Ты лишь кивнул, а я сам себе показался барыгой. Не знаю, сказал я или
только хотел сказать: она достанется тебе, если ты завещаешь ее мне! Если
я про это сказал, то деликатное условие прозвучало настолько
игриво-иронически, что тут же перестало быть условием.
Хильзенрат посмотрел на часы, а может, поинтересовался, который час.
Боялся опоздать на самолет. Он проворно скрылся в такси, и с ним - Грома.
Через пару недель пришла открытка из Берлина: она снова работала! Словно
не желая возбуждать во мне зависти и не оставлять в сомнении, он написал
от руки, а не на Громе.
Обращайся хорошо с нашей Громой, Эдгар. И отнесись серьезно к моему
робкому условию. Это источник гласности. Книга. Кстати, позравляю с днем
рождения. Чтобы засвидетельствовать мое почтение к тебе и, разумеется,
чтобы представить себя достойным и справедливым наследником Громы, я в
своем последнем романе окрестил чертовски приятного сына любовницы моего
героя Эдгаром. И не только. Герой, неохотно носящий имя Гарри, поскольку
теперь тысячи героев зовутся Гарри, считает, что и ему больше подходит имя
Эдгар. Если бы мы встретились двумя годами раньше, Эдгар, мой герой
заполучил бы тогда твое имя.
Я официально повторяю здесь мое фривольное притязание: пожалуйста,
Эдгар, позаботься о том, чтобы с Громой не произошло ничего дурного. Я
напрасно пытаюсь избежать слова "завещание" и желаю тебе дожить до 100 лет
в добром здравии, да хоть и до 110. Но после того, чего никому из нас не
избежать, я заполучу ее снова, ладно? Если ты отойдешь в 110, мне будет
90. Этого хватит. Я хочу еще напечатать парочку любовных историй на нашей
Громе. В наши с ней времена я использовал ее главным образом для любовных
стихов и писем. Для длинных историй она была недостаточна стабильна. А
тебе известно, что с ее помощью я покорял? К тому же, ее можно взять с
собой на улицу. И работать на солнце, от которого пока все еще больше
пользы, чем вреда. Как трепещет от ветра заправленный в нее лист бумаги!
Сейчас на улице сияет солнце, а я не могу там сидеть как в Громовы
времена, потому что при его свете на идиотском экране моего лэп-топа
ничего не видно. Порадуй себя в день рождения новой лентой, Эдгар. Эти
первые страницы, отпечатанные на новой ленте, - особое наслаждение. Привет
Громе.
1996
