потерянная человечность значила сейчас не больше, чем полузабытый сон.
- Давай! - скомандовала Април. - За Дитя Ночи!
Она прыгнула. Бэрби почувствовал, как в нем поднимается черная,
первобытная ярость, жгучая жажда сладкой человеческой крови.
- Вилли, - всхлипывала Ровена. - Ты не сможешь...
А он только выжидал, когда клыки Април нейтрализуют вооруженную
кинжалом руку.
Но тут Турок испуганно и предупреждающе залаял. Выпустив ошейник,
Ровена широко махнула кинжалом.
Извернувшись в воздухе, волчица сумела-таки избежать смертоносного
лезвия. Но тяжелые серебряные браслеты на руке слепой с силой ударили ее
по голове. Завизжав от боли, волчица рухнула на мостовую, и тут же
огромный пес вцепился ей в глотку.
Визг Април словно вернул Бэрби к жизни. Он больше не испытывал ни
малейшей симпатии к Ровене. Он прыгнул... Его клыки впились в массивную
холку овчарки и натолкнулись на серебряные заклепки ошейника. Парализующая
боль пронзила все его тело. Одно лишь прикосновение к серебру - и он уже
едва стоял на ногах.
- Не отпускай ее, Турок! - крикнула Ровена.
Но пес уже бросил Април и, рыча, повернулся в Бэрби. Хромая, волчица
кубарем скатилась с крыльца.
- Бежим, Бэрби! - крикнула она. - В ней слишком сильна наша кровь...
гораздо сильнее, чем я думала. Мы не можем одолеть одновременно ее саму,
ее серебро и ее собаку!
Април бросилась наутек. Бэрби - следом. А за ними с вселявшей ужас
уверенностью гналась слепая Ровена. Холодно блестела брошь, и кольца, и
бусы, и браслеты - ее непробиваемая защита. Зловеще сверкал самодельный
серебряный кинжал.
- Взять их, Турок! - яростно крикнула она своему псу. - Убей их!
Они мчались плечом к плечу, серый волк и белый. Назад, по пустынным
улицам к тихому университетскому городку. От прикосновения к серебряным
заклепкам ошейника у Бэрби все еще дрожали лапы. Он знал - от овчарки ему
не уйти. Яростный лай звучал все ближе и ближе...
Завернув за угол, Бэрби остановился. Он приготовился к последней в
его жизни схватке. Но тут, круто развернувшись, белая волчица помчалась
назад, навстречу взбешенному волкодаву. Она так и заплясала по улице,
сердитым тявканьем отвечая на его лай. Улыбаясь во всю пасть, она уводила
пса прочь от Бэрби, в сторону пустынного шоссе.
- Взять их, Турок! - кричала слепая, продолжая погоню. - Задержи их!
Я иду!
Встряхнувшись, Бэрби поспешно отступил. Волчица и гнавшийся за ней
пес уже исчезли в темноте, но за ними, в недвижном и прохладном
предрассветном воздухе, повис четкий, как нарисованный, след. Рядом:
чистый запах Април и мерзкая вонь Турка. Где-то вдали он слышал собачий
лай - в нем уже появились нотки разочарования.
А слепая бежала за Бэрби. Он выскочил на шоссе и, оглянувшись,
увидел, что Ровена отстала почти на целый квартал. Как раз в этот момент
она подбежала к поребрику. Она, естественно, его не видела. И никакое
шестое чувство не сказало ей о его существовании. Споткнувшись, Ровена во
весь рост растянулась на тротуаре.
На мгновение Бэрби снова почувствовал жалость к этой женщине. Упав,
она наверняка очень сильно ударилась. И тем не менее, в следующую секунду
Ровена уже снова была на ногах и отчаянно хромала вслед за своим убежавшим
псом. Блеснул свет на ее кинжале, и Бэрби поспешно помчался по шоссе, по
горячему следу волка и собаки.
Добежав до безучастно мигавшего светофора, Бэрби оглянулся. Ровена
совсем отстала. А по дороге, направляясь к ним, ехал, светя фарами,
одинокий автомобиль. Бэрби бежал, пока боль от света фар не стала совсем
невыносимой. Тогда он спрятался в темную аллею и пропустил машину.
Оглянувшись еще раз, он уже не увидел Ровены.
Унылый собачий лай растворился в грохоте мукомольного комбината и
шипении и звоне железной дороги. Бэрби все еще шел по следу. Пробравшись
через настоящий лабиринт узких кривых улочек, он вылетел к сортировочной
горке.
Запахи волка и собаки стали уже не такими явными. Их забивала горячая
вонь машинного масла, пролитого креозота и легкой, летящей по ветру золы.
Но Бэрби не потерял следа вплоть до того момента, когда прямо на него по
путям покатился маленький маневровый паровозик с висящим на подножке
механиком.
Бэрби отпрыгнул в сторону, но паровозик, случайно выпустив пар прямо
на него, уничтожил все запахи, кроме своего собственного - мокрого металла
и горячего масла. Не замечая Бэрби, механик сплюнул, но даже резкий запах
дешевого табака растворился в устроенном машиной тумане. След оборвался.
Принюхиваясь, Бэрби закружил по соседним путям. Но не чувствовал
ничего, кроме запахов пара, угля, стали, креозота и несгоревшего
дизельного топлива - все это на фоне удушливой химической вони, тянущейся
из района промышленных предприятий.
Навострив уши, Бэрби с надеждой вслушивался в предрассветные сумерки.
Вдали грохотали заводы. Шипел пар, тяжело пыхтел маневровый паровозик.
Откуда-то из-за реки донесся гудок торопящегося поезда. Но голоса Турка он
не слышал.
Бэрби с тревогой посмотрел на восток, и тут же резкая боль пронзила
его глаза. Высокие башни мукомольного комбината черными пальцами
вырисовывались на фоне розовеющего неба. Он потерял белую волчицу, а
рассвет был уже не за горами. Только тут Бэрби сообразил, что не знает,
как отсюда добраться домой.
Он бесцельно брел куда-то вдоль рельсов, когда внезапно снова услышал
собачий лай. Стараясь держаться в тени, Бэрби устремился на звук. Вскоре
он увидел волчицу. Она провела пса по большому кругу, но теперь, похоже,
устала. Или это разгорающийся в небе смертоносный рассвет лишал ее сил?
Как бы там ни было, но собака явно догоняла Април.
Выскочив из-за застывших длинной шеренгой автопогрузчиков, Бэрби
помчался наперерез волчице.
- Отдохни! - крикнул он на бегу. - Я отвлеку собаку!
Бэрби здорово сомневался в своих силах. Его измученное тело все еще
не пришло в себя после столкновения с серебром. А тут еще жестокий, никому
не нужный рассвет... Но волчица была из его стаи, и поступить иначе Бэрби
просто не мог.
- Нет, Бэрби! - остановила его Април. - Уже поздно... теперь мы
должны держаться вместе.
Не споря, он побежал рядом с ней. Бэрби так устал, что его уже даже
не интересовало, как Април планирует отделаться от неустанно преследующей
их собаки. А рассвет разгорался. Они выскочили к реке, и Бэрби не
раздумывая кинулся вниз по склону, туда, где в густых кустах еще лежали
густые, приветливые тени.
- Назад, Бэрби, - крикнула ему вдогонку волчица. - Держись со мной!
Отчаянным усилием Бэрби поднялся обратно и догнал свою быстроногую
спутницу. Собака была уже совсем рядом. Поблескивали серебряные заклепки
на ее зловещем ошейнике. Легкий утренний ветерок принес запахи
разлагающихся водорослей и прелой листвы.
Небо совсем побелело. Глаза Бэрби горели. Все его тело рвалось в
тень, в темноту, подальше от смертоносного света. Но он продолжал бежать
за Април...
Вот они выскочили к узкому, перекинутому через реку, мостику. Не
колеблясь, волчица помчалась через него, на другую сторону. Бэрби
замешкался - странно, он никогда раньше не боялся текущей воды... Но
собака была уже совсем близко, и, сделав над собой усилие, он двинулся
вслед за Април. Вблизи мост оказался не таким уж и узким - во всяком
случае, по нему проходила железнодорожная колея.
Пес без колебаний тоже устремился на мост вслед за волками.
Бэрби был уже на полпути, когда рельсы у него под ногами вдруг
запели. Снова, нетерпеливо и протяжно, прогудел поезд, и его жестокий,
болезненно яркий прожектор, выглянув из-за поворота, разорвал полумрак в
какой-то миле от моста. Бэрби мчался из последних сил - он во что бы то ни
стало должен был опередить поезд.
Април Белл уже поджидала его на другом берегу. Широко раскрыв пасть,
она сидела чуть в стороне от дрожащих, звенящих рельсов. Последним
отчаянным усилием Бэрби повалился в кювет рядом с ней. Застучали колеса,
тугим гулом отозвался мост. Раздался полный смертельного страха собачий
вой. Чуткие уши Бэрби уловили всплеск от упавшего в реку тела. Волчица
довольно ухмыльнулась.
- Мистеру Турку этого, пожалуй, и хватит, - радостно промурлыкала
она. - И мне кажется, что и с его гнусной хозяйкой мы справимся ничуть не
хуже... Несмотря на все ее серебро и смешанную кровь!
Бэрби содрогнулся. Оседала поднятая промчавшимся поездом пыль, стих
звон рельсов. Он вспомнил, как Ровена упала, споткнувшись о поребрик.
Вспомнил, и жалость острая, как страх перед серебряным кинжалом, пронзила
сердце Бэрби.
- Не надо, - прошептал он. - Бедная Ровена, мы и так доставили ей
достаточно неприятностей!
- Это война, Вилли, - сурово ответила белая волчица. - Война двух
рас. Однажды мы ее уже проиграли. Но теперь у нас есть шанс. Мы не должны
его упустить. Нет и не может быть пощады изменникам, вроде этой черной
вдовы - тем, кто, принадлежа к нам по крови, переметнулся на сторону
человечества. К сожалению, сейчас времени у нас уже не осталось. Что ж,
будем надеяться, что нам удалось расстроить планы Ровены.
Она поднялась с земли.
- А теперь пора идти домой. Пока, Бэрби, - и она затрусила прочь,
вдоль железнодорожного пути.
Бэрби остался один. Разгорающееся на востоке пламя жгло, словно
раскаленное железо. Ужас наполнил его душу - Бэрби не знал, как вернуться
домой. Неуверенно он попытался мысленно нащупать, учуять, услышать свое
тело.
И Бэрби почувствовал его, неподвижное и замерзшее, лежащее в постели,
в обшарпанной квартирке в доме на Хлебной улице. Бэрби попытался
перенестись в тело - примерно так же, как он иногда пытался проснуться во
время особо неприятного кошмара.
Первая попытка была робкой и неуверенной, как первый шаг учащегося
ходить ребенка. И еще ему было очень больно, словно напрягались какие-то
мышцы, не знавшие раньше, что такое работа. Но сама эта боль подстегнула
Бэрби. Он пробовал снова и снова, стремясь во что бы то ни стало спастись
от еще большей боли, которую нес с собой зарождающийся день. И вот Бэрби
опять испытал странное ощущение изменения, перетекания из одной формы в
другую... и в следующий миг он уже сидел на краю своей кровати.
В спальне было холодно, и Бэрби совсем закоченел. Он ощущал странную
тяжесть во всем теле. Мир кругом стал пустым и бесцветным. Бэрби
принюхался, но запомнившаяся ему безудержная симфония запахов исчезла без
следа - забитый насморком нос не уловил даже аромата виски от пустого
стакана на шифоньере.
Все тело болело от усталости. Потянувшись, Бэрби, хромая, подошел к
окну и выглянул наружу. Серый рассвет потушил уличные фонари. Увидев
ясное, светлое небо, Бэрби отшатнулся, словно встретившись лицом к лицу со
своей смертью.
Какой потрясающий сон!
Он неуверенно вытер выступивший у него на лбу холодный пот. Болели
зубы - справа вверху - именно этими клыками (Бэрби это хорошо помнил) он
напоролся на серебряные заклепки в ошейнике Турка. Ну, если от виски у
него начинаются подобные галлюцинации, то, пожалуй, стоит перейти на
что-нибудь менее крепкое...
В горле у него пересохло. Доковыляв до ванной, Бэрби обнаружил, что
бессознательно пытается взять с полки стакан левой рукой. Правая была
сжата в кулак. Разжав пальцы, Бэрби увидел на своей ладони белую заколку
Април Белл. А на запястье красовалась длинная красная царапина. Именно
там, где в его сне острые зубки маленького Джимини разодрали кожу на
