причастности компании "Восток" к терактам с использованием "живых мин", или
принять ее за базовый вариант.
Щербатова на месте не оказалось, посоветоваться было не с кем, и Потапов
продолжал заниматься по плану, утвержденному полковником еще вчера. Михаил
тоже не любил циников, кричащих с высоких трибун о "правах человека", о
"спасении нации любой ценой", и тут же хладнокровно подмахивающих
распоряжения о финансировании "перспективных научных разработок",
предполагающих испытание на людях новейших видов оружия.
К вечеру хакер из отдела компьютерных технологий, приятель Потапова
Владимир Тушкан по прозвищу Вовчик Тушканчик, взломал секретные файлы
Минобороны, и у Михаила появилось досье на доктора физико-математических
наук Калашникова Николая Наумовича, отца Дарьи.
В частности, в документе была указана его последняя официальная работа,
выполненная в тысяча девятьсот девяносто шестом году в Московском
энергетическом институте, которая называлась: "Проблемы холодного
термоядерного распада". Темы других его работ, выполненных в лабораториях
Тимирязевской сельскохозяйственной академии, в данном документе приведены
не были.
- Все это лажа,- сказал старлей Липягин, которому Потапов сообщил о своих
находках.- Я имею в виду сельхозакадемию. Это объект оборонки. И работает
господин Калашников именно по нужной нам теме, лепит "живые мины". Выйти бы
на него, а? У тебя нет соображений?
Соображения у Потапова были, но делиться он ими со старшим лейтенантом не
стал. Для этого надо было рассказывать о дочери Калашникова Дарье, чего
душа вовсе не жаждала. Душа жаждала встречи с этой умной и красивой
девушкой, каким-то непонятным образом попавшей в зависимость от босса
телохранителей папаши, президента частной охранной фирмы "Аргус". Вечером
Потапов надеялся услышать ее звонок, договориться о встрече и попытаться
выяснить, чем занимается ее отец на самом деле.
На дальнейшее его фантазии не хватало, в благополучное завершение своего
"служебного романа" он не верил. Занозой в памяти торчало видение
закрывающейся двери лифта, и все чаще душу тревожило странное ощущение
забытой вещи, каким-то образом связанное с Дарьей. Лишь вечером, очистив
себя с помощью медитативной техники саммай от шелухи эмоций и переживаний,
Михаил поймал-таки причину срабатывания "ложной памяти", она была проста и
незатейлива, как дыра в кармане: Дарья так и не сказала ни слова о причинах
своего конфликта со своими телохранителями в ресторане, хотя Потапов
спрашивал ее об этом дважды. Вероятно, она не хотела встречаться с боссом
"Аргуса", и ее пытались уговорить. Так во всяком случае представил себе эту
картину Потапов, но сама она ничего рассказывать не стала, сделала вид, что
не расслышала вопроса.
Телефон зазвонил после девяти часов вечера. В трубке раздался игривый
голос Дарьи:
- Привет работникам пера и топора. Шутка. Ты чем занят, Михаил Петрович?
- Ничем,- ответил Потапов честно, с одной стороны обрадованный звонком, с
другой чувствуя себя виноватым.
- Тогда заходи в гости. Сегодня я одна, предки уехали на дачу.
Михаил хотел было спросить: а как же телохранители, где их босс?- но
вовремя прикусил язык.
- Мчусь, говори адрес.
Дарья продиктовала номер квартиры, и Потапов кинулся переодеваться,
сдерживая нетерпение, странное волнение и дрожь в коленях. Очень не
хотелось ударить лицом в грязь, показать себя наивным пацаном, очень не
хотелось ошибаться в своих чувсьвах, но еще больше не хотелось играть на
чувствах девушки ради получения информации об ее отце.
Он надел все белое - брюки, рубашку, туфли, захватил коробку конфет,
купленную по случаю еще вчера (как в воду смотрел, что пригодится), и
поспешил к дому номер четырнадцать, привычно отмечая глазом любое движение
вокруг. Нервная система, специально тренированная для специфических
нагрузок мастера перехвата, давно нучилась прислушиваться к подсказкам
подсознания, стала вполне самостоятельной сторожевой системой организма,
что не раз спасало жизнь Михаила в моменты захвата террористов, сработала
она и в этот вечер, хотя Потапов не сразу понял, в чем дело, голова была
занят предстоящей встречей. Лишь пройдя два десятка шагов, он очнулся.
Старика с собакой, встретившегося у подъезда, он уже видел! И не один
раз.
Потапов напряг память, сосредоточился, но смог вспомнить только ночную
встречу: этот старик уже выгуливал свою дворнягу - в два часа ночи. Теперь
вот сегодня.
Но где-то они пересекались с Потаповым еще раз, Михаил был уверен в этом,
хотя и не помнил, где именно.
Ругнувшись в душе, он отложил поиск знакомства на более удобное время,
обошел дом Дарьи, убедился, что никто за ним не следит, и набрал код
домофона. Поднялся в лифте на восьмой этаж, где располагалась квартира
Калашниковых, унял поднявшееся волнение, чтобы выглядеть уверенным и
спокойным, и, уже нажимая кнопку звонка, вспомнил наконец, где он видел
старика: в ресторане Маринича! Этот гнусного вида старикан сидел за его
столиком в фиолетовом пиджаке, зеленой рубахе с бордовым галстуком (вкус -
жуть!), и смотрел на Дарью! А таких случайностей, как известно, не бывает.
Потапов шагнул было назад, но дверь уже открылась, и ему ничего не
оставалось делать, как войти. И тотчас же сработала сторожевая система
организма, уловившая дуновение опасности.
Дарья в халате стояла в глубине гостиной с закушенной губой и смотрела на
гостя исподлобья, с ясно читаемым испугом в глазах. Она не могла открыть
дверь сама, это сделал кто-то другой, но отступать было уже поздно, и
Михаил метнулся вперед, перекувырнулся через голову, оглядываясь в падении
и видя две мужских фигуры - за дверь прихоже и за спиной Дарьи, вскочил...
и все поплыло у него перед глазами от страшного и странного, мягкого, но
массивного удара по голове, вернее, по всему телу, удара, нанесенного не
столько извне, сколько изнутри.
Проваливаясь в беспамятство, Потапов услышал крик девушки:
- Миша, они заставили! Я не хотела! Не бейте его!..
И потерял сознание окончательно.
Туман был густым и белым, как молоко, таким густым и белым, что,
казалось, его можно пить, как молоко. Потапов попытался облизнуть губы, не
чувствуя их, так ему захотелось пить, хотел позвать кого-нибудь на помощь,
чтобы ему принесли стакан молока, но обнаружил, чтоне может не только
пошевелиться, но даже открыть рот.
Попробовал пошевелиться - с тем же результатом. Зато стал рассеиваться
туман перед глазами, в нем протаял розоватый светящийся овал, приблизился и
превратился в размытое человеческое лицо с черными глазами, в которых
вспыхивали злые огни силы и воли.
- Кто... вы?- вяло спросил Потапов, не слыша своего голоса.
- Гляди-ка, очнулся майор,- донесся как сквозь вату чейто тихий голос.-
Сильный мужик нам попался, всего три часа и провалялся. Другие на его месте
спали бы сутки.
- Укол!
Потапов почувствовал боль где-то в области сердца, и сразу все вокруг
переменилось, туман рассеялся, появилась обстановка помещения со
стерильно-белыми кафельными стенами, белым потолком с системой
металлических концентрических кругов и бестеневым светильником.
Михаил стал слышать все звуки и голоса, увидел аппаратные стойки, экраны,
непонятное оборудование и двух мужчин в халатах у высокого операционного
стола, на котором он и лежал, пристегнутый к столу за руки и ноги
специальными манжетами.
Один из мужчин наклонился над ним. Он был смуглолиц, с заметной сединой в
черных волосах, со слегка раскосыми черными глазами, и походил на Дарью.
Потапов понял, что это и есть отец девушки, засекреченный ученый,
работающий на одну из лабораторий стратегической системы специсследований.
- Здравствуйте, Михаил Петрович. Как вы себя чувствуете?
- Добрый день, Николай Наумович,- усмехнулся Потапов онемевшими губами.
Мужчины переглянулись. Более молодой, но выглядевший каким-то рыхлым и
болезненным, покачал головой.
- Кажется, он знает больше, чем мы думали, шеф.
- Вам крупно не повезло, Михаил Петрович,- сказал Калашников,- что именно
вы занялись расследованием так называемых терактов. К тому же, как
оказалось, вы слишком умны и догадливы. Ведь вы уже догадались, что
созданием "фотонных" людей занимается моя лаборатория?
- "Восток",- против воли пробормотал Потапов, начиная приводить себя в
боевое состояние.
Мужчины снова переглянулись.
- Вот видите, вы становитесь опасным, Михаил Петрович. Дарья вас
правильно оценила.
- Она... с вами?
- В каком смысле? Она моя дочь, но конечно же к моей работе отношения не
имеет. Хотя кое-что знает. К сожалению, в последнее время она совершенно
отбилась от рук, не слушается, самовольничает, знакомится с кем попало, и
также, как и вы, становится непредсказуемо опасным свидетелем. Мне
очевидно, к глубокому прискорбию, придется ее урезонивать, то есть
кодировать.
- Как тех двух несчастных, сыгравших роль "живых мин"?
- Вы были правы, Кирсан Вольфович,- посмотрел на одутловатого коллегу
Калашников.- Он значительно опаснее, чем я думал. Начинайте процедуру
программирования, к утру он должен быть готов...- короткий смешок,- к акту
самопожертвования.- Отец Дарьи повернул голову к Потапову, развел руками.-
Извините, майор, что не могу уделить вам много времени, пора и отдохнуть от
трудов праведных.
А с вами мы уже больше не увидимся. Утром вы, как и всегда, пойдете на
работу, встретитесь с полковником Щербатовым и пожмете ему руку. Со всеми
вытекающими отсюда последствиями. На этом расследование, затеянное
неугомонным полковником, будет закрыто, а программа испытаний "фотонных"
людей будет законечена.
Калашников наклонил красивую голову, прощаясь, и вышел из помещения,
напоминающего хирургический кабинет. Потапов напрягся, пытаясь разорвать
манжеты, в глазах поплыли красные круги, но ремни выдержали.
- Не дергайтесь, майор,- хмыкнул наблюдавший за ним собеседник
Калашникова, названный им Кирсаном Вольфовичем.- Эти ремешочки рассчитаны
на буйнопомешанных, слона выдержат, а вот вы себе только ручки-ножки
повредите. Сейчас я вам сделаю укольчик и вы поплывете, поплывете, легкий и
радостный, и очнетесь уже дома в постельке. Хлумов!
В помещение вошел могучий молодой парень в халате с неподвижным сонным
лицом.
- Начинаем.
Потапов еще раз попытался освободиться от пут, не смог и понял, что надо
начинать в_н_у_т_р_е_н_н_и_й бой, бой с химией и внешним гипнотическим
воздействием, с помощью которого его хотели запрограммировать. Закрыл
глаза, сосредоточился и, будто ныряя с берега в омут, вошел в состояние
"железной рубашки", которому его научил отец, мастер цигун.
Укола в плечо он уже не почувствовал.
Часы прозвонили семь утра.
Потапов проснулся, чувствуя себя совершенно разбитым, поплелся в душ,
пытаясь вспомнить что-то важное, случившееся с ним вчерашним вечером. Но не
вспомнил, даже простояв несколько минут под ледяным душем. Продолжая
размышлять над своей разбитостью и полным отсутствием тонуса, начал бриться
и вдруг увидел на левом плече три маленьких красных точки. Болото памяти
колыхнулось из-за всплывающего пузыря воспоминания, однако тут же
успокоилось. Потапов побрился, прикидывая, где он мог получить точечки -
явные следы уколов, и вспомнил, что вроде бы проходил в Управлении
медицинское освидетельствование, где ему заодно сделали какую-то новейшую
комплексную прививку. Слегка успокоился, пошел пить чай, отбиваясь от
привязавшейся, как слепень, мысли: надо встретиться с полковником, пожать
ему руку... надо встретиться с полковником... надо встретиться...
- Черт!- с досадой проговорил он.- Отстань, приставала.
Сам знаю, что надо встретиться с Щербатовым...- он осекся на полуслове,
внезапно осознавая, что такого с ним еще ны бло. Подсознание диктовало ему,
что надлежит делать!
Потапов встал перед зеркалом, оглядел себя со всех сторон, заметил кроме
следов уколов бледно-синеватые перетяжки на запястьях рук и на лодыжках,
напрягся, насилуя память, и чуть не потерял сознания от приступа слабости.
