего ничего. Когда мы тут появились, он ужасно разозлился  и  ушел  в
лес. Мистер Фарбелоу может рассказать о нем куда больше, чем мы.
     Повернувшись к лежащему на земле старику, генерал  молча  смерил  его
взглядом.
     - Как вы сумели так быстро нас найти? - поинтересовался Джеффри.
     - Какой-то сообразительный мальчишка в  Лондоне,  -  ответил  спутник
генерала, судя по выговору, англичанин, - связался  с  Парижем.  Он  завел
запасной  генератор  в  Министерстве  иностранных  дел  и  сумел  наладить
коротковолновый передатчик. Он и понятия не имел, что  случилось,  но  сам
факт, что он смог использовать  такие  сложные  устройства,  надоумил  нас
послать на разведку несколько самолетов. Один из них заметил  вас  в  этой
долине - мы же знали, куда вы направляетесь. И вот мы здесь.
     - Этот ваш Некромант, - вмешался генерал, - кто он такой?
     - Мы не знаем. Честное слово. Он просто сидел и  думал.  Так  говорит
мистер Фарбелоу. Они прожили вместе пять лет, но  сейчас  мистер  Фарбелоу
очень устал, и вряд ли  сможет  что-либо  рассказать.  Почему  бы  вам  не
отвезти его в госпиталь, дать ему придти в себя, а потом, я не сомневаюсь,
он выложит все, что знает.
     Англичанин что-то сказал генералу  по-французски,  и  тот  недовольно
хмыкнул. Затем он что-то проворчал, обращаясь к своему  второму  спутнику,
тот отдал короткий приказ, и два  солдата,  оставив  свои  позиции,  бегом
бросились к вертолету. Вытащив  оттуда  носилки,  они  споро  и  осторожно
положили на них Фарбелоу. Видно было, что они  отрабатывали  эту  операцию
бесчисленное число раз.
     - Куда вы его повезете? - спросила Салли.
     - В Париж, - ответил англичанин.  -  Вы,  юная  леди,  наверно,  тоже
полетите с нами?
     - Нет, нет, спасибо, - замотала  головой  Салли.  -  Я  хочу  отвести
Мэддокса в Веймут, как только нога Джеффри станет немного получше. Если бы
вы смогли найти нам еще одну лошадь, мы бы отправились туда верхом. А  еще
нам надо немного денег. Продавец погоды из Норвича украл все,  что  у  нас
было.
     Генерал снова хмыкнул и закусил губу.
     - Мы ожидали, что мистер Тинкер полетит с нами в  Париж,  -  удивился
англичанин. - Он должен сделать официальный доклад.
     - Вы так хотите? - поднял голову Джеффри. - Я полечу с вами, если нет
другого выхода. Но я предпочел бы остаться. Мы с Салли ничего не знаем. Мы
пришли, и он тут же ушел. Я  напишу  лорду  Монтегю  и  объясню  ему,  что
случилось с "Роллс-Ройсом". В него, между прочим, попала молния.
     - У вас уже есть одна лошадь? - спросил генерал.
     Джеффри ткнул пальцем. Мэддокс  с  печальным  видом  брел  по  двору,
выискивая между камнями зеленую травку. Но часть травы он  съел  накануне,
остальная  -  погибла  во  время  землетрясения.  У  бедного   пони   было
отвратительное настроение, и он потрусил к дому поглядеть, не осталось  ли
у Салли еще немного восхитительных оранжевых кубиков. Генерал стоял  прямо
на  его  пути.  Мэддокс,  скалясь  и  фыркая,  подошел  совсем  близко   и
остановился. Какое-то мгновение эти два воплощения абсолютной воли глядели
друг на друга, потом генерал засмеялся своим лающим смехом  и  отступил  в
сторону.
     - Я уже не удивляюсь, что вы достигли успеха, - заявил он.  -  У  вас
ведь было оружие такого калибра!
     Офицеры послушно улыбнулись.
     - Томас, - сказал генерал, -  envoyez  des  hommes  chercher  un  bon
cheval. Au dela de ces collines j'ai vu des petites  fermes  [...отправьте
людей поискать хорошую лошадь. За теми холмами я видел несколько маленьких
ферм. (франц.)]. Мы поговорим с мистером Фарбелоу в Париже. До свидания.
     Солдаты подняли носилки с лежащим на них Фарбелоу, и старик  поглядел
на ребят.
     - Надеюсь, мы еще свидимся, милые вы мои, - сказал он. - Я за  многое
хотел бы вас поблагодарить.
     - И не только вы, - пролаял генерал. - Я тоже,  вся  Англия,  мы  все
хотим вас поблагодарить.
     - Когда ваша нога заживет, - предложила Салли, -  попросите  генерала
отвезти вас к нам в Веймут.
     - С удовольствием, - ответил Фарбелоу.
     Вертолет оторвался от  земли  и,  задрав  хвост,  устремился  к  югу.
Несколько солдат отправились на поиски лошади, но не прошло  и  нескольких
минут, как раздался громкий лай, за которым последовали выстрелы.
     - О Боже! - воскликнул Джеффри. - Я совсем забыл о волках! Надеюсь, с
вашими людьми ничего не случится...
     - Отличная тренировка, - ухмыльнулся англичанин.
     - Этот ваш Фарбелоу, - вмешался генерал, - он расскажет всю правду?
     - Ну, конечно, - кивнул Джеффри. - Все, что знает.
     Генерал глядел  на  мальчика,  посасывая  свой  ус,  казалось,  целую
вечность.
     - Извините, но не мог бы кто-нибудь посмотреть мою  ногу?  -  спросил
Джеффри.
     Последовала новая команда, и к нему подбежал один из солдат. Быстро и
умело он наложил на  ногу  Джеффри  какую-то  мазь  и  тугую  повязку.  Он
дружелюбно объяснял все, что делал, по-французски,  а  англичанин  любезно
переводил.  Судя  по  всему,  у  Джеффри  было   всего-навсего   небольшое
растяжение, а боль  вызывалась  отеком  и  большим  синяком.  Генерал  тем
временем  отошел  к  одному  из  оставшихся  вертолетов  послушать  радио.
Наблюдая за  ним,  Джеффри  внезапно  понял,  почему  генерал  так  охотно
согласился помочь им с Салли  вернуться  в  Веймут:  достаточно,  если  во
Францию вернется один герой. Два - это уже слишком.
     Солдаты вокруг несколько расслабились, но  все  еще  стояли,  нацелив
оружие на лес, на неведомого врага, который все это  время  лежал  глубоко
под скалой где-то у них под ногами.  Лежал  и  спал  беспробудным  вековым
сном.


     Три дня спустя они уже ехали на юг. Генерал  оставил  для  их  охраны
шестерых солдат, все вместе они  поднялись  из  долины  на  вершину  гряды
холмов. Буря повалила половину дубов, и огромные стволы  преграждали  путь
буквально на каждом шагу. Волков  они  не  встретили.  На  вершине  ребята
попрощались со своим эскортом и дальше отправились одни.
     Все вокруг выглядело довольно странно. У ворот домов  повсюду  стояли
женщины, с любопытством выспрашивая  последние  новости.  В  первый  день,
проезжая мимо заброшенной фермы, они вдруг услышали радостные крики, и  из
ворот амбара в  поле  выехал  ржавый  трактор,  за  которым  бежала  толпа
смеющихся  и  радостно  вопящих  людей.  Чуть  позже  они  проехали   мимо
вытащенной на  дорогу  машины.  Вокруг  нее  валялись  инструменты.  А  на
обочине,  обхватив  голову  измазанными  маслом  руками,  сидел   какой-то
человек. В небе деловито сновали самолеты. Они  пообедали  в  магазинчике,
где было полным-полно  народа,  собравшегося  вовсе  не  для  того,  чтобы
что-нибудь купить. Нет, они пришли обменяться новостями и свежими слухами.
Одна женщина рассказывала, как она  внезапно  проснулась  посреди  ночи  и
впервые за последние шесть лет  протянула  руку,  чтобы  включить  ночник.
Многие в толпе согласно кивали, слушая этот рассказ. С ними  произошло  то
же самое. Другая женщина ворвалась в магазин, размахивая  открывалкой  для
консервных банок. Ее тут же обступили  со  всех  сторон,  умоляя  одолжить
открывалку хоть на пять минут.  Какой-то  старик  винил  во  всем  атомную
бомбу, другой полагал, что во всем виноваты коммунисты.
     Пока ребята  ели,  начался  дождь.  Они  спрятались  под  развесистым
каштаном, но дождь не ослабевал, и вскоре  с  веток  на  детей  посыпались
крупные, холодные капли.
     - Джеф, пожалуйста, сделай так, чтобы он перестал!
     Джеффри пощупал под курткой свернутую золотую робу, но надевать ее не
стал. С горьким сожалением он вспомнил, что теперь, когда Некромант  вновь
погрузился в сон, и все вернулось на круги своя, исчезли и его собственные
необыкновенные способности. Что бы он ни делал,  ему  не  остановить  туч,
мерно катящихся по небу и поливающих землю дождем. Он  больше  никогда  не
сможет устроить идеальное лето или вызвать снег на Рождество. Никогда.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: