с полки словарь, полистал, нашел: "назавтра", "назад", "назализация" и
производные от него слова, обозначавшие все, что связано с получением
носового звука, "назариться" (от слова "зариться"). К тексту Кубраковой
подходило только "назавтра", даже "назад" не годилось: в строке вполне
умещалась одна буква - "д", делать ее перенос не было нужды. Но имелся и
еще один вариант - "Назаркевич", не вносивший бессмыслицу в напечатанное
Кубраковой, фамилия Назаркевича укладывалась в текст без особых усилий.
Значит, либо "назавтра" либо "Назаркевич"? Но почему Кубракова не
закончила письмо? Передумала или что-то помешало? "Пожалуй, этого мне не
узнать, - посочувствовал себе Скорик, - и ничего кроме новых вопросов
Света не принесла, разве что одно почти неоспоримое: Кубракова была чем-то
встревожена, поскольку прореагировала в несвойственной для нее форме -
села за машинку. Фразы "Подобных бумаг я Вам никогда не писала. Не мой
жанр. Однако время не терпит..." - свидетельство тому. Если это
неоконченное слово домыслить, как "назавтра", то что произошло назавтра и
после чего? А может быть не "назавтра", а "Назаркевич"? Вполне, если
учесть взволнованную интонацию письма. И даже логично, коли вспомнить все
остальное в их взаимоотношениях. Нет, кое-что эти три строки принесли! -
решил Скорик. - Чем-то постоянно подписывалась их взаимная неприязнь,
ненависть. Не исключено, что-то опять случилось такое, что она, наконец,
решила поведать некоему адресату. Что же Назаркевич натворил?..
Вошел Войцеховский.
- Был? - спросил он.
- Нет, жду, - ответил Скорик.
- Могу тебя обрадовать: на костюме Назаркевича следы наложения одежды
Кубраковой. Можешь подшить к делу, - Войцеховский протянул ему лист
бумаги. - Ты что?
Скорик развел руки и свел ладони так, будто поймал в них бабочку.
- Ты учти его характер: вспыльчивый, неуравновешенный. Он будет
выдираться из твоей версии, как мышь из-под веника.
- Ну, это далеко не веник, - Скорик хлопнул рукой по папке
следственного дела. - Есть логика улик, а Назаркевич не дурак, чтобы не
оценить их.
- Миня не упирается?
- Ты ж его манеру знаешь.
- У него своя формула: если у двоих мнения во всем совпадают, значит
один лишний... Чем занят Агрба?
- Ищет владельца машины, с которым Назаркевич столкнулся. И
параллельно проясняет кое-что с Вячиным, ночным вахтером и Яловским.
Все-таки...
- Ну, бог в помощь, - Войцеховский вышел.
Тактику допроса Назаркевича Скорик продумал: где-то жестко, а где-то
предложить вместе исследовать обстоятельства, давить логикой. Готов был и
к тому, что в ходе допроса случаются и крутые повороты. Когда вошел
Назаркевич и уселся на предложенный стул, Скорик сказал:
- Сергей Матвеевич, мне нужно допросить вас по делу об убийстве
Кубраковой.
- В качестве кого?
- Пока в качестве свидетеля.
- Что значит "пока"? У вас есть основание перевести меня в иное
качество - в подозреваемые или обвиняемые?
- Приступим?
- Приступайте.
- Пятнадцатого июня во вторник вместе с Кубраковой на своей машине вы
уехали в Богдановск. Так?
- Да.
- Как объяснить, что при ваших взаимоотношениях вы согласились взять
ее с собой?
- Когда я сообщил ей, что собираюсь в Богдановск, она сказала, что и
ей туда нужно. Не мог же я заявить: "А я вас не возьму". Выглядело бы, как
мелкая месть.
- А разве было за что мстить?
- Хватало. Она мне много крови попортила.
- Какую же форму мести вы считали приемлемой?
- Адекватную ее отношению ко мне. Вы-то что имеете в виду? -
Назаркевич чиркнул злым взглядом по лицу Скорика.
В это время позвонил Агрба:
- Ты один?
- Нет.
- Допрашиваешь?
- Да.
- Как идет?
- Пока никак.
- Начальник смены мехстеклозавода в Богдановске подтверждает, что во
вторник около одиннадцати утра Назаркевич появлялся у него, спрашивал о
мастере, который в отгуле. На нем был светлый костюм, похожий на тот,
который ты изъял.
- Хорошо. Спасибо...
- Что было на вас в тот день кроме костюма, Сергей Матвеевич?
- Обувь, естественно, - съязвил Назаркевич.
- А на голове?
- Каскетка, которую вы забрали.
- Когда вы разбили свою машину и встречный "Москвич"?
- Я уже говорил вам, на следующий день, в среду утром, едва выехал в
Богдановск.
- А почему ГАИ не вызвали?
- И об этом я вам говорил! - Назаркевич стал раздражаться. - Обошлось
без ГАИ. Договорились.
- Значит, полюбовно?
- Полюбовно. Мне эта любовь обошлась довольно дорого.
- Может, даже обменялись телефонами?
- У него дома нет телефона. Только служебный. Но звонить туда сложно.
Так он сказал. Поэтому взял мой.
- Зачем?
- Пообещал мне декодер к телевизору, сказал, что их много проходит
через его руки. Мы потом с ним разговорились, когда приехали ко мне.
- Как его фамилия?
- Агеев. Майор Агеев. Витольд Ильич.
- Какого цвета на нем были погоны, может эмблемку запомнили, род
войск?
- Он был в штатском...
Скорик почувствовал, что хотя ответы Назаркевича оставались столь же
исчерпывающими, без запинки, словно приготовленные загодя, постепенно
звучать они стали после коротких пауз.
- Сергей Матвеевич, Кубракова сидела рядом с вами в машине?
- Нет, на заднем сидении.
- Тогда попробуйте объяснить, каким образом микроволна с ее кофты
оказалась на вашем костюме? Вот заключение криминалиста, - Скорик протянул
ему лист бумаги.
Прочитав, Назаркевич, словно впервые осознав, где он, чего от него
добиваются и по какому поводу, тихо сказал:
- На этот вопрос у меня нет ответа.
- Тогда может объясните, что это такое? - Скорик достал из ящика
письменного стола белый колпачок.
- Не знаю.
- Это колпачок от газового баллончика "Метах". Кубракова получила
порцию этого газа, а затем была сброшена в реку.
- Какое это имеет отношение ко мне?
- Это я хотел бы узнать от вас. Колпачок найден в вашей машине, в
кармане чехла. При изъятии присутствовала ваша жена и понятые.
- Ничего не пойму? Какой-то бред! - выкрикнул Назаркевич. - Как он
туда попал?
- Действительно, как? В "бардачке" у вас в машине обнаружена вот эта
докладная на имя Кубраковой. И на ней отпечатки ее пальцев.
- Я давал читать ей накануне поездки в Богдановск.
- Обычно бумаги остаются у тех, кому адресованы. Почему же она
оказалась у вас?
- Она прочитала и велела отдать секретарше зарегистрировать. Но я
передумал, мне надо было дополнить ее кое-какими соображениями. Выйдя от
Кубраковой, я сунул докладную в "бардачок", так и ездил с нею.
- А вы не перепутали даты? Может быть, Кубракова ознакомилась с этой
бумагой два дня спустя в Богдановске?
- Вам такой вариант удобней? Он укладывается в какие-то ваши
фантазии?! - вскипел Назаркевич.
Скорик открыл сейф, взял автоответчик Кубраковой.
- Послушайте одну запись, Сергей Матвеевич, - он включил автоответчик
со слов "Елена Павловна, это Назаркевич..."
- Чем это вы ей угрожали? - спросил Скорик, когда запись окончилась.
Помотав головой, Назаркевич как-то сник. На все последующие вопросы
Скорика он уже отвечал вяло, глядя на бумаги на столе...
В конце первой декады июля Щерба ушел в отпуск: подвернулась путевка
в Кисловодск, местком часть ее стоимости оплатил. С отъездом Щербы Скорик
как бы ощутил некий допинговый толчок, облегчение, словно ему ослабили на
руках путы. "Ничего, дед Миня, - мысленно обращался Скорик к Щербе, -
будешь доволен, если к твоему возвращению я фугану дело Назаркевича в
суд".
Поиски майора Агеева, владельца "Москвича", с которым Назаркевич
якобы столкнулся в среду 16-го июня, оказались безрезультатными. Коллеги
из военной прокуратуры, куда обратился Скорик, запросили управление
кадрами округа, оттуда через две недели пришел ответ, что среди
офицерского корпуса майор Агеев Витольд Ильич не значится; не нашел его
Скорик ни в службе безопасности, ни в МВД, ни в пожарной охране...
Еще дважды Скорик вызывал на допросы Назаркевича, но дальше того, что
имелось в деле, не продвинулся. На последнем допросе Назаркевич сорвался с
резьбы, вел себя агрессивно, истерично, закричал: "Я понял, куда вы гнете!
Ничего у вас не выйдет!". Боясь, как бы Назаркевич не начал мешать
следствию, понимая, что так больше ничего не добьется, еще раз вникнув в
материалы дела, Скорик отважился на мысль, что даже косвенных улик
достаточно, чтобы предъявить ему обвинение и взять под стражу, рассчитывая
в глубине души, что посидев в следственном изоляторе, поостыв там,
Назаркевич начнет давать нужные показания. С этими мотивами Скорик
отправился к прокурору области за санкцией, перед этим предупредив
Назаркевича: "Я буду предъявлять вам обвинение. Ищите адвоката".
Полистав дело, покачав головой и выслушав доводы Скорика, не без
колебания прокурор санкцию дал. И когда Скорик уходил из кабинета,
все-таки добавил:
- Виктор Борисович, попробуйте оперативным путем еще чего-нибудь
добыть. Чтобы надежней было. Агрбу, Агрбу пошевелите, он шустрый, глядишь,
выищет еще пару эпизодов...
Пятый день стояла несносная жара. В воскресенье Катя предложила:
- Давай куда-нибудь поедем за город, в лес.
- Ну что ты, Катюнь! - поморщился Скорик. - Трястись в потном вонючем
автобусе с сумками туда, а потом обратно, народу тьма, детишки.
- Ну, как хочешь.
Квартира Скорика находилась на одиннадцатом, предпоследнем этаже. Это
был дом улучшенного типа по чешскому проекту. Большой балкон-лоджия Скорик
когда-то зашторил справа, слева и сверху плотной серой парусиной, от
солнца она стала совсем белесой, выгорела. Единственное неудобство: в
ветреную погоду по ночам она иногда стреляла, словно длинный бич в руках
циркового дрессировщика.
- Поставь, пожалуйста, мне раскладушку на балконе, - попросила Катя и
ушла в ванную. Приняв душ, мокрая, с капельками воды на лопатках и
ягодицах, она улеглась навзничь на раскладушке, закинув за голову руки,
закрыв от бьющего солнца глаза.
- Смотри не обгори, - сказал он, глядя на ее плоский, втянувшийся
живот с родинкой в месте, где кончался шрам - в позапрошлом году ей
удалили аппендикс. - Что в вашей конторе слышно?
- Директор взбесился. Кричит: "Вы нарушаете традиции", - ответила
Катя, не открывая глаз, зная, что он смотрит на нее.
- Традиции - дело великое. У нас преступник непредсказуем, -
засмеялся он. - То ли дело у англичан! Не туда положен зонтик, или чашка
чая выпита не в установленное пятьсот лет назад время - для полиции это
подозрительно, тут уже можно искать улики.
- Шеф дал санкцию на Назаркевича?
- Дал.
- Не рано ли?
Он удивился: точно так же спросил его Войцеховский, и встретив
раздраженный отпор Скорика, только и сказал: "Смотри, дело твое". Конечно,
его! Войцеховский в конце концов, исполнив необходимое, потихоньку
отстранился. Но сейчас вопрос Кати неприятно чиркнул по душе, и он
почему-то вдруг подумал, "Назаркевич все отрицает. И если выскользнет, что
у меня остается?... Колечко от папиросного дыма. Опять Вячин, ночной
вахтер, может Яловский?.. С этими увязну еще на несколько месяцев... А
может я вообще зря вцепился в институтских? - внезапно подполз вопрос. -
Что если тут вовсе иная география, и надо искать в Богдановске?.. От этой
мысли он едва не застонал, но как каждый нормальный человек,
сопротивляющийся неприятным сомнениям-угрозам, тут же откинул их...
