Филип К. Дик
О неутомимой лягушке
- Зенон был первым по-настоящему великим ученым,- изрек профессор Харди,
окидывая аудиторию суровым взглядом.- Возьмите, например, его парадокс с
трубой и лягушкой. Как показал Зенон, лягушка никогда не достигнет конца
трубы, если длина каждого ее нового прыжка составляет половину длины
предыдущего. Всегда будет оставаться малое, но вполне реальное
расстояние...
Пока студенты, пришедшие слушать лекцию по физике, осмысливали сказанное
профессором, в аудитории царила тишина. Затем из задних рядов медленно
поднялась рука, и Харди недоверчиво взглянул на ее обладателя.
- Ну? - сказал он.- Что еще, Питнер?
- На занятиях по логике нас учили, что это не так. Профессор Гроут
сказал...
- Гм!
- Профессор Гроут сказал, что трубу она все-таки одолеет.
Харди сложил руки на груди.
- На моих занятиях лягушка никогда не достигнет конца трубы. Я сам изучил
эту проблему и в этом убежден. Например, если она прыгнет...
Зазвенел звонок.
Студенты дружно поднялись со своих мест и направились к выходу. Когда
последний из них покинул аудиторию, Харди достал трубку и тоже вышел в
коридор. Он взглянул сначала в одну сторону, потом в другую: ну так и
есть - совсем неподалеку стоял профессор Гроут и пил воду из фонтанчика,
утирая подбородок.
- Гроут,- произнес Харди.- Идите сюда!
Моргая, профессор Гроут оторвался от фонтанчика.
- Что случилось?
- Идите сюда,- сказал Харди и направился к нему сам.- Как вы смеете
трогать Зенона? Он был ученым и как таковой является принадлежностью моего
курса обучения, а никак не вашего. Оставьте Зенона в покое!
- Зенон был философом! - Гроут возмущенно уставился на Харди.- Впрочем, я
знаю, что у вас на уме. Этот парадокс с лягушкой. К вашему сведению, Харди,
лягушка с легкостью... Вы дезинформируете своих студентов. На моей стороне
логика!
- Ха, логика! - Харди фыркнул, сверкая глазами.- Старые пыльные максимы!
Совершенно очевидно, что лягушка должна остаться в трубе навсегда!
- Она выберется!
- Не выберется!
- Джентльмены, вы закончили? - раздался рядом спокойный голос. и они
резко обернулись. Позади с мягкой улыбкой на губах стоял декан факультета.
- Если да, то не согласитесь ли вы заглянуть ко мне в кабинет.
Гроут и Харди переглянулись.
- Видите, что вы наделали? - прошипел Харди, входя в кабинет декана.-
Снова из-за вас неприятности.
- Из-за вас. Из-за вашей лягушки!
- Садитесь, джентльмены! - Декан указал на два стула с жесткими
спинками.- Садитесь поудобнее. Мне, право, жаль беспокоить вас, когда вы
так заняты, но мне действительно необходимо с вами поговорить. Могу я
поинтересоваться, что послужило причиной вашего спора?
- Зенон,- пробормотал Гроут.
- Парадокс с лягушкой.
- Понятно,- декан кивнул.- Понятно. Парадокс, которому две тысячи лет.
Древняя загадка. И вы двое взрослых мужчин стоите в коридоре и спорите,
как...
- Проблема заключается в том,- сказал Харди,- что никто никогда не
проводил экспериментальной проверки.
- Тогда вы двое и будете первыми, кто посадит лягушку в трубу и
проследит, что из этого получится на самом деле.
- Но лягушка не станет прыгать в соответствии с условиями парадокса.
- Вы должны ее заставить, вот и все. Я даю вам две недели на то, чтобы
подготовить эксперимент и определить истинный ответ на эту детскую загадку.
Мне надоели бесконечные споры, и я хочу, чтобы вы покончили с этой
проблемой раз и навсегда...
Работа над проектом "Лягушачья камера", как его вскоре окрестили,
началась с размахом. Университет выделил двум непримиримым ученым
подвальное помещение, и Гроут с Харди сразу же принялись налаживать
оборудование. По мере того как двухнедельный срок приближался к концу, они
пропускали все больше и больше лекций. А "Лягушачья камера" тем вренем
росла и все больше и больше становилась похожей на длинную секцию обычной
водопроводной трубы, только очень большого диаметра, расположившейся вдоль
стены подвального помещения. Один конец ее исчезал в нагромождении проводов
и аппаратуры; с другого конца крепилась дверца.
И наконец все было готово. Рано утром Гроут спустился в подвал и
обнаружил, что Харди уже там: он стоял, заглядывая в трубу.
Послушайте, Харди,- сказал Гроут,- мы ведь договорились не трогать
установку, если кто-то из нас отсутствует.
- Я просто посмотрел внутрь. Там темно,- Харди усмехнулся.- Надеюсь,
лягушка сможет разглядеть дорогу?
Тут у входа в подвал что-то скрипнуло, и они оба посмотрели на дверь. На
пороге стоял студент Питнер и с любопытством оглядывал "Лягушачью камеру".
- Вы хотите начать опыт? - Питнер проскользнул в помещение.- А для чего
все эти катушки и реле?
- Все очень просто,- ответил Гроут, просияв.- Это я сам предложил. Вот
здесь...
- Давайте лучше я объясню,- перебил Гроута Харди.- Вы его только
запутаете. Мы в самом деле собирались начать эксперимент с первой пробной
лягушкой. Если хотите, молодой человек, можете остаться. - Он открыл банку
и достал оттуда мокрую лягушку.- Как видите, у трубы есть вход и выход.
Лягушку мы сажаем со стороны входа. Можете заглянуть внутрь, молодой
человек.
Питнер сунул голову в трубу и увидел длинный темный тоннель. Аппаратура
ожила и мягко загудела. Харди посадил лягушку в трубу и захлопнул дверцу.
- Это чтобы она не выбралась с этой стороны.
- А зачем вам труба такого диаметра? - спросил Питнер.- Туда же
поместится и человек.
- Смотрите,- сказал Харди, включая газовый рожок.- Этот конец
нагревается, и тепло должно гнать лягушку вдоль трубы. Мы будем наблюдать
за ней через окошко.
Заглянув в трубу, они увидели, что лягушка преспокойно сидит на месте,
поджав лапки и глядя вперед печальными глазами.
- Прыгай, глупая.- сказал Харди и прибавил газа в горелке.
- Смотрите! - воскликнул Питнер.- Прыгает!
Лягушка действительно прыгнула.
- Благодаря хорошей теплопроводности металла дно трубы прогревается все
дальше и дальше от горелки,- пояснил Харди,- и лягушке приходится прыгать,
чтобы не обжечь лапки. Вот смотрите!
- Боже, профессор,- испуганно заговорил Питнер,- она уменьшилась.
Лягушка стала в два раза меньше.
- Здесь-то и кроется главное,- с сияющей улыбкой объяснил Харди.- Дело в
том, что в дальнем конце трубы располагается генератор особого силового
поля. Оно действует на живые ткани таким образом, что по мере приближения к
источнику они сокращаются в размере: чем дальше лягушка прыгает, тем меньше
она становится.
- А зачем?
- Это единственный способ гарантировать, что каждый последующий прыжок
лягушки будет меньше предыдущего. Прыгая, она становится меньше, и
соответственно короче становятся ее прыжки. Мы настроили аппаратуру таким
образом, что степень уменьшения соответствует требованиям парадокса Зенона:
каждый новый прыжок вдвое короче предыдущего.
- И чем же все кончится?
- Вот это,- сказал Харди,- мы и намерены узнать. В дальнем конце стоит
фотоблокирующее устройство. Если лягушка доберется до конца, она пересечет
луч света, падающий на фотоэлемент, и таким образом отключит силовое поле.
- Доберется,- сказал Гроут.
- Нет. Она будет становиться меньше к меньше, а прыжки ее короче и
короче. Для нее труба будет удлиняться до бесконечности, и она никогда не
доберется до конца.
- Вы слишком в себе уверены,- сказал Гроут.
Они склонились над окошком. Лягушка проскакала уже довольно большое
расстояние, и увидеть ее было теперь очень трудно: маленькое пятнышко
размерами не больше мухи продолжало ползти по дну трубы, становясь все
меньше и меньше. Вскоре лягушка превратилась в крохотную точку, а потом и
вовсе исчезла.
- Боже! - произнес Питнер.
- Мы вас больше не задерживаем, Питнер,- сказал Харди, потирая руки.- Нам
с профессором Гроутом надо кое-что обсудить...
- Итак,- сказал Гроут, когда Питнер вышел,- трубу проектировали вы. Что
стало с лягушкой?
- Как что? Она все еще прыгает где-то там, среди атомов.
- Я подозреваю, что вы смошенничали. Наверняка по дороге с ней что-нибудь
случилось.
- Если вы так считаете,- парировал Харди,- вы можете обследовать трубу
сами.
- Пожалуй, я это и сделаю! И найду там... какую-нибудь ловушку.
- Как хотите,- сказал Харди, ухмыляясь, выключил горелку и открыл
металлическую дверцу.
- Дайте мне фонарь,- потребовал Гроут.
Харди вручил ему фонарь, и Гроут, кряхтя, полез в трубу.
- Только без фокусов! - донесся оттуда его голос, отдающийся гулким эхом.
Харди подождал, пока Гроут скроется в трубе, потом наклонился и заглянул
внутрь. Профессор Гроут, чихая, с трудом дополз до середины трубы и замер.
- В чем дело? - спросил Харди.
- Тут все-таки слишком тесно...
- Да?..- Улыбка Харди стала шире. Он вынул трубку изо рта и положил ее на
стол.- Я в состоянии вам помочь...
С этими словами он захлопнул дверцу и... включил силовое поле. Загорелись
лампы, защелкали переключатели.
- Ну вот, уважаемая лягушка, теперь прыгайте,- произнес Харди, сложив на
груди руки.- Прыгайте, сколько захочется.
Он подошел к газовому рожку и зажег горелку.
В трубе было темно. Какое-то время Гроут лежал без движения,
прислушиваясь к своим мыслям. Почему Харди захлопнул дверь? Что он
задумал?.. Потом Гроут приподнялся на локтях и тут же ударился головой о
потолок трубы. Становилось жарко.
- Харди! - громкий, панический крик загрохотал в трубе, отражаясь эхом от
стен.- Откройте дверь! Что происходит?
Он пытался развернуться, чтобы пробраться к дверце, но не смог. Ничего
другого не оставалось, как двигаться вперед, и Гроут пополз дальше, бормоча
сквозь зубы:
- Ну вы у меня дождетесь, Харди, с вашими шуточками. Вы думаете...
Совершенно неожиданно потолок и стены трубы резко отодвинулись в стороны.
Гроут ударился подбородком о металлическую поверхность и заморгал. Труба
определенно выросла, и теперь места стало более чем достаточно. А одежда!..
Брюки и рубашка болтались на нем, словно были на все двадцать четыре
размера больше.
- О, господи,- тихо проговорил профессор, встал на колени, с трудом
развернулся и пополз обратно к дверце. Он толкнул ее, но дверца не
подалась.
Довольно долго он сидел на месте, но, когда металлический пол под ним
нагрелся, Гроут неохотно отполз вдоль по трубе в более прохладное место и,
обхватив руками колени, мрачно уставился в темноту.
- Что же мне делать? - спросил он сам себя вслух.
Через некоторое время к нему вернулось присутствие духа.
Я должен рассуждать логически. Однажды я уже попал в силовое поле и стал
в два раза меньше. Следовательно, ростом я уже всего фута в три.
Соответственно труба стала для меня как бы вдвое длиннее.
Гроут достал из огромного теперь кармана фонарь, листок бумаги и принялся
за вычисления. Фонарь, тоже ставший в два раза больше, он держал с трудом.
Вскоре пол под ним снова нагрелся, и он, не задумываясь, подвинулся в
сторону.
- Если я останусь здесь достаточно долго,- пробормотал он, то я...
Труба снова вздрогнула, отодвигаясь сразу во всех направлениях, и Гроут
очутился под грудой грубой ткани. Задыхаясь, он с трудом высвободился
из-под нее и бросил взгляд вдоль трубы. Далеко-далеко впереди мерцал
пересекающий трубу луч света фотоблокирующего устройства. Если бы добраться
до него, если бы только добраться... Поразмыслив над своими выкладками еще
немного, Гроут пробормотал:
- Надеюсь, я не ошибся. Судя по вычислениям, я доберусь до светового луча
примерно через девять с половиной часов, если буду двигаться без остановки.
Тяжело вздохнув, он встал, положил фонарь на плечо и двинулся в путь.
Профессор Харди повернулся к студенту Питнеру.
- Расскажите аудитории, что вы видели сегодня утром.
Все посмотрели на Питнера, и тот нервно сглотнул.
- Э-э-э... Я заглянул в подвал, и меня пригласили осмотреть "Лягушачью
камеру". Профессор Гроут пригласил. Они собирались начать эксперимент.
- Какой эксперимент?
- Эксперимент, связанный с парадоксом Зенона,- нервничая, пояснил
Питнер.- С лягушкой. Ее посадили в трубу и закрыли дверцу. Затем профессор
Гроут включил аппаратуру.
- И что произошло?
- Лягушка начала прыгать. И уменьшилась.
- Правильно, уменьшилась. А потом?
- Потом она исчезла.
Профессор Харди откинулся на спинку кресла.
- И лягушка не достигла противоположного конца трубы?
- Нет.
Аудитория загудела.
- Как видите, лягушка вопреки ожиданиям моего коллеги профессора Гроута
не достигла конца трубы.
Аудитория волновалась, и Харди постучал по крышке стола карандашом, потом
зажег трубку и, снова откинувшись в кресле, выпустил в потолок облако дыма.
- Боюсь, этот эксперимент явился слишком тяжелым ударом для бедняги
Гроута. Как вы, наверно, заметили, он не пришел после обеда на занятия...
Гроут морщился, но продолжал идти.
- Не волноваться,- уговаривал он себя.- Главное - продолжать двигаться
вперед.
Труба снова вздрогнула, и профессор покачнулся. Фонарь, который он не
смог удержать, упал и погас. Гроут остался в огромной темной пещере, у
которой, казалось, нет ни конца, ни края.
Но он продолжал идти. Через какое-то время его одолела усталость.
- Отдых мне не повредит! - Он сел на грубый неровный пол.- Но, судя по
новым вычислениям, мне потребуется около двух дней, чтобы дойти до конца
трубы. Может быть, даже больше...
Гроут немного подремал, потом двинулся дальше. Внезапные увеличения трубы
в размерах перестали его пугать. Рано или поздно он доберется до конца и
пересечет световой луч. Силовое поле выключится, и он снова обретет свои
нормальные размеры... Гроут улыбнулся: то-то Харди будет удивлен.
Он ударился обо что-то большим пальцем ноги и упал. Его охватил страх, он
задрожал и встал, озираясь в окружающей темноте. В какую сторону теперь
идти?
- О, господи,- пробормотал он, наклоняясь и трогая пол: куда же ему
теперь идти? Время тянулось. Он двинулся медленно сначала в одну сторону,
затем в другую, не различая ничего вокруг, совсем ничего. Потом побежал,
бросаясь в темноте то туда, то сюда, спотыкаясь и падая. И вдруг покачнулся
- то самое знакомое ощущение! Снова вздрогнула труба. Гроут облегченно
вздохнул: значит, он движется в нужном направлении! И он снова побежал, но
теперь уже успокоившись и ровно, глубоко дыша открытым ртом.
И по мере того, как он бежал и бежал, пол становился все грубее и грубее.
Ему пришлось перебираться через какие-то камни, и Гроут остановился. Разве
трубу не полировали? Сначала шкуркой, потом...
- Ну конечно же,- пробормотал он.- Даже поверхность лезвия для
бритья может показаться грубой, если ты сам так мал...
Он продолжал двигаться вперед, ощупывая руками преграды. Вскоре ог-
ромные камни вокруг и даже его собственное тело начали слабо светиться.
Что это?.. Гроут взглянул на свои руки: ладони поблескивали в полумраке.
- Тепловое излучение, конечно же! Спасибо, Харди!
Прыгая с камня на камень, Гроут двигался в сумеречном свете по
бесконечной равнине, усеянной валунами, перескакивая через расселины, как
горный козел. "Или как лягушка",- подумалось ему, когда он перепрыгнул
через очередную яму и остановился перевести дух. Как долго еще осталось? Он
оглядел высящиеся вокруг обломки железной руды и внезапно его снова охватил
страх.
- Может быть, об этом лучше даже не думать,- сказал он, взобравшись на
скалу, и прыгнул через трещину. Следующая пропасть оказалась еще шире, и он
едва удержался на краю, задыхаясь от напряжения и цепляясь руками за
неровные уступы.
Он прыгал и прыгал без конца, снова и снова. Он забыл уже, сколько раз
ему приходилось это делать.
Стоя на краю скалы, он решился еще на один прыжок и... Падал он долго,
все глубже и глубже в пропасть, все ближе к неясному свечению. Но дна
пропасти все не было и не было. Он падал и падал...
Профессор закрыл глаза, его охватил покой, усталые мышцы отдыхали.
- Все! - произнес он, опускаясь все ниже и ниже.- Закон природы... Чем
меньше тело в размерах, тем меньше проявляется действие силы тяжести...
Неудивительно, что насекомые падают так безболезненно... Не открывая глаз,
он отдался во власть темноты.
- ...Таким образом,- сказал профессор Харди, - мы вполне можем дать, что
этот эксперимент войдет в историю науки как...
Он замолчал и нахмурился, потому что вся аудитория смотрела не на него, а
в сторону двери. Кое-кто из студентов улыбался, потом один из них
рассмеялся. Харди повернулся посмотреть, в чем дело.
От двери прыгала по полу лягушка.
- Профессор,- возбужденно сказал Питнер, поднимаясь со своего места,- это
подтверждает выработанную мной теорию. Лягушка настолько уменьшилась в
размерах, что провалилась...
- Что? - возмутился Харди.- Это другая лягушка!
- ...Провалилась между атомами кристаллической решетки материала, из
которого изготовлен пол "Лягушачьей камеры". И, покинув пределы силового
поля, вновь обрела свои нормальш е размеры.
Питнер, улыбаясь, поглядел на лягушку. Та продолжала медленно шлепать
через комнату.
- То, что вы говорите...- начал профессор Харди, без сил опускаясь в
кресло, но в этот момент прозвенел звонок, и студенты принялись собирать
книги и тетради. Вскоре профессор Харди остался один. Он поглядел на
лягушку, покачал головой и пробормотал: - Этого не может быть. На свете
полно лягушек. Это какая-то другая лягушка.
К его столу подошел студент.
- Профессор Харди...
Харди поднял голову.
- Да? Что случилось?
- Там в коридоре вас ждет какой-то человек, закутанный в одеяло. Он
чем-то расстроен.
- Ладно,- сказал Харди, вздохнул и встал. У дверей он остановился, снова
глубоко вздохнул, потом сжал губы и вышел в коридор.
За дверями, завернутый в красное шерстяное одеяло, его ждал Гроут. Лицо
его горело от возбуждения. Харди посмотрел на него виноватым взглядом.
- Мы так и не выяснили! - закричал Гроут.
- Что? - пробормотал Харди.- Послушайте, э-э-э, Гроут...
- Мы так и не выяснили, доберется ли лягушка до конца трубы. Мы с ней
провалились между атомами. Нам придется придумать какой-то другой метод
проверки парадокса. "Камера" для этого не годится.
- Да, пожалуй,- произнес Харди.- Но, послушайте, Гроут...
- Об этом позже,- сказал Гроут.- Я найду вас сегодня вечером. А сейчас
мне надо на лекцию.
И он, поддерживая одеяло руками, торопливо зашагал по коридору.
Перевел с английского А. КОРЖЕНЕВСКИЙ
...И о парадоксе Зенона
Дорогие друзья! Только что вы прочитали рассказ о неутомимой лягушке и
необычных экспериментах профессоров Харди и Гроута, цель которых - проверка
парадокса Зенона. Возможно, раз шутливый рассказ оставляет это без ответа,
у вас возник вопрос: кто же все-таки прав? На первый взгляд лягушка
действительно должна добраться до конца, но, следуя логике, и профессор
Харди прав. И в этом стоит разобраться, потому что в основу рассказа в
самом деле положена очень крупная теоретико-познавательная проблема,
выражающая сложность и недостаточную еще изученность движения как способа
существования материи.
Древнегреческий философ Зенон Элейский еще в V веке до н. э. одним из
первых обратил внимание на противоречивость движения. Им были
сформулированы так называемые апории (греч.-затруднение, недоумение). Это,
в частности, "Ахилл и черепаха", "Стрела", "Дихотомия" и "Стадий"; в этих
апориях философ ставил далеко не праздный вопрос: истинно или ложно наше
понимание движения? Общее решение апорий Зеноном отрицательное, Поскольку
наши представления о движении противоречивы, постольку движение, по мнению
мыслителя, неистинно.
В основу настоящего рассказа положена апория "Дихотомия", то есть
рассечение на части. Ее смысл таков. Движущийся к цели, например, вышедший
из пункта А а пункт Б человек сначала должен пройти половину пути к ней, а
от этой половины сначала ее половину и так далее без конца. Словом, как бы
она ни была мала, всегда будет оставаться какая-то величина, половину
которой надо пройти... Из этого Зенон делал вывод, что путник никогда не
доберется до цели своего путешествия, а следовательно, движение как таковое
ложно.
Основываясь на этой апории, автор фантастического рассказа, однако,
усложнил ситуацию, добавив совершенно фантастический элемент, "Особое поле"
уменьшает размеры самого движущегося объекта, таким образом условия опыта
отличаются от классических, описанных Зеноном, но существа дела это не
меняет. Ни лягушка, ни профессор Гроут так и не добираются до цели
путешествия, а "проваливаются" через кристаллическую решетку материала
трубы. Эксперимент, таким образом, не дает ответа на вопрос, насколько же
прав Зенон в своих утверждениях.
Так где же все-таки истина? Ответ на вопрос не так прост. Все дело в том,
что в "Дихотомии", а равно и в других апориях, как в фокусе, отражена вся
сложность, многообразие и противоречивость самого явления движения и как
способа бытия материального мира, и как отражения этого процесса в
мышлении.
Ограниченность понимания Зеноном движения заключается в том, что он
рассматривает его как нахождение тела в данный момент в одном месте, а в
следующий - в другом. Но это характеристика не самого движения, а его
результата. Такой подход весьма упрощен, ибо он изображает движение лишь
как сумму состояний покоя, не более. В действительности же движение есть
любое изменение. Двигаться - означает быть в этом месте и в то же время не
быть в нем. Это непрерывность пространства и времени, и именно она делает
возможным движение.
В апории "Дихотомия" противоречивость движения выражена в логической
форме, то есть в вигпонятий, суждений и умозаклк^ ний. Но ни одно
логическое описание объекта, в нашем случае - движения, не дает
исчерпывающей картины, не воспроизводит и не может с абсолютной
достоверностью воспроизвести ее такой, какая она есть в действительности.
Обращая внимание на это обстоятельство при разборе парадоксов Зенона в
"Философских тетрадях", В. И. Ленин писал; "Мы не можем представить,
выразить, смерить, изобразить движение, не прервав непрерывного, не
упростив, угрубив, не разделив, не омертвив живого. Изображение движения
мыслью есть всегда огрубление, омертвление..." Апория "Дихотомия" и есть
такое огрубление; деление, ограничение непреры^юго и бесконечного движения.
Таково наиболее общее материалистическое истолкование апорий Зенона.
Труднее дело обстоит с раскрытием конкретного физического смысла данных
парадокс" По мере все более глубокого п^ никновения в тайны материи наши
представления о движении будут обогащаться и уточняться. Но апории Зенона
навсегда останутся мудрым напоминанием необходимости научного дерзания
всем, кто постигает тайны природы. Кстати, примером этому служат и герои
рассказа: ведь, несмотря на шутливость ситуации, оба предстают подлинными
исследователями...
Федор ДЕМИДОВ,
кандидат философских наук
