Борис Виан.
Поездка в Херостров
Перевод В. Лапицкого
Оригинал этого текста расположен в библиотеке Олега Аристова
http://www.chat.ru/~ellib/
Рассказ
I
Локомотив пронзительно взвыл. Машинист понял, что тормоза
его где-то прищемили, и повернул рукоятку куда следовало; тут
же в свою очередь засвистел и дежурный в белой фуражке - он
хотел оставить последнее слово за собой. Поезд медленно
тронулся с места: вокзал был влажен и темен, я ему совсем не
хотелось здесь оставаться.
В купе сидело шестеро пассажиров, четверо мужчин и две
женщины. Пятеро из них обменивались репликами, но не шестой.
Считая от окна, на одной скамье слева направо сидели Жак,
Раймон, Брис и молодая, очень красивая блондинка, Коринна.
Напротив нее сидел человек, имя которого было неизвестно, -
Сатурн Ламийский, и, напротив Раймона, другая женщина,
брюнетка, не очень-то красивая, зато всем были видны ее ноги.
Звали ее Гарамюш.
- Поезд отправляется, - сказал Жак.
- Прохладно, - сказала Гарамюш.
- Перекинемся в картишки? - сказал Раймон.
- Ну его в задницу! - сказал Брис.
- Вы невежливы, - сказала Коринна.
- Может, вы пересядете между мной и Раймоном? - сказал
Жак.
- Ну да, - сказал Раймон.
- Отличная мысль, - сказал невежливый Брис.
- Она окажется напротив меня, - сказала Гарамюш.
- Я сяду рядом с вами, - сказал Брис.
- Не волнуйтесь, - сказал Раймон.
- Ну так что, - сказал Жак.
- Иду, - сказала Коринна.
Они поднялись все разом и так перемешались, что придется
начать сначала. Один только Сатурн Ламийский не сменил места и
по-прежнему ничего не говорил. Так что, начиная от окна, на
второй скамье слева направо сидели: Брис, Гарамюш, свободное
место и Сатурн Ламийский. Напротив Сатурна Ламийского -
свободное место. А затем Жак, Коринна и Раймон.
- Так-то лучше, - сказал Раймон.
Он бросил взгляд на Сатурна Ламийского и попал ему не в
бровь, а в глаз; тот, сморгнув, ничего не сказал.
- Не хуже, - сказал Брис, - но и не лучше.
Гарамюш поправила юбку, теперь стали видны никелированные
застежки, которые крепили ее чулки к резинкам. Она постаралась
расположиться так, чтобы с каждой стороны они выглядывали в
равной степени.
- Как вам нравятся мои ноги? - сказала она Брису.
- Послушайте, - сказала Коринна, - вы не умеете себя
вести. О таких вещах не спрашивают.
- Вы бесподобны, - сказал Коринне Жак. - Будь у вас
такая же физиономия, как у нее, вы бы тоже выставляли напоказ
ноги.
Он посмотрел на Сатурна Ламийского, и тот не отвернулся, а
лишь сосредоточился на чем-то весьма отдаленном.
- Не перекинуться ли нам в картишки? - сказал Раймон.
- К черту! - сказала Коринна. - Разве это развлечение?
Мне больше нравится болтать.
На секунду все почувствовали замешательство - и все знали
почему. Брис рубанул с плеча:
- Нет ничего хуже, коли в купе кто-то не хочет отвечать,
когда к нему обращаются, - сказал он.
- Надо же! - сказала Гарамюш. - Вы же ведь на меня
посмотрели, перед тем как это сказать! Я вам что, не отвечаю,
что ли?
- Да не о вас речь, - сказал Жак.
У него были каштановые волосы, голубые глаза и красивый
бас. Он был свежевыбрит, а кожа на его щеках отливала синевой,
как спинка сырой стербляди.
- Если Брис подразумевал меня, - сказал Раймон, - надо
было об этом так прямо и сказать.
Он еще раз взглянул на Сатурна Ламийского. Тот, казалось,
был погружен в свои мысли.
- В былые времена, - сказала Коринна, - знавали немало
средств, чтобы развязать людям язык. Инквизиция, к примеру. Я
читала кое-что об этом.
Поезд шел уже быстро, но, несмотря на спешку, все равно
успевал каждые полсекунды повторять своими колесами одни и те
же замечания. Ночь снаружи выдалась грязной, и в степном песке
лишь изредка отражались одинокие звезды. Время от времени
какое-нибудь дерево протянутыми вперед листьями хлестало по
лицу холодное стекло, занимавшее почти всю стену купе.
- Когда прибываем? - сказала Гарамюш.
- Не раньше завтрашнего утра, - сказал Раймон.
- Вполне хватит времени, чтобы все осточертело, - сказал
Брис.
- Была бы только охота отвечать, - сказал Жак.
- Вы это что, мне говорите? - сказала Коринна.
- Да нет! - сказал Раймон. - Это все про него.
Они внезапно замолчали. Вытянутый палец Раймона указывал
на Сатурна Ламийского. Тот не пошевелился, но четверо остальных
вздрогнули.
- Он прав, - сказал Брис. - Хватит околичностей. Нужно,
чтобы он заговорил.
- Вы тоже едете до Херострова? - сказал Жак.
- Как вам нравится поездка? - сказала Гарамюш.
Она втиснулась на свободное место между собой и Сатурном,
оставив Бриса в одиночестве у окна. И тем самым доверху открыв
свои чулки, а также и цепляющиеся за никелированные застежки
розовые резинки. И немножко кожи на бедрах, загорелой и
гладкой, лучше некуда.
- Вы играете в карты? - сказал Раймон.
- А что вы слышали об инквизиции? - сказала Коринна.
Сатурн Ламийский не пошевелился и лишь укутал ноги
лежавшим у него на коленях зелено-голубым шотландским пледом. У
него было очень юное лицо, а аккуратно разделенные пополам
ниточкой пробора светлые волосы спадали ему на виски двумя
одинаковыми волнами.
- Каков! - сказал Брис. - Он нас провоцирует.
Эти слова не вызвали никакого отзвука во всем
семнадцатиметровом диапазоне вагона, что вполне естественно,
если учесть, что стенки железнодорожного купе окулированы
купирующими звук материалами.
Тишина угнетала.
- Не сыграть ли в карты? - сказал тогда Раймон.
- Опять вы со своими картами! - сказала Гарамюш.
Ей явно хотелось чего-то.
- Оставьте нас в покое! - сказал Жак.
- Во времена инквизиции, - сказала Коринна, - им, чтобы
развязать язык, прижигали ноги. Раскаленным докрасна железом
или еще чем-нибудь. А еще, им выдирали ногти или выкалывали
глаза. Им...
- Ага, - сказал Брис. - Вот и нашли чем заняться.
Они встали все вместе, кроме Сатурна Ламийского. Громко и
сипло завывая, поезд въезжал в туннель, шумно спотыкаясь на
неровном щебне.
Когда он выбрался из туннеля наружу, Коринна и Гарамюш
сидели около окна лицом друг к другу. Рядом с Сатурном
Ламийским очутился Раймон. Между ним и Коринной было свободное
место. Напротив Сатурна сидел Жак, потом Брис, свободное место
и Гарамюш.
На коленях Бриса виднелся маленький, новехонький
чемоданчик из желтой кожи, его ручка крепилась при помощи
блестящих никелированных колец, а инициалы на нем гласили, что
он принадлежит кому-то другому, кого тоже зовут Брис, но в чьем
имени П удвоенно.
- Вы до Херострова? - сказал Жак.
Он обращался прямо к Сатурну Ламийскому. Глаза того были
закрыты; он дышал тихонько, чтобы не проснуться.
Раймон вновь надел очки. Это был большой и сильный
мужчина, в массивных очках и с пробором сбоку, волосы его
слегка растрепались.
- Что будем делать? - сказал он.
- Начнем с пальцев ног, - сказал Брис.
Он открыл свой желтый чемоданчик.
- Нужно снять с него туфли, - предложила Коринна.
- По-моему, лучше его по-китайски, - сказала Гарамюш.
Она замолчала и покраснела, потому что все с негодованием
на нее уставились.
- Хватит! - сказал Жак.
- Черт подери! Во бляха! - сказал Брис.
- Вы выходите за рамки, - сказала Коринна.
- А как это, по-китайски? - сказал Раймон.
На этот раз воцарилась и в самом деле гробовая тишина, тем
более что поезд теперь катил по участку пути, уложенному на
каучуковую насыпь, ее недавно возвели между Комсодерьметровым и
Смогогольцом.
Это и разбудило Сатурна Ламийского. Его прекрасные
каштановые глаза вдруг раскрылись, и он натянул на колени
сползший с них плед. А потом опять закрыл глаза и, казалось,
вновь погрузился в сон.
Под громкий хруст тормозов Раймон покраснел как рак и
более не настаивал на своем вопросе. Гарамюш ворчала что-то в
своем углу; посмотрев, достаточно ли накрашены ее губы, она
вынула губную помаду и украдкой несколько раз быстро подвигала
ею туда-сюда внутри облатки, чтобы Раймон сообразил. Тот стал
еще пунцовее.
Брис и Жак склонились над чемоданчиком, а Коринна
брезгливо разглядывала Гарамюш.
- Начнем с ног, - сказал Жак. - Снимите-ка с него
туфли, - подсказал он Раймону.
Тот, в счастье, что может быть полезен, опустился рядом с
Сатурном Ламийским на колени и попытался развязать его шнурки,
но те, завидев его приближение, зашипели и стали извиваться во
все стороны. Не преуспев, он плюнул на них, как разъяренный
кот.
- Ну давайте же, - сказал Брис. - Вы нас задерживаете.
- Я стараюсь, как могу, - сказал Раймон. - Но их не
развязать.
- Держите, - сказал Брис.
Он протянул Раймону крохотные, ослепительно блестящие
кусачки. С их помощью Раймон взрезал кожу туфель вокруг
шнурков, не повредив их; завершив операцию, он намотал
полоненные шнурки себе на пальцы.
- Ну вот, - сказал Брис. - Осталось снять с него обувь.
Это взял на себя Жак. Сатурн Ламийский по-прежнему спал.
Жак закинул туфли в багажную сетку.
- Не оставить ли на нем носки? - предложила Коринна. -
Они помогут сохранить тепло и попадут в рану. Если повезет, это
вызовет заражение.
- Прекрасная мысль, - сказал Жак.
- Угу! - сказал Брис.
Раймон уселся рядом с Сатурном и принялся заигрывать со
шнурками.
Брис вынул из чемоданчика прелестную миниатюрную паяльную
лампу и бутылочку, из которой налил в лампу бензина. Жак
чиркнул спичкой. Красивое желто-голубое с дымком пламя
поднялось и опалило ресницы Бриса, тот в ответ разразился
бранью.
В этот миг Сатурн Ламийский открыл глаза, но тут же закрыл
их снова. Его ухоженные руки покоились поверх пледа, а длинные
пальцы переплетались столь сложным образом, что у Раймона,
после того как он минут пять пытался в этом разобраться,
разболелась голова.
Коринна открыла свою сумочку и вынула оттуда расческу. Она
поправила прическу перед окном, благодаря черному ночному фону
в него прекрасно можно было глядеться. Снаружи ветер свистел по
степи, и волки, чтобы согреться, носились как угорелые. Поезд
обогнал одинокого путешественника-веселопедиста, который из
последних сил крутил педали над гладью степных песков. Уже
недалеко был Братскипродольск. Точно такая же степь тянулась до
самого Горнопятщика в двух с половиной-другой верстах от
Бранчочарновни. Вообще-то никто не мог выговорить названий этих
городишек, и в привычку вошло называть их просто Урвилль,
Макон, Лепюи и Сент-Машин.
Грубо харкая, заработала паяльная лампа, и Брису пришлось
повозиться с регулирующей иглой, чтобы добиться скромного
язычка голубого пламени. Он передал лампу Раймону и положил
желтый чемоданчик на пол.
- Ну что, последняя попытка? - предложил Раймон.
- Да, - сказал Жак.
Он нагнулся к Сатурну:
- Вам до самого Херострова?
Сатурн открыл один глаз и тут же его закрыл.
- Сволочь! - сказал разъяренный Брис.
Он, в свою очередь, встал перед Сатурном на колени и
приподнял первую попавшуюся под руку из его ног.
- Больнее будет, если сначала выжечь ногти, - объяснила
Коринна, - ну а кроме того, и рубцеваться все это будет
немного дольше.
- Дайте-ка мне лампу, - сказал Раймону Брис.
Раймон протянул ему лампу, и Брис прошелся огнем по двери
купе, чтобы проверить, как она греет. Лак начал оплывать,
